Страница:
Разумеется, он знал, что природа подталкивает мужчин к поиску сексуальных наслаждений, и ему не были чужды естественные инстинкты (что могли бы подтвердить юные обитательницы знойных тропиков), но в Англии он всегда неукоснительно следовал строгим нормам этикета.
Гм, до сегодняшнего дня.
Врожденная сдержанность изменила ему в результате шока от аварии, успокоил он себя, умываясь холодной водой и энергично вытирая лицо грубым холщовым полотенцем. Люди по-разному проявляют себя в разных обстоятельствах, в чем он не раз убеждался за время своего последнего путешествия. Порой те, кто на суше производил впечатление храброго человека, попав в жестокий шторм, терялись и становились совершенно беспомощными, а тот, которого он считал заведомым трусом, самоотверженно бросался спасать своих товарищей.
– Милорд, я принесла вам вина, – раздался за дверью голос миссис Дженкинс, оторвав его от глубоких раздумий, или, как выражался его отец, «от вечных мечтаний».
– Войдите, – ответил он и быстро расправил закатанные рукава рубашки.
Хозяйка вихрем ворвалась в комнату и протянула ему стакан с вином.
– Это просто чудо, что никто не погиб! – громогласно вскричала она, и ее объемистые телеса от возмущения ходуном заходили. Лорд Бромвелл с наслаждением осушил стакан превосходного вина. – Сколько лет я твердила Дженкинсу, что эти колымаги не для наших дорог! Вы должны уговорить вашего друга Друри подать в суд на почтовое ведомство. Говорят, он выигрывает все дела.
– Друри занимается только уголовными преступлениями, – сказал Бромвелл, поставив стакан и сняв сюртук со спинки стула. – А это был просто несчастный случай из-за бродячей собаки, которую Томпкинс по доброте своей не захотел погубить. Я не стану обращаться в суд из-за этого инцидента.
Он надел забрызганный грязью сюртук. Если бы это видел его бывший камердинер! Не зная, сколько времени он проведет в путешествии, да и вернется ли вообще, он уволил Алберта, предварительно снабдив его превосходными рекомендациями и заплатив за полгода вперед. Вернувшись в Англию, он до сих пор не удосужился нанять нового камердинера, что вызывало возмущение Миллстоуна, дворецкого в лондонском доме его отца. Правда, даже Миллстоун вынужден был признать, что виконт научился отлично повязывать себе галстук, поскольку на судне в свободное время он подолгу тренировался перед зеркалом.
Что сказал бы Миллстоун, если бы узнал о случившемся? Скорее всего, укоризненно вздохнул бы и заметил, что его светлости давно следовало приобрести новую карету. Он мог себе это позволить.
Разумеется, мог бы, если бы не затевал новую экспедицию.
А если бы Миллстоуну стало известно о его поцелуе, с ним случился бы обморок. Он и сам ужаснулся, осознав, что поцеловал совершенно незнакомую женщину.
Видимо, отец был прав, когда жаловался знакомым, что сын слишком много времени провел в диких краях и совершенно отвык от цивилизованного общества.
– Готова ли лошадь и коляска? – спросил он у миссис Дженкинс, которая явно настроилась на серьезный монолог.
– Да, милорд, все готово.
– Отлично. – Он взглянул в окно на затянувшие небо свинцовые тучи. – С вашего разрешения, миссис Дженкинс, мне нужно спешить.
– Ах, милорд, вы всегда такой вежливый и воспитанный!
Не всегда, подумал он, покидая гостеприимную хозяйку.
Ох, не всегда!
Комкая окровавленный шейный платок виконта, Нелл с тревогой посмотрела на небо. Облака превратились в серые мрачные тучи, да и ветер заметно усилился.
– Не волнуйтесь, барышня, – успокаивал ее кучер, но, приподнявшись, вздрогнул от боли в плече. – Лорд Бромвелл скоро вернется. Этот парень носится на коне как ветер!
Она улыбнулась, но выражение ее глаз говорило, что она продолжает тревожиться, поэтому Томпкинс похлопал ее по руке, закрыв глаза.
– Я знаю его с шести лет. Может, по нему и не видно, но можете мне поверить, он отличный наездник, к тому же очень храбрый молодой джентльмен.
– Но не такой уж ловкий возница, чтобы управиться с четверкой почтовых лошадей, не так ли? – нарочно спросила она, чтобы не дать Томпкинсу заснуть.
К ее облегчению, он снова открыл свои карие глаза.
– Ну, честно говоря, в тот раз у него вышло не очень-то удачно, но ведь ему было всего пятнадцать лет!
– Пятнадцать? Да ведь он мог получить серьезные травмы или погибнуть!
Кучер нахмурился:
– Думаете, я этого не понимал? Когда он первый раз попросился на мое место, я, конечно, отказал ему и потом не давал поводьев, но он пристал ко мне как банный лист, пока я не сдался. Он уговаривал меня изо всех сил, все твердил, что уже давно правит лошадью, что проедет всего одну милю. Но только я не поэтому сдался. Я знал, что ему хочется чем-то похвастаться, когда он снова вернется в школу, чтобы его товарищи знали, что он не хуже их. Хотя он один стоил целого десятка, так я ему и сказал тогда. Но у него были такие умоляющие глаза, и вот, мисс, у меня духа не хватило отказать ему. В тот день у нас не было пассажиров, и если бы в одном месте дорога не оказалась такой скользкой, то все закончилось бы хорошо.
Нужно было его видеть! – продолжал Томпкинс, улыбаясь при воспоминании. – Точь-в-точь римлянин на колеснице – стоит и работает поводьями, как опытный возчик, да только потом мы попали на мокрую глину, вот и съехали в канаву! Но карета моя ничуть не пострадала, да мы всего-то немного запоздали. Только для его батюшки это не имело значения, когда он узнал, что случилось.
Томпкинс вздохнул и нахмурил брови.
– Слышали бы вы, какой разнос учинил ему граф! Другой отец радовался бы и гордился, что у него такой храбрый сын. А этот… Можно было подумать, что лорд Бромвелл проиграл семейное поместье или… или человека убил!
Ну а виконт – да благослови его Бог! – заявил отцу, что это он заставил меня уступить его просьбе, пригрозив, что он позаботится, чтобы меня прогнали с работы, если я ему откажу. Что ж, он, конечно, солгал, но так спокойно и чертовски твердо – прошу прощения, мисс, – стоял на своем, что в конце концов граф ему поверил. И больше от молодого лорда Бромвелла ни словечка добиться не могли. Он просто стоял перед отцом с головы до ног в этой проклятой глине, из разбитой губы течет кровь, а он знай себе молчит, и все! Граф-то кричит так, словно речь произносит в своей палате лордов, да только молодому лорду и дела нет. Вот он каков! О, он отличный парень, не смотрите, что из благородных. Вы книгу-то его читали?
– К сожалению, нет, – искренне сказала Нелл.
– Сказать вам честно, сам-то я ее тоже не читал, потому как не умею, – признался кучер. – Но мне рассказывали, как он чудом спасся от этих дикарей и после кораблекрушения. Ну и про татуировку, конечно.
Нелл отняла руку с платком от его лба.
– У лорда Бромвелла есть татуировка?
Усмехнувшись, Томпкинс понизил голос:
– Верно, только он никому не говорит, где и что, значит, там нарисовано. Просто сказал, что у него она есть. Несколько джентльменов заключили на нее пари и даже записали его в той книге, что в Уайтсе, да только денег до сих пор так никто и не получил.
Нелл знала о существовании журнала записи разнообразных пари в этом фешенебельном клубе и о том, что многие из его членов заключают пари на все что угодно.
Томпкинс посмотрел вдаль и показал на дорогу:
– Ну, слава богу, вон он возвращается.
Нелл обернулась. Действительно, к ним мчался всадник, и это был лорд Бромвелл, по-прежнему без шапки, и ветер трепал его волосы, и сюртук был так же забрызган грязью, как и сапоги.
– Мистер Дженкинс из «Короны и льва» отправил сюда доктора в своей двуколке. Они скоро будут, – запыхавшись, сообщил лорд Бромвелл, натянул поводья и спешился.
Нелл не посмела встретиться с ним взглядом и, потупив взор, продолжала прикладывать платок к ране Томпкинса, хотя кровь из раны уже не текла.
Перед ее опущенными глазами появились забрызганные грязью сапоги лорда Бромвелла.
– Надеюсь, раненому удобно лежать?
– Да, милорд, – ответил Томпкинс. – Только вот голова здорово болит.
– Вы не дремали, не спали?
– Ни секундочки, милорд! Мы с юной леди прекрасно провели время.
Лорд Бромвелл начал постукивать носком сапога.
– В самом деле?
– Да, милорд. Я рассказал ей про тот случай, как вы правили моими лошадками, а потом мы говорили про вашу книгу.
Нелл робко подняла глаза и нашла, что лорд Бромвелл выглядит еще более неотразимым, в распахнутой у ворота рубашке, со взъерошенными ветром густыми шелковистыми волосами и с начинавшими отрастать бакенбардами, подчеркивающими благородные черты его лица. Однако сейчас это красивое мужественное лицо хранило серьезное выражение, серо-голубые глаза смотрели загадочно, а полные губы, так нежно ее поцеловавшие, были твердо сжаты.
– Я и не знала, что вы – знаменитый лорд Бромвелл, – нерешительно призналась она.
– Прошу простить мою неучтивость, мне следовало сразу вам представиться. А вы?..
– Элеонора Спрингфорд, милорд, – краснея от стыда за свою ложь, ответила Нелл.
– А еще, милорд, мы говорили про вашу татуировку, – с добродушной усмешкой поделился кучер.
– Обычай украшать тело татуировками очень распространен у островитян, – невозмутимо пояснил лорд Бромвелл, будто речь шла о светском обычае вроде чаепития. – А вот и коляска Дженкинса!
И он зашагал навстречу двуколке, оставив Нелл гадать, как отнесется к ней этот человек, если когда-нибудь узнает правду.
Глава 3
– Ужин будет подан через полчаса, милорд, – сообщил Дженкинс, стоя в дверях еще меньшей комнаты, которую занял Бромвелл после возвращения с места происшествия, предоставив более удобную спальню мисс Спрингфорд. – Жена рада, что зарезала курицу только сегодня днем, так что ей есть чем вас угостить. Скажу вам по секрету, иначе она с ума бы сошла от волнения.
– Да я уже столько раз у вас останавливался, – отвечал Бромвелл, взяв щетку для волос, чтобы хоть немного привести себя в порядок. – Пора бы ей уже знать, что мне по вкусу вся ее стряпня. Особенно пироги. Когда я оказался на том песчаном островке, за один ее пирожок я был готов душу продать!
– Побойтесь Бога, милорд, разве можно так говорить! – вскричал Дженкинс, при этом просияв от гордости. – Но я непременно скажу об этом жене, доставлю ей такое удовольствие… А вот и Джонни, милорд, он принес ваш багаж.
– Спасибо, – поблагодарил виконт мальчика, когда тот поставил на пол его небольшой чемодан.
Поклонившись, Дженкинс вышел, предоставив виконту переодеваться к ужину, тогда как Джонни с любопытством уставился на его светлость и робко спросил:
– Милорд, неужели вас и впрямь чуть не съели эти дикари?
– Вполне возможно, что и съели бы, если бы нас поймали, – честно признался Бромвелл.
Паренек в ужасе вытаращил глаза.
– Если ты не возражаешь… – Бромвелл направился к двери, и, поняв намек, мальчик поспешно ретировался.
Виконт со вздохом закрыл дверь. Он уже всерьез жалел, что включил в книгу эпизод с каннибалами. Люди расспрашивали только о нем, пропуская без внимания другие важные события и наблюдения.
Впрочем, чаще всего это происходило в присутствии дам, рассуждал он, снимая грязную одежду. Стоило же ему оказаться после ужина или в клубе в обществе мужчин, те с откровенной завистью и любопытством забрасывали его вопросами об островитянках.
Какими разочарованными они выглядели, когда вместо рассказов о красивых женщинах слышали описание флоры и фауны тропических островов и, разумеется, редких видов пауков. Порой, если они проявляли достаточно терпения, он рассказывал о heiva, языческом празднике с плясками: otea, когда танцуют только мужчины, о парном танце upa-upa и hura, который исполняется одними жен щинами.
Под воспоминания об этих ярких самобытных танцах он надел чистую белую рубашку, штаны из тонкой шерсти и чулки. Что бы подумала об этих плясках мисс Элеонора Спрингфорд?
А если бы узнала, что он тоже принимал в них участие?
После его дерзкого поцелуя она определенно не считает его джентльменом… С другой стороны, ее реакция на его поцелуй тоже не соответствовала представлениям о должном поведении воспитанной дамы.
Внезапно он сообразил, что уже слышал ее имя. Ну, конечно, леди Элеонора Спрингфорд, дочь герцога Уаймертона! И мать называла ее в числе других девушек, надеясь, что он женится и перестанет возиться со своими пауками. Но какого черта леди из знатной и состоятельной семьи одна едет в почтовом экипаже, одетая в столь скромное, если не сказать, бедное платье?
Вряд ли это была поездка ради удовольствия.
Уж не попала ли она в беду? В таком случае он обязан оказать ей помощь.
Решив немедленно поговорить с леди Элеонорой, Бромвелл быстро спустился в столовую.
Но среди множества посетителей дочери герцога не оказалось.
Увидев его, все разом смолкли, и он, изобразив вежливую улыбку, стал взглядом искать леди Элеонору.
– Ах, милорд, какая трагедия! – вскричала пожилая женщина, утопающая в пышно отделанном кружевами шелковом платье с розовыми цветами по желтому полю, которое было бы уместнее в публичном доме.
Она бросилась к нему навстречу из толпы мужчин, судя по их виду, местных фермеров и торговцев. Наверняка они привели сюда своих жен посмотреть на знаменитого натуралиста. Из-за этих сшитых по последней моде, ярких, красочных нарядов женщин комната напоминала пеструю цветочную клумбу.
– Да, это было досадным происшествием, – пробормотал он.
– Я подам в суд на почтовое ведомство, пусть его заставят починить дорогу! – заявил один из мужчин, глядя на Бромвелла недоумевающим взглядом, явно находя его не вполне соответствующим образу всемирно известного путешественника.
Бромвелл давно уже перестал объяснять, что отправился в экспедицию ради изучения новых видов флоры и фауны, в частности пауков, а не с целью захвата новых земель, порабощения народов и овладения местными природными ресурсами.
– Предоставим местным властям позаботиться об этом, – дипломатично предложил он.
– Они позаботятся только в том случае, если вы напишете об этом случае в «Таймс», – возразил мужчина, и тут в столовой появился Дженкинс, по случаю приезда виконта облачившийся в свой лучший воскресный наряд.
Бромвелл еще больше смутился, когда Дженкинс начал представлять его собравшимся, как будто он был ценным достоянием, которым хозяину гостиницы не терпелось похвастаться. Не желая обижать давнего знакомого, виконт подчинился, но продолжал высматривать леди Элеонору и, наконец, предположил, что она попросила принести обед в ее комнату.
В последний раз окидывая взглядом столовую, он уже представлял себе долгий тоскливый вечер, как вдруг увидел ее в самом дальнем углу. Она была в голубом шелковом платье. В отличие от броских нарядов других женщин оно было с небольшим декольте, отделанным тонкими кружевами. Скрытые прежде под скромным капором волосы оказались густыми, прелестного каштанового оттенка и были уложены просто, но с большим вкусом. Что и говорить, она выгодно отличалась от окружающих своим элегантным обликом.
Но даже издали виконт обратил внимание на то, что платье было для нее великовато, особенно в корсаже.
Странно, подумал он и, извинившись перед обступившими его людьми, поспешил подойти к леди Элеоноре.
– Добрый вечер, миледи! – Он поклонился и поцеловал ей руку в перчатке, не отводя взгляда от ее серьезного лица, чтобы не смотреть на слегка оттопыривающийся вырез платья.
– Добрый вечер, милорд. – Она слегка наклонила голову с аккуратным пробором.
Тут он обратил внимание, что и перчатка не очень ловко обтягивает ее маленькую кисть.
– Как Томпкинс? – спросила она.
– Ему уже значительно лучше, хотя на несколько дней ему придется отказаться от работы.
– Рада это слышать. Но нам придется найти другого возницу. Не возьметесь ли вы сами править лошадьми? – В ее красивых зеленоватых глазах заплясали веселые искорки.
– О нет! Я давно уже отказался от мечты стать кучером! Как выяснилось, это слишком опасная профессия.
– Неужели это более опасно, чем бороздить океаны, держа путь к необитаемым землям в поисках пауков?
– Но я никогда не осмелился бы командовать судном, предпочитаю путешествовать в качестве скромного пассажира, – возразил он, вызвав у нее мелодичный смех.
Только теперь он начинал понимать своих друзей, которые заводили кратковременные инт рижки с красивыми дамами, но все это длилось до тех пор, пока каждый из них не встретил ту единственную женщину, которой суждено было стать его женой. А с Брикстоном произошло еще более странно – внезапно он понял, что его счастье может составить только девушка, живущая в соседнем поместье и знакомая ему с самого детства.
Но сейчас, глядя в смеющиеся глаза леди Элеоноры, он подумал, не та ли это женщина, которая предназначена ему самой судьбой.
Бромвелл строго себя одернул. Судя по всему, девушка находится в затруднительном положении, и, разумеется, он всеми силами постарается ей помочь, но в настоящий момент он не имел права связывать себя с ней узами любви.
– Ага, вот и ужин! – провозгласил Дженкинс. – Милорд, вы наш почетный гость, а потому ваше место во главе стола! – повел рукой хозяин.
Поблагодарив Дженкинса легким поклоном, Бромвелл занял указанное ему место, с облегчением отметив, что леди Элеонора будет сидеть в дальнем конце длинного стола, застеленного белоснежной крахмальной скатертью, где по такому случаю красовался драгоценный веджвудский сервиз миссис Дженкинс.
По дружной просьбе присутствующих он прочел молитву и приступил к ужину.
Правда, воздать должное яствам, приготовленным под руководством миссис Дженкинс, ему почти не удалось. Во-первых, его взгляд все время невольно возвращался к леди Элеоноре. Во-вторых, ему досаждали расспросами. Вкуснейший картофельный суп сменил великолепный сочный ростбиф, затем последовала фаршированная курица с вареными овощами и свежеиспеченным хлебом; а виконт успевал лишь отведать каждое блюдо в перерывах между ответами.
И как всегда, интерес вызывали лишь кораблекрушение и его встреча с людоедами. Сдерживая раздражение, он старался перевести разговор на неизвестные в Англии тропические деревья и растения, животных, насекомых и пауков, но это мало кого интересовало.
За исключением леди Элеоноры. Он заметил, как жадно она его слушала, хотя, встретившись с ним взглядом, она покраснела и опустила глаза.
Еще он обратил внимание на безупречную манеру, с которой леди Элеонора вела себя за столом, полным аппетитных и сытных кушаний. Она ела скромно и деликатно, как монахиня, отламывая хлеб крошечными кусочками. Однако при этом довольно часто облизывала свои нежные полные губки, что казалось ему более соблазнительным, чем покачивания обнаженных бедер таитянок во время танцев.
А если бы они встретились в Лондоне, вдруг подумал Бромвелл. В Олмаксе, у кого-нибудь на балу или на приеме в доме Брикса и Фанни? Заинтересовала бы его леди Элеонора настолько, чтобы он попросил кого-нибудь познакомить их, или она показалась бы ему очередной богатой наследницей из тех, к кому его вечно подталкивает отец, и он предпочел бы держаться подальше от нее?
Но что толку об этом думать? Они встретились при самых необычных обстоятельствах, и он посмел оскорбить ее поцелуем. И она не может думать о нем иначе, как о безнравственном и наглом волоките.
Если бы ему удалось ей помочь, это могло бы изменить ее мнение о нем в лучшую сторону, заставило бы забыть о первом дурном впечатлении.
Как бы там ни было, он должен выяснить, действительно ли ей нужна помощь, и если так, то сделать все, что в его силах, а потом уже ехать дальше, в родовое поместье.
И больше они не увидятся.
Спустя несколько часов Нелл настороженно прислушивалась, стоя у окна, сквозь стекла которого лился свет полной луны. Она готовилась сбежать из гостиницы не уплатив по счету. Денег у нее оставалось очень мало, и кто знает, когда ей еще подвернется новое место.
При таком ярком свете ее могли заметить, зато луна хорошо освещала дорогу. И поскольку Нелл могла себе позволить лишь пеший способ передвижения, то это избавляло ее от опасности оступиться и повредить ногу.
Что сказали бы ее родители, если бы знали о том, что с нею случилось! Они старались воспитать ее порядочной девушкой, на последние средства отправили в частную школу, где ее учили хорошим манерам, осанке и правилам этикета, мечтали, чтобы она выросла такой же, как благородные леди.
И все понапрасну! Хорошо еще, что они уже покинули этот бренный мир и никогда не узнают о ее бедах.
Решив, что все уже заснули, она взяла свой саквояж, осторожно отворила дверь и снова прислушалась. Ничего, кроме поскрипывания кроватной сетки из комнаты лорда Бромвелла.
Видимо, с ним кто-то был. Ей казалось, что он вернулся в комнату один; однако она не удивилась бы, если бы у него оказалась женщина – какая-нибудь смазливая горничная или одна из тех особ, что за столом не отрывали от него глаз. Нелл не сомневалась, что женщины добивались его внимания еще до того, как он прославился, а уж после выхода его знаменитой книги ему, наверное, проходу не дают!
Так стоит ли удивляться, что столь избалованный женским вниманием молодой человек набросился на нее с поцелуем, а вечером выискивал ее взглядом. Хотя, казалось бы, он должен был понять, что больше она не хочет иметь с ним дело. Просто не может себе этого позволить.
Грустно вздохнув, Нелл потихоньку вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Здесь было темно, как в подземелье. Ощупывая стену рукой, она медленно двинулась к лестнице.
– Карета отправляется в путь только через несколько часов, – вдруг раздался за ее спиной голос лорда Бромвелла.
Нелл быстро обернулась.
В кромешной тьме она ничего не видела, только чувствовала исходящее от него тепло.
Стараясь овладеть собой, она привела заранее приготовленное объяснение:
– Я не могла заснуть, поэтому подумала, не поискать ли мне в кухне вина.
– И для этого вам понадобилось надеть накидку, капор и захватить саквояж?
– Я опасалась, что мои ценности украдут, если я оставлю их в комнате.
Он подошел ближе, и Нелл разглядела, что он был в сапогах, кожаных штанах и в рубашке, расстегнутой у ворота.
– Должно быть, у вас много драгоценностей.
– Нет, но мне не хотелось бы лишиться и того немногого, что у меня есть. Извините, что потревожила вас, – сказала она и двинулась дальше.
Он оперся рукой о стену, преградив ей дорогу.
– У вас возникли проблемы, миледи, – тихо, но уверенно сказал он. – Я хотел бы помочь вам, если это в моих силах.
Помочь ей? Он казался искренним, но могла ли она ему доверять? Могла ли она доверять кому-либо?
К тому же она ему солгала.
– Моя единственная проблема, милорд, та, что вы меня задерживаете. Пропустите меня, или мне придется позвать на помощь.
– О нет, вы этого не сделаете, – еще тише произнес он.
Господи, неужели она в нем ошибалась? Неужели ей нужно его остерегаться?
Но она не посмела разбудить хозяина или кого-нибудь из гостей, поэтому тихо велела виконту пропустить себя.
В этот момент внизу открылась дверь, по пивному залу кто-то тяжело протопал, затем шаги направились к лестнице.
Ее не должны застать здесь, да еще с мужчиной, который к тому же не одет должным образом.
Она повернулась и на цыпочках побежала к своей комнате. Виконт последовал за ней, не дав ей захлопнуть дверь у себя перед носом, вошел внутрь и тихо притворил ее за собой.
Глава 4
Нелл стояла перед виконтом, храня молчание, пока кто-то грузно поднимался по лестнице, затем миновал ее комнату. Где-то в коридоре открылась дверь. Сонный голос миссис Дженкинс окликнул мужа, который в ответ пробормотал что-то о заболевшей лошади, и дверь закрылась.
– Немедленно отойдите от двери! – яростно прошипела Нелл и крепко стиснула ручку саквояжа, готовясь обрушить его на голову Бромвелла. Не так давно она уже оказалась в расставленной мужчиной западне, но с боем вырвалась на свободу, и, если понадобится, она снова это сделает.
Однако в отличие от лорда Стернпола, обуреваемого бешеной злобой, виконт беседовал с ней самым мирным тоном, как будто они прогуливались в парке ясным солнечным днем.
Гм, до сегодняшнего дня.
Врожденная сдержанность изменила ему в результате шока от аварии, успокоил он себя, умываясь холодной водой и энергично вытирая лицо грубым холщовым полотенцем. Люди по-разному проявляют себя в разных обстоятельствах, в чем он не раз убеждался за время своего последнего путешествия. Порой те, кто на суше производил впечатление храброго человека, попав в жестокий шторм, терялись и становились совершенно беспомощными, а тот, которого он считал заведомым трусом, самоотверженно бросался спасать своих товарищей.
– Милорд, я принесла вам вина, – раздался за дверью голос миссис Дженкинс, оторвав его от глубоких раздумий, или, как выражался его отец, «от вечных мечтаний».
– Войдите, – ответил он и быстро расправил закатанные рукава рубашки.
Хозяйка вихрем ворвалась в комнату и протянула ему стакан с вином.
– Это просто чудо, что никто не погиб! – громогласно вскричала она, и ее объемистые телеса от возмущения ходуном заходили. Лорд Бромвелл с наслаждением осушил стакан превосходного вина. – Сколько лет я твердила Дженкинсу, что эти колымаги не для наших дорог! Вы должны уговорить вашего друга Друри подать в суд на почтовое ведомство. Говорят, он выигрывает все дела.
– Друри занимается только уголовными преступлениями, – сказал Бромвелл, поставив стакан и сняв сюртук со спинки стула. – А это был просто несчастный случай из-за бродячей собаки, которую Томпкинс по доброте своей не захотел погубить. Я не стану обращаться в суд из-за этого инцидента.
Он надел забрызганный грязью сюртук. Если бы это видел его бывший камердинер! Не зная, сколько времени он проведет в путешествии, да и вернется ли вообще, он уволил Алберта, предварительно снабдив его превосходными рекомендациями и заплатив за полгода вперед. Вернувшись в Англию, он до сих пор не удосужился нанять нового камердинера, что вызывало возмущение Миллстоуна, дворецкого в лондонском доме его отца. Правда, даже Миллстоун вынужден был признать, что виконт научился отлично повязывать себе галстук, поскольку на судне в свободное время он подолгу тренировался перед зеркалом.
Что сказал бы Миллстоун, если бы узнал о случившемся? Скорее всего, укоризненно вздохнул бы и заметил, что его светлости давно следовало приобрести новую карету. Он мог себе это позволить.
Разумеется, мог бы, если бы не затевал новую экспедицию.
А если бы Миллстоуну стало известно о его поцелуе, с ним случился бы обморок. Он и сам ужаснулся, осознав, что поцеловал совершенно незнакомую женщину.
Видимо, отец был прав, когда жаловался знакомым, что сын слишком много времени провел в диких краях и совершенно отвык от цивилизованного общества.
– Готова ли лошадь и коляска? – спросил он у миссис Дженкинс, которая явно настроилась на серьезный монолог.
– Да, милорд, все готово.
– Отлично. – Он взглянул в окно на затянувшие небо свинцовые тучи. – С вашего разрешения, миссис Дженкинс, мне нужно спешить.
– Ах, милорд, вы всегда такой вежливый и воспитанный!
Не всегда, подумал он, покидая гостеприимную хозяйку.
Ох, не всегда!
Комкая окровавленный шейный платок виконта, Нелл с тревогой посмотрела на небо. Облака превратились в серые мрачные тучи, да и ветер заметно усилился.
– Не волнуйтесь, барышня, – успокаивал ее кучер, но, приподнявшись, вздрогнул от боли в плече. – Лорд Бромвелл скоро вернется. Этот парень носится на коне как ветер!
Она улыбнулась, но выражение ее глаз говорило, что она продолжает тревожиться, поэтому Томпкинс похлопал ее по руке, закрыв глаза.
– Я знаю его с шести лет. Может, по нему и не видно, но можете мне поверить, он отличный наездник, к тому же очень храбрый молодой джентльмен.
– Но не такой уж ловкий возница, чтобы управиться с четверкой почтовых лошадей, не так ли? – нарочно спросила она, чтобы не дать Томпкинсу заснуть.
К ее облегчению, он снова открыл свои карие глаза.
– Ну, честно говоря, в тот раз у него вышло не очень-то удачно, но ведь ему было всего пятнадцать лет!
– Пятнадцать? Да ведь он мог получить серьезные травмы или погибнуть!
Кучер нахмурился:
– Думаете, я этого не понимал? Когда он первый раз попросился на мое место, я, конечно, отказал ему и потом не давал поводьев, но он пристал ко мне как банный лист, пока я не сдался. Он уговаривал меня изо всех сил, все твердил, что уже давно правит лошадью, что проедет всего одну милю. Но только я не поэтому сдался. Я знал, что ему хочется чем-то похвастаться, когда он снова вернется в школу, чтобы его товарищи знали, что он не хуже их. Хотя он один стоил целого десятка, так я ему и сказал тогда. Но у него были такие умоляющие глаза, и вот, мисс, у меня духа не хватило отказать ему. В тот день у нас не было пассажиров, и если бы в одном месте дорога не оказалась такой скользкой, то все закончилось бы хорошо.
Нужно было его видеть! – продолжал Томпкинс, улыбаясь при воспоминании. – Точь-в-точь римлянин на колеснице – стоит и работает поводьями, как опытный возчик, да только потом мы попали на мокрую глину, вот и съехали в канаву! Но карета моя ничуть не пострадала, да мы всего-то немного запоздали. Только для его батюшки это не имело значения, когда он узнал, что случилось.
Томпкинс вздохнул и нахмурил брови.
– Слышали бы вы, какой разнос учинил ему граф! Другой отец радовался бы и гордился, что у него такой храбрый сын. А этот… Можно было подумать, что лорд Бромвелл проиграл семейное поместье или… или человека убил!
Ну а виконт – да благослови его Бог! – заявил отцу, что это он заставил меня уступить его просьбе, пригрозив, что он позаботится, чтобы меня прогнали с работы, если я ему откажу. Что ж, он, конечно, солгал, но так спокойно и чертовски твердо – прошу прощения, мисс, – стоял на своем, что в конце концов граф ему поверил. И больше от молодого лорда Бромвелла ни словечка добиться не могли. Он просто стоял перед отцом с головы до ног в этой проклятой глине, из разбитой губы течет кровь, а он знай себе молчит, и все! Граф-то кричит так, словно речь произносит в своей палате лордов, да только молодому лорду и дела нет. Вот он каков! О, он отличный парень, не смотрите, что из благородных. Вы книгу-то его читали?
– К сожалению, нет, – искренне сказала Нелл.
– Сказать вам честно, сам-то я ее тоже не читал, потому как не умею, – признался кучер. – Но мне рассказывали, как он чудом спасся от этих дикарей и после кораблекрушения. Ну и про татуировку, конечно.
Нелл отняла руку с платком от его лба.
– У лорда Бромвелла есть татуировка?
Усмехнувшись, Томпкинс понизил голос:
– Верно, только он никому не говорит, где и что, значит, там нарисовано. Просто сказал, что у него она есть. Несколько джентльменов заключили на нее пари и даже записали его в той книге, что в Уайтсе, да только денег до сих пор так никто и не получил.
Нелл знала о существовании журнала записи разнообразных пари в этом фешенебельном клубе и о том, что многие из его членов заключают пари на все что угодно.
Томпкинс посмотрел вдаль и показал на дорогу:
– Ну, слава богу, вон он возвращается.
Нелл обернулась. Действительно, к ним мчался всадник, и это был лорд Бромвелл, по-прежнему без шапки, и ветер трепал его волосы, и сюртук был так же забрызган грязью, как и сапоги.
– Мистер Дженкинс из «Короны и льва» отправил сюда доктора в своей двуколке. Они скоро будут, – запыхавшись, сообщил лорд Бромвелл, натянул поводья и спешился.
Нелл не посмела встретиться с ним взглядом и, потупив взор, продолжала прикладывать платок к ране Томпкинса, хотя кровь из раны уже не текла.
Перед ее опущенными глазами появились забрызганные грязью сапоги лорда Бромвелла.
– Надеюсь, раненому удобно лежать?
– Да, милорд, – ответил Томпкинс. – Только вот голова здорово болит.
– Вы не дремали, не спали?
– Ни секундочки, милорд! Мы с юной леди прекрасно провели время.
Лорд Бромвелл начал постукивать носком сапога.
– В самом деле?
– Да, милорд. Я рассказал ей про тот случай, как вы правили моими лошадками, а потом мы говорили про вашу книгу.
Нелл робко подняла глаза и нашла, что лорд Бромвелл выглядит еще более неотразимым, в распахнутой у ворота рубашке, со взъерошенными ветром густыми шелковистыми волосами и с начинавшими отрастать бакенбардами, подчеркивающими благородные черты его лица. Однако сейчас это красивое мужественное лицо хранило серьезное выражение, серо-голубые глаза смотрели загадочно, а полные губы, так нежно ее поцеловавшие, были твердо сжаты.
– Я и не знала, что вы – знаменитый лорд Бромвелл, – нерешительно призналась она.
– Прошу простить мою неучтивость, мне следовало сразу вам представиться. А вы?..
– Элеонора Спрингфорд, милорд, – краснея от стыда за свою ложь, ответила Нелл.
– А еще, милорд, мы говорили про вашу татуировку, – с добродушной усмешкой поделился кучер.
– Обычай украшать тело татуировками очень распространен у островитян, – невозмутимо пояснил лорд Бромвелл, будто речь шла о светском обычае вроде чаепития. – А вот и коляска Дженкинса!
И он зашагал навстречу двуколке, оставив Нелл гадать, как отнесется к ней этот человек, если когда-нибудь узнает правду.
Глава 3
Полагаю, ученого отличают от обычных людей пытливый склад ума и неуемная любознательность. Он не находит удовлетворения в созерцательном отношении к окружающему миру. Любой механизм вызывает в нем желание выяснить, как он устроен, каким образом работает. И если он – натуралист, то каждое живое существо вызывает в нем стремление досконально изучить его, понять движущие им инстинкты, заставляющие его вести тот или иной образ жизни.
Лорд Бромвелл. Сеть паука
– Ужин будет подан через полчаса, милорд, – сообщил Дженкинс, стоя в дверях еще меньшей комнаты, которую занял Бромвелл после возвращения с места происшествия, предоставив более удобную спальню мисс Спрингфорд. – Жена рада, что зарезала курицу только сегодня днем, так что ей есть чем вас угостить. Скажу вам по секрету, иначе она с ума бы сошла от волнения.
– Да я уже столько раз у вас останавливался, – отвечал Бромвелл, взяв щетку для волос, чтобы хоть немного привести себя в порядок. – Пора бы ей уже знать, что мне по вкусу вся ее стряпня. Особенно пироги. Когда я оказался на том песчаном островке, за один ее пирожок я был готов душу продать!
– Побойтесь Бога, милорд, разве можно так говорить! – вскричал Дженкинс, при этом просияв от гордости. – Но я непременно скажу об этом жене, доставлю ей такое удовольствие… А вот и Джонни, милорд, он принес ваш багаж.
– Спасибо, – поблагодарил виконт мальчика, когда тот поставил на пол его небольшой чемодан.
Поклонившись, Дженкинс вышел, предоставив виконту переодеваться к ужину, тогда как Джонни с любопытством уставился на его светлость и робко спросил:
– Милорд, неужели вас и впрямь чуть не съели эти дикари?
– Вполне возможно, что и съели бы, если бы нас поймали, – честно признался Бромвелл.
Паренек в ужасе вытаращил глаза.
– Если ты не возражаешь… – Бромвелл направился к двери, и, поняв намек, мальчик поспешно ретировался.
Виконт со вздохом закрыл дверь. Он уже всерьез жалел, что включил в книгу эпизод с каннибалами. Люди расспрашивали только о нем, пропуская без внимания другие важные события и наблюдения.
Впрочем, чаще всего это происходило в присутствии дам, рассуждал он, снимая грязную одежду. Стоило же ему оказаться после ужина или в клубе в обществе мужчин, те с откровенной завистью и любопытством забрасывали его вопросами об островитянках.
Какими разочарованными они выглядели, когда вместо рассказов о красивых женщинах слышали описание флоры и фауны тропических островов и, разумеется, редких видов пауков. Порой, если они проявляли достаточно терпения, он рассказывал о heiva, языческом празднике с плясками: otea, когда танцуют только мужчины, о парном танце upa-upa и hura, который исполняется одними жен щинами.
Под воспоминания об этих ярких самобытных танцах он надел чистую белую рубашку, штаны из тонкой шерсти и чулки. Что бы подумала об этих плясках мисс Элеонора Спрингфорд?
А если бы узнала, что он тоже принимал в них участие?
После его дерзкого поцелуя она определенно не считает его джентльменом… С другой стороны, ее реакция на его поцелуй тоже не соответствовала представлениям о должном поведении воспитанной дамы.
Внезапно он сообразил, что уже слышал ее имя. Ну, конечно, леди Элеонора Спрингфорд, дочь герцога Уаймертона! И мать называла ее в числе других девушек, надеясь, что он женится и перестанет возиться со своими пауками. Но какого черта леди из знатной и состоятельной семьи одна едет в почтовом экипаже, одетая в столь скромное, если не сказать, бедное платье?
Вряд ли это была поездка ради удовольствия.
Уж не попала ли она в беду? В таком случае он обязан оказать ей помощь.
Решив немедленно поговорить с леди Элеонорой, Бромвелл быстро спустился в столовую.
Но среди множества посетителей дочери герцога не оказалось.
Увидев его, все разом смолкли, и он, изобразив вежливую улыбку, стал взглядом искать леди Элеонору.
– Ах, милорд, какая трагедия! – вскричала пожилая женщина, утопающая в пышно отделанном кружевами шелковом платье с розовыми цветами по желтому полю, которое было бы уместнее в публичном доме.
Она бросилась к нему навстречу из толпы мужчин, судя по их виду, местных фермеров и торговцев. Наверняка они привели сюда своих жен посмотреть на знаменитого натуралиста. Из-за этих сшитых по последней моде, ярких, красочных нарядов женщин комната напоминала пеструю цветочную клумбу.
– Да, это было досадным происшествием, – пробормотал он.
– Я подам в суд на почтовое ведомство, пусть его заставят починить дорогу! – заявил один из мужчин, глядя на Бромвелла недоумевающим взглядом, явно находя его не вполне соответствующим образу всемирно известного путешественника.
Бромвелл давно уже перестал объяснять, что отправился в экспедицию ради изучения новых видов флоры и фауны, в частности пауков, а не с целью захвата новых земель, порабощения народов и овладения местными природными ресурсами.
– Предоставим местным властям позаботиться об этом, – дипломатично предложил он.
– Они позаботятся только в том случае, если вы напишете об этом случае в «Таймс», – возразил мужчина, и тут в столовой появился Дженкинс, по случаю приезда виконта облачившийся в свой лучший воскресный наряд.
Бромвелл еще больше смутился, когда Дженкинс начал представлять его собравшимся, как будто он был ценным достоянием, которым хозяину гостиницы не терпелось похвастаться. Не желая обижать давнего знакомого, виконт подчинился, но продолжал высматривать леди Элеонору и, наконец, предположил, что она попросила принести обед в ее комнату.
В последний раз окидывая взглядом столовую, он уже представлял себе долгий тоскливый вечер, как вдруг увидел ее в самом дальнем углу. Она была в голубом шелковом платье. В отличие от броских нарядов других женщин оно было с небольшим декольте, отделанным тонкими кружевами. Скрытые прежде под скромным капором волосы оказались густыми, прелестного каштанового оттенка и были уложены просто, но с большим вкусом. Что и говорить, она выгодно отличалась от окружающих своим элегантным обликом.
Но даже издали виконт обратил внимание на то, что платье было для нее великовато, особенно в корсаже.
Странно, подумал он и, извинившись перед обступившими его людьми, поспешил подойти к леди Элеоноре.
– Добрый вечер, миледи! – Он поклонился и поцеловал ей руку в перчатке, не отводя взгляда от ее серьезного лица, чтобы не смотреть на слегка оттопыривающийся вырез платья.
– Добрый вечер, милорд. – Она слегка наклонила голову с аккуратным пробором.
Тут он обратил внимание, что и перчатка не очень ловко обтягивает ее маленькую кисть.
– Как Томпкинс? – спросила она.
– Ему уже значительно лучше, хотя на несколько дней ему придется отказаться от работы.
– Рада это слышать. Но нам придется найти другого возницу. Не возьметесь ли вы сами править лошадьми? – В ее красивых зеленоватых глазах заплясали веселые искорки.
– О нет! Я давно уже отказался от мечты стать кучером! Как выяснилось, это слишком опасная профессия.
– Неужели это более опасно, чем бороздить океаны, держа путь к необитаемым землям в поисках пауков?
– Но я никогда не осмелился бы командовать судном, предпочитаю путешествовать в качестве скромного пассажира, – возразил он, вызвав у нее мелодичный смех.
Только теперь он начинал понимать своих друзей, которые заводили кратковременные инт рижки с красивыми дамами, но все это длилось до тех пор, пока каждый из них не встретил ту единственную женщину, которой суждено было стать его женой. А с Брикстоном произошло еще более странно – внезапно он понял, что его счастье может составить только девушка, живущая в соседнем поместье и знакомая ему с самого детства.
Но сейчас, глядя в смеющиеся глаза леди Элеоноры, он подумал, не та ли это женщина, которая предназначена ему самой судьбой.
Бромвелл строго себя одернул. Судя по всему, девушка находится в затруднительном положении, и, разумеется, он всеми силами постарается ей помочь, но в настоящий момент он не имел права связывать себя с ней узами любви.
– Ага, вот и ужин! – провозгласил Дженкинс. – Милорд, вы наш почетный гость, а потому ваше место во главе стола! – повел рукой хозяин.
Поблагодарив Дженкинса легким поклоном, Бромвелл занял указанное ему место, с облегчением отметив, что леди Элеонора будет сидеть в дальнем конце длинного стола, застеленного белоснежной крахмальной скатертью, где по такому случаю красовался драгоценный веджвудский сервиз миссис Дженкинс.
По дружной просьбе присутствующих он прочел молитву и приступил к ужину.
Правда, воздать должное яствам, приготовленным под руководством миссис Дженкинс, ему почти не удалось. Во-первых, его взгляд все время невольно возвращался к леди Элеоноре. Во-вторых, ему досаждали расспросами. Вкуснейший картофельный суп сменил великолепный сочный ростбиф, затем последовала фаршированная курица с вареными овощами и свежеиспеченным хлебом; а виконт успевал лишь отведать каждое блюдо в перерывах между ответами.
И как всегда, интерес вызывали лишь кораблекрушение и его встреча с людоедами. Сдерживая раздражение, он старался перевести разговор на неизвестные в Англии тропические деревья и растения, животных, насекомых и пауков, но это мало кого интересовало.
За исключением леди Элеоноры. Он заметил, как жадно она его слушала, хотя, встретившись с ним взглядом, она покраснела и опустила глаза.
Еще он обратил внимание на безупречную манеру, с которой леди Элеонора вела себя за столом, полным аппетитных и сытных кушаний. Она ела скромно и деликатно, как монахиня, отламывая хлеб крошечными кусочками. Однако при этом довольно часто облизывала свои нежные полные губки, что казалось ему более соблазнительным, чем покачивания обнаженных бедер таитянок во время танцев.
А если бы они встретились в Лондоне, вдруг подумал Бромвелл. В Олмаксе, у кого-нибудь на балу или на приеме в доме Брикса и Фанни? Заинтересовала бы его леди Элеонора настолько, чтобы он попросил кого-нибудь познакомить их, или она показалась бы ему очередной богатой наследницей из тех, к кому его вечно подталкивает отец, и он предпочел бы держаться подальше от нее?
Но что толку об этом думать? Они встретились при самых необычных обстоятельствах, и он посмел оскорбить ее поцелуем. И она не может думать о нем иначе, как о безнравственном и наглом волоките.
Если бы ему удалось ей помочь, это могло бы изменить ее мнение о нем в лучшую сторону, заставило бы забыть о первом дурном впечатлении.
Как бы там ни было, он должен выяснить, действительно ли ей нужна помощь, и если так, то сделать все, что в его силах, а потом уже ехать дальше, в родовое поместье.
И больше они не увидятся.
Спустя несколько часов Нелл настороженно прислушивалась, стоя у окна, сквозь стекла которого лился свет полной луны. Она готовилась сбежать из гостиницы не уплатив по счету. Денег у нее оставалось очень мало, и кто знает, когда ей еще подвернется новое место.
При таком ярком свете ее могли заметить, зато луна хорошо освещала дорогу. И поскольку Нелл могла себе позволить лишь пеший способ передвижения, то это избавляло ее от опасности оступиться и повредить ногу.
Что сказали бы ее родители, если бы знали о том, что с нею случилось! Они старались воспитать ее порядочной девушкой, на последние средства отправили в частную школу, где ее учили хорошим манерам, осанке и правилам этикета, мечтали, чтобы она выросла такой же, как благородные леди.
И все понапрасну! Хорошо еще, что они уже покинули этот бренный мир и никогда не узнают о ее бедах.
Решив, что все уже заснули, она взяла свой саквояж, осторожно отворила дверь и снова прислушалась. Ничего, кроме поскрипывания кроватной сетки из комнаты лорда Бромвелла.
Видимо, с ним кто-то был. Ей казалось, что он вернулся в комнату один; однако она не удивилась бы, если бы у него оказалась женщина – какая-нибудь смазливая горничная или одна из тех особ, что за столом не отрывали от него глаз. Нелл не сомневалась, что женщины добивались его внимания еще до того, как он прославился, а уж после выхода его знаменитой книги ему, наверное, проходу не дают!
Так стоит ли удивляться, что столь избалованный женским вниманием молодой человек набросился на нее с поцелуем, а вечером выискивал ее взглядом. Хотя, казалось бы, он должен был понять, что больше она не хочет иметь с ним дело. Просто не может себе этого позволить.
Грустно вздохнув, Нелл потихоньку вышла в коридор и закрыла за собой дверь. Здесь было темно, как в подземелье. Ощупывая стену рукой, она медленно двинулась к лестнице.
– Карета отправляется в путь только через несколько часов, – вдруг раздался за ее спиной голос лорда Бромвелла.
Нелл быстро обернулась.
В кромешной тьме она ничего не видела, только чувствовала исходящее от него тепло.
Стараясь овладеть собой, она привела заранее приготовленное объяснение:
– Я не могла заснуть, поэтому подумала, не поискать ли мне в кухне вина.
– И для этого вам понадобилось надеть накидку, капор и захватить саквояж?
– Я опасалась, что мои ценности украдут, если я оставлю их в комнате.
Он подошел ближе, и Нелл разглядела, что он был в сапогах, кожаных штанах и в рубашке, расстегнутой у ворота.
– Должно быть, у вас много драгоценностей.
– Нет, но мне не хотелось бы лишиться и того немногого, что у меня есть. Извините, что потревожила вас, – сказала она и двинулась дальше.
Он оперся рукой о стену, преградив ей дорогу.
– У вас возникли проблемы, миледи, – тихо, но уверенно сказал он. – Я хотел бы помочь вам, если это в моих силах.
Помочь ей? Он казался искренним, но могла ли она ему доверять? Могла ли она доверять кому-либо?
К тому же она ему солгала.
– Моя единственная проблема, милорд, та, что вы меня задерживаете. Пропустите меня, или мне придется позвать на помощь.
– О нет, вы этого не сделаете, – еще тише произнес он.
Господи, неужели она в нем ошибалась? Неужели ей нужно его остерегаться?
Но она не посмела разбудить хозяина или кого-нибудь из гостей, поэтому тихо велела виконту пропустить себя.
В этот момент внизу открылась дверь, по пивному залу кто-то тяжело протопал, затем шаги направились к лестнице.
Ее не должны застать здесь, да еще с мужчиной, который к тому же не одет должным образом.
Она повернулась и на цыпочках побежала к своей комнате. Виконт последовал за ней, не дав ей захлопнуть дверь у себя перед носом, вошел внутрь и тихо притворил ее за собой.
Глава 4
Когда-нибудь мы установим, что заставляет лосося во время нереста предпринимать полное препятствий и опасностей путешествие вверх по течению реки и почему собака часами просиживает у постели своего заболевшего хозяина. А пока нам известно лишь то, что каждым живым созданием руководят не познанные нами таинственные инстинкты и врожденная защитная реакция.
Лорд Бромвелл. Сеть паука
Нелл стояла перед виконтом, храня молчание, пока кто-то грузно поднимался по лестнице, затем миновал ее комнату. Где-то в коридоре открылась дверь. Сонный голос миссис Дженкинс окликнул мужа, который в ответ пробормотал что-то о заболевшей лошади, и дверь закрылась.
– Немедленно отойдите от двери! – яростно прошипела Нелл и крепко стиснула ручку саквояжа, готовясь обрушить его на голову Бромвелла. Не так давно она уже оказалась в расставленной мужчиной западне, но с боем вырвалась на свободу, и, если понадобится, она снова это сделает.
Однако в отличие от лорда Стернпола, обуреваемого бешеной злобой, виконт беседовал с ней самым мирным тоном, как будто они прогуливались в парке ясным солнечным днем.