Страница:
Мы переправлялись через пролив. Спутники по экспедиции и араты, хозяева лошадей, провожали нас. Лошади долго не хотели ступать в холодную воду, но затем вошли и сразу глубоко провалились. Лошади плыли, задрав головы, а затем поворачивали в сторону и норовили выйти обратно на берег. Мы уже основательно промокли, наши ватные штаны напитались водой, как губки. Три лошади выкарабкались на берег, а четвёртую, старую серую лошадь, течение беспощадно крутило, и казалось, вот-вот она уйдёт под воду. Всадник изрядно испугался: он не умел плавать, к тому же тяжёлая одежда, сапоги, полевая сумка, фотоаппарат, ружьё вряд ли дали бы возможность выплыть даже опытному пловцу.
Араты кричали нам, что лошадь пропала, что переправиться на другую сторону реки не удастся. Мы уже и сами видели положение лошади, а лицо всадника красноречиво говорило о многом. Ждать было нечего. Сбросив ватники, я и А. А. Юнатов кинулись в воду и, подхватив с двух сторон лошадь под уздцы, поплыли к берегу. Животное покорно следовало за нами. К счастью, плыть было недалеко, но берег был крут, и землю мы почувствовали под ногами уже у самой суши.
Оправившись от приключения и переодевшись, мы хотели ехать по намеченному маршруту, обойти залив кругом (лишних 13 километров) или переправить через залив людей на лодке, а лошадей вплавь, предварительно привязав к ним длинную верёвку, которую будут тянуть с противоположного берега. Этот план, безусловно, оправдал бы себя, но неожиданно вмешались араты. Они сказали, что лошадей больше дать не могут. Почему? Мы гарантировали безопасность животных, наконец, предложили оплатить полную стоимость лошадей, если с ними что-либо случится. Но араты были тверды в своём отказе и, решительно схватив своих лошадей за поводья, ушли в аил.
С нами осталась старая женщина, угощавшая нас кислым молоком. Она объяснила отказ аратов. По её словам, владельцы лошадей ничего не имеют против нас, но они боятся «хозяина» озера, который требует жертв. «Хозяин» озера разгневался за то, что мы плаваем в его владениях. На Хара-Нуре наша лодка была первой. Он не может простить нам, что мы ловим зверьков, собираем растения, хотим узнать его тайны, обнаружить его жилище.
— Напрасно вы это делаете, — говорила женщина. — Озеро бездонно, и добраться до «хозяина», которого охраняют злые духи, невозможно. Монголы верят, что это он вчера внезапно напустил на вас ветер и бросил по волнам беспомощную лодку. Это он сегодня, несмотря на август, принёс холод, ветер, тучами покрыл небосклон и не позволил лошадям переплыть пролив и чуть было не захватил себе одну лошадь и человека. Гнев духа велик, и виной тому вы.
Мы поняли причину твёрдости аратов, которые категорически отказали нам в лошадях: мы уедем, а им ещё жить здесь; дух может сделать им много неприятного. И решили — лучше уж подальше от беды.
Но мы всё же разгадали загадку Хара-Нура. Мы выведали у «хозяина» озера, почему вода в нём пресная, и выяснили историю возникновения этого водоёма. Как ни сопротивлялся «водяной», какие козни он нам ни подстраивал, но в конце концов вынужден был поведать нам свои вековечные тайны.
Мы узнали, что некогда здесь не было озера, а текла река Мухур-Хунгуй, теперь оканчивающаяся в Хара-Нуре, как в тупике. Поэтому монголы и назвали эту реку тупиковой («мухур» значит «тупик»). Мухур-Хунгуй ранее был полноводнее, он принимал больше притоков, и разрушающая сила его была гораздо больше, чем теперь. Мухур-Хунгуй тогда продолжался ещё километров 20—25 и впадал справа в реку Хунгуй, на которую мы собирались ехать на лошадях, но так и не попали. Позднее, в послеледниковую сухую эпоху, Мухур-Хунгуй стал худосочным, и силы реки иссякли.
Древняя долина Мухур-Хунгуя и до сих пор прослеживается в рельефе. Нижняя часть долины Мухур была занесена песками, и речные воды в поисках выхода прорвали новое русло там, где теперь видны ворота между скалами и узкий пролив, соединяющий залив с основной частью озера. Прорвавшиеся воды затопили пустынную котловину, затем стали заполнять и долину реки в нижнем течении. Так возник залив.
Как бы озеро ни было молодо, всё же в условиях сухого пустынного климата оно хоть немного, но должно было осолониться. Между тем в Хара-Нуре совершенно пресная, мягкая вода. Это объясняется тем, что избыточные воды в озере, фильтруясь на западе в песках, уходят подземным потоком в юго-западном направлении. В долине Хунгуя видна большая заболоченность в месте выхода подземных вод — это источниками выклиниваются воды озера. Ниже река Хунгуй, хотя и не принимает притоков, становится полноводней и шире. Хара-Нур — проточное озеро, но сток воды его происходит под землёй.
Хара-Нур — яркая страница в нашем путевом дневнике. Мы хорошо поговорили с «водяным», «хозяином» озера. Он не такой уж страшный, как это показалось при первом знакомстве с ним. В сущности «хозяин» Хара-Нура добродушный, но несколько сердитый, любящий попугать, погреметь старый «водяной».
Вот уже второй раз нас пугают «хозяином» воды. Почему же духи гор и лесов к нам милостивы? Или характер у них лучше?
На обратном пути к Улан-Батору нам обязательно нужно было попасть на озеро Хубсугул. Как можно путешествовать по Монголии и не увидеть этот замечательный водоём, самый глубокий в Центральной Азии, в миниатюре повторяющий Байкал — самое глубокое озеро в мире?
На севере Монголии, недалеко от границы с Советским Союзом, среди гор сверкает водная гладь озера Хубсугул. Дикая и суровая красота озера, высокие горы, окружающие его, величественная глухая тайга поражают путешественника, попавшего в этот далёкий край. Стройные лиственницы спускаются к самому берегу озера. В бухтах прячутся золотые песчаные пляжи.
Особенно хорошо озеро, когда в облачный день косыми линиями из-под тучи прорвутся солнечные лучи, засветится вода, как освещённое прожектором зеркало, отразится в воде задумчивый высокий лес. Но вот подует с гор ветер — хозяин этих холодных мест, исчезнут зеркальные изображения, нахмурится небо, свинцовыми водами покатится высокая волна, забегают бурливые пенистые барашки. Надолго разыграется озеро. Как в море, бьёт о берег прибой, и лиственницы качают своими узкими верхушками. Страшна непогода в открытом озере: большое оно, глубокое; в северной половине его нашли глубину 238 метров, потом 246 метров, но, может быть, есть и более глубокие места. Хубсугул, как и Байкал, вытянут по меридиану[70]. Они оба окружены горами и занимают узкие межгорные тектонические впадины. Много общего и в природе обоих озёр. Даже фауна Хубсугула если не целиком, то частично повторяет байкальскую. Байкал принимает много притоков, а красавица Ангара уносит байкальские воды в океан; в Хубсугул впадают 46 речек[71], из озера в Селенгу течёт река Эгин-Гол.
Жители северного побережья Хубсугула говорят, что это озеро — младший брат Байкала, и младшего брата они называют именем старшего — Байгал-Далай, то есть «озеро-море». У местных жителей с Хубсугулом связано много легенд. Одна из них рассказывает, как возникло большое «бездонное» озеро.
Озеро Хубсугул
В древние времена жили три брата, все великаны, богатыри. Один из братьев увидел, как вдруг из земли ударил громадный фонтан воды, заливая все вокруг. Много земли исчезло под водой, и с каждым мгновением всё больше и больше гор, чудесных пастбищ и лесов покрывалось водой. Испугался великан, закричал: «Братья, вода из земли фонтаном бьёт, наш край заливает, спасать нужно землю!» Схватил он громадный камень и бросил в воду. Возник на этом месте остров. Другой великан, услышав крик брата, схватил сразу семь больших гор. Поднял он эти горы и потащил к воде, думая закрыть фонтан горами, но не удержал и уронил их на землю. Так образовались Саянские горы с вершиной Мунку-Сардык, покрытой толщей никогда не тающего снега. Третий брат схватил скалу побольше, подбежал к фонтану и, борясь с водой, заткнул дыру, откуда бил поток. Фонтан прекратился, а там, где вода уже залила землю, возникло озеро Хубсугул. Скала, которой богатырь заткнул фонтан, торчит и теперь на поверхности озера лесистым островом Куй.
Действительно, в центральной части озера высится небольшой скалистый островок Далай-Куй, местами заросший лиственницей.
Куй по-монгольски значит «пуп», пуп моря Хубсугула. Но что означает само название озера? Ни монголы, ни тувинцы, жившие на северо-восточных берегах, не могли объяснить этого названия. Русские сибиряки, уже очень давно знакомые с Хубсугулом, называют его Косоголом. Такое имя часто можно встретить на старых русских картах. Косогол есть искажённое монгольское Хубсугул. Я долго пытался разобраться в этимологии этого географического названия: ведь оно должно иметь какой-то смысл. Озеро большое, заметное, а чем больше какой-либо географический объект — река, озеро, город, — тем, как правило, древнее его название и тем труднее его расшифровать.
Монголы чётко произносят «Хубсугул». Но в Монголии многие географические названия домонгольские, часто древнетюркские: ведь тюрки обитали в Северной Монголии. Если разбить название озера на слоги, получим Хуб-су-гул. Теперь легче разобраться в этом слове. Тюркское «су» значит «вода»; «гул», вернее «гол», по-монгольски «река», а по-тюркски «озеро» (гель, кёль, куль и т. д.). Недаром те же тувинцы иногда ясно произносят «Хубсу-Куль». Первый слог «хуб», или «коп», значит «много», «изобилие». Теперь легко напрашивается и перевод названия в целом, перевод, имеющий определённый географический смысл: Хубсугул — «многоводное озеро». Таким оно и является на самом деле. Но может быть, найдутся и другие объяснения.
Летом Хубсугул — большая дорога. По нему ходят пароходы с севера на юг и обратно. На севере находится пристань Ханх, здесь кончается знаменитый Тункинский тракт, по которому из Советского Союза идут в Монголию различные товары. Тункинский тракт — красивая горная дорога, начинается она у станции Култук на Байкале и, переваливая Восточный Саян, попадает в пределы МНР. В Хайхе перегружают товары с автомашин на пароходы.
На южном конце озера — пристань Хатгал. Здесь товары попадают на пристанские склады. Но и обратно на север не пустыми плывут пароходы.
В Хатгале монголы построили большую фабрику горячей мойки шерсти. Сюда привозят из сомонов шерсть на быках, верблюдах, автомашинах. Привозят шерсть овечью и верблюжью, грязную, жирную, тяжёлую. Её экспортировать невыгодно: она занимает много места, да и нет смысла перевозить на далёкие расстояния ненужные примеси. Немытая шерсть стоит гораздо дешевле отмытой, обезжиренной. На большой хатгальской фабрике шерсть моют, отсюда она поступает на пристань чистой, облегчённой, спрессованной в аккуратные тюки. Овечья шерсть белая-белая. В монгольских песнях поют об овцах чистых, как морская раковина. Овцы в Монголии — почти по всей стране —белые, только головы у них выделяются чёрными пятнами. В Хатгале пароходы грузятся шерстью и кожами и идут в Ханх. Там советские автомашины повезут их дальше — к железной дороге, к фабрикам и заводам.
Гудят на Хубсугуле пароходы, им вторит гудок на фабрики, древние монгольские горы салютуют зхом нарождающейся индустрии молодой республики.
В Хатгале работает также маслозавод, вырабатывающий сливочное масло, сметану, различные сыры. Раньше в Монголии не умели делать эти продукты, и, как это ни странно, животноводческая страна до минувшей войны ввозила масло и сыры из Советского Союза. Теперь Монгольская республика производит их сама в таких количествах, что не только обеспечивает свои потребности, но и вывозит за границу.
Хатгал живописно раскинулся на высокой террасе Хубсугульского залива. Залив глубокий и настолько узкий, что из посёлка не видно самого озера. Он напоминает затопленную долину реки. В конце озеро сильно сужается и незаметно переходит в реку Эгин-Гол. Только возросшая скорость течения говорит, что кончилось озеро и началась река. У скалы, поросшей деревьями, озёрные воды быстро скатываются в реку.
Прозрачна вода в заливе и в реке. Я плавал по заливу на лодке. Галька на дне залива была видна на глубине 2— 2,5 метра. Потом я напросился к рыбаку на плот. Монгол управлял плотом, стоя во весь рост. В руках он держал тонкий шест длиной метров пять, ловко им орудовал и отталкивался от дна; плот медленно передвигался по заливу. Впрочем, далеко в озеро плот не мог выплывать: там глубины увеличивались, и длинный шест не доставал дна. Рыбак ловил на озере ленка и тайменя. Эти рыбы очень хороши, таймень особенно — большой, жирный, мясистый, вкусный. Помимо этих видов в Хубсугуле водятся голец, налим, окунь, иногда можно поймать хариуса и даже пришедшего с Байкала и Селенги омуля.
На берегу залива лежал несложный инвентарь рыбака: небольшие сети, бочки для засола. Жил рыбак в майхане — монгольской палатке, которая совершенно не имеет наружных верёвочных оттяжек и устанавливается на деревянном каркасе из трёх палок. В экспедициях мы месяцами жили в таких майханах и оценили их достоинства.
Рыбы, пойманные рыбаком во время нашего совместного плавания, пошли в экспедиционный котёл. Не часто в полевом меню бывала жареная рыба, но смею утверждать, что рыба эта была замечательная. Китаец-шофёр жарил рыбу особым способом, по правилам сложной китайской кухни: он разводил муку в ведре с водой, в это жидкое тесто обмакивал куски очищенной рыбы, а затем бросал в кипящее масло; тесто сразу прижаривалось хрустящим панцирем, и в этом панцире тушилась рыба, сохраняя сочность.
У истока Эгин-Гола геолог А. А. Трофимов ловил рыбу спиннингом. Это своеобразный спорт. Нужно уметь ловко забросить блесну, чтобы не закрутилась леска, не сорвался крючок, зацепившийся за корягу, камень, водоросли. Простоишь долго — рука заболит, пока кидаешь блесну. Рыболов пришёл с замечательной добычей: он умудрился поймать громадного тайменя, рыбу до метра длины. Таймень был торжественно преподнесён сотрудникам географического отряда, в тот день уезжавшим с берегов Хубсугула.
Много рыбы в озере, но она почти вся заражена глистами. Интересно, что те же виды рыб, водящиеся в Селенге, не имеют глистов. В хубсугульской рыбе глисты паразитируют в кишечнике, и даже по внешнему виду можно иногда отличить здоровую рыбу от заражённой: у заражённой живот раздувается, точно наполненный икрой. Надрезав живот и выбросив глистов, рыбу можно употреблять в пищу. Мы так и делали.
Зима на Хубсугуле длинная, суровая. Озеро промерзает на метр, а в мелких заливах ещё глубже. Оттепелей здесь не бывает, и рыбу отсюда вывозят свежей, естественно замороженной. Хубсугул покрывается льдом поздно. Большие глубины и размеры, а также ветры задерживают замерзание. Только в конце ноября — в декабре озеро станет, и вместо пароходов пойдут по его поверхности автомашины. Вскроется озеро тоже поздно, холодная весна замедлит таяние льдов. В конце мая — в июне вода очистится ото льда. В отдельные годы плавающие льдины встречаются в открытом озере даже в июле.
Холодное горное озеро Хубсугул оказывает влияние на климат прилегающего к нему большого района. Здесь лето самое холодное в Монгольской Народной Республике, часты облака, регулярно дуют бризы.
Красивее Хубсугула нет озера в стране монголов. Капризное, большое, многоводное, оно воспевается в песнях, как море необозримое, обширное, могущественное. Монголы называют его почтительно — Хубсугул-Далай.
Ещё несколько дней пути. В широких межгорных долинах Хангая нашу дорогу галопом пересекали табуны монгольских коней. С развевающимися хвостами и гривами ветром проносились они мимо.
Вдали мы слышали тревожное ржание кобылицы, ищущей отставшего, только сегодня родившегося жеребёнка. Жеребёнок, еле держась на слабых ножках, бежал у самого радиатора, доверчиво нюхал остановившийся автомобиль, никуда не желая уходить. Даже резкие звуки сигнала не трогали его, ибо всё было ново и интересно в этом огромном, сияющем солнцем и изумрудной зеленью, совершенно непонятном мире. Жеребёнку все казались друзьями: и тёплое солнце, и машина, пахнущая какими-то чужими запахами, и люди, обступившие его и ласково гладившие ещё кудрявую, в колечках, шёрстку.
Мы наконец увидели с гор широкую долину Толы, на юг от которой высилась Богдо-Ула, лесистая, полная вод и прохлады.
Мы ехали с запада. Утром встречали восход солнца. Косые лучи его били прямо в глаза. Занимался спокойный, ясный, безоблачный день.
В просторной долине раскинулся Улан-Батор — столица Монголии. Над городом на высоком склоне виднелся соборный монастырь Гандан.
Путешествия по Восточной Монголии
Дни стоят ещё холодные, сильные ветры мучают путешественников. Ветры дуют с большим постоянством, утихая лишь на несколько часов глубокой ночью. Наши небольшие палатки надуваются, как паруса, грозят оторваться от земли и лететь, лететь по воздуху далеко на юг, куда стремятся эти сильные весенние ветры. Концы палаток трепещут, как короткие флажки, вот-вот порвутся.
Кругом нас на десятки и сотни километров простираются всхолмлённые и увалистые равнины, далёкий горизонт уходит постепенно, и в однообразной степной перспективе только иногда возникают разрушенные возвышенности или чёткие скалистые горы, сложенные гранитами.
Здесь есть где погулять ветрам. От их шума вечером звенит в ушах, и, когда ветер умолкает, голоса в степной тишине звучат неестественно громко.
Маршруты путешествий по Восточной Монголии в 1944 г.
Монголы, хозяева этих необозримых просторов, рассказывали нам, какие разрушения причиняют внезапно налетающие ураганы. Так, в августе 1943 года узкой полосой прошла гроза, сопровождавшаяся ураганом и обильным градом. Град (градины были величиной с голубиное яйцо) побил много мелкого рогатого скота. Ураганом сорвало юрты и отнесло их на несколько километров. Одежду из юрт находили в 15—20 километрах от стойбища. После грозы вновь стало тихо, сияло солнце, только земля, покрытая ледяной коркой, напоминала о катастрофе. Град начал быстро таять, все степные понижения и котловины заполнились водой.
Наша небольшая экспедиция держала путь по древним землям монголов. Здесь в XII и XIII столетиях зародилось ядро Монгольской империи, распространившей свои владения на громадные пространства. Здесь, в междуречье Онона и Керулена, двух истоков великой дальневосточной реки Амура, жили кочевые племена, из которых вышел Чингисхан и которые потом стали ядром монгольского народа.
Мы ехали по долине Керулена. Мутным извилистым потоком течёт он по широкой степной равнине. Бесконечно петляя, Керулен блестит золотой солнечной лентой среди пышных заливных лугов.
В Керулене мы удочками ловили рыбу. Под вечер сидели на невысоком обрывистом берегу и тщетно ждали. Прошло много времени, пока вытащили сома. Узнав, что в омуте под нами водятся сомы, мы переменили способ ловли. Вместо червяка на удочку насадили маленькую лягушку. Затем забрасывали удочку в воду, поддерживая лягушонка в верхнем слое воды. Лягушонок энергично плыл, стараясь уйти от удочки, но напрасны были его старания. Увидев плавающую лягушку, сом стремительно кидался и глотал её с крючком. Такой способ ловли скоро дал изумительные результаты. Громадные сомы, гладкие и скользкие, один за другим шлёпались на землю. Они били хвостами, выскальзывали из рук. Мы увлекались ловлей и добыли около 40 больших рыб.
К ночи наш лагерь напоминал рыбачий стан. На протянутых между палатками верёвках, покачиваемых ветром, болтались десятка два выпотрошенных присоленных сомов. Мы их сушили впрок. В котле жарились большие куски жирной рыбы. Чуть в стороне от лагеря валялись усатые головы. При свете вспыхивавшего костра на нас смотрели остановившиеся мутные рыбьи глаза.
На крайнем востоке Монголии, уже на границе с Маньчжурией, лежит озеро Буир-Нур, а в него впадает река Халхин-Гол. Буир-Нур — большое озеро. Сюда направлялась наша экспедиция, стараясь длинным круговым маршрутом пересечь равнины Восточной Монголии, обследовать флору, фауну, рельеф этой части Центральной Азии. Особенно интересны были вулканическая область Дариганга и долина Халхин-Гола; здесь уже начинались предгорья Хингана.
Восточная Монголия, более однообразная в природном отношении, чем центральная или западная часть республики, в прошлом меньше привлекала внимание путешественников. На западе и в центре Монголии протянулись большие горные сооружения Хангая, Монгольского и Гобийского Алтая, что создаёт сложность орографического и геологического строения, вносит большую пестроту в распределение почв, растительности и животного мира, а на востоке господствуют равнины.
8 мая 1944 года мы впервые попали к берегам озера Буир-Нур. Оно лежало перед нами в плоских берегах, окружённое равнинными степями. На противоположной китайской стороне в дымке было видно плоскогорье Барга, тоже населённое монгольским племенем — баргутами. В то время там хозяйничали японцы.
Буир-Нур уже очистился ото льда и сверкал на солнце своей водной гладью. Только один плавучий ледяной остров был виден у восточного берега, он медленно передвигался ветрами.
В мелких заливчиках на чистой воде кричали птицы. Они плавали, быстро ныряли в поисках пищи, сравнительно близко подпускали человека, но мгновенно и шумно исчезали от выстрела. Вдали от гусей и разнообразнейших уток спокойно и медленно плыли белые лебеди, резкими криками оглашая холодный и сухой воздух. Монголы, как и многие другие народы, издавна считают лебедей священными птицами.
Буир-Нур — рыбное озеро. Оно соединено рекой Оршунь (Оргун-Гол) с озером Далайнор. Далайнор в свою очередь Мутной протокой связан с рекой Аргунь; следовательно, вся эта система, начиная с Халхин-Гола, принадлежит к бассейну Амура и имеет амурскую фауну.
Ранним утром мы с рыбаками выехали на озеро. Было безветренно. Мы измерили глубины, которые постепенно, без резких скачков увеличивались от берегов. Дельта Халхин-Гола, впадающего тремя рукавами в озеро, сильно опесчаненная, густо заросла ивняком. В протоке, покрытой тростниками и ивами, мелькнула охотница за рыбами — выдра. Рыбаки тянули невод, сближаясь плотами. Медленно замыкался круг, и скоро трепетно задвигалось живое серебро бьющихся в сети рыб. На палубе изворачивались крупные чешуйчатые сазаны, усатые сомы, пятнистая щука, язь и разная мелкая рыбёшка.
Буир-Нур и озеро Далайнор, расположенное уже во Внутренней Монголии, соперники. Раньше вся вода реки Халхин-Гол поступала в Буир-Нур, его излишки сливались по реке Оршунь в Далайнор. В 1924 году образовался новый правый рукав в дельте Халхин-Гола — Шараголчин, соединившийся с рекой Оршунь. Значительная часть халхингольской воды ушла в Далайнор, минуя Буир-Нур. Его уровень сразу резко понизился метра на полтора. Обнажился широкий песчаный пляж. Но в результате раздвоения течения Халхин-Гола значительно поднялся уровень Далайнора, поведение которого тесно связано с режимом Халхин-Гола и Буир-Нура.
На много километров берега Далайнора были затоплены. В 1903 году длина озера была 20 километров, а в 1924 году —100 километров.
Если с течением времени новый проток — Шараголчин будет размываться, дно его углубляться и сечение увеличиваться, может случиться так, что вся вода Халхин-Гола устремится прямо в Оршунь, минуя Буир-Нур. Это озеро высохнет, исчезнет, а его пологая котловина покроется растительностью, станет степью. В её самых глубоких местах останутся солончаки или глинистые такыры, которые напомнят о прошлой истории. Сильно увеличится водность и площадь Далайнора. Ведь он будет получать дополнительно столько воды, сколько расходует теперь Буир-Нур на испарение с его большой площади в сухом климате с частыми ветрами. Оршунь превратится в нижнее течение реки Халхин-Гол. Эти две реки соединятся и станут одной.
Так на глазах у нас меняются реки и озера. Для этого не нужны ни миллионы лет, ни тысячелетия.
Во время экскурсий по долине Халхин-Гола мы в зарослях кустарников заметили какие-то блестящие предметы. Приблизившись, увидели алюминий. Это были остатки разбитого самолёта. Иероглифические значки на остатках приборов говорили о японском происхождении этой машины. На левом возвышенном берегу реки стоял большой танк — памятник прошедших здесь тяжёлых и ожесточённых беев. Остатки окопов, рвов, ржавая колючая проволока говорили о том же. Мы видели следы знаменитых халхингольских боев 1939 года, когда японо-маньчжурские войска нарушили границы Монгольской Народной Республики и вторглись в её пределы.
Известно, чем окончилась эта провокация японской военщины. Частями Красной Армии, пришедшими на помощь Монгольской народно-революционной армии, японо-маньчжурские войска были окружены и разбиты.
В долине Халхин-Гола нас застал дождь, первый летний дождь. В течение долгой зимы и большей части холодной весны в Монголии выпадает очень мало осадков: 70—80 процентов всего годового их количества приходится на лето. И сейчас сильный дождь, как бы стараясь наверстать долгий зимний перерыв, усердно поливал сухую землю.
Араты кричали нам, что лошадь пропала, что переправиться на другую сторону реки не удастся. Мы уже и сами видели положение лошади, а лицо всадника красноречиво говорило о многом. Ждать было нечего. Сбросив ватники, я и А. А. Юнатов кинулись в воду и, подхватив с двух сторон лошадь под уздцы, поплыли к берегу. Животное покорно следовало за нами. К счастью, плыть было недалеко, но берег был крут, и землю мы почувствовали под ногами уже у самой суши.
Оправившись от приключения и переодевшись, мы хотели ехать по намеченному маршруту, обойти залив кругом (лишних 13 километров) или переправить через залив людей на лодке, а лошадей вплавь, предварительно привязав к ним длинную верёвку, которую будут тянуть с противоположного берега. Этот план, безусловно, оправдал бы себя, но неожиданно вмешались араты. Они сказали, что лошадей больше дать не могут. Почему? Мы гарантировали безопасность животных, наконец, предложили оплатить полную стоимость лошадей, если с ними что-либо случится. Но араты были тверды в своём отказе и, решительно схватив своих лошадей за поводья, ушли в аил.
С нами осталась старая женщина, угощавшая нас кислым молоком. Она объяснила отказ аратов. По её словам, владельцы лошадей ничего не имеют против нас, но они боятся «хозяина» озера, который требует жертв. «Хозяин» озера разгневался за то, что мы плаваем в его владениях. На Хара-Нуре наша лодка была первой. Он не может простить нам, что мы ловим зверьков, собираем растения, хотим узнать его тайны, обнаружить его жилище.
— Напрасно вы это делаете, — говорила женщина. — Озеро бездонно, и добраться до «хозяина», которого охраняют злые духи, невозможно. Монголы верят, что это он вчера внезапно напустил на вас ветер и бросил по волнам беспомощную лодку. Это он сегодня, несмотря на август, принёс холод, ветер, тучами покрыл небосклон и не позволил лошадям переплыть пролив и чуть было не захватил себе одну лошадь и человека. Гнев духа велик, и виной тому вы.
Мы поняли причину твёрдости аратов, которые категорически отказали нам в лошадях: мы уедем, а им ещё жить здесь; дух может сделать им много неприятного. И решили — лучше уж подальше от беды.
Но мы всё же разгадали загадку Хара-Нура. Мы выведали у «хозяина» озера, почему вода в нём пресная, и выяснили историю возникновения этого водоёма. Как ни сопротивлялся «водяной», какие козни он нам ни подстраивал, но в конце концов вынужден был поведать нам свои вековечные тайны.
Мы узнали, что некогда здесь не было озера, а текла река Мухур-Хунгуй, теперь оканчивающаяся в Хара-Нуре, как в тупике. Поэтому монголы и назвали эту реку тупиковой («мухур» значит «тупик»). Мухур-Хунгуй ранее был полноводнее, он принимал больше притоков, и разрушающая сила его была гораздо больше, чем теперь. Мухур-Хунгуй тогда продолжался ещё километров 20—25 и впадал справа в реку Хунгуй, на которую мы собирались ехать на лошадях, но так и не попали. Позднее, в послеледниковую сухую эпоху, Мухур-Хунгуй стал худосочным, и силы реки иссякли.
Древняя долина Мухур-Хунгуя и до сих пор прослеживается в рельефе. Нижняя часть долины Мухур была занесена песками, и речные воды в поисках выхода прорвали новое русло там, где теперь видны ворота между скалами и узкий пролив, соединяющий залив с основной частью озера. Прорвавшиеся воды затопили пустынную котловину, затем стали заполнять и долину реки в нижнем течении. Так возник залив.
Как бы озеро ни было молодо, всё же в условиях сухого пустынного климата оно хоть немного, но должно было осолониться. Между тем в Хара-Нуре совершенно пресная, мягкая вода. Это объясняется тем, что избыточные воды в озере, фильтруясь на западе в песках, уходят подземным потоком в юго-западном направлении. В долине Хунгуя видна большая заболоченность в месте выхода подземных вод — это источниками выклиниваются воды озера. Ниже река Хунгуй, хотя и не принимает притоков, становится полноводней и шире. Хара-Нур — проточное озеро, но сток воды его происходит под землёй.
Хара-Нур — яркая страница в нашем путевом дневнике. Мы хорошо поговорили с «водяным», «хозяином» озера. Он не такой уж страшный, как это показалось при первом знакомстве с ним. В сущности «хозяин» Хара-Нура добродушный, но несколько сердитый, любящий попугать, погреметь старый «водяной».
Вот уже второй раз нас пугают «хозяином» воды. Почему же духи гор и лесов к нам милостивы? Или характер у них лучше?
На обратном пути к Улан-Батору нам обязательно нужно было попасть на озеро Хубсугул. Как можно путешествовать по Монголии и не увидеть этот замечательный водоём, самый глубокий в Центральной Азии, в миниатюре повторяющий Байкал — самое глубокое озеро в мире?
На севере Монголии, недалеко от границы с Советским Союзом, среди гор сверкает водная гладь озера Хубсугул. Дикая и суровая красота озера, высокие горы, окружающие его, величественная глухая тайга поражают путешественника, попавшего в этот далёкий край. Стройные лиственницы спускаются к самому берегу озера. В бухтах прячутся золотые песчаные пляжи.
Особенно хорошо озеро, когда в облачный день косыми линиями из-под тучи прорвутся солнечные лучи, засветится вода, как освещённое прожектором зеркало, отразится в воде задумчивый высокий лес. Но вот подует с гор ветер — хозяин этих холодных мест, исчезнут зеркальные изображения, нахмурится небо, свинцовыми водами покатится высокая волна, забегают бурливые пенистые барашки. Надолго разыграется озеро. Как в море, бьёт о берег прибой, и лиственницы качают своими узкими верхушками. Страшна непогода в открытом озере: большое оно, глубокое; в северной половине его нашли глубину 238 метров, потом 246 метров, но, может быть, есть и более глубокие места. Хубсугул, как и Байкал, вытянут по меридиану[70]. Они оба окружены горами и занимают узкие межгорные тектонические впадины. Много общего и в природе обоих озёр. Даже фауна Хубсугула если не целиком, то частично повторяет байкальскую. Байкал принимает много притоков, а красавица Ангара уносит байкальские воды в океан; в Хубсугул впадают 46 речек[71], из озера в Селенгу течёт река Эгин-Гол.
Жители северного побережья Хубсугула говорят, что это озеро — младший брат Байкала, и младшего брата они называют именем старшего — Байгал-Далай, то есть «озеро-море». У местных жителей с Хубсугулом связано много легенд. Одна из них рассказывает, как возникло большое «бездонное» озеро.
В древние времена жили три брата, все великаны, богатыри. Один из братьев увидел, как вдруг из земли ударил громадный фонтан воды, заливая все вокруг. Много земли исчезло под водой, и с каждым мгновением всё больше и больше гор, чудесных пастбищ и лесов покрывалось водой. Испугался великан, закричал: «Братья, вода из земли фонтаном бьёт, наш край заливает, спасать нужно землю!» Схватил он громадный камень и бросил в воду. Возник на этом месте остров. Другой великан, услышав крик брата, схватил сразу семь больших гор. Поднял он эти горы и потащил к воде, думая закрыть фонтан горами, но не удержал и уронил их на землю. Так образовались Саянские горы с вершиной Мунку-Сардык, покрытой толщей никогда не тающего снега. Третий брат схватил скалу побольше, подбежал к фонтану и, борясь с водой, заткнул дыру, откуда бил поток. Фонтан прекратился, а там, где вода уже залила землю, возникло озеро Хубсугул. Скала, которой богатырь заткнул фонтан, торчит и теперь на поверхности озера лесистым островом Куй.
Действительно, в центральной части озера высится небольшой скалистый островок Далай-Куй, местами заросший лиственницей.
Куй по-монгольски значит «пуп», пуп моря Хубсугула. Но что означает само название озера? Ни монголы, ни тувинцы, жившие на северо-восточных берегах, не могли объяснить этого названия. Русские сибиряки, уже очень давно знакомые с Хубсугулом, называют его Косоголом. Такое имя часто можно встретить на старых русских картах. Косогол есть искажённое монгольское Хубсугул. Я долго пытался разобраться в этимологии этого географического названия: ведь оно должно иметь какой-то смысл. Озеро большое, заметное, а чем больше какой-либо географический объект — река, озеро, город, — тем, как правило, древнее его название и тем труднее его расшифровать.
Монголы чётко произносят «Хубсугул». Но в Монголии многие географические названия домонгольские, часто древнетюркские: ведь тюрки обитали в Северной Монголии. Если разбить название озера на слоги, получим Хуб-су-гул. Теперь легче разобраться в этом слове. Тюркское «су» значит «вода»; «гул», вернее «гол», по-монгольски «река», а по-тюркски «озеро» (гель, кёль, куль и т. д.). Недаром те же тувинцы иногда ясно произносят «Хубсу-Куль». Первый слог «хуб», или «коп», значит «много», «изобилие». Теперь легко напрашивается и перевод названия в целом, перевод, имеющий определённый географический смысл: Хубсугул — «многоводное озеро». Таким оно и является на самом деле. Но может быть, найдутся и другие объяснения.
Летом Хубсугул — большая дорога. По нему ходят пароходы с севера на юг и обратно. На севере находится пристань Ханх, здесь кончается знаменитый Тункинский тракт, по которому из Советского Союза идут в Монголию различные товары. Тункинский тракт — красивая горная дорога, начинается она у станции Култук на Байкале и, переваливая Восточный Саян, попадает в пределы МНР. В Хайхе перегружают товары с автомашин на пароходы.
На южном конце озера — пристань Хатгал. Здесь товары попадают на пристанские склады. Но и обратно на север не пустыми плывут пароходы.
В Хатгале монголы построили большую фабрику горячей мойки шерсти. Сюда привозят из сомонов шерсть на быках, верблюдах, автомашинах. Привозят шерсть овечью и верблюжью, грязную, жирную, тяжёлую. Её экспортировать невыгодно: она занимает много места, да и нет смысла перевозить на далёкие расстояния ненужные примеси. Немытая шерсть стоит гораздо дешевле отмытой, обезжиренной. На большой хатгальской фабрике шерсть моют, отсюда она поступает на пристань чистой, облегчённой, спрессованной в аккуратные тюки. Овечья шерсть белая-белая. В монгольских песнях поют об овцах чистых, как морская раковина. Овцы в Монголии — почти по всей стране —белые, только головы у них выделяются чёрными пятнами. В Хатгале пароходы грузятся шерстью и кожами и идут в Ханх. Там советские автомашины повезут их дальше — к железной дороге, к фабрикам и заводам.
Гудят на Хубсугуле пароходы, им вторит гудок на фабрики, древние монгольские горы салютуют зхом нарождающейся индустрии молодой республики.
В Хатгале работает также маслозавод, вырабатывающий сливочное масло, сметану, различные сыры. Раньше в Монголии не умели делать эти продукты, и, как это ни странно, животноводческая страна до минувшей войны ввозила масло и сыры из Советского Союза. Теперь Монгольская республика производит их сама в таких количествах, что не только обеспечивает свои потребности, но и вывозит за границу.
Хатгал живописно раскинулся на высокой террасе Хубсугульского залива. Залив глубокий и настолько узкий, что из посёлка не видно самого озера. Он напоминает затопленную долину реки. В конце озеро сильно сужается и незаметно переходит в реку Эгин-Гол. Только возросшая скорость течения говорит, что кончилось озеро и началась река. У скалы, поросшей деревьями, озёрные воды быстро скатываются в реку.
Прозрачна вода в заливе и в реке. Я плавал по заливу на лодке. Галька на дне залива была видна на глубине 2— 2,5 метра. Потом я напросился к рыбаку на плот. Монгол управлял плотом, стоя во весь рост. В руках он держал тонкий шест длиной метров пять, ловко им орудовал и отталкивался от дна; плот медленно передвигался по заливу. Впрочем, далеко в озеро плот не мог выплывать: там глубины увеличивались, и длинный шест не доставал дна. Рыбак ловил на озере ленка и тайменя. Эти рыбы очень хороши, таймень особенно — большой, жирный, мясистый, вкусный. Помимо этих видов в Хубсугуле водятся голец, налим, окунь, иногда можно поймать хариуса и даже пришедшего с Байкала и Селенги омуля.
На берегу залива лежал несложный инвентарь рыбака: небольшие сети, бочки для засола. Жил рыбак в майхане — монгольской палатке, которая совершенно не имеет наружных верёвочных оттяжек и устанавливается на деревянном каркасе из трёх палок. В экспедициях мы месяцами жили в таких майханах и оценили их достоинства.
Рыбы, пойманные рыбаком во время нашего совместного плавания, пошли в экспедиционный котёл. Не часто в полевом меню бывала жареная рыба, но смею утверждать, что рыба эта была замечательная. Китаец-шофёр жарил рыбу особым способом, по правилам сложной китайской кухни: он разводил муку в ведре с водой, в это жидкое тесто обмакивал куски очищенной рыбы, а затем бросал в кипящее масло; тесто сразу прижаривалось хрустящим панцирем, и в этом панцире тушилась рыба, сохраняя сочность.
У истока Эгин-Гола геолог А. А. Трофимов ловил рыбу спиннингом. Это своеобразный спорт. Нужно уметь ловко забросить блесну, чтобы не закрутилась леска, не сорвался крючок, зацепившийся за корягу, камень, водоросли. Простоишь долго — рука заболит, пока кидаешь блесну. Рыболов пришёл с замечательной добычей: он умудрился поймать громадного тайменя, рыбу до метра длины. Таймень был торжественно преподнесён сотрудникам географического отряда, в тот день уезжавшим с берегов Хубсугула.
Много рыбы в озере, но она почти вся заражена глистами. Интересно, что те же виды рыб, водящиеся в Селенге, не имеют глистов. В хубсугульской рыбе глисты паразитируют в кишечнике, и даже по внешнему виду можно иногда отличить здоровую рыбу от заражённой: у заражённой живот раздувается, точно наполненный икрой. Надрезав живот и выбросив глистов, рыбу можно употреблять в пищу. Мы так и делали.
Зима на Хубсугуле длинная, суровая. Озеро промерзает на метр, а в мелких заливах ещё глубже. Оттепелей здесь не бывает, и рыбу отсюда вывозят свежей, естественно замороженной. Хубсугул покрывается льдом поздно. Большие глубины и размеры, а также ветры задерживают замерзание. Только в конце ноября — в декабре озеро станет, и вместо пароходов пойдут по его поверхности автомашины. Вскроется озеро тоже поздно, холодная весна замедлит таяние льдов. В конце мая — в июне вода очистится ото льда. В отдельные годы плавающие льдины встречаются в открытом озере даже в июле.
Холодное горное озеро Хубсугул оказывает влияние на климат прилегающего к нему большого района. Здесь лето самое холодное в Монгольской Народной Республике, часты облака, регулярно дуют бризы.
Красивее Хубсугула нет озера в стране монголов. Капризное, большое, многоводное, оно воспевается в песнях, как море необозримое, обширное, могущественное. Монголы называют его почтительно — Хубсугул-Далай.
Ещё несколько дней пути. В широких межгорных долинах Хангая нашу дорогу галопом пересекали табуны монгольских коней. С развевающимися хвостами и гривами ветром проносились они мимо.
Вдали мы слышали тревожное ржание кобылицы, ищущей отставшего, только сегодня родившегося жеребёнка. Жеребёнок, еле держась на слабых ножках, бежал у самого радиатора, доверчиво нюхал остановившийся автомобиль, никуда не желая уходить. Даже резкие звуки сигнала не трогали его, ибо всё было ново и интересно в этом огромном, сияющем солнцем и изумрудной зеленью, совершенно непонятном мире. Жеребёнку все казались друзьями: и тёплое солнце, и машина, пахнущая какими-то чужими запахами, и люди, обступившие его и ласково гладившие ещё кудрявую, в колечках, шёрстку.
Мы наконец увидели с гор широкую долину Толы, на юг от которой высилась Богдо-Ула, лесистая, полная вод и прохлады.
Мы ехали с запада. Утром встречали восход солнца. Косые лучи его били прямо в глаза. Занимался спокойный, ясный, безоблачный день.
В просторной долине раскинулся Улан-Батор — столица Монголии. Над городом на высоком склоне виднелся соборный монастырь Гандан.
Путешествия по Восточной Монголии
1941, 1944
Безмолвия хранящая покой,
Безбрежна степь, что манит желтизной…
Лишь увлажняя пот инея слегка
Лоб бабы каменной, глядящей сквозь века.
Б. Ринчен
Дни стоят ещё холодные, сильные ветры мучают путешественников. Ветры дуют с большим постоянством, утихая лишь на несколько часов глубокой ночью. Наши небольшие палатки надуваются, как паруса, грозят оторваться от земли и лететь, лететь по воздуху далеко на юг, куда стремятся эти сильные весенние ветры. Концы палаток трепещут, как короткие флажки, вот-вот порвутся.
Кругом нас на десятки и сотни километров простираются всхолмлённые и увалистые равнины, далёкий горизонт уходит постепенно, и в однообразной степной перспективе только иногда возникают разрушенные возвышенности или чёткие скалистые горы, сложенные гранитами.
Здесь есть где погулять ветрам. От их шума вечером звенит в ушах, и, когда ветер умолкает, голоса в степной тишине звучат неестественно громко.
Монголы, хозяева этих необозримых просторов, рассказывали нам, какие разрушения причиняют внезапно налетающие ураганы. Так, в августе 1943 года узкой полосой прошла гроза, сопровождавшаяся ураганом и обильным градом. Град (градины были величиной с голубиное яйцо) побил много мелкого рогатого скота. Ураганом сорвало юрты и отнесло их на несколько километров. Одежду из юрт находили в 15—20 километрах от стойбища. После грозы вновь стало тихо, сияло солнце, только земля, покрытая ледяной коркой, напоминала о катастрофе. Град начал быстро таять, все степные понижения и котловины заполнились водой.
Наша небольшая экспедиция держала путь по древним землям монголов. Здесь в XII и XIII столетиях зародилось ядро Монгольской империи, распространившей свои владения на громадные пространства. Здесь, в междуречье Онона и Керулена, двух истоков великой дальневосточной реки Амура, жили кочевые племена, из которых вышел Чингисхан и которые потом стали ядром монгольского народа.
Мы ехали по долине Керулена. Мутным извилистым потоком течёт он по широкой степной равнине. Бесконечно петляя, Керулен блестит золотой солнечной лентой среди пышных заливных лугов.
В Керулене мы удочками ловили рыбу. Под вечер сидели на невысоком обрывистом берегу и тщетно ждали. Прошло много времени, пока вытащили сома. Узнав, что в омуте под нами водятся сомы, мы переменили способ ловли. Вместо червяка на удочку насадили маленькую лягушку. Затем забрасывали удочку в воду, поддерживая лягушонка в верхнем слое воды. Лягушонок энергично плыл, стараясь уйти от удочки, но напрасны были его старания. Увидев плавающую лягушку, сом стремительно кидался и глотал её с крючком. Такой способ ловли скоро дал изумительные результаты. Громадные сомы, гладкие и скользкие, один за другим шлёпались на землю. Они били хвостами, выскальзывали из рук. Мы увлекались ловлей и добыли около 40 больших рыб.
К ночи наш лагерь напоминал рыбачий стан. На протянутых между палатками верёвках, покачиваемых ветром, болтались десятка два выпотрошенных присоленных сомов. Мы их сушили впрок. В котле жарились большие куски жирной рыбы. Чуть в стороне от лагеря валялись усатые головы. При свете вспыхивавшего костра на нас смотрели остановившиеся мутные рыбьи глаза.
На крайнем востоке Монголии, уже на границе с Маньчжурией, лежит озеро Буир-Нур, а в него впадает река Халхин-Гол. Буир-Нур — большое озеро. Сюда направлялась наша экспедиция, стараясь длинным круговым маршрутом пересечь равнины Восточной Монголии, обследовать флору, фауну, рельеф этой части Центральной Азии. Особенно интересны были вулканическая область Дариганга и долина Халхин-Гола; здесь уже начинались предгорья Хингана.
Восточная Монголия, более однообразная в природном отношении, чем центральная или западная часть республики, в прошлом меньше привлекала внимание путешественников. На западе и в центре Монголии протянулись большие горные сооружения Хангая, Монгольского и Гобийского Алтая, что создаёт сложность орографического и геологического строения, вносит большую пестроту в распределение почв, растительности и животного мира, а на востоке господствуют равнины.
8 мая 1944 года мы впервые попали к берегам озера Буир-Нур. Оно лежало перед нами в плоских берегах, окружённое равнинными степями. На противоположной китайской стороне в дымке было видно плоскогорье Барга, тоже населённое монгольским племенем — баргутами. В то время там хозяйничали японцы.
Буир-Нур уже очистился ото льда и сверкал на солнце своей водной гладью. Только один плавучий ледяной остров был виден у восточного берега, он медленно передвигался ветрами.
В мелких заливчиках на чистой воде кричали птицы. Они плавали, быстро ныряли в поисках пищи, сравнительно близко подпускали человека, но мгновенно и шумно исчезали от выстрела. Вдали от гусей и разнообразнейших уток спокойно и медленно плыли белые лебеди, резкими криками оглашая холодный и сухой воздух. Монголы, как и многие другие народы, издавна считают лебедей священными птицами.
Буир-Нур — рыбное озеро. Оно соединено рекой Оршунь (Оргун-Гол) с озером Далайнор. Далайнор в свою очередь Мутной протокой связан с рекой Аргунь; следовательно, вся эта система, начиная с Халхин-Гола, принадлежит к бассейну Амура и имеет амурскую фауну.
Ранним утром мы с рыбаками выехали на озеро. Было безветренно. Мы измерили глубины, которые постепенно, без резких скачков увеличивались от берегов. Дельта Халхин-Гола, впадающего тремя рукавами в озеро, сильно опесчаненная, густо заросла ивняком. В протоке, покрытой тростниками и ивами, мелькнула охотница за рыбами — выдра. Рыбаки тянули невод, сближаясь плотами. Медленно замыкался круг, и скоро трепетно задвигалось живое серебро бьющихся в сети рыб. На палубе изворачивались крупные чешуйчатые сазаны, усатые сомы, пятнистая щука, язь и разная мелкая рыбёшка.
Буир-Нур и озеро Далайнор, расположенное уже во Внутренней Монголии, соперники. Раньше вся вода реки Халхин-Гол поступала в Буир-Нур, его излишки сливались по реке Оршунь в Далайнор. В 1924 году образовался новый правый рукав в дельте Халхин-Гола — Шараголчин, соединившийся с рекой Оршунь. Значительная часть халхингольской воды ушла в Далайнор, минуя Буир-Нур. Его уровень сразу резко понизился метра на полтора. Обнажился широкий песчаный пляж. Но в результате раздвоения течения Халхин-Гола значительно поднялся уровень Далайнора, поведение которого тесно связано с режимом Халхин-Гола и Буир-Нура.
На много километров берега Далайнора были затоплены. В 1903 году длина озера была 20 километров, а в 1924 году —100 километров.
Если с течением времени новый проток — Шараголчин будет размываться, дно его углубляться и сечение увеличиваться, может случиться так, что вся вода Халхин-Гола устремится прямо в Оршунь, минуя Буир-Нур. Это озеро высохнет, исчезнет, а его пологая котловина покроется растительностью, станет степью. В её самых глубоких местах останутся солончаки или глинистые такыры, которые напомнят о прошлой истории. Сильно увеличится водность и площадь Далайнора. Ведь он будет получать дополнительно столько воды, сколько расходует теперь Буир-Нур на испарение с его большой площади в сухом климате с частыми ветрами. Оршунь превратится в нижнее течение реки Халхин-Гол. Эти две реки соединятся и станут одной.
Так на глазах у нас меняются реки и озера. Для этого не нужны ни миллионы лет, ни тысячелетия.
Во время экскурсий по долине Халхин-Гола мы в зарослях кустарников заметили какие-то блестящие предметы. Приблизившись, увидели алюминий. Это были остатки разбитого самолёта. Иероглифические значки на остатках приборов говорили о японском происхождении этой машины. На левом возвышенном берегу реки стоял большой танк — памятник прошедших здесь тяжёлых и ожесточённых беев. Остатки окопов, рвов, ржавая колючая проволока говорили о том же. Мы видели следы знаменитых халхингольских боев 1939 года, когда японо-маньчжурские войска нарушили границы Монгольской Народной Республики и вторглись в её пределы.
Известно, чем окончилась эта провокация японской военщины. Частями Красной Армии, пришедшими на помощь Монгольской народно-революционной армии, японо-маньчжурские войска были окружены и разбиты.
В долине Халхин-Гола нас застал дождь, первый летний дождь. В течение долгой зимы и большей части холодной весны в Монголии выпадает очень мало осадков: 70—80 процентов всего годового их количества приходится на лето. И сейчас сильный дождь, как бы стараясь наверстать долгий зимний перерыв, усердно поливал сухую землю.