Женитьба султана хоть и поставила Роксолану на недосягаемую высоту и вне конкуренции, вызвала новый прилив всеобщей зависти и как следствие – ненависти к ней. Этой ненависти хватало и без звания кадины-эфенди.
Роксолана для гарема с первой минуты была белой вороной. Судя по всему, ее подарили Сулейману как раз к восшествию на престол. До того, будучи еще наследником престола, Сулейман правил и жил в Манисе вместе с матерью – Хафсой Айше. Это было обычаем, наследник (а Сулейман был единственным наследником отца) набирался ума-разума именно там.
Султаном он стал в сентябре 1520 года. Новый султан – это новая администрация, новые люди во власти, новые деньги, а значит, новые гаремы, в которые полезно доставить красавиц со всего света. Конечно, Сулейман перевез гарем из Манисы, но, по свидетельству современников, он был совсем маленьким – валиде, две супруги (Гульфем и Махидевран, самой первой, Фюлане, видно, уже не было в живых, о ней ничего не известно) и обслуживающий персонал. Всего восемнадцать женщин и трое сыновей.
То, что хорошо для шех-заде, неприемлемо для султана, но и оставлять отцовский гарем он тоже не мог, это неприлично. Старый гарем отправлялся на покой.
Это означает, что Роксолана в числе других попала в совершенно новый гарем, ведь к тем восемнадцати женщинам быстро прибавились еще пара сотен, а потом еще и еще. Не все одалиски, большинство просто прислуга, которая, как мы помним, вполне могла стать даже валиде, если очень повезет.
Значит, набрали огромный штат женской прислуги для гарема, в число которой входила и Роксолана. Если верить отрывочным сведениям о ее обучении, то понятно, откуда у нее такое образование и тяга к знаниям. Судя по всему, Роксолане повезло попасть в знаменитую школу наложниц в Кафе. Эта школа была крайне закрытой и готовила одалисок высшего класса, обучая не только умению бренчать на каком-то инструменте, цветисто объясняться в любви или считать на пальцах, не только премудростям ублажения мужского тела в постели, но и настоящим наукам: философии, математике за пределами десятка, географии, истории и еще много чему. Девушки осваивали основы арабского языка, хорошо знали персидскую поэзию…
Но это значит, что сама Роксолана обладала прекрасными данными, ведь учить дуру – только время зря тратить.
Возможно, тот самый владелец школы, почувствовав счастливый час, отвез нескольких лучших девушек в Стамбул для гарема нового правителя или кого-то из его особо приближенных. Роксолана попала на глаза Ибрагиму-паше. Это тоже судьба, потому что оценить не самую красивую, зато умненькую девушку мог не каждый – Ибрагим, на свою голову, смог.
Интересно, что было бы с Роксоланой, не заметь ее Ибрагим? Смогла бы она выжить, стать главной и единственной в другом гареме? Возможно, не смогла: не каждая старшая жена стала бы терпеть такую соперницу, редко какой хозяин оценил бы знание беспокойной рабыней трудов Платона или персидской поэзии. Роксолане повезло, она попала туда, где ее знания и веселый нрав пригодились.
Почему Ибрагим подарил девушку султану, а не оставил себе, неизвестно. В союзе друг с другом они могли бы править империей, потому что каждый влиял на султана именно в том, что было недоступно другому. Но союз не состоялся, напротив, были взаимная ненависть и вражда.
Султан Сулейман разглядел Роксолану, которой дали имя Хуррем, то есть «Дарящая радость», «Смеющаяся», не сразу, но и долго не тянул тоже. Во всяком случае, первого сына Роксолана родила осенью 1521 года, значит, на весь конфетно-букетный период у них были пара месяцев зимой, потому что сам гарем в Стамбуле организовали не сразу. А вот забеременела Роксолана явно сразу – когда султан отбыл в поход на Белград, она уже носила под сердцем его сына.
Как удалось девушке сохранить будущего ребенка? Наверняка помогло то, что она призналась в своем интересном положении самому султану, валиде оставалось только оберегать покой удачливой новенькой.
Завести до этого времени настоящих врагов в гареме Роксолана явно не успела, султан отправился воевать, а она осталась вынашивать ребенка, все в порядке вещей. Соперницей никому пока не была, у Сулеймана имелись три сына – Махмуд от самой первой жены Фюлане, рожденный еще в Кафе, Мурад, сын Гульфем, и Мустафа, сын Махидевран.
Между двумя кадинами сохранялось хрупкое равновесие, возможно потому, что обе не были матерями старшего сына султана, то есть формально ни Гульфем, ни Махидевран не являлись следующими валиде, такое место было вакантно.
Поэтому даже когда у Хуррем осенью 1521 года родился Мехмед, она еще не была соперницей. Да, кадина, да, родила сына, но ведь четвертого по счету… И даже то, что султан слал лично Хуррем письма, а та отвечала, сначала, видимо, воспринималось как каприз Повелителя. Ничего, больше этой удачливой девчонке в спальне Повелителя не бывать, одна наложница – один сын, с нее достаточно.
Но осенью произошло то, что перевернуло всю отлаженную систему гарема. Во-первых, Стамбул посетила нежеланная, страшная гостья – оспа. Это бывало часто, почти каждый год, никто не находил нужным как-то защищаться, полагая, что Аллах сам разберется, кого оставить в живых, а кого нет. Гарем даже Стамбул не покидал, оставаясь во дворце.
Беда не обошла стороной султанскую семью, причем нанесла очень точный удар – скончались два старших сына султана, Махмуд и Мурад!
Это меняло все: во-первых, Гульфем оставалась без сына и из кадины превращалась в обычную служанку, конечно, не истопницу, но просто приживалку. Валиде взяла ее к себе, но жизнь бедолаги теперь текла безрадостно, ждать ей было нечего.
Сын Махидевран Мустафа вдруг стал первым наследником, что превращало саму Махидевран в будущую валиде и поднимало на недосягаемую для остальных женщин высоту. Пока жив Мустафа, Махидевран – старшая жена!
Очень кстати оказался рожденный Роксоланой малыш Мехмед (возможно, именно это спасло ему жизнь). Но тогда Махидевран еще не боялась Роксоланы, они были не равны, у Махидевран – старший и уже довольно взрослый сын, которого просто обожал султан, а соперница только родила своего писклявого отпрыска.
Сначала султан повел себя вполне предсказуемо: он объявил Vali Ahad, то есть наследниками, Мустафу и Мехмеда по старшинству. Это не могло испугать Махидевран, ценность сына которой возрастала неизмеримо. Если Махидевран чего-то и боялась той осенью, так это возможной беды с сыном.
Однако дальше произошло непредвиденное: султан Сулейман впервые нарушил давние неписаные законы ради своей Хуррем, он снова позвал ее к себе, презрев принцип «Одна наложница – один сын», ведь она могла родить еще одного.
Пожалуй, с этой минуты зависть гаремных красавиц перешла в ненависть. Освободилось место кадины, целых два пустовало, многие надеялись возвыситься до кадины, не все же Хуррем. Вместо того, чтобы «как положено» осчастливить еще двоих, сделав кадинами, султан снова звал в спальню только одну: Хуррем, у которой уже был сын. Была ли в этом вина или счастье Хуррем, никого не волновало, главное – она похитила у других возможность родить султану ребенка!
И все-таки, это Судьба, ее Судьба, которой, как известно, противиться бесполезно. Она снова забеременела и снова родила уже весной дочь, крошечную, явно недоношенную, но живучую принцессу Михримах, которая стала отцовской любимицей на всю жизнь. Казалось, теперь султан должен удалить Хуррем от себя – достаточно с нее двоих детей, а уж радоваться рождению принцессы не должен никак, принцессам не радовались.
Но снова произошло то, чего не ждали, снова султан нарушил все законы жанра: он выпустил по поводу рождения Михримах точно такой же фирман (указ), писаный золотом на дорогой бумаге, объявляя подданным, что счастлив рождением дочери и нарекает ее так-то и так-то.
А Хуррем за рождение принцессы благодарен и удалять ее от себя не намерен. Конечно, об этом не писалось в фирмане, но было сказано вслух. Снова скандал! Раньше на такое имела право только законная жена, остальные уже давно получили бы отставку.
Негодовала валиде: ради этой Хуррем султан то и дело идет против установленных правил, так недолго и всю стройную систему власти в гареме развалить! Ладно бы лебедушкой была, красоты неописуемой, а то ведь маленькая, щуплая, постоянно беременная…
Сама Хафса Айше была настоящей красавицей, такой, от которой глаз не оторвать. Она славилась справедливостью и доброжелательностью, в Манисе до сих пор добрым словом поминают мать султана Сулеймана. Наверняка Хафса не имела бы ничего против Роксоланы, сохранись стройная прежняя система в гареме, то есть, останься Роксолана после рождения сына просто кадиной, какими были Гульфем и Махидевран, и возьми Сулейман себе следующую икбал, чтобы та могла родить еще одного сына, а потом следующую… Так в строгой иерархии гарема не было бы пропусков и топтания на месте, снова все мечтали стать гезде, а те икбал, а икбал мечтали родить сына, чтобы стать кадиной.
Но султан признавал только свою Хуррем, потому икбал не становились кадинами, а гезде не становились икбал. О чем мечтать, чего ждать многочисленным красоткам, ни на что, кроме любовных утех, не годным? Это очень опасная ситуация, обитательницы гарема должны надеяться на возвышение, иначе… На что способны сотни недовольных красавиц, даже подумать страшно.
Удивительно, как валиде удалось не допустить бунта на этом корабле под названием «Гарем». Особенно когда уже осенью следом за Михримах Роксолана родила еще одного сына – Абдуллу. Мальчик прожил только четыре года, его тоже погубила оспа.
Не может быть, чтобы за время беременности Роксоланы Сулейман не брал на ложе других красавиц, наверняка брал, но ни одна из них не родила, словно та же Судьба берегла Роксолану от соперниц. Только за время опалы Роксоланы (провинившись, она некоторое время жила, видимо, в Летнем дворце на другом берегу Босфора, что помогло выжить во время бунта янычар) Махидевран была удостоена внимания султана и тоже родила дочь – Разие, но даже в этом Сулейман отдал предпочтение Роксолане, любимой принцессой осталась очень похожая на мать Михримах.
Могла ли питать теплые чувства к Роксолане Махидевран, если та забрала у нее, а потом и у сына все внимание султана? Подрастал Мехмед, и отец посвящал ему куда больше времени, чем старшему сыну. Конечно, Мустафа уже повзрослел, и его воспитывали, по сути, янычары, считая своим будущим султаном, но хотелось, чтобы все свое внимание Сулейман отдавал первому наследнику, а не второму.
К чести Махидевран, та не устраивала диких сцен, во всяком случае, это не отмечено в дневнике султана (Сулейман вел подробный дневник всю жизнь, правда, события в гареме в него не записывал, может, просто не докладывали?). Но у баш-кадины и не было таких возможностей, хотя можно представить, как ненавидели завладевшую всем вниманием Сулеймана Хуррем.
В сериале ради красного словца, вернее, кадра многое либо утрировано, либо вычеркнуто. Едва ли злющая, вечно раздраженная Хуррем, ничем не выделяющаяся в лучшую сторону среди остальных наложниц, могла завоевать сердце искушенного султана. А без этого патологическая нелюбовь к ней остальных одалисок просто непонятна.
Ну, попала на ложе к султану, ну рожает от него одного ребенка за другим, так кто же мешал завоевать султана, пока ненавистная Хуррем в положении? Кто не давал другим одалискам или той же Махидевран поразить Сулеймана своим знанием персидской поэзии, умением вести умную беседу, быть очаровательной?..
Не сумели, но обвинили в этом Роксолану.
Любому, кто смотрит фильм, ясно, что очаровать, влюбить в себя без памяти экранная фурия могла только при помощи колдовства. И тем не менее убить пытаются только ее, ее травят, поджигают, на нее возводят поклеп… Но даже по воле сценаристов, явно ненавидящих сам образ Роксоланы (в фильме она меняется от истерички до ловкой интриганки, в отличие от благородной и вечно страдающей Махидевран), все приписываемые Хуррем кровавые разборки остаются только намеками: мол, желала смерти, потому и умер. Но смерти желали и ей, и ее детям тоже.
Фильм впору назвать «Ведьма в гареме».
Роксолана действительно рожала одного ребенка за другим: в 1521 году – Мехмеда, в 1522 году – весной Михримах и осенью Абдуллу, в 1524 году (после опалы) – Селима, в 1525-м – Баязида, потом последовал перерыв и в 1531 году родился Джихангир, которого называли горбуном и в фильме показали настоящим уродцем. Но, судя по отзывам современников, у принца Джихангира был просто ярко выраженный кифоз, во всяком случае, в седле он держался уверенно. Такое заболевание, как кифоз в результате рахита (прогиб грудного отдела позвоночника в виде сильной сутулости), вполне излечим, но принца лечить не стали, а наоборот, берегли, ограничивая движения.
Роксолану ненавидел весь гарем, кроме тех, кто от нее зависел, и это была иная ненависть, чем привычная – одной кадины к другой или тех, кто не сумел выбраться из гезде, вернувшись к должности прислуги, к тем, кому это удалось. Самим своим существованием она лишила надежды всех остальных, а потому и ненавидима была всеми, даже тогда, когда встала во главе гарема и правила им не менее справедливо, чем Хафса Айше.
Став главной женщиной гарема, Роксолана не свела счеты ни с одной из тех, кто шипел и плевался ядом ей вслед, во всяком случае, такое неизвестно. Возможно, мы просто не знаем, что происходило за закрытыми Вратами Блаженства, но никаких записей по поводу жестоких репрессий не нашлось.
Нашлись другие – Роксолана постаралась вовсе избавиться от гарема, побуждая Сулеймана выдавать замуж или просто дарить своим чиновникам одну красавицу за другой. Жестоко? Но не выгонять же их всех на улицу? Красавицы, которые раньше не имели покоя из-за явного преимущества одной, теперь вынуждены были завоевывать свое место под солнцем у совсем других, поскольку прежние жены их новых владельцев вовсе не радовались султанскому подарку.
Постепенно остался только обслуживающий персонал.
Следующий султан – сын Роксоланы Селим – гарем не просто возродил, но увеличил и тратил на наложниц куда больше денег, чем его отец. А вот предпочитал все равно одну – Нурбану (красавицу итальянку из рода Баффо), которую ему в свое время подобрала именно Роксолана. Нурбану наличию гарема не противилась и правила в нем столь твердой рукой, что, останься в нем прежние одалиски, вспоминали бы Роксолану добрым словом.
Все в жизни повторяется, Нурбану подсидела ее собственная невестка Сафие, которую та тоже выбрала для сына сама.
Но Роксолана этого, конечно, не увидела, она умерла раньше мужа, Сулейман пережил любимую на восемь лет.
Почему-то считается, что соперницей Роксоланы в гареме была Махидевран. Да не могла она быть, Махидевран для Сулеймана прошлое, она только мать наследника, как бы султан ни любил ее раньше. Просто сама Махидевран жила в системе старых понятий: родила сына – и на покой, одна наложница – один сын.
И ревновать тоже не могла, возможно, потому о стычке между Махидевран, у которой просто сдали нервы, и Роксоланой стало известно даже иностранцам, жившим в Стамбуле. Конечно, женщины ревновали друг к другу, но прекрасно понимали, на что имеют право, а на что нет. И подобные скандалы с расцарапанными лицами были крайне редки.
В гареме существовали не только строгая иерархия и правила поведения, но и довольно церемонная система обращения одной одалиски к другой. Никому из рабынь джарийе не приходило в голову запросто окликнуть икбал, например, а сама икбал, какой бы счастливой ни была, ни за что не посмела бы свысока посмотреть на кадину. О валиде и говорить нечего, к ней, как и к султану, не полагалось поворачиваться спиной.
Запросто общались между собой только джарийе, потому что уже гезде посматривали друг на дружку настороженно, икбал тем более, а кадины не всегда снисходили до бесед с теми, кто не сумел возвыситься так, как они. Валиде вообще вела себя как символ порядка в гареме и рот открывала в присутствии остальных только в случае надобности. Запросто щебетать с кадинами никто бы не стал.
Соперницами Роксоланы просто никто не успел стать, с первых дней никто на нее ставку не делал, не те внешние данные, а что нрав веселый – это хорошо, с такими рядом нескучно. А потом она сразу безо всяких периодов томительного ожидания попала в спальню к султану и стала кадиной, родив Мехмеда.
А потом… потом у нее уже не было никаких соперниц, потому что Сулейман откровенно предпочитал ее остальным, были только ненавистницы, то есть крупные и мелкие враги.
Откуда такая уверенность в султанской верности? Из его писем, из записей и отчетов дипломатов, купцов и прочей братии… О, эти знали все обо всем, даже не приближаясь к стенам гарема, они умели подкупить повитух, торговок, массажисток и даже евнухов, чтобы вызнать, кого же предпочитает султан ныне и что именно любит эта одалиска. Разведка производилась только что не с воздуха, доносили истопницы и садовники, переписчицы и повара, портнихи и лекарки…
И только если сотня человек утверждала: Повелитель предпочитает только эту женщину уже не одну неделю, следовало донесение, например, в Венецию: султан хочет постоянно видеть эту женщину, не желая знать никакую другую.
А еще такое заявление подтверждает факт рождения детей только у Роксоланы в течение всех последующих лет. Сотни молодых, красивых, физически крепких девушек были готовы исполнить любую прихоть султана, но рожала почему-то только Роксолана. Ошибки быть не может вот почему.
Роксолана для гарема с первой минуты была белой вороной. Судя по всему, ее подарили Сулейману как раз к восшествию на престол. До того, будучи еще наследником престола, Сулейман правил и жил в Манисе вместе с матерью – Хафсой Айше. Это было обычаем, наследник (а Сулейман был единственным наследником отца) набирался ума-разума именно там.
Султаном он стал в сентябре 1520 года. Новый султан – это новая администрация, новые люди во власти, новые деньги, а значит, новые гаремы, в которые полезно доставить красавиц со всего света. Конечно, Сулейман перевез гарем из Манисы, но, по свидетельству современников, он был совсем маленьким – валиде, две супруги (Гульфем и Махидевран, самой первой, Фюлане, видно, уже не было в живых, о ней ничего не известно) и обслуживающий персонал. Всего восемнадцать женщин и трое сыновей.
То, что хорошо для шех-заде, неприемлемо для султана, но и оставлять отцовский гарем он тоже не мог, это неприлично. Старый гарем отправлялся на покой.
Это означает, что Роксолана в числе других попала в совершенно новый гарем, ведь к тем восемнадцати женщинам быстро прибавились еще пара сотен, а потом еще и еще. Не все одалиски, большинство просто прислуга, которая, как мы помним, вполне могла стать даже валиде, если очень повезет.
Значит, набрали огромный штат женской прислуги для гарема, в число которой входила и Роксолана. Если верить отрывочным сведениям о ее обучении, то понятно, откуда у нее такое образование и тяга к знаниям. Судя по всему, Роксолане повезло попасть в знаменитую школу наложниц в Кафе. Эта школа была крайне закрытой и готовила одалисок высшего класса, обучая не только умению бренчать на каком-то инструменте, цветисто объясняться в любви или считать на пальцах, не только премудростям ублажения мужского тела в постели, но и настоящим наукам: философии, математике за пределами десятка, географии, истории и еще много чему. Девушки осваивали основы арабского языка, хорошо знали персидскую поэзию…
Но это значит, что сама Роксолана обладала прекрасными данными, ведь учить дуру – только время зря тратить.
Возможно, тот самый владелец школы, почувствовав счастливый час, отвез нескольких лучших девушек в Стамбул для гарема нового правителя или кого-то из его особо приближенных. Роксолана попала на глаза Ибрагиму-паше. Это тоже судьба, потому что оценить не самую красивую, зато умненькую девушку мог не каждый – Ибрагим, на свою голову, смог.
Интересно, что было бы с Роксоланой, не заметь ее Ибрагим? Смогла бы она выжить, стать главной и единственной в другом гареме? Возможно, не смогла: не каждая старшая жена стала бы терпеть такую соперницу, редко какой хозяин оценил бы знание беспокойной рабыней трудов Платона или персидской поэзии. Роксолане повезло, она попала туда, где ее знания и веселый нрав пригодились.
Почему Ибрагим подарил девушку султану, а не оставил себе, неизвестно. В союзе друг с другом они могли бы править империей, потому что каждый влиял на султана именно в том, что было недоступно другому. Но союз не состоялся, напротив, были взаимная ненависть и вражда.
Султан Сулейман разглядел Роксолану, которой дали имя Хуррем, то есть «Дарящая радость», «Смеющаяся», не сразу, но и долго не тянул тоже. Во всяком случае, первого сына Роксолана родила осенью 1521 года, значит, на весь конфетно-букетный период у них были пара месяцев зимой, потому что сам гарем в Стамбуле организовали не сразу. А вот забеременела Роксолана явно сразу – когда султан отбыл в поход на Белград, она уже носила под сердцем его сына.
Как удалось девушке сохранить будущего ребенка? Наверняка помогло то, что она призналась в своем интересном положении самому султану, валиде оставалось только оберегать покой удачливой новенькой.
Завести до этого времени настоящих врагов в гареме Роксолана явно не успела, султан отправился воевать, а она осталась вынашивать ребенка, все в порядке вещей. Соперницей никому пока не была, у Сулеймана имелись три сына – Махмуд от самой первой жены Фюлане, рожденный еще в Кафе, Мурад, сын Гульфем, и Мустафа, сын Махидевран.
Между двумя кадинами сохранялось хрупкое равновесие, возможно потому, что обе не были матерями старшего сына султана, то есть формально ни Гульфем, ни Махидевран не являлись следующими валиде, такое место было вакантно.
Поэтому даже когда у Хуррем осенью 1521 года родился Мехмед, она еще не была соперницей. Да, кадина, да, родила сына, но ведь четвертого по счету… И даже то, что султан слал лично Хуррем письма, а та отвечала, сначала, видимо, воспринималось как каприз Повелителя. Ничего, больше этой удачливой девчонке в спальне Повелителя не бывать, одна наложница – один сын, с нее достаточно.
Но осенью произошло то, что перевернуло всю отлаженную систему гарема. Во-первых, Стамбул посетила нежеланная, страшная гостья – оспа. Это бывало часто, почти каждый год, никто не находил нужным как-то защищаться, полагая, что Аллах сам разберется, кого оставить в живых, а кого нет. Гарем даже Стамбул не покидал, оставаясь во дворце.
Беда не обошла стороной султанскую семью, причем нанесла очень точный удар – скончались два старших сына султана, Махмуд и Мурад!
Это меняло все: во-первых, Гульфем оставалась без сына и из кадины превращалась в обычную служанку, конечно, не истопницу, но просто приживалку. Валиде взяла ее к себе, но жизнь бедолаги теперь текла безрадостно, ждать ей было нечего.
Сын Махидевран Мустафа вдруг стал первым наследником, что превращало саму Махидевран в будущую валиде и поднимало на недосягаемую для остальных женщин высоту. Пока жив Мустафа, Махидевран – старшая жена!
Очень кстати оказался рожденный Роксоланой малыш Мехмед (возможно, именно это спасло ему жизнь). Но тогда Махидевран еще не боялась Роксоланы, они были не равны, у Махидевран – старший и уже довольно взрослый сын, которого просто обожал султан, а соперница только родила своего писклявого отпрыска.
Сначала султан повел себя вполне предсказуемо: он объявил Vali Ahad, то есть наследниками, Мустафу и Мехмеда по старшинству. Это не могло испугать Махидевран, ценность сына которой возрастала неизмеримо. Если Махидевран чего-то и боялась той осенью, так это возможной беды с сыном.
Однако дальше произошло непредвиденное: султан Сулейман впервые нарушил давние неписаные законы ради своей Хуррем, он снова позвал ее к себе, презрев принцип «Одна наложница – один сын», ведь она могла родить еще одного.
Пожалуй, с этой минуты зависть гаремных красавиц перешла в ненависть. Освободилось место кадины, целых два пустовало, многие надеялись возвыситься до кадины, не все же Хуррем. Вместо того, чтобы «как положено» осчастливить еще двоих, сделав кадинами, султан снова звал в спальню только одну: Хуррем, у которой уже был сын. Была ли в этом вина или счастье Хуррем, никого не волновало, главное – она похитила у других возможность родить султану ребенка!
И все-таки, это Судьба, ее Судьба, которой, как известно, противиться бесполезно. Она снова забеременела и снова родила уже весной дочь, крошечную, явно недоношенную, но живучую принцессу Михримах, которая стала отцовской любимицей на всю жизнь. Казалось, теперь султан должен удалить Хуррем от себя – достаточно с нее двоих детей, а уж радоваться рождению принцессы не должен никак, принцессам не радовались.
Но снова произошло то, чего не ждали, снова султан нарушил все законы жанра: он выпустил по поводу рождения Михримах точно такой же фирман (указ), писаный золотом на дорогой бумаге, объявляя подданным, что счастлив рождением дочери и нарекает ее так-то и так-то.
А Хуррем за рождение принцессы благодарен и удалять ее от себя не намерен. Конечно, об этом не писалось в фирмане, но было сказано вслух. Снова скандал! Раньше на такое имела право только законная жена, остальные уже давно получили бы отставку.
Негодовала валиде: ради этой Хуррем султан то и дело идет против установленных правил, так недолго и всю стройную систему власти в гареме развалить! Ладно бы лебедушкой была, красоты неописуемой, а то ведь маленькая, щуплая, постоянно беременная…
Сама Хафса Айше была настоящей красавицей, такой, от которой глаз не оторвать. Она славилась справедливостью и доброжелательностью, в Манисе до сих пор добрым словом поминают мать султана Сулеймана. Наверняка Хафса не имела бы ничего против Роксоланы, сохранись стройная прежняя система в гареме, то есть, останься Роксолана после рождения сына просто кадиной, какими были Гульфем и Махидевран, и возьми Сулейман себе следующую икбал, чтобы та могла родить еще одного сына, а потом следующую… Так в строгой иерархии гарема не было бы пропусков и топтания на месте, снова все мечтали стать гезде, а те икбал, а икбал мечтали родить сына, чтобы стать кадиной.
Но султан признавал только свою Хуррем, потому икбал не становились кадинами, а гезде не становились икбал. О чем мечтать, чего ждать многочисленным красоткам, ни на что, кроме любовных утех, не годным? Это очень опасная ситуация, обитательницы гарема должны надеяться на возвышение, иначе… На что способны сотни недовольных красавиц, даже подумать страшно.
Удивительно, как валиде удалось не допустить бунта на этом корабле под названием «Гарем». Особенно когда уже осенью следом за Михримах Роксолана родила еще одного сына – Абдуллу. Мальчик прожил только четыре года, его тоже погубила оспа.
Не может быть, чтобы за время беременности Роксоланы Сулейман не брал на ложе других красавиц, наверняка брал, но ни одна из них не родила, словно та же Судьба берегла Роксолану от соперниц. Только за время опалы Роксоланы (провинившись, она некоторое время жила, видимо, в Летнем дворце на другом берегу Босфора, что помогло выжить во время бунта янычар) Махидевран была удостоена внимания султана и тоже родила дочь – Разие, но даже в этом Сулейман отдал предпочтение Роксолане, любимой принцессой осталась очень похожая на мать Михримах.
Могла ли питать теплые чувства к Роксолане Махидевран, если та забрала у нее, а потом и у сына все внимание султана? Подрастал Мехмед, и отец посвящал ему куда больше времени, чем старшему сыну. Конечно, Мустафа уже повзрослел, и его воспитывали, по сути, янычары, считая своим будущим султаном, но хотелось, чтобы все свое внимание Сулейман отдавал первому наследнику, а не второму.
К чести Махидевран, та не устраивала диких сцен, во всяком случае, это не отмечено в дневнике султана (Сулейман вел подробный дневник всю жизнь, правда, события в гареме в него не записывал, может, просто не докладывали?). Но у баш-кадины и не было таких возможностей, хотя можно представить, как ненавидели завладевшую всем вниманием Сулеймана Хуррем.
В сериале ради красного словца, вернее, кадра многое либо утрировано, либо вычеркнуто. Едва ли злющая, вечно раздраженная Хуррем, ничем не выделяющаяся в лучшую сторону среди остальных наложниц, могла завоевать сердце искушенного султана. А без этого патологическая нелюбовь к ней остальных одалисок просто непонятна.
Ну, попала на ложе к султану, ну рожает от него одного ребенка за другим, так кто же мешал завоевать султана, пока ненавистная Хуррем в положении? Кто не давал другим одалискам или той же Махидевран поразить Сулеймана своим знанием персидской поэзии, умением вести умную беседу, быть очаровательной?..
Не сумели, но обвинили в этом Роксолану.
Любому, кто смотрит фильм, ясно, что очаровать, влюбить в себя без памяти экранная фурия могла только при помощи колдовства. И тем не менее убить пытаются только ее, ее травят, поджигают, на нее возводят поклеп… Но даже по воле сценаристов, явно ненавидящих сам образ Роксоланы (в фильме она меняется от истерички до ловкой интриганки, в отличие от благородной и вечно страдающей Махидевран), все приписываемые Хуррем кровавые разборки остаются только намеками: мол, желала смерти, потому и умер. Но смерти желали и ей, и ее детям тоже.
Фильм впору назвать «Ведьма в гареме».
Роксолана действительно рожала одного ребенка за другим: в 1521 году – Мехмеда, в 1522 году – весной Михримах и осенью Абдуллу, в 1524 году (после опалы) – Селима, в 1525-м – Баязида, потом последовал перерыв и в 1531 году родился Джихангир, которого называли горбуном и в фильме показали настоящим уродцем. Но, судя по отзывам современников, у принца Джихангира был просто ярко выраженный кифоз, во всяком случае, в седле он держался уверенно. Такое заболевание, как кифоз в результате рахита (прогиб грудного отдела позвоночника в виде сильной сутулости), вполне излечим, но принца лечить не стали, а наоборот, берегли, ограничивая движения.
Роксолану ненавидел весь гарем, кроме тех, кто от нее зависел, и это была иная ненависть, чем привычная – одной кадины к другой или тех, кто не сумел выбраться из гезде, вернувшись к должности прислуги, к тем, кому это удалось. Самим своим существованием она лишила надежды всех остальных, а потому и ненавидима была всеми, даже тогда, когда встала во главе гарема и правила им не менее справедливо, чем Хафса Айше.
Став главной женщиной гарема, Роксолана не свела счеты ни с одной из тех, кто шипел и плевался ядом ей вслед, во всяком случае, такое неизвестно. Возможно, мы просто не знаем, что происходило за закрытыми Вратами Блаженства, но никаких записей по поводу жестоких репрессий не нашлось.
Нашлись другие – Роксолана постаралась вовсе избавиться от гарема, побуждая Сулеймана выдавать замуж или просто дарить своим чиновникам одну красавицу за другой. Жестоко? Но не выгонять же их всех на улицу? Красавицы, которые раньше не имели покоя из-за явного преимущества одной, теперь вынуждены были завоевывать свое место под солнцем у совсем других, поскольку прежние жены их новых владельцев вовсе не радовались султанскому подарку.
Постепенно остался только обслуживающий персонал.
Следующий султан – сын Роксоланы Селим – гарем не просто возродил, но увеличил и тратил на наложниц куда больше денег, чем его отец. А вот предпочитал все равно одну – Нурбану (красавицу итальянку из рода Баффо), которую ему в свое время подобрала именно Роксолана. Нурбану наличию гарема не противилась и правила в нем столь твердой рукой, что, останься в нем прежние одалиски, вспоминали бы Роксолану добрым словом.
Все в жизни повторяется, Нурбану подсидела ее собственная невестка Сафие, которую та тоже выбрала для сына сама.
Но Роксолана этого, конечно, не увидела, она умерла раньше мужа, Сулейман пережил любимую на восемь лет.
Почему-то считается, что соперницей Роксоланы в гареме была Махидевран. Да не могла она быть, Махидевран для Сулеймана прошлое, она только мать наследника, как бы султан ни любил ее раньше. Просто сама Махидевран жила в системе старых понятий: родила сына – и на покой, одна наложница – один сын.
И ревновать тоже не могла, возможно, потому о стычке между Махидевран, у которой просто сдали нервы, и Роксоланой стало известно даже иностранцам, жившим в Стамбуле. Конечно, женщины ревновали друг к другу, но прекрасно понимали, на что имеют право, а на что нет. И подобные скандалы с расцарапанными лицами были крайне редки.
В гареме существовали не только строгая иерархия и правила поведения, но и довольно церемонная система обращения одной одалиски к другой. Никому из рабынь джарийе не приходило в голову запросто окликнуть икбал, например, а сама икбал, какой бы счастливой ни была, ни за что не посмела бы свысока посмотреть на кадину. О валиде и говорить нечего, к ней, как и к султану, не полагалось поворачиваться спиной.
Запросто общались между собой только джарийе, потому что уже гезде посматривали друг на дружку настороженно, икбал тем более, а кадины не всегда снисходили до бесед с теми, кто не сумел возвыситься так, как они. Валиде вообще вела себя как символ порядка в гареме и рот открывала в присутствии остальных только в случае надобности. Запросто щебетать с кадинами никто бы не стал.
Соперницами Роксоланы просто никто не успел стать, с первых дней никто на нее ставку не делал, не те внешние данные, а что нрав веселый – это хорошо, с такими рядом нескучно. А потом она сразу безо всяких периодов томительного ожидания попала в спальню к султану и стала кадиной, родив Мехмеда.
А потом… потом у нее уже не было никаких соперниц, потому что Сулейман откровенно предпочитал ее остальным, были только ненавистницы, то есть крупные и мелкие враги.
Откуда такая уверенность в султанской верности? Из его писем, из записей и отчетов дипломатов, купцов и прочей братии… О, эти знали все обо всем, даже не приближаясь к стенам гарема, они умели подкупить повитух, торговок, массажисток и даже евнухов, чтобы вызнать, кого же предпочитает султан ныне и что именно любит эта одалиска. Разведка производилась только что не с воздуха, доносили истопницы и садовники, переписчицы и повара, портнихи и лекарки…
И только если сотня человек утверждала: Повелитель предпочитает только эту женщину уже не одну неделю, следовало донесение, например, в Венецию: султан хочет постоянно видеть эту женщину, не желая знать никакую другую.
А еще такое заявление подтверждает факт рождения детей только у Роксоланы в течение всех последующих лет. Сотни молодых, красивых, физически крепких девушек были готовы исполнить любую прихоть султана, но рожала почему-то только Роксолана. Ошибки быть не может вот почему.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента