Страница:
Конан кивнул и пробурчал что-то, соглашаясь. Кто-кто, а он хорошо понимал, как чувствовал себя горец.
Мадезус и двое воителей пошли по еле видимой дорожке и остановились перед массивной каменной дверью. Конан на всякий случай обошел храм кругом. И убедился, что у него было не четыре стены, как казалось с улицы, а пять, притом все разной длины. А вот вход – всего один, и к нему вело пять широких низких ступеней. При ближайшем рассмотрении выяснилось, почему храм так долго простоял относительно невредимым. И ступени, и стены были вытесаны из крепчайшего серого мрамора. Время и стихии лишь нарушили глянцевую полировку, но глубоких трещин и сколов в твердом камне виднелось совсем немного.
Конан указал на дверь, и Мадезус кивнул. Киммериец взошел по ступенькам и пригляделся к двери. Удивительное дело – никаких ручек не обнаружилось. Дверь была около десяти футов высотой – полтора его роста и почти такой же ширины. Сам храм был невысок, крыша располагалась всего в нескольких футах над дверью. Может, оттуда удастся проникнуть внутрь?..
Кейлаш вместе с Конаном начал искать вход, а Мадезус остался оглядываться по сторонам. Даже здесь, на самом пороге храма, он не чувствовал присутствия Врагини, и это настораживало его. Он сосредоточился, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след Зла, но усилие не увенчалось успехом. Он уже задумался, не ошибся ли он в выборе здания. Или, как предупреждал мудрый Калетос, Зерцало и сны направили его по ложному следу?.. «Нет, – сказал он себе и отмел все сомнения прочь, – Я правильно определял место. Я не мог ошибиться. Просто она воспользовалась каким-то позабытым искусством и сделала этот камень непроницаемым для моего духовного зрения».
Несколько минул прошло в усердных поисках входа, но воители так ничего и не обнаружили. Конан хотел уже предложить как следует навалиться на дверь и попробовать ее высадить, но в это время из-под верхней ступени, слева от двери, раздался звонкий щелчок. Потом послышался негромкий скрежет, и каменная дверь начала отползать вправо. Конан различил в полу узкое углубление, по которому она скользила. А с той стороны двери торчала массивная бронзовая рукоять.
Кейлаш мгновенно отскочил прочь, прижимаясь к стене и держа меч наготове. Конан поступил так же, только отпрыгнул в противоположную сторону. Мадезус сунул руку за пазуху, снял с шеи амулет и намотал на руку цепочку. Вот теперь он ощущал присутствие Врагини, отдаленное, но вполне явственное. Оно исходило из раскрытой двери, точно доносимый сквозняком запах трупного разложения.
Собрав в кулак всю свою волю, жрец вгляделся во тьму, царившую за порогом…
Солнечный свет, проникавший снаружи, позволял обозреть просторное внутреннее помещение. Напротив входа, там, где сходились две стены, виднелась странной формы каменная глыба; Мадезус сразу предположил, что это какой-то алтарь. Оттуда до самой входной двери, один ряд над другим, стояли необычного вида каменные скамьи. Очень высокие бронзовые спинки, вделанные прямо в сиденья, украшал ничего не говоривший глазу узор. Больше в чертоге не было ничего, если не считать рельефов по стенам.
Итак, сомнений не оставалось: перед ними в самом деле был древний храм. Мадезус попытался разобраться в изображениях на стенах, но света не хватало что-либо рассмотреть.
Тогда он набрал побольше воздуха в грудь и шагнул через порог. Конан и Кейлаш последовали за ним.
Конан до последнего силился разобраться, что же приводило в движение дверь. Ступенька, из-под которой раздался щелчок, казалась чуть вдавленной, как если бы кто-то на нее наступил, но киммериец был уверен, что ни он сам, ни Кейлаш были тут ни при чем. Стоя за спиной жреца и озираясь вокруг, он все еще размышлял об этой загадке.
Высокий потолок был чернее кожи кушита, а приземистые скамьи в полумраке казались живыми тварями из камня и бронзы, готовыми прыгнуть на всякого, кто окажется в их досягаемости. Киммериец поглядел на Кейлаша и увидел, что у того от волнения уже выступил на лбу пот. Конана и самого предостерегал недреманный инстинкт: где-то здесь таилась опасность!
Пока трое мужчин оглядывали помещение, снаружи, из-под ступеньки донесся новый щелчок. Конан крутанулся к двери а с изумлением увидел, что она… начала закрываться. Варвар мгновенно вцепился в бронзовую спинку ближайшей скамьи и одним рывком отодрал ее от сиденья. Кейлаш тоже бросился к двери и свободной рукой схватился за рукоять. Он несколько опередил Конана и принялся тянуть изо всех сил, пытаясь остановить дверь, но это было не в человеческих силах. Тяжелая каменная плита лишь несколько замедлила свое продвижение.
Конан всунул бронзовую спинку между дверью и косяком. Древний металл застонал и начал гнуться, не выдерживая давления. Дверь еще замедлила ход, но просвет составлял всего несколько ладоней. Варвар уперся ногой в косяк и обхватил ладонями рукоять, пытаясь помочь Кейлашу, тянувшему дверь назад. И такова оказалась объединенная мощь их мускулов, что старинная бронза не выдержала. Ручка с громким треском оторвалась и осталась в руках у Кейлаша. Горец держал ее в кулаке и люто ругался.
Конан схватился прямо за край и сделал еще одну отчаянную попытку остановить дверь. Мышцы страшными узлами вздулись у него на плечах и спине. Кейлаш бросился на помощь, но все было тщетно. Дверь громко бухнула о косяк. Мужчины прислонились к внутренней стене, тяжело переводя дух.
Мадезус только пожал плечами, глядя на смущенных богатырей. Казалось, его ничуть не волновало то обстоятельство, что они оказались запертыми в странном храме и никаких признаков выхода покамест не было видно.
– Приберегите лучше силы, – сурово и решительно посоветовал он воинам. – Может, мы и в ловушке, но и она попалась с нами вместе! Без сомнения, существует какая-то уловка, открывающая эту дверь. Мы отыщем ее, дай только время. Но сперва мы должны сделать то, зачем пришли. Я чувствую ее, значит, она где-то неподалеку. Здесь должен быть второй выход или какой-нибудь лаз. Ищите его!
– Я пойду вдоль этой стены, слышишь, Ке… – начал было Конан, но Мадезус перебил его на полуслове:
– Тихо! Не произносите наших имен! Стоит ей их услышать, и она обратит их против нас самих! Произнесенное имя устанавливает незримую связь и пробивает брешь в духовной броне, что защищает ваш разум от ее вероломных заклятий…
Кейлаш и Конан вопросительно уставились на жреца, но тому было некогда пояснять столь странное заявление. Вместо этого он произнес несколько слов на неведомом языке, и амулет в его руке вспыхнул ярким огнем, осветив зал. Конан двинулся вдоль одной стены, Кейлаш стал обшаривать вторую. Ни тот ни другой ничего не обнаружили, и наконец воители встретились у алтаря. Мадезус тоже подошел туда по проходу между рядами скамей.
Он узнал его, оказавшись вблизи. Это был алтарь Таргола – темного и странного бога, породившего еще более странную секту. Насколько было известно Мадезусу, культ Таргола просуществовал всего около пятисот лет. Книги описывали Таргола как немилостивого и жестокого бога, многого требовавшего от почитателей и мало что дававшего им взамен. Однако, как это ни странно, тарголитское жречество одно время представляло собой весьма влиятельную силу, – впрочем, далекую от сиюминутных политических дрязг. Мадезус невольно припомнил одно старинное сказание, повествовавшее о том, как в древнем городе Замбуле жрецы Йога попытались было изгнать вон тарголитов. Эти жрецы попросту бесследно исчезли один за другим, все до единого. Позже их скелеты в полном облачении нашли сваленными в кучу на дне глубокой пещеры…
Воспоминания о прочитанном в книгах на миг отвлекли Мадезуса, но почти сразу он вновь склонился над алтарем и смахнул тонкий слой пыли, не дававший рассмотреть едва различимые руны, выбитые на камне… Он так и не сумел их прочесть. Тяжелая дрема навалилась на него, нарушив сосредоточение. Амулет начал гаснуть в его руке. Он поискал слипающимися глазами Конана и Кейлаша. Он хотел рассказать им про Таргола… Кейлаш стоял у алтаря, рядом с Мадезусом. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Мадезус хотел подойти к горцу и встряхнуть его, но собственные ноги показались ему свинцовыми кирпичами. Жрец понял, что и его, и Кейлаша парализовало…
Конан только начал осматривать каменную глыбу, доходившую ему до пояса. Она была продолговатой и пятигранной, что вполне соответствовало устройству всего храма. Ему бросились в глаза дугообразные царапины на полу у подножия алтаря. Он собрался рассказать о них своим спутникам, но безмерная усталость волной накатила на него, погружая в сон. Киммериец зевнул и затряс головой, пытаясь отогнать дремоту. Не помогло. Он потер ладонями лицо и заметил, что в храме стало темней. Амулет Мадезуса угасал! Конан равнодушно отметил это про себя и подумал о том, как хорошо было бы привалиться к каменной глыбе и немного вздремнуть. Когда он в последний раз по-человечески спал?.. Несколько дней назад. Или недель… Он оперся на алтарь, меч выскользнул из руки…
Бритвенно-острое лезвие лязгнуло о камень алтаря и, падая, уязвило киммерийца в икру. По ноге потекла кровь, и разум Конана чудесным образом вмиг прояснился. Сердце бешено заколотилось в груди, когда он увидел Мадезуса и Кейлаша, бессильно скорчившихся у алтаря. Оба спали с открытыми, ничего не выражающими глазами. Амулет еще висел у Мадезуса на запястье, но не светился, а еле заметно тлел. Конан поднял меч, подхватил митраита и крепко встряхнул. Жрец и не думал просыпаться. Его губы шевельнулись, но не издали ни звука.
Мгновенно приняв решение, Конан поднес кончик меча к обнаженной руке Мадезуса и порезал тело до крови. Как только показались багровые капли, жрец немедленно очнулся, и его амулет вновь разгорелся ярким огнем. Поняв, что действует правильно, киммериец подошел к Кейлашу, завернул ему рукав и до крови пронзил плечо. Кейлаш, так и не выпустивший из рук меча, дернулся и замахнулся им на Конана. Тот проворно увернулся, да и горец, окончательно очнувшись, удержал свою руку.
– Во имя Викканы, что… – зарычал он, потом вспомнил совет жреца не упоминать имен. – Что это с нами стряслось?..
У Мадезуса от гнева на лице обозначились скулы.
– Это она! – сказал он. – Она забавляется с нами! О, да она еще хитрее и опаснее, чем я ожидал… – митраит со смешком указал им на тонкий слой пыли, видимый на алтаре. Кое-где пыль была потревожена руками его спутников да и его собственными. Продолжая посмеиваться, Мадезус повернул руки ладонями вверх: – Посмотрите-ка на свои ладони!..
Конан и Кейлаш так и сделали и с удивлением заметили у себя на руках лиловые пятна.
– Пыльца пурпурного лотоса, – негромко пояснил жрец. – Всего шепотка, так, чтобы мы не заметили. Но ее хватало, чтобы лишить нас сил и погрузить в дурманное забытье! Смотрите не прикасайтесь более к алтарю! Хотел бы я знать, какая судьба постигла бы нас, засни мы окончательно! Счастье, что мы не измазались как следует, не то не помогли бы и порезы мечом…
– Взгляните вот на это, – указал им Конан на царапины в полу.
Кейлаш пригляделся к отметинам:
– Алтарь, должно быть, поворачивается! Если толкнуть с другой стороны, он сдвинется туда, куда указывают царапины!
Мадезус наклонился поближе в посветил амулетом.
– А что ты не сделаешь его поярче, как тогда, в комнате у Эльдрана? – спросил Кейлаш.
– Я и так уже потратил сегодня достаточно энергии на исцеление, – ответил жрец. – Ты очень силен, но даже и ты не смог бы много часов подряд нести над головой мешок тяжелых камней. Вот и я не могу часами поддерживать свет амулета… Ага! Посмотри сюда, на нижний угол!
И Мадезус указал туда, где стоял Конан.
Киммериец пригляделся и заметил то же, что он. Нижний уголок алтаря был подозрительно чист, без каких-либо признаков пыли. Варвар уже собрался налечь, но Кейлаш остановил соратника.
– Погоди! – сказал горец, засовывая меч за пояс и роясь в сумке. – Ага! Ну-ка, дай мне…
Он вытащил из сумки пару толстых кожаных перчаток и надел их на руки. Конан отступил в сторонку, а Кейлаш нагнулся и уперся в угол алтаря. Тяжеленная глыба отошла на удивление легко, лишь негромко заскрипел камень о камень. Под алтарем обнаружилась темная лестница. Крутые каменные ступени вели вниз.
Мадезус посветил амулетом. Кейлаш заглянул вниз, нагнув шею для лучшего обозрения.
– Насколько я вижу, – сказал он, – лестница ведет в… ух-х-х!
Снизу хлынула такая волна гнилостного смрада, что горец на какое-то время потерял способность дышать. Воняло с лестницы хуже, чем в летнюю жару на заваленном трупами побоище. Кейлаш шарахнулся прочь в поисках свежего воздуха.
Мадезус тоже ощутил мерзкую вонь, но, умея смотреть в глубь вещей, почувствовал не только запах, но и стоявшее за ним Зло. Его присутствие было настолько сильным, что, казалось, вот-вот должно было стать физически ощутимым!
– Она там, – сказал жрец. – Внизу.
Упрямый Кейлаш первым полез в дыру. Он был готов к любым неожиданностям и спускался медленно, ставя ноги на ступеньки плотно, всей ступней. Мадезус двинулся следом. Он держал амулет над головой, освещая проход. Вот кезанкиец спустился по колено, вот по пояс, вот над уровнем пола остались только плечи и голова… В этот момент Конан услышал откуда-то из-под пола около алтаря едва слышный щелчок. Прежде чем он успел закричать, предупреждая товарища, из стены прохода вылетело блестящее металлическое лезвие и устремилось прямо к шее кезанкийца, чтобы смахнуть ему голову с плеч.
Кейлаша спасли воинские рефлексы, отточенные годами сражений, и толстый железный шлем. Горец моментально пригнулся, уходя вниз. Лезвие впилось в крепкий кованый шлем и сбило его с головы. Когда же механизм попытался вернуть лезвие в стену, застрявший шлем заклинил его, и оно со звоном сломалось. В шлеме так и остался торчать осколок длиной в фут. Кейлаш с ужасом посмотрел на него… В висках у горца стучало: он понял, что побывал на волосок от смерти. Он лупил шлемом о стену, пока не выбил обломок лезвия, потом снова надел шлем на голову.
– Митра разразил бы поганое место!.. – зарычал он. И это было еще далеко не самым цветистым проклятием из тех, которые он изрыгнул, прежде чем Мадезус и Конан уговорили его двигаться дальше.
У киммерийца не было никакого желания испытывать судьбу. Отодрав бронзовую спинку еще от одной скамьи, он как мог надежнее заклинил ею алтарь. Еще не хватало, чтобы тяжелая глыба вернулась на место у них над головами, перегораживая проход! Мадезус спустился в дыру следом за Кейлашем, чтобы держать источник света посредине. Конан замыкал шествие. Дыхание у него перехватывало от едкого смрада.
Мадезус вынул из поясного кошеля маленькую коробочку и вытряс из нее немного какого-то порошка. Воздух чудесным образом очистился, киммериец почувствовал, как возвращается к нему бодрость. Казалось, облачко свежего воздуха так и путешествовало вместе с ними вниз по тоннелю. Винтовая лестница вела почти вертикально вглубь, чуть заметно загибаясь налево. Одно хорошо, потолок был высокий – даже Конану нагибаться не приходилось.
Но вот ступени кончились, и спутники оказались в очень странном на вид коридоре. Серый каменный пол был покрыт толстым кроваво-красным ковром, затканным невиданными узорами. По стенам висели черные железные факелы. Они не то чтобы горели – просто светились зеленоватым светом.
Когда Кейлаш достиг последней ступеньки, Мадезус велел остановиться.
– Факелы тарголитов, – пробормотал он, кивая на стены. – Многие пытались выведать тайну их изготовления, но секрет так и затерялся. Они не дают жара и не угасают столетиями. Не поразительно ли: сколько веков минуло, а они все еще горят!..
Кейлаш потыкал мечом ковер, ожидая очередной ловушки. На сей раз, однако, ничего не произошло. Горец облегченно вздохнул и ступил на ковер. Мадезус и Конан последовали за ним. Теперь первым пошел жрец, а воины – на расстоянии вытянутой руки сзади него. Пышный ковер скрадывал звук шагов. Они осторожно продвигались все дальше широкий извилистым коридором…
Каменные стены были голыми, без каких-либо украшений, факелы горели по обе стороны, в двух-трех шагах один от другого. Мадезус все приглядывался к ковру, а потом наклонился и рассмотрел его вплотную. То, что он обнаружил, заставило его отшатнуться. Ковер был соткан из человеческих волос. Рыжих волос различных оттенков, – эти-то оттенки и образовывали узор.
Жрец не стал сообщать Конану и Кейлашу о своем малоприятном открытии. Незачем им лишний раз дергаться безо всякого толку.
Конан тем временем считал факелы на стене, пытаясь хоть так определить пройденное расстояние. Неестественный зеленоватый свет не нравился варвару, а путешествие по подземному коридору заставляло вспомнить сточные тоннели и недавнее сражение с их чудовищным обитателем. Киммериец все время озирался то вправо, то влево, то через плечо. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь пакость подобралась к ним сзади! Тишина в коридоре казалась ему зловещей. Он понимал: ковер, делавший беззвучными их шаги, точно так же скроет и вражеское приближение…
Кейлаш чувствовал себя еще хуже. В отличие от варвара, он к подобным переделкам отнюдь не привык. Он был лет на десять с лишком старше Конана, но видел меньше сражений, да и за пределами родной Бритунии почти не бывал. Теперь он почесывал шею и мысленно благодарил Митру за то, что тот ее уберег. Могучий кезанкиец завидовал внешней невозмутимости Конана. Решив взять с него пример, он напряг, как умел, волю, выпрямился и рукавом куртки утер с лица пот. В коридоре было вовсе не жарко. Тем не менее с кончика его носа почти сразу упала на ковер новая капля…
Конан досчитывал третий десяток факелов, когда Мадезус остановился безо всяких видимых причин и поднял руку, но не оглянулся. Киммериец ничего подозрительного не видел ни впереди, ни по сторонам и не мог взять в толк, почему замер на месте жрец.
– Да оградит Митра наши души от того Зла, что ждет нас впереди… – прошептал Мадезус. – За тем поворотом… – Он указал вперед, туда, где коридор круто сворачивал вправо. – За тем поворотом ее присутствие так сильно, что мороз, порожденный злобой чудовища, уже теперь пронизывает меня до мозга костей… Скорее всего она ощутила наше вторжение и чувствует меня так же, как я – ее. Помните, друзья, мы не должны дать ей уйти!
Конан промолчал и только вздохнул поглубже, заставив себя расслабиться и быть готовым ко всему, что может произойти. Мадезус крепко сжал амулет, Кейлаш поднял меч…
Всем троим показалось, будто последние несколько шагов они преодолевали целую вечность.
А в следующий миг события понеслись вскачь.
Во-первых, заглянув за поворот, они так и замерли в изумлении. Они ужасались, предполагая лицом к лицу столкнуться со жрицей. Вместо этого перед ними были двойные бронзовые двери. Они полностью перегораживали коридор и выглядели неприступнее иных крепостных ворот. Во-вторых, сзади неожиданно послышалось приглушенное «бух!».
Конан немедленно оглянулся через плечо, и сердце у него екнуло. Он увидел, что путь к отступлению был перекрыт решеткой, опустившейся откуда-то с потолка. Бронзовые прутья были толщиной в два его пальца, и время изъело их гораздо меньше, чем спинки скамей в чертоге наверху.
Пока он оглядывался, его ступни ощутили какую-то противную сырость, а в ноздри ударил очень знакомый запах. Он посмотрел вниз…
Просачиваясь сквозь ковер откуда-то снизу, коридор постепенно заполняла густая медно-красная жидкость. Это была кровь. Человеческая кровь.
Кейлаш взревел от ярости и ужаса, пытаясь стряхнуть с сапог багровые капли… Впрочем, достоинство скоро вернулось к нему. Конан сражался с приступом рвоты и отчаянно пытался придумать какой-то выход из положения. Кровавый прилив доходил уже до щиколоток, и жутко было ощущать его теплоту.
Если киммериец что-нибудь вообще понимал – очень скоро багряный поток зальет их столовой и вовсе утопит…
ГЛАВА 11
Мадезус и двое воителей пошли по еле видимой дорожке и остановились перед массивной каменной дверью. Конан на всякий случай обошел храм кругом. И убедился, что у него было не четыре стены, как казалось с улицы, а пять, притом все разной длины. А вот вход – всего один, и к нему вело пять широких низких ступеней. При ближайшем рассмотрении выяснилось, почему храм так долго простоял относительно невредимым. И ступени, и стены были вытесаны из крепчайшего серого мрамора. Время и стихии лишь нарушили глянцевую полировку, но глубоких трещин и сколов в твердом камне виднелось совсем немного.
Конан указал на дверь, и Мадезус кивнул. Киммериец взошел по ступенькам и пригляделся к двери. Удивительное дело – никаких ручек не обнаружилось. Дверь была около десяти футов высотой – полтора его роста и почти такой же ширины. Сам храм был невысок, крыша располагалась всего в нескольких футах над дверью. Может, оттуда удастся проникнуть внутрь?..
Кейлаш вместе с Конаном начал искать вход, а Мадезус остался оглядываться по сторонам. Даже здесь, на самом пороге храма, он не чувствовал присутствия Врагини, и это настораживало его. Он сосредоточился, пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след Зла, но усилие не увенчалось успехом. Он уже задумался, не ошибся ли он в выборе здания. Или, как предупреждал мудрый Калетос, Зерцало и сны направили его по ложному следу?.. «Нет, – сказал он себе и отмел все сомнения прочь, – Я правильно определял место. Я не мог ошибиться. Просто она воспользовалась каким-то позабытым искусством и сделала этот камень непроницаемым для моего духовного зрения».
Несколько минул прошло в усердных поисках входа, но воители так ничего и не обнаружили. Конан хотел уже предложить как следует навалиться на дверь и попробовать ее высадить, но в это время из-под верхней ступени, слева от двери, раздался звонкий щелчок. Потом послышался негромкий скрежет, и каменная дверь начала отползать вправо. Конан различил в полу узкое углубление, по которому она скользила. А с той стороны двери торчала массивная бронзовая рукоять.
Кейлаш мгновенно отскочил прочь, прижимаясь к стене и держа меч наготове. Конан поступил так же, только отпрыгнул в противоположную сторону. Мадезус сунул руку за пазуху, снял с шеи амулет и намотал на руку цепочку. Вот теперь он ощущал присутствие Врагини, отдаленное, но вполне явственное. Оно исходило из раскрытой двери, точно доносимый сквозняком запах трупного разложения.
Собрав в кулак всю свою волю, жрец вгляделся во тьму, царившую за порогом…
Солнечный свет, проникавший снаружи, позволял обозреть просторное внутреннее помещение. Напротив входа, там, где сходились две стены, виднелась странной формы каменная глыба; Мадезус сразу предположил, что это какой-то алтарь. Оттуда до самой входной двери, один ряд над другим, стояли необычного вида каменные скамьи. Очень высокие бронзовые спинки, вделанные прямо в сиденья, украшал ничего не говоривший глазу узор. Больше в чертоге не было ничего, если не считать рельефов по стенам.
Итак, сомнений не оставалось: перед ними в самом деле был древний храм. Мадезус попытался разобраться в изображениях на стенах, но света не хватало что-либо рассмотреть.
Тогда он набрал побольше воздуха в грудь и шагнул через порог. Конан и Кейлаш последовали за ним.
Конан до последнего силился разобраться, что же приводило в движение дверь. Ступенька, из-под которой раздался щелчок, казалась чуть вдавленной, как если бы кто-то на нее наступил, но киммериец был уверен, что ни он сам, ни Кейлаш были тут ни при чем. Стоя за спиной жреца и озираясь вокруг, он все еще размышлял об этой загадке.
Высокий потолок был чернее кожи кушита, а приземистые скамьи в полумраке казались живыми тварями из камня и бронзы, готовыми прыгнуть на всякого, кто окажется в их досягаемости. Киммериец поглядел на Кейлаша и увидел, что у того от волнения уже выступил на лбу пот. Конана и самого предостерегал недреманный инстинкт: где-то здесь таилась опасность!
Пока трое мужчин оглядывали помещение, снаружи, из-под ступеньки донесся новый щелчок. Конан крутанулся к двери а с изумлением увидел, что она… начала закрываться. Варвар мгновенно вцепился в бронзовую спинку ближайшей скамьи и одним рывком отодрал ее от сиденья. Кейлаш тоже бросился к двери и свободной рукой схватился за рукоять. Он несколько опередил Конана и принялся тянуть изо всех сил, пытаясь остановить дверь, но это было не в человеческих силах. Тяжелая каменная плита лишь несколько замедлила свое продвижение.
Конан всунул бронзовую спинку между дверью и косяком. Древний металл застонал и начал гнуться, не выдерживая давления. Дверь еще замедлила ход, но просвет составлял всего несколько ладоней. Варвар уперся ногой в косяк и обхватил ладонями рукоять, пытаясь помочь Кейлашу, тянувшему дверь назад. И такова оказалась объединенная мощь их мускулов, что старинная бронза не выдержала. Ручка с громким треском оторвалась и осталась в руках у Кейлаша. Горец держал ее в кулаке и люто ругался.
Конан схватился прямо за край и сделал еще одну отчаянную попытку остановить дверь. Мышцы страшными узлами вздулись у него на плечах и спине. Кейлаш бросился на помощь, но все было тщетно. Дверь громко бухнула о косяк. Мужчины прислонились к внутренней стене, тяжело переводя дух.
Мадезус только пожал плечами, глядя на смущенных богатырей. Казалось, его ничуть не волновало то обстоятельство, что они оказались запертыми в странном храме и никаких признаков выхода покамест не было видно.
– Приберегите лучше силы, – сурово и решительно посоветовал он воинам. – Может, мы и в ловушке, но и она попалась с нами вместе! Без сомнения, существует какая-то уловка, открывающая эту дверь. Мы отыщем ее, дай только время. Но сперва мы должны сделать то, зачем пришли. Я чувствую ее, значит, она где-то неподалеку. Здесь должен быть второй выход или какой-нибудь лаз. Ищите его!
– Я пойду вдоль этой стены, слышишь, Ке… – начал было Конан, но Мадезус перебил его на полуслове:
– Тихо! Не произносите наших имен! Стоит ей их услышать, и она обратит их против нас самих! Произнесенное имя устанавливает незримую связь и пробивает брешь в духовной броне, что защищает ваш разум от ее вероломных заклятий…
Кейлаш и Конан вопросительно уставились на жреца, но тому было некогда пояснять столь странное заявление. Вместо этого он произнес несколько слов на неведомом языке, и амулет в его руке вспыхнул ярким огнем, осветив зал. Конан двинулся вдоль одной стены, Кейлаш стал обшаривать вторую. Ни тот ни другой ничего не обнаружили, и наконец воители встретились у алтаря. Мадезус тоже подошел туда по проходу между рядами скамей.
Он узнал его, оказавшись вблизи. Это был алтарь Таргола – темного и странного бога, породившего еще более странную секту. Насколько было известно Мадезусу, культ Таргола просуществовал всего около пятисот лет. Книги описывали Таргола как немилостивого и жестокого бога, многого требовавшего от почитателей и мало что дававшего им взамен. Однако, как это ни странно, тарголитское жречество одно время представляло собой весьма влиятельную силу, – впрочем, далекую от сиюминутных политических дрязг. Мадезус невольно припомнил одно старинное сказание, повествовавшее о том, как в древнем городе Замбуле жрецы Йога попытались было изгнать вон тарголитов. Эти жрецы попросту бесследно исчезли один за другим, все до единого. Позже их скелеты в полном облачении нашли сваленными в кучу на дне глубокой пещеры…
Воспоминания о прочитанном в книгах на миг отвлекли Мадезуса, но почти сразу он вновь склонился над алтарем и смахнул тонкий слой пыли, не дававший рассмотреть едва различимые руны, выбитые на камне… Он так и не сумел их прочесть. Тяжелая дрема навалилась на него, нарушив сосредоточение. Амулет начал гаснуть в его руке. Он поискал слипающимися глазами Конана и Кейлаша. Он хотел рассказать им про Таргола… Кейлаш стоял у алтаря, рядом с Мадезусом. Остекленевшие глаза смотрели в пустоту. Мадезус хотел подойти к горцу и встряхнуть его, но собственные ноги показались ему свинцовыми кирпичами. Жрец понял, что и его, и Кейлаша парализовало…
Конан только начал осматривать каменную глыбу, доходившую ему до пояса. Она была продолговатой и пятигранной, что вполне соответствовало устройству всего храма. Ему бросились в глаза дугообразные царапины на полу у подножия алтаря. Он собрался рассказать о них своим спутникам, но безмерная усталость волной накатила на него, погружая в сон. Киммериец зевнул и затряс головой, пытаясь отогнать дремоту. Не помогло. Он потер ладонями лицо и заметил, что в храме стало темней. Амулет Мадезуса угасал! Конан равнодушно отметил это про себя и подумал о том, как хорошо было бы привалиться к каменной глыбе и немного вздремнуть. Когда он в последний раз по-человечески спал?.. Несколько дней назад. Или недель… Он оперся на алтарь, меч выскользнул из руки…
Бритвенно-острое лезвие лязгнуло о камень алтаря и, падая, уязвило киммерийца в икру. По ноге потекла кровь, и разум Конана чудесным образом вмиг прояснился. Сердце бешено заколотилось в груди, когда он увидел Мадезуса и Кейлаша, бессильно скорчившихся у алтаря. Оба спали с открытыми, ничего не выражающими глазами. Амулет еще висел у Мадезуса на запястье, но не светился, а еле заметно тлел. Конан поднял меч, подхватил митраита и крепко встряхнул. Жрец и не думал просыпаться. Его губы шевельнулись, но не издали ни звука.
Мгновенно приняв решение, Конан поднес кончик меча к обнаженной руке Мадезуса и порезал тело до крови. Как только показались багровые капли, жрец немедленно очнулся, и его амулет вновь разгорелся ярким огнем. Поняв, что действует правильно, киммериец подошел к Кейлашу, завернул ему рукав и до крови пронзил плечо. Кейлаш, так и не выпустивший из рук меча, дернулся и замахнулся им на Конана. Тот проворно увернулся, да и горец, окончательно очнувшись, удержал свою руку.
– Во имя Викканы, что… – зарычал он, потом вспомнил совет жреца не упоминать имен. – Что это с нами стряслось?..
У Мадезуса от гнева на лице обозначились скулы.
– Это она! – сказал он. – Она забавляется с нами! О, да она еще хитрее и опаснее, чем я ожидал… – митраит со смешком указал им на тонкий слой пыли, видимый на алтаре. Кое-где пыль была потревожена руками его спутников да и его собственными. Продолжая посмеиваться, Мадезус повернул руки ладонями вверх: – Посмотрите-ка на свои ладони!..
Конан и Кейлаш так и сделали и с удивлением заметили у себя на руках лиловые пятна.
– Пыльца пурпурного лотоса, – негромко пояснил жрец. – Всего шепотка, так, чтобы мы не заметили. Но ее хватало, чтобы лишить нас сил и погрузить в дурманное забытье! Смотрите не прикасайтесь более к алтарю! Хотел бы я знать, какая судьба постигла бы нас, засни мы окончательно! Счастье, что мы не измазались как следует, не то не помогли бы и порезы мечом…
– Взгляните вот на это, – указал им Конан на царапины в полу.
Кейлаш пригляделся к отметинам:
– Алтарь, должно быть, поворачивается! Если толкнуть с другой стороны, он сдвинется туда, куда указывают царапины!
Мадезус наклонился поближе в посветил амулетом.
– А что ты не сделаешь его поярче, как тогда, в комнате у Эльдрана? – спросил Кейлаш.
– Я и так уже потратил сегодня достаточно энергии на исцеление, – ответил жрец. – Ты очень силен, но даже и ты не смог бы много часов подряд нести над головой мешок тяжелых камней. Вот и я не могу часами поддерживать свет амулета… Ага! Посмотри сюда, на нижний угол!
И Мадезус указал туда, где стоял Конан.
Киммериец пригляделся и заметил то же, что он. Нижний уголок алтаря был подозрительно чист, без каких-либо признаков пыли. Варвар уже собрался налечь, но Кейлаш остановил соратника.
– Погоди! – сказал горец, засовывая меч за пояс и роясь в сумке. – Ага! Ну-ка, дай мне…
Он вытащил из сумки пару толстых кожаных перчаток и надел их на руки. Конан отступил в сторонку, а Кейлаш нагнулся и уперся в угол алтаря. Тяжеленная глыба отошла на удивление легко, лишь негромко заскрипел камень о камень. Под алтарем обнаружилась темная лестница. Крутые каменные ступени вели вниз.
Мадезус посветил амулетом. Кейлаш заглянул вниз, нагнув шею для лучшего обозрения.
– Насколько я вижу, – сказал он, – лестница ведет в… ух-х-х!
Снизу хлынула такая волна гнилостного смрада, что горец на какое-то время потерял способность дышать. Воняло с лестницы хуже, чем в летнюю жару на заваленном трупами побоище. Кейлаш шарахнулся прочь в поисках свежего воздуха.
Мадезус тоже ощутил мерзкую вонь, но, умея смотреть в глубь вещей, почувствовал не только запах, но и стоявшее за ним Зло. Его присутствие было настолько сильным, что, казалось, вот-вот должно было стать физически ощутимым!
– Она там, – сказал жрец. – Внизу.
Упрямый Кейлаш первым полез в дыру. Он был готов к любым неожиданностям и спускался медленно, ставя ноги на ступеньки плотно, всей ступней. Мадезус двинулся следом. Он держал амулет над головой, освещая проход. Вот кезанкиец спустился по колено, вот по пояс, вот над уровнем пола остались только плечи и голова… В этот момент Конан услышал откуда-то из-под пола около алтаря едва слышный щелчок. Прежде чем он успел закричать, предупреждая товарища, из стены прохода вылетело блестящее металлическое лезвие и устремилось прямо к шее кезанкийца, чтобы смахнуть ему голову с плеч.
Кейлаша спасли воинские рефлексы, отточенные годами сражений, и толстый железный шлем. Горец моментально пригнулся, уходя вниз. Лезвие впилось в крепкий кованый шлем и сбило его с головы. Когда же механизм попытался вернуть лезвие в стену, застрявший шлем заклинил его, и оно со звоном сломалось. В шлеме так и остался торчать осколок длиной в фут. Кейлаш с ужасом посмотрел на него… В висках у горца стучало: он понял, что побывал на волосок от смерти. Он лупил шлемом о стену, пока не выбил обломок лезвия, потом снова надел шлем на голову.
– Митра разразил бы поганое место!.. – зарычал он. И это было еще далеко не самым цветистым проклятием из тех, которые он изрыгнул, прежде чем Мадезус и Конан уговорили его двигаться дальше.
У киммерийца не было никакого желания испытывать судьбу. Отодрав бронзовую спинку еще от одной скамьи, он как мог надежнее заклинил ею алтарь. Еще не хватало, чтобы тяжелая глыба вернулась на место у них над головами, перегораживая проход! Мадезус спустился в дыру следом за Кейлашем, чтобы держать источник света посредине. Конан замыкал шествие. Дыхание у него перехватывало от едкого смрада.
Мадезус вынул из поясного кошеля маленькую коробочку и вытряс из нее немного какого-то порошка. Воздух чудесным образом очистился, киммериец почувствовал, как возвращается к нему бодрость. Казалось, облачко свежего воздуха так и путешествовало вместе с ними вниз по тоннелю. Винтовая лестница вела почти вертикально вглубь, чуть заметно загибаясь налево. Одно хорошо, потолок был высокий – даже Конану нагибаться не приходилось.
Но вот ступени кончились, и спутники оказались в очень странном на вид коридоре. Серый каменный пол был покрыт толстым кроваво-красным ковром, затканным невиданными узорами. По стенам висели черные железные факелы. Они не то чтобы горели – просто светились зеленоватым светом.
Когда Кейлаш достиг последней ступеньки, Мадезус велел остановиться.
– Факелы тарголитов, – пробормотал он, кивая на стены. – Многие пытались выведать тайну их изготовления, но секрет так и затерялся. Они не дают жара и не угасают столетиями. Не поразительно ли: сколько веков минуло, а они все еще горят!..
Кейлаш потыкал мечом ковер, ожидая очередной ловушки. На сей раз, однако, ничего не произошло. Горец облегченно вздохнул и ступил на ковер. Мадезус и Конан последовали за ним. Теперь первым пошел жрец, а воины – на расстоянии вытянутой руки сзади него. Пышный ковер скрадывал звук шагов. Они осторожно продвигались все дальше широкий извилистым коридором…
Каменные стены были голыми, без каких-либо украшений, факелы горели по обе стороны, в двух-трех шагах один от другого. Мадезус все приглядывался к ковру, а потом наклонился и рассмотрел его вплотную. То, что он обнаружил, заставило его отшатнуться. Ковер был соткан из человеческих волос. Рыжих волос различных оттенков, – эти-то оттенки и образовывали узор.
Жрец не стал сообщать Конану и Кейлашу о своем малоприятном открытии. Незачем им лишний раз дергаться безо всякого толку.
Конан тем временем считал факелы на стене, пытаясь хоть так определить пройденное расстояние. Неестественный зеленоватый свет не нравился варвару, а путешествие по подземному коридору заставляло вспомнить сточные тоннели и недавнее сражение с их чудовищным обитателем. Киммериец все время озирался то вправо, то влево, то через плечо. Еще не хватало, чтобы какая-нибудь пакость подобралась к ним сзади! Тишина в коридоре казалась ему зловещей. Он понимал: ковер, делавший беззвучными их шаги, точно так же скроет и вражеское приближение…
Кейлаш чувствовал себя еще хуже. В отличие от варвара, он к подобным переделкам отнюдь не привык. Он был лет на десять с лишком старше Конана, но видел меньше сражений, да и за пределами родной Бритунии почти не бывал. Теперь он почесывал шею и мысленно благодарил Митру за то, что тот ее уберег. Могучий кезанкиец завидовал внешней невозмутимости Конана. Решив взять с него пример, он напряг, как умел, волю, выпрямился и рукавом куртки утер с лица пот. В коридоре было вовсе не жарко. Тем не менее с кончика его носа почти сразу упала на ковер новая капля…
Конан досчитывал третий десяток факелов, когда Мадезус остановился безо всяких видимых причин и поднял руку, но не оглянулся. Киммериец ничего подозрительного не видел ни впереди, ни по сторонам и не мог взять в толк, почему замер на месте жрец.
– Да оградит Митра наши души от того Зла, что ждет нас впереди… – прошептал Мадезус. – За тем поворотом… – Он указал вперед, туда, где коридор круто сворачивал вправо. – За тем поворотом ее присутствие так сильно, что мороз, порожденный злобой чудовища, уже теперь пронизывает меня до мозга костей… Скорее всего она ощутила наше вторжение и чувствует меня так же, как я – ее. Помните, друзья, мы не должны дать ей уйти!
Конан промолчал и только вздохнул поглубже, заставив себя расслабиться и быть готовым ко всему, что может произойти. Мадезус крепко сжал амулет, Кейлаш поднял меч…
Всем троим показалось, будто последние несколько шагов они преодолевали целую вечность.
А в следующий миг события понеслись вскачь.
Во-первых, заглянув за поворот, они так и замерли в изумлении. Они ужасались, предполагая лицом к лицу столкнуться со жрицей. Вместо этого перед ними были двойные бронзовые двери. Они полностью перегораживали коридор и выглядели неприступнее иных крепостных ворот. Во-вторых, сзади неожиданно послышалось приглушенное «бух!».
Конан немедленно оглянулся через плечо, и сердце у него екнуло. Он увидел, что путь к отступлению был перекрыт решеткой, опустившейся откуда-то с потолка. Бронзовые прутья были толщиной в два его пальца, и время изъело их гораздо меньше, чем спинки скамей в чертоге наверху.
Пока он оглядывался, его ступни ощутили какую-то противную сырость, а в ноздри ударил очень знакомый запах. Он посмотрел вниз…
Просачиваясь сквозь ковер откуда-то снизу, коридор постепенно заполняла густая медно-красная жидкость. Это была кровь. Человеческая кровь.
Кейлаш взревел от ярости и ужаса, пытаясь стряхнуть с сапог багровые капли… Впрочем, достоинство скоро вернулось к нему. Конан сражался с приступом рвоты и отчаянно пытался придумать какой-то выход из положения. Кровавый прилив доходил уже до щиколоток, и жутко было ощущать его теплоту.
Если киммериец что-нибудь вообще понимал – очень скоро багряный поток зальет их столовой и вовсе утопит…
ГЛАВА 11
АЛЫЙ КОРИДОР
– Умрите, глупцы!.. – хрипло хохотала Азора. – Не спасут вас ни ваши жалкие мечи, ни паршивый божок!..
Глядя в Волшебное Око, она отлично видела, как заполняется кровью коридор под храмом Таргола. Око представляло собой шар размером с яблоко, однако обладало способностью показывать события, происходившие за тысячи лиг. Много лет назад Азора похитила этот магический инструмент у одного стигийского некроманта. Тот самоуверенный дурень воображал, будто лишь у него одного хватало способностей пробуждать силу Ока!
В настоящий момент она направила Око на происходившее за дверями ее прежнего алтарного покоя в Пайрогии. Красные глаза жрицы светились жестоким удовлетворением: она наблюдала за тем, как трое обреченных пытаются вырваться из ловушки. От них исходил страх и отчаяние, и Азора впитывала эти эманации, как раскаленная солнцем пустыня – дождевую воду.
Еще прежде, чем три жертвы добрались до старого храма, ее навестил Ламици. Сперва она была вне себя, – как ничтожный смертный посмел явиться без вызова!.. – но, выслушав рассказ евнуха о последних событиях, сменила гнев на милость. Другое дело, что она и без Ламици знала о появлении жреца. Его вмешательство в наложенное ею заклинание Смерти было для нее как костер в темной ночи.
Когда она поняла, что это за птица, в ней пробудилась застарелая ненависть. Он был совсем не таким, как большинство трусов и полудурков, из которых состояло митраитское, с позволения сказать, священство. Этот был гораздо сильней. И гораздо опасней. До сих пор Азора не подозревала, что кто-то из его Ордена еще ходит по земле. Но если и ходит, что ж! Очень скоро на одного станет меньше!
Сначала она не знала его имени, лишь видела и чувствовала жреца: Око не передавало звуков, только изображение. По счастью, Ламици открыл ей и все имена, и тот до безобразия примитивный план, с помощью которого они намеревались загнать ее в угол. Нет, этот евнух ее положительно забавлял. Не каждый день среди смертных попадаются такие восхитительно продажные души. Вначале она готовила ему очень медленный и очень мучительный конец и предвкушала, как упьется предсмертным ужасом и страданием его тела. Теперь, в благодарность за большие заслуги, она решила убить его быстро. Она сделает это, как только его полезность будет исчерпана.
Узнав о намерениях Мадезуса, Азора немедленно соорудила ловушку для опрометчивого жреца. И для тех двух дубин, сопровождавших его из дурацкой верности. Честь, преданность!.. Пустой звук, выдумки скудоумных и слабаков!..
Она испытывала истинное наслаждение, любуясь тем, что показывало ей Око. Архидемон по имени Балберот, которому она повелела исполнить свой приговор над троими несчастными, проявил отменную выдумку. Надо будет учесть это на будущее. Уж верно, он и в дальнейшем позабавит ее разнообразными мучениями, изобретательно уготованными для тех, кому вздумается бросить ей вызов…
Между прочим, даже если бы эти ничтожества каким-то образом проникли сквозь бронзовые двери, они бы ничего там не нашли. Азора была уже далеко, очень далеко от старого храма. О нет, она вовсе не сбежала оттуда! Она ничуть не сомневалась в своей способности уничтожить Мадезуса, просто не желала терять время на то, чтобы расправиться с ним лично. Договорившись с архидемоном, она совершила обряд Перенесения. Ей давно наскучил и занюханный городишко, именуемый Пайрогией, и двуногие муравьи, ползавшие по его улицам. Да и дело, которому она там предавалась, было почти завершено.
Азоре оставалось выведать последний секрет. Секрет, который сделает ее непобедимой. Она и так была достаточно могущественна, но мысль о том, что плюгавый жрец и узколобый варвар помещали ей сгубить короля, попросту бесила ее. Стать не ведающей поражений!.. О, как она этого жаждала!..
Разгадав смысл туманного пассажа в одной пыльной книге, попавшей ей некогда на глаза, Азора постигла, что тайну эту ведало одно-единственное существо: Скаурол. Много столетий назад он был могущественнейшим из мутари. Собрав воедино разрозненные сведения, почерпнутые из множества запретных томов, Азора разгадала и местонахождение давным-давно заброшенной крепости Скаурола. Никто из ныне живущих не знал того, что знала теперь она. А она даже обозрела это место при помощи своего Волшебного Ока!
Когда Конан со спутниками стояли на внешних ступенях тарголитского храма, Азора как раз завершала обряд Перенесения и вступала на тропу, ведшую к Скауроловой крепости. Проникнув туда, она узнает и секрет Скаурола. И станет недосягаемой для жалких поползновений Мадезуса и всего его Ордена простаков!
К сожалению, Перемещение было делом непростым, даже и для нее. Обряд отнял у мутари все силы, так что теперь потребуется несколько дней для отдыха и восстановления. Когда же она как следует отдохнет и добавит к своему могуществу познания Скаурола – о, тогда берегитесь! Она возвратится в Пайрогию. И город, где ей пришлось испытать унижение, превратится в братскую могилу для всех его обитателей. Двуногим муравьям будет оказана честь: они станут первыми жертвами хаоса и разрушения, который она, Азора, произведет во всем мире…
Она стояла у внешних стен Скауроловой крепости. Ворота, некогда монументальные, сиротливо висели на сломанных петлях. Повсюду вокруг лежали выжженные барханы Шема. Эту безжизненную пустыню считали непроходимой. Азора шагнула сквозь пролом в разрушенных воротах.
Глядя в Волшебное Око, она отлично видела, как заполняется кровью коридор под храмом Таргола. Око представляло собой шар размером с яблоко, однако обладало способностью показывать события, происходившие за тысячи лиг. Много лет назад Азора похитила этот магический инструмент у одного стигийского некроманта. Тот самоуверенный дурень воображал, будто лишь у него одного хватало способностей пробуждать силу Ока!
В настоящий момент она направила Око на происходившее за дверями ее прежнего алтарного покоя в Пайрогии. Красные глаза жрицы светились жестоким удовлетворением: она наблюдала за тем, как трое обреченных пытаются вырваться из ловушки. От них исходил страх и отчаяние, и Азора впитывала эти эманации, как раскаленная солнцем пустыня – дождевую воду.
Еще прежде, чем три жертвы добрались до старого храма, ее навестил Ламици. Сперва она была вне себя, – как ничтожный смертный посмел явиться без вызова!.. – но, выслушав рассказ евнуха о последних событиях, сменила гнев на милость. Другое дело, что она и без Ламици знала о появлении жреца. Его вмешательство в наложенное ею заклинание Смерти было для нее как костер в темной ночи.
Когда она поняла, что это за птица, в ней пробудилась застарелая ненависть. Он был совсем не таким, как большинство трусов и полудурков, из которых состояло митраитское, с позволения сказать, священство. Этот был гораздо сильней. И гораздо опасней. До сих пор Азора не подозревала, что кто-то из его Ордена еще ходит по земле. Но если и ходит, что ж! Очень скоро на одного станет меньше!
Сначала она не знала его имени, лишь видела и чувствовала жреца: Око не передавало звуков, только изображение. По счастью, Ламици открыл ей и все имена, и тот до безобразия примитивный план, с помощью которого они намеревались загнать ее в угол. Нет, этот евнух ее положительно забавлял. Не каждый день среди смертных попадаются такие восхитительно продажные души. Вначале она готовила ему очень медленный и очень мучительный конец и предвкушала, как упьется предсмертным ужасом и страданием его тела. Теперь, в благодарность за большие заслуги, она решила убить его быстро. Она сделает это, как только его полезность будет исчерпана.
Узнав о намерениях Мадезуса, Азора немедленно соорудила ловушку для опрометчивого жреца. И для тех двух дубин, сопровождавших его из дурацкой верности. Честь, преданность!.. Пустой звук, выдумки скудоумных и слабаков!..
Она испытывала истинное наслаждение, любуясь тем, что показывало ей Око. Архидемон по имени Балберот, которому она повелела исполнить свой приговор над троими несчастными, проявил отменную выдумку. Надо будет учесть это на будущее. Уж верно, он и в дальнейшем позабавит ее разнообразными мучениями, изобретательно уготованными для тех, кому вздумается бросить ей вызов…
Между прочим, даже если бы эти ничтожества каким-то образом проникли сквозь бронзовые двери, они бы ничего там не нашли. Азора была уже далеко, очень далеко от старого храма. О нет, она вовсе не сбежала оттуда! Она ничуть не сомневалась в своей способности уничтожить Мадезуса, просто не желала терять время на то, чтобы расправиться с ним лично. Договорившись с архидемоном, она совершила обряд Перенесения. Ей давно наскучил и занюханный городишко, именуемый Пайрогией, и двуногие муравьи, ползавшие по его улицам. Да и дело, которому она там предавалась, было почти завершено.
Азоре оставалось выведать последний секрет. Секрет, который сделает ее непобедимой. Она и так была достаточно могущественна, но мысль о том, что плюгавый жрец и узколобый варвар помещали ей сгубить короля, попросту бесила ее. Стать не ведающей поражений!.. О, как она этого жаждала!..
Разгадав смысл туманного пассажа в одной пыльной книге, попавшей ей некогда на глаза, Азора постигла, что тайну эту ведало одно-единственное существо: Скаурол. Много столетий назад он был могущественнейшим из мутари. Собрав воедино разрозненные сведения, почерпнутые из множества запретных томов, Азора разгадала и местонахождение давным-давно заброшенной крепости Скаурола. Никто из ныне живущих не знал того, что знала теперь она. А она даже обозрела это место при помощи своего Волшебного Ока!
Когда Конан со спутниками стояли на внешних ступенях тарголитского храма, Азора как раз завершала обряд Перенесения и вступала на тропу, ведшую к Скауроловой крепости. Проникнув туда, она узнает и секрет Скаурола. И станет недосягаемой для жалких поползновений Мадезуса и всего его Ордена простаков!
К сожалению, Перемещение было делом непростым, даже и для нее. Обряд отнял у мутари все силы, так что теперь потребуется несколько дней для отдыха и восстановления. Когда же она как следует отдохнет и добавит к своему могуществу познания Скаурола – о, тогда берегитесь! Она возвратится в Пайрогию. И город, где ей пришлось испытать унижение, превратится в братскую могилу для всех его обитателей. Двуногим муравьям будет оказана честь: они станут первыми жертвами хаоса и разрушения, который она, Азора, произведет во всем мире…
Она стояла у внешних стен Скауроловой крепости. Ворота, некогда монументальные, сиротливо висели на сломанных петлях. Повсюду вокруг лежали выжженные барханы Шема. Эту безжизненную пустыню считали непроходимой. Азора шагнула сквозь пролом в разрушенных воротах.