- Погоди, - опять прервал капитан, - старший-то в доме сидел. Как же она батарейку во взрывное устройство вставляла. Он бы мог заметить.
- Мог, если бы ему не полагалось сидеть тихо. И ставни были закрыты. Дамочка подбежала на лыжах, присела, как бы крепление поправить. Часы из сугроба - раз, батарейку внутрь - два, часы обратно в сугроб - три. И ходу назад. А как она бегает, я сегодня видел. Дай бог мне в её возрасте так ноги переставлять, как она лыжи двигает в свои тридцать восемь. Значит, дождалась Мослева в гараже, на его "Яве" с поддельным номером Жоры Худорожкина отвезла посылку Поляницкой. Потом поехала в свой собственный гараж на берегу. Допустим, делала вид, что ремонтируется.
- Ну да! - радостно перебил его Рогожкин. - Станет она чужую "Яву" засвечивать, на вопросы напрашиваться.
- Значит, сидела тихо, - нисколько не смутился Ямщиков. - А в положенное время съехала на лед и где-то в тени под соседним мостиком дождалась, пока курьерша появится.
- Ага, конечно, - разбил его умозаключения Рогожкин, - ещё вопрос, кто кого ждал. Это курьерша её шесть минут ждала.
- Неважно, - отмахнулся Ямщиков. - Хотя Лина могла просто наблюдать, чисто ли вокруг курьерши. Да и не видно издалека в сумерках, что за человек остановился. А если ждет пять минут, значит, свой. Кто ещё будет на холоде стоять и в темноту пялиться? Логично? Потом подхватила сброшенную сумку и помчалась к Мослеву. Впарила тому заранее приготовленные бронзовые слитки. Глупый братец схватил эти чушки и поскакал прочь, не сменив номера. Кружной дорогой через свалку. Там пальнул в инспектора...
- А потом его подобрали милиционеры, - ехидно прищурился Рогожкин. Фамилии их вот только подзабыл. По существу давай фантазируй.
Ямщиков рассмеялся и продолжил:
- Наша дамочка сплела макраме с вениками, а, может, ещё днем от скуки это сделала. Во всяком случае, прицепила веники к своему "Че-Зету", провела малярные работы, уничтожив все следы, и отбыла в непонятном направлении. Не думаю, что вернулась в свой гараж. Скорее всего в каком-то другом месте оставила свой мотоцикл и костюм.
- Третий гараж? - предположил Рогожкин.
- Вероятнее всего. В снегу бросать рискованно. Найдет какой-нибудь тимуровец, прибежит в райотдел, начнут хозяина искать, свежую краску нюхать...
- Да уж, - вздохнул Рогожкин, - а утром сегодня, наверное, с утра на автобусе или ещё на чем другом приехала. Но не на мотоцикле. Они с Шефом ребята толковые, а лишняя минута на мотоцикле - лишний риск.
- Вот именно, - согласился Ямщиков. - Стараются от любого пустяка застраховаться. И сюда она прикатила не только воздухом подышать, а с проверкой. Когда убедилась, что дом целехонький стоит, небось, полпуда икры выметала. Да я ещё пугнул.
- Ну и зря, - недовольно произнес Рогожкин. - Я тебе такой команды не давал. Думал, ты и так поймешь - только отследить до норки.
- Да понял я, не первый год замужем. Но мышки не любят, когда у них за спиной шуршат, - принялся объяснять Ямщиков. - Хотел убедиться, что это точно она. Может быть, даже подружиться.
- Подружился... - недовольно пробурчал капитан. - Что вот она сейчас делает?
- Лыжи вострит, конечно. Надо дорогого Шефа предупредить о провале и получить инструкции.
- А, может, она их заранее получила на все случаи жизни? - продолжал проявлять недовольство Рогожкин. - Они и этот вариант должны были просчитать.
- Ставка была на взрыв и мощный пожар. - Ямщиков потер подбородок в задумчивости. - А в такой провальной ситуации только сматываться остается. Так что наиболее вероятная инструкция - дай бог ноги.
- Слушай, а она точно в этом саду? - забеспокоился Рогожкин.
Я от нее, конечно, изрядно отстал, но то, что сюда в калитку въехала, и за километр ясно видел.
- Так-то оно так, - кисло произнес капитан, но мысль свою не закончил. - Что-то наши долго не едут. Эх, сиганет эта спортсменка через забор да усвистает на лыжах!
Из калитки сада вышел рослый дед в грязно-белом армейском полушубке с фанерной лопатой в руках. Неспеша принялся отгребать и откидывать снег от створок ворот. Хотя откидывать было, в сущности, нечего. Снегопад давно не наблюдался, так только, ветром немного намело. Дед, помахав лопатой, оперся на неё и стал издалека разглядывать машину. Действительно интересно - встал "уазик" и стоит уже битый час.
Подкатила оперативная "волга". Из неё выкарабкался майор Чертинков, следом - двое парней из его отдела. Все в милицейской форме. А последним вылез Саня Ерошин. Дедок у ворот вначале, видать, просто оторопел, а потом задергался. Хотел, вроде, за калиткой скрыться, но потом решил остаться на месте.
Когда к нему подошли, он был спокоен и полон достоинства. Впрочем, достойный вид ему придавала не только борода лопатой во всю грудь, но и полковничья папаха с кокардой. Из-под папахи на плечи спадали великолепные каштановые кудри, чуть тронутые сединой. В подшитые валенки были заправлены офицерские бриджи с красными генеральскими лампасами, только не положенного Уставом красного цвета, а почему-то желтые. И лицо деда было довольно моложаво.
Он посмотрел удостоверение Чертинкова и пригласил всю компанию к себе в сторожку. Сторожка оказалась солидных размеров избой, судя по выгоревшей нумерации на серых бревнах, перевезенной из какой-то захиревшей деревни. Внутри изба поражала изысканным интерьером: иконы в красном углу, расшитые рушники, резная мебель, всякие деревянные и берестяные поделки. И ещё там оказалось множество картин, только не на стенах, а возле стен. Полотна на подрамниках были расставлены, словно на выставке.
Оказалось, сторож Семенов действительно готовится к выставке. И вообще ему всего сорок один год, а по призванию и образованию он художник. В избе находилась молодая женщина - жена Семенова и тоже художница. У Ямщикова голова пошла кругом: куда ни плюнь - сплошные художники. После нескольких малозначащих вопросов Рогожкин задал главный:
- Тут к вам в сад недавно девушка на лыжах прибежала. Не подскажете, в каком она доме обитает?
- Это Лина, что ли? - ошарашил ответом сторож-художник. - Подскажу. Даже проводить могу. Участок из самых дальних, идти надо зигзагами, сами не найдете.
Вместе с Семеновым пошли Рогожкин, Ямщиков и Ерошин.
Чертинков поставил одного из своих орлов у ворот, а с другим отправился "прогуляться по садику". Ямщиков тут же привязался с вопросами к сторожу.
- А что это вид у вас, Иван Сергеич, такой колоритный: папаха, борода, как у ветерана, и лампас казачий?
Семенов довольно ухмыльнулся:
- А для понту! Им тут был нужен сторож почтенный, семейный, желательно из отставных вояк. А меня как раз три года назад квартирный вопрос доконал. А тут, елы-палы, хату дают, чтоб сторожил безвылазно, и сто двадцать гульденов в месяц - по рваному с участка. Я это дело надыбал, батину ксиву в карман - он у меня полковник в отставке, - бороду растрепал, гриму на фейс бросил, Люську платком повязал по-бабьи и велел в пол глядеть. Короче, вкатываюсь к преду этой Канатчиковой дачи: здравия желаю, елы-палы, на деревню едет молодой полкан. Так он мне в портки и вцепился, и все лапти облобызал. А лампасы золотые я для полной хохмы пришпандорил.
- Дорогу для нас чистил, что ли?
- Вот еще! Себе. В город картины повезу. У меня "запор".
- Хм, да... - смутился Ямщиков и подумал, что среди художников встречаются весьма странные типы.
- Да "запорожец", елы-палы! А ты подумал, я шиз? А?
Семенов захохотал.
- Ничего подобного. Запоры ещё и на дверях бывают.
- Эт-точно. А ещё у тех, кто жрет что попало! А, елы-палы?
Живописец веселился от души.
- У этой Лины здесь сад? - переключился на другую тему оперуполномоченный.
- Нет. Тут делец один живет, антиквариатом балуется, иконками, картинками. У меня уже штук пятнадцать купил, елы-палы. Куда-то сплавляет, барыга. Наверное, паразит, приличный куртаж рвет. Я ему постоянно цены повышаю. Торгуется, змей, а все равно берет. Знать бы, куда он их багрит, да напрямую сдавать.
Рогожкин встрепенулся:
- Лина его подружка?
- Раньше была, это точно. А сейчас, похоже, какие-то дела на пару крутят. Ключ у неё свой, наезжает время от времени. Ночует, елы-палы, на лыжах гоняет, как сегодня.
- Делец, получается, тоже с завода стальных канатов? - не унимался капитан.
- Это ты про вывеску? Канатчикова дача, елы-палы, все кругом хохочут. Тут с завода человек пятнадцать: главбух, главинженер и прочий шишняк. У них на каком-то болоте ещё сад есть, номер один. Вот там все работяги и кучкуются. А тут место клевое: дорога, автобус, город рядом, лес - кайф! Так что всякой твари по паре: торгаши, боссы разные, деляги. Каждая вторая хибара - кирпичная. Вот мы и пришли.
"Хибара" из белого силикатного кирпича, больше похожая на башню, поднималась на два этажа, да ещё под крышей блестело широкое окно мансарды. Судя по высокому цоколю, имелось помещение и ниже первого этажа. На дверях висел замок.
- А вы уверены, что это тот дом? - Рогожкин задал вопрос как бы всем сразу, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Дык, елы-палы! - возмутился Семенов. - Чтоб у меня борода отсохла и уши отпали! Да вот какая тропа протоптана сюда. Больше ж и нет никого тут зимой.
- Ключ есть? - Рогожкин теперь спрашивал его персонально.
- А мне зачем? Да и дверь эта - камуфляж для дураков. За ней железная с хитрым замком. На окнах решетки.
- Вижу. Адрес этого дельца есть?
- Телефон. У них тут у всех телефоны в тетрадь записаны. Чтоб, как хибара сгорит, я сразу позвонил.
- Так у вас тут тоже телефон есть? - удивился Рогожкин.
- Нет, слава богу, елы-палы. А то бы задолбали звонками. Из деревни можно в город позвонить.
- Они отправились обратно к воротам. На полпути их ждал майор Чертинков с лыжами. Все поняв по обескураженным лицам коллег, не удержался, чтобы не поддеть.
- Ну что, несолоно хлебавши? А я вот тут в парничке лыжи нашел. Валяются себе, как неродные. Эти, Ямщиков?
- Эти, Кировской фабрики.
- Они самые, елы-палы, - подтвердил Семенов.
У ворот ждало другое неприятное известие. Один из чертинковских орлов обнаружил дыру в заборе. К дыре вела тропка прямо через участки, а затем исчезала в березняке. Сторож вскинул бороду:
- Какая дыра? У меня, елы-палы, полный альянс на территории.
Сходили к дыре. Действительно, пара досок была оторвана и аккуратно отставлена в сторону.
- Во, паразиты, елы-палы, - ругнулся Семенов. - И кому понадобилось? Сейчас же заколочу.
- А что в той стороне? - Ямщиков ткнул пальцем в направлении тропинки.
- А ничего. Сельпо в деревне через два километра, елы-палы-раздолбалы.
Оставалось только возвращаться в город. Чертинков на "уазике" на всякий случай решил съездить в деревню. Рогожкин с Ерошиным ещё разок вздумали прогуляться по саду, а Ямщиков остался покурить у ворот. Слегка морозило, солнце пробилось сквозь дымку, засверкало на снегу. Семенов снял пудовый замок с огромного сарая, сколоченного из соснового горбыля. Маленький зеленый "запорожец" смотрелся в этом своеобразном гараже, как котенок в собачьей будке. Художник сшиб папаху на затылок и подмигнул Ямщикову:
- Смотрите, Шура, что можно сделать из простой швейной машинки Зингера!
"А пошел ты! - мысленно выругался оперуполномоченный. - Какой я тебе Шура, весельчак хренов." Но потом вспомнил: Ильф и Петров, "Золотой теленок". И потому откликнулся в том же духе:
- Натуральная "Антилопа-Гну". А кстати, пан Козлевич, давайте-ка я номер телефона того деляги запишу.
- Да хоть всю тетрадь перепишите, елы-палы. А драндулет называется "Кузнечик".
Они вошли в дом. Ямщиков расположился за кухонным столом так, чтобы в окно видеть ворота и калитку. Семенов услужливо раскрыл потрепанную общую тетрадь.
- Вот, восемьдесят шестой участок. Пупцов. Во фамилия, елы-палы! Повернулся к жене: - Люсь, ты там в "запор" кинь какой половичок на заднее сиденье, я сейчас картины понесу.
Та молча, с загадочной улыбкой, вынесла полосатый половик из большой комнаты и, как была, в свитере, вышла за дверь. Художник, насвистывая, стал собирать полотна. Ямщиков вышел во двор. Вскоре Семенов загрузил своего зеленого "Кузнечика".
- Если не нужен, то я поскакал.
- Скачи, - махнул рукой Ямщиков.
Жена распахнула ворота. "Кузнечик" окутался сизым дымком и, звонко тарахтя, покатил к шоссе. Вскоре вернулись Рогожкин с Ерошиным, раздосадованные и недовольные. Ямщикову было не легче, в придачу он чувствовал свою вину: ведь это он спугнул Лину. Люся помахала с крылечка.
- Приходите на выставку.
- А где будет выставка? - оглянулся Ямщиков.
- В ДК РТИ, открытие в следующую субботу.
- Спасибо и до свиданья. Обязательно придем.
Когда садились в машину, Рогожкин оценивающе посмотрел на Ямщикова.
- Ты что, Петрович, серьезно на выставку собрался?
- А вы когда, товарищ капитан, в последний раз на выставке были?
- Давненько. Как-то в отпуске в Третьяковку ходил.
- Ну, это музей, а я про выставку.
- Тогда, пожалуй, ни разу.
Ямщиков вздохнул:
- Вот и я ни разу за всю сознательную жизнь.
- А нам когда по выставкам разгуливать? - встрял Ерошин. - То убийство, то разбой, то детей воруют.
- Так-то оно так, - снова вздохнул Ямщиков, - но ума и культуры от этого не прибавляется. Я вот сижу и думаю, а не дурак ли я?
- Ну, вопрос, конечно, интересный, - рассмеялся Рогожкин. - Как сейчас говорят, однозначно не ответишь.
Машина ровно бежала по шоссе. Все молчали. Первым снова заговорил Ямщиков.
- Что-то здесь не то. Не нравится мне этот "елы-палы". Похоже, кинул нас, как первоклашек.
Капитан обернулся с переднего сиденья.
- Ну-ка, объясни.
- Да вот ни разу не спросил, что нам от Лины надо, что она натворила.
- Это ещё ничего не значит. Может, ему до фени.
- А дыра в заборе? Чтоб он да не знал? В сельпо бегают... Одни шишки да бугры в саду обретаются, побегут они в сельпо по сугробам - лаптем щи хлебать. У них все с собой привезено. В сельпо и слов таких не знают, как у них закусь называется. Если кто и побежит, так только сам Семенов. И доски он не приколотил, поторопился уехать.
- Что ж ты его не придержал?
- Дык, елы-палы, голова дубовая! Сейчас только доходить стало. Там-то все думал, куда она скрылась и все такое. И вот еще: в музеях все картины в рамах, а на выставках как?
- Погоди! Точно, все картины к деревяшкам приколочены и никаких рам, Рогожкин повернулся к шоферу. - Слышь, Володя, "запорожца" догоним?
- Ха, да мы его уже сто раз перегнали, уже в город въезжаем.
- Нет, - подал голос Ямщиков, - я смотрел по сторонам. Не было зеленого "запорожца".
- Час от часу не легче, - пробурчал Рогожкин. - Куда ж он делся?
На этот вопрос никто ему дать ответа не мог...
Дом культуры завода резино-технических изделий был угнетающе пуст. И то сказать - дневное время. На стене висело расписание работы кружков и секций - все вечером. Вахтерша отлепилась от вязания и на вопрос о начальстве принялась путано толковать, что Алла Демидовна ещё придет, а Маргарита Тереховна уже должна прийти. Наконец разыскали какого-то методиста, точнее, методистку. Она подтвердила, что выставка через неделю, но картины привезут за день до неё и развесят вечером, а афиши уже висят. Что и говорить, с её стороны это был лучший способ испорченное настроение милиционеров превратить в отвратительное. Уже выходя из здания, Ямщиков все-таки поинтересовался насчет рам к картинам. Методистка заверила, что как же, обязательно, хотя бы реечки по бокам... Но на улице оперативников ждал приятный сюрприз - к ДК с треском подкатил зеленый "Кузнечик", распахнулась дверца, и показался серый подшитый валенок, а затем и дурацкий желтый лампас.
- Картина Репина "Не ждали"! - крякнул Семенов. - С проверкой приехали, не доверяете.
- Не доверяем, - подтвердил Ямщиков. - Куда отвезли Эвелину Медведенко?
- Да вы что, елы-палы!
Художник начал было прикидываться обиженным и валять дурочку, но через пару минут понял, что дело весьма серьезное, и выложил все, как на духу.
Лина прибежала на лыжах вся запыхавшаяся, сказала, что милиция устроила на неё облаву за антикварные дела, и попросила помочь. К милиции Семенов симпатии никогда не испытывал, антикварное дело считал полезным для искусства и истории, да и вообще любую торговлю считал делом нормальным и достойным. Посему спрятал Лину в гараже, а потом аккуратненько вывез под носом у Ямщикова, прикрыв половичком и живописными полотнами. Он предлагал ей отсидеться до вечера, а потом уже переправить в город. Но она в истерике была, в ногах валялась: исхитрись, увези немедленно. Ну, он и рискнул. Выехал удачно, не придержали в воротах, но на всякий случай съехал с дороги и переждал, пока милиция мимо проедет. А высадил пассажирку за квартал от дома Пупцова, он же у него в квартире бывал, когда картины продавал.
Ерошин пересел к Семенову в "запорожец", поехали смотреть место, где тот высадил Лину. Тем временем по рации передали данные на Пупцова. Числится в скульпторах, сколотил лет пятнадцать назад артель. Лепили барельефы для оформления красных уголков и клубов, лили из гипса бюсты вождей и гениев, не брезговали и "африканскими" масками. В последнее время перешли на надгробные памятники. Через Пупцова шли заказы и материалы. У него оседала и львиная доля прибыли. Но артель, похоже, только прикрытие для более солидных дел. В последнее время Пупцов много времени проводил в Москве, Петербурге и Таллине. Часто выезжал за границу: Швеция, Дания, Финляндия, Австрия. Пять месяцев назад у него конфисковали на таможне шесть икон, впоследствии признанных малоценными. В настоящее время Пупцов лежит в больнице, уже второй месяц: автомобильная катастрофа. Слишком разогнал свой "мерседес" по российской дороге. Заведено уголовное дело по факту смерти пассажирки. Экспертиза установила, что у машины были неисправны тормоза и рулевое управление. Оперативники тут же вспомнили этот нашумевший случай. Подвыпившая компания набилась в машину, аж восемь человек; хозяин решил показать, на что способен его лимузин. Дело было поздно вечером, асфальт, хоть и расчищенный от снега, все-таки ледовые пятнышки имел. Да ещё какой-то "шараш-монтаж" траншею поперек выкопал, положил в нее, что надо, а потом зарыл и даже не заасфальтировал, только мерзлую землю горбом навалил. С этого трамплина и прыгнул "мерседес". Его потом на куски раздирали, чтобы достать то, во что превратились пассажиры.
Квартира Пупцова не была опечатана, да оно и не полагалось: в больнице мужик, а не в тюрьме. Дверь, обитую декоративной рейкой, украшала затейливая ручка в виде литой львиной лапы. Ямщиков протянул руку в перчатке, плавно надавил. Дверь, как и следовало ожидать, не подалась.
- Что делать будем? - спросил у Рогожкина.
Тот несколько раз надавал на кнопку звонка, пожал плечами. Распорядился:
- Ерошин остается здесь, а мы дальше пойдем.
На улице ещё раз спросили Семенова, где тот высадил Лину. Художник, нервно теребя бороду, второй раз объяснил: свернул через железнодорожные пути, проехал мимо гаражей и у домов высадил. Она помахала рукой, потом смотрела, как он развернулся и уехал. Семенов видел её в зеркало заднего вида, пока не свернул за переезд. Стояла и смотрела.
Ямщиков с Рогожиным переглянулись. Капитан начал размышлять вслух.
- Значит, убедилась, что уехал, а потом пошла в дом. Не хотела, чтоб видел?
- Глупо, - возразил Ямщиков. - Сама же просила подвезти к дому Пупцова. Логично предположить, что, имея ключ от "хибары", имеет ключи и от квартиры. Может, в другую сторону направилась? В лыжных ботинках...
- И в приметном лыжном костюме. Переодеться надо, переобуться.
- А если смотрела на что-то другое? - Ямщиков размял сигарету. Может, хвост отслеживала, а может... - Он прикурил, выдохнул дым. - Может, гаражи оглядывала. Пойдем, тоже оглядим? - Придержал за локоть художника. Гараж Пупцова там же?
- Ну да, - неуверенно подтвердил тот. - Вроде там.
Две секции кирпичных кооперативных гаражей с наезженной обледенелой дорогой между ними располагались вдоль железной дороги. На металлических дверях написаны номера автомашин. Вот только номера пупцовского "мерседеса" никто не знал, а связываться по радио с управлением не хотелось - много времени уйдет.
- Слышь, Кузьмич, - Ямщиков подошел к капитану, - у всех по два, по три замка висит, а у некоторых один. Значит, машины в гараже нет, воров бояться нечего. А у этого вообще, похоже, только на внутренний закрыт, неохота на пустой амбарники вешать.
Этот гараж сразу привлек внимание. У одной створки высилась изрядная снежная куча, за то у второй подчищено. Прикрыта она была неплотно, а замок в проушинах висел вовсе косо, почти боком лежал. Ямщиков подтянул перчатки, двумя пальчиками осторожно пошевелил замок.
- Да ладно, - махнул рукой Рогожкин. - Думаешь, его голыми руками запирали на таком-то холоде? Боишься отпечатки смазать?
Замок качнулся и... открылся. Он не был заперт, а только продет в петли и сведен с дужкой. Оперативники тут же отступили на шаг, переглянулись, поняв друг друга без слов. Ямщиков движением руки отстранил Семенова и стал разглядывать снег у ворот. То же самое делал и Рогожкин. Через две минуты они прекратили это занятие и тяжко вздохнули:
- Ничего!
Такая синхронность вздохов и слов могла бы показаться смешной, да оно, наверное, так забавно и выглядело со стороны. Но Семенов даже не улыбнулся. Он не моргая глядел из-под низко надвинутой папахи, и его уже начинала поколачивать нервная дрожь. Дурные предчувствия легко и сильно овладевают творческими натурами.
Рогожкин осторожно отвел скрипучую створку.
На полу гаража, скрючившись, на боку лежала Лина Медведенко. На побелевшем лице навсегда застыло удивление и боль. Открытые глаза мутно остекленели, изо рта набежала лужица подмерзшей крови. Кровавые пятна были и на белом китайском пуховом пальто - спереди и на спине. Обеими руками женщина прижимала к животу пустой вельветовый футляр для драгоценностей. Они склонились над трупом.
- Нагара нет, - тихо сказал Ямщиков.
- Насквозь, - так же негромко, словно бы не ответил, а размышлял свое Рогожкин.
- Да, соответствуют. Колотые.
- Стрижено, брито... Криминалисты скажут.
Они разогнулись. Беззвучно рыдал художник Семенов. Слезы бисером замерзали в просторной бороде. Он сорвал папаху, уткнулся в неё мокрым лицом, глухо, сквозь слезы проговорил срывающимся голосом:
- Да лучше бы я её вам сдал... Э-эх, елы-палы...
И грузно осел в снег.
Пока ожидали бригаду, Рогожкин осмотрел гараж и у стены среди колес и разных автомобильных железяк-запчастей нашел белую сумочку, очевидно, отброшенную туда во время борьбы жертвы с преступником. В сумочке нашлось несколько сторублевок, кое-что из косметики и конверт, а в нем загранпаспорт на имя Тюриной Татьяны Ивановны, но с фотографией Лины. Через погранконтроль пройти с таким документом абсолютно невозможно - слишком грубо переклеена фотография и подделаны печати. Еще в гараже стоял черный "Че-Зет", а в рюкзаке были кожаный костюм, сапоги и красный шлем.
Криминалисту не потребовалось много времени, чтобы восстановить картину убийства. Преступник нанес удар сзади в область поясницы. Четырехгранный длинный клинок с пазами в каждой грани пронзил женщину насквозь. Убийца зажал ей рот рукой - к губам примерзли шерстинки с варежки. Женщина стала падать, он её придержал, поэтому Лина опустилась на колени, прижимая к ране в животе вельветовый футляр. Затем убийца несколько раз ударил её своим страшным оружием спереди в грудь. В притвор ворот попал снег, он не стал с ним возиться, а прижал створки, как мог, и продел в проушины замок...
- Ну, что скажешь? Ты же знаток по части всего, что режет и стреляет.
Они снова сидели в машине. Ямщиков курил, выпуская дым в щелку над приспущенным боковым стеклом, а Рогожкин цеплял его вопросами.
- Мда... - Ямщиков швырнул окурок в снег, захлопнул дверцу. - Крепко мы прокололись, обделал нас Шеф. Я виноват - спугнул дамочку.
- Не знаю, не знаю... Она бы и так в город сразу рванула, - дом-то не сгорел. А может, он и её планировал в расход. Загранпаспорт липовый только для наживки годится. Собирался бы с ней в загранку махнуть, так и документы бы выправил натуральные, а не эту туфту смастерил.
- Да уж, поработать ему пришлось. Видно, не хотел, чтоб в УВИРе светилась.
- Это ладно, ты про рапиру расскажи. Чем он её шпиговал? - С рапирой по улице не погуляешь, а вот что-нибудь покороче под пальтецо можно пристроить. Французский штык-шпагу, например, от винтовки Лебеля. Образца, дай бог памяти, девятьсот седьмого, не то восьмого года.
Рогожкин усмехнулся.
- А что же не багинет какой, времен Очакова и покоренья Крыма? Тоже антиквариат будь здоров.
Ямщиков насмешку проигнорировал.
- В гражданскую через Россию тьма антантовского оружия прошла. Винтовки-то даром никому не нужны - патроны не достать, а клинков много сохранилось. Такой тип только у французов - четырехгранный игольчатый. Кустарным способом подобную штуку замучаешься делать - ложбинки на гранях больно хитрые, круглые, с нависающими краями. Вот так. Но шампур этот дело пятое. Важнее другое. В гараже нет ни одного ключа: ни от квартиры Пупцова, ни от квартиры Лины, ни от её гаража, ни от этого...
- Короче, - перебил Рогожкин, - хочешь сказать, Шеф все ключи с собой унес?
- Мог, если бы ему не полагалось сидеть тихо. И ставни были закрыты. Дамочка подбежала на лыжах, присела, как бы крепление поправить. Часы из сугроба - раз, батарейку внутрь - два, часы обратно в сугроб - три. И ходу назад. А как она бегает, я сегодня видел. Дай бог мне в её возрасте так ноги переставлять, как она лыжи двигает в свои тридцать восемь. Значит, дождалась Мослева в гараже, на его "Яве" с поддельным номером Жоры Худорожкина отвезла посылку Поляницкой. Потом поехала в свой собственный гараж на берегу. Допустим, делала вид, что ремонтируется.
- Ну да! - радостно перебил его Рогожкин. - Станет она чужую "Яву" засвечивать, на вопросы напрашиваться.
- Значит, сидела тихо, - нисколько не смутился Ямщиков. - А в положенное время съехала на лед и где-то в тени под соседним мостиком дождалась, пока курьерша появится.
- Ага, конечно, - разбил его умозаключения Рогожкин, - ещё вопрос, кто кого ждал. Это курьерша её шесть минут ждала.
- Неважно, - отмахнулся Ямщиков. - Хотя Лина могла просто наблюдать, чисто ли вокруг курьерши. Да и не видно издалека в сумерках, что за человек остановился. А если ждет пять минут, значит, свой. Кто ещё будет на холоде стоять и в темноту пялиться? Логично? Потом подхватила сброшенную сумку и помчалась к Мослеву. Впарила тому заранее приготовленные бронзовые слитки. Глупый братец схватил эти чушки и поскакал прочь, не сменив номера. Кружной дорогой через свалку. Там пальнул в инспектора...
- А потом его подобрали милиционеры, - ехидно прищурился Рогожкин. Фамилии их вот только подзабыл. По существу давай фантазируй.
Ямщиков рассмеялся и продолжил:
- Наша дамочка сплела макраме с вениками, а, может, ещё днем от скуки это сделала. Во всяком случае, прицепила веники к своему "Че-Зету", провела малярные работы, уничтожив все следы, и отбыла в непонятном направлении. Не думаю, что вернулась в свой гараж. Скорее всего в каком-то другом месте оставила свой мотоцикл и костюм.
- Третий гараж? - предположил Рогожкин.
- Вероятнее всего. В снегу бросать рискованно. Найдет какой-нибудь тимуровец, прибежит в райотдел, начнут хозяина искать, свежую краску нюхать...
- Да уж, - вздохнул Рогожкин, - а утром сегодня, наверное, с утра на автобусе или ещё на чем другом приехала. Но не на мотоцикле. Они с Шефом ребята толковые, а лишняя минута на мотоцикле - лишний риск.
- Вот именно, - согласился Ямщиков. - Стараются от любого пустяка застраховаться. И сюда она прикатила не только воздухом подышать, а с проверкой. Когда убедилась, что дом целехонький стоит, небось, полпуда икры выметала. Да я ещё пугнул.
- Ну и зря, - недовольно произнес Рогожкин. - Я тебе такой команды не давал. Думал, ты и так поймешь - только отследить до норки.
- Да понял я, не первый год замужем. Но мышки не любят, когда у них за спиной шуршат, - принялся объяснять Ямщиков. - Хотел убедиться, что это точно она. Может быть, даже подружиться.
- Подружился... - недовольно пробурчал капитан. - Что вот она сейчас делает?
- Лыжи вострит, конечно. Надо дорогого Шефа предупредить о провале и получить инструкции.
- А, может, она их заранее получила на все случаи жизни? - продолжал проявлять недовольство Рогожкин. - Они и этот вариант должны были просчитать.
- Ставка была на взрыв и мощный пожар. - Ямщиков потер подбородок в задумчивости. - А в такой провальной ситуации только сматываться остается. Так что наиболее вероятная инструкция - дай бог ноги.
- Слушай, а она точно в этом саду? - забеспокоился Рогожкин.
Я от нее, конечно, изрядно отстал, но то, что сюда в калитку въехала, и за километр ясно видел.
- Так-то оно так, - кисло произнес капитан, но мысль свою не закончил. - Что-то наши долго не едут. Эх, сиганет эта спортсменка через забор да усвистает на лыжах!
Из калитки сада вышел рослый дед в грязно-белом армейском полушубке с фанерной лопатой в руках. Неспеша принялся отгребать и откидывать снег от створок ворот. Хотя откидывать было, в сущности, нечего. Снегопад давно не наблюдался, так только, ветром немного намело. Дед, помахав лопатой, оперся на неё и стал издалека разглядывать машину. Действительно интересно - встал "уазик" и стоит уже битый час.
Подкатила оперативная "волга". Из неё выкарабкался майор Чертинков, следом - двое парней из его отдела. Все в милицейской форме. А последним вылез Саня Ерошин. Дедок у ворот вначале, видать, просто оторопел, а потом задергался. Хотел, вроде, за калиткой скрыться, но потом решил остаться на месте.
Когда к нему подошли, он был спокоен и полон достоинства. Впрочем, достойный вид ему придавала не только борода лопатой во всю грудь, но и полковничья папаха с кокардой. Из-под папахи на плечи спадали великолепные каштановые кудри, чуть тронутые сединой. В подшитые валенки были заправлены офицерские бриджи с красными генеральскими лампасами, только не положенного Уставом красного цвета, а почему-то желтые. И лицо деда было довольно моложаво.
Он посмотрел удостоверение Чертинкова и пригласил всю компанию к себе в сторожку. Сторожка оказалась солидных размеров избой, судя по выгоревшей нумерации на серых бревнах, перевезенной из какой-то захиревшей деревни. Внутри изба поражала изысканным интерьером: иконы в красном углу, расшитые рушники, резная мебель, всякие деревянные и берестяные поделки. И ещё там оказалось множество картин, только не на стенах, а возле стен. Полотна на подрамниках были расставлены, словно на выставке.
Оказалось, сторож Семенов действительно готовится к выставке. И вообще ему всего сорок один год, а по призванию и образованию он художник. В избе находилась молодая женщина - жена Семенова и тоже художница. У Ямщикова голова пошла кругом: куда ни плюнь - сплошные художники. После нескольких малозначащих вопросов Рогожкин задал главный:
- Тут к вам в сад недавно девушка на лыжах прибежала. Не подскажете, в каком она доме обитает?
- Это Лина, что ли? - ошарашил ответом сторож-художник. - Подскажу. Даже проводить могу. Участок из самых дальних, идти надо зигзагами, сами не найдете.
Вместе с Семеновым пошли Рогожкин, Ямщиков и Ерошин.
Чертинков поставил одного из своих орлов у ворот, а с другим отправился "прогуляться по садику". Ямщиков тут же привязался с вопросами к сторожу.
- А что это вид у вас, Иван Сергеич, такой колоритный: папаха, борода, как у ветерана, и лампас казачий?
Семенов довольно ухмыльнулся:
- А для понту! Им тут был нужен сторож почтенный, семейный, желательно из отставных вояк. А меня как раз три года назад квартирный вопрос доконал. А тут, елы-палы, хату дают, чтоб сторожил безвылазно, и сто двадцать гульденов в месяц - по рваному с участка. Я это дело надыбал, батину ксиву в карман - он у меня полковник в отставке, - бороду растрепал, гриму на фейс бросил, Люську платком повязал по-бабьи и велел в пол глядеть. Короче, вкатываюсь к преду этой Канатчиковой дачи: здравия желаю, елы-палы, на деревню едет молодой полкан. Так он мне в портки и вцепился, и все лапти облобызал. А лампасы золотые я для полной хохмы пришпандорил.
- Дорогу для нас чистил, что ли?
- Вот еще! Себе. В город картины повезу. У меня "запор".
- Хм, да... - смутился Ямщиков и подумал, что среди художников встречаются весьма странные типы.
- Да "запорожец", елы-палы! А ты подумал, я шиз? А?
Семенов захохотал.
- Ничего подобного. Запоры ещё и на дверях бывают.
- Эт-точно. А ещё у тех, кто жрет что попало! А, елы-палы?
Живописец веселился от души.
- У этой Лины здесь сад? - переключился на другую тему оперуполномоченный.
- Нет. Тут делец один живет, антиквариатом балуется, иконками, картинками. У меня уже штук пятнадцать купил, елы-палы. Куда-то сплавляет, барыга. Наверное, паразит, приличный куртаж рвет. Я ему постоянно цены повышаю. Торгуется, змей, а все равно берет. Знать бы, куда он их багрит, да напрямую сдавать.
Рогожкин встрепенулся:
- Лина его подружка?
- Раньше была, это точно. А сейчас, похоже, какие-то дела на пару крутят. Ключ у неё свой, наезжает время от времени. Ночует, елы-палы, на лыжах гоняет, как сегодня.
- Делец, получается, тоже с завода стальных канатов? - не унимался капитан.
- Это ты про вывеску? Канатчикова дача, елы-палы, все кругом хохочут. Тут с завода человек пятнадцать: главбух, главинженер и прочий шишняк. У них на каком-то болоте ещё сад есть, номер один. Вот там все работяги и кучкуются. А тут место клевое: дорога, автобус, город рядом, лес - кайф! Так что всякой твари по паре: торгаши, боссы разные, деляги. Каждая вторая хибара - кирпичная. Вот мы и пришли.
"Хибара" из белого силикатного кирпича, больше похожая на башню, поднималась на два этажа, да ещё под крышей блестело широкое окно мансарды. Судя по высокому цоколю, имелось помещение и ниже первого этажа. На дверях висел замок.
- А вы уверены, что это тот дом? - Рогожкин задал вопрос как бы всем сразу, ни к кому конкретно не обращаясь.
- Дык, елы-палы! - возмутился Семенов. - Чтоб у меня борода отсохла и уши отпали! Да вот какая тропа протоптана сюда. Больше ж и нет никого тут зимой.
- Ключ есть? - Рогожкин теперь спрашивал его персонально.
- А мне зачем? Да и дверь эта - камуфляж для дураков. За ней железная с хитрым замком. На окнах решетки.
- Вижу. Адрес этого дельца есть?
- Телефон. У них тут у всех телефоны в тетрадь записаны. Чтоб, как хибара сгорит, я сразу позвонил.
- Так у вас тут тоже телефон есть? - удивился Рогожкин.
- Нет, слава богу, елы-палы. А то бы задолбали звонками. Из деревни можно в город позвонить.
- Они отправились обратно к воротам. На полпути их ждал майор Чертинков с лыжами. Все поняв по обескураженным лицам коллег, не удержался, чтобы не поддеть.
- Ну что, несолоно хлебавши? А я вот тут в парничке лыжи нашел. Валяются себе, как неродные. Эти, Ямщиков?
- Эти, Кировской фабрики.
- Они самые, елы-палы, - подтвердил Семенов.
У ворот ждало другое неприятное известие. Один из чертинковских орлов обнаружил дыру в заборе. К дыре вела тропка прямо через участки, а затем исчезала в березняке. Сторож вскинул бороду:
- Какая дыра? У меня, елы-палы, полный альянс на территории.
Сходили к дыре. Действительно, пара досок была оторвана и аккуратно отставлена в сторону.
- Во, паразиты, елы-палы, - ругнулся Семенов. - И кому понадобилось? Сейчас же заколочу.
- А что в той стороне? - Ямщиков ткнул пальцем в направлении тропинки.
- А ничего. Сельпо в деревне через два километра, елы-палы-раздолбалы.
Оставалось только возвращаться в город. Чертинков на "уазике" на всякий случай решил съездить в деревню. Рогожкин с Ерошиным ещё разок вздумали прогуляться по саду, а Ямщиков остался покурить у ворот. Слегка морозило, солнце пробилось сквозь дымку, засверкало на снегу. Семенов снял пудовый замок с огромного сарая, сколоченного из соснового горбыля. Маленький зеленый "запорожец" смотрелся в этом своеобразном гараже, как котенок в собачьей будке. Художник сшиб папаху на затылок и подмигнул Ямщикову:
- Смотрите, Шура, что можно сделать из простой швейной машинки Зингера!
"А пошел ты! - мысленно выругался оперуполномоченный. - Какой я тебе Шура, весельчак хренов." Но потом вспомнил: Ильф и Петров, "Золотой теленок". И потому откликнулся в том же духе:
- Натуральная "Антилопа-Гну". А кстати, пан Козлевич, давайте-ка я номер телефона того деляги запишу.
- Да хоть всю тетрадь перепишите, елы-палы. А драндулет называется "Кузнечик".
Они вошли в дом. Ямщиков расположился за кухонным столом так, чтобы в окно видеть ворота и калитку. Семенов услужливо раскрыл потрепанную общую тетрадь.
- Вот, восемьдесят шестой участок. Пупцов. Во фамилия, елы-палы! Повернулся к жене: - Люсь, ты там в "запор" кинь какой половичок на заднее сиденье, я сейчас картины понесу.
Та молча, с загадочной улыбкой, вынесла полосатый половик из большой комнаты и, как была, в свитере, вышла за дверь. Художник, насвистывая, стал собирать полотна. Ямщиков вышел во двор. Вскоре Семенов загрузил своего зеленого "Кузнечика".
- Если не нужен, то я поскакал.
- Скачи, - махнул рукой Ямщиков.
Жена распахнула ворота. "Кузнечик" окутался сизым дымком и, звонко тарахтя, покатил к шоссе. Вскоре вернулись Рогожкин с Ерошиным, раздосадованные и недовольные. Ямщикову было не легче, в придачу он чувствовал свою вину: ведь это он спугнул Лину. Люся помахала с крылечка.
- Приходите на выставку.
- А где будет выставка? - оглянулся Ямщиков.
- В ДК РТИ, открытие в следующую субботу.
- Спасибо и до свиданья. Обязательно придем.
Когда садились в машину, Рогожкин оценивающе посмотрел на Ямщикова.
- Ты что, Петрович, серьезно на выставку собрался?
- А вы когда, товарищ капитан, в последний раз на выставке были?
- Давненько. Как-то в отпуске в Третьяковку ходил.
- Ну, это музей, а я про выставку.
- Тогда, пожалуй, ни разу.
Ямщиков вздохнул:
- Вот и я ни разу за всю сознательную жизнь.
- А нам когда по выставкам разгуливать? - встрял Ерошин. - То убийство, то разбой, то детей воруют.
- Так-то оно так, - снова вздохнул Ямщиков, - но ума и культуры от этого не прибавляется. Я вот сижу и думаю, а не дурак ли я?
- Ну, вопрос, конечно, интересный, - рассмеялся Рогожкин. - Как сейчас говорят, однозначно не ответишь.
Машина ровно бежала по шоссе. Все молчали. Первым снова заговорил Ямщиков.
- Что-то здесь не то. Не нравится мне этот "елы-палы". Похоже, кинул нас, как первоклашек.
Капитан обернулся с переднего сиденья.
- Ну-ка, объясни.
- Да вот ни разу не спросил, что нам от Лины надо, что она натворила.
- Это ещё ничего не значит. Может, ему до фени.
- А дыра в заборе? Чтоб он да не знал? В сельпо бегают... Одни шишки да бугры в саду обретаются, побегут они в сельпо по сугробам - лаптем щи хлебать. У них все с собой привезено. В сельпо и слов таких не знают, как у них закусь называется. Если кто и побежит, так только сам Семенов. И доски он не приколотил, поторопился уехать.
- Что ж ты его не придержал?
- Дык, елы-палы, голова дубовая! Сейчас только доходить стало. Там-то все думал, куда она скрылась и все такое. И вот еще: в музеях все картины в рамах, а на выставках как?
- Погоди! Точно, все картины к деревяшкам приколочены и никаких рам, Рогожкин повернулся к шоферу. - Слышь, Володя, "запорожца" догоним?
- Ха, да мы его уже сто раз перегнали, уже в город въезжаем.
- Нет, - подал голос Ямщиков, - я смотрел по сторонам. Не было зеленого "запорожца".
- Час от часу не легче, - пробурчал Рогожкин. - Куда ж он делся?
На этот вопрос никто ему дать ответа не мог...
Дом культуры завода резино-технических изделий был угнетающе пуст. И то сказать - дневное время. На стене висело расписание работы кружков и секций - все вечером. Вахтерша отлепилась от вязания и на вопрос о начальстве принялась путано толковать, что Алла Демидовна ещё придет, а Маргарита Тереховна уже должна прийти. Наконец разыскали какого-то методиста, точнее, методистку. Она подтвердила, что выставка через неделю, но картины привезут за день до неё и развесят вечером, а афиши уже висят. Что и говорить, с её стороны это был лучший способ испорченное настроение милиционеров превратить в отвратительное. Уже выходя из здания, Ямщиков все-таки поинтересовался насчет рам к картинам. Методистка заверила, что как же, обязательно, хотя бы реечки по бокам... Но на улице оперативников ждал приятный сюрприз - к ДК с треском подкатил зеленый "Кузнечик", распахнулась дверца, и показался серый подшитый валенок, а затем и дурацкий желтый лампас.
- Картина Репина "Не ждали"! - крякнул Семенов. - С проверкой приехали, не доверяете.
- Не доверяем, - подтвердил Ямщиков. - Куда отвезли Эвелину Медведенко?
- Да вы что, елы-палы!
Художник начал было прикидываться обиженным и валять дурочку, но через пару минут понял, что дело весьма серьезное, и выложил все, как на духу.
Лина прибежала на лыжах вся запыхавшаяся, сказала, что милиция устроила на неё облаву за антикварные дела, и попросила помочь. К милиции Семенов симпатии никогда не испытывал, антикварное дело считал полезным для искусства и истории, да и вообще любую торговлю считал делом нормальным и достойным. Посему спрятал Лину в гараже, а потом аккуратненько вывез под носом у Ямщикова, прикрыв половичком и живописными полотнами. Он предлагал ей отсидеться до вечера, а потом уже переправить в город. Но она в истерике была, в ногах валялась: исхитрись, увези немедленно. Ну, он и рискнул. Выехал удачно, не придержали в воротах, но на всякий случай съехал с дороги и переждал, пока милиция мимо проедет. А высадил пассажирку за квартал от дома Пупцова, он же у него в квартире бывал, когда картины продавал.
Ерошин пересел к Семенову в "запорожец", поехали смотреть место, где тот высадил Лину. Тем временем по рации передали данные на Пупцова. Числится в скульпторах, сколотил лет пятнадцать назад артель. Лепили барельефы для оформления красных уголков и клубов, лили из гипса бюсты вождей и гениев, не брезговали и "африканскими" масками. В последнее время перешли на надгробные памятники. Через Пупцова шли заказы и материалы. У него оседала и львиная доля прибыли. Но артель, похоже, только прикрытие для более солидных дел. В последнее время Пупцов много времени проводил в Москве, Петербурге и Таллине. Часто выезжал за границу: Швеция, Дания, Финляндия, Австрия. Пять месяцев назад у него конфисковали на таможне шесть икон, впоследствии признанных малоценными. В настоящее время Пупцов лежит в больнице, уже второй месяц: автомобильная катастрофа. Слишком разогнал свой "мерседес" по российской дороге. Заведено уголовное дело по факту смерти пассажирки. Экспертиза установила, что у машины были неисправны тормоза и рулевое управление. Оперативники тут же вспомнили этот нашумевший случай. Подвыпившая компания набилась в машину, аж восемь человек; хозяин решил показать, на что способен его лимузин. Дело было поздно вечером, асфальт, хоть и расчищенный от снега, все-таки ледовые пятнышки имел. Да ещё какой-то "шараш-монтаж" траншею поперек выкопал, положил в нее, что надо, а потом зарыл и даже не заасфальтировал, только мерзлую землю горбом навалил. С этого трамплина и прыгнул "мерседес". Его потом на куски раздирали, чтобы достать то, во что превратились пассажиры.
Квартира Пупцова не была опечатана, да оно и не полагалось: в больнице мужик, а не в тюрьме. Дверь, обитую декоративной рейкой, украшала затейливая ручка в виде литой львиной лапы. Ямщиков протянул руку в перчатке, плавно надавил. Дверь, как и следовало ожидать, не подалась.
- Что делать будем? - спросил у Рогожкина.
Тот несколько раз надавал на кнопку звонка, пожал плечами. Распорядился:
- Ерошин остается здесь, а мы дальше пойдем.
На улице ещё раз спросили Семенова, где тот высадил Лину. Художник, нервно теребя бороду, второй раз объяснил: свернул через железнодорожные пути, проехал мимо гаражей и у домов высадил. Она помахала рукой, потом смотрела, как он развернулся и уехал. Семенов видел её в зеркало заднего вида, пока не свернул за переезд. Стояла и смотрела.
Ямщиков с Рогожиным переглянулись. Капитан начал размышлять вслух.
- Значит, убедилась, что уехал, а потом пошла в дом. Не хотела, чтоб видел?
- Глупо, - возразил Ямщиков. - Сама же просила подвезти к дому Пупцова. Логично предположить, что, имея ключ от "хибары", имеет ключи и от квартиры. Может, в другую сторону направилась? В лыжных ботинках...
- И в приметном лыжном костюме. Переодеться надо, переобуться.
- А если смотрела на что-то другое? - Ямщиков размял сигарету. Может, хвост отслеживала, а может... - Он прикурил, выдохнул дым. - Может, гаражи оглядывала. Пойдем, тоже оглядим? - Придержал за локоть художника. Гараж Пупцова там же?
- Ну да, - неуверенно подтвердил тот. - Вроде там.
Две секции кирпичных кооперативных гаражей с наезженной обледенелой дорогой между ними располагались вдоль железной дороги. На металлических дверях написаны номера автомашин. Вот только номера пупцовского "мерседеса" никто не знал, а связываться по радио с управлением не хотелось - много времени уйдет.
- Слышь, Кузьмич, - Ямщиков подошел к капитану, - у всех по два, по три замка висит, а у некоторых один. Значит, машины в гараже нет, воров бояться нечего. А у этого вообще, похоже, только на внутренний закрыт, неохота на пустой амбарники вешать.
Этот гараж сразу привлек внимание. У одной створки высилась изрядная снежная куча, за то у второй подчищено. Прикрыта она была неплотно, а замок в проушинах висел вовсе косо, почти боком лежал. Ямщиков подтянул перчатки, двумя пальчиками осторожно пошевелил замок.
- Да ладно, - махнул рукой Рогожкин. - Думаешь, его голыми руками запирали на таком-то холоде? Боишься отпечатки смазать?
Замок качнулся и... открылся. Он не был заперт, а только продет в петли и сведен с дужкой. Оперативники тут же отступили на шаг, переглянулись, поняв друг друга без слов. Ямщиков движением руки отстранил Семенова и стал разглядывать снег у ворот. То же самое делал и Рогожкин. Через две минуты они прекратили это занятие и тяжко вздохнули:
- Ничего!
Такая синхронность вздохов и слов могла бы показаться смешной, да оно, наверное, так забавно и выглядело со стороны. Но Семенов даже не улыбнулся. Он не моргая глядел из-под низко надвинутой папахи, и его уже начинала поколачивать нервная дрожь. Дурные предчувствия легко и сильно овладевают творческими натурами.
Рогожкин осторожно отвел скрипучую створку.
На полу гаража, скрючившись, на боку лежала Лина Медведенко. На побелевшем лице навсегда застыло удивление и боль. Открытые глаза мутно остекленели, изо рта набежала лужица подмерзшей крови. Кровавые пятна были и на белом китайском пуховом пальто - спереди и на спине. Обеими руками женщина прижимала к животу пустой вельветовый футляр для драгоценностей. Они склонились над трупом.
- Нагара нет, - тихо сказал Ямщиков.
- Насквозь, - так же негромко, словно бы не ответил, а размышлял свое Рогожкин.
- Да, соответствуют. Колотые.
- Стрижено, брито... Криминалисты скажут.
Они разогнулись. Беззвучно рыдал художник Семенов. Слезы бисером замерзали в просторной бороде. Он сорвал папаху, уткнулся в неё мокрым лицом, глухо, сквозь слезы проговорил срывающимся голосом:
- Да лучше бы я её вам сдал... Э-эх, елы-палы...
И грузно осел в снег.
Пока ожидали бригаду, Рогожкин осмотрел гараж и у стены среди колес и разных автомобильных железяк-запчастей нашел белую сумочку, очевидно, отброшенную туда во время борьбы жертвы с преступником. В сумочке нашлось несколько сторублевок, кое-что из косметики и конверт, а в нем загранпаспорт на имя Тюриной Татьяны Ивановны, но с фотографией Лины. Через погранконтроль пройти с таким документом абсолютно невозможно - слишком грубо переклеена фотография и подделаны печати. Еще в гараже стоял черный "Че-Зет", а в рюкзаке были кожаный костюм, сапоги и красный шлем.
Криминалисту не потребовалось много времени, чтобы восстановить картину убийства. Преступник нанес удар сзади в область поясницы. Четырехгранный длинный клинок с пазами в каждой грани пронзил женщину насквозь. Убийца зажал ей рот рукой - к губам примерзли шерстинки с варежки. Женщина стала падать, он её придержал, поэтому Лина опустилась на колени, прижимая к ране в животе вельветовый футляр. Затем убийца несколько раз ударил её своим страшным оружием спереди в грудь. В притвор ворот попал снег, он не стал с ним возиться, а прижал створки, как мог, и продел в проушины замок...
- Ну, что скажешь? Ты же знаток по части всего, что режет и стреляет.
Они снова сидели в машине. Ямщиков курил, выпуская дым в щелку над приспущенным боковым стеклом, а Рогожкин цеплял его вопросами.
- Мда... - Ямщиков швырнул окурок в снег, захлопнул дверцу. - Крепко мы прокололись, обделал нас Шеф. Я виноват - спугнул дамочку.
- Не знаю, не знаю... Она бы и так в город сразу рванула, - дом-то не сгорел. А может, он и её планировал в расход. Загранпаспорт липовый только для наживки годится. Собирался бы с ней в загранку махнуть, так и документы бы выправил натуральные, а не эту туфту смастерил.
- Да уж, поработать ему пришлось. Видно, не хотел, чтоб в УВИРе светилась.
- Это ладно, ты про рапиру расскажи. Чем он её шпиговал? - С рапирой по улице не погуляешь, а вот что-нибудь покороче под пальтецо можно пристроить. Французский штык-шпагу, например, от винтовки Лебеля. Образца, дай бог памяти, девятьсот седьмого, не то восьмого года.
Рогожкин усмехнулся.
- А что же не багинет какой, времен Очакова и покоренья Крыма? Тоже антиквариат будь здоров.
Ямщиков насмешку проигнорировал.
- В гражданскую через Россию тьма антантовского оружия прошла. Винтовки-то даром никому не нужны - патроны не достать, а клинков много сохранилось. Такой тип только у французов - четырехгранный игольчатый. Кустарным способом подобную штуку замучаешься делать - ложбинки на гранях больно хитрые, круглые, с нависающими краями. Вот так. Но шампур этот дело пятое. Важнее другое. В гараже нет ни одного ключа: ни от квартиры Пупцова, ни от квартиры Лины, ни от её гаража, ни от этого...
- Короче, - перебил Рогожкин, - хочешь сказать, Шеф все ключи с собой унес?