Наталья Валерьевна Лайдинен. Израиль без обрезания. Роман-путеводитель

   – Что произошло? – в сердцах спросила я у соседа.
   – Это ортодокс, – с хитрой улыбкой ответил он. – Ты не имела права трогать его шляпу. Твои руки ритуально нечисты. Ничего, что я на «ты»?
   Я не поняла, шутит он или нет.
   – Тоже мне богатство нашел! И не такие шляпы видали. А у кого руки чистые – не ему судить! К тому же он едет как буржуй, один на трех креслах, ничего страшного не случится, если он положит свою драгоценную шляпу рядом с собой.
   – Нашла дурака! – с улыбкой отозвался сосед. – А спать потом как? Ему даже к женщинам прикасаться нельзя.
   К возмущенному ортодоксу прибежала взволнованная бортпроводница, громко посокрушалась на иврите и кое-как пристроила злосчастную черную шляпу поверх моего кофра. Пострадавший на некоторое время умолк, поглядывая в мою сторону торжествующе. Самолет набрал высоту, и уже через пять минут ему принесли еду. Он потребовал пива, которое было ему незамедлительно подано.
   – А нам почему еду еще не принесли? – громко спросила я, поскольку мне тоже давно хотелось есть.
   – Нам во вторую очередь! – спокойно отозвался сосед.
   – Это почему?
   – Ортодоксам положено – все самое кошерное! И сразу!
   – Ко… ка… какое?
   – Кошерное. Ты разве не знаешь?
   – Нет!
   – Сама невинность! Ничего, раз летишь в Израиль, узнаешь, – успокоил он меня. – Вот и нам закуски принесли. Читай, что на бумажке написано!
   – Подтверждение кошерности! Что это значит?
   – Значит, эту еду могут есть самые правильные евреи, вроде этого. Контроль качества! Все сделано по еврейским правилам.
   – Что за правила?
   – О! – хлопнул меня по плечу сосед. – Да у тебя все совсем запущено. Счастливый ты, оказывается, человек! Кашрут – правила еврейской чистоты во всем, в том числе в еде с точки зрения Галахи – еврейского закона. Кошерным может быть все – начиная от человека, заканчивая выпивкой!
   – И что, интересно, для таких деятелей чисто? А что нет?
   – О, это сложный вопрос! Без вина не разберемся. Пей, оно, кстати, тоже кошерное! Но для жизни не опасное.
   Мы чокнулись.
   – Так, о кашруте поподробней, пожалуйста! – попросила я. – А то мне в Израиле пару недель прожить предстоит… Подготовиться морально надо! Чтобы с голоду сразу не умереть!
   – Не умрешь! – успокоил сосед. – В Израиле у всех туристов обычно другая проблема – лишнего веса поменьше набрать! А с кашрутом все сложно. Если в общих чертах, то запомни главное: из мяса можно есть жвачных парнокопытных, например телятина – кошерна. А свинина или верблюжатина – нет. Хищные, болотные и водоплавающие птицы нечисты и их яйца тоже. Нечисты еще яйца, если вдруг в них есть кровь. А также все пресмыкающиеся и насекомые…
   – Фу, гадость какая! – поморщилась я.
   – Но и это не все! Кошерных животных еще необходимо правильно забить, с использованием особых инструментов, за этим следят специально обученные люди. Важно, чтобы в мясе крови не было, она вся стечь должна. Правильные резники называются шахетами. Мясо потом еще солят или обжаривают. Не все части туши можно есть, в задней надо обязательно удалять жилу. А еще надо непременно разделять мясное и молочное… Может, лучше тебе не заморачиваться сразу?
   – Ужасы ты сплошные рассказываешь! – Меня передернуло. – Я вообще-то вегетарианка, мяса никакого не ем… Хотя иногда люблю рыбку и морепродукты!
   – Тем сложнее для тебя! – воскликнул сосед. – Запомни, из морепродуктов правильные евреи едят только то, что имеет хотя бы один плавник и легко отделяемую чешую.
   – Например?
   – Ну, креветок, раков, крабов точно есть нельзя. Некоторые виды тунца некошерны. Зато рыбу святого Петра – мушт – можно запросто лопать в любых количествах!
   – А что с овощами, фруктами? – забеспокоилась я, предчувствуя обострение гастрита.
   – Главное, чтобы их правильно выращивали и в них не было личинок насекомых, а так – все разрешено. И с мясом, и с молоком! Да, еще забыл: посуда должна быть правильная, разная для всех видов продуктов. В холодильнике продукты не должны соприкасаться. Уже давно для особо религиозных делают большие сдвоенные холодильники, с двумя дверьми. Иногда в доме бывает два холодильника. Ортодоксы в одном и том же холодильнике держать мясное и молочное никогда не будут, даже в разных углах. И мыть посуду после мяса и молока надо отдельно. А если пищу готовит нееврей – пиши пропало! Она некошерна. Бишуль акум, понимаешь!
   – А ты сам кашрут соблюдаешь? – спросила я подозрительно.
   – Я что, похож на больного? – расхохотался он. – В Москве кошерных ресторанов меньше, чем пальцев на одной руке. Ем что придется. Не страдаю при этом. И в Израиле кошерным ресторанам предпочитаю обычные, что и тебе советую. Там вкуснее. Кашрут когда-то был актуален из-за гигиены еды, сейчас все иначе. Значит, не имеет смысла особо напрягаться.
   – А разве не все рестораны в Израиле кошерные? – изумилась я.
   – Совсем нет! Полно марокканских, ливанских, русских. Многие израильтяне вообще едят в основном питы с индюшатиной, в них сверху для запаха еще кусок бараньего жира кидают, причем поедают все это дело на ходу. Слышала про «фалафельный фастфуд»?
   – Нет!
   – Это типично израильская заморочка, на каждом углу увидишь. И плевать большинству граждан на кашрут и прочие штучки.
   – Удивительно! – задумчиво сказала я, переваривая услышанное. – В мозгах не укладывается. Даже не знаю, как к этому относиться.
   – Не все так страшно! На месте увидишь, что съестное в Израиле очень даже ничего! – успокоил жизнерадостный сосед. – Это точно у нас не самое страшное!
   Между тем я с опаской поковырялась в принесенной еде. На первый взгляд ничего особенного. Больше всего мне понравился мягкий белый сыр типа брынзы.
   – Национальный еврейский продукт! – сообщил мне сосед. – Можешь пробовать и есть везде – самое безопасное!
   – Про кошерность я, конечно, не все поняла, а вино вот неплохое!
   – Израильское вино замечательное, даже если оно кошерное! Хотя лучше всего – обычные вина Голанских высот. Попробуй, не пожалеешь! Судя по всему, у тебя нет еврейских корней?
   – Разве у кого-то в России их нет? – рассмеялась я. – Стоит только покопаться… Прабабушка моя, как говорят, была еврейка, Мария Моисеевна. Но это было давно и почти неправда.
   – Ничего подобного! – воодушевился сосед. – Ты можешь доказать свое еврейское происхождение! И получить гражданство. Кстати, меня Арон зовут, – вдруг переключился он.
   – Ой, никогда не буду этого делать! Не смеши! Я – Карина, – переключилась и я. – Приятно познакомиться! У меня есть и армянские предки, и многие другие. Жгучая смесь кровей! Что, теперь принадлежность к каждой доказывать?
   – Это ты зря, – задумчиво сказал Арон. – Еврейская кровь особенная, она все равно о себе напоминает! Наверняка тебя в твоей жизни тянуло на жгучих еврейских мужчин! Ты не замужем?
   – Да ладно… Не замужем и не собираюсь пока! – Я между делом припомнила своих мужчин – Рома Мюллер, Шурик Гейман, Алик Розенберг, Витя Пферд, Паша Левкин… Мне захотелось промолчать.
   – Еврейская кровь притягивает свою кровь! – авторитетно сообщил мне Арон. – Все равно полюбишь еврея!
   – А это мы еще посмотрим! – ухмыльнулась я. – А тебе с твоим именем в Москве не доставалось?
   – Да нет… – Арон задумался. – Школу-то я в другом месте заканчивал. Ты будешь смеяться, но все думают, я армянин. Обычно Арой зовут, я и откликаюсь. А менты часто документы требуют.
   – А меня, наоборот, за армянку никто никогда не принимает!
   – Вот видишь! Ведь ты в первый раз в Израиль летишь? А знаешь, какие трудности поджидают на выходе незамужних девушек, летающих в одиночку?
   – Какие еще препоны? Мне их в Москве хватило! – напряглась я. – Понятия не имею.
   – Не пугайся, если тебя суровые мужики в форме потащат в службу безопасности, учинят там подлинный допрос по всем позициям… – зевнул Арон. – Еще кредитки обязательно проверят, платежеспособна ли ты.
   – Да что же за зверства такие со въездом-выездом?
   – Это меры для обеспечения национальной безопасности! Я часто летаю, такого понагляделся…
   – Так это ради безопасности с меня сапоги сняли? И переобуться заставили? Ну, хоть знать буду! – снова вскипела я.
   – У сапог, небось, две металлические пряжки были? Могло сработать зарядное устройство. Это молодцы наши стражи порядка, что тебя в такой обуви не пропустили!
   – Куда я лечу? – задалась я риторическим вопросом, прикрыла глаза и уж совсем здраво продолжила: – И зачем мне это надо?
   – А на самом деле, зачем? – то ли съязвил, то ли проявил интерес потомок Моисея.
   – Да просто к подруге я лечу! Отдохнуть, повидаться. Шестнадцать лет не виделись! В школе за одной партой сидели! Нас столько всего связывало! А ты? – Я подозрительно посмотрела на Арона.
   – А я – израильтянин. У меня паспорт синий. Только я не дурак, в Израиле не живу. Только отдыхать приезжаю. Да родственников навестить. Все деньги делаются в Москве. Знаешь совковый анекдот про два парома? Он не потерял своей актуальности!
   – Нет…
   – На одном пароме евреи-репатрианты плывут из Одессы в Хайфу. На другом бегут обратно из Хайфы в Одессу. Посередине пути паромы встречаются. И пассажиры обоих дружно крутят пальцами у виска…
   Я рассмеялась.
   – А как же ты тогда гражданином Израиля оказался?
   – Очень просто. В начале девяностых с гражданством никаких проблем не было, у меня все евреи в семье. Получил даркон.
   – Хотя, если честно, ты и вправду больше не на еврея, а на… выходца с Кавказа похож! – сказала я. – И внешностью, и акцентом таким… гортанным.
   – Это все говорят. Я привык и не обижаюсь, – расхохотался Арон. – Я на самом деле из Баку. Там мое детство прошло. Эх, люблю этот город!
   – А какой же язык у тебя тогда родной?
   – В семье на иврите говорили. Отец был владельцем одного из крупнейших антикварных магазинов в Баку, отлично в предметах старины разбирался. Его в городе все очень уважали. А учился я в русской школе. На улице с пацанами и по-азербайджански говорить приходилось. И представляешь, все мирно жили до некоторых пор! А потом, когда весь бардак начался с национальной рознью, Сумгаитом, Карабахом… Меня однажды шальной пулей ранило на улице. Вот, шрам до сих пор остался. – Арон закатал рукав рубашки и продемонстрировал синеватый рубец. – После этого отец скрепя сердце решил, что надо бежать. Я ведь в семье единственный сын. У меня четыре младшие сестры… Кому-то надо обо всех заботиться. Продали имущество за бесценок и уехали. Отец, правда, без Баку любимого недолго прожил. А мать с сестрами нормально, акклиматизировались в Израиле. Сестры замуж повыходили. Не сильно счастливы, но живут пока. Там от мужа особо не уйдешь!
   – А что же ты обратно в Россию уехал?
   – Просто на святой земле выжить не смог! – вздохнул Арон. – Высшего образования законченного у меня не было, единственное, в чем хорошо разбирался, – в антиквариате, как отец научил. Но тут своих таких знатоков – пруд пруди. И пришлось мне работать строителем, слесарем, грузчиком, короче, везде, где брали. Сутками пахал, а деньги платили – копеечные! Двух лет репатриантского ада мне хватило. Поехал в Москву на заработки, стал заниматься тем же, чем и отец когда-то. Сейчас я признанный эксперт по антиквариату, у меня несколько магазинчиков. Вещи ко мне на оценку привозят из разных городов. Знаешь, я семье помогаю и сам неплохо себя чувствую!
   – Это заметно! – подмигнула я, показывая на его дорогие, но неброские часы. – И костюм у тебя хороший, из последней коллекции.
   – Ты что, в моде хорошо разбираешься? – удивился он. – Я понятия не имею, какой у меня костюм. Пришел в магазин, приглянулась вещь – взял, купил. Ну и что, что недешевая.
   – Значит, просто со вкусом у тебя в порядке!
   – Как интересно! Может, встретимся где-нибудь в Тель-Авиве? Вина выпьем? О моде поговорим?
   – А как же это? – Я показала на безымянный палец с тонким обручальным кольцом.
   – Я же восточный мужчина, женился по воле семьи рано, – пожал плечами Арон. – На той женщине, которую родители мне выбрали, из хорошей семьи горских евреев. Теперь жена с детьми живет в Израиле, а я в Москве. Навещаю их время от времени, помогаю материально. Что с того?
   – Нет, братец! Не выйдет! – рассмеялась я. – Я хоть и не совсем восточная женщина, но с женатыми мужчинами не встречаюсь! У меня тоже есть некоторые принципы!
   – Ну, Карина… Это же так несовременно!
   – Закрыт вопрос! Лучше давай еще выпьем! Вино и вправду хорошее!
   Мы выпили еще по бокалу вина, и я задремала. Когда проснулась, самолет уже снижался. В иллюминаторе показались силуэты небоскребов и длинные песчаные пляжи.
   – Родной мой Тель-Авив! – протянул задумчиво Арон. – Что ж, Карина, добро пожаловать в Эрец Исраэль!
   – Мои открытия уже начались! – улыбнулась я. – Спасибо, что просветил насчет горских евреев! И особенно – по части кашрута!
   – То ли еще будет! Ты звони, если что. Вот тебе мой номер телефона.
   – И не надейся, восточный мужчина! – самоуверенно заявила я, но визитку на всякий случай взяла.
   – Тебя хоть встречают?
   – А то! Лучшая школьная подруга! Милка! Мы давно не виделись, но я помню ее и школу до мельчайших деталей!
   – Ну ладно. Бывай тогда!
   – Пока, Арончик! Привет семье!
   Миновав таможню на сей раз с минимальными сложностями, я получила багаж и переобулась в злополучные модные сапоги, которые по-сиротски прилетели в Израиль в отдельном отсеке, обмотанные целлофаном. Вышла через зеленый коридор, с чемоданом, кофром и аппаратурой, штатив – только что не в зубах. Еще умудрилась в самолете пару бутылок виски купить, чтобы было чем встречу с подругой отметить. Стою, кручу головой, кругом толпа разноголосая, шумная. Милки нет.
   Я прошла к небольшому книжному магазинчику и еще раз внимательно осмотрелась. Может, время прошло, подруга юности изменилась, и я ее просто сразу не узнала? Зато меня и теперь не узнать сложно: я такая одна во всем самолете – с кофром и штативом наперевес. Странно!
   Со всех сторон на меня посматривали мужчины арабской наружности, парочка из них и вовсе стала прохаживаться рядом со мной. Что делать-то? И Арон уже смылся, как на грех. Его встречал здоровенный джип. На святой земле я впервые почувствовала себя полной дурой.
   Глубоко вздохнула несколько раз, прочитала аффирмацию, взяла себя в руки и вспомнила, что еще в Москве записала мобильный телефон Милки в память телефона. Стала лихорадочно набирать номер.
   – Аллоу? – прозвучал в трубке ее расслабленный голос.
   – Ну слава богу! С меня тут уже семь потов сошло! Милка! Ты где?
   – А где ты? – удивилась она, что-то дожевывая.
   – Я тут стою в аэропорту около книжного киоска… И рядом полно арабов!
   – Ты что, уже прилетела?
   – Да. Конечно!
   – А что, самолет прилетел раньше?
   – Нет, все по расписанию…
   – Ой, тогда я опять что-то перепутала. Со мной всегда так! – хихикнула Милка. – Я еще только выезжать собиралась. Слушай, подруга, бери-ка ты такси и приезжай ко мне сама! Так быстрей будет!
   – А ехать-то куда?
   – Как бы тебе объяснить… – на мгновение задумалась Мила и вдруг быстро и нечленораздельно затараторила на иврите. Из всего сказанного я расслышала только нечто похожее на русское слово «яма».
   – Стой, стой. Я ничего не поняла! Какая еще яма?
   – Ну, скажи, что тебе нужно в Тель-Авив, в район набережной. Пусть тебя высадят рядом с отелем «Хилтон», там я тебя встречу. Живем мы неподалеку. И отель я для тебя рядом с домом сняла, недорогой, но вполне нормальный.
   – Отель? – снова обалдела я, но быстро вернула себе самообладание. – Но я-то думала, я к тебе в гости еду!
   – Так будет для всех удобнее, поверь. У меня небольшая квартира, дочь, к которой вечно подруги приходят. У меня тоже гости бывают. Да и ты взрослая женщина… К тому же отель со скидкой, совсем смешных денег будет тебе стоить, а завтрак уже включен в прайс.
   – Ясно! – постаралась я ответить очень весело. – Уже беру такси и еду!
   – Ой, как я тебя жду! – защебетала Милка как ни в чем не бывало. – Приезжай скорее! Не верю, что мы увидимся!
   Я отключила мобильный, без удовольствия отметив, что мы проболтали пятнадцать минут в роуминге. Но что поделать? Я снова загрузилась своим барахлом, как ишак, и поплелась искать такси. Интересно, как тут это делается?
   Наверное, я чересчур беспомощно озиралась по сторонам. Ко мне тут же подошел молодой любезный человек арабской внешности:
   – Такси? Русски?
   – Да! – обрадовалась я. – Такси! Такси!
   – Ноу проблем! – Он уже подхватил одной рукой мой чемодан. – Ого! А куда едем?
   – Набережная Тель-Авива, отель «Хилтон».
   – Прекрасный отель! – Лицо таксиста мгновенно просияло и приняло почти праздничное выражение. – Едем!
   Он попытался вырвать у меня из рук тяжеленный кофр с фотоаппаратурой, но я не поддалась.
   – А далеко ехать? – с опаской спросила я.
   – Ну… До Тель-Авива час точна будет, а там – как с пробка повезет. Ты садись в машина скорей!
   Такси оказалось очень немолодой европейской машиной, я даже марки впопыхах не разглядела. Никаких особых опознавательных знаков на машине не было. Мимо проезжали нормальные такси, с табличками. Я попыталась было сделать шаг в их сторону, но расторопный араб меня притормозил.
   – Эй, ты куда? Садись. У меня дешевле будет. И без очереди.
   Я почему-то испугалась и подумала, что с ним лучше не спорить. К тому же по-русски говорит, разберемся в случае чего.
   Прижимая к сердцу бесценный кофр, я опасливо уселась сзади и смотрела, как араб с трудом запихивает в багажник чемодан и пакеты, а вслед за ними и штатив. Радостно напевая что-то, таксист уселся за руль, врубил восточную музыку, и мы лихо стартанули.
   – А мы что, не в Тель-Авиве сейчас? Тогда в каком городе? – спросила я.
   – Аэропорта Бен-Гурион! – отозвался таксист и покачал головой. – Иерушалайм и Тель-Авив далеко!
   Я немного струхнула. К тому же меня вдруг озарило, что я не успела поменять деньги.
   – Стой! Мне обменник нужен!
   – Что? – удивился он.
   – Мани чейндж! У меня шекелей нет.
   – Ноу проблем! – мгновенно успокоился и ощерился таксист. – Доллары?
   – Да.
   – О'кей! – заверил он.
   – А где ты русский учил?
   – Учился в Ленинград. Встречался с русски девушка! Все русски девушка красивый!
   Я отвернулась к окну. Только этого еще не хватало! За окном пролетали невразумительные пейзажи. Я вдруг поняла, что мне жарко в теплой куртке и пора раздеваться. За бортом, несмотря на декабрь, было, наверное, градусов пятнадцать тепла. Время от времени приветливо помахивали резными листьями вечнозеленые пальмы. Ничего себе зима! Живут же люди!
   Тель-Авив в первые минуты произвел на меня странноватое впечатление. Стеклянные небоскребы соседствовали с полуразрушенными панельными домами, к многоуровневым автомобильным развязкам прижимались узкие улочки – смешение всех возможных стилей, полная эклектика, по ощущениям немного напоминает Москву.
   В глаза бросилась живописная пестрота населения: тут и мужчины в черно-белых одеждах а-ля сюртук и уже знакомых мне шляпах, и девицы с глубокими декольте, и дамочки в платках и юбках до пят! Интересно, как у них тут с модой?
   Только когда мы выехали к набережной, я радостно оживилась: перед глазами успокаивающе плескалось лазурное, почти летнее море! Город как будто наступал на него своими небоскребами, а полоска пляжей казалась границей между безжизненным урбанизмом, которого мне в Москве выше крыши хватило, и ласковым южным пейзажем…
   Из созерцательной задумчивости меня вывел голос водителя:
   – Отель «Хилтон», – показал он пальцем на высокую бетонную коробку. – Приехали. С тебя сто пятьдесят доллар.
   – Сколько?!
   – Сто пятьдесят.
   Водила смотрел на меня веселыми наглыми глазами. Было понятно, что меня дурят.
   – Но это же дорого… – неуверенно пролепетала я.
   – Надо было сначала договариваться! – тут же сменив тон, наехал он на меня. – Мы ехали долго, далеко, пробки, бензин… Да и вообще я не таксист. Надо была обычный таксист искать! Ты живешь в такой дорогой гостиница и тебе жалко сто пятьдесят доллар!
   На меня обрушился колоссальный по интенсивности и громкости словесный поток. Араб кричал на незнакомых мне языках, извергая десяток слов в секунду, агрессивно жестикулировал, строил страшные рожи. У меня начала болеть голова. Я полезла в кошелек и вытащила деньги.
   – Забирай! Вот тебе сто баксов. И ни баксом больше!
   Араб довольно осклабился, как будто даже и не рассчитывал на такую сумму. Я, в свою очередь, мечтала только об одном: поскорее вылезти из этого такси и увидеться с Милкой. Водитель, громко пыхтя, выгрузил мои вещи и исчез, взвизгнув тормозами.
   – Кариночка, дорогая! – услышала я и мгновенно оказалась в чьих-то мягких жарких объятиях. – Неужели ты? Сколько лет, сколько зим? Что-то ты долго ехала. Я тебя заждалась уже!
   – Милка! – завопила я в ответ. – Ура! Мы нашли друг друга!
   – Дай на тебя поглядеть! – расчувствовалась Милка. – Ой, какой ты куреночек! Худенькая какая, бледненькая! Не изменилась совсем, только косы отрезала!
   – А ты…
   Я открыла было рот и растерялась. Передо мной как монумент стояла с трудом утянутая в черные блестящие бриджи рыжеволосая дородная тетя, которой я бы в жизни не дала меньше сороковника. И это моя Милка, девочка-ромашечка, школьная подружка, которая больше всего на свете терпеть не могла математику? Я диву далась такой перемене.
   – Ты так прекрасно выглядишь! – наконец выпалила я.
   – Спасибо, дорогая! – крутобедрая Милка поправила рыжую копну на голове. – И правда, от мужиков отбою нет.
   – Понятное дело… – протянула я, все еще приходя в себя.
   – Что ж мы встали-то посреди улицы! – спохватилась подруга. – Ты же устала с дороги, наверное. А тут еще я, рассеянная! Пошли скорей, заселю тебя в отель. Он тут, тоже на Тайелет Хоф А-Ям, ближе к порту. Потом и наговоримся. Мне тебе столько всего рассказать надо…
   Милка легко подхватила мой чемодан и резво понеслась вперед по улице, в сторону от набережной. Я с тоской посмотрела на море, подняла кофр, пакеты с подарками и поняла, что в моем багаже чего-то не хватает.
   – Блин, Мила, у меня, кажется, водитель штатив стырил!
   – Штатив? – нахмурилась Милка. – Это что такое?
   – Такая штука, на которую фотоаппарат ставят. Она еще вот так раздвигается, – попыталась показать я.
   – Наверно, подумал, что это оружие… – флегматично заметила Милка. – А сколько ты ему заплатила?
   – Сто баксов.
   – Сколько? – Подруга чуть чемодан из рук не выронила и заметно побледнела даже сквозь густой южный загар и обильные румяна. – Сто?
   Я кивнула.
   – А что, это много?
   – Да это ты ему целое состояние подарила! Еще и штатив упер, подлюга! – вскипела Милка. – Сейчас мы его разыщем! Он из какой компании был? Мы его уволим к чертовой бабушке!
   – Понятия не имею… Вообще-то он сам по себе был.
   – Где ты его нашла такого? – изумилась Милка. – В Бен-Гурионе нормальная станция такси, там девушки-дайелат всем талончики дают, все организовано! Потрясающе просто и быстро!
   – Со мной всегда так! Коллекционирую приключения! – развела я руками. – Это не я его, а он меня нашел, сам в аэропорту подошел и так быстренько меня поехать позвал.
   – Все ясно. Такие случаи у нас единичны, но ты как раз попала! Надо же! Так ты и номер машины не запомнила?
   – Нет…
   – Ну, пиши пропало… – взмахнув руками, расстроилась Милка. – А так бы мы на него бумагу накатали в Министерство транспорта, в полицию и в суд бы подали. Бедный бы он у нас был!
   – Да ладно… – отмахнулась я. – Он вообще не таксист был, бомбила какой-то левый. Ничего страшного, впредь внимательней буду! Проехали. Это ерунда! Главное, что мы увиделись.
   – И то правда! – все еще расстроенно ответила Милка. – Долетела-то хоть нормально?
   – Тоже с приключениями! – Я кратко изложила подруге свои мытарства в аэропорту.
   – Обычное дело! – пожала плечами она. – Ты в первый раз летишь в Израиль, еще и одна. Зато «Эль-Аль» – самая безопасная авиакомпания в мире! А вот и отель, где ты будешь жить.

* * *

   Мы вошли в небольшой, малопрезентабельный отель «Шалом». Стены обшарпаны, звездочки не указаны, и, войдя в лобби, я подумала, будет очень хорошо, если в нем хотя бы парочка звезд наберется. Маленьких таких.
   Номер оказался неуютным пеналом. Я с трудом протиснулась в него с чемоданом.
   – Ну как? – радостно спросила Милка. – В тесноте – не в обиде. Зато дешево, море рядом. И я живу через квартал. Тебе же тут только ночевать надо! Ну, еще завтракать.
   – Отлично! – заверила я ее с некоторым скепсисом и вручила Милке купленный в дьюти-фри алкоголь. – Остальные подарки потом!
   – Ладно! – кивнула Милка. – Ты принимай душ, переодевайся, приходи в себя! А я сбегаю домой, проверю, как там дела. И через час за тобой зайду. Пройдемся по набережной, в ресторанчике поужинаем. Идет?
   – Отлично!
   Милка отправилась домой, я наконец с радостью скинула с себя свитер и джинсы и отправилась в душ. Кое-как одолев смеситель, выяснила, что вода из крана течет или очень холодная, или очень горячая. Других вариантов не было. Я сполоснулась холодной на скорую руку, вытерлась полотенцем не первой свежести и быстро распаковала чемодан. Что у меня есть для вечерней прогулки и похода в ресторан? Я вытащила длинное трикотажное платье с разрезом до середины бедра, накинула шерстяную шаль и слегка подкрасилась. Вроде бы нормально.