Страница:
Наталья Орбенина
Три княгини
Белый шиповник, страсти виновник…
Cовременный романс
Часть первая
Глава 1
Господин Роев Владимир Иванович, потомственный дворянин, коллежский советник, преуспевающий чиновник министерства финансов, состоятельный и благополучный отец семейства, оказался в глупейшем для благородного человека положении. От него сбежала жена. Собственно, так считала молва. Полиция придерживалась менее романтичной версии. Похоже, с молодой женщиной случилось несчастье, она подверглась насилию, а может, стала жертвой мошенников или убийц. Сам же злополучный муж полагал, будто ненаглядная его супруга Надежда Васильевна переживает сложный период своей жизни, переосмысливает их отношения, пытается понять саму себя. А для этого человеку необходимо одиночество. Она просто забилась в щелку, как мышонок, а когда успокоится, то вынырнет на свет Божий и вернется в большой и теплый дом, где ее все так любили. Он убежден был в своей точке зрения с самого первого дня, когда хватились беглянки.
– Она вернется, я уверен, это нервный срыв, она вернется! – убеждал он себя и рыдающую тещу, Катерину Андреевну.
– Нет, Вольдемар, на этот раз ты ее не вернешь! Я уверена, что теперь Надя покинула нас навсегда, чтобы связать свою жизнь с этим сластолюбцем, развратником Верховским!
Катерина Андреевна заплакала сильнее, и по ее прекрасному, нестареющему лицу потоком полились слезы. При упоминании ненавистного имени Владимир Иванович побледнел от ярости и унижения. Взор его метнулся в сторону кабинета, где в запертом ящичке хранился пистолет. Теща, поймав этот взгляд, воскликнула:
– Ты что задумал, негодник! У тебя же сын растет! Хоть ты помни о ребенке, если у родной матери ум за разум зашел. Бросила мальчика, семью на своего любовника променяла!
Нет, слушать эти стенания было совершенно невыносимо. Но и сидеть сложа руки тоже невозможно. Надобно искать. Тем более что однажды, на заре их брака, он уже искал ее и вырывал из цепких объятий соперника. Тогда Господь услышал его страстные мольбы, может, смилуется и теперь?
Однако время шло, все поиски и усилия не давали результатов. Все тщетно, никаких следов. В бесплодных усилиях минул год. Роев постарел и осунулся. Он вышел в отставку и поставил крест на своей такой удачной карьере. Надежда найти жену не покидала его, хотя вера в благополучный исход постепенно иссякала. Самыми сложными для его истерзанной души стали разговоры с маленьким сынишкой Васенькой, который ждал маменьку каждую минуту и без конца теребил то бабку, то отца расспросами о ней. И вот однажды по весне, воротившись домой, Владимир Иванович обнаружил в своей столичной квартире Никодима Кротова. Кротов с женой постоянно жили в загородной усадьбе Роевых, присматривали за домом. Собственно, именно там прошлой осенью и пропала Надя Роева. Увидев Кротова, Владимир Иванович замер на пороге квартиры.
– Я, почитай, с самого утра вас дожидаюсь, Владимир Иванович! Привез вам весть, только, наверное, нерадостную, весть-то, – тягуче, чуть нараспев произнес Никодим.
– Какую весть? – выдохнул Роев.
– Нашлась матушка Надежда Васильевна, нашлась голубушка!
– О Господи! Где? Как?! Отчего не привез?.. Или? – Владимир Иванович поперхнулся словами. В глазах Кротова он прочитал ответ. Нади больше нет.
Роев, стараясь не потерять самообладания, не дать отчаянию завладеть собой, отрывисто зазвонил в колокольчик. Спешно из комнат выбежала горничная.
– Катерине Андреевне передай, что выехали в «Уютное». Более пока ничего, поняла? Ни словечка! Сам все скажу. Сыну ни слова! Едем!
До вокзала домчали на лихаче. Роев расплатился, не глядя. Видавший виды лихач только покачал головой. Эка барина разобрало. Успели на трехчасовой поезд с Царскосельского вокзала. Всю дорогу Роев молчал, не спрашивал никаких подробностей. Ему надо было подготовить себя к встрече с любимой женщиной, обожаемой женщиной. Он грезил этим свиданием весь год, рисовал себе картины их встречи. Но не так! За окном вагона мелькали поля и деревья, дома и огороды. Но он не видел ничего, не слышал свистка паровоза, разговоров пассажиров. Вот уже и поезд позади. Путники сошли на маленькой станции, их ждет коляска. Трясучая раскисшая после зимы дорога засасывает колеса, лошадь с усилием передвигает ноги. Медленно подъехали к крыльцу дома. Дом окружали высокие старые дубы и липы. Почки на них еще только-только готовились раскрыться, чтобы потом превратиться в роскошный лиственный шатер для всей усадьбы. Шум подъехавшей коляски растревожил ворон, и они закружили над крышей дома и кронами деревьев, отвратительно каркая и усугубляя и без того тягостное настроение.
– Ой, батюшка! Ой, голубчик! Горе-то какое! – заголосила было жена Кротова, невысокая плотная баба в простом платке, стоявшая на крыльце в ожидании хозяина. Но Никодим строго цыкнул на нее, мол, не время еще голосить по барыне. И та замолчала, лишь горестно качая головой и изредка всхлипывая. Тут же, в сторонке, дожидались еще несколько человек, из местных. Один снял шапку и подошел с поклоном.
– Шурин мой это, Степан. Да вы его помните, барин, он частенько с охоты приносит на кухню, чего добудет. Барыня Надежда Васильевна в прошлый год ругали его, чтобы мимо ребенка зайку мертвого не носил, помните? – Никодим легонько подтолкнул родственника к Роеву.
– Да, да, – нетерпеливо кивнул головой хозяин.
– Так вот я и нашел ее вчерась на охоте поутру, – глухо пробормотал Степан.
– Где? – прошептал Владимир Иванович.
– Там, недалеко, пойдемте, покажу, – мужик махнул рукой в сторону лесной дороги, начинавшейся недалеко за домом.
Шли молча. В лесу стоял чудный аромат влажной земли, пробуждающейся зелени, посвистывали пичужки, кое-где виднелись первые весенние цветочки. Но для Владимира не существовало ничего. Он шел в распахнутом пальто, шляпа сдвинута на затылок. Душа его замерла в предчувствии ужаса, ноги слушались плохо, два раза он останавливался перевести дух и протереть пенсне, предательски запотевшее и сползавшее с носа.
– Тут, – остановился неожиданно Степан и показал рукой вперед. Роев прошел несколько шагов. Впереди оказалась яма, полузасыпанная ветками и листьями. Владимир Иванович отлично помнил, что мимо этого места они проходили осенью в поисках жены несколько раз, но не видели ямы вовсе! Медленно, будто боясь кого-то спугнуть, он приблизился к темноте ямы. Сначала его глаза не увидели ничего, какое-то месиво на дне. Роев поправил пенсне и напряг свои близорукие глаза. В следующий миг он отпрянул с криком ужаса и боли. Шатаясь, как слепой, и хватаясь за деревья, он хотел бежать прочь, но не смог. Его вырвало, лицо приобрело серый цвет, и он потерял сознание.
– Она вернется, я уверен, это нервный срыв, она вернется! – убеждал он себя и рыдающую тещу, Катерину Андреевну.
– Нет, Вольдемар, на этот раз ты ее не вернешь! Я уверена, что теперь Надя покинула нас навсегда, чтобы связать свою жизнь с этим сластолюбцем, развратником Верховским!
Катерина Андреевна заплакала сильнее, и по ее прекрасному, нестареющему лицу потоком полились слезы. При упоминании ненавистного имени Владимир Иванович побледнел от ярости и унижения. Взор его метнулся в сторону кабинета, где в запертом ящичке хранился пистолет. Теща, поймав этот взгляд, воскликнула:
– Ты что задумал, негодник! У тебя же сын растет! Хоть ты помни о ребенке, если у родной матери ум за разум зашел. Бросила мальчика, семью на своего любовника променяла!
Нет, слушать эти стенания было совершенно невыносимо. Но и сидеть сложа руки тоже невозможно. Надобно искать. Тем более что однажды, на заре их брака, он уже искал ее и вырывал из цепких объятий соперника. Тогда Господь услышал его страстные мольбы, может, смилуется и теперь?
Однако время шло, все поиски и усилия не давали результатов. Все тщетно, никаких следов. В бесплодных усилиях минул год. Роев постарел и осунулся. Он вышел в отставку и поставил крест на своей такой удачной карьере. Надежда найти жену не покидала его, хотя вера в благополучный исход постепенно иссякала. Самыми сложными для его истерзанной души стали разговоры с маленьким сынишкой Васенькой, который ждал маменьку каждую минуту и без конца теребил то бабку, то отца расспросами о ней. И вот однажды по весне, воротившись домой, Владимир Иванович обнаружил в своей столичной квартире Никодима Кротова. Кротов с женой постоянно жили в загородной усадьбе Роевых, присматривали за домом. Собственно, именно там прошлой осенью и пропала Надя Роева. Увидев Кротова, Владимир Иванович замер на пороге квартиры.
– Я, почитай, с самого утра вас дожидаюсь, Владимир Иванович! Привез вам весть, только, наверное, нерадостную, весть-то, – тягуче, чуть нараспев произнес Никодим.
– Какую весть? – выдохнул Роев.
– Нашлась матушка Надежда Васильевна, нашлась голубушка!
– О Господи! Где? Как?! Отчего не привез?.. Или? – Владимир Иванович поперхнулся словами. В глазах Кротова он прочитал ответ. Нади больше нет.
Роев, стараясь не потерять самообладания, не дать отчаянию завладеть собой, отрывисто зазвонил в колокольчик. Спешно из комнат выбежала горничная.
– Катерине Андреевне передай, что выехали в «Уютное». Более пока ничего, поняла? Ни словечка! Сам все скажу. Сыну ни слова! Едем!
До вокзала домчали на лихаче. Роев расплатился, не глядя. Видавший виды лихач только покачал головой. Эка барина разобрало. Успели на трехчасовой поезд с Царскосельского вокзала. Всю дорогу Роев молчал, не спрашивал никаких подробностей. Ему надо было подготовить себя к встрече с любимой женщиной, обожаемой женщиной. Он грезил этим свиданием весь год, рисовал себе картины их встречи. Но не так! За окном вагона мелькали поля и деревья, дома и огороды. Но он не видел ничего, не слышал свистка паровоза, разговоров пассажиров. Вот уже и поезд позади. Путники сошли на маленькой станции, их ждет коляска. Трясучая раскисшая после зимы дорога засасывает колеса, лошадь с усилием передвигает ноги. Медленно подъехали к крыльцу дома. Дом окружали высокие старые дубы и липы. Почки на них еще только-только готовились раскрыться, чтобы потом превратиться в роскошный лиственный шатер для всей усадьбы. Шум подъехавшей коляски растревожил ворон, и они закружили над крышей дома и кронами деревьев, отвратительно каркая и усугубляя и без того тягостное настроение.
– Ой, батюшка! Ой, голубчик! Горе-то какое! – заголосила было жена Кротова, невысокая плотная баба в простом платке, стоявшая на крыльце в ожидании хозяина. Но Никодим строго цыкнул на нее, мол, не время еще голосить по барыне. И та замолчала, лишь горестно качая головой и изредка всхлипывая. Тут же, в сторонке, дожидались еще несколько человек, из местных. Один снял шапку и подошел с поклоном.
– Шурин мой это, Степан. Да вы его помните, барин, он частенько с охоты приносит на кухню, чего добудет. Барыня Надежда Васильевна в прошлый год ругали его, чтобы мимо ребенка зайку мертвого не носил, помните? – Никодим легонько подтолкнул родственника к Роеву.
– Да, да, – нетерпеливо кивнул головой хозяин.
– Так вот я и нашел ее вчерась на охоте поутру, – глухо пробормотал Степан.
– Где? – прошептал Владимир Иванович.
– Там, недалеко, пойдемте, покажу, – мужик махнул рукой в сторону лесной дороги, начинавшейся недалеко за домом.
Шли молча. В лесу стоял чудный аромат влажной земли, пробуждающейся зелени, посвистывали пичужки, кое-где виднелись первые весенние цветочки. Но для Владимира не существовало ничего. Он шел в распахнутом пальто, шляпа сдвинута на затылок. Душа его замерла в предчувствии ужаса, ноги слушались плохо, два раза он останавливался перевести дух и протереть пенсне, предательски запотевшее и сползавшее с носа.
– Тут, – остановился неожиданно Степан и показал рукой вперед. Роев прошел несколько шагов. Впереди оказалась яма, полузасыпанная ветками и листьями. Владимир Иванович отлично помнил, что мимо этого места они проходили осенью в поисках жены несколько раз, но не видели ямы вовсе! Медленно, будто боясь кого-то спугнуть, он приблизился к темноте ямы. Сначала его глаза не увидели ничего, какое-то месиво на дне. Роев поправил пенсне и напряг свои близорукие глаза. В следующий миг он отпрянул с криком ужаса и боли. Шатаясь, как слепой, и хватаясь за деревья, он хотел бежать прочь, но не смог. Его вырвало, лицо приобрело серый цвет, и он потерял сознание.
Глава 2
Князь Евгений Верховский был чудо как хорош собой. Росту высокого, кость тонкая, поступь грациозная, первый танцор на всех балах! Черты лица, полные изящества и томности, обрамлялись слегка вьющимися темно-русыми волосами. Серые глаза завораживали своим особенным выражением. Они были подобны глубокой темной воде – красиво и страшно. Что таится в этой глубине?
Евгений принадлежал к старинному русскому роду, но, как многие дворянские семьи, постепенно вымирающему. От былых богатств некогда влиятельных и состоятельных предков, блиставших при прежних Романовых, остались жалкие крохи, да и те распушил по ветру покойный папенька. Родители Верховского уже давно переселились в лучшие миры. В своей памяти Евгений редко возвращался к их образам. Поверхностный, легкомысленный папаша и вечно унылая, всем недовольная маменька. Когда сын бывал на Волковском кладбище, а бывал он там редко, он грустил и вздыхал, как подобает в таких случаях, но душа его не скорбела. Он скорей печалился не от того, что они так рано его покинули, а от сознания того, что, в сущности, они не были им любимы и близки. В наследство молодому человеку осталось денег достаточных лишь на очень скромное существование, зато много долгов. От нескольких домов в Петербурге остался лишь один в Литейной части. Но и в нем большая часть квартир была сдана внаем. За хозяевами осталась лишь одна огромная квартира на втором этаже. В этих роскошных многокомнатных апартаментах Евгений проживал под нежным и неусыпным присмотром тетушки Татьяны Аркадьевны, сестры отца. Татьяну Аркадьевну потенциальные женихи обошли вниманием и оставили княжну куковать в старых девах. В прошлом остался Смольный институт, растаявшие девичьи надежды. Она постепенно уподобилась лежалому яблочку. На вид вроде бы еще съедобно, но ни вкуса, ни аромата, ни сочности! Трудно было понять, сколько ей лет – и тридцать, и шестьдесят одновременно. Невысокая худая фигурка, жидкие волоски, облагороженные искусным шиньоном, мелкие черты невыразительного личика и немыслимо пронзительный высокий голос.
Когда несовершеннолетний племянник остался полным сиротой, Татьяна Аркадьевна со всей пылкостью нерастраченной любви приступила к опекунским обязанностям. Она окружила его неустанной заботой, но не смогла быть строгой по отношению к своему родственнику. Ведь юноша был так неотразимо хорош, так обходителен и мил, что княжна прощала ему все шалости и проступки. Она словно не замечала, как по мере того как ее воспитанник рос, увеличивались и его долги, и количество разбитых сердец. Евгений, как всякий светский человек, жил полноценной жизнью. Интриги, сплетни, скандалы не проходили мимо него. Но это только добавляло прелести и шарма к его и без того пленительному образу. Незамужние девицы и молодые вдовушки строили относительно князя матримониальные планы. Замужние дамы желали заполучить его в свою постель, не без основания полагая в молодом человеке таланты превосходного любовника. Мало кто из них догадывался о том, насколько непрочен роскошный фасад, что он рухнет в тот миг, когда все кредиторы разом предъявят свои векселя. Удивительно, но сам Евгений нисколько не обременял себя тяжелыми раздумьями о хлебе насущном. Воистину, птичка Божия не знает ни заботы, ни труда! Зато Татьяна Аркадьевна все более и более подумывала о выгодном браке для своего любимца. Однако здесь присутствовало одно «но»…
«Нет, это смертный грех! Не думать, не вспоминать, не переживать заново! Грех!» Она с усилием гнала от себя волнующие образы и переживания. Надо думать о деле, иначе можно и по миру пойти, несмотря на княжеский титул. Таковых она знавала много!
Надо найти такую невесту, чтобы, во-первых, во-вторых и в-третьих, была очень богата и желательно глупа. Такую легче потом отодвинуть на задворки княжеской жизни. И вместе с тем, избранница почитала бы за счастье быть избранной и трепетала перед красотой и титулом супруга всю жизнь. Исходя из подобного расклада, барышня должна происходить из захудалого рода, пребывать в неискушенных девицах и являться единственной наследницей приличного состояния, ради которого можно временно поступиться свободой.
Княжна долго кружила с визитами по столичным домам. Ее принимали везде очень любезно, прекрасно понимая цель подобных визитов. И вот, наконец, забрезжил положительный результат. Правда, придется забыть о дворянской гордости. Девица принадлежала к купеческой семье. Чистый мезальянс, но какое приданое, какое наследство! Отец, купец третьей гильдии Астахов, торговля лесом «Астахов и К», домовладелец! Княжна не знала, как и подступиться так, чтобы не уронить достоинства. Надо изобразить пылкую страсть претендента, нежное чувство с первого взгляда. Тогда сделка – титул на деньги – будет не столь явной и отвратительной. Купеческая семья приняла правила игры. Дело оставалось за малым – познакомить молодых. Но как сделать это пристойно? Выход нашелся. Княжне помогла ее старинная, еще по Смольному институту, приятельница баронесса К. В свое время баронесса продала купцу часть своей недвижимости. Обе стороны остались чрезвычайно довольны сделкой и сохраняли знакомство. Евгению суждено было встретить Лидию Астахову в гостиной баронессы.
Накануне молодой Верховский размышлял о предстоящем выборе. Разумеется, это вынужденный шаг. Но не смертельный. Евгений, не обремененный никакими узами и обязательствами, смутно представлял себе обстоятельства, при которых существо женского пола сможет каким-либо образом ограничивать его жизнь. Ну, будет жена жить где-то поблизости, будет называться княгиней Верховской. Придется поначалу вместе делать визиты и принимать у себя гостей. Тетенька поможет изобразить счастливый супружеский рай молодоженов, она мастерица пускать пыль в глаза. Родственничков супруги надо быстро отвадить, пусть почувствуют себя сущими пейзанами! А он сможет сделать это легко и очень чувствительно! Два-три слова, несколько косых взглядов, и готово! Показать папеньке, что его место в лесу, а не в светских гостиных. Сиди на своей лесопилке и тихо радуйся: твоя дщерь-корова теперь, ни много ни мало, княгиня. А от вас требуются только ваши денежки на мое безбедное существование!
Размышляя подобным циничным образом, облаченный в домашний мягкий уютный халат, Евгений отправился на половину тетки. Татьяна Аркадьевна пребывала в величайшем возбуждении. Она, полуодетая, кошкой металась по комнатам и громко вскрикнула при виде вошедшего племянника. Правильнее было бы сказать взвизгнула, такой пронзительностью обладал ее голос. Но Евгений даже не вздрогнул, он с детства привык к подобным тонам и находил их забавными.
– О, Эжен! – тетя называла своего мальчика на французский манер. – Завтра тебя ждет великое испытание! Наберись холодного разума, мой дорогой! У нас нет выбора! Ведь мы почти разорены!
– Это «почти» дает неуловимую надежду! Я весь в сомнениях! Купеческая дочь! Фи! Меня засмеют! Куда я покажусь с такой женой!
Евгений, хоть и решил давно все для себя, тем не менее, ему доставляло удовольствие подразнить тетку, изображая нежелание поддерживать ее план.
– Бог мой! – продолжала завывать княжна. – Если бы я могла продать свое тело, свою свободу в обмен на презренный металл и спасти тебя, мое сокровище, от этого унизительного союза!
Она остановилась, выжидая. Теперь была очередь Евгения.
– Нет, тетя, нет! – воскликнул он с дежурной пылкостью. – Я бы никогда не принял этой жертвы! И потом…
Оба замолчали, подумав об одном и том же. Татьяна Аркадьевна дышала тяжело, глаза ее постепенно заволакивало поволокой. Евгений отвел взор от ее отвислых грудей, видневшихся в разрезе кружевной сорочки.
В это время в передней заверещал звонок. Тетя и племянник вздрогнули и, смяв внутри себя прежние ощущения, перешли к деловому обсуждению предстоящей операции.
На другой день благоухающий духами, в бархатном сюртуке и шелковой рубашке с бантом Верховский явился к баронессе. По выражению лица престарелой матроны он понял, что выглядит чрезвычайно эффектно. Татьяна Аркадьевна, сопровождавшая племянника, оделась по этому случаю с невыразимым шиком. Черное шелковое платье, бережно хранимое с молодых лет, удачно подчеркивало хрупкость ее фигуры, еще вполне привлекательной. Маленькая изящная шляпка кокетливо примостилась на голове, удачно скрывая недостаток волос. Немного румян и помады придали лицу подобие свежести. Худые ручки затянули в перчатки, и все это великолепие было обильно сдобрено дорогими духами. Почти одновременно прибыла и потенциальная невеста.
Лидия вплыла в комнату и, казалось, сразу заняла собою все пространство. Это была очень высокая девушка, ростом почти с самого Верховского. Каштановые волосы образовывали на голове замысловатый узел. В ушах покачивались сочные рубины, в тон таких же сочных полных губ. Лица в первую минуту Евгений и не разглядел. Его взор непроизвольно остановился на огромной полной груди, как казалось, двигавшейся впереди самой барышни. Гигантские размеры бюста так поразили его воображение, что он непростительно замешкался с приветствием, и княжне пришлось слегка подтолкнуть племянника, дабы вывести из оцепенения. Князь даже покраснел, что за ним не водилось с детства, и поспешил приложиться к ручке.
– Какое удовольствие познакомиться с вами, мадемуазель Лидия! – с придыханием произнес молодой человек. И ведь не соврал. Просто глядеть на такое великолепие для всякого мужчины уж есть блаженство, а вот ежели еще и ощутить в своих ладонях! От этой мысли в штанах князя стало тесно и сыро. Он поспешил отойти в сторонку и перевести дух.
Теперь можно и лицо разглядеть. Лицо как лицо. Круглое, крупное, глаза выпуклые, навыкате. И впрямь, коровища, во всех отношениях! Но телеса-то какие, какие божественные перси!!!
– Разумеется, все представители нашего рода отличались особой красотой, – это до князя долетели обрывки разговора. – Евгений Кириллович унаследовал необыкновенную красоту своей матушки, помноженную на многочисленные таланты и достоинства его отца, моего покойного братца. Он тоже был красавец! Вы ведь помните, дорогая баронесса, моего брата?
Баронесса склонила голову в знак согласия, но промолчала. Она помнила этого старого пакостника князя Верховского, который, навещая сестрицу в Смольном институте, норовил задрать юбку каждой воспитаннице.
«В кого же ты уродилась, такая красавица?» – подумала про себя Лидия. Цепким взором она отметила смятение Верховского, это был добрый знак. Она знала, что красоты в обычном смысле слова в ней нет, но есть то, перед чем не устоит никакой мужчина и даже князь. Простоватая внешность Лидии обманула княжну, почитавшую себя очень опытной. Купчиха вовсе не была так глупа, как казалось. И даже в гимназии училась весьма успешно.
Тем временем разговор вертелся вокруг обычных тем, которые не сходили с языка в каждой гостиной. Князь, оправившись от пережитого смятения, красноречиво ораторствовал, пытаясь поразить девицу своими достоинствами. Подали чай с пирожными. Лидия оживилась и с видимым удовольствием откушала несколько штук подряд.
«Да, голубушка, немудрено, что ты в дверь-то с трудом проходишь. Глядишь, годок-другой и боком протискиваться придется», – подумала про себя княжна. При этом Татьяна Аркадьевна отметила вульгарно торчавший в сторону мизинец, когда барышня брала пирожное с блюдечка или чашечку своими пухленькими ручками.
Князю тоже бросился в глаза злополучный палец, и он уже в лицах рисовал себе ухмылки знакомых за спиной, которыми они будут обмениваться по поводу манер новоиспеченной княгини.
– Однако чудный у вас материал на платье, дорогая Лидия Матвеевна! – затараторила княжна, поняв, что та обратила внимание на взгляды, которыми обменялись Верховские.
– Да-с, это не только материя, это платье прямо из Парижа. Нынешним летом посетили всем семейством. Мне от папеньки ни в чем отказу нет! У меня такие наряды, что не всякая дама в Петербурге себе позволить может! – низким голосом ответила гостья. Малиновые рубины в ушах сверкнули загадочным светом, словно подтверждая слова хозяйки. Их блеск передался золотой цепи на шее, массивным кольцам на полных пальцах. Уже одни эти украшения представляли собой целое состояние. А уж в драгоценностях аристократы Верховские разбирались великолепно!
По возвращении домой тетя и племянник долго и возбужденно обсуждали каждую деталь визита, представляя красочные картины богатства, которое в скором времени им достанется. И даже заспорили о покупке выезда и новой мебели.
– Ну, полно, полно, тетя, вы купите себе, что захотите! Не будем пока делить шкуру неубитого медведя!
– Медведицу ты завалил наповал, мой мальчик! Разве может она устоять перед таким мужчиной, как ты? Да мог ли ей присниться такой жених? Кто вокруг нее? Свои же купеческие сынки! Мужланы неотесанные! А ты у меня…
Она в порыве восторга страстно облобызала молодого человека. Князь самодовольно улыбнулся, тряхнул кудрями и с удовольствием посмотрел на свое отражение в зеркале. То, что там он видел каждый день, доставляло ему самое большое удовольствие в жизни.
Однако шутка насчет медвежьей шкуры нашла свое неприятное продолжение. На следующий день Евгений послал в дом Астаховых роскошный букет роз и свою карточку. В ответ он ожидал получить приглашение и готовился к следующему этапу охоты за приданым. Поэтому он не поверил собственным глазам, читая ответ:
«Милостивый государь, Евгений Кириллович! Благодарю Вас за Ваш чудный букет. Он хорош во всех отношениях, однако же роз я не люблю. Лидия».
Пребывая в полном недоумении от этого нелюбезного письма, Верховский сделал над собой усилие и, преодолевая раздражение, лично отправился в цветочный магазин, где под его требовательным взором приказчик составил букет, рассчитанный на самый изысканный вкус. Прежний же был куплен посланным за этой надобностью камердинером.
Ответ на второе послание оказался еще более дерзким и недоброжелательным.
«Увы, мой князь, я вовсе не люблю срезанных цветов!»
Верховскому дали понять, что знакомства продолжать не желают. Такого фиаско он не получал никогда.
Евгений принадлежал к старинному русскому роду, но, как многие дворянские семьи, постепенно вымирающему. От былых богатств некогда влиятельных и состоятельных предков, блиставших при прежних Романовых, остались жалкие крохи, да и те распушил по ветру покойный папенька. Родители Верховского уже давно переселились в лучшие миры. В своей памяти Евгений редко возвращался к их образам. Поверхностный, легкомысленный папаша и вечно унылая, всем недовольная маменька. Когда сын бывал на Волковском кладбище, а бывал он там редко, он грустил и вздыхал, как подобает в таких случаях, но душа его не скорбела. Он скорей печалился не от того, что они так рано его покинули, а от сознания того, что, в сущности, они не были им любимы и близки. В наследство молодому человеку осталось денег достаточных лишь на очень скромное существование, зато много долгов. От нескольких домов в Петербурге остался лишь один в Литейной части. Но и в нем большая часть квартир была сдана внаем. За хозяевами осталась лишь одна огромная квартира на втором этаже. В этих роскошных многокомнатных апартаментах Евгений проживал под нежным и неусыпным присмотром тетушки Татьяны Аркадьевны, сестры отца. Татьяну Аркадьевну потенциальные женихи обошли вниманием и оставили княжну куковать в старых девах. В прошлом остался Смольный институт, растаявшие девичьи надежды. Она постепенно уподобилась лежалому яблочку. На вид вроде бы еще съедобно, но ни вкуса, ни аромата, ни сочности! Трудно было понять, сколько ей лет – и тридцать, и шестьдесят одновременно. Невысокая худая фигурка, жидкие волоски, облагороженные искусным шиньоном, мелкие черты невыразительного личика и немыслимо пронзительный высокий голос.
Когда несовершеннолетний племянник остался полным сиротой, Татьяна Аркадьевна со всей пылкостью нерастраченной любви приступила к опекунским обязанностям. Она окружила его неустанной заботой, но не смогла быть строгой по отношению к своему родственнику. Ведь юноша был так неотразимо хорош, так обходителен и мил, что княжна прощала ему все шалости и проступки. Она словно не замечала, как по мере того как ее воспитанник рос, увеличивались и его долги, и количество разбитых сердец. Евгений, как всякий светский человек, жил полноценной жизнью. Интриги, сплетни, скандалы не проходили мимо него. Но это только добавляло прелести и шарма к его и без того пленительному образу. Незамужние девицы и молодые вдовушки строили относительно князя матримониальные планы. Замужние дамы желали заполучить его в свою постель, не без основания полагая в молодом человеке таланты превосходного любовника. Мало кто из них догадывался о том, насколько непрочен роскошный фасад, что он рухнет в тот миг, когда все кредиторы разом предъявят свои векселя. Удивительно, но сам Евгений нисколько не обременял себя тяжелыми раздумьями о хлебе насущном. Воистину, птичка Божия не знает ни заботы, ни труда! Зато Татьяна Аркадьевна все более и более подумывала о выгодном браке для своего любимца. Однако здесь присутствовало одно «но»…
«Нет, это смертный грех! Не думать, не вспоминать, не переживать заново! Грех!» Она с усилием гнала от себя волнующие образы и переживания. Надо думать о деле, иначе можно и по миру пойти, несмотря на княжеский титул. Таковых она знавала много!
Надо найти такую невесту, чтобы, во-первых, во-вторых и в-третьих, была очень богата и желательно глупа. Такую легче потом отодвинуть на задворки княжеской жизни. И вместе с тем, избранница почитала бы за счастье быть избранной и трепетала перед красотой и титулом супруга всю жизнь. Исходя из подобного расклада, барышня должна происходить из захудалого рода, пребывать в неискушенных девицах и являться единственной наследницей приличного состояния, ради которого можно временно поступиться свободой.
Княжна долго кружила с визитами по столичным домам. Ее принимали везде очень любезно, прекрасно понимая цель подобных визитов. И вот, наконец, забрезжил положительный результат. Правда, придется забыть о дворянской гордости. Девица принадлежала к купеческой семье. Чистый мезальянс, но какое приданое, какое наследство! Отец, купец третьей гильдии Астахов, торговля лесом «Астахов и К», домовладелец! Княжна не знала, как и подступиться так, чтобы не уронить достоинства. Надо изобразить пылкую страсть претендента, нежное чувство с первого взгляда. Тогда сделка – титул на деньги – будет не столь явной и отвратительной. Купеческая семья приняла правила игры. Дело оставалось за малым – познакомить молодых. Но как сделать это пристойно? Выход нашелся. Княжне помогла ее старинная, еще по Смольному институту, приятельница баронесса К. В свое время баронесса продала купцу часть своей недвижимости. Обе стороны остались чрезвычайно довольны сделкой и сохраняли знакомство. Евгению суждено было встретить Лидию Астахову в гостиной баронессы.
Накануне молодой Верховский размышлял о предстоящем выборе. Разумеется, это вынужденный шаг. Но не смертельный. Евгений, не обремененный никакими узами и обязательствами, смутно представлял себе обстоятельства, при которых существо женского пола сможет каким-либо образом ограничивать его жизнь. Ну, будет жена жить где-то поблизости, будет называться княгиней Верховской. Придется поначалу вместе делать визиты и принимать у себя гостей. Тетенька поможет изобразить счастливый супружеский рай молодоженов, она мастерица пускать пыль в глаза. Родственничков супруги надо быстро отвадить, пусть почувствуют себя сущими пейзанами! А он сможет сделать это легко и очень чувствительно! Два-три слова, несколько косых взглядов, и готово! Показать папеньке, что его место в лесу, а не в светских гостиных. Сиди на своей лесопилке и тихо радуйся: твоя дщерь-корова теперь, ни много ни мало, княгиня. А от вас требуются только ваши денежки на мое безбедное существование!
Размышляя подобным циничным образом, облаченный в домашний мягкий уютный халат, Евгений отправился на половину тетки. Татьяна Аркадьевна пребывала в величайшем возбуждении. Она, полуодетая, кошкой металась по комнатам и громко вскрикнула при виде вошедшего племянника. Правильнее было бы сказать взвизгнула, такой пронзительностью обладал ее голос. Но Евгений даже не вздрогнул, он с детства привык к подобным тонам и находил их забавными.
– О, Эжен! – тетя называла своего мальчика на французский манер. – Завтра тебя ждет великое испытание! Наберись холодного разума, мой дорогой! У нас нет выбора! Ведь мы почти разорены!
– Это «почти» дает неуловимую надежду! Я весь в сомнениях! Купеческая дочь! Фи! Меня засмеют! Куда я покажусь с такой женой!
Евгений, хоть и решил давно все для себя, тем не менее, ему доставляло удовольствие подразнить тетку, изображая нежелание поддерживать ее план.
– Бог мой! – продолжала завывать княжна. – Если бы я могла продать свое тело, свою свободу в обмен на презренный металл и спасти тебя, мое сокровище, от этого унизительного союза!
Она остановилась, выжидая. Теперь была очередь Евгения.
– Нет, тетя, нет! – воскликнул он с дежурной пылкостью. – Я бы никогда не принял этой жертвы! И потом…
Оба замолчали, подумав об одном и том же. Татьяна Аркадьевна дышала тяжело, глаза ее постепенно заволакивало поволокой. Евгений отвел взор от ее отвислых грудей, видневшихся в разрезе кружевной сорочки.
В это время в передней заверещал звонок. Тетя и племянник вздрогнули и, смяв внутри себя прежние ощущения, перешли к деловому обсуждению предстоящей операции.
На другой день благоухающий духами, в бархатном сюртуке и шелковой рубашке с бантом Верховский явился к баронессе. По выражению лица престарелой матроны он понял, что выглядит чрезвычайно эффектно. Татьяна Аркадьевна, сопровождавшая племянника, оделась по этому случаю с невыразимым шиком. Черное шелковое платье, бережно хранимое с молодых лет, удачно подчеркивало хрупкость ее фигуры, еще вполне привлекательной. Маленькая изящная шляпка кокетливо примостилась на голове, удачно скрывая недостаток волос. Немного румян и помады придали лицу подобие свежести. Худые ручки затянули в перчатки, и все это великолепие было обильно сдобрено дорогими духами. Почти одновременно прибыла и потенциальная невеста.
Лидия вплыла в комнату и, казалось, сразу заняла собою все пространство. Это была очень высокая девушка, ростом почти с самого Верховского. Каштановые волосы образовывали на голове замысловатый узел. В ушах покачивались сочные рубины, в тон таких же сочных полных губ. Лица в первую минуту Евгений и не разглядел. Его взор непроизвольно остановился на огромной полной груди, как казалось, двигавшейся впереди самой барышни. Гигантские размеры бюста так поразили его воображение, что он непростительно замешкался с приветствием, и княжне пришлось слегка подтолкнуть племянника, дабы вывести из оцепенения. Князь даже покраснел, что за ним не водилось с детства, и поспешил приложиться к ручке.
– Какое удовольствие познакомиться с вами, мадемуазель Лидия! – с придыханием произнес молодой человек. И ведь не соврал. Просто глядеть на такое великолепие для всякого мужчины уж есть блаженство, а вот ежели еще и ощутить в своих ладонях! От этой мысли в штанах князя стало тесно и сыро. Он поспешил отойти в сторонку и перевести дух.
Теперь можно и лицо разглядеть. Лицо как лицо. Круглое, крупное, глаза выпуклые, навыкате. И впрямь, коровища, во всех отношениях! Но телеса-то какие, какие божественные перси!!!
– Разумеется, все представители нашего рода отличались особой красотой, – это до князя долетели обрывки разговора. – Евгений Кириллович унаследовал необыкновенную красоту своей матушки, помноженную на многочисленные таланты и достоинства его отца, моего покойного братца. Он тоже был красавец! Вы ведь помните, дорогая баронесса, моего брата?
Баронесса склонила голову в знак согласия, но промолчала. Она помнила этого старого пакостника князя Верховского, который, навещая сестрицу в Смольном институте, норовил задрать юбку каждой воспитаннице.
«В кого же ты уродилась, такая красавица?» – подумала про себя Лидия. Цепким взором она отметила смятение Верховского, это был добрый знак. Она знала, что красоты в обычном смысле слова в ней нет, но есть то, перед чем не устоит никакой мужчина и даже князь. Простоватая внешность Лидии обманула княжну, почитавшую себя очень опытной. Купчиха вовсе не была так глупа, как казалось. И даже в гимназии училась весьма успешно.
Тем временем разговор вертелся вокруг обычных тем, которые не сходили с языка в каждой гостиной. Князь, оправившись от пережитого смятения, красноречиво ораторствовал, пытаясь поразить девицу своими достоинствами. Подали чай с пирожными. Лидия оживилась и с видимым удовольствием откушала несколько штук подряд.
«Да, голубушка, немудрено, что ты в дверь-то с трудом проходишь. Глядишь, годок-другой и боком протискиваться придется», – подумала про себя княжна. При этом Татьяна Аркадьевна отметила вульгарно торчавший в сторону мизинец, когда барышня брала пирожное с блюдечка или чашечку своими пухленькими ручками.
Князю тоже бросился в глаза злополучный палец, и он уже в лицах рисовал себе ухмылки знакомых за спиной, которыми они будут обмениваться по поводу манер новоиспеченной княгини.
– Однако чудный у вас материал на платье, дорогая Лидия Матвеевна! – затараторила княжна, поняв, что та обратила внимание на взгляды, которыми обменялись Верховские.
– Да-с, это не только материя, это платье прямо из Парижа. Нынешним летом посетили всем семейством. Мне от папеньки ни в чем отказу нет! У меня такие наряды, что не всякая дама в Петербурге себе позволить может! – низким голосом ответила гостья. Малиновые рубины в ушах сверкнули загадочным светом, словно подтверждая слова хозяйки. Их блеск передался золотой цепи на шее, массивным кольцам на полных пальцах. Уже одни эти украшения представляли собой целое состояние. А уж в драгоценностях аристократы Верховские разбирались великолепно!
По возвращении домой тетя и племянник долго и возбужденно обсуждали каждую деталь визита, представляя красочные картины богатства, которое в скором времени им достанется. И даже заспорили о покупке выезда и новой мебели.
– Ну, полно, полно, тетя, вы купите себе, что захотите! Не будем пока делить шкуру неубитого медведя!
– Медведицу ты завалил наповал, мой мальчик! Разве может она устоять перед таким мужчиной, как ты? Да мог ли ей присниться такой жених? Кто вокруг нее? Свои же купеческие сынки! Мужланы неотесанные! А ты у меня…
Она в порыве восторга страстно облобызала молодого человека. Князь самодовольно улыбнулся, тряхнул кудрями и с удовольствием посмотрел на свое отражение в зеркале. То, что там он видел каждый день, доставляло ему самое большое удовольствие в жизни.
Однако шутка насчет медвежьей шкуры нашла свое неприятное продолжение. На следующий день Евгений послал в дом Астаховых роскошный букет роз и свою карточку. В ответ он ожидал получить приглашение и готовился к следующему этапу охоты за приданым. Поэтому он не поверил собственным глазам, читая ответ:
«Милостивый государь, Евгений Кириллович! Благодарю Вас за Ваш чудный букет. Он хорош во всех отношениях, однако же роз я не люблю. Лидия».
Пребывая в полном недоумении от этого нелюбезного письма, Верховский сделал над собой усилие и, преодолевая раздражение, лично отправился в цветочный магазин, где под его требовательным взором приказчик составил букет, рассчитанный на самый изысканный вкус. Прежний же был куплен посланным за этой надобностью камердинером.
Ответ на второе послание оказался еще более дерзким и недоброжелательным.
«Увы, мой князь, я вовсе не люблю срезанных цветов!»
Верховскому дали понять, что знакомства продолжать не желают. Такого фиаско он не получал никогда.
Глава 3
Роев едва держался на ногах от пережитого потрясения. Он заставил себя присутствовать при извлечении тела жены из ужасной ямы. От любимого лица не осталось и следа. Время, вороны, черви сделали свое страшное дело. Однако ж, несомненно, это была Надежда Роева. Вполне сохранилась одежда, некогда роскошная шляпа, купленная Роевым у дорогой модистки, сумочка с дамскими принадлежностями и полуистлевшими бумагами. Почему-то почти не пострадали роскошные волосы, от которых Владимир сходил с ума. Теперь же они стали грязным войлоком, а ведь всего год назад густой тяжелой волной падали почти до колен!
Известили полицию. И теперь дело о пропавшей жене превратилось в дело о смерти при неясных обстоятельствах Роевой Надежды Васильевны, двадцати пяти лет от роду, дворянского звания, православного исповедания. После осмотра останков решено было тело доставить в Петербург в закрытом гробу и там похоронить на Смоленском кладбище.
Владимир страшился вернуться домой. Как сказать матери, что дочь ее найдена мертвой? Причем глядеть на нее нельзя, так как это уже не твоя любимая девочка Наденька, а и слов-то не подберешь! Как объяснить сыну, что маменька нашлась, но все равно уже никогда не будет жить вместе с ними и вообще жить на белом свете!
Катерина Андреевна выслушала сбивчивый рассказ зятя с белым каменным лицом. Ему пришлось приложить немало сил, отговаривая тещу открыть крышку гроба. Гроб установили в гостиной, окружив горящими свечами и цветами. Катерина Андреевна застыла у его изголовья с остановившимся взглядом, не видя и не слыша ничего вокруг. Няня несколько раз приводила Васю проститься с маменькой. Ребенок плакал тоненьким жалобным голоском и трогал ручонкой холодную стенку гроба.
– Иди, иди, Васенька, ступай в детскую, молись о своей матери! Пусть Господь простит ей все грехи и возьмет ее в рай! – бабка нежно погладила по голове осиротевшего внука, и тут наконец на ее глазах выступили спасительные слезы. Горе водопадом вырвалось наружу. Дом огласился отчаянным воем и криком пожилой женщины. Вася тоже закричал – от страха. Он никогда не видел сильно плачущих людей, а тем более свою бабушку, всегда такую сдержанную. Няня поспешно подхватила ребенка и бросилась вон.
Накануне похорон Владимир Иванович уговорил тещу прилечь и попытаться хоть немного поспать. Вместе с горничной они почти волоком оттащили Катерину Андреевну в ее спальню. Сам же он вернулся на печальный пост и без сил опустился на колени. Приглашенный дьяк читал заупокойные молитвы. Свечи оплывали, цветы увядали. Завтра гроб осыпят белыми цветами. Она так любила белые цветы! Жасмин, черемуху, сирень, шиповник! В памяти тотчас же ожили чудные картины…
Надя-девочка с длинной косой, обнимает огромный букет упоительно пахнущей черемухи. Смеющаяся Надя прижимает ко рту палец, уколотый веткой белого шиповника…
– …Какой вы смешной, Владимир Иванович! Зачем, зачем вы затащили меня в эдакую глушь! Вот видите, я уколола палец, теперь я умру, и вы будете виноваты в этом! – Надя, смеясь, поднесла пораненный палец к губам. На его кончике выступила крохотная алая капелька крови.
Роев бросил на землю ветки цветущего белого шиповника, которые он наломал для девушки, и, сам того от себя не ожидая, быстрым движением поймал пальчик и страстно его поцеловал. Кровь выступила еще, он сладострастно слизнул ее. Надя испугалась и хотела выдернуть руку, но Владимир не отпускал своей добычи.
– Вы точно вампир, господин Роев. Кровь мою выпить хотите?
– Зачем мне ваша кровь, я свою бы вам отдал! – воскликнул молодой человек. – Да что кровь, сердце мое, мою жизнь, мою душу, мою любовь! – добавил он тихо.
Надя остолбенела. Она знала Роева всю жизнь, с детства. Он милый, образованный, состоятельный. Конечно, она любила его. Как брата.
– Володя, я… я не знаю, что сказать. Я не хочу обижать вас. Милый Володя, но зачем вы сказали это? Как теперь нам быть друг с другом? Наверное, я так привыкла к тому, что вы всегда есть в нашей семье, поэтому никогда не думала о вас как о мужчине…
То есть я хотела сказать, как об объекте страсти…Ой, не то, не то говорю, вот видите, я сказала глупость, обидела вас! – она замахала руками и почти заплакала. Серые глаза стали влажными, губы скривились и задрожали. Бедная девушка совсем растерялась. И немудрено! Первый раз в жизни ей признавались в любви!
Известили полицию. И теперь дело о пропавшей жене превратилось в дело о смерти при неясных обстоятельствах Роевой Надежды Васильевны, двадцати пяти лет от роду, дворянского звания, православного исповедания. После осмотра останков решено было тело доставить в Петербург в закрытом гробу и там похоронить на Смоленском кладбище.
Владимир страшился вернуться домой. Как сказать матери, что дочь ее найдена мертвой? Причем глядеть на нее нельзя, так как это уже не твоя любимая девочка Наденька, а и слов-то не подберешь! Как объяснить сыну, что маменька нашлась, но все равно уже никогда не будет жить вместе с ними и вообще жить на белом свете!
Катерина Андреевна выслушала сбивчивый рассказ зятя с белым каменным лицом. Ему пришлось приложить немало сил, отговаривая тещу открыть крышку гроба. Гроб установили в гостиной, окружив горящими свечами и цветами. Катерина Андреевна застыла у его изголовья с остановившимся взглядом, не видя и не слыша ничего вокруг. Няня несколько раз приводила Васю проститься с маменькой. Ребенок плакал тоненьким жалобным голоском и трогал ручонкой холодную стенку гроба.
– Иди, иди, Васенька, ступай в детскую, молись о своей матери! Пусть Господь простит ей все грехи и возьмет ее в рай! – бабка нежно погладила по голове осиротевшего внука, и тут наконец на ее глазах выступили спасительные слезы. Горе водопадом вырвалось наружу. Дом огласился отчаянным воем и криком пожилой женщины. Вася тоже закричал – от страха. Он никогда не видел сильно плачущих людей, а тем более свою бабушку, всегда такую сдержанную. Няня поспешно подхватила ребенка и бросилась вон.
Накануне похорон Владимир Иванович уговорил тещу прилечь и попытаться хоть немного поспать. Вместе с горничной они почти волоком оттащили Катерину Андреевну в ее спальню. Сам же он вернулся на печальный пост и без сил опустился на колени. Приглашенный дьяк читал заупокойные молитвы. Свечи оплывали, цветы увядали. Завтра гроб осыпят белыми цветами. Она так любила белые цветы! Жасмин, черемуху, сирень, шиповник! В памяти тотчас же ожили чудные картины…
Надя-девочка с длинной косой, обнимает огромный букет упоительно пахнущей черемухи. Смеющаяся Надя прижимает ко рту палец, уколотый веткой белого шиповника…
– …Какой вы смешной, Владимир Иванович! Зачем, зачем вы затащили меня в эдакую глушь! Вот видите, я уколола палец, теперь я умру, и вы будете виноваты в этом! – Надя, смеясь, поднесла пораненный палец к губам. На его кончике выступила крохотная алая капелька крови.
Роев бросил на землю ветки цветущего белого шиповника, которые он наломал для девушки, и, сам того от себя не ожидая, быстрым движением поймал пальчик и страстно его поцеловал. Кровь выступила еще, он сладострастно слизнул ее. Надя испугалась и хотела выдернуть руку, но Владимир не отпускал своей добычи.
– Вы точно вампир, господин Роев. Кровь мою выпить хотите?
– Зачем мне ваша кровь, я свою бы вам отдал! – воскликнул молодой человек. – Да что кровь, сердце мое, мою жизнь, мою душу, мою любовь! – добавил он тихо.
Надя остолбенела. Она знала Роева всю жизнь, с детства. Он милый, образованный, состоятельный. Конечно, она любила его. Как брата.
– Володя, я… я не знаю, что сказать. Я не хочу обижать вас. Милый Володя, но зачем вы сказали это? Как теперь нам быть друг с другом? Наверное, я так привыкла к тому, что вы всегда есть в нашей семье, поэтому никогда не думала о вас как о мужчине…
То есть я хотела сказать, как об объекте страсти…Ой, не то, не то говорю, вот видите, я сказала глупость, обидела вас! – она замахала руками и почти заплакала. Серые глаза стали влажными, губы скривились и задрожали. Бедная девушка совсем растерялась. И немудрено! Первый раз в жизни ей признавались в любви!