Страница:
Когда я спустилась, портье об меня чуть глаза не сломал, а Милка даже по телефону говорить перестала. Она была одета так же, как и днем: в непонятного вида обтягивающих бриджах и серой бесформенной хламиде.
– Я готова! – весело произнесла я.
– Ну ты и вырядилась!
– А что?
– Вообще-то тут так никто не ходит. Ну, только в исключительных случаях… Все прохожие будут знать, что ты только что из России.
– Почему это?
– Только ваши тут так наряжаются!
– Но это последний тренд сезона! – обиженно сказала я.
– Не знаю я, какие там у вас тренды. А у нас все по-другому!
– Ничего страшного, прохожих переживем! А потом я пригляжусь, как у вас одеваются, ладно? А сейчас идем, не терпится по вечерней столице пройтись. – Я взяла Милку под руку, и мы вышли из отеля. – Может, расскажешь, где мы находимся?
– Это Тайелет Хоф А-Ям, знаменитая прогулочная зона Тель-Авива. Тут все лучшие отели стоят. Влево – пляжи, вправо – порт. К югу – старый Яффа, откуда все начиналось. Мы с тобой сейчас к порту направляемся. Там самые хорошие рыбные ресторанчики.
На набережной было прохладно и довольно пустынно. В ресторанчиках тоже было немноголюдно. Мне приглянулся один, у которого, несмотря на зиму, работала открытая веранда.
– Хочешь сесть здесь? – искренне изумилась Милка.
– Да. Воздух, море, закат… Благодать! А в Москве, между прочим, мороз минус двадцать и все в снегу!
– Но здесь же холодно! Все нормальные люди сидят в ресторане, внутри. Хотя, как скажешь… – сдалась она. – Просто ты приехала не в самое лучшее время: у нас зима, дожди, вечера вот холодные.
– Да все замечательно! А виды какие потрясающие! – Я уже представила, как завтра в это же время приду сюда с фотоаппаратом.
– Да так, ничего особенного, – оглядевшись, пожала Мила плечами, – давай будем заказывать.
Пока мы изучали меню, нам принесли громадных размеров лепешки и большое блюдо с несколькими тарелочками, в которых были оливки, маслины и какая-то разноцветная жижа.
– Это что еще такое? – опасливо принюхалась я.
– Тут хумус, тут тхина! – сообщила Милка. – Смотри, как это едят.
Она отломила добрую половину лепешки, глубоко окунула ее в одну из тарелочек и смачно откусила здоровенный кусок.
– Ммм… вкуснятина! Пробуй!
Я для начала взяла небольшой кусочек лепешки и по чуть-чуть попробовала того и другого.
– И как? – продолжая с аппетитом жевать, спросила Милка.
– Ну… есть можно, – смущенно пожала плечами я.
– Мне сначала тоже не нравилось! – доверительно сказала подруга. – А потом втянулась. Теперь ужин без хумуса – и не ужин уже. Хотя вот за последние годы двадцать пять лишних кило набрала. Тут это называют хумусной задницей. Все пытаюсь худеть, но куда там! У нас еда – национальный вид спорта! Израильтян еще мангалоидами называют.
– А почему это монголоидами? – впала в ступор я, тщетно пытаясь припомнить что-то из антропологии.
– А потому, что жизнь без мангала и шашлыка для израильтянина – не жизнь вовсе! – расхохоталась Мила.
Продолжая уплетать лепешки и подтверждая только что сказанное, она заказала себе мясо на гриле. Я решила попробовать креветки. Запить все это дело мы решили вином.
Когда была опустошена первая бутылка и съедены все лепешки, наконец принесли горячее. Порции были просто невероятных размеров!
– Вот, всегда тут так! – вытирая губы, печально сообщила подруга. – Сначала хумуса с лепешками наешься, а потом нормальную еду несут. И есть уже вроде бы не хочется, и оставлять жалко. Вот и приходится напрягаться… Так тяжело порой бывает, но куда деваться?
– Ты о себе расскажи, как ты тут живешь, как привыкла? – попросила я. Выпитый алкоголь располагал к приятной задушевной беседе. В воздухе остро пахло рыбой и морем.
– Да все нормально сложилось. Приехали, жили сначала в кибуце, как новые репатрианты, язык в ульпане учили. Потом я в армии была…
– И как тебе это далось?
– Сначала не очень легко, конечно, потом привыкаешь. Тут все служат. Вот у дочери моей, Даны, подружка старшая, соседка наша Сонька, сейчас как раз на курсах молодого бойца. Познакомлю вас завтра, она приехать должна на выходные. Поболтай с ней – она тебе все расскажет. Курс молодого бойца – в армии самое сложное. Проходишь его – потом уже все проще становится.
– А училась ты где?
– Закончила специальные курсы, работала медсестрой. Чтобы медицинское образование получить, деньги нужны. А их не было… Родители тоже по специальности работу не нашли, да и с языком проблемы были, перебивались, как могли. Сейчас они на пенсии.
– Но они же у тебя в России вроде оба инженеры с хорошей работой были!
– Знаешь, сколько тут таких советских инженеров! – махнула рукой Милка и закурила. – Для многих работать кассиром в магазине – большое счастье. Пробиться очень трудно.
– А личная жизнь?
– По-всякому было. Познакомилась на пляже в Натании с Дороном, он коренной израильтянин – в третьем поколении. Хотя бабка тоже с Украины была, из Умани. Вышла за него замуж, в девятнадцать лет Данку родила…
– А что муж?
– А ничего, объелся груш. Пять лет назад разошлись. Все-таки тяжело с ними, с сабрами, жить. И скучно. Мне какого-то движения хотелось, а Дорону ничего не надо было, все деньги экономил. Это тут тоже национальное хобби. Хотя мы бизнесок тут раскрутили, и не один, у него с приданым от родственничков и так все в порядке было – они недвижимостью занимались. Но каким же он оказался жутким жмотом, ты бы знала! Мы с ним за границей в путешествии даже ни разу не были, он считал, это лишние траты. В общем, развелись мы по согласию, слава богу, осталась мне квартира в Тель-Авиве и небольшая турфирма. Так я ею одна занималась все последние годы, дела хорошо пошли, теперь у меня туристов – лом. Особенно из России. С каждым годом – все больше! Кстати, хочешь завтра на экскурсию поехать? – вдруг хлопнула себя по лбу Милка. – У меня VIP-группа в Иерусалим едет, всего четыре человека, а автобус – на шестнадцать.
– Конечно, хочу!
– Замечательно. К тому же поедет мой лучший экскурсовод, Шмуэль, между своими отзывается на Шмуль или Шмулик. Он тут уже лет тридцать живет, все знает. Очень умный и рассказывает хорошо, только стеснительный очень. Не обращай внимания!
– А ты сама не поедешь?
– Нет, – отрицательно покачала головой подруга. – Не люблю я Иерусалим, если честно. Мне мой Тель-Авив больше по душе. Молодой, в нем всегда кипит жизнь. Пусть снобы и говорят, что это город израильского порока, выросший вокруг кладбища, в котором нет истории… Мне дела до таких разговоров нет. Знаешь, как я люблю эти улочки, пабы, ресторанчики!..
– А как же Иерусалим, вечный город?
– А что Иерусалим? Чувствую себя пришибленной, скованной, чужой. Это же религиозный центр, святыня трех религий, я все понимаю. Город, где жил царь Давид, царем Соломоном был построен Храм и все такое. Но я не очень-то религиозный человек. Если честно, мне все это музей напоминает, мозг грузит. Это странно, – Милка вплотную приблизилась ко мне и, дохнув перегаром, сказала шепотом: – Там даже машины как-то по-другому водят, более тормознуто. Я люблю Тель-Авив, его свободу, суету улицы Шенкин, автобусную станцию Арлозоров, вывески, бурные ночки в шумных кафе. Такая я, грешница. Ты знаешь, как переводится «Тель-Авив»?
– Нет! – подняла брови я. – И как же?
– «Весенний холм»! Это город, полный жизни, любви, движения. У нас говорят, по жилам жителей Тель-Авива вместо крови течет адреналин. Мне это нравится! А Иерусалим – застывший призрак истории. К тому же иерусалимцы – все снобы, они нас презирают.
– Интересно, – протянула я. – У нас в России противопоставляют обычно Москву и Питер. А тут тоже свое соперничество городов. А как в Иерусалим одеваться надо?
– Ну ты даешь, Каринка. Скажи еще, тебя правда мода беспокоит? – Хорошо уже поддатая Милка расхохоталась.
– Ага… – Я попыталась наконец-то поведать о наболевшем.
– Да, впрочем. Я же читала! Ты в глянце работаешь, фото моделей делаешь, – опять хлопнула себя эмоционально по лбу Милка. – У нас тут в Израиле своя мода. Точнее, ее полное отсутствие. Каждый ходит как хочет, полная свобода! Хотя Иерусалим – особая песня. Там и одеваются иначе. Строже, что ли. С голыми плечами нельзя, в шортах тоже!
– А брендовые шмотки носят?
– Да ты что! – презрительно хихикнула Милка. – У нас таких модников сразу фраерами называют. Никто не хочет быть фраером. Фраер – это тот, кто платит много за то, что на другом углу можно купить лучше и дешевле.
– А у нас как раз в этом главный смысл! – Я рассказала Милке анекдот про спор о том, чей галстук дороже. Она хохотала до слез.
– Есть же придурки! В Тель-Авиве на площади Государства в бутиках в основном русские отовариваются. Или откровенные фраера. А ты, извини, выглядишь тут как полная идиотка в своем наряде. Видишь, даже официанты над тобой смеются? Нам надо тебя переодеть!
– Может, в другой раз? – спросила я неуверенно. – Мы выпили… Уже поздно.
– И что? Сейчас поедем с тобой на улицу Шенкин, приоденем тебя нормально. Можно было бы и на Дизенгоф рвануть, там в торговом центре тоже иногда интересные вещички попадаются, или на рынок в Неве-Цедек, но уже поздно…
– Это вообще-то «Ферре», – обиженно показала я на платье, которое было моей гордостью.
– Ничего не знаю, надо тебя нормально одеть, как настоящую израильтянку!
– Можно зеленого чая? – спросила я у официанта. Тот удивленно посмотрел на меня, потом на Милку, они что-то живо обсудили, как будто я попросила филе инопланетянина.
– А какой это зеленый чай ты хочешь? – спросила она. – С травой, что ли? С мятой?
– Да нет, обычный, зеленый. Можно с жасмином. Моя подруга и официант еще о чем-то довольно эмоционально говорили минут пять. Потом он ушел и вернулся с чашкой, в которой плавало несколько зеленых листьев мяты и пакетик-утопленник с черным чаем.
Удивлению моему предела не было.
– Пей что дают! – ответила Милка на мой незаданный вопрос. – А я вот диетическую колу буду. Надо как-то фигуру соблюдать, калории считать… И поторопись, мы едем на Шенкин!
Я поняла, что с подвыпившей Милкой спорить бесполезно. К тому же мне хотелось повнимательней присмотреться к местной моде.
– Ладно, едем. Можно, я заплачу за ужин? Милка для виду поломалась, но с нескрываемой радостью разрешила. Мы поймали такси и поехали покупать мне одежду.
– Видишь, в нормальных такси можно сразу согласовать цену, – сказала мне Милка. – Или попросить включить счетчик. Тогда точно никаких проблем не будет!
– И что, у вас женщины водителями работают? – удивилась я, увидев за рулем лихую дамочку средних лет.
– Да полно! Ничего особенного. Я так как-то и привыкла уже, внимания не обращаю.
– А что это за улица, куда мы едем?
– Шенкин? – переспросила Милка и глаза ее задорно блеснули. – Когда-то там жили евреи-ортодоксы. А сейчас – это одно из самых веселых мест нашего города!
– А что значит «Шенкин»? Перевод есть?
– Кажется, был такой политик, сионистский деятель с трагической судьбой, Менахем Шенкин, только не вспомню точно сейчас… – неуверенно сказала Милка. – Улицу в его честь назвали. Да какая тебе разница! Все, приехали!
Она рассчиталась с таксисткой, и мы вышли из машины. Уже стемнело, и кругом зажглись яркие неоновые огни.
– Я считаю, тут лучшие бутики во всем Тель-Авиве! – заявила Милка. – У местных модельеров нет раскрученных имен, но вещи – классные. Все в одном экземпляре. Давай заходить и смотреть!
– Это Поль Готье? – спросила я, увидев знакомую модель. – Ой, нет, это что-то местное, но дизайн – один в один! Правда, шовчик кривоват и строчка подгуляла…
– Зато стоит сто шекелей. Меньше тридцати долларов. Не то что твой Ферре! Подходит?
– Еще как!
Я просто не верила своим глазам. Ультрамодная Лола умрет от зависти! Надо ей потом тоже будет что-то приобрести, в том же духе. Вряд ли сразу догадается, что паленка.
В этом бутике мы купили мне кофточку и авангардные штаны. В следующем – несколько футболок и джинсы. Пакеты множились, настроение улучшалось. В последнем бутике я сняла наконец вечернее платье и туфли, переодевшись в новую кофту типа «капуста», широкие штаны и кроссовки.
– Это уникальная одежда! В одном экземпляре, – наперебой уверяли продавцы.
Почему-то мне хотелось им верить. Кажется, я тоже начала входить в бесшабашный ритм Тель-Авива.
– Вот, теперь немного на человека похожа! – удовлетворенно сообщила мне Милка, разглядывая меня. – Хотя тебя не мешает откормить! Гляди, груди совсем нет! Пошли в кафе!
– Да мы вроде ужинали недавно… – засомневалась я.
– Пошли-пошли. Посидим в кафе. На Шенкин надо обязательно посидеть в кафе!
Мы вошли в один из ярко подсвеченных баров и сели за столик.
– Еще вина? – спросила Милка.
– Почему нет? Кстати, тут все так пьют?
– Еще хлеще! А курят и вообще все поголовно. Правда, теперь штрафы большие ввели за курение в общественных местах, причем штрафуют и курильщиков, и хозяев – они это дело блюдут. Неудобно очень всем нормальным людям! – сказала подруга. – Кроме религиозных, конечно. Им нельзя ни пить, ни курить. А нам, простым девушкам, надо обмыть покупки!
– А ты права, – сказала я, прихлебывая вино, – на Шенкин есть очень интересные вещи.
– А то! – довольная собой, закивала Милка. – Это тебе не какая-нибудь Кикар-а Медина, площадь Государства! А если бы мы сюда днем пришли, во вторник или пятницу! На пересечении Шенкин и Алленби, вон за тем перекрестком, начинается улица Нахалат Биньямин. Какой там рынок бывает! Можно почти задаром купить уникальные вещи. Очень рекомендую.
– Винтаж есть?
– Вина у нас везде полно, и винтажного, и другого разного!
– Я не о том… Как бы тебе объяснить… – Я постаралась скрыть улыбку. – Короче, блошиные рынки, как во Франции, в Израиле есть?
– Обижаешь! Конечно! Надо поехать в Яффу. Там за бесценок можно купить все, что хочешь, если ты что-то в этом понимаешь. А то возьмут втридорога, с наших людей станется!
В этот момент в бар зашел интереснейший персонаж. Его пол я смогла определить не сразу. Несмотря на мини-юбку, белокурые локоны парика и пышно вздымающуюся грудь, он был больше похож на мужчину, чем на женщину. Лет ему было что-то около пятидесяти, хотя густая штукатурка явно была призвана закамуфлировать возраст.
– Мила! – бросилось оно на шею моей подруги.
– Нехамочка! Дорогая!
Последовала долгая сцена трогательных объятий. Моя подруга поболтала с персонажем о чем-то на иврите и снова весело расцеловалась с ним на прощание. Он уселся за столик в углу, где уже сидело человек пять.
– Что это было? – спросила я.
– О! Местная достопримечательность! – переходя на шепот, сказала Милка. – Просто она по-русски хорошо понимает.
– Это все-таки она?
– Да. В прошлом он, правда. Был одним из первых, кто в Израиле операцию по смене пола сделал.
Сейчас лидер движения геев и транссексуалов. Вон глянь, они там за столиком все такие… С ними еще Рони – лидер движения местных нудистов.
– И что, много у вас таких, как Нехама?
– Полно! – кивнула Милка. – У нас свободная страна, люди делают что хотят. Про Дану Интернешнл слышала?
– Конечно! Помню «Евровидение»… А потом Филипп ту знаменитую песню на русском перепел!
– Так вот и это наша легенда! Победа израильского таланта над предрассудками. Каждый год они в Тель-Авиве парады любви проводят. Прикольное зрелище! Меня всегда посмотреть приглашают. А что плохого? Люди собираются на площади Ицхака Рабина, потом идут в парк Аяркон на митинг, проходят по городу. Поют, танцуют, все яркие, кто в трусах, кто в костюмах, прикольные такие чудики! В прошлый раз танк в розовый цвет покрасили, все чуть со смеху не поумирали!
– И как к этому ваши власти относятся? – спросила я. – У нас вот мэр Москвы категорически против гей-парадов возражает!
– Это неправильно! – погрозила в пространство пальцем изрядно захмелевшая подруга. – Ущемление прав человека! Вот наш мэр и депутаты кнессета речи перед ними на парадах произносят. Даже в Иерусалиме один раз парад проходил. Ничего плохого в этом не вижу! Для них есть клубы и бары специальные, но нет ничего страшного, если они и в других местах тусуются, – они же обычные люди! Просто другие немного… Еще у нас секстиваль проходит, против этого тоже никто особо не возражает.
– А это что такое?
– Все, что есть в сексе в последнее время! – рассмеялась подруга. – Последние новинки стриптизклубов, секс-шопов и все такое. Занятно, ничего не скажешь. Я там такое белье купила, уму непостижимо!
– А в париках у вас тут только представители меньшинств ходят? – спросила я, глазея на Нехаму и ее приятелей. – Или обычные женщины тоже их носят?
– Ну что ты! – захохотала Милка, сгибаясь пополам. – Ты только это вслух нигде не скажи! В первую очередь все религиозные женщины обязаны носить парики, чтобы не смущать мужчин видом своих волос, демонстрируя это свое богатство лишь супругу.
– А разве париком нельзя смутить? – с сомнением спросила я и снова уставилась на платиновую блондинку Нехаму.
– Считается, что нет. Волосы религиозной еврейки могут быть распущенными только в чрезвычайных ситуациях! Многие женщины вообще бреются наголо и всю жизнь носят парики. Поэтому Израиль – крупнейший покупатель натуральных волос по всему миру. Это целая многомиллионная индустрия! Так что, если ты видишь в Москве объявления, что покупают волосы, с большой вероятностью – это в Израиль! При этом раввины постановили, что, например, волосы индийских женщин для этих целей не кошерны.
– Это еще почему?
– А потому, что индуски сдают свои волосы языческому богу Вишне, в одном из крупнейших храмов Индии. Это не может считаться правильным по еврейским законам. Теперь бедные еврейки жгут парики из натуральных волос и переходят на искусственные…
В этот момент у Милки зазвонил мобильный. Она заворковала на иврите, а я засмотрелась в окно, где в ярких вспышках рекламных огней продолжалась ночная жизнь веселой улицы Шенкин. Сидя здесь, в компании с разбитными девицами, раскрашенными транссексуалами и заводными юнцами, никогда не поверишь, что ты находишься в религиозном государстве. Которое к тому же все время вынуждено себя защищать.
– А что это у тебя на шее? – спросила я, показав на шестиконечную звезду. Меня давно занимал этот вопрос.
– Маген Давид, щит Давида, – ответила Милка, нежно погладив кулон.
– А что он означает?
– Точно не знаю. Наш символ. И защита от сглаза… – ответила она. – Давай лучше еще выпьем!
– Давай!
Улица Шенкин мне определенно нравилась.
По библейским местам
– Я готова! – весело произнесла я.
– Ну ты и вырядилась!
– А что?
– Вообще-то тут так никто не ходит. Ну, только в исключительных случаях… Все прохожие будут знать, что ты только что из России.
– Почему это?
– Только ваши тут так наряжаются!
– Но это последний тренд сезона! – обиженно сказала я.
– Не знаю я, какие там у вас тренды. А у нас все по-другому!
– Ничего страшного, прохожих переживем! А потом я пригляжусь, как у вас одеваются, ладно? А сейчас идем, не терпится по вечерней столице пройтись. – Я взяла Милку под руку, и мы вышли из отеля. – Может, расскажешь, где мы находимся?
– Это Тайелет Хоф А-Ям, знаменитая прогулочная зона Тель-Авива. Тут все лучшие отели стоят. Влево – пляжи, вправо – порт. К югу – старый Яффа, откуда все начиналось. Мы с тобой сейчас к порту направляемся. Там самые хорошие рыбные ресторанчики.
На набережной было прохладно и довольно пустынно. В ресторанчиках тоже было немноголюдно. Мне приглянулся один, у которого, несмотря на зиму, работала открытая веранда.
– Хочешь сесть здесь? – искренне изумилась Милка.
– Да. Воздух, море, закат… Благодать! А в Москве, между прочим, мороз минус двадцать и все в снегу!
– Но здесь же холодно! Все нормальные люди сидят в ресторане, внутри. Хотя, как скажешь… – сдалась она. – Просто ты приехала не в самое лучшее время: у нас зима, дожди, вечера вот холодные.
– Да все замечательно! А виды какие потрясающие! – Я уже представила, как завтра в это же время приду сюда с фотоаппаратом.
– Да так, ничего особенного, – оглядевшись, пожала Мила плечами, – давай будем заказывать.
Пока мы изучали меню, нам принесли громадных размеров лепешки и большое блюдо с несколькими тарелочками, в которых были оливки, маслины и какая-то разноцветная жижа.
– Это что еще такое? – опасливо принюхалась я.
– Тут хумус, тут тхина! – сообщила Милка. – Смотри, как это едят.
Она отломила добрую половину лепешки, глубоко окунула ее в одну из тарелочек и смачно откусила здоровенный кусок.
– Ммм… вкуснятина! Пробуй!
Я для начала взяла небольшой кусочек лепешки и по чуть-чуть попробовала того и другого.
– И как? – продолжая с аппетитом жевать, спросила Милка.
– Ну… есть можно, – смущенно пожала плечами я.
– Мне сначала тоже не нравилось! – доверительно сказала подруга. – А потом втянулась. Теперь ужин без хумуса – и не ужин уже. Хотя вот за последние годы двадцать пять лишних кило набрала. Тут это называют хумусной задницей. Все пытаюсь худеть, но куда там! У нас еда – национальный вид спорта! Израильтян еще мангалоидами называют.
– А почему это монголоидами? – впала в ступор я, тщетно пытаясь припомнить что-то из антропологии.
– А потому, что жизнь без мангала и шашлыка для израильтянина – не жизнь вовсе! – расхохоталась Мила.
Продолжая уплетать лепешки и подтверждая только что сказанное, она заказала себе мясо на гриле. Я решила попробовать креветки. Запить все это дело мы решили вином.
Когда была опустошена первая бутылка и съедены все лепешки, наконец принесли горячее. Порции были просто невероятных размеров!
– Вот, всегда тут так! – вытирая губы, печально сообщила подруга. – Сначала хумуса с лепешками наешься, а потом нормальную еду несут. И есть уже вроде бы не хочется, и оставлять жалко. Вот и приходится напрягаться… Так тяжело порой бывает, но куда деваться?
– Ты о себе расскажи, как ты тут живешь, как привыкла? – попросила я. Выпитый алкоголь располагал к приятной задушевной беседе. В воздухе остро пахло рыбой и морем.
– Да все нормально сложилось. Приехали, жили сначала в кибуце, как новые репатрианты, язык в ульпане учили. Потом я в армии была…
– И как тебе это далось?
– Сначала не очень легко, конечно, потом привыкаешь. Тут все служат. Вот у дочери моей, Даны, подружка старшая, соседка наша Сонька, сейчас как раз на курсах молодого бойца. Познакомлю вас завтра, она приехать должна на выходные. Поболтай с ней – она тебе все расскажет. Курс молодого бойца – в армии самое сложное. Проходишь его – потом уже все проще становится.
– А училась ты где?
– Закончила специальные курсы, работала медсестрой. Чтобы медицинское образование получить, деньги нужны. А их не было… Родители тоже по специальности работу не нашли, да и с языком проблемы были, перебивались, как могли. Сейчас они на пенсии.
– Но они же у тебя в России вроде оба инженеры с хорошей работой были!
– Знаешь, сколько тут таких советских инженеров! – махнула рукой Милка и закурила. – Для многих работать кассиром в магазине – большое счастье. Пробиться очень трудно.
– А личная жизнь?
– По-всякому было. Познакомилась на пляже в Натании с Дороном, он коренной израильтянин – в третьем поколении. Хотя бабка тоже с Украины была, из Умани. Вышла за него замуж, в девятнадцать лет Данку родила…
– А что муж?
– А ничего, объелся груш. Пять лет назад разошлись. Все-таки тяжело с ними, с сабрами, жить. И скучно. Мне какого-то движения хотелось, а Дорону ничего не надо было, все деньги экономил. Это тут тоже национальное хобби. Хотя мы бизнесок тут раскрутили, и не один, у него с приданым от родственничков и так все в порядке было – они недвижимостью занимались. Но каким же он оказался жутким жмотом, ты бы знала! Мы с ним за границей в путешествии даже ни разу не были, он считал, это лишние траты. В общем, развелись мы по согласию, слава богу, осталась мне квартира в Тель-Авиве и небольшая турфирма. Так я ею одна занималась все последние годы, дела хорошо пошли, теперь у меня туристов – лом. Особенно из России. С каждым годом – все больше! Кстати, хочешь завтра на экскурсию поехать? – вдруг хлопнула себя по лбу Милка. – У меня VIP-группа в Иерусалим едет, всего четыре человека, а автобус – на шестнадцать.
– Конечно, хочу!
– Замечательно. К тому же поедет мой лучший экскурсовод, Шмуэль, между своими отзывается на Шмуль или Шмулик. Он тут уже лет тридцать живет, все знает. Очень умный и рассказывает хорошо, только стеснительный очень. Не обращай внимания!
– А ты сама не поедешь?
– Нет, – отрицательно покачала головой подруга. – Не люблю я Иерусалим, если честно. Мне мой Тель-Авив больше по душе. Молодой, в нем всегда кипит жизнь. Пусть снобы и говорят, что это город израильского порока, выросший вокруг кладбища, в котором нет истории… Мне дела до таких разговоров нет. Знаешь, как я люблю эти улочки, пабы, ресторанчики!..
– А как же Иерусалим, вечный город?
– А что Иерусалим? Чувствую себя пришибленной, скованной, чужой. Это же религиозный центр, святыня трех религий, я все понимаю. Город, где жил царь Давид, царем Соломоном был построен Храм и все такое. Но я не очень-то религиозный человек. Если честно, мне все это музей напоминает, мозг грузит. Это странно, – Милка вплотную приблизилась ко мне и, дохнув перегаром, сказала шепотом: – Там даже машины как-то по-другому водят, более тормознуто. Я люблю Тель-Авив, его свободу, суету улицы Шенкин, автобусную станцию Арлозоров, вывески, бурные ночки в шумных кафе. Такая я, грешница. Ты знаешь, как переводится «Тель-Авив»?
– Нет! – подняла брови я. – И как же?
– «Весенний холм»! Это город, полный жизни, любви, движения. У нас говорят, по жилам жителей Тель-Авива вместо крови течет адреналин. Мне это нравится! А Иерусалим – застывший призрак истории. К тому же иерусалимцы – все снобы, они нас презирают.
– Интересно, – протянула я. – У нас в России противопоставляют обычно Москву и Питер. А тут тоже свое соперничество городов. А как в Иерусалим одеваться надо?
– Ну ты даешь, Каринка. Скажи еще, тебя правда мода беспокоит? – Хорошо уже поддатая Милка расхохоталась.
– Ага… – Я попыталась наконец-то поведать о наболевшем.
– Да, впрочем. Я же читала! Ты в глянце работаешь, фото моделей делаешь, – опять хлопнула себя эмоционально по лбу Милка. – У нас тут в Израиле своя мода. Точнее, ее полное отсутствие. Каждый ходит как хочет, полная свобода! Хотя Иерусалим – особая песня. Там и одеваются иначе. Строже, что ли. С голыми плечами нельзя, в шортах тоже!
– А брендовые шмотки носят?
– Да ты что! – презрительно хихикнула Милка. – У нас таких модников сразу фраерами называют. Никто не хочет быть фраером. Фраер – это тот, кто платит много за то, что на другом углу можно купить лучше и дешевле.
– А у нас как раз в этом главный смысл! – Я рассказала Милке анекдот про спор о том, чей галстук дороже. Она хохотала до слез.
– Есть же придурки! В Тель-Авиве на площади Государства в бутиках в основном русские отовариваются. Или откровенные фраера. А ты, извини, выглядишь тут как полная идиотка в своем наряде. Видишь, даже официанты над тобой смеются? Нам надо тебя переодеть!
– Может, в другой раз? – спросила я неуверенно. – Мы выпили… Уже поздно.
– И что? Сейчас поедем с тобой на улицу Шенкин, приоденем тебя нормально. Можно было бы и на Дизенгоф рвануть, там в торговом центре тоже иногда интересные вещички попадаются, или на рынок в Неве-Цедек, но уже поздно…
– Это вообще-то «Ферре», – обиженно показала я на платье, которое было моей гордостью.
– Ничего не знаю, надо тебя нормально одеть, как настоящую израильтянку!
– Можно зеленого чая? – спросила я у официанта. Тот удивленно посмотрел на меня, потом на Милку, они что-то живо обсудили, как будто я попросила филе инопланетянина.
– А какой это зеленый чай ты хочешь? – спросила она. – С травой, что ли? С мятой?
– Да нет, обычный, зеленый. Можно с жасмином. Моя подруга и официант еще о чем-то довольно эмоционально говорили минут пять. Потом он ушел и вернулся с чашкой, в которой плавало несколько зеленых листьев мяты и пакетик-утопленник с черным чаем.
Удивлению моему предела не было.
– Пей что дают! – ответила Милка на мой незаданный вопрос. – А я вот диетическую колу буду. Надо как-то фигуру соблюдать, калории считать… И поторопись, мы едем на Шенкин!
Я поняла, что с подвыпившей Милкой спорить бесполезно. К тому же мне хотелось повнимательней присмотреться к местной моде.
– Ладно, едем. Можно, я заплачу за ужин? Милка для виду поломалась, но с нескрываемой радостью разрешила. Мы поймали такси и поехали покупать мне одежду.
– Видишь, в нормальных такси можно сразу согласовать цену, – сказала мне Милка. – Или попросить включить счетчик. Тогда точно никаких проблем не будет!
– И что, у вас женщины водителями работают? – удивилась я, увидев за рулем лихую дамочку средних лет.
– Да полно! Ничего особенного. Я так как-то и привыкла уже, внимания не обращаю.
– А что это за улица, куда мы едем?
– Шенкин? – переспросила Милка и глаза ее задорно блеснули. – Когда-то там жили евреи-ортодоксы. А сейчас – это одно из самых веселых мест нашего города!
– А что значит «Шенкин»? Перевод есть?
– Кажется, был такой политик, сионистский деятель с трагической судьбой, Менахем Шенкин, только не вспомню точно сейчас… – неуверенно сказала Милка. – Улицу в его честь назвали. Да какая тебе разница! Все, приехали!
Она рассчиталась с таксисткой, и мы вышли из машины. Уже стемнело, и кругом зажглись яркие неоновые огни.
– Я считаю, тут лучшие бутики во всем Тель-Авиве! – заявила Милка. – У местных модельеров нет раскрученных имен, но вещи – классные. Все в одном экземпляре. Давай заходить и смотреть!
– Это Поль Готье? – спросила я, увидев знакомую модель. – Ой, нет, это что-то местное, но дизайн – один в один! Правда, шовчик кривоват и строчка подгуляла…
– Зато стоит сто шекелей. Меньше тридцати долларов. Не то что твой Ферре! Подходит?
– Еще как!
Я просто не верила своим глазам. Ультрамодная Лола умрет от зависти! Надо ей потом тоже будет что-то приобрести, в том же духе. Вряд ли сразу догадается, что паленка.
В этом бутике мы купили мне кофточку и авангардные штаны. В следующем – несколько футболок и джинсы. Пакеты множились, настроение улучшалось. В последнем бутике я сняла наконец вечернее платье и туфли, переодевшись в новую кофту типа «капуста», широкие штаны и кроссовки.
– Это уникальная одежда! В одном экземпляре, – наперебой уверяли продавцы.
Почему-то мне хотелось им верить. Кажется, я тоже начала входить в бесшабашный ритм Тель-Авива.
– Вот, теперь немного на человека похожа! – удовлетворенно сообщила мне Милка, разглядывая меня. – Хотя тебя не мешает откормить! Гляди, груди совсем нет! Пошли в кафе!
– Да мы вроде ужинали недавно… – засомневалась я.
– Пошли-пошли. Посидим в кафе. На Шенкин надо обязательно посидеть в кафе!
Мы вошли в один из ярко подсвеченных баров и сели за столик.
– Еще вина? – спросила Милка.
– Почему нет? Кстати, тут все так пьют?
– Еще хлеще! А курят и вообще все поголовно. Правда, теперь штрафы большие ввели за курение в общественных местах, причем штрафуют и курильщиков, и хозяев – они это дело блюдут. Неудобно очень всем нормальным людям! – сказала подруга. – Кроме религиозных, конечно. Им нельзя ни пить, ни курить. А нам, простым девушкам, надо обмыть покупки!
– А ты права, – сказала я, прихлебывая вино, – на Шенкин есть очень интересные вещи.
– А то! – довольная собой, закивала Милка. – Это тебе не какая-нибудь Кикар-а Медина, площадь Государства! А если бы мы сюда днем пришли, во вторник или пятницу! На пересечении Шенкин и Алленби, вон за тем перекрестком, начинается улица Нахалат Биньямин. Какой там рынок бывает! Можно почти задаром купить уникальные вещи. Очень рекомендую.
– Винтаж есть?
– Вина у нас везде полно, и винтажного, и другого разного!
– Я не о том… Как бы тебе объяснить… – Я постаралась скрыть улыбку. – Короче, блошиные рынки, как во Франции, в Израиле есть?
– Обижаешь! Конечно! Надо поехать в Яффу. Там за бесценок можно купить все, что хочешь, если ты что-то в этом понимаешь. А то возьмут втридорога, с наших людей станется!
В этот момент в бар зашел интереснейший персонаж. Его пол я смогла определить не сразу. Несмотря на мини-юбку, белокурые локоны парика и пышно вздымающуюся грудь, он был больше похож на мужчину, чем на женщину. Лет ему было что-то около пятидесяти, хотя густая штукатурка явно была призвана закамуфлировать возраст.
– Мила! – бросилось оно на шею моей подруги.
– Нехамочка! Дорогая!
Последовала долгая сцена трогательных объятий. Моя подруга поболтала с персонажем о чем-то на иврите и снова весело расцеловалась с ним на прощание. Он уселся за столик в углу, где уже сидело человек пять.
– Что это было? – спросила я.
– О! Местная достопримечательность! – переходя на шепот, сказала Милка. – Просто она по-русски хорошо понимает.
– Это все-таки она?
– Да. В прошлом он, правда. Был одним из первых, кто в Израиле операцию по смене пола сделал.
Сейчас лидер движения геев и транссексуалов. Вон глянь, они там за столиком все такие… С ними еще Рони – лидер движения местных нудистов.
– И что, много у вас таких, как Нехама?
– Полно! – кивнула Милка. – У нас свободная страна, люди делают что хотят. Про Дану Интернешнл слышала?
– Конечно! Помню «Евровидение»… А потом Филипп ту знаменитую песню на русском перепел!
– Так вот и это наша легенда! Победа израильского таланта над предрассудками. Каждый год они в Тель-Авиве парады любви проводят. Прикольное зрелище! Меня всегда посмотреть приглашают. А что плохого? Люди собираются на площади Ицхака Рабина, потом идут в парк Аяркон на митинг, проходят по городу. Поют, танцуют, все яркие, кто в трусах, кто в костюмах, прикольные такие чудики! В прошлый раз танк в розовый цвет покрасили, все чуть со смеху не поумирали!
– И как к этому ваши власти относятся? – спросила я. – У нас вот мэр Москвы категорически против гей-парадов возражает!
– Это неправильно! – погрозила в пространство пальцем изрядно захмелевшая подруга. – Ущемление прав человека! Вот наш мэр и депутаты кнессета речи перед ними на парадах произносят. Даже в Иерусалиме один раз парад проходил. Ничего плохого в этом не вижу! Для них есть клубы и бары специальные, но нет ничего страшного, если они и в других местах тусуются, – они же обычные люди! Просто другие немного… Еще у нас секстиваль проходит, против этого тоже никто особо не возражает.
– А это что такое?
– Все, что есть в сексе в последнее время! – рассмеялась подруга. – Последние новинки стриптизклубов, секс-шопов и все такое. Занятно, ничего не скажешь. Я там такое белье купила, уму непостижимо!
– А в париках у вас тут только представители меньшинств ходят? – спросила я, глазея на Нехаму и ее приятелей. – Или обычные женщины тоже их носят?
– Ну что ты! – захохотала Милка, сгибаясь пополам. – Ты только это вслух нигде не скажи! В первую очередь все религиозные женщины обязаны носить парики, чтобы не смущать мужчин видом своих волос, демонстрируя это свое богатство лишь супругу.
– А разве париком нельзя смутить? – с сомнением спросила я и снова уставилась на платиновую блондинку Нехаму.
– Считается, что нет. Волосы религиозной еврейки могут быть распущенными только в чрезвычайных ситуациях! Многие женщины вообще бреются наголо и всю жизнь носят парики. Поэтому Израиль – крупнейший покупатель натуральных волос по всему миру. Это целая многомиллионная индустрия! Так что, если ты видишь в Москве объявления, что покупают волосы, с большой вероятностью – это в Израиль! При этом раввины постановили, что, например, волосы индийских женщин для этих целей не кошерны.
– Это еще почему?
– А потому, что индуски сдают свои волосы языческому богу Вишне, в одном из крупнейших храмов Индии. Это не может считаться правильным по еврейским законам. Теперь бедные еврейки жгут парики из натуральных волос и переходят на искусственные…
В этот момент у Милки зазвонил мобильный. Она заворковала на иврите, а я засмотрелась в окно, где в ярких вспышках рекламных огней продолжалась ночная жизнь веселой улицы Шенкин. Сидя здесь, в компании с разбитными девицами, раскрашенными транссексуалами и заводными юнцами, никогда не поверишь, что ты находишься в религиозном государстве. Которое к тому же все время вынуждено себя защищать.
– А что это у тебя на шее? – спросила я, показав на шестиконечную звезду. Меня давно занимал этот вопрос.
– Маген Давид, щит Давида, – ответила Милка, нежно погладив кулон.
– А что он означает?
– Точно не знаю. Наш символ. И защита от сглаза… – ответила она. – Давай лучше еще выпьем!
– Давай!
Улица Шенкин мне определенно нравилась.
По библейским местам
Ровно в пять тридцать утра я проснулась от телефонного звонка. Голова еще была очень тяжелой от выпивки и бурного дня накануне.
– Здравствуйте! – услышала я немного смущенный мужской голос. – Это Шмуль, ваш экскурсовод. Вы сегодня едете с нами в Иерусалим, сказала мне Мила. Я должен вас забрать и буду у отеля через пятнадцать минут. Не забудьте теплые вещи, в Иерусалиме зимой всегда холодно.
– Прекрасно! Я уже готова!
Я вскочила с кровати. После вчерашних поздних посиделок больше всего хотелось просто отоспаться. Да и не привыкла я к таким ранним подъемам. Я быстро влезла в новые джинсы, натянула кофточку с рукавом, прихватила куртку – Мила предупреждала, что в Иерусалим нужно одеваться именно так, – и повесила кофр на плечо. Меня встретил застенчивый лысеющий человек с печальными карими глазами.
– Я – Шмуль, ваш гид, – представился он и сразу покраснел. – Живу в Тель-Авиве.
– А я – Карина. Из Москвы.
– Очень приятно. Сейчас мы с вами проедем в старую Яффу, чтобы забрать остальных туристов.
Шмуль усадил меня в микроавтобус.
– В первый раз в Израиле? – спросил он.
– Да.
– Понравился Тель-Авив?
– В принципе да, хотя я еще немного видела. Живой город, столица, веселая ночная жизнь. Непривычно все: люди, архитектура… Так хочется поскорее увидеть Иерусалим. Говорят, это очень разные города.
– Увидите – сами для себя решите. Ведь «Белый город» в Тель-Авиве тоже неповторим! А сейчас мы поедем через старую Яффу, я покажу вам несколько любопытных мест.
– Это будет замечательно! Яффа – это соседний городок?
– Нет, это старейшая часть Тель-Авива, город официально так и называется – Тель-Авив – Яффа. Совсем недавно на месте нынешнего Тель-Авива были лишь пустыня и холмы! Сейчас трудно представить, что этому городу скоро сто лет исполнится!
– А на «ты» можно?
– Можно… – Мне показалось, что Шмуль снова густо покраснел. – Мы тут в Израиле люди простые, всегда на «ты» разговариваем, но русские на это по-разному реагируют, особенно VIP-туристы. Им кажется, что это проявление не демократизма в общении, а неуважения. Вот и перестраховываемся.
– Понятно! – улыбнулась я.
– Смотри, это уже Яффа! Отсюда пошел Тель-Авив! У нас есть минут двадцать, да и туристы все равно опоздают, я с ними уже несколько дней езжу. Хочешь, пройдемся немного? Рассвет в Яффе уже много тысячелетий очень романтичный.
– Отлично! – Я с удивлением взглянула на Шмуля, быстро открыла кофр и извлекла фотоаппарат. – Идем!
Мы вышли на мощеную пешеходную улочку, вдоль которой лепились почти игрушечные старые дома. Занимающийся рассвет окрашивал стены и арки в неповторимые бледно-розовые оттенки. То и дело я останавливалась и щелкала затвором фотоаппарата.
– Ты рассказывай, не обращай на меня внимания. Я буду снимать и слушать тебя. Грех пропустить такой рассвет!
– Ты фотограф?
– Да. Но раньше мне казалось, что я могу снимать только моделей, показы и бутики, а пейзажи и бытовые зарисовки – не мое призвание. А сейчас мне вдруг захотелось поснимать этот город, его порт и улочки. Красиво, необычно!
– Хорошо… Смотри, в Яффе нет никакого пафоса, но есть история, которой много тысяч лет, это один из древнейших сохранившихся городов мира. В каждом камне – легенда. Говорят, Ной именно здесь ковчег построил, отсюда пророк Иона отправился в свое опасное путешествие. В доме Симеона-кожевника находился в заключении, получал откровения и совершал чудеса апостол Петр, которого, кстати, католическая традиция считает первозванным. А само название города, по легенде, связано с именем одного из сыновей Ноя – Яфета. Говорят, именно здесь прекрасную Андромеду, предназначенную в жертву чудовищу, приковали к скале. А потом, как известно, ее спас Персей. Хотя я лично думаю, что название все же происходит от ивритского «яффа» – красавица. Есть и другие варианты. Например, очень романтичный: через сорок лет после Всемирного потопа город основала Иоппа, дочь бога ветра Эола. Это версия Плиния.
– А Яффа всегда была еврейским городом? – спросила я, не отрываясь от объектива.
– Да что ты! – сокрушенно взмахнул рукой Шмуль. – В Израиле каждый клочок земли, от Эйлата до Голан, много раз переходил из рук в руки. Так и Яффа: город завоевывали египтяне, филистимляне, финикийцы, арабы, потом крестоносцы, потом турки… Эти мостовые помнят поступь солдат Наполеона! Особенно легендарен порт Яффа. Говорят, именно через него в бытность царя Соломона сплавлялись ливанские кедры для строительства первого Храма. И многочисленные паломники, и первые переселенцы когда-то на Святую землю именно через порт Яффа попадали. Историческое место! Лишь при Маккавеях оно стало еврейским, превратилось в торговый центр. Хотя и сейчас тут живут много арабов.
Я отстранилась от фотоаппарата и взглянула на Шмуля с интересом.
– Ты что, серьезно считаешь, что у библейских легенд были реальные исторические корни? Это не вымысел историков и политиков?
– Я не считаю, я просто уверен в этом! – убежденно заявил Шмуль. – Израиль – это магический кристалл истории. Только загляни в него – и поплывут воспоминания тысячелетий, отражаясь в настоящем времени, перетекая в будущее! Например, я знаю точно, что мой род восходит к первосвященнику Аарону. Мы из колена левитов – единственного, пожалуй, еврейского колена, которое хранит сегодня ясную родовую память.
– А куда делись другие колена? Их же, кажется, двенадцать было? – заинтересовалась я. – И откуда у тебя такая уверенность, что лично ты от Аарона происходишь?
– Колена Иуды и Вениамина считаются предками современных евреев. Что случилось с остальными коленами Израилевыми – тема отдельных исследований. Споры не прекращаются уже много столетий. Пропавшие колена ищут в Афганистане, на Аравийском полуострове, в Иране, Индии, Армении, Северной Америке, даже в Японии и России, – вздохнул гид. – И находят массу подтверждений своим гипотезам, что характерно! На мой взгляд, все было довольно банально. Со временем более сильные колена ассимилировали слабые. Великое рассеяние и ассимиляция с другими народами – вот что на самом деле с десятью коленами случилось! А колен было не двенадцать, а тринадцать, просто колено потомков сына Иакова Левия – левитов было вынесено за рамки, как род священников, не подлежавших военной службе и не имевших земельных наделов. Моя фамилия – Коэн. В России она звучала как Коган.
– Здравствуйте! – услышала я немного смущенный мужской голос. – Это Шмуль, ваш экскурсовод. Вы сегодня едете с нами в Иерусалим, сказала мне Мила. Я должен вас забрать и буду у отеля через пятнадцать минут. Не забудьте теплые вещи, в Иерусалиме зимой всегда холодно.
– Прекрасно! Я уже готова!
Я вскочила с кровати. После вчерашних поздних посиделок больше всего хотелось просто отоспаться. Да и не привыкла я к таким ранним подъемам. Я быстро влезла в новые джинсы, натянула кофточку с рукавом, прихватила куртку – Мила предупреждала, что в Иерусалим нужно одеваться именно так, – и повесила кофр на плечо. Меня встретил застенчивый лысеющий человек с печальными карими глазами.
– Я – Шмуль, ваш гид, – представился он и сразу покраснел. – Живу в Тель-Авиве.
– А я – Карина. Из Москвы.
– Очень приятно. Сейчас мы с вами проедем в старую Яффу, чтобы забрать остальных туристов.
Шмуль усадил меня в микроавтобус.
– В первый раз в Израиле? – спросил он.
– Да.
– Понравился Тель-Авив?
– В принципе да, хотя я еще немного видела. Живой город, столица, веселая ночная жизнь. Непривычно все: люди, архитектура… Так хочется поскорее увидеть Иерусалим. Говорят, это очень разные города.
– Увидите – сами для себя решите. Ведь «Белый город» в Тель-Авиве тоже неповторим! А сейчас мы поедем через старую Яффу, я покажу вам несколько любопытных мест.
– Это будет замечательно! Яффа – это соседний городок?
– Нет, это старейшая часть Тель-Авива, город официально так и называется – Тель-Авив – Яффа. Совсем недавно на месте нынешнего Тель-Авива были лишь пустыня и холмы! Сейчас трудно представить, что этому городу скоро сто лет исполнится!
– А на «ты» можно?
– Можно… – Мне показалось, что Шмуль снова густо покраснел. – Мы тут в Израиле люди простые, всегда на «ты» разговариваем, но русские на это по-разному реагируют, особенно VIP-туристы. Им кажется, что это проявление не демократизма в общении, а неуважения. Вот и перестраховываемся.
– Понятно! – улыбнулась я.
– Смотри, это уже Яффа! Отсюда пошел Тель-Авив! У нас есть минут двадцать, да и туристы все равно опоздают, я с ними уже несколько дней езжу. Хочешь, пройдемся немного? Рассвет в Яффе уже много тысячелетий очень романтичный.
– Отлично! – Я с удивлением взглянула на Шмуля, быстро открыла кофр и извлекла фотоаппарат. – Идем!
Мы вышли на мощеную пешеходную улочку, вдоль которой лепились почти игрушечные старые дома. Занимающийся рассвет окрашивал стены и арки в неповторимые бледно-розовые оттенки. То и дело я останавливалась и щелкала затвором фотоаппарата.
– Ты рассказывай, не обращай на меня внимания. Я буду снимать и слушать тебя. Грех пропустить такой рассвет!
– Ты фотограф?
– Да. Но раньше мне казалось, что я могу снимать только моделей, показы и бутики, а пейзажи и бытовые зарисовки – не мое призвание. А сейчас мне вдруг захотелось поснимать этот город, его порт и улочки. Красиво, необычно!
– Хорошо… Смотри, в Яффе нет никакого пафоса, но есть история, которой много тысяч лет, это один из древнейших сохранившихся городов мира. В каждом камне – легенда. Говорят, Ной именно здесь ковчег построил, отсюда пророк Иона отправился в свое опасное путешествие. В доме Симеона-кожевника находился в заключении, получал откровения и совершал чудеса апостол Петр, которого, кстати, католическая традиция считает первозванным. А само название города, по легенде, связано с именем одного из сыновей Ноя – Яфета. Говорят, именно здесь прекрасную Андромеду, предназначенную в жертву чудовищу, приковали к скале. А потом, как известно, ее спас Персей. Хотя я лично думаю, что название все же происходит от ивритского «яффа» – красавица. Есть и другие варианты. Например, очень романтичный: через сорок лет после Всемирного потопа город основала Иоппа, дочь бога ветра Эола. Это версия Плиния.
– А Яффа всегда была еврейским городом? – спросила я, не отрываясь от объектива.
– Да что ты! – сокрушенно взмахнул рукой Шмуль. – В Израиле каждый клочок земли, от Эйлата до Голан, много раз переходил из рук в руки. Так и Яффа: город завоевывали египтяне, филистимляне, финикийцы, арабы, потом крестоносцы, потом турки… Эти мостовые помнят поступь солдат Наполеона! Особенно легендарен порт Яффа. Говорят, именно через него в бытность царя Соломона сплавлялись ливанские кедры для строительства первого Храма. И многочисленные паломники, и первые переселенцы когда-то на Святую землю именно через порт Яффа попадали. Историческое место! Лишь при Маккавеях оно стало еврейским, превратилось в торговый центр. Хотя и сейчас тут живут много арабов.
Я отстранилась от фотоаппарата и взглянула на Шмуля с интересом.
– Ты что, серьезно считаешь, что у библейских легенд были реальные исторические корни? Это не вымысел историков и политиков?
– Я не считаю, я просто уверен в этом! – убежденно заявил Шмуль. – Израиль – это магический кристалл истории. Только загляни в него – и поплывут воспоминания тысячелетий, отражаясь в настоящем времени, перетекая в будущее! Например, я знаю точно, что мой род восходит к первосвященнику Аарону. Мы из колена левитов – единственного, пожалуй, еврейского колена, которое хранит сегодня ясную родовую память.
– А куда делись другие колена? Их же, кажется, двенадцать было? – заинтересовалась я. – И откуда у тебя такая уверенность, что лично ты от Аарона происходишь?
– Колена Иуды и Вениамина считаются предками современных евреев. Что случилось с остальными коленами Израилевыми – тема отдельных исследований. Споры не прекращаются уже много столетий. Пропавшие колена ищут в Афганистане, на Аравийском полуострове, в Иране, Индии, Армении, Северной Америке, даже в Японии и России, – вздохнул гид. – И находят массу подтверждений своим гипотезам, что характерно! На мой взгляд, все было довольно банально. Со временем более сильные колена ассимилировали слабые. Великое рассеяние и ассимиляция с другими народами – вот что на самом деле с десятью коленами случилось! А колен было не двенадцать, а тринадцать, просто колено потомков сына Иакова Левия – левитов было вынесено за рамки, как род священников, не подлежавших военной службе и не имевших земельных наделов. Моя фамилия – Коэн. В России она звучала как Коган.