Наталия Миронина. Дочь мадам Бовари

   – Я знаю, – Лариса нетерпеливо перебила тетку.
   Перспектива торчать в этом полупустом, прокуренном здании не радовала. Она так спешила, так боялась опоздать, а оказалось, что сюда никто особенно не торопится.
   Ее опыт общения с редакциями ограничивался скорыми визитами – Лариса сдавала в отдел рукопись и уходила. Она писала легко и интересно, поэтому печатали ее охотно. Теперь же Ларисе предстояло влиться в коллектив, состоящий из людей разных по возрасту, опыту и при этом весьма амбициозных и самолюбивых.
   Принадлежность к этой профессии заставляла многих чувствовать свою исключительность. Как правило, все сотрудники редакции делились на два типа. Первые – это те, кто работу над несколькими строчками в завтрашнем номере считали архиважной, а добычу редкой информации сравнивали с деятельностью сотрудника внешней разведки. Этих можно было узнать по горящим глазам, таинственному, многозначительному виду, а также по готовности спорить абсолютно обо всем. Вторая часть была нетороплива в движениях, одета с тщательно продуманной небрежностью и с вечной снисходительной полуулыбкой на лице. Они ни о чем не спорили, никуда не спешили, а заметку в десять строк писали так, как продавец пишет «ушла на базу». В отличие от первых, вторые никакого особого творческого начала в этой работе не находили. Но всех их объединяло одно – стремление стать известными. Газета, которая живет один день, своих героев может посчитать по пальцам. Сутки прочь – и ничего не осталось от вчерашней известности, славы, успеха. Для пишущего человека выход один – написать роман, который останется в веках.
 
   Лариса решила, что ждать здесь начала рабочего дня она не будет. Кивнув секретарю, она сказала:
   – Я пойду кофе попью пока.
   – Идите, – согласилась та, – идите во «Флору», там лучше всего его варят.
   Кафе «Флора» находилось за углом. К удивлению Ларисы, в этот утренний час здесь было полно людей. Пара-тройка командированных – их выдавали толстые портфели, огромные зонты и пальто, перекинутые через спинки стульев, и рижане, одетые совсем легко – лето наконец наступило.
   Лариса взяла кофе и булочку с корицей. С детства она помнила, что отец любил «розовую» булочку – обычную, с сахарной пудрой, а они с мамой выбирали «коричную». Устроившись за маленький столик у окна, она тайком скинула туфли на высоченных каблуках. Для первого рабочего дня она выбрала свой самый любимый наряд – синее платье с погончиками.
   Лариса уже было собралась надкусить булочку, как откуда-то сзади послышалось:
   – Заяц, принести еще творога?
   Заяц, видимо, был глухонемым, поскольку ответа не последовало. Через какое-то время тот же приятный мужской голос произнес:
   – Ну, перестань, ну что ты из-за ерунды сердишься?! Можешь спросить у кого угодно, мы задержались в Тукумсе, машину забыли прислать, мы прождали кучу времени, а потом все пошли на станцию. Ждали электричку, как вдруг подъезжает «Волга» – это местное начальство наконец о нас вспомнило.
   – И, видимо, местное начальство решило искупить свою вину, напоив вас водкой.
   Это у «зайца» прорезался голос. Голос был женский, приятный, в говоре было что-то южное. Но это был только намек, этакая милая, еле заметная, особенность.
   – Да нет, мы просто на станции по сто граммов коньяка выпили. Холодно же было, думали, ждать придется долго. Я тебе сразу об этом сказал, – мужской голос был слегка возмущенный, но при этом тихий.
   – Мне вообще не нравится, когда ты пьешь! И какая разница, есть ли повод?! Чтобы согреться, достаточно выпить горячий кофе!
   – И кофе пили! Слушай, ну не стоит эта рюмка коньяка таких ссор!
   – Не стоит моих нервов, и, если бы ты хоть немного думал о них, ты бы запросто отказался от своих привычек! – Незнакомка все больше распалялась.
   – Каких привычек? – вдруг грохнул на все кафе мужской голос. – Что ты обо мне как об алкоголике говоришь?!
   От неожиданности Лариса обернулась. Худенькая женщина с высокой, немного растрепанной прической – длинные светлые волосы были заколоты небрежно высоко, на затылке. Такие прически, по наблюдению Ларисы, позволяют себе либо очень красивые женщины, либо очень самоуверенные. Женщина была симпатичной и самоуверенной. Лариса обратила внимание на ее платье – оно было простое черное, с небольшим белым воротничком и белыми манжетами. Из-под длинной челки смотрели карие глаза. Лариса, встретившись взглядом с женщиной, покраснела.
   – Оставайся, если хочешь, здесь, а я пошла. – послышался шум отодвигаемого стула и дробный стук каблучков. Мужчины в кафе, все как один, проводили взглядом тонкую фигурку. Оставшись в одиночестве, спутник решительной блондинки растерянно ел сметану из высокого стакана. Хороший костюм, мужественный профиль, густые темные волосы, зачесанные назад, – все это раньше отметила Лариса. Когда же вдруг мужчина, отставив свою сметану, оглянулся, она увидела, какие у него красивые синие глаза. Стараясь не смущать незнакомца, Лариса сделала вид, что кого-то ищет.
   Потом исчезли молодые люди в смешных майках, напоследок они бросили на Ларису любопытствующий взгляд, разошлись по своим делам командированные, ушел и синеглазый мужчина. Уже на башне Святой Гертруды пробило одиннадцать часов, и только тогда Лариса покинула кафе.
   Илга Страуте встретила ее подобием улыбки:
   – Вас спрашивал ответственный секретарь и очень удивился, что вас нет на рабочем месте.
   – Ну, вы же, наверное, сказали ему, что я пришла сегодня сразу после вас. – Лариса с удовольствием отметила, как та растерялась.
   – Проходите, он у себя, – Илга мотнула головой в сторону крайней двери.
   Лариса поправила платье, заправила за ухо прядь волос и решительно открыла дверь…
   – Добрый день, я – Гуляева, новый сотрудник отдела информации.
   – Хорошо, что вы новый сотрудник, плохо, что опоздали, и опять-таки хорошо, что я не зануда и стараюсь на подобные вещи не обращать внимания, – голос говорящего доносился за-за огромного шкафа-сейфа, а когда человек появился, Лариса, к своему большому удивлению, увидела красавца из кафе. Мужчина узнал Ларису и покраснел. – Так, – как бы в раздумьях проговорил он, – меня зовут Георгий Николаевич. Ваш непосредственный начальник – заведующий отделом информации будет только послезавтра, он сегодня в командировке. Поэтому сегодня я за начальника. В ближайший номер нужно интервью с Самойловым, известным скрипачом. Он уже приехал и поселился в гостинице «Латвия». Лучше, чтобы это была беседа – неторопливая, душевная, послезавтра суббота, выходной день, а мы стараемся в этот день давать больше позитива, рассказывать о чем-то красивом и приятном. С деятелями культуры и искусства у нас «работает» обычно Лиля Сумарокова, – тут ответственный секретарь вдруг закашлялся, – но она сейчас готовит два разворота о съезде латышских писателей. А потому это ваше боевое крещение. Желаю успеха!
   Лариса кивнула и, попрощавшись, вышла из кабинета. «Вот он, позорный провал! Как можно успеть договориться о встрече с мировой знаменитостью, подготовиться к большой беседе, встретиться, написать и успеть отдать в печать, когда у тебя в запасе полдня?!» Лариса чувствовала, как подступают слезы паники и обиды.
   В отделе информации она застала худую девицу, парня, стучавшего что-то на пишущей машинке, и толстяка с плеером.
   – Добрый день, давайте знакомиться, я теперь буду работать в вашем отделе.
   – Знаем, знаем, – отозвался парень у машинки, – вы – Лариса, нам уже Илга сказала.
   – Вот и отлично, – Лариса огляделась, – а какой стол свободен?
   – Любой, – в один голос сказали все.
   – У нас тут – кто где сядет, того и дом…
   – Отлично, – Лариса бросила сумку на стол, полистала подшивку, – сейчас устроюсь и побегу. А то мне завтра в номер беседу с Самойловым сдавать.
   – Да ладно? – удивилась девица, которую, оказалось, звали Леной. – Ничего себе. К нему же не подступиться, он вообще так себе в человеческом смысле, а тут такие сроки.
   – Девушки, вы в газете работаете, а не в музее! Тут главное – скорость!
   – Люблю оригинальные мысли.
   – К Сумароковой попробуй подъехать, – неожиданно сказал толстяк в плеере, – она всех знает, и ее все знают. Она у нас спецкор отдела литературы и искусства. И вообще, мэтр.
   – Только характер как у ведьмы, – фыркнула Лена.
   – Да ладно, ничего особенного. Ну, немного злая. Зато пишет лучше всех, – парень с плеером поднялся и вышел из комнаты.
   «Так, пусть меня завтра же уволят, но к этой Сумароковой я точно за помощью не обращусь. – Лариса посмотрела на старый стол. – И вообще, они как хотят, но у меня должно быть мое рабочее место».
   Она решительно убрала со стола какие-то вырезки, смахнула табачные крошки и разложила свои блокноты, ручки, карандаши. Сотрудники отдела информации переглянулись.
   Отдел информации – это плоть и кровь любой газеты, потому как основа любого издания – это новости, самые свежие и интересные. В этой газете признанным асом по части информационных сенсаций была, как ни странно, субтильная Лена Пестик. Ее невзрачная внешность у суровых охранников, толстых швейцаров и непреклонных медицинских работников вызывала сочувствие. Они всерьез эту пигалицу с мышиным хвостиком и в каких-то немыслимых домашних тапочках не воспринимали. Но потом оказывалось, что она, пустив убедительную слезу, упав в глубокий обморок, уговорив, наврав, дав взятку, могла раздобыть любую информацию. Последняя ее публикация о чиновнике из Министерства образования получила огромный резонанс. Лена Пестик элементарно спряталась за длинной плотной шторой в одном из помещений ведомства и подслушала (предварительно включив диктофон) разговор о перепрофилировании нескольких рижских школ. С учетом того, что в городе катастрофически не хватало учебных мест, этот материал стал настоящей «бомбой».
   – Ты как туда пробралась, скажи честно? – спросил Лену наедине ответственный секретарь.
   – Очень просто, – ответила она и изобразила что-то руками. Она, как и многие дамы редакции, была тайно влюблена в красивого Георгия Николаевича, а потому признаваться, что просто обманула добрую старую тетку из министерского бюро пропусков, не хотелось. Георгий Николаевич саркастически хмыкнул – за публикацию ему влетело от главного, человека осторожного, но «наверху», в Министерстве печати, одобрили. «Свежий воздух перемен», понимаете ли.
   Соперничали с Леной еще двое сотрудников отдела. Гунар Бем – полноватый, неторопливый, вечно ходивший с плеером и специализирующийся на криминальной хронике. Он никогда никуда не спешил, но всегда везде успевал. Первой его публикацией был репортаж из городского крематория. С подробными, почти натуралистическими фотографиями. Снимки он делал тоже сам. Репортаж «взорвал» город. Откровенные беседы с работниками этого скорбного заведения, история подмены урн с прахом и прочие детали – все это вызвало шквал писем от читателей, кучу проверок в соответствующем отделе Управления городского хозяйства и даже угрозы в адрес автора. Гунар стал известен, но голову этот успех ему не вскружил. Он словно пес-ищейка «принюхивался» в поисках сенсаций. Как вскоре выяснилось, сенсации очень часто лежали на поверхности.
   Третий сотрудник Никита Воробьев свою карьеру начал с того, что опубликовал снимки известной целительницы в самом пикантном виде. Никита снял ее объективом, который позволяет делать качественные снимки с больших расстояний. Фотографии опубликовали и ждали большого скандала – целительница отличалась крутым нравом. Скандала не случилось – читатели расхватали номер в один момент, целительница позвонила в редакцию и попросила Никиту приехать к ней. Воробьев, ожидавший ругани, был крайне удивлен, что дама протянула ему конверт.
   – Приезжай ко мне, материала хватит, – с намеком сказала она – после публикации «дачного репортажа» число клиентов целительницы увеличилось в несколько раз.
   – Падальщик. – Лена Пестик не скрывала своего презрения.
   – Да брось, от тебя ничем не отличаюсь, – отвечал Никита.
   – Я борюсь против взяточников, зарвавшихся дармоедов-чиновников и административных хамов. А ты? Ты клюкву-малину описываешь.
   – Да будет тебе известно – желтая пресса есть во всем мире. И ее читают! Более того, я тебе скажу, что ее любят читать! А потому спрос на мои репортажи будет всегда.
   Лариса еще несколько минут посидела, слушая своих коллег, потом решительно запихнула большой блокнот опять в сумку, встала… и в этот момент в комнату заглянула молодая женщина. Та самая, из кафе «Флора».
   – Привет, привет! Дайте на машинке попечатать, а то, пока наши освободятся, сто лет пройдет.
   «Это же надо! Только этого не хватало. Все в одном месте работаем», – подумала Лариса, как вдруг женщина на секунду остановилась, обернулась к ней и спросила:
   – Вы новенькая? Я вас где-то видела?!
   «Там, где у вас была семейная сцена!» – подумала Лариса, а вслух произнесла:
   – Рига – город маленький, а потом, я уже здесь публиковалась.
   Но женщина уже не слушала ее, она пробежала глазами текст, вытащила его из машинки и, весело воскликнув:
   – Никита – ты чудо! – выскочила из комнаты. Никита покраснел и стал что-то искать в пустом ящике стола.
   – Вот вам и Лиля Сумарокова, наша звезда и жена ответственного. – Гунар посмотрел на Ларису.
   – Звезда она сама по себе, а не потому что жена ответственного, – пробормотал Никита.
   Лариса уже не слушала их. Она, подхватив сумку, шла в гостиницу «Латвия».
   Как всякий небольшой город, Рига была компактной, собранной в «одну горстку». Все самые важные городские места находились недалеко и как бы дополняли друг друга. Например, всем было очень удобно, что Дом писателей, серый особняк в старонемецком стиле, соседствует с самым крупным рестораном «Драудзиба», а гостиница «Латвия», с ее набором – рыбный ресторан, пивной бар и мюзик-холл, – находится аккурат в конце бульвара, являя таким образом логический конец, который писатель никак не минует, став членом профсоюза. Многие писательские юбилеи так и проходили – разогрев в буфете Дома писателей, затем – ресторан «Драудзиба», а заканчивался тяжелый день в рыбном ресторане, пивбаре или мюзик-холле гостиницы «Латвия».
   Ей надо было пройти всего два квартала и пересечь небольшой сквер. Во время своего короткого пути Лариса попыталась привести в порядок свои впечатления. Ребята в отделе ей понравились. Конечно, это была первая встреча, толком они и не поговорили, но видно было, что для них важна работа и их мало занимают редакционные дрязги.
   Лариса пересекла улицу Бривибас и вступила в тень огромных старых каштанов. Этим маленьким сквером, очень старым, расчерченным дорожками на аккуратные квадраты, начиналось кольцо парков, которые опоясывали Ригу. Лариса замедлила шаг. Она вдруг поняла, что эта самая Лиля Сумарокова произвела на нее сильное впечатление. Даже считаных минут хватило, чтобы понять, что Лиля – личность незаурядная, в ней есть и железный характер, и ум, воля. «Странно, она ничего особенного не сказала, не сделала, но произвела такое впечатление. В ней какой-то журналистский шик». Лариса почувствовала зависть. Ей хотелось стать такой же – независимой, яркой, влиятельной. «Такие, как она, идут в политику», – вдруг подумала Лариса и на мгновение представила, как Лиля Сумарокова становится президентом страны. «Мне такой материал сдавать, а тут эта Лиля Сумарокова из головы не идет», – подумала Лариса и вошла в прохладный холл гостиницы «Латвия». Швейцар двинулся ей навстречу.
   – Я из газеты. – Лариса показала ему редакционный пропуск.
 
   Швейцар указал на стойку администратора.
   Лариса на минуту замешкалась, но потом решительно двинулась к плотной тетке, которая спряталась за своей конторкой, как за крепостной стеной.
   – Добрый день, я из газеты. Можно мне позвонить Самойлову.
   – Нельзя. Просили ни с кем не соединять. Вечером концерт.
   Лариса сейчас, кроме ожесточения и свирепого желания заполучить интервью, ничего не испытывала. Ей нужно было время, чтобы «сориентироваться на местности» и, взвесив все, решить, что следует предпринять. Поэтому, повздыхав, она направилась к остальным бедолагам.
   Чтобы не терять времени, достала блокнот и стала набрасывать план возможного разговора.
   Первое правило журналистики гласило: «Не задавайте вопрос, на который можно ответить односложно – «да» или «нет». В противном случае беседа прекратится, не успев начаться. Из развернутых же ответов можно выудить массу деталей, которые в должном оформлении могут сделать материал. Следуя этому правилу, Лариса отмела все дежурные вопросы о том, понравился ли маэстро город, море и концертный зал. «Кто вам шьет концертные костюмы?» – написала она в блокноте. Этот вопрос, во-первых, скорее всего, не вызовет раздражения, поскольку направлен не на личность, во-вторых, его запросто можно расценить как комплимент, особенно если произнести с соответствующей интонацией. Следующий вопрос был о том, что музыкант предпочитает на ужин перед концертом. Тема еды весьма благодатна. Почти все без исключения артисты сидят на всяческих диетах и любят поговорить о страшных мучениях, через которые они проходят на пути к идеальной форме. Третий вопрос касался собственно творчества. Лариса решила отойти от традиционных типа «каковы ваши планы» и «какое произведение вы любите больше всего». «Какой концерт вы считаете самым неудачным? Если вообще таковой был?» – записала она в блокноте. Этакая игра – самокритика, напрашивающаяся на комплименты.
   Второе правило журналистики звучало так: «Будь всегда внимателен и во всеоружии. Час «Х» может наступить внезапно». Лариса это правила тоже хорошо знала. Даже сейчас, полностью погрузившись в свои записи, она боковым зрением отметила некоторое движение в первых рядах ожидавших журналистов. Те, которые были с телекамерами, бросились куда-то к лифту, фотографы решили поймать Самойлова на улице. Люди с диктофонами и блокнотами попытались протиснуться между телевизионщиками, но не тут-то было. Стена крепких мужских спин сомкнулась, образовав непробиваемый панцирь. Лариса сидела дальше всех от лифта, но благодаря сообразительности – все огибали диваны, путаясь в мебельных лабиринтах, – она выбрала длинный, но прямой путь вдоль окна. На ее пути ничего и никого не было, а потому именно она встретилась лицом к лицу с высоким симпатичным мужчиной, который, смеясь, что-то рассказывал выходящему вместе с ним из лифта Самойлову. Лариса нацепила на лицо полуулыбку и четкой скороговоркой произнесла:
   – Добрый день, Дмитрий Евгеньевич! У вас потрясающие костюмы, у кого вы их шьете?
   От неожиданности Самойлов и его спутник замедлили шаг и посмотрели друг на друга. Лариса, почувствовав, как кто-то толкает ее в спину, переступила с ноги на ногу, на что-то наткнулась каблуком и, зашатавшись, рухнула к ногам знаменитости.
   – О господи, – произнес Самойлов.
   – Идите, директор вас проводит, – произнес его собеседник и наклонился к Ларисе. Акт милосердия проходил уже в почти пустом вестибюле – все ринулись на улицу вслед за мэтром.
   – Что с вами? – мужчина протянул Ларисе руку. Та поднялась, но наступить на правую ногу не решалась. Нет, нога не болела – был сломан каблук. Лариса быстро оценила степень бедствия и разрыдалась.
   – Чудачка вы, право! – незнакомец с досадой утешал Ларису. – Подумаешь, каблук! Руки, ноги – целы, а это самое главное! До мастерской я вас довезу, там все сделают за две минуты.
   Лариса рыдала, и ничто не могло остановить этот поток слез. Этот ее первый рабочий день, который так рано начался и так много обещал, оказался, пожалуй, самым несчастливым днем за последние пять лет. Это первое редакционное задание должно было доказать всем, что Лариса Гуляева ничуть не хуже какой-то там Лили Сумароковой. К тому же моложе, а потому к тридцати годам должна была затмить эту звезду. Лариса заплакала с утроенной силой. Было жаль себя, свою непутевую профессиональную жизнь, и сейчас казалось, что кроме неудач в ее жизни ничего не было.
   – Да вам надо валерьянки выпить! – Мужчина смотрел на часы и терял терпение. Он должен был быть с Самойловым в концертном зале, там будут другие гости, журналисты. Черт его дернул помочь этой клуше! Льет слезы, ни слова не понять! – Чем я могу вам помочь? Только скажите внятно, из-за ваших слез я ничего не понимаю.
   – Я материал должна была сделать, беседу с Самойловым. Меня только сегодня на работу взяли.
   – О господи! И из-за этого столько воды вы пролили?! Я думал, что вам туфелек жалко.
   Лариса опять разрыдалась в голос.
   – Меня не возьмут в штат редакции. Это было мое первое задание.
   – А вы где работаете?
   – В «Молодой смене».
   – У Жоры, что ли?!
   – Какого Жоры?
   – Боже мой, да у Георгия Николаевича!
   – Ну да, – Лариса шмыгнула носом и принялась размазывать тушь на глазах.
   Мужчина помолчал, а потом задал вопрос:
   – Дома еще туфли есть? Впрочем, на переодевание уйдет много времени. Концерт через полтора часа. Поедемте!
   – Куда? – Лариса немного растерялась.
   – Купим туфли, а потом в концертный зал. Я постараюсь вам помочь. – Мужчина решительно встал и протянул Ларисе руку. – Давайте поддержу, а то вы, словно аист, на одной лапе.
   Лариса растерянно ему подчинилась.
   Дальнейшее было похоже на сказку о Золушке и Фее. Только в роли Феи выступал интересный сероглазый мужчина лет тридцати. Как настоящая женщина, Лариса обратила внимание на его дорогую обувь, на модный пиджак и часы. Часы на его руке отливали тяжелым золотым блеском. Внезапно Лариса сообразила, что человек этот ей совсем незнаком и что согласиться на его, вполне может быть, и мифическую помощь было не совсем правильно. «Он знаком с ответственным секретарем. Впрочем, это он так говорит. И зачем я согласилась? Все равно шансы исправить ситуацию равны нулю», – думала Лариса и угрюмо смотрела в окно.
   – Выходите, – машина остановилась у известного на всю Ригу комиссионного магазина. Туда обычно сдавали вещи жены моряков, возвратившихся из заграничных рейсов. Все было новым, модным, но купить это было непросто. Требовались связи.
   – Куда мы идем? – Лариса испытала неудобство, когда задавала вопрос. Она только сейчас сообразила, что имени этого человека не знает. Лицо было знакомо, но, где и когда она его видела, она, за всеми своими горестями, вспомнить не могла.
   – Туфли покупать. – Мужчина помог ей выйти из машины и, поддерживая за локоть, повел в магазин.
   – У меня нет денег, тем более на покупки в таком месте, – Лариса возмутилась искренне. – Вы могли бы поинтересоваться этим обстоятельством!
   Действительно, утром в кафе «Флора» она потратила практически последние деньги на кофе и булочку. Практически последние – это потому, что была отложена небольшая сумма на продукты.
   – Я рассчитывал помочь вам и не собирался ставить вас в неловкое положение. Деньги за туфли вы мне отдадите, когда у вас появится возможность. И вообще, давайте наконец познакомимся. – Мужчина остановился на мгновение. – Вадим Костин.
   «Вот оно что! Вот почему у меня было впечатление, что я его где-то видела». Лариса от неожиданности даже забыла произнести в ответ свое имя. Это тот Костин, который снял фильм об уехавшем Ростроповиче. Фильм наделал много шума, на латышском телевидении хотели его даже запретить, но совершенно неожиданно позвонили из Москвы, и вскоре на одном из центральных каналов с большим успехом состоялась премьера. Известный молодой рижский журналист вдруг прославился на всю страну. Теперь Костин готовил к выходу второй фильм – о поп-культуре.
   – Лариса Гуляева, – наконец вымолвила она.
   – Ну и отлично, а чтобы вы не думали черт знает что, я вам объясню: Самойлова я очень хорошо знаю. Мои родители с ним и его женой были очень дружны. А потому думаю, что смогу уговорить его побеседовать хотя бы минут десять. Ваша задача быстро придумать нужные вопросы. Здесь мы купим туфли, вы переоденетесь, и мы поедем в концертный зал. Если успеем, попробуем поговорить с маэстро до концерта, нет – подождем и встретимся после.
   – Вы это серьезно? И про туфли, и про Самойлова? Я не могу позволить вам купить мне туфли, я вас не знаю, – Лариса запнулась, – то есть я вас знаю, фильм ваш видела…
   – Послушайте, мы теряем время! Не волнуйтесь, я хорошо знаком с Георгием Николаевичем и всей его семьей, я пишу для этой же газеты, я действительно могу и хочу вам помочь. Вопрос денег не такой сложный – получите гонорар за эту беседу – сразу же отдадите. Я настаиваю, поскольку поездка к вам домой и дальнейшее переодевание займет много времени, и мы можем не успеть переговорить с Самойловым.
   Лариса внимательно посмотрела на собеседника. Она так устала за сегодняшний день, что даже была рада этому неожиданному Деду Морозу в дорогом костюме и с потрясающими часами. В конце концов, неважно, как она решит проблему, а важно, что она ее решит.
   – Хорошо, я согласна и очень благодарна вам. Деньги отдам сразу же, как получу.
   – Отдадите, отдадите, – потянул ее Костин в магазин.
   То, что ее спутник человек известный в определенных кругах, Лариса поняла сразу же. Продавщицы сделали «стойку», а директор магазина, заслышав его голос, сама кинулась помогать.
   – У нас случилась беда, только вы и можете помочь. Что-то для дамы, под ее красивое платье.