Страница:
Потемкиным овладела почти непреодолимая потребность расхохотаться прямо в лицо всем этим графчикам и князьям, но он понимал, что еще не пришел тот момент, когда его самый неприличный поступок будет раболепно приниматься в качестве неопровержимого доказательства гениальной оригинальности, талантливого чудачества. А все-таки как неудержимо хотелось ему смеяться!
Стараясь справиться с одолевшим его смехом, Потемкин невольно корчил гримасы. Это заразило великого князя, наблюдавшего за нововосходящим светилом. С самого детства у Павла наблюдались склонности к эпилепсии, и в особенности он бывал чувствителен и восприимчив к искажениям чужого лица: великий князь не мог не подражать игре мускулов наблюдаемого субъекта. Так и теперь: лицо великого князя с карикатурной преувеличенностью отражало мимическую игру лица Потемкина. Это было замечено придворными, и некоторые из них, в особенности молоденькие фрейлины, уже начинали фыркать от смеха.
Неизвестно, чем бы кончилось это и до чего дошел бы скандал, если бы Потемкин вдруг не задумался и не застыл в мечтательном выражении лица. Такая перемена благодетельно подействовала на настроение великого князя, он тоже перестал гримасничать, и инцидент был исчерпан.
Тем временем императрица кончила восхвалять выдающиеся заслуги Потемкина и двинулась вперед. Круг придворных раболепно расступился перед ней. Екатерина остановилась и принялась обводить присутствующих возбужденным, пламенным взором. Она остановила его на великокняжеской чете, как бы желая, но не решаясь заговорить с нею.
Прошла минута томительной паузы. Наконец движением руки императрица подозвала ксебе Павла Петровича и Наталью Алексеевну, и те сейчас же подошли ближе к ней.
- Я еще не приняла пожелании счастья от ваших высочеств, -^сказала она с натянутой любезностью, - а сегодня такой день, когда мне хотелось бы, чтобы все вокруг меня разделяли мое счастливое настроенние. Ну, ваше высочество, - обратилась она к Павлу, - что скажете вы по поводу Кайнарджийского мира, заключенного мною в полной уверенности-тех преимуществ, которые вытекут для России из этого соглашения. Это-очень крупный шаг вперед; он еще более увеличивает значение нашей страны в кругу европейских и азиатских держав!
В ответ Павел молчаливо поклонился. Его поза говорила о раболепном преклонении перед мудростью великой государыни-матери, но вокруг рта играла та ироническая улыбка, которой так боялась, которую так ненавидела в сыне Екатерина. Великая княгиня тоже ни слова не прибавила к полному достоинства молчаливому поклону в ответ на слова ее величества.
- Вообще, - с худо скрытым раздражением прибавила Екатерина, - я буду искренне обязана, если меня избавят сегодня от хмурых, полных страдания гримас. Както не вяжется такое выражение лица с общегосударственным торжеством и моим исключительно-счастливым настроением!
Эти слова, брошенные по адресу великой княгини, произвели на последнюю действие удара кнута. Наталья Алексеевна вздрогнула, побледнела, покраснела и затем кинула на императрицу взгляд, полный немого, страдальческого укора.
- А знаешь ли, Павел, почему я сегодня так особенно довольна? продолжала Екатерина, по-прежнему совершенно игнорируя великую княгиню. Потому что сила мятежного Пугачева наконец-то сломлена и не сегоднязавтра его, связанного по рукам и по ногам, привезут на суд. Да, много бед наделал нам этот казак! Конечно, надо было обладать всем невежеством, глупостью и развращенностью, составляющими отличие подлой черни, чтобы попасться на удочку этого мятежника!
Что-то дрогнуло в лице великой княгини при этих жестоких, полных наивного самодовольства словах императрицы, И, не обдумывая своего вопроса, не считаясь с его уместностью, она сказала своим звонким, мелодичным голосом:
- Правда ли, что этот казак действительно был очень похож на покойного императора Петра Третьего? Мне кажется, что в нем все-таки было что-то особенное, раз весь юго-восток восстал, чтобы помочь самозванцу вернуть мнимоутраченный престол...
Дорого дала бы Наталья Алексеевна, чтобы вернуть эти тихо сказанные слова, которые отразились на настроении присутствующих подобно удару грома. Она не хотела ни на что намекать; ей просто хотелось воззвать к хорошей части души императрицы, указать, что народ, довольный настоящим правлением, не встал бы на сторону первого попавшего мужика. Но как императрица, так и все присутствующие усмотрели в этих словах вызов, намек на то, что престол принадлежит не Екатерине, а ее сыну, что до тех пор, пока она будет незаконно владеть им, подобунты не преминут повториться.
Лицо Екатерины потемнело от гнева и исказилось судорогой. Все ждали, что императрица, страшная в припадках раздражения, обрушится на неосторожную молодую женщину. Но^в этот момент Потемкин, стоявший рядом с императрицей, нагнулся к ее уху и шепнул что-то, от чего лицо Екатерины просветлело и разгладилось.
Ты прав, Григорий, - шепотом ответила она, - на глупость сердиться не приходиться. Григорий Александрович. - вслух продолжала она, - будьте любезны ответить ее величеству на ее более чем странный вопрос!
Ваше величество, изволили спросить, не потому ли народ пошел за Пугачевым, что дерзкий казак был похож лицом на Бозе почившего императора Петра Третьего, сказал Потемкин, - Затем ваше высочество изволили высказать предположение, что мятежник был отмечен перстом судьбы, так как без этого не сумел бы повести за собой народные толпы. Отвечу сначала на первый вопрос.
и Ьозе почивший император царствовал слишком короткое время, и его царствование не было отмечено никаким клонящимся к народной пользе деянием, которое могло бы снискать ему народную память и любовь. Наоборот, когда его величество соизволил повелеть синоду, чтобы православные священники брились и одевались в подобное лютеранским пасторам одеяния* [Исторический факт.], то в народе поднялись волнения, вызвавшие опасения за целость династии. Принимая все это во внимание, можно считать достоверным, что народ, не зная лица почившего императора, не мог верить в самозванца, а, памятуя о попытках почившего нанести удар чтимой вере православной, не мог и желать восстановления его царствования, особенно теперь, когда всяк и каждый вкушает плоды мудрого управления нашей обожаемой монархии. Но и мудрое правление ее величества включает в себе все то, что входит в понятие этого слова, то есть порядок, законность и твердость, что так ненавистно живущему неправдой сброду. И не народ, а вот этот-то сброд и пошел вслед за мятежным казаком: орда разбойников увидала в разбойнике своего главу. Что касается особой печати судьбы, то осмелюсь уверить ваше высочество, что мятежник действовал хитростью, обещая своим приверженцам невозможное. Не выдающимися дарованиями, а обещаниями злобуйственной, вредной свободы, освобождения исконных рабов от власти господ, нарушения твердых основ государственности увлек за собой Пугачев прочих мятежников. И скажу еще - да простится мне эта смелость! суждение, какое всем нам пришлось услышать от вашего высочества, возможно только в устах иностранца, так как каждый верноподданный ее величества почел бы такое суждение государственной изменой!
Последние слова Потемкин произнес твердо, подчеркнуто, с особым ударением. Придворные опасливо переглянулись между собой - совсем через край перехватил блестящий фаворит! Как ни не любит государыня своей невестки, а за подобные слова она пожалуй тоже по шерстке не погладит!
Но вопреки всеобщему ожиданию Екатерина милостиво кивнула Потемкину головой и даже зааплодировала.
- Браво, браво, - сказала она. - Так должен мыслить и говорить каждый истинный русский и верноподданный! - и, сказав это, она презрительно отвернулась от великой княгини.
Наталья Алексеевна была теперь окончательно перепугана и потрясена. Она робко оглянулась вокруг, но при се взгляде все придворные немедленно силились изобразить негодование. В виде последнего прибежища она с робкой мольбой взглянула на великого князя, но тот ответил ей гневным, возмущенным взглядом. Все закружилось перед взором молодой женщины, она схватилась рукой за сердце и чуть не упала. Да, она и действительно упала бы, если бы ее не поддержала чья-то заботливая рука, в то время как знакомый милый голос шепнул:
- Ваше высочество, оправьтесь, овладейте собою, не доставляйте всем им такого торжества!
Наталья Алексеевна слабо улыбнулась и еле заметным кивком головы поблагодарила поддержавшего ее Разумовского.
Тем временем императрица, милостиво разговаривая с окружившими ее лицами, медленно направилась к выходу. Все устремились вслед за нею. Великая княгиня осталась одна.
Еще больнее, еще острее ощутила она те смутные предчувствия, которые томили ее с самого приезда в Петербург. Отдаваясь своей тихой меланхолии, Наталья Алексеевна подошла к окну и стала смотреть на ветвистые деревья парка; и ее с неудержимой силой потянуло вдруг из этой душной, пропитанной интригами и лестью атмосферы на свежее лоно чистой природы.
Повинуясь этой жажде природы, Наталья Алексеевна скользнула через полуоткрытую дверь в галлерею, уставленную мраморными бюстами и полукружием обнимавшую дворец. Окна галлереи были закрыты. Великая княгиня распахнула одно из них, оперлась обоими локтями на подоконник и стала жадно впивать в себя летний воздух.
Осторожный шум, послышавшийся сзади нее, вывел ее из мечтательной задумчивости. Наталья Алексеевна обернулась и увидала перед собой Разумовского.
- Разве меня уже схватились в зале? - с испугом спросила его великая княгиня.
- Это был очень неосторожный шаг со стороны вашего высочества, - с ласковым упреком ответил Разумовский. - Боже мой! Уйти в то время, когда ее величество изволит беседовать! Какое нарушение этикета! - Разумовский с комическим отчаянием всплеснул руками. - Но вам, ваше высочество, покровительствуют незримые силы: не зная сами, вы избрали для своей прогулки в высшей степени удачную минуту!
Сказав это, он еле заметно кивнул головой в сторону большого стеклянного простенка, через который виднелась внутренность большого зала. Великая княгиня посмотрела туда и увидела, что императрица погружена в оживленный разговор с графом Паниным, с которым она по большей части говорила только о политике. Панин любил говорить долго и чересчур подробно, а следовательно он и теперь должен был не так-то скоро кончить говорить.
Судя же по тому, что императрица слушала его с большим вниманием и сама подавала оживленные реплики, можно было свободно предположить, что ее величество в данный момент не обращает никакого внимания на происходящее вокруг нее.
- Они обсуждают там кое-что новенькое, - продолжал Разумовский. - Ее величество делится с кабинет-министром мыслью отправиться со всем двором в Москву, дабы устроить там пышное национальное празднество по поводу заключения мира с турками.
- И нас всех тоже возьмет? - спросила великая княгиня.
- Мне кажется, в этом не может быть никаких сомнений, - ответил Разумовский, низко кланяясь Наталье Алексеевне. - Присутствие вашего высочества придаст больше блеска празднеству, а заодно и мне будет позволено в качестве верной тени вашего высочества последовать туда. Да и что сталось бы со мною в противном случае?
Ведь я извелся бы с тоски, если бы хотя на один день меня лишили возможности созерцать светлый облик моей милостивой госпожи!
Граф Разумовский прошептал последние слова с такой страстью, какую трудно было ждать от этого выдержанного, суховатого, неизменно спокойного аристократа.
Наталья Алексеевна густо покраснела и в замешательстве не знала, что сказать.
Прошло несколько секунд томительного молчания.
Чтобы сказать что-нибудь, Наталья Алексеевна снова вернулась к теме, которую незадолго перед тем она так неосторожно затронула.
- А что вы, Алексей Кириллович, думаете о Пугачеве, - спросила она, - и возможно ли, что народ искренне верил, что это - настоящий царь Петр? Разве смерть Петра Третьего произошла при таких обстоятельствах, что возможны были сомнения?
Андрей Разумовский побледнел, испуганно оглянулся по сторонам и приложил палец к губам в знак того, что здесь слишком опасно говорить о таких вещах Но великая княгиня окинула его таким смелым, таким презрительным к его малодушию взглядом, что Разумовский вздрогнул.
Человек вытеснил в нем царедворца; проводя рукой по лбу, он ответил:
- Нигде во всем мире самозванство нс пользовалось таким успехом, как у нас, в России. Но никогда еще самозванцы не пользовались именами умерших царей или князей, а всегда именами погибших. Петр Третий ничего не сделал для народа, ничем не заслужил ни любви, ни памяти. Но у русского народа страшно развито чувство справедливости, и ныне царствующей государыне, несмотря на массу пользы, которую ее величество принесла стране, народные массы не могут простить свержение супруга с престола. Конечно, тут имеются налицо и другие условия, благоприятствовавшие распространению легенды о воскрешении царя Петра. Пугачев сумел привлечь толпы такими обещаниями, над которыми стоит задуматься.
Ведь этот полуграмотный казак в своих манифестах объявил существующий порядок управления нехристианским и обещал восстановление равенства, уничтожение крепостного права с распределением среди трудящихся землепашцев крупных поместий, находящихся в дворянском владении. Словом, этот безграмотный казак сам собой дошел до признания тех истин, которые во Франции явились следствием работы ряда выдающихся умов. У нас любят представлять Пугачева каким-то заурядным разбойничьим атаманом. Однако этот разбойник разбивал целые армии, которыми предводительствовали выдающиеся полководцы!
- Но об этом и говорить нечего: что бы ни говорили, я никогда не перестану верить, что Пугачев - человек крупный, недюжинный. Родись он дворянином, из него вышел бы большой полководец или государственный деятель... А скажите мне теперь, что представлял собою покойный Петр Третий?
- Я любил его, княгиня, несмотря на все его недостатки! Это был очень добрый, но слабый, крайне несчастный человек. Правда, он мало подходил для управления такой большой страной, как моя родина, но кто же имеет право судить об этом? Смеялись над его ребячливым поклонением Фридриху Великому; но ведь "старый Фриц" - большой государь, а Пруссия - очень мощное государство. Россия, страшно истощенная легкомысленным правлением императрицы Елизаветы, нуждалась прежде всего в твердом мире, чтобы можно было заняться внутренними реформами, и тесный союз с Пруссией мог дать ей эту возможность. Вообще русская пословица говорит, что "сердце царево в руках Бога". Многое, что теперь высмеивается в мероприятиях Петра, могло привести к очень хорошим результатам: покойный бессознательно желал добра. Но его главным кедостатгом было то, что Екатерине Алексеевне хотелось неограниченной власти.
За этот недостаток Петр Третий поплатился жизнью!
- Вам известны подробности о его кончине? Скажите, действительно ли его смерть была делом приказания императрицы?
- Не могу вам с уверенностью ответить на последний вопрос. Мне кажется^ что ьлсвре ы императрица просто перестарались, .потому что сам Петр не был опасен в тех условиях, в которых ему определили жити. Скажу одно: когда Петр Третий умер, то весь сенат в полном составе обратился к императрице с просьбой не присутствовать на похоронах...
- Но он был действительно лишен жизни?
- О, да! А знаете ли, ваше высочество, ведь все стоящие здесь бюсты увековечивают лиц, принимавших участие в удалении бедного, милого Петра Третьего с престола! Вот там бюст Григория Орлова. Посмотрите на его наглое, дерзкое лицо: он словно хвастается совершенным, словно...
Разумовский вдруг остановился и смертельно побледнел, уставившись взором на одну из колонн. Наталья Алексеевна последовала своим взглядом за ним, и с ее уст сорвался испуганный крик: за колонной стоял притаившись великий князь, от слова до слова подслушавший их разговор. Павел только было собрался выйти из своего тайника, когда разговаривавшие заметили его.
Великий князь был бледен и крайне взволнован. Голова у него тряслась, ноги слегка подгибались, когда он вышел из-за колонны.
Кое-как справившись со своим смущением, Наталья Алексеевна поспешила подойти к супругу с ласковым приветствием, протягивая ему руку. Но Павел сделал вид, будто не замечает протянутой ему руки: его мрачно сверкавшие глаза пытливо уставились на Разумовского, стоявшего в стороне в почтительной позе.
Павел Петрович подошел к нему близко и ласково кивнул ему головой, а затем протянув ему руку, сказал, сопровождая свои слова судорожным рукопожатием:
- Спасибо, спасибо!... Вы любили моего отца...
Спасибо!...
Разумовский вспыхнул от удовольствия: в последнее время великий князь относился к нему с худо скрытой враждебностью и вечно старался найти какие-либо упущения по службе. Тем приятнее было Разумовскому встретить такую неожиданную ласку.
Но все это объяснялось очень просто. И без того склонный к мнительности и болезненной подозрительности Павел Петрович под влиянием ловко вставленных замечаний и намеков Кутайсова стал присматриваться к отношениям своей супруги и Разумовского, и ему пришлось вскоре убедиться, что их тон чересчур интимен, чересчур дружествен. Мало того, они вечно искали случая и возможности остаться наедине, и эту возможность использовали для горячего разговора.
О чем говорили они? Что заставляло так ярко окрашиваться бледные щеки великой княгини? Что вызывало влажный блеск взгляда обычно спокойного Разумовского?
Великий князь боялся даже сам себе ответить на эти вопросы. Но его сердце болезненно сжималось. И вот, заметив, что великая княгиня и теперь не утерпела, чтобы не свидеться с Разумовским в этой галлерее, великий князь пробрался туда другой дверью, осторожно подкрался к ним и из-за колонны слышал, как великая княгиня спросила: "Скажите мне теперь, Андрей Кириллович, что представлял собою покойный Петр Третий?"
Павел Петрович, почти не помнивший отца, свято чтил его память. Нелюбимый Екатериной, вечно теснимый не только матерью, но и ее друзьями сердца, он возвел обожание отца в какой-то культ и его бесконечно мучило то обстоятельство, что е кем не пытался он откровенно поговорить об отце, каждый только мялся и, видимо, не находил сказать о покойном хоть что-нибудь хорошее. И потому его растрогала теперь та теплота, с которой Разумовский говорил о его отце, то негодование, с которым он указывал на бюсты людей, погубивших его!
В этот момент дверь на галлерею с шумом распахнулась и к великой княгине подбежала графиня Браницкая, статс-дама императрицы.
- Бога ради, разве это возможно, ваше императорское высочество? воскликнула она, задыхаясь от быстрых движений. - Государыня императрица уже давно заметила ваше отсутствие и еще во время разговора с Паниным метала молнии по всем сторонам, разыскивая взглядом ваше высочество. Ее величество не переносит, чтобы на парадных приемах кто-нибудь из лиц свиты уходил, так как это лишает круг ее величества особого блеска. Теперь императрица кончила разговор с Паниным, и я заклинаю ваше высочество, не медля ни минуты, поспешите вместе с вашим супругом в зал!
Наталья Алексеевна сильно перепугалась: отношения с императрицей и без того ухудшались. Она взглядом поблагодарила Браницкую и с робким ожиданием повернулась к великому князю.
Графиня Браницкая полюбила великую княгиню с того самого дня, когда та упала на торжественном приеме у подножия трона. Свою любовь Браницкая проявляла очень реально и всеми силами старалась сгладить все шероховатости отношений императрицы и великой княгини и по возможности облегчить жизнь последней. Браницкой до известной степени удавалось это, и не только потому, что Екатерина любила ее, а также в силу особой, свойственной только Браницкой, грациозной дерзости: графиня решалась иногда на такие выходки перед императрицей, которые нс сошли бы с рук никому другому. Но она проделывала все с такой обольстительной, с такой чарующей улыбкой, с такими мягкими, кошачьими ужимками, что на нее не сердились.
Так и теперь она проявляла довольно смелую энергию, которую едва ли мог позволить себе кто-нибудь дру^ гой кроме нее. Заметив, что великий князь, погруженный в мрачную задумчивость, продолжает не замечать своей супруги, она подошла к нему, схватила за руку, вложила в его руку руку великой княгини и сказала:
- Вот так! А теперь торопитесь, ваши высочества!
Великий князь улыбнулся Браницкой и повел супругу в зал. При входе Наталья Алексеевна прямо встретилась с гневным взором императрицы. Сколько мрачной угрозы было в этом взоре!
Церемониал занимания мест за обеденным столом, совершавшийся по строгому, заранее обдуманному и утвержденному императрицей плану, облегчил томительное, неприятное положение обеих женщин. Вскоре в шумных восторгах и льстивых заискиваниях придворных, в ребячливых выходках Потемкина императрица на время забыла обо всем, до своей ненависти к великой княгине включительно...
XIII
Прошло много времени, а императрица все еще не приступила к выполнению задуманного ею плана грандиозного национального праздника. На совещаниях у императрицы, посвященных обсуждению этого плана, почти все министры придумывали каждый раз все новые и новые затруднения, так как их пугала колоссальная стоимость устройства празднества, особенно теперь, когда турецкая война, пугачевщина и чумное бедствие сильно опустошили казну. Но Потемкин, которому был прямой расчет поддержать императрицу в ее капризе, всецело присоединился к ее плану, и мнение этого случайно всплывшего на придворную поверхность политического пузыря взяло верх над основательными возражениями разумных, поседевших в управлении страною министров.
Екатерина поручила Потемкину главное руководительство устройством празднества, и Потемкин с кипучей энергией отдался этому деяу: ленивый и беспечный, он понимал, что блестящее выполнение императорского каприза сделает для его карьеры больше, чем десять мудрых государственно-полезных проектов, а потому отбросил свою хохлацкую лень.
Но его энергии пришлось выдержать тяжелое испытание. Императрица, чувствовавшая нестерпимый зуд творчества, хотела сначала написать пьесу, в которой предполагалось выразить все великие планы, все надежды на окончательный разгром турок и восстановление Византии.
Она посвящала этому труду все свободное время, и Потемкин должен был прослушивать отдельные сцены и подавать суждение по поводу разных, предлагаемых царственной поэтессой вариантов.
А там явилась и новая задержка.
В Москве был казнен Емельян Пугачев, собственно даже и не казнен, а растерзан, разорван на части. Правительство хотело устрашить таким наказанием народные массы, вселить в них ужас перед мыслью о бунте, но результат чрезмерной ретивости палачей оказался совсем неожиданным: народ увидел в Пугачеве мученика за народное благо и даже за веру.
Пугачев был раскольником, а раскол издавна свил себе в Москве прочное гнездо. И вот раскольники принялись мутить народные массы, восстановлять их против "еретички" и "слуги антихристовой". Императрице дали знать, что теперь ее приезд в Москву небезопасен. Приходилось откладывать и ждать.
Наконец наступило некоторое успокоение умов, и день выезда был назначен. В ясное, морозное утро пышный поезд отправился по московскому шоссе. В одной из карет ехала императрица с Потемкиным, две кареты были отведены под образа, которые предполагалось раздавать по всем встреченным на пути церквам. Самый большой образ предназначался для Москвы.
Исполнение давнишнего желания, чудное солнечное утро, присутствие Потемкина - все радовало императрицу, и она уже давно не была в таком хорошем расположении духа. Тем более ее сердило, что Потемкин был мрачен и задумчив.
- Послушай, Григорий! - не выдержала она наконец, - что ты мне назло, что ли, портишь кислой рожей все удовольствие?
Потемкин вздрогнул, словно проснувшись от глубокого сна. Заметив, что императрица серьезно готова рассердиться, он состроил самое умильное выражение на лице и вкрадчиво сказал, взяв ее за руку:
- Не сердись, Катюша, только не сердись! Ты спроси сначала, почему я задумчив!
Императрица не могла сердиться, и самое мрачное настроение сменилось у нее веселой улыбкой, когда Потемкин вкрадчивым тоном провинившегося ребенка называл ее "Катюшей" или "Катенькой". Так и теперь она сразу расцвела и, погладив его по щеке, сказала:
- Ох, уж ты мне, баловень! Ну, выкладывай душу!
- Дорогая царица моя! Ты не думай, что, если Потемкин вечно смеется да радуется, так он уж и Бога, и совесть забыл! И вот задумался я: да ладно ли, что мы едем спереди, а иконы сзади нас тащатся? Хоть ты - и великая государыня, а Бог-то равно и над великими, и над малыми Вот и запало мне в душу сомнение: как бы не прогневался Он и не навлек на наши головы беды!
Императрица с ласковой иронией посмотрела на фаворита и ответила:
- И суеверен же ты, Григорий! Даже не понимаю, как может быть человек столь и мал, и велик, как ты! Нет, Григорий, мы отдадим должное церквам и святым, но не забудем и того, что в России царь держит в своей руке и государство, и церковь. Мой старый друг Вольтер еще недавно написал мне: "По отношению к церкви государство не может быть безразличным. Если государство не возьмет церкви в свои руки, то церковь сейчас же приберет к рукам и государство, и государя". Он прав, Григорий! И великий Петр своим гениальным умом понял, какой опасностью грозит самодержавию независимость церкви. Когда я иду молиться, как женщина, я смиреннее смирённой - я иду к Богу не как государыня, а как самая простая грешница. Но в официальных случаях я - прежде всего царица! Не беспокойся, Григорий!
Стараясь справиться с одолевшим его смехом, Потемкин невольно корчил гримасы. Это заразило великого князя, наблюдавшего за нововосходящим светилом. С самого детства у Павла наблюдались склонности к эпилепсии, и в особенности он бывал чувствителен и восприимчив к искажениям чужого лица: великий князь не мог не подражать игре мускулов наблюдаемого субъекта. Так и теперь: лицо великого князя с карикатурной преувеличенностью отражало мимическую игру лица Потемкина. Это было замечено придворными, и некоторые из них, в особенности молоденькие фрейлины, уже начинали фыркать от смеха.
Неизвестно, чем бы кончилось это и до чего дошел бы скандал, если бы Потемкин вдруг не задумался и не застыл в мечтательном выражении лица. Такая перемена благодетельно подействовала на настроение великого князя, он тоже перестал гримасничать, и инцидент был исчерпан.
Тем временем императрица кончила восхвалять выдающиеся заслуги Потемкина и двинулась вперед. Круг придворных раболепно расступился перед ней. Екатерина остановилась и принялась обводить присутствующих возбужденным, пламенным взором. Она остановила его на великокняжеской чете, как бы желая, но не решаясь заговорить с нею.
Прошла минута томительной паузы. Наконец движением руки императрица подозвала ксебе Павла Петровича и Наталью Алексеевну, и те сейчас же подошли ближе к ней.
- Я еще не приняла пожелании счастья от ваших высочеств, -^сказала она с натянутой любезностью, - а сегодня такой день, когда мне хотелось бы, чтобы все вокруг меня разделяли мое счастливое настроенние. Ну, ваше высочество, - обратилась она к Павлу, - что скажете вы по поводу Кайнарджийского мира, заключенного мною в полной уверенности-тех преимуществ, которые вытекут для России из этого соглашения. Это-очень крупный шаг вперед; он еще более увеличивает значение нашей страны в кругу европейских и азиатских держав!
В ответ Павел молчаливо поклонился. Его поза говорила о раболепном преклонении перед мудростью великой государыни-матери, но вокруг рта играла та ироническая улыбка, которой так боялась, которую так ненавидела в сыне Екатерина. Великая княгиня тоже ни слова не прибавила к полному достоинства молчаливому поклону в ответ на слова ее величества.
- Вообще, - с худо скрытым раздражением прибавила Екатерина, - я буду искренне обязана, если меня избавят сегодня от хмурых, полных страдания гримас. Както не вяжется такое выражение лица с общегосударственным торжеством и моим исключительно-счастливым настроением!
Эти слова, брошенные по адресу великой княгини, произвели на последнюю действие удара кнута. Наталья Алексеевна вздрогнула, побледнела, покраснела и затем кинула на императрицу взгляд, полный немого, страдальческого укора.
- А знаешь ли, Павел, почему я сегодня так особенно довольна? продолжала Екатерина, по-прежнему совершенно игнорируя великую княгиню. Потому что сила мятежного Пугачева наконец-то сломлена и не сегоднязавтра его, связанного по рукам и по ногам, привезут на суд. Да, много бед наделал нам этот казак! Конечно, надо было обладать всем невежеством, глупостью и развращенностью, составляющими отличие подлой черни, чтобы попасться на удочку этого мятежника!
Что-то дрогнуло в лице великой княгини при этих жестоких, полных наивного самодовольства словах императрицы, И, не обдумывая своего вопроса, не считаясь с его уместностью, она сказала своим звонким, мелодичным голосом:
- Правда ли, что этот казак действительно был очень похож на покойного императора Петра Третьего? Мне кажется, что в нем все-таки было что-то особенное, раз весь юго-восток восстал, чтобы помочь самозванцу вернуть мнимоутраченный престол...
Дорого дала бы Наталья Алексеевна, чтобы вернуть эти тихо сказанные слова, которые отразились на настроении присутствующих подобно удару грома. Она не хотела ни на что намекать; ей просто хотелось воззвать к хорошей части души императрицы, указать, что народ, довольный настоящим правлением, не встал бы на сторону первого попавшего мужика. Но как императрица, так и все присутствующие усмотрели в этих словах вызов, намек на то, что престол принадлежит не Екатерине, а ее сыну, что до тех пор, пока она будет незаконно владеть им, подобунты не преминут повториться.
Лицо Екатерины потемнело от гнева и исказилось судорогой. Все ждали, что императрица, страшная в припадках раздражения, обрушится на неосторожную молодую женщину. Но^в этот момент Потемкин, стоявший рядом с императрицей, нагнулся к ее уху и шепнул что-то, от чего лицо Екатерины просветлело и разгладилось.
Ты прав, Григорий, - шепотом ответила она, - на глупость сердиться не приходиться. Григорий Александрович. - вслух продолжала она, - будьте любезны ответить ее величеству на ее более чем странный вопрос!
Ваше величество, изволили спросить, не потому ли народ пошел за Пугачевым, что дерзкий казак был похож лицом на Бозе почившего императора Петра Третьего, сказал Потемкин, - Затем ваше высочество изволили высказать предположение, что мятежник был отмечен перстом судьбы, так как без этого не сумел бы повести за собой народные толпы. Отвечу сначала на первый вопрос.
и Ьозе почивший император царствовал слишком короткое время, и его царствование не было отмечено никаким клонящимся к народной пользе деянием, которое могло бы снискать ему народную память и любовь. Наоборот, когда его величество соизволил повелеть синоду, чтобы православные священники брились и одевались в подобное лютеранским пасторам одеяния* [Исторический факт.], то в народе поднялись волнения, вызвавшие опасения за целость династии. Принимая все это во внимание, можно считать достоверным, что народ, не зная лица почившего императора, не мог верить в самозванца, а, памятуя о попытках почившего нанести удар чтимой вере православной, не мог и желать восстановления его царствования, особенно теперь, когда всяк и каждый вкушает плоды мудрого управления нашей обожаемой монархии. Но и мудрое правление ее величества включает в себе все то, что входит в понятие этого слова, то есть порядок, законность и твердость, что так ненавистно живущему неправдой сброду. И не народ, а вот этот-то сброд и пошел вслед за мятежным казаком: орда разбойников увидала в разбойнике своего главу. Что касается особой печати судьбы, то осмелюсь уверить ваше высочество, что мятежник действовал хитростью, обещая своим приверженцам невозможное. Не выдающимися дарованиями, а обещаниями злобуйственной, вредной свободы, освобождения исконных рабов от власти господ, нарушения твердых основ государственности увлек за собой Пугачев прочих мятежников. И скажу еще - да простится мне эта смелость! суждение, какое всем нам пришлось услышать от вашего высочества, возможно только в устах иностранца, так как каждый верноподданный ее величества почел бы такое суждение государственной изменой!
Последние слова Потемкин произнес твердо, подчеркнуто, с особым ударением. Придворные опасливо переглянулись между собой - совсем через край перехватил блестящий фаворит! Как ни не любит государыня своей невестки, а за подобные слова она пожалуй тоже по шерстке не погладит!
Но вопреки всеобщему ожиданию Екатерина милостиво кивнула Потемкину головой и даже зааплодировала.
- Браво, браво, - сказала она. - Так должен мыслить и говорить каждый истинный русский и верноподданный! - и, сказав это, она презрительно отвернулась от великой княгини.
Наталья Алексеевна была теперь окончательно перепугана и потрясена. Она робко оглянулась вокруг, но при се взгляде все придворные немедленно силились изобразить негодование. В виде последнего прибежища она с робкой мольбой взглянула на великого князя, но тот ответил ей гневным, возмущенным взглядом. Все закружилось перед взором молодой женщины, она схватилась рукой за сердце и чуть не упала. Да, она и действительно упала бы, если бы ее не поддержала чья-то заботливая рука, в то время как знакомый милый голос шепнул:
- Ваше высочество, оправьтесь, овладейте собою, не доставляйте всем им такого торжества!
Наталья Алексеевна слабо улыбнулась и еле заметным кивком головы поблагодарила поддержавшего ее Разумовского.
Тем временем императрица, милостиво разговаривая с окружившими ее лицами, медленно направилась к выходу. Все устремились вслед за нею. Великая княгиня осталась одна.
Еще больнее, еще острее ощутила она те смутные предчувствия, которые томили ее с самого приезда в Петербург. Отдаваясь своей тихой меланхолии, Наталья Алексеевна подошла к окну и стала смотреть на ветвистые деревья парка; и ее с неудержимой силой потянуло вдруг из этой душной, пропитанной интригами и лестью атмосферы на свежее лоно чистой природы.
Повинуясь этой жажде природы, Наталья Алексеевна скользнула через полуоткрытую дверь в галлерею, уставленную мраморными бюстами и полукружием обнимавшую дворец. Окна галлереи были закрыты. Великая княгиня распахнула одно из них, оперлась обоими локтями на подоконник и стала жадно впивать в себя летний воздух.
Осторожный шум, послышавшийся сзади нее, вывел ее из мечтательной задумчивости. Наталья Алексеевна обернулась и увидала перед собой Разумовского.
- Разве меня уже схватились в зале? - с испугом спросила его великая княгиня.
- Это был очень неосторожный шаг со стороны вашего высочества, - с ласковым упреком ответил Разумовский. - Боже мой! Уйти в то время, когда ее величество изволит беседовать! Какое нарушение этикета! - Разумовский с комическим отчаянием всплеснул руками. - Но вам, ваше высочество, покровительствуют незримые силы: не зная сами, вы избрали для своей прогулки в высшей степени удачную минуту!
Сказав это, он еле заметно кивнул головой в сторону большого стеклянного простенка, через который виднелась внутренность большого зала. Великая княгиня посмотрела туда и увидела, что императрица погружена в оживленный разговор с графом Паниным, с которым она по большей части говорила только о политике. Панин любил говорить долго и чересчур подробно, а следовательно он и теперь должен был не так-то скоро кончить говорить.
Судя же по тому, что императрица слушала его с большим вниманием и сама подавала оживленные реплики, можно было свободно предположить, что ее величество в данный момент не обращает никакого внимания на происходящее вокруг нее.
- Они обсуждают там кое-что новенькое, - продолжал Разумовский. - Ее величество делится с кабинет-министром мыслью отправиться со всем двором в Москву, дабы устроить там пышное национальное празднество по поводу заключения мира с турками.
- И нас всех тоже возьмет? - спросила великая княгиня.
- Мне кажется, в этом не может быть никаких сомнений, - ответил Разумовский, низко кланяясь Наталье Алексеевне. - Присутствие вашего высочества придаст больше блеска празднеству, а заодно и мне будет позволено в качестве верной тени вашего высочества последовать туда. Да и что сталось бы со мною в противном случае?
Ведь я извелся бы с тоски, если бы хотя на один день меня лишили возможности созерцать светлый облик моей милостивой госпожи!
Граф Разумовский прошептал последние слова с такой страстью, какую трудно было ждать от этого выдержанного, суховатого, неизменно спокойного аристократа.
Наталья Алексеевна густо покраснела и в замешательстве не знала, что сказать.
Прошло несколько секунд томительного молчания.
Чтобы сказать что-нибудь, Наталья Алексеевна снова вернулась к теме, которую незадолго перед тем она так неосторожно затронула.
- А что вы, Алексей Кириллович, думаете о Пугачеве, - спросила она, - и возможно ли, что народ искренне верил, что это - настоящий царь Петр? Разве смерть Петра Третьего произошла при таких обстоятельствах, что возможны были сомнения?
Андрей Разумовский побледнел, испуганно оглянулся по сторонам и приложил палец к губам в знак того, что здесь слишком опасно говорить о таких вещах Но великая княгиня окинула его таким смелым, таким презрительным к его малодушию взглядом, что Разумовский вздрогнул.
Человек вытеснил в нем царедворца; проводя рукой по лбу, он ответил:
- Нигде во всем мире самозванство нс пользовалось таким успехом, как у нас, в России. Но никогда еще самозванцы не пользовались именами умерших царей или князей, а всегда именами погибших. Петр Третий ничего не сделал для народа, ничем не заслужил ни любви, ни памяти. Но у русского народа страшно развито чувство справедливости, и ныне царствующей государыне, несмотря на массу пользы, которую ее величество принесла стране, народные массы не могут простить свержение супруга с престола. Конечно, тут имеются налицо и другие условия, благоприятствовавшие распространению легенды о воскрешении царя Петра. Пугачев сумел привлечь толпы такими обещаниями, над которыми стоит задуматься.
Ведь этот полуграмотный казак в своих манифестах объявил существующий порядок управления нехристианским и обещал восстановление равенства, уничтожение крепостного права с распределением среди трудящихся землепашцев крупных поместий, находящихся в дворянском владении. Словом, этот безграмотный казак сам собой дошел до признания тех истин, которые во Франции явились следствием работы ряда выдающихся умов. У нас любят представлять Пугачева каким-то заурядным разбойничьим атаманом. Однако этот разбойник разбивал целые армии, которыми предводительствовали выдающиеся полководцы!
- Но об этом и говорить нечего: что бы ни говорили, я никогда не перестану верить, что Пугачев - человек крупный, недюжинный. Родись он дворянином, из него вышел бы большой полководец или государственный деятель... А скажите мне теперь, что представлял собою покойный Петр Третий?
- Я любил его, княгиня, несмотря на все его недостатки! Это был очень добрый, но слабый, крайне несчастный человек. Правда, он мало подходил для управления такой большой страной, как моя родина, но кто же имеет право судить об этом? Смеялись над его ребячливым поклонением Фридриху Великому; но ведь "старый Фриц" - большой государь, а Пруссия - очень мощное государство. Россия, страшно истощенная легкомысленным правлением императрицы Елизаветы, нуждалась прежде всего в твердом мире, чтобы можно было заняться внутренними реформами, и тесный союз с Пруссией мог дать ей эту возможность. Вообще русская пословица говорит, что "сердце царево в руках Бога". Многое, что теперь высмеивается в мероприятиях Петра, могло привести к очень хорошим результатам: покойный бессознательно желал добра. Но его главным кедостатгом было то, что Екатерине Алексеевне хотелось неограниченной власти.
За этот недостаток Петр Третий поплатился жизнью!
- Вам известны подробности о его кончине? Скажите, действительно ли его смерть была делом приказания императрицы?
- Не могу вам с уверенностью ответить на последний вопрос. Мне кажется^ что ьлсвре ы императрица просто перестарались, .потому что сам Петр не был опасен в тех условиях, в которых ему определили жити. Скажу одно: когда Петр Третий умер, то весь сенат в полном составе обратился к императрице с просьбой не присутствовать на похоронах...
- Но он был действительно лишен жизни?
- О, да! А знаете ли, ваше высочество, ведь все стоящие здесь бюсты увековечивают лиц, принимавших участие в удалении бедного, милого Петра Третьего с престола! Вот там бюст Григория Орлова. Посмотрите на его наглое, дерзкое лицо: он словно хвастается совершенным, словно...
Разумовский вдруг остановился и смертельно побледнел, уставившись взором на одну из колонн. Наталья Алексеевна последовала своим взглядом за ним, и с ее уст сорвался испуганный крик: за колонной стоял притаившись великий князь, от слова до слова подслушавший их разговор. Павел только было собрался выйти из своего тайника, когда разговаривавшие заметили его.
Великий князь был бледен и крайне взволнован. Голова у него тряслась, ноги слегка подгибались, когда он вышел из-за колонны.
Кое-как справившись со своим смущением, Наталья Алексеевна поспешила подойти к супругу с ласковым приветствием, протягивая ему руку. Но Павел сделал вид, будто не замечает протянутой ему руки: его мрачно сверкавшие глаза пытливо уставились на Разумовского, стоявшего в стороне в почтительной позе.
Павел Петрович подошел к нему близко и ласково кивнул ему головой, а затем протянув ему руку, сказал, сопровождая свои слова судорожным рукопожатием:
- Спасибо, спасибо!... Вы любили моего отца...
Спасибо!...
Разумовский вспыхнул от удовольствия: в последнее время великий князь относился к нему с худо скрытой враждебностью и вечно старался найти какие-либо упущения по службе. Тем приятнее было Разумовскому встретить такую неожиданную ласку.
Но все это объяснялось очень просто. И без того склонный к мнительности и болезненной подозрительности Павел Петрович под влиянием ловко вставленных замечаний и намеков Кутайсова стал присматриваться к отношениям своей супруги и Разумовского, и ему пришлось вскоре убедиться, что их тон чересчур интимен, чересчур дружествен. Мало того, они вечно искали случая и возможности остаться наедине, и эту возможность использовали для горячего разговора.
О чем говорили они? Что заставляло так ярко окрашиваться бледные щеки великой княгини? Что вызывало влажный блеск взгляда обычно спокойного Разумовского?
Великий князь боялся даже сам себе ответить на эти вопросы. Но его сердце болезненно сжималось. И вот, заметив, что великая княгиня и теперь не утерпела, чтобы не свидеться с Разумовским в этой галлерее, великий князь пробрался туда другой дверью, осторожно подкрался к ним и из-за колонны слышал, как великая княгиня спросила: "Скажите мне теперь, Андрей Кириллович, что представлял собою покойный Петр Третий?"
Павел Петрович, почти не помнивший отца, свято чтил его память. Нелюбимый Екатериной, вечно теснимый не только матерью, но и ее друзьями сердца, он возвел обожание отца в какой-то культ и его бесконечно мучило то обстоятельство, что е кем не пытался он откровенно поговорить об отце, каждый только мялся и, видимо, не находил сказать о покойном хоть что-нибудь хорошее. И потому его растрогала теперь та теплота, с которой Разумовский говорил о его отце, то негодование, с которым он указывал на бюсты людей, погубивших его!
В этот момент дверь на галлерею с шумом распахнулась и к великой княгине подбежала графиня Браницкая, статс-дама императрицы.
- Бога ради, разве это возможно, ваше императорское высочество? воскликнула она, задыхаясь от быстрых движений. - Государыня императрица уже давно заметила ваше отсутствие и еще во время разговора с Паниным метала молнии по всем сторонам, разыскивая взглядом ваше высочество. Ее величество не переносит, чтобы на парадных приемах кто-нибудь из лиц свиты уходил, так как это лишает круг ее величества особого блеска. Теперь императрица кончила разговор с Паниным, и я заклинаю ваше высочество, не медля ни минуты, поспешите вместе с вашим супругом в зал!
Наталья Алексеевна сильно перепугалась: отношения с императрицей и без того ухудшались. Она взглядом поблагодарила Браницкую и с робким ожиданием повернулась к великому князю.
Графиня Браницкая полюбила великую княгиню с того самого дня, когда та упала на торжественном приеме у подножия трона. Свою любовь Браницкая проявляла очень реально и всеми силами старалась сгладить все шероховатости отношений императрицы и великой княгини и по возможности облегчить жизнь последней. Браницкой до известной степени удавалось это, и не только потому, что Екатерина любила ее, а также в силу особой, свойственной только Браницкой, грациозной дерзости: графиня решалась иногда на такие выходки перед императрицей, которые нс сошли бы с рук никому другому. Но она проделывала все с такой обольстительной, с такой чарующей улыбкой, с такими мягкими, кошачьими ужимками, что на нее не сердились.
Так и теперь она проявляла довольно смелую энергию, которую едва ли мог позволить себе кто-нибудь дру^ гой кроме нее. Заметив, что великий князь, погруженный в мрачную задумчивость, продолжает не замечать своей супруги, она подошла к нему, схватила за руку, вложила в его руку руку великой княгини и сказала:
- Вот так! А теперь торопитесь, ваши высочества!
Великий князь улыбнулся Браницкой и повел супругу в зал. При входе Наталья Алексеевна прямо встретилась с гневным взором императрицы. Сколько мрачной угрозы было в этом взоре!
Церемониал занимания мест за обеденным столом, совершавшийся по строгому, заранее обдуманному и утвержденному императрицей плану, облегчил томительное, неприятное положение обеих женщин. Вскоре в шумных восторгах и льстивых заискиваниях придворных, в ребячливых выходках Потемкина императрица на время забыла обо всем, до своей ненависти к великой княгине включительно...
XIII
Прошло много времени, а императрица все еще не приступила к выполнению задуманного ею плана грандиозного национального праздника. На совещаниях у императрицы, посвященных обсуждению этого плана, почти все министры придумывали каждый раз все новые и новые затруднения, так как их пугала колоссальная стоимость устройства празднества, особенно теперь, когда турецкая война, пугачевщина и чумное бедствие сильно опустошили казну. Но Потемкин, которому был прямой расчет поддержать императрицу в ее капризе, всецело присоединился к ее плану, и мнение этого случайно всплывшего на придворную поверхность политического пузыря взяло верх над основательными возражениями разумных, поседевших в управлении страною министров.
Екатерина поручила Потемкину главное руководительство устройством празднества, и Потемкин с кипучей энергией отдался этому деяу: ленивый и беспечный, он понимал, что блестящее выполнение императорского каприза сделает для его карьеры больше, чем десять мудрых государственно-полезных проектов, а потому отбросил свою хохлацкую лень.
Но его энергии пришлось выдержать тяжелое испытание. Императрица, чувствовавшая нестерпимый зуд творчества, хотела сначала написать пьесу, в которой предполагалось выразить все великие планы, все надежды на окончательный разгром турок и восстановление Византии.
Она посвящала этому труду все свободное время, и Потемкин должен был прослушивать отдельные сцены и подавать суждение по поводу разных, предлагаемых царственной поэтессой вариантов.
А там явилась и новая задержка.
В Москве был казнен Емельян Пугачев, собственно даже и не казнен, а растерзан, разорван на части. Правительство хотело устрашить таким наказанием народные массы, вселить в них ужас перед мыслью о бунте, но результат чрезмерной ретивости палачей оказался совсем неожиданным: народ увидел в Пугачеве мученика за народное благо и даже за веру.
Пугачев был раскольником, а раскол издавна свил себе в Москве прочное гнездо. И вот раскольники принялись мутить народные массы, восстановлять их против "еретички" и "слуги антихристовой". Императрице дали знать, что теперь ее приезд в Москву небезопасен. Приходилось откладывать и ждать.
Наконец наступило некоторое успокоение умов, и день выезда был назначен. В ясное, морозное утро пышный поезд отправился по московскому шоссе. В одной из карет ехала императрица с Потемкиным, две кареты были отведены под образа, которые предполагалось раздавать по всем встреченным на пути церквам. Самый большой образ предназначался для Москвы.
Исполнение давнишнего желания, чудное солнечное утро, присутствие Потемкина - все радовало императрицу, и она уже давно не была в таком хорошем расположении духа. Тем более ее сердило, что Потемкин был мрачен и задумчив.
- Послушай, Григорий! - не выдержала она наконец, - что ты мне назло, что ли, портишь кислой рожей все удовольствие?
Потемкин вздрогнул, словно проснувшись от глубокого сна. Заметив, что императрица серьезно готова рассердиться, он состроил самое умильное выражение на лице и вкрадчиво сказал, взяв ее за руку:
- Не сердись, Катюша, только не сердись! Ты спроси сначала, почему я задумчив!
Императрица не могла сердиться, и самое мрачное настроение сменилось у нее веселой улыбкой, когда Потемкин вкрадчивым тоном провинившегося ребенка называл ее "Катюшей" или "Катенькой". Так и теперь она сразу расцвела и, погладив его по щеке, сказала:
- Ох, уж ты мне, баловень! Ну, выкладывай душу!
- Дорогая царица моя! Ты не думай, что, если Потемкин вечно смеется да радуется, так он уж и Бога, и совесть забыл! И вот задумался я: да ладно ли, что мы едем спереди, а иконы сзади нас тащатся? Хоть ты - и великая государыня, а Бог-то равно и над великими, и над малыми Вот и запало мне в душу сомнение: как бы не прогневался Он и не навлек на наши головы беды!
Императрица с ласковой иронией посмотрела на фаворита и ответила:
- И суеверен же ты, Григорий! Даже не понимаю, как может быть человек столь и мал, и велик, как ты! Нет, Григорий, мы отдадим должное церквам и святым, но не забудем и того, что в России царь держит в своей руке и государство, и церковь. Мой старый друг Вольтер еще недавно написал мне: "По отношению к церкви государство не может быть безразличным. Если государство не возьмет церкви в свои руки, то церковь сейчас же приберет к рукам и государство, и государя". Он прав, Григорий! И великий Петр своим гениальным умом понял, какой опасностью грозит самодержавию независимость церкви. Когда я иду молиться, как женщина, я смиреннее смирённой - я иду к Богу не как государыня, а как самая простая грешница. Но в официальных случаях я - прежде всего царица! Не беспокойся, Григорий!