Страница:
Пока я с круглыми глазами жевала эту отраву, Светка шептала мне на ухо:
– Дура, ты хочешь, чтобы он знал наш адрес? Зачем тогда вся эта комедия? Давай сразу скажем, что мы две аферистки и не хотим платить за такси. Вот в этом случае ты точно ноги по колени сотрешь, пока до хаты допиндохаешь.
– А она понимает русский язык? – прислушался к нашему шепоту водила.
– Нет, ни слова. Тупая совсем, – легко ответила Светка.
Я чуть не треснула ее кулаком по башке – это ж надо так обнаглеть! Можно же как-то мягче играть, без оскорблений. Ведь и ответить не могу – ну, если только на «испанском».
Но я не успела отомстить. Мужик явно скучал за баранкой и попросил нас поболтать. Просто, чтобы не ехать в тишине.
Мой реванш настал. С ехидством я кинула ей на колени обмасленную пирожками газету с тезисами апрельского пленума ЦК КПСС.
– Эль задача-с ускорения-с роста-с вполне-с выполнима-с, если-с в центр-с всей-с нашей-с работы-с поставить интенсификацию-с и ускорение-с научно-технического прогресса-сас, тьфу…
Взмокшая от напряжения Светка совсем запуталась, и чтобы выручить замысел, я громко сказала:
– Горбачев! Перестройка! Ускорение!
Мужик радостно хлопнул по рулю:
– Видали, как наблатыкалась! Тупая, а соображает!
До конца пути подруга с водилой болтали о политике, а я лишь рефреном периодически поддакивала:
– Перестройка! Горбачев! Оле! Оле-оле-оле!
Мы доехали до центра Планерского, и мужик взял с нас всего три рубля. Сказал, что давно не бомбил в такой веселой компании.
Я на радостях запела «Бэсамэ мучо», но Светка утащила меня, потому что у нее было хорошо развито чувство меры.
Естественно, наш дом оказался на окраине возле горы. Пока мы туда ехали – проголодались и зашли в местный ресторан. На меньшее Светка была не согласна.
– Вон, видишь веселую компанию возле окна? Сядем за соседний стол, они наверняка клеится начнут.
– Мне бы до кровати добраться. Не до парней.
Светка покрутила у виска:
– Мы что, сами за обед будем платить? Или ты думаешь, нам родители пришлют?
Я вспомнила, что Светка так и не позвонила домой. Значит, ее родители со вчерашнего дня думают, что она все еще ходит за булочкой.
– Ты когда собираешься домой звонить? Наверное, волнуются, – предположила я, усаживаясь за длинный деревянный стол.
– Когда ты позвонишь, тогда и я, – достала сигареты Светка и знаком попросила у парней спички.
– А я еще в Москве маме позвонила. После «шведского стола». Сказала, что у тебя тетка с мужем в Ялте живут, и они нас пригласили.
Парень услужливо дал Светке прикурить и тут же попросился с компанией за наш столик.
– Клюнули, ха-ха. Заказываем по полной! Наедимся до отвала… А насчет звонка – тогда я тоже скажу своим, что у тебя в Ялте тетка с мужем, и они нас пригласили.
– А представляешь, если наши родители созвонятся? – прикинула Света.
– Тогда они узнают много нового, – ответила я быстро, пока парни рассаживались возле нас.
Четверо ребят, веселых и симпатичных, представители крепкого генофонда страны. Здоровые, спортивные, позитивные и молодые. Они щедро заставили весь стол салатами, зеленью, мясом и разносолами. А также удивили импортным алкоголем, который был вдвое дороже, чем вся еда.
– Такие лохи остались только в глубинке, – мимоходом донесла до моего уха Светка и зацепила вилкой язычок с хреном.
– Сейчас петь начну – так мне хорошо… Как ты думаешь, им лучше украинскую или казачью?
Естественно, каждая из нас уже выбрала, с кем закрутит роман. Светка призывно смеялась над шутками чернявого, ну а мне понравился молчаливый и плечистый.
– Пойдем покурим? – обратился вдруг чернявый к приятелю, и они растворились за известковыми стенами корчмы.
Оставшиеся двое развлекали нас анекдотами за четверых: и про Брежнева, и про Андропова, и даже про Горбачева свежак. Мы в свою очередь тоже не отставали и высмеивали московскую жизнь – продали столицу за ужин.
Двое оставшихся вдруг озадачились, что долго нет двоих предыдущих, и отправились на их поиски.
Когда через полчаса ожидания мы вышли из корчмы в поисках веселых друзей, то выяснилось, что их и след простыл.
– Вы далеко, девушки? – взял меня за локоть прыткий официант в украинском колпаке.
– Сами мы не местные, – привела убедительный довод Светка и потянула меня в другую сторону.
– Вам нужно расплатиться за стол, и идите куда хотите, – объяснил официант и показал на нас другим официантам.
То, что здесь не очень любят москвичей, я поняла по отсутствию сексуального блеска в их глазах. Разъяснение обстоятельств не помогло. Мой беглый рассказ о бабушке – кубанской казачке тоже не подействовал как смягчающий вину. Мы ели – это видели все – и поэтому обязаны были заплатить за сожранное.
Единственным послаблением было разрешение не платить за парней. Мы сумели-таки убедить администратора, что те весельчаки – аферисты.
На оплату ужина утекало сэкономленное на такси и покупке еды в поезд. Дебит с кредитом не сходился, и мы пригорюнились. Хотя Светка больше расстроилась не из-за денег, а из-за того, что «развели» ее, а не она.
И вдруг мне пришла в голову прелестная идея.
Это был последний шанс и четыреста второй способ отъема денег у населения имени Остапа-Сулеймани-Ибрагима-Берты-Марии-Бендера-бея.
– Я журналистка из московской газеты «Правда». Если вы нас отпустите, я сегодня же напишу хвалебную оду вашему ресторану, завтра продиктую очерк по межгороду своему редактору, и послезавтра вы проснетесь знаменитыми. Все будут ехать в Планерское исключительно, чтобы отведать ваших пампушек с чесночком да малосольных огурчиков с разливным пивом.
Официант дрогнул и сердцем, и глазом. Я зацепила его тщеславие. Администратор держался, потому что мы «нажрали» на приличную сумму.
Там, где не помогают уговоры, помогают угрозы.
– Но если вас не устраивает такой коленкор, я готова написать статью, как наивных приезжих «разводят» местные аферисты, действующие в преступном сговоре с администрацией ресторана. А?
Администратор тут же сдался и предложил завтра прийти на бесплатный обед, где повара продемонстрируют еще и не такие чудеса кулинарного искусства.
А Светка, вместо того чтобы радостно кивнуть и поскорее смотаться, неожиданно строго заявила:
– Да! Обязательно подготовьте нам Книгу жалоб и предложений. Мы – честные журналисты и должны знать, что у вас кристальная репутация.
Администратор с официантом приложили руки к сердцам, подтверждая, что их помыслы чисты.
К ночи, еле живые от усталости, мы подобрались к улице Теневой. Бумажка с адресом злополучно осталась у парней, ведь Светка умела выбирать, кому адрес оставить, а кому ни в коем случае не говорить.
Но я ее сразу успокоила, что память у меня отличная и наш адрес – улица Теневая, дом одиннадцать.
Неприветливая узкая тропинка уводила в горы. Судя по всему, именно туда лежал наш маршрут. Внизу, на освещенной дороге, мы грустно стояли возле дома номер десять и не решались идти дальше. Получалось, что дом одиннадцать – это та единственная избушка, которая, как сторожка лесника, стоит на отшибе, в темноте густых зарослей. И там по аналогии с детскими сказками может жить только людоед или кикимора.
– Ты точно адрес помнишь? – с надеждой на ошибку спросила Светка.
– Я миллион песен знаю наизусть, а ты меня адресом пугаешь, – разозлилась я, потому что от ветра с яблони сорвался плод и больно шарахнул меня по темени.
– Ну тогда пошли? – смерила подруга расстояние и нехотя двинулась к тропинке.
А я рванула в гору с места. До тропинки еще надо было идти, а кратчайший путь – лезть по склону. Дождь хлестал, поил плодородные земли фруктового сада. Низкие ветки с сочными плодами были утянуты почти до земли, и я лбом собрала весь урожай.
Промокшие до нитки, несчастные и разбитые, мы добрались до хаты и постучали.
Дверь долго никто не открывал (может, дочь ребенка укладывала), а потом все же дверка-то отворилась и…
…на пороге стоял тот чернявый, который кинул нас с обедом в корчме.
– А где дочь? – нагло спросила Светка, потому что терять нам было нечего.
– Чья дочь? – не понял парень, но дверь не закрыл. Наш внешний вид не внушал ему опасений.
Тут мы вспомнили, что не спросили у тетки имя ее дочери. Имя самой хозяйки мы не знали тоже.
– Пусти нас, а? – вдруг жалобно сказала Светка и эффектно мотнула мокрыми волосами мне по лицу.
– Нам дали адрес, но мы заблудились, – расписалась я в собственном бессилии и частичном нарушении памяти.
Парень раскрыл дверь и не особо приветливо сказал:
– Та, проходите, чё, жалко, что ли… Вообще-то я в городе живу, а здесь садовый домик и коза Гиппократ. Если будете ее пасти – можете оставаться.
Вот, честное слово, в тот момент я готова была на все: и коров пасти, и овец доить, и яйца нести, и нереститься за рыб. Лишь бы только не возвращаться обратно.
– Слышь, у тебя градусника нет? – пощупала я голову.
Озноб, тошнота, головокружение вдруг охватили мой уставший организм, ноги далее отказывались стоять. Я стала присматриваться, куда бы лечь.
– Градусник есть, но только для анала козы. Но я и так вижу, что ты больная.
Мне не понравилась формулировка, но ожидание помощи от некультурного паренька было важнее мелких придирок.
Проглотив фразу «сам ты больной», я попросилась прилечь.
– Вон ложись на доски – там гречишный матрас постелен. Мать сшила для ночлега, но пока никто не спал. Говорят, полезно. Сейчас я дам тебе чаю с медом, хотя не думаю, что он поможет.
Я от благодарности хотела обнять сволочь, которая нас кинула в ресторане. Потому что теперь он был спаситель. Удачно, что не в обратном порядке.
Но чернявый отстранился от меня как от проказы и объяснил:
– Ты не простудилась. Скорее всего, ты подхватила трихостронгилидозу.
Светка, которая все это время стояла в третьей позиции, чтобы парень подумал, что она балерина, вмиг потеряла осанку и опасливо спросила:
– А это заразно?
– Да. Трихостронгилидоза – это зоонозная пероральная геогельментоза. Передается через овец, коров или любой другой скот.
– Но я не общалась сегодня со скотом…
Хотелось добавить «кроме вас, ребятки», но я, конечно, промолчала.
– А фрукты немытые ела? – вяло выяснял мою историю болезни чернявый.
– Пока лезла к дому – съела два яблока с земли, – в отчаянии проговорила я и, обессиленная, слегла на гречишный матрас.
– Кстати, я тебе адрес отдала? Посмотри, если не потерял, – попросила Светка, ткнув пальцем ему в карман.
Бумажку нашли, и оказалось, что нам нужен дом четыре. Просто на весу хозяйка написала четверку как одиннадцать. И вовсе память у меня не дырявая.
Парень принес чаю с гречишным медом (похоже, у них дома все лечили гречихой), и я попросила какую-нибудь таблетку, чтобы сбить температуру.
– Тебе нужно противоглистное средство. Это только в городе. Я завтра у матери возьму.
– А если я за ночь умру? – заплакала я от страха.
– Так быстро не умрешь. У тебя сначала все онемеет, потом произойдет обезвоживание, а уже потом – все, – грамотно расписал остаток моей жизни чернявый.
– Подожди, подожди! – взмолилась я. – Какие еще симптомы этой чертовой болезни?!
– Еще расстройство желудка, – припомнил парень.
– Так я не больна! – обрадовалась я, прислушиваясь к внутренним процессам своего организма. – У меня только озноб и головокружение. А тошнота бывает и от высокой температуры!
– Ну, значит, ты простудилась, и у тебя нет трихострогилидозы. Это я на всякий случай предложил, как вариант.
Я легла на узкий матрас, накрылась ватником и пробурчала:
– Ничего себе вариант… Почему не возвратный тиф, к примеру?..
Чернявый удалился со Светкой в другую комнатушку, которая была отделена от моей дырявым байковым одеялом с отпечатком чугунного утюга.
Пока Светка выясняла, откуда у паренька такие глубокие познания в медицине, я думала о старушках из поезда.
«А ведь они правы, старые ведьмы, – человеку на самом деле мало надо. Здоровье, койка под бок и горячий чай с медом. Час назад я готова была петь отходную, думая, что у меня трихо… короче, этот скотский глист. Теперь чувствую, что всего лишь простыла, и, значит, люблю все то немногое, что у меня есть, – крышу над головой, тулуп и гречиху».
Из-за загородки доносилась плавная речь афериста:
– Меня зовут Бэзил. Моя мечта – поступить в Московский медицинский институт, а потом уехать в Америку и там работать.
Светка тихо дивилась наглости амбициозного паренька:
– А козу на кого оставишь?
Что он ответил, я не расслышала, потому что стала засыпать. Но предпоследней мыслью было, что завтра с утра я обязательно помогу ему доить скотину.
«А Бэзил – это Вася по-английски», – догадалась я и провалилась в сон.
Глава 3
– Дура, ты хочешь, чтобы он знал наш адрес? Зачем тогда вся эта комедия? Давай сразу скажем, что мы две аферистки и не хотим платить за такси. Вот в этом случае ты точно ноги по колени сотрешь, пока до хаты допиндохаешь.
– А она понимает русский язык? – прислушался к нашему шепоту водила.
– Нет, ни слова. Тупая совсем, – легко ответила Светка.
Я чуть не треснула ее кулаком по башке – это ж надо так обнаглеть! Можно же как-то мягче играть, без оскорблений. Ведь и ответить не могу – ну, если только на «испанском».
Но я не успела отомстить. Мужик явно скучал за баранкой и попросил нас поболтать. Просто, чтобы не ехать в тишине.
Мой реванш настал. С ехидством я кинула ей на колени обмасленную пирожками газету с тезисами апрельского пленума ЦК КПСС.
– Эль задача-с ускорения-с роста-с вполне-с выполнима-с, если-с в центр-с всей-с нашей-с работы-с поставить интенсификацию-с и ускорение-с научно-технического прогресса-сас, тьфу…
Взмокшая от напряжения Светка совсем запуталась, и чтобы выручить замысел, я громко сказала:
– Горбачев! Перестройка! Ускорение!
Мужик радостно хлопнул по рулю:
– Видали, как наблатыкалась! Тупая, а соображает!
До конца пути подруга с водилой болтали о политике, а я лишь рефреном периодически поддакивала:
– Перестройка! Горбачев! Оле! Оле-оле-оле!
Мы доехали до центра Планерского, и мужик взял с нас всего три рубля. Сказал, что давно не бомбил в такой веселой компании.
Я на радостях запела «Бэсамэ мучо», но Светка утащила меня, потому что у нее было хорошо развито чувство меры.
Естественно, наш дом оказался на окраине возле горы. Пока мы туда ехали – проголодались и зашли в местный ресторан. На меньшее Светка была не согласна.
– Вон, видишь веселую компанию возле окна? Сядем за соседний стол, они наверняка клеится начнут.
– Мне бы до кровати добраться. Не до парней.
Светка покрутила у виска:
– Мы что, сами за обед будем платить? Или ты думаешь, нам родители пришлют?
Я вспомнила, что Светка так и не позвонила домой. Значит, ее родители со вчерашнего дня думают, что она все еще ходит за булочкой.
– Ты когда собираешься домой звонить? Наверное, волнуются, – предположила я, усаживаясь за длинный деревянный стол.
– Когда ты позвонишь, тогда и я, – достала сигареты Светка и знаком попросила у парней спички.
– А я еще в Москве маме позвонила. После «шведского стола». Сказала, что у тебя тетка с мужем в Ялте живут, и они нас пригласили.
Парень услужливо дал Светке прикурить и тут же попросился с компанией за наш столик.
– Клюнули, ха-ха. Заказываем по полной! Наедимся до отвала… А насчет звонка – тогда я тоже скажу своим, что у тебя в Ялте тетка с мужем, и они нас пригласили.
– А представляешь, если наши родители созвонятся? – прикинула Света.
– Тогда они узнают много нового, – ответила я быстро, пока парни рассаживались возле нас.
Четверо ребят, веселых и симпатичных, представители крепкого генофонда страны. Здоровые, спортивные, позитивные и молодые. Они щедро заставили весь стол салатами, зеленью, мясом и разносолами. А также удивили импортным алкоголем, который был вдвое дороже, чем вся еда.
– Такие лохи остались только в глубинке, – мимоходом донесла до моего уха Светка и зацепила вилкой язычок с хреном.
– Сейчас петь начну – так мне хорошо… Как ты думаешь, им лучше украинскую или казачью?
Естественно, каждая из нас уже выбрала, с кем закрутит роман. Светка призывно смеялась над шутками чернявого, ну а мне понравился молчаливый и плечистый.
– Пойдем покурим? – обратился вдруг чернявый к приятелю, и они растворились за известковыми стенами корчмы.
Оставшиеся двое развлекали нас анекдотами за четверых: и про Брежнева, и про Андропова, и даже про Горбачева свежак. Мы в свою очередь тоже не отставали и высмеивали московскую жизнь – продали столицу за ужин.
Двое оставшихся вдруг озадачились, что долго нет двоих предыдущих, и отправились на их поиски.
Когда через полчаса ожидания мы вышли из корчмы в поисках веселых друзей, то выяснилось, что их и след простыл.
– Вы далеко, девушки? – взял меня за локоть прыткий официант в украинском колпаке.
– Сами мы не местные, – привела убедительный довод Светка и потянула меня в другую сторону.
– Вам нужно расплатиться за стол, и идите куда хотите, – объяснил официант и показал на нас другим официантам.
То, что здесь не очень любят москвичей, я поняла по отсутствию сексуального блеска в их глазах. Разъяснение обстоятельств не помогло. Мой беглый рассказ о бабушке – кубанской казачке тоже не подействовал как смягчающий вину. Мы ели – это видели все – и поэтому обязаны были заплатить за сожранное.
Единственным послаблением было разрешение не платить за парней. Мы сумели-таки убедить администратора, что те весельчаки – аферисты.
На оплату ужина утекало сэкономленное на такси и покупке еды в поезд. Дебит с кредитом не сходился, и мы пригорюнились. Хотя Светка больше расстроилась не из-за денег, а из-за того, что «развели» ее, а не она.
И вдруг мне пришла в голову прелестная идея.
Это был последний шанс и четыреста второй способ отъема денег у населения имени Остапа-Сулеймани-Ибрагима-Берты-Марии-Бендера-бея.
– Я журналистка из московской газеты «Правда». Если вы нас отпустите, я сегодня же напишу хвалебную оду вашему ресторану, завтра продиктую очерк по межгороду своему редактору, и послезавтра вы проснетесь знаменитыми. Все будут ехать в Планерское исключительно, чтобы отведать ваших пампушек с чесночком да малосольных огурчиков с разливным пивом.
Официант дрогнул и сердцем, и глазом. Я зацепила его тщеславие. Администратор держался, потому что мы «нажрали» на приличную сумму.
Там, где не помогают уговоры, помогают угрозы.
– Но если вас не устраивает такой коленкор, я готова написать статью, как наивных приезжих «разводят» местные аферисты, действующие в преступном сговоре с администрацией ресторана. А?
Администратор тут же сдался и предложил завтра прийти на бесплатный обед, где повара продемонстрируют еще и не такие чудеса кулинарного искусства.
А Светка, вместо того чтобы радостно кивнуть и поскорее смотаться, неожиданно строго заявила:
– Да! Обязательно подготовьте нам Книгу жалоб и предложений. Мы – честные журналисты и должны знать, что у вас кристальная репутация.
Администратор с официантом приложили руки к сердцам, подтверждая, что их помыслы чисты.
К ночи, еле живые от усталости, мы подобрались к улице Теневой. Бумажка с адресом злополучно осталась у парней, ведь Светка умела выбирать, кому адрес оставить, а кому ни в коем случае не говорить.
Но я ее сразу успокоила, что память у меня отличная и наш адрес – улица Теневая, дом одиннадцать.
Неприветливая узкая тропинка уводила в горы. Судя по всему, именно туда лежал наш маршрут. Внизу, на освещенной дороге, мы грустно стояли возле дома номер десять и не решались идти дальше. Получалось, что дом одиннадцать – это та единственная избушка, которая, как сторожка лесника, стоит на отшибе, в темноте густых зарослей. И там по аналогии с детскими сказками может жить только людоед или кикимора.
– Ты точно адрес помнишь? – с надеждой на ошибку спросила Светка.
– Я миллион песен знаю наизусть, а ты меня адресом пугаешь, – разозлилась я, потому что от ветра с яблони сорвался плод и больно шарахнул меня по темени.
– Ну тогда пошли? – смерила подруга расстояние и нехотя двинулась к тропинке.
А я рванула в гору с места. До тропинки еще надо было идти, а кратчайший путь – лезть по склону. Дождь хлестал, поил плодородные земли фруктового сада. Низкие ветки с сочными плодами были утянуты почти до земли, и я лбом собрала весь урожай.
Промокшие до нитки, несчастные и разбитые, мы добрались до хаты и постучали.
Дверь долго никто не открывал (может, дочь ребенка укладывала), а потом все же дверка-то отворилась и…
…на пороге стоял тот чернявый, который кинул нас с обедом в корчме.
– А где дочь? – нагло спросила Светка, потому что терять нам было нечего.
– Чья дочь? – не понял парень, но дверь не закрыл. Наш внешний вид не внушал ему опасений.
Тут мы вспомнили, что не спросили у тетки имя ее дочери. Имя самой хозяйки мы не знали тоже.
– Пусти нас, а? – вдруг жалобно сказала Светка и эффектно мотнула мокрыми волосами мне по лицу.
– Нам дали адрес, но мы заблудились, – расписалась я в собственном бессилии и частичном нарушении памяти.
Парень раскрыл дверь и не особо приветливо сказал:
– Та, проходите, чё, жалко, что ли… Вообще-то я в городе живу, а здесь садовый домик и коза Гиппократ. Если будете ее пасти – можете оставаться.
Вот, честное слово, в тот момент я готова была на все: и коров пасти, и овец доить, и яйца нести, и нереститься за рыб. Лишь бы только не возвращаться обратно.
– Слышь, у тебя градусника нет? – пощупала я голову.
Озноб, тошнота, головокружение вдруг охватили мой уставший организм, ноги далее отказывались стоять. Я стала присматриваться, куда бы лечь.
– Градусник есть, но только для анала козы. Но я и так вижу, что ты больная.
Мне не понравилась формулировка, но ожидание помощи от некультурного паренька было важнее мелких придирок.
Проглотив фразу «сам ты больной», я попросилась прилечь.
– Вон ложись на доски – там гречишный матрас постелен. Мать сшила для ночлега, но пока никто не спал. Говорят, полезно. Сейчас я дам тебе чаю с медом, хотя не думаю, что он поможет.
Я от благодарности хотела обнять сволочь, которая нас кинула в ресторане. Потому что теперь он был спаситель. Удачно, что не в обратном порядке.
Но чернявый отстранился от меня как от проказы и объяснил:
– Ты не простудилась. Скорее всего, ты подхватила трихостронгилидозу.
Светка, которая все это время стояла в третьей позиции, чтобы парень подумал, что она балерина, вмиг потеряла осанку и опасливо спросила:
– А это заразно?
– Да. Трихостронгилидоза – это зоонозная пероральная геогельментоза. Передается через овец, коров или любой другой скот.
– Но я не общалась сегодня со скотом…
Хотелось добавить «кроме вас, ребятки», но я, конечно, промолчала.
– А фрукты немытые ела? – вяло выяснял мою историю болезни чернявый.
– Пока лезла к дому – съела два яблока с земли, – в отчаянии проговорила я и, обессиленная, слегла на гречишный матрас.
– Кстати, я тебе адрес отдала? Посмотри, если не потерял, – попросила Светка, ткнув пальцем ему в карман.
Бумажку нашли, и оказалось, что нам нужен дом четыре. Просто на весу хозяйка написала четверку как одиннадцать. И вовсе память у меня не дырявая.
Парень принес чаю с гречишным медом (похоже, у них дома все лечили гречихой), и я попросила какую-нибудь таблетку, чтобы сбить температуру.
– Тебе нужно противоглистное средство. Это только в городе. Я завтра у матери возьму.
– А если я за ночь умру? – заплакала я от страха.
– Так быстро не умрешь. У тебя сначала все онемеет, потом произойдет обезвоживание, а уже потом – все, – грамотно расписал остаток моей жизни чернявый.
– Подожди, подожди! – взмолилась я. – Какие еще симптомы этой чертовой болезни?!
– Еще расстройство желудка, – припомнил парень.
– Так я не больна! – обрадовалась я, прислушиваясь к внутренним процессам своего организма. – У меня только озноб и головокружение. А тошнота бывает и от высокой температуры!
– Ну, значит, ты простудилась, и у тебя нет трихострогилидозы. Это я на всякий случай предложил, как вариант.
Я легла на узкий матрас, накрылась ватником и пробурчала:
– Ничего себе вариант… Почему не возвратный тиф, к примеру?..
Чернявый удалился со Светкой в другую комнатушку, которая была отделена от моей дырявым байковым одеялом с отпечатком чугунного утюга.
Пока Светка выясняла, откуда у паренька такие глубокие познания в медицине, я думала о старушках из поезда.
«А ведь они правы, старые ведьмы, – человеку на самом деле мало надо. Здоровье, койка под бок и горячий чай с медом. Час назад я готова была петь отходную, думая, что у меня трихо… короче, этот скотский глист. Теперь чувствую, что всего лишь простыла, и, значит, люблю все то немногое, что у меня есть, – крышу над головой, тулуп и гречиху».
Из-за загородки доносилась плавная речь афериста:
– Меня зовут Бэзил. Моя мечта – поступить в Московский медицинский институт, а потом уехать в Америку и там работать.
Светка тихо дивилась наглости амбициозного паренька:
– А козу на кого оставишь?
Что он ответил, я не расслышала, потому что стала засыпать. Но предпоследней мыслью было, что завтра с утра я обязательно помогу ему доить скотину.
«А Бэзил – это Вася по-английски», – догадалась я и провалилась в сон.
Глава 3
Волошин и компания
А на утро все было по-другому!
Проснулась я, когда все уже были накормлены, подоены и выгулены. Легкий южный ветерок шустрил по комнате, гоняясь за мухами. За окошком – фоновые звуки колки-распилки, чириканья птах и вопли домашней птицы. Было обалденно хорошо, потому что жизнь наладилась без всяких трудов с моей стороны. На столе стоял стакан, видимо, козьего молока, а на стуле висело сухое платье. А главное – я была совсем здорова!
С неглубоким чувством вины я сошла с крыльца в поисках Светки, но оказалось, та еще спит. Бэзил отсутствовал. А я села на крылечке со стаканом молока, оглядела ширь просторную, море-разливанное и запела…
– Ой, да, сторона-а же, ах, ты моя сторо-он-ка, не уви-жу я тебя-а-а-а!..
В доме послышались чье-то шарканье, прокашливание и звон пустых бутылок.
– Ты статью-то собираешься писать?
Хмурая Светка стояла у меня за спиной и сопела остатками сна.
– Я есть хочу. Всю ночь квасили с этим Бэзилом, пока ты дрыхла… Закусить даже нечем. Давай пиши свою хвалебную оду и пойдем в корчму – они обед обещали. Дико жрать хочется.
В телефонном справочнике поселка городского типа Планерское я нашла чистый листок и вывела заголовок «В захолустном ресторане».
Внизу на улице Теневой в тот момент чей-то магнитофон надрывался песней именно с такими словами. Не заморачиваясь, я решила, что это великолепный заголовок для моей статьи.
Дальше следовал примерно такой ударный текст:
«Этот день для капитана Петрова и старшины Иванова начался совсем обычно. С утра встали, поели, но уже к полудню раздался тревожный звонок. Время на раздумье не было. “Едем!” – скомандовал капитан. Преступник уходил. Его догнали, арестовали, велели паспорт показать. “Ба! Знакомые все лица”, – произнес старшина, увидев, что под личиной приличного гражданина Ф. скрывался вор и рецидивист Х. Злодей был наказан и посажен в тюрьму. Усталые, но довольные милиционеры захотели отпраздновать поимку преступника. Герои зашли в обычную корчму. Но тут их ждало потрясение, которое было посильнее поимки какого-то рецидивиста. Капитан взял меню и не поверил своим глазам:
Осетрина копченая с креветками и отварными овощами.
Котлеты из медвежатины с кедровыми орешками, приправленные брусничным соусом.
Угорь «с дымком», ржаными гренками и сливочным хреном.
Блинчики тонкие свернутые с клубникой.
Пиво разливное бочковое «Жигулевское».
– Наверно, дорого? – опечалился старшина и посмотрел на капитана.
И тут из глубины корчмы к ним вышел администратор. Весь в белом. Он ласково посмотрел на охранников правопорядка и торжественно произнес:
– Для вас – бесплатно! А каждому предъявителю этой статьи – скидка пятьдесят процентов».
– Шикарно! – оценила Светка на слух. Читать она не любила. Лишь изредка рассматривала карикатуры и разгадывала кроссворды в журнале «Крокодил». – Откуда такое меню? У них там еда абсолютно примитивная!
– Это моя профессиональная тайна! – не призналась я в том, что в Москве хранила заначку три рубля в книге «О вкусной и здоровой пище». Сказать Светке – означает, что кровные тут же утекут на такси.
Мы спустились, хихикая и резвясь от полноты жизненных ощущений. Свобода, авантюра, перспективы и безнаказанность – вот то, что дает веселье и блеск в глазах! На лучшем курорте, с деньгами, бесплатным жильем и халявным обедом. Что, скажете, это не мечта? Светка права – жизнь должна быть праздником, а не серой рутиной. Надо жить ярко, «гореть и неугасать, жить, а не существовать», как поется в песне, и да пошлет нам небо удачи!
В корчме нас встретили очень приветливо. Администратор поблагодарил за статью, но на название оскорбился.
– А почему «захолустный»? Как-то не празднично…
Но я тут же нашлась:
– Если статья озаглавлена строками из популярной песни – это не может быть плохо! Это хорошо!
– Даже очень хорошо! – эхом поддержала Светка.
Она оценила большим пальцем мои коммерческие начинания и ждала, когда сытным столом их оценит и администратор.
– Сейчас вам накроют. А когда статья выйдет? – все же уточнил начальник.
– Она уже сегодня вышла. В Москве. На днях ждите наплыва посетителей.
Светка пошла ва-банк, желудок ей подсказывал ответы.
Администратор довольно потер руки и, дрогнувшим от собственной щедрости голосом, сказал:
– Девушка! За такое удачное сотрудничество мы дарим вам бесплатные обеды в нашем заведения на все время пребывания в Планерском.
Но не успели мы донести до рта первую ложку, как в ресторан ввалилась компания вчерашних аферистов во главе с Бэзилом-Васей.
Они прочесали глазами столики, наметили себе жертв в виде трех унылых дам столичного разлива и быстренько подсели к ним.
– Надо предупредить теток, – тут же вскипела я праведным гневом.
– Но мы у него живем, – напомнила Светка.
– Жалко их, думают, молодняк подвалил, а тут чистый развод. По теткам не скажешь, что они тоже московские журналистки.
Пока я выбирала между совестью и гречишным матрасом, из служебной комнаты бодро вышел администратор и, подмигнув нам, направился к столу с аферистами. Разговора мы не слышали, лишь видели разговор пальцев.
Управляющий сунул перст в грудь Бэзилу, потом указал в нашу сторону, потом опять ткнул Васю в грудь, а тот в свою очередь тоже ткнул себя в грудь только с гримасой удивления. Мы опустили головы. Но нас все равно заметили.
– Это они журналистки?! – услышали мы возмущенный взвизг Бэзила. На смену языку жестов пришло горькое разоблачение: – Вот та, белая, вообще нигде не работает, а вот та черная – машинистка в обкоме. Пусть не врут!
Я с укором посмотрела на Светку.
– Ну а что ты хотела, мы с ним всю ночь водку пили. Конечно, что-то лишнее сболтнула…
– Ладно, выкрутимся, – вздохнула я. – Кстати, спасибо за повышение по службе. Или это Василий спьяну перепутал райком с обкомом?
Администратор недружелюбно смотрел в нашу сторону, видимо, подсчитывал убытки. Парни паровозиком смылись, а Бэзил на прощание помахал кулаком.
– Дорогуши, – угрожающей походкой подошел к нам начальник ресторана, – за два обеда вы должны нашему заведению приличную сумму. Или вы показываете ваше журналистское удостоверение, или платите.
И тут я поняла, что фраза Цурюпы: «Кто нам на этом пути встретится, будет разнесен вдребезги», – на самом деле видоизмененные слова Христа из Евангелия: «Кто не со Мною, тот против Меня». И сейчас нашему потенциальному врагу нужно принять верное для себя решение – объявлять нам войну или отпускать с миром.
У меня был только один козырь. Тот, которым бы я никогда не воспользовалась без крайней нужды. Но уж больно не хотелось отдавать последние нечестно заработанные…
– Да. Я – машинистка. Но в ОБКОМЕ! А это не шутки… товарищ.
Произнеслось это с гордостью и придыханием. И глубоким подтекстом. Дескать, там, наверху, в обиду меня не дадут.
«Продалась, – казнила я себя жестоко, – за два обеда диссидентскую честь продала, эх…»
Но Светка, почуяв мои душевные метания, вовремя подключилась:
– Вы ей заказали статью о вашем заведении. Статья написана, значит, работа сделана. Вы должны нам денег, или мы сообщим в обком, что у вас вместо портрета Горбачева висит портрет Степана Бандеры.
Начальник очень удивился, потому что мы не были в его кабинете и, следовательно, не знали, что там висит портрет Льва Троцкого.
В голове администратора всплыли любимые строки из речи революционера:
А теперь эти чертовы москали угрожают ему ненавистной советской властью.
– Слушайте, девочки… Давайте сделаем вид, что мы никогда не виделись. Без взаимных претензий. Договорились?
Светка еще хотела возроптать, но я гордо сказала:
– Пошли отсюда. А то еще пара минут, и я напишу опровержение на свою статью.
Когда за нами закрылась дверь корчмы, стало понятно, что надо начинать все сначала.
– Давай цивилизованно снимем комнату. У нас же есть деньги! – вспомнила я.
– Так других вариантов и нет. Бэзил вряд ли ждет с распростертыми объятиями. Адрес тетки с горшком он тоже знает – лучше не рисковать. Мы ведь ему тоже кислород перекрыли с корчмой. Гад такой, сдал нас, не моргнув.
– А еще в Москву собрался. Кому он там нужен!
По жаркой пыльной дороге опять приковыляли к почте. Это была центральная точка, как перекресток в Москве. Тут сходились все интересы: позвонить домой (очередь на час), отправить письмо, снять хату, узнать все сплетни.
Очень большая женская грудь прижала нас к столбу с объявлениями и басом сказала:
– Сдаю два койко-места на мансарде. Не шуметь, не приводить, утром можно вскипятить чайник. Умывальник и туалет – во дворе. Пошли!
Мы не сопротивлялись, тем более плохо представляли себе эту «мансарду».
– Ты не хочешь домой позвонить, пока мы у почты? – спросила я Светку.
– Вообще-то я боюсь. Меня ругать будут, наверное… Ведь я же за булочкой вышла и исчезла на два дня. Нет, давай еще подождем, – может, само все рассосется?
– А если твои подадут во всесоюзный розыск? – предположила я.
– И мои фото будут висеть на всех столбах? Это ж слава! Ладно, завтра позвоню, когда адрес будем знать. Пусть письмо мне напишут.
Весь двор был в винограднике. Он красиво переплетался над головой и по боковым конструкциям, создавая тень в жаркий полдень. Утомленные перипетиями и долгой дорогой на каблуках, мы рухнули на койки под самой крышей и заснули.
Наша хозяйка, симпатичная, но с усами, оказалась ярой фанаткой русской эстрады. Точнее, новой «эмигрантской» волны в лице загадочного американца Вилли Токарева.
Частный сектор был переполнен людьми среднего возраста без детей (это было условие хозяйки). Одни приходили с моря, другие уходили, третьи весь день напролет сидели за уличным столиком и готовили салаты. Вся эта курортная возня проходила под одни и те же песни.
Мы прыгали от счастья на койках, что нам досталась такая продвинутая хозяйка. Никаких овец, никаких нотаций типа «зима пришла, сменяя лето, – спасибо партии за это». Мы никогда не слышали такого вольного лексикона, уличного колорита плюс запрещенной похвалы отсталого Запада.
Проснулась я, когда все уже были накормлены, подоены и выгулены. Легкий южный ветерок шустрил по комнате, гоняясь за мухами. За окошком – фоновые звуки колки-распилки, чириканья птах и вопли домашней птицы. Было обалденно хорошо, потому что жизнь наладилась без всяких трудов с моей стороны. На столе стоял стакан, видимо, козьего молока, а на стуле висело сухое платье. А главное – я была совсем здорова!
С неглубоким чувством вины я сошла с крыльца в поисках Светки, но оказалось, та еще спит. Бэзил отсутствовал. А я села на крылечке со стаканом молока, оглядела ширь просторную, море-разливанное и запела…
– Ой, да, сторона-а же, ах, ты моя сторо-он-ка, не уви-жу я тебя-а-а-а!..
В доме послышались чье-то шарканье, прокашливание и звон пустых бутылок.
– Ты статью-то собираешься писать?
Хмурая Светка стояла у меня за спиной и сопела остатками сна.
– Я есть хочу. Всю ночь квасили с этим Бэзилом, пока ты дрыхла… Закусить даже нечем. Давай пиши свою хвалебную оду и пойдем в корчму – они обед обещали. Дико жрать хочется.
В телефонном справочнике поселка городского типа Планерское я нашла чистый листок и вывела заголовок «В захолустном ресторане».
Внизу на улице Теневой в тот момент чей-то магнитофон надрывался песней именно с такими словами. Не заморачиваясь, я решила, что это великолепный заголовок для моей статьи.
Дальше следовал примерно такой ударный текст:
«Этот день для капитана Петрова и старшины Иванова начался совсем обычно. С утра встали, поели, но уже к полудню раздался тревожный звонок. Время на раздумье не было. “Едем!” – скомандовал капитан. Преступник уходил. Его догнали, арестовали, велели паспорт показать. “Ба! Знакомые все лица”, – произнес старшина, увидев, что под личиной приличного гражданина Ф. скрывался вор и рецидивист Х. Злодей был наказан и посажен в тюрьму. Усталые, но довольные милиционеры захотели отпраздновать поимку преступника. Герои зашли в обычную корчму. Но тут их ждало потрясение, которое было посильнее поимки какого-то рецидивиста. Капитан взял меню и не поверил своим глазам:
Осетрина копченая с креветками и отварными овощами.
Котлеты из медвежатины с кедровыми орешками, приправленные брусничным соусом.
Угорь «с дымком», ржаными гренками и сливочным хреном.
Блинчики тонкие свернутые с клубникой.
Пиво разливное бочковое «Жигулевское».
– Наверно, дорого? – опечалился старшина и посмотрел на капитана.
И тут из глубины корчмы к ним вышел администратор. Весь в белом. Он ласково посмотрел на охранников правопорядка и торжественно произнес:
– Для вас – бесплатно! А каждому предъявителю этой статьи – скидка пятьдесят процентов».
– Шикарно! – оценила Светка на слух. Читать она не любила. Лишь изредка рассматривала карикатуры и разгадывала кроссворды в журнале «Крокодил». – Откуда такое меню? У них там еда абсолютно примитивная!
– Это моя профессиональная тайна! – не призналась я в том, что в Москве хранила заначку три рубля в книге «О вкусной и здоровой пище». Сказать Светке – означает, что кровные тут же утекут на такси.
Мы спустились, хихикая и резвясь от полноты жизненных ощущений. Свобода, авантюра, перспективы и безнаказанность – вот то, что дает веселье и блеск в глазах! На лучшем курорте, с деньгами, бесплатным жильем и халявным обедом. Что, скажете, это не мечта? Светка права – жизнь должна быть праздником, а не серой рутиной. Надо жить ярко, «гореть и неугасать, жить, а не существовать», как поется в песне, и да пошлет нам небо удачи!
В корчме нас встретили очень приветливо. Администратор поблагодарил за статью, но на название оскорбился.
– А почему «захолустный»? Как-то не празднично…
Но я тут же нашлась:
– Если статья озаглавлена строками из популярной песни – это не может быть плохо! Это хорошо!
– Даже очень хорошо! – эхом поддержала Светка.
Она оценила большим пальцем мои коммерческие начинания и ждала, когда сытным столом их оценит и администратор.
– Сейчас вам накроют. А когда статья выйдет? – все же уточнил начальник.
– Она уже сегодня вышла. В Москве. На днях ждите наплыва посетителей.
Светка пошла ва-банк, желудок ей подсказывал ответы.
Администратор довольно потер руки и, дрогнувшим от собственной щедрости голосом, сказал:
– Девушка! За такое удачное сотрудничество мы дарим вам бесплатные обеды в нашем заведения на все время пребывания в Планерском.
Но не успели мы донести до рта первую ложку, как в ресторан ввалилась компания вчерашних аферистов во главе с Бэзилом-Васей.
Они прочесали глазами столики, наметили себе жертв в виде трех унылых дам столичного разлива и быстренько подсели к ним.
– Надо предупредить теток, – тут же вскипела я праведным гневом.
– Но мы у него живем, – напомнила Светка.
– Жалко их, думают, молодняк подвалил, а тут чистый развод. По теткам не скажешь, что они тоже московские журналистки.
Пока я выбирала между совестью и гречишным матрасом, из служебной комнаты бодро вышел администратор и, подмигнув нам, направился к столу с аферистами. Разговора мы не слышали, лишь видели разговор пальцев.
Управляющий сунул перст в грудь Бэзилу, потом указал в нашу сторону, потом опять ткнул Васю в грудь, а тот в свою очередь тоже ткнул себя в грудь только с гримасой удивления. Мы опустили головы. Но нас все равно заметили.
– Это они журналистки?! – услышали мы возмущенный взвизг Бэзила. На смену языку жестов пришло горькое разоблачение: – Вот та, белая, вообще нигде не работает, а вот та черная – машинистка в обкоме. Пусть не врут!
Я с укором посмотрела на Светку.
– Ну а что ты хотела, мы с ним всю ночь водку пили. Конечно, что-то лишнее сболтнула…
– Ладно, выкрутимся, – вздохнула я. – Кстати, спасибо за повышение по службе. Или это Василий спьяну перепутал райком с обкомом?
Администратор недружелюбно смотрел в нашу сторону, видимо, подсчитывал убытки. Парни паровозиком смылись, а Бэзил на прощание помахал кулаком.
– Дорогуши, – угрожающей походкой подошел к нам начальник ресторана, – за два обеда вы должны нашему заведению приличную сумму. Или вы показываете ваше журналистское удостоверение, или платите.
И тут я поняла, что фраза Цурюпы: «Кто нам на этом пути встретится, будет разнесен вдребезги», – на самом деле видоизмененные слова Христа из Евангелия: «Кто не со Мною, тот против Меня». И сейчас нашему потенциальному врагу нужно принять верное для себя решение – объявлять нам войну или отпускать с миром.
У меня был только один козырь. Тот, которым бы я никогда не воспользовалась без крайней нужды. Но уж больно не хотелось отдавать последние нечестно заработанные…
– Да. Я – машинистка. Но в ОБКОМЕ! А это не шутки… товарищ.
Произнеслось это с гордостью и придыханием. И глубоким подтекстом. Дескать, там, наверху, в обиду меня не дадут.
«Продалась, – казнила я себя жестоко, – за два обеда диссидентскую честь продала, эх…»
Но Светка, почуяв мои душевные метания, вовремя подключилась:
– Вы ей заказали статью о вашем заведении. Статья написана, значит, работа сделана. Вы должны нам денег, или мы сообщим в обком, что у вас вместо портрета Горбачева висит портрет Степана Бандеры.
Начальник очень удивился, потому что мы не были в его кабинете и, следовательно, не знали, что там висит портрет Льва Троцкого.
В голове администратора всплыли любимые строки из речи революционера:
Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупения, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках – сыновья часовых дел мастеров из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы – умеют ненавидеть все русское. О, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию – офицеров, инженеров, учителей, священников, генералов, агрономов, академиков, писателей!Администратор заучил эти слова наизусть, их передал ему по наследству отец. Может, Троцкий это и не говорил или говорил, но не Троцкий. Но душа откликалась на ненависть и питалась ею. А все потому, что в детстве у начальника не было велосипеда.
А теперь эти чертовы москали угрожают ему ненавистной советской властью.
– Слушайте, девочки… Давайте сделаем вид, что мы никогда не виделись. Без взаимных претензий. Договорились?
Светка еще хотела возроптать, но я гордо сказала:
– Пошли отсюда. А то еще пара минут, и я напишу опровержение на свою статью.
Когда за нами закрылась дверь корчмы, стало понятно, что надо начинать все сначала.
– Давай цивилизованно снимем комнату. У нас же есть деньги! – вспомнила я.
– Так других вариантов и нет. Бэзил вряд ли ждет с распростертыми объятиями. Адрес тетки с горшком он тоже знает – лучше не рисковать. Мы ведь ему тоже кислород перекрыли с корчмой. Гад такой, сдал нас, не моргнув.
– А еще в Москву собрался. Кому он там нужен!
По жаркой пыльной дороге опять приковыляли к почте. Это была центральная точка, как перекресток в Москве. Тут сходились все интересы: позвонить домой (очередь на час), отправить письмо, снять хату, узнать все сплетни.
Очень большая женская грудь прижала нас к столбу с объявлениями и басом сказала:
– Сдаю два койко-места на мансарде. Не шуметь, не приводить, утром можно вскипятить чайник. Умывальник и туалет – во дворе. Пошли!
Мы не сопротивлялись, тем более плохо представляли себе эту «мансарду».
– Ты не хочешь домой позвонить, пока мы у почты? – спросила я Светку.
– Вообще-то я боюсь. Меня ругать будут, наверное… Ведь я же за булочкой вышла и исчезла на два дня. Нет, давай еще подождем, – может, само все рассосется?
– А если твои подадут во всесоюзный розыск? – предположила я.
– И мои фото будут висеть на всех столбах? Это ж слава! Ладно, завтра позвоню, когда адрес будем знать. Пусть письмо мне напишут.
Весь двор был в винограднике. Он красиво переплетался над головой и по боковым конструкциям, создавая тень в жаркий полдень. Утомленные перипетиями и долгой дорогой на каблуках, мы рухнули на койки под самой крышей и заснули.
Наша хозяйка, симпатичная, но с усами, оказалась ярой фанаткой русской эстрады. Точнее, новой «эмигрантской» волны в лице загадочного американца Вилли Токарева.
Частный сектор был переполнен людьми среднего возраста без детей (это было условие хозяйки). Одни приходили с моря, другие уходили, третьи весь день напролет сидели за уличным столиком и готовили салаты. Вся эта курортная возня проходила под одни и те же песни.
Мы прыгали от счастья на койках, что нам досталась такая продвинутая хозяйка. Никаких овец, никаких нотаций типа «зима пришла, сменяя лето, – спасибо партии за это». Мы никогда не слышали такого вольного лексикона, уличного колорита плюс запрещенной похвалы отсталого Запада.
Сквозь сон мы прослушали два альбома на магнитоле «Томь-305» – гордости хозяйки. Через весь двор тянулся самопальный удлинитель, и каждый жилец уважительно перешагивал через провод в знак почтения чудо-техники. У магнитолы была оторвана пластмассовая крышка и иногда кассета выпадала из ячейки, но если аппарат клали навзничь – звук уходил вверх. Жильцы приспособили большую дыню, которая придерживала кассету, и голос певца разносился на весь двор:
В шумном балагане любят собираться
Жулики, бандиты, воры всех мастей,
Кто пришел напиться, кто пришел
подраться,
Кто пришел послушать свежих
новостей.
До глубокой ночи во дворе гремела музыка, уже хозяйка переоделась для гостей пять раз, а мы все не решались подключиться к общему веселью. Мансарда была как отстойник для чужих. К нам и забраться-то было непросто. Вниз вела свежеструганная лестница для трезвых. Поэтому весь день до ночи мы просидели под крышей, радуясь собственному углу. К морю мы опять не попали. А рано утром нас разбудил брайтонский фольклор:
Эх, хвост чешуя,
Ни поймал я ничего…
Запомни, сука, я злопамятный,
Подохнешь – крест поставлю
каменный!