Страница:
Если я и удивилась, то вопросу, а совсем не говорящему коту. Эка невидаль! В Вессалии был у меня один знакомый рыжий кот Микки – болтун, каких свет не видел. По совместительству, кстати, кузен мой. Как-то парень Селене под горячую руку попался, потом котом несколько месяцев бегал, пока я его не расколдовала. Интересно, черный кот – тоже заколдованный человек?
– Как это новая? – изумилась я. – А кто сейчас с Ильей беседовал?
– Да это избушка балуется, – снисходительно отозвался кот и потерся о крыльцо. – Шалунья она у нас.
– Ой, щекотно! – хихикнул трескучий старушечий голос, который я приняла за голос Бабы-яги, и, спохватившись, добавил: – Добро пожаловать, гости дорогие! Или это, – она запнулась, – хозяева?
– Хозяин тут один – я, – ощетинился кот. – А вот насчет хозяйки посмотрим. Так это ты новая Яга?
– Я не Яга, – поправила я, – а Яна.
Кот ощутимо расслабился.
– Но я за нее, – добавила я, и кошачья спина напряглась, что тетива.
– Кто вас только присылает, – недовольно проворчал кот. – Сказано же: Баба-яга – старая страшная старуха. Понятно?! – Он так и впился в меня глазищами.
– Понятно, – растерялась я. – Чего ж тут непонятного. Сказки в детстве читала. И в университете славянскую мифологию проходили. Баба-яга – это древняя праматерь, живой мертвец и страж загробного мира, – протараторила я.
– Дурак ваш университет, – развеселился кот. – Это ж надо такую чепуху сочинить!
– А что, все не так? – растерялась я.
– Да ты не трясись, – успокоил меня кот, впуская в дом. – Я тебе помогу. Меня Варфоломеем кличут, – распушился он.
– А это Ив. – Я кивнула на рыцаря.
– А вот второго мужчину, – кот перегородил вход Иву, пытавшемуся войти следом за мной, – я в доме не потерплю.
– Мы вместе, – бурно запротестовала я.
– Чепухи-то не городи, – осадил меня кот. – Испокон веков Баба-яга одна жила.
– Я испокон веков не согласна, – испугалась я.
– Я тоже на это надеюсь, – ухмыльнулся Варфоломей. – Или ты наврала, что временно явилась?
– Временно, временно! – поспешила заверить я. – Вот только разыщем настоящую бабку и сразу свалим подальше из этой сказки.
– Искать будет он. – Кот мотнул головой в сторону Ива, стоящего в дверях. – А ты будешь Ягу изображать. Ворожить-то, чай, умеешь? – Он окинул меня скептическим взглядом.
– Умею.
– И то ладно, – смягчился кот и повернулся к Иву: – Ты отправишься за Василисой и вернешь ее домой.
– За какой еще Василисой? – напряглась я.
– Василиса – это моя настоящая хозяйка, бестолочь! – закатил глаза кот.
– Не очень-то вы и вежливы, мужчина, – огрызнулась я.
– Я смотрю, ты тут хочешь надолго задержаться? – сощурил глаза котяра.
Я запнулась и замолчала.
– Так вот, я знаю, где сейчас Василиса, – властно продолжил кот. – И очень хорошо, что ты явилась не одна. Пока ты будешь прикидываться Ягой, твой суженый вызволит мою хозяйку и вернет ее назад. Я думаю, это в наших общих интересах.
– Если ты знаешь, так что же молчишь! Почему магистрам ничего не сказал? – возмутилась я. – Уж они-то ее быстро бы вернули на рабочее место.
– Не могу я волшебникам Василису закладывать. Не все так просто с моей хозяйкой, – выдал Варфоломей.
– Кто бы сомневался, – проворчала я.
– Это долгая история, – заметил кот и, обернувшись к Иву, нехотя мотнул головой. – Ладно уж, заходи. Нечего порог топтать. Даже у леса есть уши.
Ступая впереди, кот с достоинством настоящего английского дворецкого провел нас в горницу, которую я, раскрыв глаза, разглядывала, как музейный объект. Комнатка служила хозяйке и спальней, и кухней, и приемной, и рабочим кабинетом. Поэтому здесь разместились и печка, застеленная ветошью, и лавка для гостей, и древний деревянный стол, и кованые сундуки – один большой, два поменьше. По бревенчатым стенам были развешаны пахучие веники из сухих и свежих трав. На полу лежали искусно вышитые половички.
Удивительно, но комната не выглядела жилищем злой старухи – несмотря на собрание древностей, она была чистой, опрятной, ухоженной и очень уютной. Здесь пахло деревом, травами, хлебом. На столе стояла глиняная кринка и черствели подгоревшие пироги, при виде которых желудок настойчиво напомнил, что соскучился по домашней еде. На острове мы с Ивом питались одними фруктами и рыбой. И хотя я могла наколдовать себе кусочек пиццы или шпажку шашлычка, я не стала этого делать, приняв правила игры Ива, который с азартом изображал Робинзона, преподносил мне кокосы и ловил рыбу в тихой заводи. Ну разве что пару раз не удержалась и тайком съела хот-дог и вафельный рожок с мороженым!
Рука сама собой потянулась к пирожку, но кот опередил меня, запрыгнув на стол и загородив собой блюдо:
– Не тронь эту гадость! Давно выбросить пора.
– Я только маленький кусочек! – попросила я.
Кот оскалился и выгнул спину:
– Если будешь тащить в рот все, что лежит в доме Бабы-яги, козочкой станешь!
Я ойкнула и отдернула руку.
– Я пошутил, – добавил кот. – Но пироги эти не ешь. И квас тоже вылей. Василисы уже десять ночей нет, они пропали давно.
Я выполнила наказ кота, вылив квас у крыльца и бросив рядом пироги – кот заверил, что птичкам ничего не станется.
– А почему ты зовешь Ягу Василисой? – полюбопытствовала я, вернувшись в горницу, где на столе уже пыхтел самовар и кот крутился у ног Ива, командуя, как заваривать чай из березовых почек и листьев малины.
– Потому что ее так назвали родители, – выдал кот.
– У Бабы-яги есть родители? Папа-яга и Мама-яга? – загорелась я. – Расскажи!
Через несколько минут мы уселись вокруг закипающего самовара, распространявшего аромат еловых шишек, и приготовились слушать историю пропавшей Бабы-яги.
Кот начал свой рассказ, и мы окунулись в события ненастного майского дня, когда непокорная дочь покинула отчий дом, спасаясь от постылого замужества и желая посоветоваться с мудрой Бабой-ягой.
Василиса
Дом спал. Василисе удалось напустить волшебный сон и на стороживших ее нянюшек, и на батюшку с матушкой, почивавших в своей горнице, и на сестренок, и на служанок, и на стерегущих терем стрельцов, и даже на бдительного Полкана, уснувшего у своей будки.
Василиса на мгновение остановилась, потрепала пса по холке, прижалась к теплой морде, и Полкан приглушенно заворчал во сне.
Страшно было покидать родительский дом и выходить за ворота терема. Но еще страшней постылое замужество, на которое обрек ее отец, не желавший слушать ее мольбы. Да и матушка не хотела понять старшую дочь: жених и богат, и пригож, и славен – всем хорош. Да как объяснить, что душа у него черная, уж Василиса-то это видит, как никто другой. С детства ее Премудрой кличут за думы взрослые, за проницательность необычайную. Да только даже батюшка с матушкой не ведают о ее тайне – способности к чародейству. Но недолго им в неведении пребывать осталось – после побега Василисы все станет ясно, и обратного пути в родной терем ей уже не будет.
Запахнувшись в дорожный плащ, Василиса юркнула в конюшню, сняла заклятие сна с верной кобылки и вывела ее во двор. Высокие ворота растворились, пропустив всадницу, и закрылись за ее спиной, отсекая путь назад.
Василиса гнала кобылу всю ночь напролет и еще затемно достигла дремучего леса. Здесь она отпустила кобылу и, шепнув ей волшебное слово, отправила домой. А сама двинулась по проторенной дорожке меж вековых дубов к стройным сосенкам, окружавшим избушку Бабы-яги. Она уже была здесь две весны назад. Тогда сильно захворала младшая сестренка, Злата, и царица сама к Яге на поклон отправилась в сопровождении старой нянюшки, знавшей дорогу. Василиса насилу упросила взять ее с собой – так ей хотелось посмотреть на легендарную чародейку. Пришлось даже наврать с три короба о том, как она мечтает вызнать у старухи свою судьбу и погадать на суженого. Только так и удалось мать уговорить. Яга тогда Златушку исцелила, а на Василису смотрела долгим проницательным взглядом и, пожевав серыми губами, сказала: «Непростая тебя ждет судьба, девица. Много испытаний тебе предстоит вынести, прежде чем с суженым своим соединишься». Мать, возвращаясь через лес, ругала Ягу вздорной старухой и недоумевала, какие испытания могут ждать царевну, судьба которой давно решена? А Василиса шла тише воды ниже травы, и ныло сердечко от волнения: правду бабка сказала, увидела она в ней прежде всего чародейку, а не царевну…
Избушка, освещенная тусклым светом полумесяца, казалась спящим воробушком. Заслышав осторожные шаги Василисы, она встрепенулась, вскочила на ноги. Взметнулись веки-ставенки, и Василисе почудилось, что на нее пристально смотрит большой черный зрачок. Вздрогнула – и наваждение прошло. То застыл на подоконнике крупный бабушкин кот.
В избушке послышались приглушенные голоса, как будто кто-то решал, что делать с незваной гостьей. И вот уже под ноги Василисе спустились ступени, словно соткавшись из призрачного лунного света. Василиса решительно взбежала к двери, которая с жалобным скрипом пустила ее внутрь, и, войдя в сени, замерла от ощущения беды. В воздухе, перебивая стойкие ароматы полыни и хвои, отчетливо пахло смертью. Василиса в волнении пересекла сени и вошла в горницу, тускло освещенную светом лучины.
Баба-яга, лежавшая на печи под грудой ветхих тряпиц, только голову на нее повернула. Приподняться у старухи уже не было сил. Голос, еще недавно звучавший громко и не смущавшийся командовать царицей, теперь был подобен шороху осенних листьев.
– Бабушка-яга, – выдохнула Василиса.
– Пришла, – старуха облизнула потрескавшиеся губы, – знать, от судьбы не уйдешь…
«Как это не уйдешь, – мысленно возмутилась Василиса, – я же ушла, сбежала, гнева родительского не побоялась». А ведь сейчас, поди, сонное заклятье уже развеялось, стрельцы и Полкан подняли шум, обнаружили ее пропажу и наверняка пустили погоню.
– Вот и я говорю, девица, не твоя это судьба, коли ты от нее сбежать не побоялась да ко мне поздней ночью прийти. – Желтые глаза Яги на миг полыхнули огнем купальских костров, и старуха велела: – Подойди.
Черный кот зашипел и спрыгнул с окна, перевернув глиняный горшок. Василиса машинально бросилась собирать черепки и, задумавшись, сама не заметила, как поставила на место целый горшок.
– Молодо-зелено, – с напускной строгостью проворчала Яга. – Разбрасываешься своей силой без разбора. Наловчилась, поди, в тереме золоченые блюда из осколков складывать, чтобы не досталось из-за шалостей?
Василиса нервно распушила кончик косы. Права была Яга. Именно так, сидя над разбитой чашей, которую так любила маменька, и замирая при мысли о наказании, маленькая Василиса открыла в себе волшебные умения. Больше всего в тот миг она желала, чтобы чаша сделалась целой и невредимой, словно не смахнула ее, играючи, озорная девчонка. Василиса даже глаза зажмурила крепко-крепко и кулачки сжала сильно-сильно, а когда открыла, перед ней стояла маменька и со строгостью взирала на дочь, без позволения пробравшуюся в ее покои.
– Василиса, ты что здесь? – Строгий голос матери прозвучал как наяву.
– Матушка… я… прости… – пролепетала девочка, холодея от страха и загораживая черепки на полу.
Мать отодвинула ее в сторону, и в воздухе запахло грозой.
– Сколько раз тебе было велено, не тронь ничего без спросу!
– Прости, матушка, – промямлила Василиса.
– Ты же знаешь, как дорога мне эта чаша, – отчитывала ее царица. – Это подарок твоего батюшки!
От строгости матери и предчувствия наказания голосок Василисы задрожал, на глаза навернулись слезы.
– Я не чаяла, я ненароком… Прости, матушка!
– Впредь играй осторожней. – Властный голос матери неожиданно смягчился. – Ведь так и разбить ее недолго.
Василиса, не веря своим ушам, бросила взгляд за плечо. На бревенчатом полу не лежало ни осколочка! А мать держала в руках целую и невредимую, как Василиса и загадывала, чашу.
– Ну ступай, егоза, – улыбнулась мать. – Да впредь не балуй.
Василиса птичкой порхнула из царицыных покоев, каким-то недетским своим чутьем понимая, что рассказывать матери о чуде, которое она только что сотворила своими руками, не стоит…
Глухой кашель Бабы-яги вырвал Василису из оживших воспоминаний. Черный кот с беспокойством метнулся к печке и вскарабкался наверх.
– Говори, зачем пришла, – хрипло велела Яга. – А то, не ровен час, помру и не успею горю твоему помочь. Да и ты, судя по тому, что ночью в избу Яги не побоялась прийти, торопишься шибко.
– Я из дому сбежала, – выдохнула Василиса, растерянно теребя косу.
– Хороша царевна! – возмущенно фыркнул черный кот, ошарашив девушку.
– В прошлый раз ты не разговаривал, – выдавила она.
– В прошлый раз и ты не очень-то говорила, – с ехидством отозвался кот, заботливо укрывая хозяйку тряпьем и укладываясь под боком.
– Молчи, пустозвон, – цыкнула на него Яга и пристально взглянула на девушку. – Интересный расклад получается. А ко мне почему явилась? Али дружок сердечный испугался и бросил беглую царевну?
– Нету никакого дружка, – вспыхнула Василиса. – Батюшка меня замуж хочет отдать за Чернослава.
При упоминании имени жениха Яга вздрогнула, и в руке, рассеянно поглаживающей кота, остался клок черной шерсти. Кот обиженно взвыл и соскочил с печи.
– За Чернослава, говоришь? – нахмурилась Яга, не обращая внимания на жалостливо голосящего кота, и с сочувствием взглянула на оробевшую Василису. – А я-то чем помочь могу?
– Укрой меня, бабушка, – взмолилась Василиса. – Чернослав – он злой, он темный, не любит он меня, уж я-то вижу.
– Ох, царевна, – вздохнула Яга, – припозднилась ты. Сама видишь, близехонек мой час. Долго я на белом свете гостила, пора и честь знать.
Василиса задрожала.
– Неужели ничего нельзя сделать, бабушка?
– Не жилец я на этом свете, – прошамкала Яга.
Кот скорбно взвыл, прижался к хозяйке.
– Я думала, ты меня спрячешь, – зашептала Василиса. – Думала, научишь, как от погони скрыться да людям пользу своими умениями приносить. Я ведь, бабушка, исцелять умею. Я украдкой в тереме помогала…
– Что ж сестрицу свою не исцелила? – со строгостью осадила ее Баба-яга. – То-то же. Есть в тебе умения, да только управлять ими ты еще не научилась, и мало что тебе, девица, пока под силу.
– Научи, бабушка, – взмолилась Василиса, – научи, милая!
Яга вытянулась на печи, вздернув крючковатый нос, уставилась в потолок и замерла.
– Быть по-твоему, Василиса, – наконец молвила она. – Чему успею, тому научу.
Кот перевел дух и припал к блюдечку с родниковой водой за неимением молока. То, что без молока Варфоломей тяжко страдает, мы уже твердо уяснили. Причем, по версии кота, выходило, что главная обязанность Бабы-яги – обеспечивать бедного котика свежим молочком, и только ради этого помогать страждущим. Колдовство за молоко и сметану – и других валют не приемлем.
– Значит, Яга стала учить Василису тому, что умела? – сгорая от любопытства, спросила я.
– Так и было, – с важностью сообщил кот, оторвавшись от блюдечка. – Яга поведала ей все полезные свойства трав и их сочетаний, рассказала, когда надобно собирать травки, чтобы они сохранили целебные свойства. Научила понимать голоса лесных птиц и зверей, прислушиваться к матушке-земле и батюшке-лесу, – перечислял он, успевая намывать усы. – Сообщила, как распознать клад глубоко под землей и как вычислить вора…
Я приуныла, слушая этот внушительный список. Я из этого и половины не умею. И как только справляться буду?
– Но то была лишь десятая часть того, что умела моя хозяйка, – печально закончил кот. – До остального Василисе пришлось доходить собственным разумом да делом.
Всего десятая часть! Я вконец приуныла и вздохнула:
– А мне, значит, и вводный курс лекций провести некому…
– Чем смогу – помогу, – обнадежил меня Варфоломей. – Как помогал Василисе все это время. Так вот, через три дня после того, как Василиса появилась в нашей избушке, моя хозяйка испустила дух…
– Как?! – поразилась я. – Всем этим премудростям Яга обучила Василису за три дня?!
– Я же говорю, – обиженно повторил кот, – она не передала ей и десятой части своих знаний.
– А кто надоумил Василису прикинуться Ягой? Сама Яга? – полюбопытствовал Ив.
– Так вот я и сказываю… – продолжил кот. – Дело было так…
Василиса
Все три дня после побега Василиса, как умела, пыталась облегчить страдания Бабы-яги и с жадностью впитывала в себя знания, которыми делилась с ней легендарная чародейка. Василиса старалась не думать о том, что она станет делать, когда уста старухи застынут и жизнь покинет ясные желтые глаза, смотрящие ей прямо в сердце. Василиса понимала, какую честь оказывает ей Яга, передавая свой опыт, и не могла не сознавать, что обязана этим своим чистым помыслам и искреннему желанию продолжить дело чародейки, не оставить людей без волшебной помощи.
От зари до захода солнца Василиса металась от печи к столу, ворошила вязанки сухих трав, смешивала в котелке разные снадобья, училась видеть и слышать то, что было недоступно раньше. Как по заказу зарядил дождь, и тропинку к избушке размыло, так что никто из посетителей не мешал тихим разговорам Яги и Василисы. Даже словоохотливый Варфоломей притих, свернувшись клубком в ногах у хозяйки, и только неотрывно следил за девушкой, сверкая зелеными глазищами.
К вечеру Василиса валилась с ног, но, превозмогая усталость, гнала сон и стремилась узнать как можно больше: Яга была плоха, и каждая беседа с ней могла стать последней.
Яга спала плохо, поэтому охотно делилась с девушкой своими знаниями, и в избушке засыпали уже глубоко за полночь. Добравшись до лавки, Василиса мгновенно проваливалась в сон, не замечая, как жестки доски супротив мягкости перин в тереме батюшки.
Старуха с одобрением поглядывала на девушку, которая оказалась равнодушной к комфорту и жадной до знаний. Когда-то она тоже была такой. Значит, и Василиса со временем может стать ей достойной заменой. Вот только у самой Яги этого времени уже нет.
– Ты уж не оставь Василисушку, – шепнула Яга коту, мурлычущему у нее под боком. – И она, верю, тебя не оставит.
Варфоломей еще громче замурлыкал, с тоской прижимаясь к хозяйке и стремясь напоследок выразить всю свою любовь к ней. А когда кот замолчал, Яга уже не дышала.
Василиса проснулась на заре и сразу все поняла по унылой тишине, царившей в избушке. Осиротевший Варфоломей неподвижно сидел в ногах у Яги, только глаза болотными огоньками жгли проснувшуюся девушку.
– Не реви, – строго сказал он. – Хозяйку проводить надо, как полагается.
Дождь кончился, земля успела просохнуть за ночь. Варфоломей повел Василису вглубь леса по одному ему известной тропинке. Поспевая за котом, Василиса удивлялась: деревья как будто расступались перед ними, а потом смыкались за спиной, храня тайную тропку. Варфоломей остановился у древнего дуба, кряжистого и высокого.
– Здесь, – кивнул он, усаживаясь между корней.
Василиса растерянно затеребила косу. Придется постараться, чтобы перенести сюда Ягу и вырыть могилу. Вдруг позади нее затрещали кусты и на поляну вышел большой медведь. Он задрал морду к небу и зарычал.
Василиса перепугалась и принялась вспоминать заклинания, которые спасут от зверя, но кот метнулся ей в ноги, мяуча:
– Потапыч – наш друг.
Обратно возвращались втроем. Отчаянно косолапя, медведь по-человечьи вошел в избу, проломив пару ступеней, с почтением поднял на передние лапы Бабу-ягу и двинулся в обратный путь.
У заповедного дуба, рядом со свежевырытой ямой меж корней, их ждали медведица с медвежонком.
Простившись с Ягой, Василиса с котом вернулись в избушку.
– Что же теперь делать-то? – потерянно спросила Василиса, поднимаясь на крылечко.
– Надо плотника звать, – произнес кот, перепрыгивая через сломанную ступеньку.
А кроны деревьев испуганно зашелестели, и Василиса замерла на пороге, прислушиваясь к зову. Немногому ее успела научить Яга, но угадать приближение врага лютого успела.
– Чернослав! – побелевшими губами выдохнула Василиса.
Кот все мигом понял и ощетинился:
– Когда?
– Если лес задержит, поплутать заставит, то, может, успею скрыться, – прошептала Василиса, посылая свою отчаянную мольбу лесу.
– Не скроешься, – с тревогой возразил кот. – А вот обмануть его можно.
Подтолкнув остолбеневшую Василису под ноги, Варфоломей скакнул в сени и прикрикнул на девушку, веля поторопиться.
– Избушка меня укроет? – с надеждой спросила Василиса.
– Против дубины избушка не воин, – пробормотал кот, запрыгивая на сундук и нетерпеливо чертя коготками по дереву. – Отпирай!
– Это же не мое, – запротестовала девушка.
– Отпирай! – рявкнул кот. – Наряжать тебя будем.
– Да разве до того сейчас! – ахнула Василиса.
– Отпирай, кому говорят! – Кот оскалился и выгнул спину. Того и гляди, глаза выдерет!
Василиса поспешила выполнить чудную просьбу.
Варфоломей нырнул в тряпье, расчихался от пыли и через некоторое время выпрыгнул, бросив к ногам Василисы серую дерюжку, подобную той, которую носила Яга. Хотя почему «подобную»? Это же ее сундук.
– Одевайся!
Василиса стыдливо зарделась.
– Дура девка, – буркнул кот, скрываясь за печью. – Одевайся, кому сказано.
Василиса сняла расшитый самоцветами сарафан, в котором бежала из дома батюшки, и, оставшись в одной нательной сорочке, надела сверху бесформенную дерюгу.
Кот бесшумно выскользнул из-за печи.
– В самый раз! – мяукнул он. – Теперь и не поймешь, девица ты или старуха.
– Я должна прикинуться родственницей Бабы-яги? – непонимающе произнесла Василиса.
– А еще Премудрая! – укоризненно протянул кот. – Ты и есть Баба-яга, ясно?
– Какая же я Баба-яга? – обомлела Василиса. – Чернослав меня вмиг признает.
– Соображаешь, Премудрая, – ехидно отозвался Варфоломей. – Так что ты уж постарайся – не стой столбом!
В трубе заблудился ветер, и Василиса с беспокойством прислушалась к посланию леса: Чернослав с дружиной уже ступил под сень деревьев и скоро будет здесь. У нее в запасе не так много времени, чтобы перевоплотиться в Бабу-ягу.
Василиса кинулась к печи и принялась ворошить тряпье. Кот с одобрением наблюдал за ней. Но, когда девушка с торжествующим криком выхватила из тряпья что-то невидимое и бросилась к котелку, Варфоломей заволновался.
– Ты что задумала? – нервно поинтересовался он, постукивая хвостом по лавке.
– У меня волосок Яги! – возбужденно сообщила Василиса, поднеся сложенные щепоткой пальцы к носу кота. – Сейчас скоренько вскипячу оборотное зелье и приму ее облик.
– Дура! – рявкнул тот, вскакивая со скамьи. – Во-первых, это не Яги волос, а мой.
– Как твой? – удивилась Василиса. – Он же седой!
– Не седой, а серый, – с достоинством возразил кот, ткнув лапой в грудь, и, разворошив манишку, продемонстрировал скудный клок шерсти дымчатого цвета, а потом снова искусно замаскировал его и для верности еще сажей с котелка мазнул поверху.
Василиса опустила руки и в растерянности затеребила косу.
– Прему-у-драя, – язвительно протянул кот. – Учить тебя еще и учить!
– Что же делать? – прошептала Василиса, в панике поглядывая в окошко.
– Беги набери глины позади избушки да водицы из лужицы, – деловито велел Варфоломей. – А я пока здесь покудесничаю.
Василиса опрометью бросилась из избы. Когда она вернулась, выполнив поручение кота, тот деловито выковыривал паклю из окна, а избушка хихикала, жалуясь на щекотку.
– Принесла? – обернулся кот. – Вот и умница. Давай разводи глину с водицей да щеки мажь.
– Что? – опешила Василиса.
– Бабу-ягу из тебя, красавица, делать будем! – рявкнул кот.
Василиса перевела взгляд на глину в одной ладони, на кувшинчик с водой в другой – и вдруг расхохоталась.
– Ай да кот, ай да затейник! – Она быстро смешала сероватую кашицу и растерла ее по лицу.
– Уже лучше, – одобрил кот. – Теперь остатки по рукам разотри, а то уж больно они у тебя белые. Но все равно при женихе руками не маши, а лучше прячь их под столом, – посоветовал он и протянул ей паклю и тонкую веревочку. – Это на вот, косу спрячь, а сверху привяжи.
Василиса с азартом завертелась у бочки с водой, исполняя поручение кота. А тот, запрыгнув на печь, выудил из вороха тряпья серый платок и сбросил его на пол.
– Это сверху повязывай.
– Натуральное чучело, – оценила Василиса, надев платок и склонившись над бочкой.
– Да, до Бабы-яги еще далеко, – критически сощурился кот.
– А гости уже близко, – озабоченно заметила Василиса, прислушиваясь.
– Успеем! – ободрил ее кот, выдирая полоску пакли шириной с палец и разделяя ее пополам. – Ну-ка доставай из сундука склей-отвар да лепи себе брови.
Василиса нашла нужную склянку, откупорила и скривилась:
– Ну и запах! Это что… помет?
– Не время носик морщить, – прикрикнул на нее Варфоломей. – Клей давай.
– Но он так гадостно пахнет, – с сомнением протянула Василиса.
– А Баба-яга и не фиалками, как царевны, должна пахнуть, – осадил кот.
– Но и пометом от нее не несло! – возмущенно возразила Василиса.
– Не время препираться, – прошипел Варфоломей и ощетинился – на опушку выехали пятеро всадников.
Василиса охнула, зачерпнула зловонную жижу, провела пальчиком по тонким дугам бровей. Кот, запрыгнув на стол перед ней, ловко приладил сверху по кусочку пакли.
– Как это новая? – изумилась я. – А кто сейчас с Ильей беседовал?
– Да это избушка балуется, – снисходительно отозвался кот и потерся о крыльцо. – Шалунья она у нас.
– Ой, щекотно! – хихикнул трескучий старушечий голос, который я приняла за голос Бабы-яги, и, спохватившись, добавил: – Добро пожаловать, гости дорогие! Или это, – она запнулась, – хозяева?
– Хозяин тут один – я, – ощетинился кот. – А вот насчет хозяйки посмотрим. Так это ты новая Яга?
– Я не Яга, – поправила я, – а Яна.
Кот ощутимо расслабился.
– Но я за нее, – добавила я, и кошачья спина напряглась, что тетива.
– Кто вас только присылает, – недовольно проворчал кот. – Сказано же: Баба-яга – старая страшная старуха. Понятно?! – Он так и впился в меня глазищами.
– Понятно, – растерялась я. – Чего ж тут непонятного. Сказки в детстве читала. И в университете славянскую мифологию проходили. Баба-яга – это древняя праматерь, живой мертвец и страж загробного мира, – протараторила я.
– Дурак ваш университет, – развеселился кот. – Это ж надо такую чепуху сочинить!
– А что, все не так? – растерялась я.
– Да ты не трясись, – успокоил меня кот, впуская в дом. – Я тебе помогу. Меня Варфоломеем кличут, – распушился он.
– А это Ив. – Я кивнула на рыцаря.
– А вот второго мужчину, – кот перегородил вход Иву, пытавшемуся войти следом за мной, – я в доме не потерплю.
– Мы вместе, – бурно запротестовала я.
– Чепухи-то не городи, – осадил меня кот. – Испокон веков Баба-яга одна жила.
– Я испокон веков не согласна, – испугалась я.
– Я тоже на это надеюсь, – ухмыльнулся Варфоломей. – Или ты наврала, что временно явилась?
– Временно, временно! – поспешила заверить я. – Вот только разыщем настоящую бабку и сразу свалим подальше из этой сказки.
– Искать будет он. – Кот мотнул головой в сторону Ива, стоящего в дверях. – А ты будешь Ягу изображать. Ворожить-то, чай, умеешь? – Он окинул меня скептическим взглядом.
– Умею.
– И то ладно, – смягчился кот и повернулся к Иву: – Ты отправишься за Василисой и вернешь ее домой.
– За какой еще Василисой? – напряглась я.
– Василиса – это моя настоящая хозяйка, бестолочь! – закатил глаза кот.
– Не очень-то вы и вежливы, мужчина, – огрызнулась я.
– Я смотрю, ты тут хочешь надолго задержаться? – сощурил глаза котяра.
Я запнулась и замолчала.
– Так вот, я знаю, где сейчас Василиса, – властно продолжил кот. – И очень хорошо, что ты явилась не одна. Пока ты будешь прикидываться Ягой, твой суженый вызволит мою хозяйку и вернет ее назад. Я думаю, это в наших общих интересах.
– Если ты знаешь, так что же молчишь! Почему магистрам ничего не сказал? – возмутилась я. – Уж они-то ее быстро бы вернули на рабочее место.
– Не могу я волшебникам Василису закладывать. Не все так просто с моей хозяйкой, – выдал Варфоломей.
– Кто бы сомневался, – проворчала я.
– Это долгая история, – заметил кот и, обернувшись к Иву, нехотя мотнул головой. – Ладно уж, заходи. Нечего порог топтать. Даже у леса есть уши.
Ступая впереди, кот с достоинством настоящего английского дворецкого провел нас в горницу, которую я, раскрыв глаза, разглядывала, как музейный объект. Комнатка служила хозяйке и спальней, и кухней, и приемной, и рабочим кабинетом. Поэтому здесь разместились и печка, застеленная ветошью, и лавка для гостей, и древний деревянный стол, и кованые сундуки – один большой, два поменьше. По бревенчатым стенам были развешаны пахучие веники из сухих и свежих трав. На полу лежали искусно вышитые половички.
Удивительно, но комната не выглядела жилищем злой старухи – несмотря на собрание древностей, она была чистой, опрятной, ухоженной и очень уютной. Здесь пахло деревом, травами, хлебом. На столе стояла глиняная кринка и черствели подгоревшие пироги, при виде которых желудок настойчиво напомнил, что соскучился по домашней еде. На острове мы с Ивом питались одними фруктами и рыбой. И хотя я могла наколдовать себе кусочек пиццы или шпажку шашлычка, я не стала этого делать, приняв правила игры Ива, который с азартом изображал Робинзона, преподносил мне кокосы и ловил рыбу в тихой заводи. Ну разве что пару раз не удержалась и тайком съела хот-дог и вафельный рожок с мороженым!
Рука сама собой потянулась к пирожку, но кот опередил меня, запрыгнув на стол и загородив собой блюдо:
– Не тронь эту гадость! Давно выбросить пора.
– Я только маленький кусочек! – попросила я.
Кот оскалился и выгнул спину:
– Если будешь тащить в рот все, что лежит в доме Бабы-яги, козочкой станешь!
Я ойкнула и отдернула руку.
– Я пошутил, – добавил кот. – Но пироги эти не ешь. И квас тоже вылей. Василисы уже десять ночей нет, они пропали давно.
Я выполнила наказ кота, вылив квас у крыльца и бросив рядом пироги – кот заверил, что птичкам ничего не станется.
– А почему ты зовешь Ягу Василисой? – полюбопытствовала я, вернувшись в горницу, где на столе уже пыхтел самовар и кот крутился у ног Ива, командуя, как заваривать чай из березовых почек и листьев малины.
– Потому что ее так назвали родители, – выдал кот.
– У Бабы-яги есть родители? Папа-яга и Мама-яга? – загорелась я. – Расскажи!
Через несколько минут мы уселись вокруг закипающего самовара, распространявшего аромат еловых шишек, и приготовились слушать историю пропавшей Бабы-яги.
Кот начал свой рассказ, и мы окунулись в события ненастного майского дня, когда непокорная дочь покинула отчий дом, спасаясь от постылого замужества и желая посоветоваться с мудрой Бабой-ягой.
Василиса
Дом спал. Василисе удалось напустить волшебный сон и на стороживших ее нянюшек, и на батюшку с матушкой, почивавших в своей горнице, и на сестренок, и на служанок, и на стерегущих терем стрельцов, и даже на бдительного Полкана, уснувшего у своей будки.
Василиса на мгновение остановилась, потрепала пса по холке, прижалась к теплой морде, и Полкан приглушенно заворчал во сне.
Страшно было покидать родительский дом и выходить за ворота терема. Но еще страшней постылое замужество, на которое обрек ее отец, не желавший слушать ее мольбы. Да и матушка не хотела понять старшую дочь: жених и богат, и пригож, и славен – всем хорош. Да как объяснить, что душа у него черная, уж Василиса-то это видит, как никто другой. С детства ее Премудрой кличут за думы взрослые, за проницательность необычайную. Да только даже батюшка с матушкой не ведают о ее тайне – способности к чародейству. Но недолго им в неведении пребывать осталось – после побега Василисы все станет ясно, и обратного пути в родной терем ей уже не будет.
Запахнувшись в дорожный плащ, Василиса юркнула в конюшню, сняла заклятие сна с верной кобылки и вывела ее во двор. Высокие ворота растворились, пропустив всадницу, и закрылись за ее спиной, отсекая путь назад.
Василиса гнала кобылу всю ночь напролет и еще затемно достигла дремучего леса. Здесь она отпустила кобылу и, шепнув ей волшебное слово, отправила домой. А сама двинулась по проторенной дорожке меж вековых дубов к стройным сосенкам, окружавшим избушку Бабы-яги. Она уже была здесь две весны назад. Тогда сильно захворала младшая сестренка, Злата, и царица сама к Яге на поклон отправилась в сопровождении старой нянюшки, знавшей дорогу. Василиса насилу упросила взять ее с собой – так ей хотелось посмотреть на легендарную чародейку. Пришлось даже наврать с три короба о том, как она мечтает вызнать у старухи свою судьбу и погадать на суженого. Только так и удалось мать уговорить. Яга тогда Златушку исцелила, а на Василису смотрела долгим проницательным взглядом и, пожевав серыми губами, сказала: «Непростая тебя ждет судьба, девица. Много испытаний тебе предстоит вынести, прежде чем с суженым своим соединишься». Мать, возвращаясь через лес, ругала Ягу вздорной старухой и недоумевала, какие испытания могут ждать царевну, судьба которой давно решена? А Василиса шла тише воды ниже травы, и ныло сердечко от волнения: правду бабка сказала, увидела она в ней прежде всего чародейку, а не царевну…
Избушка, освещенная тусклым светом полумесяца, казалась спящим воробушком. Заслышав осторожные шаги Василисы, она встрепенулась, вскочила на ноги. Взметнулись веки-ставенки, и Василисе почудилось, что на нее пристально смотрит большой черный зрачок. Вздрогнула – и наваждение прошло. То застыл на подоконнике крупный бабушкин кот.
В избушке послышались приглушенные голоса, как будто кто-то решал, что делать с незваной гостьей. И вот уже под ноги Василисе спустились ступени, словно соткавшись из призрачного лунного света. Василиса решительно взбежала к двери, которая с жалобным скрипом пустила ее внутрь, и, войдя в сени, замерла от ощущения беды. В воздухе, перебивая стойкие ароматы полыни и хвои, отчетливо пахло смертью. Василиса в волнении пересекла сени и вошла в горницу, тускло освещенную светом лучины.
Баба-яга, лежавшая на печи под грудой ветхих тряпиц, только голову на нее повернула. Приподняться у старухи уже не было сил. Голос, еще недавно звучавший громко и не смущавшийся командовать царицей, теперь был подобен шороху осенних листьев.
– Бабушка-яга, – выдохнула Василиса.
– Пришла, – старуха облизнула потрескавшиеся губы, – знать, от судьбы не уйдешь…
«Как это не уйдешь, – мысленно возмутилась Василиса, – я же ушла, сбежала, гнева родительского не побоялась». А ведь сейчас, поди, сонное заклятье уже развеялось, стрельцы и Полкан подняли шум, обнаружили ее пропажу и наверняка пустили погоню.
– Вот и я говорю, девица, не твоя это судьба, коли ты от нее сбежать не побоялась да ко мне поздней ночью прийти. – Желтые глаза Яги на миг полыхнули огнем купальских костров, и старуха велела: – Подойди.
Черный кот зашипел и спрыгнул с окна, перевернув глиняный горшок. Василиса машинально бросилась собирать черепки и, задумавшись, сама не заметила, как поставила на место целый горшок.
– Молодо-зелено, – с напускной строгостью проворчала Яга. – Разбрасываешься своей силой без разбора. Наловчилась, поди, в тереме золоченые блюда из осколков складывать, чтобы не досталось из-за шалостей?
Василиса нервно распушила кончик косы. Права была Яга. Именно так, сидя над разбитой чашей, которую так любила маменька, и замирая при мысли о наказании, маленькая Василиса открыла в себе волшебные умения. Больше всего в тот миг она желала, чтобы чаша сделалась целой и невредимой, словно не смахнула ее, играючи, озорная девчонка. Василиса даже глаза зажмурила крепко-крепко и кулачки сжала сильно-сильно, а когда открыла, перед ней стояла маменька и со строгостью взирала на дочь, без позволения пробравшуюся в ее покои.
– Василиса, ты что здесь? – Строгий голос матери прозвучал как наяву.
– Матушка… я… прости… – пролепетала девочка, холодея от страха и загораживая черепки на полу.
Мать отодвинула ее в сторону, и в воздухе запахло грозой.
– Сколько раз тебе было велено, не тронь ничего без спросу!
– Прости, матушка, – промямлила Василиса.
– Ты же знаешь, как дорога мне эта чаша, – отчитывала ее царица. – Это подарок твоего батюшки!
От строгости матери и предчувствия наказания голосок Василисы задрожал, на глаза навернулись слезы.
– Я не чаяла, я ненароком… Прости, матушка!
– Впредь играй осторожней. – Властный голос матери неожиданно смягчился. – Ведь так и разбить ее недолго.
Василиса, не веря своим ушам, бросила взгляд за плечо. На бревенчатом полу не лежало ни осколочка! А мать держала в руках целую и невредимую, как Василиса и загадывала, чашу.
– Ну ступай, егоза, – улыбнулась мать. – Да впредь не балуй.
Василиса птичкой порхнула из царицыных покоев, каким-то недетским своим чутьем понимая, что рассказывать матери о чуде, которое она только что сотворила своими руками, не стоит…
Глухой кашель Бабы-яги вырвал Василису из оживших воспоминаний. Черный кот с беспокойством метнулся к печке и вскарабкался наверх.
– Говори, зачем пришла, – хрипло велела Яга. – А то, не ровен час, помру и не успею горю твоему помочь. Да и ты, судя по тому, что ночью в избу Яги не побоялась прийти, торопишься шибко.
– Я из дому сбежала, – выдохнула Василиса, растерянно теребя косу.
– Хороша царевна! – возмущенно фыркнул черный кот, ошарашив девушку.
– В прошлый раз ты не разговаривал, – выдавила она.
– В прошлый раз и ты не очень-то говорила, – с ехидством отозвался кот, заботливо укрывая хозяйку тряпьем и укладываясь под боком.
– Молчи, пустозвон, – цыкнула на него Яга и пристально взглянула на девушку. – Интересный расклад получается. А ко мне почему явилась? Али дружок сердечный испугался и бросил беглую царевну?
– Нету никакого дружка, – вспыхнула Василиса. – Батюшка меня замуж хочет отдать за Чернослава.
При упоминании имени жениха Яга вздрогнула, и в руке, рассеянно поглаживающей кота, остался клок черной шерсти. Кот обиженно взвыл и соскочил с печи.
– За Чернослава, говоришь? – нахмурилась Яга, не обращая внимания на жалостливо голосящего кота, и с сочувствием взглянула на оробевшую Василису. – А я-то чем помочь могу?
– Укрой меня, бабушка, – взмолилась Василиса. – Чернослав – он злой, он темный, не любит он меня, уж я-то вижу.
– Ох, царевна, – вздохнула Яга, – припозднилась ты. Сама видишь, близехонек мой час. Долго я на белом свете гостила, пора и честь знать.
Василиса задрожала.
– Неужели ничего нельзя сделать, бабушка?
– Не жилец я на этом свете, – прошамкала Яга.
Кот скорбно взвыл, прижался к хозяйке.
– Я думала, ты меня спрячешь, – зашептала Василиса. – Думала, научишь, как от погони скрыться да людям пользу своими умениями приносить. Я ведь, бабушка, исцелять умею. Я украдкой в тереме помогала…
– Что ж сестрицу свою не исцелила? – со строгостью осадила ее Баба-яга. – То-то же. Есть в тебе умения, да только управлять ими ты еще не научилась, и мало что тебе, девица, пока под силу.
– Научи, бабушка, – взмолилась Василиса, – научи, милая!
Яга вытянулась на печи, вздернув крючковатый нос, уставилась в потолок и замерла.
– Быть по-твоему, Василиса, – наконец молвила она. – Чему успею, тому научу.
Кот перевел дух и припал к блюдечку с родниковой водой за неимением молока. То, что без молока Варфоломей тяжко страдает, мы уже твердо уяснили. Причем, по версии кота, выходило, что главная обязанность Бабы-яги – обеспечивать бедного котика свежим молочком, и только ради этого помогать страждущим. Колдовство за молоко и сметану – и других валют не приемлем.
– Значит, Яга стала учить Василису тому, что умела? – сгорая от любопытства, спросила я.
– Так и было, – с важностью сообщил кот, оторвавшись от блюдечка. – Яга поведала ей все полезные свойства трав и их сочетаний, рассказала, когда надобно собирать травки, чтобы они сохранили целебные свойства. Научила понимать голоса лесных птиц и зверей, прислушиваться к матушке-земле и батюшке-лесу, – перечислял он, успевая намывать усы. – Сообщила, как распознать клад глубоко под землей и как вычислить вора…
Я приуныла, слушая этот внушительный список. Я из этого и половины не умею. И как только справляться буду?
– Но то была лишь десятая часть того, что умела моя хозяйка, – печально закончил кот. – До остального Василисе пришлось доходить собственным разумом да делом.
Всего десятая часть! Я вконец приуныла и вздохнула:
– А мне, значит, и вводный курс лекций провести некому…
– Чем смогу – помогу, – обнадежил меня Варфоломей. – Как помогал Василисе все это время. Так вот, через три дня после того, как Василиса появилась в нашей избушке, моя хозяйка испустила дух…
– Как?! – поразилась я. – Всем этим премудростям Яга обучила Василису за три дня?!
– Я же говорю, – обиженно повторил кот, – она не передала ей и десятой части своих знаний.
– А кто надоумил Василису прикинуться Ягой? Сама Яга? – полюбопытствовал Ив.
– Так вот я и сказываю… – продолжил кот. – Дело было так…
Василиса
Все три дня после побега Василиса, как умела, пыталась облегчить страдания Бабы-яги и с жадностью впитывала в себя знания, которыми делилась с ней легендарная чародейка. Василиса старалась не думать о том, что она станет делать, когда уста старухи застынут и жизнь покинет ясные желтые глаза, смотрящие ей прямо в сердце. Василиса понимала, какую честь оказывает ей Яга, передавая свой опыт, и не могла не сознавать, что обязана этим своим чистым помыслам и искреннему желанию продолжить дело чародейки, не оставить людей без волшебной помощи.
От зари до захода солнца Василиса металась от печи к столу, ворошила вязанки сухих трав, смешивала в котелке разные снадобья, училась видеть и слышать то, что было недоступно раньше. Как по заказу зарядил дождь, и тропинку к избушке размыло, так что никто из посетителей не мешал тихим разговорам Яги и Василисы. Даже словоохотливый Варфоломей притих, свернувшись клубком в ногах у хозяйки, и только неотрывно следил за девушкой, сверкая зелеными глазищами.
К вечеру Василиса валилась с ног, но, превозмогая усталость, гнала сон и стремилась узнать как можно больше: Яга была плоха, и каждая беседа с ней могла стать последней.
Яга спала плохо, поэтому охотно делилась с девушкой своими знаниями, и в избушке засыпали уже глубоко за полночь. Добравшись до лавки, Василиса мгновенно проваливалась в сон, не замечая, как жестки доски супротив мягкости перин в тереме батюшки.
Старуха с одобрением поглядывала на девушку, которая оказалась равнодушной к комфорту и жадной до знаний. Когда-то она тоже была такой. Значит, и Василиса со временем может стать ей достойной заменой. Вот только у самой Яги этого времени уже нет.
– Ты уж не оставь Василисушку, – шепнула Яга коту, мурлычущему у нее под боком. – И она, верю, тебя не оставит.
Варфоломей еще громче замурлыкал, с тоской прижимаясь к хозяйке и стремясь напоследок выразить всю свою любовь к ней. А когда кот замолчал, Яга уже не дышала.
Василиса проснулась на заре и сразу все поняла по унылой тишине, царившей в избушке. Осиротевший Варфоломей неподвижно сидел в ногах у Яги, только глаза болотными огоньками жгли проснувшуюся девушку.
– Не реви, – строго сказал он. – Хозяйку проводить надо, как полагается.
Дождь кончился, земля успела просохнуть за ночь. Варфоломей повел Василису вглубь леса по одному ему известной тропинке. Поспевая за котом, Василиса удивлялась: деревья как будто расступались перед ними, а потом смыкались за спиной, храня тайную тропку. Варфоломей остановился у древнего дуба, кряжистого и высокого.
– Здесь, – кивнул он, усаживаясь между корней.
Василиса растерянно затеребила косу. Придется постараться, чтобы перенести сюда Ягу и вырыть могилу. Вдруг позади нее затрещали кусты и на поляну вышел большой медведь. Он задрал морду к небу и зарычал.
Василиса перепугалась и принялась вспоминать заклинания, которые спасут от зверя, но кот метнулся ей в ноги, мяуча:
– Потапыч – наш друг.
Обратно возвращались втроем. Отчаянно косолапя, медведь по-человечьи вошел в избу, проломив пару ступеней, с почтением поднял на передние лапы Бабу-ягу и двинулся в обратный путь.
У заповедного дуба, рядом со свежевырытой ямой меж корней, их ждали медведица с медвежонком.
Простившись с Ягой, Василиса с котом вернулись в избушку.
– Что же теперь делать-то? – потерянно спросила Василиса, поднимаясь на крылечко.
– Надо плотника звать, – произнес кот, перепрыгивая через сломанную ступеньку.
А кроны деревьев испуганно зашелестели, и Василиса замерла на пороге, прислушиваясь к зову. Немногому ее успела научить Яга, но угадать приближение врага лютого успела.
– Чернослав! – побелевшими губами выдохнула Василиса.
Кот все мигом понял и ощетинился:
– Когда?
– Если лес задержит, поплутать заставит, то, может, успею скрыться, – прошептала Василиса, посылая свою отчаянную мольбу лесу.
– Не скроешься, – с тревогой возразил кот. – А вот обмануть его можно.
Подтолкнув остолбеневшую Василису под ноги, Варфоломей скакнул в сени и прикрикнул на девушку, веля поторопиться.
– Избушка меня укроет? – с надеждой спросила Василиса.
– Против дубины избушка не воин, – пробормотал кот, запрыгивая на сундук и нетерпеливо чертя коготками по дереву. – Отпирай!
– Это же не мое, – запротестовала девушка.
– Отпирай! – рявкнул кот. – Наряжать тебя будем.
– Да разве до того сейчас! – ахнула Василиса.
– Отпирай, кому говорят! – Кот оскалился и выгнул спину. Того и гляди, глаза выдерет!
Василиса поспешила выполнить чудную просьбу.
Варфоломей нырнул в тряпье, расчихался от пыли и через некоторое время выпрыгнул, бросив к ногам Василисы серую дерюжку, подобную той, которую носила Яга. Хотя почему «подобную»? Это же ее сундук.
– Одевайся!
Василиса стыдливо зарделась.
– Дура девка, – буркнул кот, скрываясь за печью. – Одевайся, кому сказано.
Василиса сняла расшитый самоцветами сарафан, в котором бежала из дома батюшки, и, оставшись в одной нательной сорочке, надела сверху бесформенную дерюгу.
Кот бесшумно выскользнул из-за печи.
– В самый раз! – мяукнул он. – Теперь и не поймешь, девица ты или старуха.
– Я должна прикинуться родственницей Бабы-яги? – непонимающе произнесла Василиса.
– А еще Премудрая! – укоризненно протянул кот. – Ты и есть Баба-яга, ясно?
– Какая же я Баба-яга? – обомлела Василиса. – Чернослав меня вмиг признает.
– Соображаешь, Премудрая, – ехидно отозвался Варфоломей. – Так что ты уж постарайся – не стой столбом!
В трубе заблудился ветер, и Василиса с беспокойством прислушалась к посланию леса: Чернослав с дружиной уже ступил под сень деревьев и скоро будет здесь. У нее в запасе не так много времени, чтобы перевоплотиться в Бабу-ягу.
Василиса кинулась к печи и принялась ворошить тряпье. Кот с одобрением наблюдал за ней. Но, когда девушка с торжествующим криком выхватила из тряпья что-то невидимое и бросилась к котелку, Варфоломей заволновался.
– Ты что задумала? – нервно поинтересовался он, постукивая хвостом по лавке.
– У меня волосок Яги! – возбужденно сообщила Василиса, поднеся сложенные щепоткой пальцы к носу кота. – Сейчас скоренько вскипячу оборотное зелье и приму ее облик.
– Дура! – рявкнул тот, вскакивая со скамьи. – Во-первых, это не Яги волос, а мой.
– Как твой? – удивилась Василиса. – Он же седой!
– Не седой, а серый, – с достоинством возразил кот, ткнув лапой в грудь, и, разворошив манишку, продемонстрировал скудный клок шерсти дымчатого цвета, а потом снова искусно замаскировал его и для верности еще сажей с котелка мазнул поверху.
Василиса опустила руки и в растерянности затеребила косу.
– Прему-у-драя, – язвительно протянул кот. – Учить тебя еще и учить!
– Что же делать? – прошептала Василиса, в панике поглядывая в окошко.
– Беги набери глины позади избушки да водицы из лужицы, – деловито велел Варфоломей. – А я пока здесь покудесничаю.
Василиса опрометью бросилась из избы. Когда она вернулась, выполнив поручение кота, тот деловито выковыривал паклю из окна, а избушка хихикала, жалуясь на щекотку.
– Принесла? – обернулся кот. – Вот и умница. Давай разводи глину с водицей да щеки мажь.
– Что? – опешила Василиса.
– Бабу-ягу из тебя, красавица, делать будем! – рявкнул кот.
Василиса перевела взгляд на глину в одной ладони, на кувшинчик с водой в другой – и вдруг расхохоталась.
– Ай да кот, ай да затейник! – Она быстро смешала сероватую кашицу и растерла ее по лицу.
– Уже лучше, – одобрил кот. – Теперь остатки по рукам разотри, а то уж больно они у тебя белые. Но все равно при женихе руками не маши, а лучше прячь их под столом, – посоветовал он и протянул ей паклю и тонкую веревочку. – Это на вот, косу спрячь, а сверху привяжи.
Василиса с азартом завертелась у бочки с водой, исполняя поручение кота. А тот, запрыгнув на печь, выудил из вороха тряпья серый платок и сбросил его на пол.
– Это сверху повязывай.
– Натуральное чучело, – оценила Василиса, надев платок и склонившись над бочкой.
– Да, до Бабы-яги еще далеко, – критически сощурился кот.
– А гости уже близко, – озабоченно заметила Василиса, прислушиваясь.
– Успеем! – ободрил ее кот, выдирая полоску пакли шириной с палец и разделяя ее пополам. – Ну-ка доставай из сундука склей-отвар да лепи себе брови.
Василиса нашла нужную склянку, откупорила и скривилась:
– Ну и запах! Это что… помет?
– Не время носик морщить, – прикрикнул на нее Варфоломей. – Клей давай.
– Но он так гадостно пахнет, – с сомнением протянула Василиса.
– А Баба-яга и не фиалками, как царевны, должна пахнуть, – осадил кот.
– Но и пометом от нее не несло! – возмущенно возразила Василиса.
– Не время препираться, – прошипел Варфоломей и ощетинился – на опушку выехали пятеро всадников.
Василиса охнула, зачерпнула зловонную жижу, провела пальчиком по тонким дугам бровей. Кот, запрыгнув на стол перед ней, ловко приладил сверху по кусочку пакли.