Вовец снова включил телевизор, попытался настроить на пятьдесят первый дециметровый канал. На этой волне выходила самая популярная и скандальная программа местных новостей "Девять с половиной". И хотя антенна на крыше была поднята очень высоко и снабжена усилителем сигнала, тем не менее, расстояние до Екатеринбурга было слишком велико. Мутное черно-белое изображение мерцало, а вместо звука шел сплошной треск, сквозь который только изредка обрывками прорывался ернический комментарий. Новости уже начались. Мелькали гордумские и областные деятели, битые автомашины, выгоревшие квартиры, роскошные презентации и не менее живописные помойки. Весь этот винегрет из новостей был пересыпан конструктивистскими заставками и помпезной рекламой.
Вовец ждал репортажа с Паркового пруда. Операторы "Девяти с половиной" ни одного трупа не пропускали, так что, если убитых уже обнаружили, их непременно должны показать. Ожидания оправдались. Плохое изображение не позволяло оценить по достоинству работу оператора, кружившего над мертвецами подобно стервятнику, старавшегося со всех сторон зафиксировать увиденное. Два полуголых перепачканных тела, разметавшихся на земле, черные пятна запекшейся крови. Потом камера вдруг кинулась по тропинке и на экране возник третий труп - одетый и чистый, только лицо залито кровью, не узнать. Сквозь треск неожиданно прорвался обрывок комментария:
- ...предположительно, криминальные разборки...
Вовец хмыкнул. Как же, разборки... Он нажал кнопку пульта, переключив телевизор на первый канал, который показывал без помех, и успел посмотреть конец программы "Время". Впрочем, он плохо воспринимал новости из столицы, все мысли крутились вокруг увиденного.
Штурмфюрер озверел, своих не щадит. Видно, решил, что его вервольфы слишком засветились, вот и убрал. И Гусю-Коршуну тоже в затылок выстрелил, пуля на выходе все лицо разнесла. Прямо палач какой-то! И Вовец с тоскливым ужасом понял, что штурмфюрер никогда не оставит его в покое. Он будет подстерегать, выслеживать и преследовать его до тех пор, пока не убьет.
Подошла Адель, потягиваясь, как довольная кошка, облокотилась на плечо Вовца, ласково мурлыкнула:
- Милый, переключи на что-нибудь поинтересней, а лучше пойдем спать.
Он нажал кнопку пульта, экран погас. Поднялся со стула, тоже потянулся и обнял Адель.
- Это ты здорово придумала. День какой-то дурной выдался, сил уже никаких нет. Только, знаешь что, пойдем в баню?
- Спохватился, ага. Время уже пол-одиннадцатого. Там же топить надо часа два, и бассейн пустой, надо накачивать. Давай мы это дело до завтра отложим? - Она игриво ткнула Вовца локотком в бок. - А уж завтра, можно прямо с утра, закроемся там на все крючки и такого жару дадим! Наберем с собой еды: - мечтательно закатила глаза, - и до вечера...
Вовец только головой покачал, хотя сама идея ему понравилась.
- Ты не поняла. Пойдем в баню спать, а не париться. Знаешь, как-то неспокойно мне тут. Один раз нагрянули, могут и повторить. А рации у меня больше нет, чтобы их действия контролировать. Пойдем, а?
- Может, лучше вообще уехать отсюда? - забеспокоилась Адель. - В самом деле, как нагрянут... Слушай, а ты не преувеличиваешь? Вдруг все наоборот: попробовали - не получилось, больше не полезут.
- Полезут, - вздохнул он, - ещё как полезут, только лучше подготовятся, чтобы на этот раз не проколоться. А уехать отсюда... - Вовец задумался. - Куда? Мою квартиру тоже наверняка обложили. Надо было сразу в городе прятаться. Как-то я не сообразил, а сейчас уже поздно. Не выпустят. Как пить дать, сидит где-то наблюдатель, или целых два, и по рации каждый наш шаг сообщает. Изрешетят, только за ворота сунемся... Знаешь, какие у них автоматы? - Он положил на стол ночной снимок. - На вот, полюбуйся.
Адель принялась дозваниваться в райотдел милиции. Когда, наконец, связалась с дежурным, он ей быстро объяснил, что возле каждой испуганной дамочки милицейский наряд не выставишь, и трубку положил. А с вахты на въезде в коттеджный поселок ответили, что с огромным удовольствием долларов за двести ночь отстоят, но их там всего двое дежурит, поэтому один должен остаться у ворот, а второй может прийти со своим газовым пистолетом импортного производства. Но от такой защиты Адель сама отказалась.
* * *
К банной ночевке приготовились основательно, как в турпоход. Вовец в рыбацкой комнате полный рюкзак снаряжения набрал: пару надувных матрасов, одеяла, спальный мешок, брезент, широкую войлочную кошму, фонарь и, на всякий случай, сетчатый полог от комаров. Вооружился столь же обстоятельно - нож, карабин, ружье. Анисимовскую карту в кармане рюкзака оставил, где и лежала. Адель тоже не сидела без дела. Собрала полную сумму всякой еды и разных своих тряпок. Отдельно в большой полиэтиленовый пакет сложила необходимую косметику. Вовец только головой покачал:
- А любимый сервиз и трюмо не забыла взять?
Адель фыркнула в ответ, мол, что с бестолкового возьмешь? Тогда он предложил ей, вполне серьезно, прихватить документы и ценности. Рюкзак он надел на спину, оружие повесил на шею, а в руки взял кейс Савватеева и сумку Адели. Остальное она несла сама. Выходили из дома через заднюю дверь. Пригибаясь, прячась за кустами и деревьями, пробрались в баню, заперлись изнутри. Свет, естественно, не включали.
Баня выглядела внушительно - дом из белого кирпича с высокой острой крышей. Обширная веранда с открывающимися окнами. Холл с длинным полированным столом, креслами, обтянутыми плотным тисненым кожзаменителем, и ведерным самоваром. Тут же большой холодильник, набитый всякими напитками, в основном, правда, минералкой, а не пивом. Впрочем, пара блоков баночного "Карлсберга" стояла в самом низу, но Вовец решил не перегружать организм лишней влагой и с сожалением закрыл дверку холодильника. Из холла дверь вела в облицованный цветным кафелем небольшой зальчик с бассейном три на три, и глубиной метра полтора. Узкое горизонтальное окно под потолком давало достаточно света до позднего вечера, поскольку смотрело на запад. Это понравилось Вовцу, ведь в баню ходят ближе к концу дня. Непропорционально маленькая моечная своими миниатюрными размерами и белым кафелем стен напоминала туалет. Зато парилка была способна вместить человек пятнадцать. Такую Вовец видел только в общественных городских банях на Первомайской.
Теперь ему стала понятна архитектурная идея. Баня в наше время - это мужской клуб, сюда не спину чесать ходят, а общаться, дела решать и культурно, так сказать, отдыхать в своем кругу. Учитывая количество койко-мест на мансарде, баня как раз соответствовала вместимости хозяйского дома.
- Слушай, а как же её топят? - удивился Вовец, не обнаружив нигде печки.
- Да там, в конце веранды, дверка есть. Зажигаешь газ - и все, топится.
- Баня на газу? - Вовец воскликнул чуть не в полный голос, так его поразило это техническое решение.
У него сразу пропал всякий интерес к этому заведению. Везде на полу был либо кафель, либо линолеум. Единственным помещением с нормальным деревянным полом оказалась парилка. Стены её и потолок, тоже обшиты досками. Ступенчатый полок от стены до стены сложен из толстых красноватых плах. Из таких же лиственничных брусьев настлан пол. Окон здесь не подразумевалось, только в потолке чернело квадратное отверстие вытяжной вентиляции, поэтому Вовец мог здесь спокойно воспользоваться фонариком.
Баня богатая, но бездарная - сделал вывод из всего увиденного. Мыться ещё можно, а париться толком нельзя - весь пар уйдет конденсатом на каменные стены под деревянную обшивку.
Теперь следовало подумать, где залечь на ночевку. Адель предложила для этого пустой бассейн. Но Вовец думал иначе. Он заполз в парилке под полок, где между дальней стеной и плахами пола ещё раньше заметил щель сантиметров в десять шириной. Плахи вообще были положены неплотно, чтобы вода убегала вниз, а не застаивалась на полу, и чтобы, набухая от влаги, плахи не смыкались, могли обсыхать со всех сторон. Иначе, несмотря даже на стойкость лиственничной древесины, пол мог подгнивать.
Вовец просунул пальцы в щель, крепко ухватился и с большим трудом поставил плаху на ребро. Вот за эту тяжесть он и не любил лиственницу. Отодвинул плаху по лагам к стене. Заглянул - примерно в метре внизу жирно блестела земля, покрытая под щелью у стены слоем гниющих березовых листьев. Пахло сыростью и плесенью. Он поставил на ребро следующую плаху и отодвинул к первой. Все-таки у Салкина, построившего кирпичную баню, хватило ума пригласить каких-то толковых мужиков, чтобы парилку оборудовали. Никаких гвоздей, а, значит, меньше сырости, меньше гнили. Если следить, чтобы все просыхало, лет сорок стены продержатся, а пол и саму баню пережить может. Опять же - плахи. Доски пришлось бы приколачивать, иначе их от таких перепадов температуры завернуло бы пропеллером, не ступишь потом. А плахи лежат себе, тем более, что все отборные - сердцевинные, прямослойные. Вовец поднял ещё несколько плах и решил, что уж теперь Адель бедрами не застрянет.
Та была занята любимым делом - возилась в холле у холодильника с едой, раскладывала по полкам. Потом принялась втирать ночной крем. Вовец сполз под пол. Место ровное, не яма, слава богу. Только в конце, где труба слива из моечной, небольшая выемка. Стараясь громко не сопеть, надул матрасы, положил рядом. Накрыл большим куском брезента, застелив чуть не все пространство под полом парной. Теперь, если кто с матраса скатится, так не на голую землю. Сверху расстелил шерстяную кошму, чтобы не холодило снизу от прорезиненной ткани. Кошму накрыл тонким одеялом, это чтобы шерсть не кололась. А уже поверх всего этого была постелена простыня. Спальный мешок свернул трубой и уложил в изголовье вместо подушки. Теперь настал черед одеяла с пододеяльником. Еще бы запахи отвратительные ликвидировать, и будет полный порядок.
Он припомнил, что в моечной на полках стоят целые шеренги разноцветных флаконов, и направился туда. Поочередно откупоривая и нюхая, среди трех дюжин шампуней и бальзам-ополаскивателей нашел, кажется, то, что нужно. Запах сильный, но не настырный, приятный. Вид флакона был самый затрапезный и непрезентабельный, а заполнен от силы на четверть. Похоже, Ада и не заметит его пропажу. Вовец выдавил вязкую перламутровую жидкость полоской вдоль стены и отбросил пустой флакон в дальний угол. Приятный травяной запах сразу подавил всю вонь. Он привел Адель и указал лучом фонарика на проем под полком.
- Ну, что, уходим в подполье?
Женщина пришла в ужас.
- Не полезу я в эту могилу.
- Лучше в эту на ночь, чем в кладбищенскую насовсем, - мрачно заметил Вовец. - Ползи, давай.
- Да тут же не повернуться. - Сопротивлялась Адель. - А как я ночнушку надену?
- Ничего, последние ночи, как помнится, без неё спала, и сегодня обойдешься. - Вовец не уступал. - Заползай.
- Вовик, ну почему ты такой злой? - продолжала хныкать Адель.
- А ты не зли. Кто главный? - упорствовал Вовец.
- Главный ты, а я хозяйка.
- Тогда забирайся под хозяйское одеяло и хозяйничай там. А я сейчас все проверю и вернусь.
Он положил фонарик на пол и вышел. Дверь с веранды на улицу была заперта, ключ торчал из замка. В конце веранды действительно имелась дверь в маленькую котельную с водяными баками и газовыми горелками. Еще одна дверь вела в чуланчик. Здесь Вовец прихватил с вешалки охапку каких-то старых курток и брюк, видимо, рабочую одежду для садово-огородных трудов. Этим барахлом плотно набил рюкзак, запаковав, как положено, бросил на веранде. Все внутренние двери оставил распахнутыми настежь. Спустил под пол оружие и забрался сам.
Адель уже была под одеялом. Без ночнушки. Одежда сложена рядом на брезенте. Тут же несколько бутылок с минералкой и соком. Одно слово кормилица и поилица. Вовец аккуратно стал укладывать и сдвигать плахи над головой. Адель тем временем что-то тихонько щебетала. Он прислушался.
- Смотри, какой классный шампунь. Я на прошлой неделе голову мыла, а запах до сих пор держится. Это я из Парижа привезла. Дорогущий! Ты не представляешь. Укрепляет волосы, ага. Я им всего раз в месяц пользуюсь, чтоб дольше хватило.
- Ну-ну, - подбодрил её Вовец, тоже шепотом, и заметил, как бы невзначай: - А питье зря принесла. В туалет не выбраться будет.
- А если очень захочу? - тут же сменила тему Адель. - Мне что, лопнуть?
Вовец приставил к стене ружье, рядом карабин. Прикинул, насколько быстро сможет ухватить то и другое. Ответил:
- Терпеть придется. Или вон там, у стены, где ямка.
Он тоже сложил одежду на брезент со своей стороны и забрался под одеяло.
- Ну что, спим?
Выключил фонарик, положил в изголовье. Адель прижалась к нему, горячо и щекотно зашептала в ухо:
- Вовик, а ты не рано ход закрыл? Может, мне понадобится наверх, ополоснуться, например? Или мы, как пенсионеры, только спим и все?
- Можно подумать, ты последние десять лет провела в монастыре, хмыкнул Вовец, - и вот единственный случай представился.
- Почти что. Нет, ну, правда, мы же не пенсионеры?
- Сегодня - пенсионеры, - жестко сказал Вовец. - Ты вообще о чем-нибудь, кроме секса, способна думать?
- Конечно, о деньгах. Еще о тряпках, о всяких украшениях. - Она хихикнула, положила голову ему на плечо и затихла. - Кстати, где моя шкатулка?
- В ногах, там же, где дипломат лежит. Спи.
* * *
Вокруг в темноте происходила какая-то невидимая подземная жизнь. Что-то тихо шебуршало, двигалось и чуть слышно пощелкивало. Адель сразу заснула - намаялась за день. А Вовца тревожили какие-то дурные предчувствия. Он пытался задремать, но не получалось. Впрочем, никакие это не предчувствия, он просто ждал нападения и ему было страшновато. И уже начинало казаться, что он совершил самую колоссальную ошибку в жизни - сам улегся в готовую могилу, где его и пристрелят вместе с подругой, которая точно ни в чем не виновата. Он лежал, прислушивался и ждал. Иногда протягивал правую руку в сторону и отыскивал ощупью карабин.
Шаги наверху прозвучали неожиданно. Вовец дернулся, чуть не сшиб карабин, ухватился за шейку приклада, притянул к себе. Адель заворочалась, просыпаясь. Ладонью левой руки, обнимавшей её за шею, прихлопнул ей рот. Сквозь щели пола блеснули плоские лучики света. Он почувствовал, как напряглась и замерла Адель, но продолжал зажимать ей рот - ещё заорет сдуру. От страха и не такое вытворяют, если нервы сдают.
- Ну, и где они? - донеслось сверху.
Вовец узнал голос штурмфюрера.
- Ключ в дверях, и рюкзак тут, - отозвался молодой, почти мальчишеский, голос. - Здесь где-то должны быть. Сейчас все перевернем, из-под земли достанем. Куда им деться?
Вовец похолодел. Если начнут вскрывать пол, он станет стрелять прямо сквозь плахи. Потом засядет в парилке и будет отстреливаться до последнего патрона. А наверху продолжался разговор, только гораздо тише, видимо, отошли к бассейну.
- Что в рюкзаке?
Последовала пауза, очевидно, распаковывали рюкзак. Потом раздался крик штурмфюрера:
- Лопухи безмозглые! Учишь вас, учишь, так дураками и помрете! Да он с одного инструктажа понял, как вас одурачить. Проверить окна! Бизон, живо под потолок.
Что-то забрякало, заскрипело, похоже, кушетки с креслами задвигали. Звякнули оконные рамы. Потом раздался радостный голос:
- Точно, не заперто. Тут ушли.
- Ладно, все ясно. - Голос штурмфюрера. - Если действовал по инструкции, то вернулся домой со своей телкой. Потому и не прятались толком, когда сюда шли, специально маячили, чтобы вас дураков запутать. С участка они не выходили. Значит, где-то в доме затаились. Действуем по основному плану. - И негромко скомандовал: - Раздать коктейль.
Послышалось тихое стеклянное позвякивание, потом удаляющиеся шаги, и все стихло. Вовец лежал по-прежнему не шевелясь, слушал тишину и напряженно думал. О том, что его инструктировал начальник режима, знали только они двое. Впрочем, полковник мог доложить в свою контору, а там произошла утечка или... Всплыла в памяти фраза, сказанная режимником: "Беда не в том, что наших людей там нет, а в том, что они там есть". Значит, штурмфюрер, вполне может статься, какой-нибудь майор КГБ или ФСБ, или как оно там сейчас называется? И он все знает. Теперь понятно, почему так легко их выследили на квартире Адели и почему на ночной фотографии штурмфюрер с таким шикарным автоматом.
У Вовца все мышцы враз ослабли, тело обмякло и в животе похолодело. Он понял, что обречен. Никогда ему не спастись от этого монстра, и тем более не победить. А полковник Васильев? На чьей он стороне? По своей инициативе научил, как уходить от слежки и путать следы, а то, что доложил об этом своему начальству, так, поди, полагается. Совсем Вовец запутался и решил завтра же обратиться к полковнику за помощью, если ночь сумеет пережить, конечно. Пусть Васильев позаботится обо всей этой фигне. Может, там наверху и не знают ничего...
Чуть слышный звон бьющегося стекла и какие-то негромкие хлопки прервали его мысли. Похоже, вервольфы штурмовали коттедж. Интересно, что они предпримут, когда и в доме никого не обнаружат? Он продолжал прислушиваться. Рядом учащенно дышала Адель, не решаясь даже шелохнуться. Послышались крики, беготня. Кто-то вбежал в баню.
- Шланги ищите! Давай сюда! Серега, бегом домой, волоки сюда все, сколь найдешь!
Тут только до Вовца дошло, каким коктейлем обносили вервольфов бутылками с бензином! "Коктейль Молотова", а не наркомовские сто грамм для храбрости. Черт, у него же там десять тысяч долларов в старом валенке лежат! Он принялся разбрасывать плахи над головой. Растолкал, стоя на брезенте принялся торопливо одеваться. В распахнутые двери проникали слабые отблески пламени.
Когда выбежал из бани, коттедж пылал снизу доверху. Из всех окон гулко хлестало пламя, широкими языками заворачиваясь кверху, охватывая крышу. Какие-то ошалевшие мужики пытались включить насосы, подающие воду из озера в баню, но электричество уже отключилось. Естественно, оно же шло по проводам от дома к бане, а не наоборот. За гулом пламени и криками не было слышно, как на крыше взрывался шифер, просто разлетались осколки, сыпались, дымя, в траву. Жар стоял - невозможно приблизиться на десять шагов. И светло, как днем.
Адель рыдала. Тушить было бесполезно. Через час из района приехала пожарная машина. Крыша к тому времени уже рухнула и пламя поослабло. Пожарные раскатали рукава до озера и принялись охлаждать руины.
* * *
По развалинам бродили два инспектора пожарной охраны, заполняя какой-то акт. Соседи по поселку подходили выразить сочувствие. С отдельными мужиками Вовец уже был знаком. У некоторых глаза были красны от дыма и недосыпа - эти ночью пытались помогать тушить пожар. Деревья рядом с домом обгорели, а на тех, что стояли чуть дальше, от жара побурела листва, а мелкие яблочки испеклись прямо на ветках, висели сморщенные, словно им было противно смотреть на последствия пожара. Всю округу припорошило серым чешуйчатым пеплом, как после извержения вулкана. От машины во встроенном гараже остался только рыжий остов.
Адель снова заплакала. Вовец безуспешно пытался её успокоить. Дом был застрахован на миллион рублей, и, по прикидке Вовца, это составляло его заводской заработок лет за пятнадцать. Но Адель только взвыла, когда он заикнулся об этом. Коттедж, пока был цел, тянул на сумму раз в двадцать большую. О десяти тысячах долларов, сгоревших вместе с валенками, он постарался сразу забыть - как пришло, так и ушло. Он и подруге пытался объяснить, что сами живы остались и слава богу. У каждого есть квартира в городе, осталась баня, в которой семья из четырех человек свободно разместится, как в нормальном доме. Шкатулка с драгоценностями у неё в сумке. А ещё есть какие-то счета в банках, да и по наследству что-то достанется - акции, облигации, другие ценные бумаги, доли в предприятиях. Для нормальной жизни этого всего позарез хватит. А ещё ведь есть чемоданчик с бумагами, которые тянут на миллион баксов!
- Знаешь, - зло сказала Адель, - шел бы ты, куда шел! Как только ты появился, все несчастья начались.
Вовец промолчал. Он бы мог ответить в том духе, что не набивался со своими услугами по поиску пропавшего без вести Салкина, и не он первый залез к ней в постель. А виноват лишь в том, что до сих пор не позволил себя убить. Но говорить все это бесполезно, раз женщина в горе ничего не воспринимает, только ищет виноватых, да повода сорвать злость. Зачем раздражать её своим присутствием и разговорами?
Он вернулся в баню. Разулся и сквозь разобранный пол спустился на постель. Лег на матрасы поверх одеяла и стал думать. Здесь было прохладно и тихо. Звуки снаружи почти не проникали, а еле слышное шебуршание подземной жизни не могло отвлечь. Он смотрел в темноту и рисовал в воображении варианты будущих действий.
Да, остается единственное: шантажировать директора, получить в обмен на дипломат с документами миллион наличных долларов или хотя бы полмиллиона, и скрыться вместе с Аделью, затеряться на просторах СНГ, а лучше в дальнем зарубежье. Плохо, конечно, оказаться в чужой стране без друзей, без языка, особенно на первых порах. Но только так можно избавиться от преследования штурмфюрера, от скорой и неотвратимой расправы.
Сейчас, когда Вовец твердо уверовал, что главный вервольф феесбешник, он уже не уповал на помощь милиции и собственную изворотливость. Единственный, кто мог помочь - это полковник Васильев. Вовец надеялся, что тот был искренен с ним во время разговора в лодке и по-прежнему оставался военным контрразведчиком, чуждым всякому провокаторству и уголовщине. Надо было давно с ним связаться. Он поможет, в крайнем случае прояснит обстановку и станет понятно: действует штурмфюрер по своей воле или выполняет указания сверху. Может, действительно, удастся договорится - Вовец отдает пленку с фотографиями и обещает молчать, а его оставляют в покое.
Он ещё полежал с полчаса, обдумывая всякие аспекты предстоящих действий, изобретая разные способы обезопасить себя и Адель, потом решительно выбрался из темного подполья и вышел из парилки. В холле пожарные офицеры сидели за полированным столом, тянули минералку, а Адель диктовала им список сгоревшего имущества и его стоимость. Вовец и не слышал, как они тут расселись, настолько был занят своими мыслями. Он глянул через лейтенантский погон на колонку нулей, понял, что здесь уже набралось на полторы страховых суммы, но решил добавить еще. Как раз возникла подходящая пауза.
- Еще карабин СКС за восемь тысяч и два ружья тысячи по четыре.
Пожарный вопросительно взглянул на хозяйку, та рассеянно кивнула и подтвердила:
- Да, все три зарегистрированы в УВД.
- Надо будет потом найти стволы, номера сверить, - второй инспектор, с капитанскими погонами, начал Вовцу ещё больше портить настроение, и так безраздостное, - участковый составит отдельный акт, после этого снимут с учета и спишут.
"Нет уж, - злорадно подумал Вовец, - сгорели, так сгорели! Один обугленный ствол участковый пусть откапывает, а остальные водовкой ему компенсируем". Расставаться с карабином он не хотел, пусть в другом месте дураков поищут.
* * *
В город, уже за полдень, подбросили на машине сочувствующие соседи. Вовец поводил Адель проходными дворами, понаблюдал, нет ли слежки. Вроде, чисто. Ему теперь на каждом шагу мерещились вервольфы. Пришли к одной из давних подруг Адели. Та жила в двухкомнатной квартире с матерью, но мать сейчас лежала в больнице.
Подруга обрадовалась, сразу начала собирать на стол, с любопытством поглядывая на Вовца. Адель к тому времени уже полностью взяла себя в руки, навела макияж и была в форме. Подруга ещё не слышала о смерти Салкина и подумала, что Адель просто привела к ней своего любовника. На просьбу пустить переночевать весело подмигнула и бросила через стол связку ключей.
- Лови! Вон ту пару на одном колечке отстегни. Живите хоть неделю, только ночью не очень шумите. Единственное условие - готовишь все время, пока здесь!
Адель улыбнулась в ответ. Первый раз за день - отметил Вовец и тоже улыбнулся. Отведав подружкиной стряпни, он и не подумал возражать. Чтобы не мешать их разговору, вышел в соседнюю комнату, сел за письменный стол и открыл дипломат. Бомбу в жестяной коробке засунул за батарею парового отопления, чтобы никому не попалась на глаза, и занялся содержимым кейса. Все документы Адель рассортировала по степени важности. Вовец взял половину стопки самых малозначительных бумаг и отложил в сторону. Подышав на печати, сделал бразцы оттисков на чистом листке и присовокупил его к отложенным бумагам. Нашел среди документов большой фирменный почтовый конверт с иностранными марками и штемпелями, вложил в него приготовленное. Остальное снова закрыл в дипломат, убрал его под стол.
Теперь можно было отправлять Адель к директору завода для переговоров. Посредников и помощников решили к делу не привлекать. Адель считала, что никаких контрмер не последует. После смерти главбуха и Савватеева директору не было резона подставлять теперь уже свою голову. Его клан был наполовину разрушен. Мозговым центром директорской группировки был главбух, сам шеф, как был дураком, так им и остался. Подумаешь, отдаст долю главбуха, тому все равно уже ничего не надо. Главное, заставить расплатиться немедленно, не оставить времени для ответного хода. Судя по документам, у него должна иметься наличная "зелень", тысяч восемьсот, наверняка. Не станет же он их в сбербанк класть на свое имя?
Вовец ждал репортажа с Паркового пруда. Операторы "Девяти с половиной" ни одного трупа не пропускали, так что, если убитых уже обнаружили, их непременно должны показать. Ожидания оправдались. Плохое изображение не позволяло оценить по достоинству работу оператора, кружившего над мертвецами подобно стервятнику, старавшегося со всех сторон зафиксировать увиденное. Два полуголых перепачканных тела, разметавшихся на земле, черные пятна запекшейся крови. Потом камера вдруг кинулась по тропинке и на экране возник третий труп - одетый и чистый, только лицо залито кровью, не узнать. Сквозь треск неожиданно прорвался обрывок комментария:
- ...предположительно, криминальные разборки...
Вовец хмыкнул. Как же, разборки... Он нажал кнопку пульта, переключив телевизор на первый канал, который показывал без помех, и успел посмотреть конец программы "Время". Впрочем, он плохо воспринимал новости из столицы, все мысли крутились вокруг увиденного.
Штурмфюрер озверел, своих не щадит. Видно, решил, что его вервольфы слишком засветились, вот и убрал. И Гусю-Коршуну тоже в затылок выстрелил, пуля на выходе все лицо разнесла. Прямо палач какой-то! И Вовец с тоскливым ужасом понял, что штурмфюрер никогда не оставит его в покое. Он будет подстерегать, выслеживать и преследовать его до тех пор, пока не убьет.
Подошла Адель, потягиваясь, как довольная кошка, облокотилась на плечо Вовца, ласково мурлыкнула:
- Милый, переключи на что-нибудь поинтересней, а лучше пойдем спать.
Он нажал кнопку пульта, экран погас. Поднялся со стула, тоже потянулся и обнял Адель.
- Это ты здорово придумала. День какой-то дурной выдался, сил уже никаких нет. Только, знаешь что, пойдем в баню?
- Спохватился, ага. Время уже пол-одиннадцатого. Там же топить надо часа два, и бассейн пустой, надо накачивать. Давай мы это дело до завтра отложим? - Она игриво ткнула Вовца локотком в бок. - А уж завтра, можно прямо с утра, закроемся там на все крючки и такого жару дадим! Наберем с собой еды: - мечтательно закатила глаза, - и до вечера...
Вовец только головой покачал, хотя сама идея ему понравилась.
- Ты не поняла. Пойдем в баню спать, а не париться. Знаешь, как-то неспокойно мне тут. Один раз нагрянули, могут и повторить. А рации у меня больше нет, чтобы их действия контролировать. Пойдем, а?
- Может, лучше вообще уехать отсюда? - забеспокоилась Адель. - В самом деле, как нагрянут... Слушай, а ты не преувеличиваешь? Вдруг все наоборот: попробовали - не получилось, больше не полезут.
- Полезут, - вздохнул он, - ещё как полезут, только лучше подготовятся, чтобы на этот раз не проколоться. А уехать отсюда... - Вовец задумался. - Куда? Мою квартиру тоже наверняка обложили. Надо было сразу в городе прятаться. Как-то я не сообразил, а сейчас уже поздно. Не выпустят. Как пить дать, сидит где-то наблюдатель, или целых два, и по рации каждый наш шаг сообщает. Изрешетят, только за ворота сунемся... Знаешь, какие у них автоматы? - Он положил на стол ночной снимок. - На вот, полюбуйся.
Адель принялась дозваниваться в райотдел милиции. Когда, наконец, связалась с дежурным, он ей быстро объяснил, что возле каждой испуганной дамочки милицейский наряд не выставишь, и трубку положил. А с вахты на въезде в коттеджный поселок ответили, что с огромным удовольствием долларов за двести ночь отстоят, но их там всего двое дежурит, поэтому один должен остаться у ворот, а второй может прийти со своим газовым пистолетом импортного производства. Но от такой защиты Адель сама отказалась.
* * *
К банной ночевке приготовились основательно, как в турпоход. Вовец в рыбацкой комнате полный рюкзак снаряжения набрал: пару надувных матрасов, одеяла, спальный мешок, брезент, широкую войлочную кошму, фонарь и, на всякий случай, сетчатый полог от комаров. Вооружился столь же обстоятельно - нож, карабин, ружье. Анисимовскую карту в кармане рюкзака оставил, где и лежала. Адель тоже не сидела без дела. Собрала полную сумму всякой еды и разных своих тряпок. Отдельно в большой полиэтиленовый пакет сложила необходимую косметику. Вовец только головой покачал:
- А любимый сервиз и трюмо не забыла взять?
Адель фыркнула в ответ, мол, что с бестолкового возьмешь? Тогда он предложил ей, вполне серьезно, прихватить документы и ценности. Рюкзак он надел на спину, оружие повесил на шею, а в руки взял кейс Савватеева и сумку Адели. Остальное она несла сама. Выходили из дома через заднюю дверь. Пригибаясь, прячась за кустами и деревьями, пробрались в баню, заперлись изнутри. Свет, естественно, не включали.
Баня выглядела внушительно - дом из белого кирпича с высокой острой крышей. Обширная веранда с открывающимися окнами. Холл с длинным полированным столом, креслами, обтянутыми плотным тисненым кожзаменителем, и ведерным самоваром. Тут же большой холодильник, набитый всякими напитками, в основном, правда, минералкой, а не пивом. Впрочем, пара блоков баночного "Карлсберга" стояла в самом низу, но Вовец решил не перегружать организм лишней влагой и с сожалением закрыл дверку холодильника. Из холла дверь вела в облицованный цветным кафелем небольшой зальчик с бассейном три на три, и глубиной метра полтора. Узкое горизонтальное окно под потолком давало достаточно света до позднего вечера, поскольку смотрело на запад. Это понравилось Вовцу, ведь в баню ходят ближе к концу дня. Непропорционально маленькая моечная своими миниатюрными размерами и белым кафелем стен напоминала туалет. Зато парилка была способна вместить человек пятнадцать. Такую Вовец видел только в общественных городских банях на Первомайской.
Теперь ему стала понятна архитектурная идея. Баня в наше время - это мужской клуб, сюда не спину чесать ходят, а общаться, дела решать и культурно, так сказать, отдыхать в своем кругу. Учитывая количество койко-мест на мансарде, баня как раз соответствовала вместимости хозяйского дома.
- Слушай, а как же её топят? - удивился Вовец, не обнаружив нигде печки.
- Да там, в конце веранды, дверка есть. Зажигаешь газ - и все, топится.
- Баня на газу? - Вовец воскликнул чуть не в полный голос, так его поразило это техническое решение.
У него сразу пропал всякий интерес к этому заведению. Везде на полу был либо кафель, либо линолеум. Единственным помещением с нормальным деревянным полом оказалась парилка. Стены её и потолок, тоже обшиты досками. Ступенчатый полок от стены до стены сложен из толстых красноватых плах. Из таких же лиственничных брусьев настлан пол. Окон здесь не подразумевалось, только в потолке чернело квадратное отверстие вытяжной вентиляции, поэтому Вовец мог здесь спокойно воспользоваться фонариком.
Баня богатая, но бездарная - сделал вывод из всего увиденного. Мыться ещё можно, а париться толком нельзя - весь пар уйдет конденсатом на каменные стены под деревянную обшивку.
Теперь следовало подумать, где залечь на ночевку. Адель предложила для этого пустой бассейн. Но Вовец думал иначе. Он заполз в парилке под полок, где между дальней стеной и плахами пола ещё раньше заметил щель сантиметров в десять шириной. Плахи вообще были положены неплотно, чтобы вода убегала вниз, а не застаивалась на полу, и чтобы, набухая от влаги, плахи не смыкались, могли обсыхать со всех сторон. Иначе, несмотря даже на стойкость лиственничной древесины, пол мог подгнивать.
Вовец просунул пальцы в щель, крепко ухватился и с большим трудом поставил плаху на ребро. Вот за эту тяжесть он и не любил лиственницу. Отодвинул плаху по лагам к стене. Заглянул - примерно в метре внизу жирно блестела земля, покрытая под щелью у стены слоем гниющих березовых листьев. Пахло сыростью и плесенью. Он поставил на ребро следующую плаху и отодвинул к первой. Все-таки у Салкина, построившего кирпичную баню, хватило ума пригласить каких-то толковых мужиков, чтобы парилку оборудовали. Никаких гвоздей, а, значит, меньше сырости, меньше гнили. Если следить, чтобы все просыхало, лет сорок стены продержатся, а пол и саму баню пережить может. Опять же - плахи. Доски пришлось бы приколачивать, иначе их от таких перепадов температуры завернуло бы пропеллером, не ступишь потом. А плахи лежат себе, тем более, что все отборные - сердцевинные, прямослойные. Вовец поднял ещё несколько плах и решил, что уж теперь Адель бедрами не застрянет.
Та была занята любимым делом - возилась в холле у холодильника с едой, раскладывала по полкам. Потом принялась втирать ночной крем. Вовец сполз под пол. Место ровное, не яма, слава богу. Только в конце, где труба слива из моечной, небольшая выемка. Стараясь громко не сопеть, надул матрасы, положил рядом. Накрыл большим куском брезента, застелив чуть не все пространство под полом парной. Теперь, если кто с матраса скатится, так не на голую землю. Сверху расстелил шерстяную кошму, чтобы не холодило снизу от прорезиненной ткани. Кошму накрыл тонким одеялом, это чтобы шерсть не кололась. А уже поверх всего этого была постелена простыня. Спальный мешок свернул трубой и уложил в изголовье вместо подушки. Теперь настал черед одеяла с пододеяльником. Еще бы запахи отвратительные ликвидировать, и будет полный порядок.
Он припомнил, что в моечной на полках стоят целые шеренги разноцветных флаконов, и направился туда. Поочередно откупоривая и нюхая, среди трех дюжин шампуней и бальзам-ополаскивателей нашел, кажется, то, что нужно. Запах сильный, но не настырный, приятный. Вид флакона был самый затрапезный и непрезентабельный, а заполнен от силы на четверть. Похоже, Ада и не заметит его пропажу. Вовец выдавил вязкую перламутровую жидкость полоской вдоль стены и отбросил пустой флакон в дальний угол. Приятный травяной запах сразу подавил всю вонь. Он привел Адель и указал лучом фонарика на проем под полком.
- Ну, что, уходим в подполье?
Женщина пришла в ужас.
- Не полезу я в эту могилу.
- Лучше в эту на ночь, чем в кладбищенскую насовсем, - мрачно заметил Вовец. - Ползи, давай.
- Да тут же не повернуться. - Сопротивлялась Адель. - А как я ночнушку надену?
- Ничего, последние ночи, как помнится, без неё спала, и сегодня обойдешься. - Вовец не уступал. - Заползай.
- Вовик, ну почему ты такой злой? - продолжала хныкать Адель.
- А ты не зли. Кто главный? - упорствовал Вовец.
- Главный ты, а я хозяйка.
- Тогда забирайся под хозяйское одеяло и хозяйничай там. А я сейчас все проверю и вернусь.
Он положил фонарик на пол и вышел. Дверь с веранды на улицу была заперта, ключ торчал из замка. В конце веранды действительно имелась дверь в маленькую котельную с водяными баками и газовыми горелками. Еще одна дверь вела в чуланчик. Здесь Вовец прихватил с вешалки охапку каких-то старых курток и брюк, видимо, рабочую одежду для садово-огородных трудов. Этим барахлом плотно набил рюкзак, запаковав, как положено, бросил на веранде. Все внутренние двери оставил распахнутыми настежь. Спустил под пол оружие и забрался сам.
Адель уже была под одеялом. Без ночнушки. Одежда сложена рядом на брезенте. Тут же несколько бутылок с минералкой и соком. Одно слово кормилица и поилица. Вовец аккуратно стал укладывать и сдвигать плахи над головой. Адель тем временем что-то тихонько щебетала. Он прислушался.
- Смотри, какой классный шампунь. Я на прошлой неделе голову мыла, а запах до сих пор держится. Это я из Парижа привезла. Дорогущий! Ты не представляешь. Укрепляет волосы, ага. Я им всего раз в месяц пользуюсь, чтоб дольше хватило.
- Ну-ну, - подбодрил её Вовец, тоже шепотом, и заметил, как бы невзначай: - А питье зря принесла. В туалет не выбраться будет.
- А если очень захочу? - тут же сменила тему Адель. - Мне что, лопнуть?
Вовец приставил к стене ружье, рядом карабин. Прикинул, насколько быстро сможет ухватить то и другое. Ответил:
- Терпеть придется. Или вон там, у стены, где ямка.
Он тоже сложил одежду на брезент со своей стороны и забрался под одеяло.
- Ну что, спим?
Выключил фонарик, положил в изголовье. Адель прижалась к нему, горячо и щекотно зашептала в ухо:
- Вовик, а ты не рано ход закрыл? Может, мне понадобится наверх, ополоснуться, например? Или мы, как пенсионеры, только спим и все?
- Можно подумать, ты последние десять лет провела в монастыре, хмыкнул Вовец, - и вот единственный случай представился.
- Почти что. Нет, ну, правда, мы же не пенсионеры?
- Сегодня - пенсионеры, - жестко сказал Вовец. - Ты вообще о чем-нибудь, кроме секса, способна думать?
- Конечно, о деньгах. Еще о тряпках, о всяких украшениях. - Она хихикнула, положила голову ему на плечо и затихла. - Кстати, где моя шкатулка?
- В ногах, там же, где дипломат лежит. Спи.
* * *
Вокруг в темноте происходила какая-то невидимая подземная жизнь. Что-то тихо шебуршало, двигалось и чуть слышно пощелкивало. Адель сразу заснула - намаялась за день. А Вовца тревожили какие-то дурные предчувствия. Он пытался задремать, но не получалось. Впрочем, никакие это не предчувствия, он просто ждал нападения и ему было страшновато. И уже начинало казаться, что он совершил самую колоссальную ошибку в жизни - сам улегся в готовую могилу, где его и пристрелят вместе с подругой, которая точно ни в чем не виновата. Он лежал, прислушивался и ждал. Иногда протягивал правую руку в сторону и отыскивал ощупью карабин.
Шаги наверху прозвучали неожиданно. Вовец дернулся, чуть не сшиб карабин, ухватился за шейку приклада, притянул к себе. Адель заворочалась, просыпаясь. Ладонью левой руки, обнимавшей её за шею, прихлопнул ей рот. Сквозь щели пола блеснули плоские лучики света. Он почувствовал, как напряглась и замерла Адель, но продолжал зажимать ей рот - ещё заорет сдуру. От страха и не такое вытворяют, если нервы сдают.
- Ну, и где они? - донеслось сверху.
Вовец узнал голос штурмфюрера.
- Ключ в дверях, и рюкзак тут, - отозвался молодой, почти мальчишеский, голос. - Здесь где-то должны быть. Сейчас все перевернем, из-под земли достанем. Куда им деться?
Вовец похолодел. Если начнут вскрывать пол, он станет стрелять прямо сквозь плахи. Потом засядет в парилке и будет отстреливаться до последнего патрона. А наверху продолжался разговор, только гораздо тише, видимо, отошли к бассейну.
- Что в рюкзаке?
Последовала пауза, очевидно, распаковывали рюкзак. Потом раздался крик штурмфюрера:
- Лопухи безмозглые! Учишь вас, учишь, так дураками и помрете! Да он с одного инструктажа понял, как вас одурачить. Проверить окна! Бизон, живо под потолок.
Что-то забрякало, заскрипело, похоже, кушетки с креслами задвигали. Звякнули оконные рамы. Потом раздался радостный голос:
- Точно, не заперто. Тут ушли.
- Ладно, все ясно. - Голос штурмфюрера. - Если действовал по инструкции, то вернулся домой со своей телкой. Потому и не прятались толком, когда сюда шли, специально маячили, чтобы вас дураков запутать. С участка они не выходили. Значит, где-то в доме затаились. Действуем по основному плану. - И негромко скомандовал: - Раздать коктейль.
Послышалось тихое стеклянное позвякивание, потом удаляющиеся шаги, и все стихло. Вовец лежал по-прежнему не шевелясь, слушал тишину и напряженно думал. О том, что его инструктировал начальник режима, знали только они двое. Впрочем, полковник мог доложить в свою контору, а там произошла утечка или... Всплыла в памяти фраза, сказанная режимником: "Беда не в том, что наших людей там нет, а в том, что они там есть". Значит, штурмфюрер, вполне может статься, какой-нибудь майор КГБ или ФСБ, или как оно там сейчас называется? И он все знает. Теперь понятно, почему так легко их выследили на квартире Адели и почему на ночной фотографии штурмфюрер с таким шикарным автоматом.
У Вовца все мышцы враз ослабли, тело обмякло и в животе похолодело. Он понял, что обречен. Никогда ему не спастись от этого монстра, и тем более не победить. А полковник Васильев? На чьей он стороне? По своей инициативе научил, как уходить от слежки и путать следы, а то, что доложил об этом своему начальству, так, поди, полагается. Совсем Вовец запутался и решил завтра же обратиться к полковнику за помощью, если ночь сумеет пережить, конечно. Пусть Васильев позаботится обо всей этой фигне. Может, там наверху и не знают ничего...
Чуть слышный звон бьющегося стекла и какие-то негромкие хлопки прервали его мысли. Похоже, вервольфы штурмовали коттедж. Интересно, что они предпримут, когда и в доме никого не обнаружат? Он продолжал прислушиваться. Рядом учащенно дышала Адель, не решаясь даже шелохнуться. Послышались крики, беготня. Кто-то вбежал в баню.
- Шланги ищите! Давай сюда! Серега, бегом домой, волоки сюда все, сколь найдешь!
Тут только до Вовца дошло, каким коктейлем обносили вервольфов бутылками с бензином! "Коктейль Молотова", а не наркомовские сто грамм для храбрости. Черт, у него же там десять тысяч долларов в старом валенке лежат! Он принялся разбрасывать плахи над головой. Растолкал, стоя на брезенте принялся торопливо одеваться. В распахнутые двери проникали слабые отблески пламени.
Когда выбежал из бани, коттедж пылал снизу доверху. Из всех окон гулко хлестало пламя, широкими языками заворачиваясь кверху, охватывая крышу. Какие-то ошалевшие мужики пытались включить насосы, подающие воду из озера в баню, но электричество уже отключилось. Естественно, оно же шло по проводам от дома к бане, а не наоборот. За гулом пламени и криками не было слышно, как на крыше взрывался шифер, просто разлетались осколки, сыпались, дымя, в траву. Жар стоял - невозможно приблизиться на десять шагов. И светло, как днем.
Адель рыдала. Тушить было бесполезно. Через час из района приехала пожарная машина. Крыша к тому времени уже рухнула и пламя поослабло. Пожарные раскатали рукава до озера и принялись охлаждать руины.
* * *
По развалинам бродили два инспектора пожарной охраны, заполняя какой-то акт. Соседи по поселку подходили выразить сочувствие. С отдельными мужиками Вовец уже был знаком. У некоторых глаза были красны от дыма и недосыпа - эти ночью пытались помогать тушить пожар. Деревья рядом с домом обгорели, а на тех, что стояли чуть дальше, от жара побурела листва, а мелкие яблочки испеклись прямо на ветках, висели сморщенные, словно им было противно смотреть на последствия пожара. Всю округу припорошило серым чешуйчатым пеплом, как после извержения вулкана. От машины во встроенном гараже остался только рыжий остов.
Адель снова заплакала. Вовец безуспешно пытался её успокоить. Дом был застрахован на миллион рублей, и, по прикидке Вовца, это составляло его заводской заработок лет за пятнадцать. Но Адель только взвыла, когда он заикнулся об этом. Коттедж, пока был цел, тянул на сумму раз в двадцать большую. О десяти тысячах долларов, сгоревших вместе с валенками, он постарался сразу забыть - как пришло, так и ушло. Он и подруге пытался объяснить, что сами живы остались и слава богу. У каждого есть квартира в городе, осталась баня, в которой семья из четырех человек свободно разместится, как в нормальном доме. Шкатулка с драгоценностями у неё в сумке. А ещё есть какие-то счета в банках, да и по наследству что-то достанется - акции, облигации, другие ценные бумаги, доли в предприятиях. Для нормальной жизни этого всего позарез хватит. А ещё ведь есть чемоданчик с бумагами, которые тянут на миллион баксов!
- Знаешь, - зло сказала Адель, - шел бы ты, куда шел! Как только ты появился, все несчастья начались.
Вовец промолчал. Он бы мог ответить в том духе, что не набивался со своими услугами по поиску пропавшего без вести Салкина, и не он первый залез к ней в постель. А виноват лишь в том, что до сих пор не позволил себя убить. Но говорить все это бесполезно, раз женщина в горе ничего не воспринимает, только ищет виноватых, да повода сорвать злость. Зачем раздражать её своим присутствием и разговорами?
Он вернулся в баню. Разулся и сквозь разобранный пол спустился на постель. Лег на матрасы поверх одеяла и стал думать. Здесь было прохладно и тихо. Звуки снаружи почти не проникали, а еле слышное шебуршание подземной жизни не могло отвлечь. Он смотрел в темноту и рисовал в воображении варианты будущих действий.
Да, остается единственное: шантажировать директора, получить в обмен на дипломат с документами миллион наличных долларов или хотя бы полмиллиона, и скрыться вместе с Аделью, затеряться на просторах СНГ, а лучше в дальнем зарубежье. Плохо, конечно, оказаться в чужой стране без друзей, без языка, особенно на первых порах. Но только так можно избавиться от преследования штурмфюрера, от скорой и неотвратимой расправы.
Сейчас, когда Вовец твердо уверовал, что главный вервольф феесбешник, он уже не уповал на помощь милиции и собственную изворотливость. Единственный, кто мог помочь - это полковник Васильев. Вовец надеялся, что тот был искренен с ним во время разговора в лодке и по-прежнему оставался военным контрразведчиком, чуждым всякому провокаторству и уголовщине. Надо было давно с ним связаться. Он поможет, в крайнем случае прояснит обстановку и станет понятно: действует штурмфюрер по своей воле или выполняет указания сверху. Может, действительно, удастся договорится - Вовец отдает пленку с фотографиями и обещает молчать, а его оставляют в покое.
Он ещё полежал с полчаса, обдумывая всякие аспекты предстоящих действий, изобретая разные способы обезопасить себя и Адель, потом решительно выбрался из темного подполья и вышел из парилки. В холле пожарные офицеры сидели за полированным столом, тянули минералку, а Адель диктовала им список сгоревшего имущества и его стоимость. Вовец и не слышал, как они тут расселись, настолько был занят своими мыслями. Он глянул через лейтенантский погон на колонку нулей, понял, что здесь уже набралось на полторы страховых суммы, но решил добавить еще. Как раз возникла подходящая пауза.
- Еще карабин СКС за восемь тысяч и два ружья тысячи по четыре.
Пожарный вопросительно взглянул на хозяйку, та рассеянно кивнула и подтвердила:
- Да, все три зарегистрированы в УВД.
- Надо будет потом найти стволы, номера сверить, - второй инспектор, с капитанскими погонами, начал Вовцу ещё больше портить настроение, и так безраздостное, - участковый составит отдельный акт, после этого снимут с учета и спишут.
"Нет уж, - злорадно подумал Вовец, - сгорели, так сгорели! Один обугленный ствол участковый пусть откапывает, а остальные водовкой ему компенсируем". Расставаться с карабином он не хотел, пусть в другом месте дураков поищут.
* * *
В город, уже за полдень, подбросили на машине сочувствующие соседи. Вовец поводил Адель проходными дворами, понаблюдал, нет ли слежки. Вроде, чисто. Ему теперь на каждом шагу мерещились вервольфы. Пришли к одной из давних подруг Адели. Та жила в двухкомнатной квартире с матерью, но мать сейчас лежала в больнице.
Подруга обрадовалась, сразу начала собирать на стол, с любопытством поглядывая на Вовца. Адель к тому времени уже полностью взяла себя в руки, навела макияж и была в форме. Подруга ещё не слышала о смерти Салкина и подумала, что Адель просто привела к ней своего любовника. На просьбу пустить переночевать весело подмигнула и бросила через стол связку ключей.
- Лови! Вон ту пару на одном колечке отстегни. Живите хоть неделю, только ночью не очень шумите. Единственное условие - готовишь все время, пока здесь!
Адель улыбнулась в ответ. Первый раз за день - отметил Вовец и тоже улыбнулся. Отведав подружкиной стряпни, он и не подумал возражать. Чтобы не мешать их разговору, вышел в соседнюю комнату, сел за письменный стол и открыл дипломат. Бомбу в жестяной коробке засунул за батарею парового отопления, чтобы никому не попалась на глаза, и занялся содержимым кейса. Все документы Адель рассортировала по степени важности. Вовец взял половину стопки самых малозначительных бумаг и отложил в сторону. Подышав на печати, сделал бразцы оттисков на чистом листке и присовокупил его к отложенным бумагам. Нашел среди документов большой фирменный почтовый конверт с иностранными марками и штемпелями, вложил в него приготовленное. Остальное снова закрыл в дипломат, убрал его под стол.
Теперь можно было отправлять Адель к директору завода для переговоров. Посредников и помощников решили к делу не привлекать. Адель считала, что никаких контрмер не последует. После смерти главбуха и Савватеева директору не было резона подставлять теперь уже свою голову. Его клан был наполовину разрушен. Мозговым центром директорской группировки был главбух, сам шеф, как был дураком, так им и остался. Подумаешь, отдаст долю главбуха, тому все равно уже ничего не надо. Главное, заставить расплатиться немедленно, не оставить времени для ответного хода. Судя по документам, у него должна иметься наличная "зелень", тысяч восемьсот, наверняка. Не станет же он их в сбербанк класть на свое имя?