Муркок Майкл. Когда боги смеются

Майкл Муркок
 
Когда боги смеются

 

   Моему отцу посвящается

 

   Я - мира смерч, когда смеются боги, Водоворот страстей в том море тайном, Чьи волны набегут на берег мой убогий Толпою буйной.
   Мервин Пик, «Формы и звуки», 1941

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

Женщина, готовая принять скорбь на душу

 
   Однажды вечером, когда Элрик в мрачном настроении сидел в таверне и пил вино, из бури выплыла бескрылая женщина из Мииррна и приникла к нему своим гибким, податливым телом.
   У нее было тонкое, болезненное лицо, почти такая же белая, как у Элрика, кожа, а ее светло-зеленые одеяния хорошо контрастировали с темно-рыжими волосами.
   Таверна была освещена пламенем свечей, а воздух полнился досужими спорами и скучноватым смехом, однако слова женщины из Мииррна, звучавшие четко и мелодично, перекрыли назойливый шум.
   - Я искала тебя двадцать дней, - сказала она Элрику, который высокомерно поглядывал на нее полуприкрытыми малиновыми глазами.
   Он лениво сидел на стуле с высокой спинкой, держа в длинных пальцах правой руки серебряный кубок с вином, а левой поглаживая рукоять своего рунного меча Буревестника.
   - Двадцать дней, - едва слышно и намеренно грубовато проговорил мелнибониец, словно обращаясь к самому себе. - Красивая женщина не должна так долго бродить одна по свету. - Он открыл глаза чуть шире и заговорил, обращаясь теперь прямо к ней: - Я Элрик из Мелнибонэ, как тебе, несомненно, известно. Я не ищу ничьего покровительства и сам никому не покровительствую. Помня об этом, скажи мне, почему ты двадцать дней искала меня.
   Женщина, на которую надменный тон альбиноса не произвел ни малейшего впечатления, ровным голосом ответила:
   - Ты ожесточившийся человек, Элрик. Мне и это известно. Ты погружен в скорбь по причинам, которые уже успели перейти в легенду. Я не ищу твоего покровительства, а хочу сделать тебе одно предложение, включающее и меня. Чего ты желаешь больше всего на свете?
   - Покоя, - просто ответил ей Элрик. Потом он иронически улыбнулся и добавил: - Я грешный человек, моя госпожа, и меня преследует адский рок. Однако я вовсе не глуп и не лишен чувства справедливости. Позволь мне напомнить тебе частичку этой истины. Можешь называть это легендой, если тебе так хочется, - мне все равно. Год назад от моего верного меча погибла одна женщина. - Он резко похлопал по клинку, а в его глазах появилось жестокое выражение, исполненное самоиронии. - С тех пор я не ухаживал ни за одной женщиной и ни одну не желал. Зачем мне отказываться от таких безопасных привычек? Уверяю тебя, я мог бы говорить с тобой языком любви, ведь ты обладаешь изяществом и красотой, которые наводят меня на интересные мысли, но я не стал бы и малую часть темного бремени, которое несу, перекладывать на такие хрупкие плечи. Любые отношения между нами, кроме формальных, приведут к тому, ч что, помимо моей воли, часть этого бремени все же ляжет на твои плечи. - Он помолчал несколько мгновений, а потом медленно добавил: - Должен признать, что иногда я кричу во сне, а иногда меня мучают непередаваемые приступы отвращения к самому себе. Так что уходи, моя госпожа, пока не поздно, и забудь Элрика, потому что ничего, кроме горя, он тебе не принесет.
   Быстрым движением он отвел от нее взгляд, поднял серебряный кубок, осушил его и снова наполнил из стоящего рядом кувшина.
   - Нет, - спокойно сказала бескрылая женщина из Мииррна, - никуда я не уйду. Ступай за мной.
   Она поднялась и нежно взяла Элрика за руку. Элрик, сам не зная почему, позволил вывести себя из таверны в грозу, которая бушевала в филкхарском городе Расхиле, - грозу без единой капли дождя. На губах Элрика застыла циничная и покровительственная улыбка. Женщина повела его к берегу, о который хлестали морские волны, и там назвала свое имя - Шаарилла из Танцующего Тумана, бескрылая дочь ныне покойного чародея, калека в собственной необычной стране и изгнанница.
   Элрик испытывал неловкость оттого, что его влечет к этой женщине со спокойными глазами, женщине, которая не тратит впустую слов. Он почувствовал сильный всплеск эмоций в своей душе - таких эмоций, на какие уже не рассчитывал в своей жизни; ему захотелось обнять эти тонкие плечи, прижать ее хрупкое тело к себе. Но он подавил в себе этот порыв, изучая ее точеную фигуру, разглядывая ее волосы, которыми вовсю играл ветер.
   Этот неугомонный ветер траурно завывал на море, а между ними воцарилось благодатное молчание. Здесь Элрик мог не обращать внимания на теплые запахи города, и он позволил себе расслабиться. Наконец, глядя мимо него в бурлящее море, она сказала:
   - Ты, конечно, знаешь о Книге Мертвых Богов?
   Элрик кивнул. Несмотря на потребность как можно больше отдалиться от людей, у Элрика вдруг проснулся интерес к этой женщине. Эта книга, согласно легендам, содержала знания, которые могли бы решить многие проблемы, преследовавшие людей на протяжении многих веков. Она содержала святую и могущественную мудрость, приобщиться которой желал каждый чародей. Но считалось, что книга эта уничтожена, заброшена на солнце в те дни, когда Древние Боги умирали в пространствах космоса, лежащих за пределами Солнечной системы. В другой легенде (явно более позднего происхождения) туманно говорилось о неких темных силах, которые остановили книгу на пути к солнцу и, не допустив ее уничтожения, похитили. Большинство ученых отвергали эту легенду, говоря, что если бы книга и в самом деле не погибла _, то должна была непременно где-нибудь объявиться за такой огромный промежуток времени.
   Отвечая Шаарилле, Элрик напустил на себя скучающее выражение, чтобы не показать своего интереса.
   - Почему ты говоришь об этой Книге?
   - Я знаю, что она существует, - энергично ответила Шаарилла, - и я знаю, где она находится. Мой отец получил эти сведения перед самой своей смертью. Если ты поможешь мне раздобыть эту Книгу, то, если захочешь, сможешь получить и ее, и меня.
   «Может быть, в этой Книге содержится тайна душевного покоя, - подумал Элрик. - Может быть, он, найдя Книгу, сможет расстаться с Буревестником? »
   - Если она тебе так нужна, что ты просишь меня о помощи, - сказал Элрик, - почему же ты готова отдать ее мне?
   - Потому что я побоялась бы постоянно хранить такую вещь у себя. Такими книгами не должны владеть женщины, но ты, возможно, последний чернокнижник на земле, и тебе она подойдет как нельзя лучше. И потом, чтобы заполучить ее, возможно, придется убивать, и я никогда не чувствовала бы себя в безопасности с таким фолиантом на руках. Мне нужна только малая часть содержащейся в ней мудрости.
   - И какая же? - спросил Элрик, изучая ее аристократическую красоту и ощущая при этом новый прилив желания.
   Ее губы приняли жесткие очертания, веки закрылись.
   - Когда Книга будет в наших руках, тогда я тебе и скажу, какая. Не раньше.
   - Неплохой ответ, - заметил без промедления Элрик, понимая, что сейчас он больше ничего не сможет узнать. - Он мне нравится. - И тут, почти не осознавая, что делает, Элрик своими гибкими белыми руками обнял ее плечи и прижал свои бесцветные губы к ее алым.
 
   Элрик и Шаарилла держали курс на запад в направлении к Безмолвным землям через цветущие долины Шазаара, к берегам которого двумя днями ранее пристал их корабль. На границе между Шазааром и Безмолвными землями лежала необитаемая полоса - даже поселений землепашцев там не было. Это была ничья (хотя плодородная и богатая природными ресурсами) земля. Обитатели Шазаара воздерживались от переноса своей границы за эту полосу, поскольку жители Безмолвных земель редко отваживались заходить за Туманные топи, естественную границу между двумя странами, и жители Шазаара питали чуть ли не суеверный страх перед своими таинственными соседями.
   Путешествие до этого момента проходило без препятствий и происшествий, хотя и не было лишено зловещих предзнаменований - несколько человек, которые ничего не могли знать о цели путешествия Элрика и Шаариллы, предупреждали их о приближении опасности. Элрик задумался, видя в этих предупреждениях знаки неумолимой судьбы, но решил не обращать на них внимания и ничего не сообщать Шаарилле, которую вроде бы вполне удовлетворяло молчание Элрика. Днем они разговаривали мало, сохраняя силы для страстных любовных игр по ночам.
   Тишину ясного зимнего дня нарушали только стук лошадиных копыт по мягкому дерну да приглушенное поскрипывание и позвякивание доспехов и меча Элрика. Так эта пара неуклонно приближалась к опасным, предательским землям Туманных топей.
   Темной ночью добрались они до границ Безмолвных земель, где начиналось болото, сделали привал, поставили свой шелковый шатер на склоне горы, с которой открывался вид на безлюдную, окутанную туманом равнину.
   На горизонте в зловещую тучу собирались черные подушки облаков. За ними пряталась луна, иногда пронзая их толщу и посылая бледный, неуверенный луч на сверкающую болотную гладь или его неровную границу. Один раз лунный луч, отразившись от серебра, высветил темный силуэт Элрика, но вид живого существа на мрачном склоне горы словно испугал ее, и луна снова скрылась за облачным щитом, оставив погруженного в глубокое раздумье Элрика в темноте, к которой стремилась его душа.
   В дальних горах прогремел гром, похожий на смех богов. Элрик вздрогнул, плотнее завернулся в свой черный плащ и устремил взгляд на окутанную туманом долину.
   Вскоре к нему подошла Шаарилла и встала с ним рядом, закутанная в плотный шерстяной плащ - защиту от влажной изморози, пропитавшей воздух.
   - Безмолвные земли, - пробормотала она. - Неужели все эти истории правда, Элрик? Ты слышал об этом в Мелнибонэ?
   Элрик нахмурился, недовольный, что она прервала ход его мыслей. Он резко повернулся к ней, несколько мгновений изучал своими малинового цвета глазами, а потом сказал уверенным голосом:
   - Здешних обитателей страшатся, и они не принадлежат к роду человеческому. Это я знаю точно. Лишь немногие отваживались отправляться сюда. И, насколько мне известно, никто из смельчаков не вернулся. Даже в те дни, когда Мелнибонэ было всемогущей империей, этот народ принадлежал к числу тех немногих, над которыми не властвовали - и не желали властвовать - мои предки. Обитатели Безмолвных земель считаются вымирающим народом и гораздо более злобным, чем были мои предки, которые владычествовали над землей задолго до того, как человек стал похож на человека. Они редко выходят за пределы своей территории, ограниченной болотами и горами.
   Шаарилла, выслушав это, весело рассмеялась.
   - Значит, ты говоришь, они не принадлежат к роду человеческому? А как тогда быть с моим народом, который находится с ними в родстве? Как быть со мной?
   - Для меня ты вполне представитель человеческой расы, - беззаботно сказал Элрик, заглядывая ей в глаза.
   Она улыбнулась.
   - Это, конечно, не комплимент, - сказала она, - но так уж и быть, я буду его считать комплиментом, пока твой неповоротливый язык не найдет чего-нибудь получше.
   Спали в эту ночь они беспокойно, и, как и предупреждал Элрик, он мучительно кричал во сне, преследуемый кошмаром, и называл имя, при звуках которого глаза Шаариллы наполнялись болью и ревностью. Элрик спал, широко распахнув глаза, словно бы глядя на ту, чье имя называл; произносил он и другие слова на каком-то свистящем языке, при звуках которого Шаарилла в ужасе затыкала уши.
 
   На следующее утро, когда они, собираясь продолжить путь, складывали желтый шатер из шелка, Шаарилла избегала встречаться с Элриком взглядом. Но позднее, поскольку он не проявлял желания вступать в разговор, она слегка дрожащим голосом его спросила:
   - А что тыхочешь от Книги Мертвых Богов, Элрик? Что, по-твоему, ты сможешь в ней найти?
   Ей необходимо было спросить об этом, но вопрос дался ей нелегко.
   Элрик пожал плечами, отметая ее любопытство, но она повторила свои слова медленнее и с гораздо большей настойчивостью.
   - Ну хорошо, - уступил он. - Но ответить на это несколькими словами нелегко. Если тебе угодно, я желаю узнать одно из двух.
   - И что же это, Элрик?
   Высокий альбинос уронил скрученный шатер на траву и вздохнул. Его пальцы нервно постукивали по рукояти рунного меча.
   - Существует абсолютное божество или нет? Вот что мне необходимо знать, Шаарилла, для того чтобы моя жизнь обрела хоть какую-нибудь цель.
   - Теперь нашими жизнями управляют Владыки Закона и Хаоса. Неужели есть еще какое-то существо главнее их? - Шаарилла прикоснулась к плечу Элрика. - Зачем тебе нужно это знать? - спросила она.
   - Я иногда тщетно ищу утешения у милосердного бога, Шаарилла. Мой разум выходит за пределы моего мозга по ночам и в черной пустоте ищет что-то - что угодно, - что возьмет меня к себе, согреет, защитит, скажет мне, что в этом невообразимом хаосе вселенной есть порядок, что он неизменен, что эта точность хода планет не просто краткая яркая искра здравомыслия в бесконечном мире зла.
   Элрик вздохнул. В его спокойном голосе слышались нотки безнадежности.
   - Не получив подтверждения того, что существует порядок, я могу утешаться только признанием хаоса. Таким образом, я могу упиваться хаосом и знать, не испытывая при этом страха, что мы обречены с момента рождения, что наше краткое существование лишено смысла и проклято изначально. И тогда я могу принять тот факт, что о нас не забыли, потому что никогда и не было никого, кто мог бы о нас забыть. Я взвесил все «за» и «против», Шаарилла, и пришел к выводу, что в мире, невзирая на все законы, которые вроде бы управляют нашими поступками, нашим колдовством, нашей логикой, властвует хаос. Только хаос вижу я в мире. Если Книга, которую мы ищем, убедит меня в противном, то я с радостью ей поверю. А до того времени я буду доверять только себе и своему мечу.
   Шаарилла посмотрела на Элрика странным взглядом.
   - А может быть, эти твои взгляды возникли под влиянием последних событий в твоей жизни? Ты опасаешься последствий совершенных тобой убийства и предательства? Может быть, тебе просто удобнее верить в наказания, которые редко бывают справедливыми?
   Элрик посмотрел на нее своими горящими от гнева малиновыми глазами, но, когда он начал говорить, гнев оставил его, и он вперил взгляд в землю, пряча он Шаариллы свои глаза.
   - Может быть, - неуверенно сказал он. - Я не знаю. Вот это-то и есть единственная настоящая истина, Шаарилла. Я не знаю.
   Шаарила кивнула. Лицо женщины осветилось странным сочувствием, но Элрик не видел ее взгляда, потому что глаза альбиноса были полны слезами, которые текли по худому белому лицу и на мгновение лишили Элрика сил и воли.
   - Я одержимый, - простонал он. - А без этого моего проклятого меча я вообще бы перестал быть человеком.
 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

Белбейн, Туманный великан

 
   Они сели на своих резвых черных коней и, пришпорив их, с какой-то яростной лихостью понеслись вниз по склону к болотам. Их плащи полоскались позади них высоко в воздухе, как знамена на ветру. У обоих всадников были строгие, суровые лица - ни Шаарилла, ни Элрик не хотели признавать, что их донимает мучительная неуверенность.
   Всадники не успели вовремя остановить лошадей, как их копыта начали увязать в болотистой почве.
   Элрик с проклятиями изо всех сил натянул поводья, пытаясь вытащить своего коня назад, на твердую землю. Шаарилла тоже боролась со своим испуганным жеребцом, направляя его на безопасный дерн.
   - И как же мы пересечем это болото? - спросил Элрик.
   - Была карта… - неуверенно начала Шаарилла.
   - И где же она теперь?
   - Она потеряна… Я ее потеряла. Но я постаралась ее запомнить. Я думаю, что мне удастся провести нас через болото.
   - Как же ты ее потеряла и почему не сказала об этом раньше? - рассерженно спросил Элрик.
   - Извини, Элрик, но у меня целый день, перед тем как я нашла тебя, не было памяти. Я прожила этот день, сама не зная о том, что живу… а когда проснулась, карты не было.
   Элрик нахмурился.
   - Я уверен - против нас действует какая-то сила, - пробормотал он. - Вот только что это за сила - ума не приложу. - Повысив голос, он сказал Шаарилле: - Будем надеяться, что теперь твоя память не откажет тебе. Эти топи пользуются дурной репутацией, но в любом случае нас здесь подстерегают только природные опасности. - Он насупил брови. - Езжай вперед, Шаарилла, но держись рядом. Показывай дорогу.
   Она молча кивнула, повернула коня на север и галопом понеслась вдоль кромки болота, пока не доскакала до места, над которым нависал огромный заостренный к верху утес. Отсюда в окутанное туманом болото вела поросшая травой тропинка фута четыре в ширину. Видимость из-за липучего тумана была плохая, но дорожка казалась вполне надежной. Шаарилла неторопливой рысью направила своего жеребца по тропинке, Элрик последовал за ней.
   Кони неуверенно двигались через клубящийся тяжелый туман, отливавший белизной, и всадникам приходилось держать их на короткой узде. Туман окутывал болото тишиной, а от покрытой водянистой пленкой и поблескивающей топи исходил отвратительный запах гниения. Здесь не было видно ни одного животного, в небе не раздавался крик птиц. Повсюду висела навязчивая, чреватая страхом тишина, вселявшая тревогу и в коней, и во всадников.
   Сдерживая растущую панику, Элрик и Шаарилла продолжали путь; они углублялись в неестественные Туманные топи, их глаза подозрительно вглядывались в эту плотную завесу, и даже ноздри подрагивали, ощущая в вонючей трясине запах опасности.
   Прошло несколько часов, солнце давно миновало зенит, когда жеребец Шаариллы встал на дыбы и тревожно заржал. Шаарила, вглядывающаяся в туман, крикнула Элрику, подзывая его, ее тонкие черты исказил страх.
   Он дал шпоры своему брыкающемуся коню и подъехал к Шаарилле.
   В липкой белизне тумана что-то медленно и зловеще двигалось. Правая рука Элрика быстро переместилась к левому его боку и схватила рукоять Буревестника.
   Клинок взвизгнул, вылетая из ножен, черный огонь сверкнул по всей его длине, и неземная сила полилась по руке в тело Элрика. Странный нечестивый свет мелькнул в малиновых глазах альбиноса, а рот его исказила жуткая ухмылка - он подстегнул коня, направляя его все глубже в ползучий туман.
   - Ариох, Повелитель Семи Бездн, будь со мной! - прокричал Элрик, различая впереди какую-то движущуюся фигуру.
   Она была белой, как и туман, и в то же время казалась его темнее. Фигура нависала над Элриком, имея в высоту футов десять и почти столько же в поперечнике. Но Элрик видел лишь одни очертания: ни лица, ни конечностей - только силуэт и движения, резкие и зловещие.
   Однако Ариох, его бог-покровитель, сделал вид, что не слышит зова Элрика.
   Элрик чувствовал, как бьется мощное сердце его коня, которого всадник посылал вперед своей железной волей. Шаарилла кричала что-то за спиной Элрика, но он не мог разобрать слов. Элрик рубанул белую фигуру, но его меч встретил только туман и сердито заворчал. Обезумевший от страха конь не желал идти дальше, и Элрик был вынужден спешиться.
   - Держи жеребца, - крикнул Элрик Шаарилле и быстро зашагал в направлении вставшего у него на пути силуэта неизвестно чего.
   Теперь он смог различить кое-какие особенности этой фигуры. Высоко в теле болотного существа располагались два глаза цвета разбавленного желтоватого вина, хотя головы как таковой у него вроде бы не было. Раскрытая, усеянная клыками пасть располагалась прямо под его глазами. Элрик не различил у него ни носа, ни ушей. Из верхней части тела этого существа свисали четыре отростка, а нижняя часть скользила по земле явно без помощи каких-либо конечностей.
   Глаза Элрика, разглядывавшего монстра, пронзила боль. Смотреть на него без отвращения было невозможно, а от его аморфного тела исходил запах смерти и разложения. Подавляя в страх, альбинос осторожно продвигался вперед; свой меч он выставил перед собой, чтобы отразить любую атаку, которую могла предпринять эта тварь.
   Элрик узнал ее по описанию, прочитанному им в одной из старинных рукописей. То был Туманный великан, возможно, единственный из всех Туманных великанов - Белбейн. Даже самые мудрые маги не были уверены относительно числа существующих Туманных великанов - один он или их несколько. Это был вурдалак, живущий в топях и питающийся душами и кровью людей и животных. Однако болота, в которых оказались Элрик и Шаарилла, лежали далеко на восток от известных охотничьих угодий Белбейна.
   Теперь Элрик уже не удивлялся, почему в этой части болота почти нет никакой живности.
   Наступали сумерки.
   Буревестник подрагивал в руке Элрика, призывавшего древних богов-демонов своего народа. Мерзкий вурдалак явно узнавал эти имена. Он даже подался назад при их звуках. Элрик заставил себя двигаться в направлении этой твари. Теперь он увидел, что вурдалак вовсе не был белесым, однако цвета его Элрик не мог узнать. В нем был какой-то намек на оранжевый оттенок с примесью тошнотворного зеленоватого, но цвета эти Элрик не воспринимал глазами - он просто чувствовал эти потусторонние нечистые оттенки.
   И тогда Элрик ринулся на тварь, выкрикивая имена, которые уже ничего не говорили его сознанию.
   -  Балаан- Марзим! Аэсма! Аластор! Саэбос! Верделет! Низилфкм! Хаборим! Хаборим из Разрушающего Огня!
   Разум Элрика разрывался на части. Часть его хотела пуститься наутек, спрятаться, но никак не могла влиять на ту силу, которая тащила его навстречу этому ужасу. Его меч колол и рубил аморфную массу, но с таким же успехом можно было сражаться с водой - наделенной разумом, пульсирующей водой. Однако Буревестник производил известный эффект. Вурдалак содрогался, словно от невыносимой боли. Элрик почувствовал, как что-то поднимает его в воздух, и тут же перестал видеть. Он не видел ничего и ничего не мог делать, кроме как рубить и колоть мечом ту тварь, которая держала его.
   Он рубил мечом вслепую, и пот ручьями струился по его телу.
   Боль, которая даже не была похожа на физическую, - более глубокая, ужасающая боль наполняла все существо Элрика, а он, крича в агонии, непрерывно ударял по податливой плоти, сжимавшей его и медленно подносившей к разверстой своей пасти. Элрик выкручивался, сопротивлялся, пытаясь вырваться из отвратительной хватки этой твари, которая держала его мощными руками, держала чуть ли не похотливо, поднося к себе все ближе и ближе, как грубоватый любовник - слабую девушку. Даже могучая сила, свойственная рунному мечу, не могла одолеть эту тварь, хотя ее хватка и стала немного слабее. Однако она продолжала тащить Элрика к своей щелкающей зубами, слюнявой пасти.
   Элрик снова принялся выкрикивать имена, а Буревестник танцевал и пел свою злобную песню в его правой руке. Элрик изо всех сил пытался освободиться, он молился богам, умолял их, давал обеты, но по-прежнему дюйм за дюймом становился все ближе к ухмыляющейся пасти.
   Он бил мечом с мрачным отчаянием и снова взывал к Ариоху. К его разуму прикоснулся чей-то другой - ироничный, всемогущий, злобный, - и Элрик понял, что Ариох наконец-то отозвался. Туманный великан внезапно ослабел - поначалу это было едва заметно. Элрик воспользовался этим преимуществом, и знание того, что вурдалак теряет свою мощь, придало Элрику новые силы. Он вслепую бил и бил мечом, а мучительная боль пронизывала все клеточки его тела.
   И вдруг он почувствовал, что падает.
   Казалось, падение продолжается несколько часов - он летел медленно, невесомо и наконец приземлился на поверхность, которая просела под ним. Он начал тонуть.
   Откуда-то издалека раздался далекий голос, зовущий его, и голос этот находился вне времени и пространства. Он не хотел слышать этот голос, Элрика устраивало то место, куда он попал, - холодная, приятная материя неторопливо затягивала его в себя.
   Потом каким-то шестым чувством он понял, что это голос Шаариллы, что она зовет его, и он заставил себя разобрать слова.
   -  Элрик - трясина! Ты попал в трясину. Не двигайся!
   Он улыбнулся про себя. Зачем ему двигаться? Он погружался все глубже - медленно и спокойно в приятную, успокаивающую топь… Было ли когда-либо прежде что-то подобное этому? Другая трясина?
   Усилием воли он заставил себя вернуться к действительности и, осознав происходящее, не без труда открыл глаза. Над ним был туман. С одной стороны от него находилась лужа непонятного цвета, наполнявшая воздух зловонными испарениями. С другой стороны он различил отчаянно жестикулирующую человеческую фигуру. За человеческой фигурой он смутно разглядел очертания двух коней. Это была Шаарилла. Под ним…
   Под ним была трясина.
   Вязкая зловонная жижа затягивала его в себя, а он лежал с распростертыми руками, уже наполовину погрузившийся в ее глубину. Правой рукой он продолжал держать Буревестник. Если бы он повернул голову, то увидел бы свой меч. Он осторожно попытался поднять верхнюю часть тела над засасывающей его трясиной, но почувствовал только, что его ноги ушли еще глубже. Выпрямившись, он закричал:
   - Шаарилла! Быстро - кинь мне веревку!
   - У нас нет веревки, Элрик! - Она срывала с себя одежду и скручивала ее в жгуты.
   Элрик продолжал погружаться - ноги его не находили опоры.
   Шаарилла спешно связывала между собой части одежды. Она неумелой рукой кинула эту самодельную веревку Элрику, но не добросила. Суетясь в спешке, она бросила веревку еще раз. На этот раз Элрик ухватил ее свободной левой рукой. Девушка начала тащить за свой конец самодельной веревки. Элрик почувствовал, как его чуть-чуть приподняло, но это движение тут же прекратилось.