- Нет, я ничем не могу вам помочь.
"Отстаньте от меня! Разве вы не понимаете, что сейчас я такая же покойница, как Эрон? Меня нет. Я умерла вместе с ним. Разве мертвые могут отвечать на вопросы?"
- Вспомните.
- Нет, я же сказала.
Взгляд девушки остановился на крае стола, чтобы легче было ничего вокруг не видеть.
Зачем? Все кончено...
- Извините, а что за отношения у вас были с покойным?
Последний вопрос задал не Дейкер.
Глория повернулась в сторону говорившего. За соседним столом сидел негр. Незнакомый, не старый и даже интересный. Откуда он взялся? Или его представляли, но Глория забыла?
Память отказывалась работать. Глория не помнила Джойса. Она помнила только, как рука санитара поднимала ткань с лица Эрона.
С мертвого лица.
Так о чем он спросил? Об ее отношениях с Эроном?
- Мы были любовниками, - зло отрезала Глория. - Вы это хотели услышать?
17
Патологоанатом диктовал не спеша, деловито:
- Итак, труп мужской... - Фломастер санитара заскользил по бумаге. Возраст - около двадцати лет.
Так и не закрывшиеся глаза Эрона мертвым взглядом сверлили потолок. Казалось, труп слушал все, что о нем говорили, и был с этим согласен. Это лишь с самой смертью согласиться тяжело, и то - приходится, куда от нее деться...
Патологоанатом немного развернул рефлектор и наклонился над обнаженной, уже чисто вымытой грудной клеткой.
- Записали? Хорошо видны... несколько пулевых ранений в области грудной клетки...
Профессионально равнодушный взгляд ощупывал тело.
"Стоит ли сразу делать вскрытие? - думал врач. - Пожалуй, нет. И так все ясно. Ранения большей частью сквозные. Что я там могу найти? Пару пуль, застрявших в лопатках? Кому они нужны... Я и так знаю, как выглядят внутренности человека. Легкие и сердце наверняка измочалены, грудинная полость полна крови... Зачем пачкать пол? Можно и так все прекрасно описать... А бриллиантов покойничек, надо полагать, перед смертью не глотал".
- Так, - произнес он вслух. - На левом плече - укус какого-то животного... - он поднял голову и посмотрел на санитара. - В парня попало как минимум пять пуль, но у него все равно не было шансов выкарабкаться из этого дела... Последнее - не пишите.
Патологоанатом отпихнул тележку. Трупы ему давно осточертели, и ему не так уж важно было, чье тело лежит в этом кабинете, ожидая разделки, терроризировавшего город маньяка или его жертвы. Труп - всегда труп.
Впрочем, отводя глаза, патологоанатом заметил что-то странное: ему показалось вдруг, что у края укуса забегали голубые огоньки, похожие на электрические искры.
Разумеется, показалось...
Врач отошел и постарался забыть об этом. Мало ли бывает зрительных иллюзий, - в конце концов, он смотрел перед этим на рефлектор.
Это ведь только от живых людей можно ожидать любой гадости - а труп тем и хорош, что все худшее он успел сделать при жизни и стал ни на что не способен, разве что тихонько разлагаться в могиле или превратиться в крематории в кучку пепла...
18
Она не могла поверить в то, что ей сказали.
Скорее всего, кто-то из присутствующих просто сошел с ума. Может быть, незнакомый негр. Может и скорей всего - Дейкер. Может, она сама, так как могла попросту ослышаться.
Эрон - убийца?
"Нет, это не он", - колыхнулась ставшая привычной мысль, но контекст так исказил значение, что Глория вздрогнула.
Она не верила, что Эрон мертв, и ошиблась. А теперь... Нет, она просто не имела права так думать! Пусть он странно себя вел, пусть что-то скрывал - Глория не сомневалась, что хорошо знала его внутреннюю суть: несмотря ни на что, в нем всегда горела невероятная доброта. Ну разве злой человек, например, мог бы чувствовать симпатию к чужому уродству? Так что эти люди на него клевещут!
- Поверьте мне, доктор! - Глория повернулась к Дейкеру. - Эрон и мухи не обидел. Я знаю его, как себя!
"Что ж, если они вбили себе в голову эту чушь, - подумала вдруг Глория, - я сделаю все, чтобы доказать обратное. Даже если мне придется найти истинного убийцу. Даже если за это придется заплатить своей собственной жизнью".
- Не говорите так. Никого нельзя знать до конца. У каждого есть свое второе лицо, о котором окружающие люди могут не иметь никакого представления.
- Нет, - Глория замотала головой.
Желание восстановить истину вернуло ее к жизни, но с жизнью возвратились и все нормальные человеческие эмоции, а их было ох как много! Глория заплакала.
- Успокойтесь, он умер очень быстро... - прорвалась в сознание сквозь слезы и горечь жестокая фраза, но которая помогала Глории взять себя в руки.
Чтобы установить правду, нужно быть сильной...
- Доктор, - стиснула кулачки Глория, - вы не можете мне рассказать, как именно это произошло?
"Больно? Терпи. Вдруг в этом ответе мелькнет разгадка..."
- Не знаю подробностей, но это произошло в месте, которое называется Мидиан.
- Мидиан? - Глория не поверила своим ушам. Неужели этот загадочный город из снов Эрона существовал на самом деле?
- Да, именно там все и случилось.
Именно там...
19
Крышка кассетника захлопнулась, и магнитофон заурчал.
Дейкер расположился в кресле во главе длинного пустого стола и приготовился слушать запись.
Запись последнего разговора с Буном...
На столе, прямо перед доктором, лежала пачка черно-белых фотографий. Тех самых, которые он вручил Эрону перед несчастным случаем на дороге.
...Полное женское тело наискось пересекают две глубокие полосы - в том месте, где лезвие соскользнуло с ребер на живот, рана открылась треугольником...
Другая жертва - здесь нож был аккуратно вставлен в сонную артерию. Одежда покойницы - в крапинку, но это не рисунок на ткани, а брызги, оставшиеся после фонтана крови, бившего из горла. Стены, пол, обивка кресла - все покрыто тем же черным на фотоснимке крапом.
Дейкер тасовал карточки, как карты, время от времени выхватывая взглядом особо удачные снимки.
Фотограф был мастер: несмотря на более чем скромный размер фотокарточек, все подробности были переданы с редкой выразительностью. Каждый блик на вылезших из живота внутренностях, каждая деталь предсмертных гримас отличались невероятной реалистичностью.
Особенно - выражения лиц. Недоуменные. Испуганные. Тупые...
- И вам всегда снится один и тот же сон? - услышал Дейкер собственный голос. Магнитофон, наконец, заговорил.
- Да, и я не знаю, чем он вызван.
Перед доктором вдруг невероятно отчетливо возник образ Эрона Буна. Вот Бун подходит к стулу, неуверенно садится на край. Его взгляд направлен куда-то под ноги, плечи опущены...
- В нем все крутится вокруг одного города... - кажется, что Эрону не хочется расставаться ни с одной из собственных фраз, так дороги и значительны они для него. - В этом городе живут... монстры, - он слегка запинается перед этим словом. Еще бы - у этого термина изначально не та эмоциональная окраска, чем хотелось бы самому Эрону. - Все... монстры уходят туда... - взгляд больного становится мечтательным, а в позе возникает уверенность. Он уже не жмется у края стула, а занимает все сиденье целиком. Голова поднимается, в глазах начинает разгораться восторг - Эрон восхищен своей выдумкой. - Это замечательное место!
"Еще бы ему не быть замечательным, - презрительно комментирует про себя Дейкер, - раз туда убирается всякая дрянь. Невероятно, до чего же сильна бывает в людях тяга к самому отвратительному, что только можно выдумать. Монстры... Тьфу!"
- Что это за монстры?
- У них нет жизни, - восторженно поясняет Эрон, но в голосе слышен отзвук сожаления. - Но есть сознание. Они могут многое, на что люди не способны.
Бун замолкает, словно спохватившись, не сказал ли он что-то лишнее.
- Можно подумать, - подталкивает его к новой откровенности Дейкер, что вы им завидуете!
Эрон Бун реагирует новой вспышкой восторга во взгляде:
- Им все завидуют! Это - ночной народ...
- А вы не можете объяснить, что это значит? Что это за ночной народ такой? - продолжает допытываться Дейкер.
На лице Эрона на секунду возникает довольная улыбка.
- Это существа, которые всегда живут в темноте.
И тут Дейкер не выдержал.
Лязгнула крышка кассетника. Звонко ударилась о стенку плоская пластмассовая коробочка с записью. Доктор сжал кулаки и едва не повалился на стол.
Город, куда уходят все монстры! До чего же противна и заманчива была у этого подонка навязчивая идея! Ну надо же было ему додуматься до такого...
"Им все завидуют... Они могут многое, на что люди не способны... - со всех сторон сыпались на Дейкера гадкие, впадающие в душу фразы. - Им все завидуют!"
"Замолчи! Заткнись!" - беззвучно закричал Дейкер на вошедшего в комнату мертвеца.
Эрон Бун стоял на пороге с мертво выпученными глазами, и потерявшие гибкость руки с окровавленными ладонями вытянулись вперед, словно защищаясь от несправедливой смерти.
Или - указывая на своего истинного убийцу...
"Сгинь!"
Призрак помутнел и растаял.
"Им все завидуют!" - засмеялся проникший через форточку ветер, и фотокарточки одна за другой принялись вылетать из стопочки и раскладывать на столе причудливый пасьянс.
20
...А еще было вот что...
Где-то над Мидианом поднялась заря. Солнечные лучи разогнали его обитателей по домам и принялись по-своему расставлять тени на развалинах, поглаживая зеленые листья, иголки елок и гнутые шелковые травинки. Затем откуда-то из подземелья вылетел ветерок. Он прошелестел по щебенке, переворачивая песчинки, стряхнул росу все с тех же елочек и помчался к городу, набирая силы и крепчая на ходу.
Город людей тоже спал, но не "уже", а "еще".
Заря только начинала золотить металлические рамы небоскребов и белесый пока асфальт. Лишь сонные утренние служащие копошились на своих рабочих местах, мечтая о теплой постели. Какое дело было им до ветерка?
А он мчался, петляя по улицам, пока не нырнул в открытую верхнюю форточку здания полицейского управления. Где-то внизу, отгороженный заслонами и решетками, в нем помещался морг. Там дремали, ожидая своего часа, тела убитых в перестрелках, отравленных соседями, зарезанных в пьяных стычках... Именно туда и пробирался незваный гость.
Эрон Бун лежал в анатомическом зале, ему еще не был вынесен окончательный приговор: сжечь или закопать. Как ни странно, эту деталь его судьбы решала Глория. Лишь она, как самый близкий покойному человек, имела здесь право голоса. Если Глория найдет деньги, чтобы заплатить за участок земли на кладбище, если договорится с похоронным бюро...
Ветерок закружился вокруг каталки и... исчез, зато мельком замеченные патологоанатомом синие искры замигали вокруг всего тела, завихрились и снова пропали вдруг, словно их и не было. А тело покойника задрожало, мутная пелена на глазах растаяла, рука начала шевелиться, пальцы согнулись...
В Мидиан!
Эрон сел на каталке и обвел помещение взглядом, ища выход.
В Мидиан! К себе, туда, где его ждут! Откуда не могут прогнать теперь, когда все его связи с прежней жизнью порваны.
В Мидиан!!!
Когда утром санитар вместе с дежурным полицейским вошли в помещение, оно было пустым. Криво стояла развернутая качалка. Безмятежно голубело небо в проеме выбитого окна.
Куски стекла лежали тут же, на полу.
День обещал быть ясным.
21
"Тело убийцы-маньяка похищено из морга!" - вопили заголовки газет.
"Маньяк - зомби?" - спрашивала крупным шрифтом бульварная пресса.
"Кому-то нужна нездоровая сенсация, - предупреждала центральная газета из более консервативных. - Следует опасаться возможных беспорядков".
С передовиц, вкладок, прочих полос смотрели изуродованные трупы. То тут, то там светился и портрет Буна.
"Кому понадобился труп монстра?"
"Загадочное происшествие в морге".
"Шесть семей - за десять месяцев..."
"Мертвецы забрали мертвеца..."
Сколько заголовков - столько и версий.
А отгадки нет.
Ломает над ней голову склонившийся над сотни раз прочитанными документами Джойс.
Скрипит зубами и беснуется, перечитывая все свои записи, Дейкер.
Рыдает над рулем автомобиля Глория. И собственный долг перед любовью, перед памятью Эрона лежит на ней мертвым грузом. Неподъемным: еще чуть-чуть - и раздавит. Она ведь и сама сейчас - как загнанный зверь, и уже развешены флажки вдоль ее дороги. Не красные - белые с черным, с которых кричат, бьют по сердцу чудовищные заголовки.
"Маньяк Бун застрелен полицией".
"Конец кошмару!"
22
В барах провинциальных городков, особенно городков-спутников, царит очень своеобразный дух. Обычно они разделены изнутри невидимой чертой на две половины, как в свое время для черных и для белых. В одной из них лица постоянны: это местные жители, знающие друг о друге все или почти все. Бармен осведомлен об их вкусах, не колеблется долго при формулировке заказа: "Мне то же, что и всегда" - и знает, когда следует вызывать вышибалу, - заранее, еще до того, как они сообразят затеять пьяную драку.
Вторую половину составляют приезжие. У них нет постоянных мест или любимых столиков, у них нет в некотором смысле и личностей. Они приходят в бар словно из ниоткуда и вновь отправляются в дорогу, в большинстве своем не оставляя и следа.
Шоферы и туристы, случайные проезжие, заблудившиеся искатели приключений, а то и просто бродяги - обычно опытный глаз бармена сразу определяет, с кем ему приходится иметь дело. И все же эта категория посетителей всегда непредсказуема, и поэтому так настороженно впивается его взгляд в каждого незнакомца. Даже если это всего лишь молодая женщина с бледным, опухшим от слез личиком.
Глория прошла мимо столиков и устремилась к стойке. Через плечо у нее висела дорожная сумка, окончательно выдавая в ней приезжую.
Навлечет ли эта молодка скандал? Что-то не нравилось бармену в ее внешности: можно было подумать, что молодая женщина тащит за собой тень какой-то мрачной трагедии.
К чему трагедии в таких местах, как бар возле гостиницы с романтическим названием "Сладкая трава"?
Тем не менее, и с этой особой, как со всеми прочими клиентами, он обязан был обращаться вежливо. Если уж ей суждено принести неприятности то лучше не провоцировать их самому. Глядишь - и обойдется.
- Чего желаете? - на лице бармена засветилась дежурная улыбка.
- Выпить, - посмотрела сквозь него пустым, выплаканным взглядом Глория.
- А еще чего? - привычно спросил он.
Несколько минут Глория молчала, гипнотизируя его взглядом и одновременно рассматривая разноцветные бутылки с ликером.
Напиться бы... Забыться!
Но ведь она здесь по делу...
- Вы знаете место, которое называют Мидиан? - спросила она наконец. Это должно быть где-то неподалеку отсюда.
Глория почти выхватила из рук бармена бокал с джином и быстро отпила глоток.
"А, так вот в чем дело! Мидиан... Ну, конечно", - усмехнулся успокоившийся бармен.
- Еще бы, - бросил он. - Вы далеко не первая, кто им интересуется.
- А кто еще? - резко вскинула голову девушка.
"Бедняга... Наверное, она рыдала из-за того, что опоздала и ей устроили из-за этого нагоняй", - пришел к выводу бармен, наблюдая, как судорожно глотает джин девушка.
- Тут была куча разных журналистов, - пояснил он. - И всем нужен был Мидиан. Недавно там застрелили одного парня. Вроде он был маньяком. Так вот, вокруг этого дела поднялся страшный шум, туда сразу же понаехали... Вы ведь тоже интересуетесь именно этим, не так ли?
Глория кивнула. Новая порция рыданий уже душила ее, готовая прорваться наружу.
Она залпом опорожнила бокал, уронила его, опуская на стойку, кое-как, не считая, швырнула деньги (у бармена челюсть отвисла, когда он подсчитал выручку) и бросилась прочь.
23
Шерил Энн уже хорошо перевалило за тридцать, но выглядела она намного свежее.
Сейчас она томилась от того, что ей было не с кем поговорить. Казалось бы - какая мелочь, но Шерил Энн страдала от вынужденного молчания по-настоящему. Она была из тех, кто не умеет копить слова и чувства в душе - там для них было слишком мало места. Все, что приходило ей в голову, должно было тут же выплеснуться наружу, но подруга и компаньонка не вовремя подхватила простуду и бросила Шерил Энн посреди пути изнывать от невозможности высказаться.
Короче, явно одинокая и к тому же плачущая девушка, ворвавшаяся в помещение женского туалета и ставшая вытирать глаза у того же зеркала, где Шерил Энн наводила марафет, послужила для нее сущей находкой.
- Брось, подруга, - словно они всегда были знакомы, уверенно обратилась к ней Шерил Энн. - Чего ты плачешь? - она искоса наблюдала за Глорией, не прекращая орудовать брасматиком. - Можешь мне не отвечать. Женщина может плакать только по двум причинам: из-за мужчины или из-за денег. Так из-за чего плачешь ты?
- Из-за мужчины, - с трудом выдавила Глория, и все ее старания успокоиться и привести себя в приличный вид пошли насмарку: слезы хлынули с новой силой.
- Понятно, - сочувственно закивала Шерил Энн. Она была довольна, что добилась своего: "подруга" включилась в разговор. - Так что же он натворил? Бросил? Уехал, не сказав ни слова?
Шерил Энн знала все. Во всяком случае, жизненный опыт позволял ей верить в эту свою способность. И, самое удивительное, в подавляющем большинстве случаев Шерил Энн все-таки попадала в самую точку.
- Нет, - всхлипнула Глория, водя по лицу мокрым платком. - Он ушел. Исчез.
Шерил Энн понимающе кивнула.
Что поделать, и в ее жизни мужчины не раз "исчезали". И не только в ее - почти каждая из ее многочисленных подруг в свое время плакалась о том же самом.
- Ну и не реви, - Шерил Энн принялась складывать брасматик, тени и помаду обратно в косметичку. - Они все такие. Мужчины все одинаковые. Вернется...
От последнего слова Глорию передернуло. Заметив это, Шерил Энн поспешила продолжить:
- А если нет - ему же хуже. - Теперь оставалось только поправить прическу и перейти, наконец, к своей любимой теме - о себе. - Меня вот тоже бросили. А я и не грущу - больно надо... Может, выпьем?
- Да, выпьем! - быстро согласилась Глория.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас напиться до беспамятства.
"Вернется... вернется... - крутилось в ушах подлое эхо. - Ему же хуже... вернется".
А перед глазами все мелькали и мелькали бессовестные газетные заголовки.
- Ну так пошли, - Шерил Энн пару раз взмахнула расческой, захлопнула сумочку и подмигнула своему отражению.
Она была довольна собой. Вот если бы удалось еще утешить и вразумить эту глупую девочку - день ни в коем случае нельзя будет назвать потерянным.
А там, глядишь, и мужчинка какой-нибудь нарисуется на горизонте...
- Пошли, - она развернулась и едва ли не силой потянула Глорию за собой обратно в бар.
24
День выставляет любое уродство напоказ, смакуя все его наиболее неприятные детали. Ночь же, напротив, сглаживает все, что можно сгладить, достраивает темнотой несуществующие элементы, прикрывает собой, как вуалью, все допущенные природой ошибки.
День - потерявший вкус ярый поклонник натурализма. Ночь - художница, но и бессовестная обманщица с навсегда потерянной из-за этого репутацией: мало ли, что ей придет в голову скрыть у себя за пазухой.
Но ночной Мидиан был прекрасен безо всяких натяжек. Обрубленные временем стены вздымались под лунным светом до небес, трещины превращались в причудливые, хорошо продуманные узоры. Здесь доминировала своя эстетика - эстетика тьмы.
- Тебе это должно понравиться, - проговорил Нарцисс, пропуская Эрона вперед.
Лицо человека-обезьяны было все так же ободрано, но кровь на местах отсутствующей кожи больше не лилась, не торчали комками сгустки сукровицы. Может, это ночь несколько подретушировала его внешний вид?
"Я здесь..." - в тысячный раз сказал себе Эрон, прислушиваясь, не отзовется ли внутри неровным стуком сердце.
Сердце не билось.
- Ты уверен? - спросил он Нарцисса, перешагивая через порог полуразрушенного домика.
Лестница, открывшаяся перед ними, круто уходила вниз.
- Наш город и существует для таких, как ты, - утвердительно кивнул Нарцисс. - Ты ведь один из наших. А таким, как мы, нет больше места на земле... Ты совершенно правильно сделал, что пришел сюда.
Он спускался вниз быстро, не замечая неровностей лестницы и мусора, то и дело попадающего под ноги.
Ни одного видимого источника света вокруг не было видно, но, к своему удивлению, Эрон без труда ориентировался. Видел он и лицо Нарцисса, видел почти так же хорошо, как и при лунном свете.
Или свет был?
Эрон не знал... Может, светился воздух. Может, его глаза изменились, заранее приспособившись к темноте, в которой теперь придется ему жить.
Жить?
Эрон так и не мог услышать ударов своего сердца. Один раз ему показалось, что в ушах звучит знакомое "тук-тук", но, сосредоточившись, понял, что звук идет извне - подземная барабанщица принялась за свою обычную работу.
- Так, проходи сюда! - позвал его Нарцисс.
Эрон перепрыгнул через пару ступенек и оказался возле человека-обезьяны.
Лестница привела их к коридору, а затем и к порогу небольшого зала-пещеры.
Здесь и в самом деле было светло от десятков горящих факелов. Свет неожиданно резанул Эрона по глазам, как в свое время - прожекторы полицейских машин.
Эрон шагнул вперед. Тотчас на него устремились взгляды обитателей Мидиана.
Эрон осмотрелся и заметил, что лица (или, во всяком случае, то, что было у этих существ вместо лиц) по большей части ему знакомы. Он узнал человека-Горгону, стоявшего неподалеку от него Месяца (последний, завидя Эрона, хитро усмехнулся и подмигнул ему), но и остальных он тоже узнавал. Сатир с лихо закрученными рогами... Молодая женщина, у которой вместо волос торчат дикобразьи иглы...
Эрон видел их и раньше.
Видел - во сне...
- Видишь вон того старика? - тронул его за плечо новоявленный приятель Нарцисс.
Эрон чуть заметно кивнул.
Старик, в отличие от большинства собравшихся, имел вполне человеческий облик. Мягкие седые волосы красиво обрамляли его некрупное округлое лицо, и лишь чуть заметные борозды на щеках - прямо-таки украшение вождя краснокожих - свидетельствовали о том, что это не чей-то мирный дедушка, ушедший на покой, не постаревший священник (было в этом старичке что-то от служителя культа), а полноправный и законный член сообщества ночных монстров.
И другое ощутил Эрон - странную силу, исходящую от этой невысокой старческой фигуры. Волны - не волны, свет - не свет, но что-то лучилось вокруг него, вознося старика на особую, недосягаемую для других ступеньку.
- Это - Элшбери, - пояснил Нарцисс, - он здесь главный. Слушай внимательно все, что он скажет.
Эрон снова кивнул - он и без комментариев уже понял, кто тут самый главный.
Пока Элшбери молчал. Он заметил пришельца, но не торопился высказывать свое мнение, давая Эрону возможность получше приглядеться к здешнему окружению.
- А видишь ту девушку? Это Сеси, - вновь зашептал Нарцисс, кивая в сторону женщины-дикобраза, которая беседовала сейчас с Горгоной, время от времени странно вздрагивая.
- Что с ней? - вполголоса поинтересовался Эрон.
Нарцисс не ответил.
Эрон присмотрелся к Сеси повнимательней. Дикобразьего в ней было больше, чем казалось с первого взгляда: даже встряхивающиеся движения были характерными именно для этого животного.
- ...и заклеила его... - услышал Эрон обрывок непонятной фразы.
Возможно, у ночного народа существовал и свой сленг.
Сеси сообщала это не только Горгоне: в разговор, похоже, был включен еще один монстр, до сих пор Эрону не знакомый, - пузатый толстяк с выпученными крабьими глазами.
Эрон собрался было послушать еще немного, чтобы хоть краешком прочувствовать дух их беседы, но тут Элшбери вышел вперед, привлекая внимание к себе.
- Что делает здесь этот человек? - указал на Эрона сухой морщинистый палец.
- Я пришел к вам... - начал было Эрон, но дыхание его перехватило, так что он мог теперь только молча и трепетно стоять под взглядом величественного старика.
- В таком случае кто твой защитник?
- Я! - выступил вперед Нарцисс. - Его зовут Эрон Бун.
Элшбери чуть заметно кивнул Нарциссу и снова устремил взгляд на Эрона.
- Эрон Бун, ты пришел сюда согласно закону?
- Да, - выдохнул Эрон.
Он не знал закона, но что-то внутри не позволяло ему сомневаться в правомочности собственных действий.
- Да, я подтверждаю, - поспешил добавить Нарцисс.
- Ты понимаешь, что ты делаешь сейчас?
Взгляд Элшбери просвечивал Эрона насквозь.
- Я знаю, - не слыша собственного голоса, отозвался Эрон.
- Знаешь ли ты, что с этого момента ты навсегда оставляешь естественный мир и попадаешь в мир мечты? Пусть даже и в мир мечты о кошмаре?!
Сама атмосфера зала изменилась: Эрон понял вдруг, что это не просто вопросы и ответы - часть выверенного, повторяющегося обряда. Это и напугало его, и успокоило. Он мог предсказать теперь приблизительно, что за этим последует.
- Я знаю все и хочу этого, - уже твердо ответил Эрон.
И наступило молчание.
Трещали факелы, горели устремленные на неофита глаза. Все работало на значимость и торжественность момента.
- Хорошо, - дотянув паузу до логического завершения, вновь заговорил Элшбери. - Ты готов получить печать бога?
- Да, я готов.
Кровь застучала у Эрона в висках... но и это ему показалось. Она была так же мертва, как и сердце; просто привычка заставила его на миг поверить, что это так.
Еще бы - то, что сейчас происходило, было не менее значимым для него, чем рождение или смерть.
В центре толпы - теперь все стояли полукругом, обступив непонятно каким образом оказавшегося прямо перед Эроном Элшбери, - возник чан с кипящей водой. Или не водой - жидкость опалесцировала, светилась, но все это могло быть и результатом невероятной концентрации энергии вокруг нее.
"Отстаньте от меня! Разве вы не понимаете, что сейчас я такая же покойница, как Эрон? Меня нет. Я умерла вместе с ним. Разве мертвые могут отвечать на вопросы?"
- Вспомните.
- Нет, я же сказала.
Взгляд девушки остановился на крае стола, чтобы легче было ничего вокруг не видеть.
Зачем? Все кончено...
- Извините, а что за отношения у вас были с покойным?
Последний вопрос задал не Дейкер.
Глория повернулась в сторону говорившего. За соседним столом сидел негр. Незнакомый, не старый и даже интересный. Откуда он взялся? Или его представляли, но Глория забыла?
Память отказывалась работать. Глория не помнила Джойса. Она помнила только, как рука санитара поднимала ткань с лица Эрона.
С мертвого лица.
Так о чем он спросил? Об ее отношениях с Эроном?
- Мы были любовниками, - зло отрезала Глория. - Вы это хотели услышать?
17
Патологоанатом диктовал не спеша, деловито:
- Итак, труп мужской... - Фломастер санитара заскользил по бумаге. Возраст - около двадцати лет.
Так и не закрывшиеся глаза Эрона мертвым взглядом сверлили потолок. Казалось, труп слушал все, что о нем говорили, и был с этим согласен. Это лишь с самой смертью согласиться тяжело, и то - приходится, куда от нее деться...
Патологоанатом немного развернул рефлектор и наклонился над обнаженной, уже чисто вымытой грудной клеткой.
- Записали? Хорошо видны... несколько пулевых ранений в области грудной клетки...
Профессионально равнодушный взгляд ощупывал тело.
"Стоит ли сразу делать вскрытие? - думал врач. - Пожалуй, нет. И так все ясно. Ранения большей частью сквозные. Что я там могу найти? Пару пуль, застрявших в лопатках? Кому они нужны... Я и так знаю, как выглядят внутренности человека. Легкие и сердце наверняка измочалены, грудинная полость полна крови... Зачем пачкать пол? Можно и так все прекрасно описать... А бриллиантов покойничек, надо полагать, перед смертью не глотал".
- Так, - произнес он вслух. - На левом плече - укус какого-то животного... - он поднял голову и посмотрел на санитара. - В парня попало как минимум пять пуль, но у него все равно не было шансов выкарабкаться из этого дела... Последнее - не пишите.
Патологоанатом отпихнул тележку. Трупы ему давно осточертели, и ему не так уж важно было, чье тело лежит в этом кабинете, ожидая разделки, терроризировавшего город маньяка или его жертвы. Труп - всегда труп.
Впрочем, отводя глаза, патологоанатом заметил что-то странное: ему показалось вдруг, что у края укуса забегали голубые огоньки, похожие на электрические искры.
Разумеется, показалось...
Врач отошел и постарался забыть об этом. Мало ли бывает зрительных иллюзий, - в конце концов, он смотрел перед этим на рефлектор.
Это ведь только от живых людей можно ожидать любой гадости - а труп тем и хорош, что все худшее он успел сделать при жизни и стал ни на что не способен, разве что тихонько разлагаться в могиле или превратиться в крематории в кучку пепла...
18
Она не могла поверить в то, что ей сказали.
Скорее всего, кто-то из присутствующих просто сошел с ума. Может быть, незнакомый негр. Может и скорей всего - Дейкер. Может, она сама, так как могла попросту ослышаться.
Эрон - убийца?
"Нет, это не он", - колыхнулась ставшая привычной мысль, но контекст так исказил значение, что Глория вздрогнула.
Она не верила, что Эрон мертв, и ошиблась. А теперь... Нет, она просто не имела права так думать! Пусть он странно себя вел, пусть что-то скрывал - Глория не сомневалась, что хорошо знала его внутреннюю суть: несмотря ни на что, в нем всегда горела невероятная доброта. Ну разве злой человек, например, мог бы чувствовать симпатию к чужому уродству? Так что эти люди на него клевещут!
- Поверьте мне, доктор! - Глория повернулась к Дейкеру. - Эрон и мухи не обидел. Я знаю его, как себя!
"Что ж, если они вбили себе в голову эту чушь, - подумала вдруг Глория, - я сделаю все, чтобы доказать обратное. Даже если мне придется найти истинного убийцу. Даже если за это придется заплатить своей собственной жизнью".
- Не говорите так. Никого нельзя знать до конца. У каждого есть свое второе лицо, о котором окружающие люди могут не иметь никакого представления.
- Нет, - Глория замотала головой.
Желание восстановить истину вернуло ее к жизни, но с жизнью возвратились и все нормальные человеческие эмоции, а их было ох как много! Глория заплакала.
- Успокойтесь, он умер очень быстро... - прорвалась в сознание сквозь слезы и горечь жестокая фраза, но которая помогала Глории взять себя в руки.
Чтобы установить правду, нужно быть сильной...
- Доктор, - стиснула кулачки Глория, - вы не можете мне рассказать, как именно это произошло?
"Больно? Терпи. Вдруг в этом ответе мелькнет разгадка..."
- Не знаю подробностей, но это произошло в месте, которое называется Мидиан.
- Мидиан? - Глория не поверила своим ушам. Неужели этот загадочный город из снов Эрона существовал на самом деле?
- Да, именно там все и случилось.
Именно там...
19
Крышка кассетника захлопнулась, и магнитофон заурчал.
Дейкер расположился в кресле во главе длинного пустого стола и приготовился слушать запись.
Запись последнего разговора с Буном...
На столе, прямо перед доктором, лежала пачка черно-белых фотографий. Тех самых, которые он вручил Эрону перед несчастным случаем на дороге.
...Полное женское тело наискось пересекают две глубокие полосы - в том месте, где лезвие соскользнуло с ребер на живот, рана открылась треугольником...
Другая жертва - здесь нож был аккуратно вставлен в сонную артерию. Одежда покойницы - в крапинку, но это не рисунок на ткани, а брызги, оставшиеся после фонтана крови, бившего из горла. Стены, пол, обивка кресла - все покрыто тем же черным на фотоснимке крапом.
Дейкер тасовал карточки, как карты, время от времени выхватывая взглядом особо удачные снимки.
Фотограф был мастер: несмотря на более чем скромный размер фотокарточек, все подробности были переданы с редкой выразительностью. Каждый блик на вылезших из живота внутренностях, каждая деталь предсмертных гримас отличались невероятной реалистичностью.
Особенно - выражения лиц. Недоуменные. Испуганные. Тупые...
- И вам всегда снится один и тот же сон? - услышал Дейкер собственный голос. Магнитофон, наконец, заговорил.
- Да, и я не знаю, чем он вызван.
Перед доктором вдруг невероятно отчетливо возник образ Эрона Буна. Вот Бун подходит к стулу, неуверенно садится на край. Его взгляд направлен куда-то под ноги, плечи опущены...
- В нем все крутится вокруг одного города... - кажется, что Эрону не хочется расставаться ни с одной из собственных фраз, так дороги и значительны они для него. - В этом городе живут... монстры, - он слегка запинается перед этим словом. Еще бы - у этого термина изначально не та эмоциональная окраска, чем хотелось бы самому Эрону. - Все... монстры уходят туда... - взгляд больного становится мечтательным, а в позе возникает уверенность. Он уже не жмется у края стула, а занимает все сиденье целиком. Голова поднимается, в глазах начинает разгораться восторг - Эрон восхищен своей выдумкой. - Это замечательное место!
"Еще бы ему не быть замечательным, - презрительно комментирует про себя Дейкер, - раз туда убирается всякая дрянь. Невероятно, до чего же сильна бывает в людях тяга к самому отвратительному, что только можно выдумать. Монстры... Тьфу!"
- Что это за монстры?
- У них нет жизни, - восторженно поясняет Эрон, но в голосе слышен отзвук сожаления. - Но есть сознание. Они могут многое, на что люди не способны.
Бун замолкает, словно спохватившись, не сказал ли он что-то лишнее.
- Можно подумать, - подталкивает его к новой откровенности Дейкер, что вы им завидуете!
Эрон Бун реагирует новой вспышкой восторга во взгляде:
- Им все завидуют! Это - ночной народ...
- А вы не можете объяснить, что это значит? Что это за ночной народ такой? - продолжает допытываться Дейкер.
На лице Эрона на секунду возникает довольная улыбка.
- Это существа, которые всегда живут в темноте.
И тут Дейкер не выдержал.
Лязгнула крышка кассетника. Звонко ударилась о стенку плоская пластмассовая коробочка с записью. Доктор сжал кулаки и едва не повалился на стол.
Город, куда уходят все монстры! До чего же противна и заманчива была у этого подонка навязчивая идея! Ну надо же было ему додуматься до такого...
"Им все завидуют... Они могут многое, на что люди не способны... - со всех сторон сыпались на Дейкера гадкие, впадающие в душу фразы. - Им все завидуют!"
"Замолчи! Заткнись!" - беззвучно закричал Дейкер на вошедшего в комнату мертвеца.
Эрон Бун стоял на пороге с мертво выпученными глазами, и потерявшие гибкость руки с окровавленными ладонями вытянулись вперед, словно защищаясь от несправедливой смерти.
Или - указывая на своего истинного убийцу...
"Сгинь!"
Призрак помутнел и растаял.
"Им все завидуют!" - засмеялся проникший через форточку ветер, и фотокарточки одна за другой принялись вылетать из стопочки и раскладывать на столе причудливый пасьянс.
20
...А еще было вот что...
Где-то над Мидианом поднялась заря. Солнечные лучи разогнали его обитателей по домам и принялись по-своему расставлять тени на развалинах, поглаживая зеленые листья, иголки елок и гнутые шелковые травинки. Затем откуда-то из подземелья вылетел ветерок. Он прошелестел по щебенке, переворачивая песчинки, стряхнул росу все с тех же елочек и помчался к городу, набирая силы и крепчая на ходу.
Город людей тоже спал, но не "уже", а "еще".
Заря только начинала золотить металлические рамы небоскребов и белесый пока асфальт. Лишь сонные утренние служащие копошились на своих рабочих местах, мечтая о теплой постели. Какое дело было им до ветерка?
А он мчался, петляя по улицам, пока не нырнул в открытую верхнюю форточку здания полицейского управления. Где-то внизу, отгороженный заслонами и решетками, в нем помещался морг. Там дремали, ожидая своего часа, тела убитых в перестрелках, отравленных соседями, зарезанных в пьяных стычках... Именно туда и пробирался незваный гость.
Эрон Бун лежал в анатомическом зале, ему еще не был вынесен окончательный приговор: сжечь или закопать. Как ни странно, эту деталь его судьбы решала Глория. Лишь она, как самый близкий покойному человек, имела здесь право голоса. Если Глория найдет деньги, чтобы заплатить за участок земли на кладбище, если договорится с похоронным бюро...
Ветерок закружился вокруг каталки и... исчез, зато мельком замеченные патологоанатомом синие искры замигали вокруг всего тела, завихрились и снова пропали вдруг, словно их и не было. А тело покойника задрожало, мутная пелена на глазах растаяла, рука начала шевелиться, пальцы согнулись...
В Мидиан!
Эрон сел на каталке и обвел помещение взглядом, ища выход.
В Мидиан! К себе, туда, где его ждут! Откуда не могут прогнать теперь, когда все его связи с прежней жизнью порваны.
В Мидиан!!!
Когда утром санитар вместе с дежурным полицейским вошли в помещение, оно было пустым. Криво стояла развернутая качалка. Безмятежно голубело небо в проеме выбитого окна.
Куски стекла лежали тут же, на полу.
День обещал быть ясным.
21
"Тело убийцы-маньяка похищено из морга!" - вопили заголовки газет.
"Маньяк - зомби?" - спрашивала крупным шрифтом бульварная пресса.
"Кому-то нужна нездоровая сенсация, - предупреждала центральная газета из более консервативных. - Следует опасаться возможных беспорядков".
С передовиц, вкладок, прочих полос смотрели изуродованные трупы. То тут, то там светился и портрет Буна.
"Кому понадобился труп монстра?"
"Загадочное происшествие в морге".
"Шесть семей - за десять месяцев..."
"Мертвецы забрали мертвеца..."
Сколько заголовков - столько и версий.
А отгадки нет.
Ломает над ней голову склонившийся над сотни раз прочитанными документами Джойс.
Скрипит зубами и беснуется, перечитывая все свои записи, Дейкер.
Рыдает над рулем автомобиля Глория. И собственный долг перед любовью, перед памятью Эрона лежит на ней мертвым грузом. Неподъемным: еще чуть-чуть - и раздавит. Она ведь и сама сейчас - как загнанный зверь, и уже развешены флажки вдоль ее дороги. Не красные - белые с черным, с которых кричат, бьют по сердцу чудовищные заголовки.
"Маньяк Бун застрелен полицией".
"Конец кошмару!"
22
В барах провинциальных городков, особенно городков-спутников, царит очень своеобразный дух. Обычно они разделены изнутри невидимой чертой на две половины, как в свое время для черных и для белых. В одной из них лица постоянны: это местные жители, знающие друг о друге все или почти все. Бармен осведомлен об их вкусах, не колеблется долго при формулировке заказа: "Мне то же, что и всегда" - и знает, когда следует вызывать вышибалу, - заранее, еще до того, как они сообразят затеять пьяную драку.
Вторую половину составляют приезжие. У них нет постоянных мест или любимых столиков, у них нет в некотором смысле и личностей. Они приходят в бар словно из ниоткуда и вновь отправляются в дорогу, в большинстве своем не оставляя и следа.
Шоферы и туристы, случайные проезжие, заблудившиеся искатели приключений, а то и просто бродяги - обычно опытный глаз бармена сразу определяет, с кем ему приходится иметь дело. И все же эта категория посетителей всегда непредсказуема, и поэтому так настороженно впивается его взгляд в каждого незнакомца. Даже если это всего лишь молодая женщина с бледным, опухшим от слез личиком.
Глория прошла мимо столиков и устремилась к стойке. Через плечо у нее висела дорожная сумка, окончательно выдавая в ней приезжую.
Навлечет ли эта молодка скандал? Что-то не нравилось бармену в ее внешности: можно было подумать, что молодая женщина тащит за собой тень какой-то мрачной трагедии.
К чему трагедии в таких местах, как бар возле гостиницы с романтическим названием "Сладкая трава"?
Тем не менее, и с этой особой, как со всеми прочими клиентами, он обязан был обращаться вежливо. Если уж ей суждено принести неприятности то лучше не провоцировать их самому. Глядишь - и обойдется.
- Чего желаете? - на лице бармена засветилась дежурная улыбка.
- Выпить, - посмотрела сквозь него пустым, выплаканным взглядом Глория.
- А еще чего? - привычно спросил он.
Несколько минут Глория молчала, гипнотизируя его взглядом и одновременно рассматривая разноцветные бутылки с ликером.
Напиться бы... Забыться!
Но ведь она здесь по делу...
- Вы знаете место, которое называют Мидиан? - спросила она наконец. Это должно быть где-то неподалеку отсюда.
Глория почти выхватила из рук бармена бокал с джином и быстро отпила глоток.
"А, так вот в чем дело! Мидиан... Ну, конечно", - усмехнулся успокоившийся бармен.
- Еще бы, - бросил он. - Вы далеко не первая, кто им интересуется.
- А кто еще? - резко вскинула голову девушка.
"Бедняга... Наверное, она рыдала из-за того, что опоздала и ей устроили из-за этого нагоняй", - пришел к выводу бармен, наблюдая, как судорожно глотает джин девушка.
- Тут была куча разных журналистов, - пояснил он. - И всем нужен был Мидиан. Недавно там застрелили одного парня. Вроде он был маньяком. Так вот, вокруг этого дела поднялся страшный шум, туда сразу же понаехали... Вы ведь тоже интересуетесь именно этим, не так ли?
Глория кивнула. Новая порция рыданий уже душила ее, готовая прорваться наружу.
Она залпом опорожнила бокал, уронила его, опуская на стойку, кое-как, не считая, швырнула деньги (у бармена челюсть отвисла, когда он подсчитал выручку) и бросилась прочь.
23
Шерил Энн уже хорошо перевалило за тридцать, но выглядела она намного свежее.
Сейчас она томилась от того, что ей было не с кем поговорить. Казалось бы - какая мелочь, но Шерил Энн страдала от вынужденного молчания по-настоящему. Она была из тех, кто не умеет копить слова и чувства в душе - там для них было слишком мало места. Все, что приходило ей в голову, должно было тут же выплеснуться наружу, но подруга и компаньонка не вовремя подхватила простуду и бросила Шерил Энн посреди пути изнывать от невозможности высказаться.
Короче, явно одинокая и к тому же плачущая девушка, ворвавшаяся в помещение женского туалета и ставшая вытирать глаза у того же зеркала, где Шерил Энн наводила марафет, послужила для нее сущей находкой.
- Брось, подруга, - словно они всегда были знакомы, уверенно обратилась к ней Шерил Энн. - Чего ты плачешь? - она искоса наблюдала за Глорией, не прекращая орудовать брасматиком. - Можешь мне не отвечать. Женщина может плакать только по двум причинам: из-за мужчины или из-за денег. Так из-за чего плачешь ты?
- Из-за мужчины, - с трудом выдавила Глория, и все ее старания успокоиться и привести себя в приличный вид пошли насмарку: слезы хлынули с новой силой.
- Понятно, - сочувственно закивала Шерил Энн. Она была довольна, что добилась своего: "подруга" включилась в разговор. - Так что же он натворил? Бросил? Уехал, не сказав ни слова?
Шерил Энн знала все. Во всяком случае, жизненный опыт позволял ей верить в эту свою способность. И, самое удивительное, в подавляющем большинстве случаев Шерил Энн все-таки попадала в самую точку.
- Нет, - всхлипнула Глория, водя по лицу мокрым платком. - Он ушел. Исчез.
Шерил Энн понимающе кивнула.
Что поделать, и в ее жизни мужчины не раз "исчезали". И не только в ее - почти каждая из ее многочисленных подруг в свое время плакалась о том же самом.
- Ну и не реви, - Шерил Энн принялась складывать брасматик, тени и помаду обратно в косметичку. - Они все такие. Мужчины все одинаковые. Вернется...
От последнего слова Глорию передернуло. Заметив это, Шерил Энн поспешила продолжить:
- А если нет - ему же хуже. - Теперь оставалось только поправить прическу и перейти, наконец, к своей любимой теме - о себе. - Меня вот тоже бросили. А я и не грущу - больно надо... Может, выпьем?
- Да, выпьем! - быстро согласилась Глория.
Больше всего на свете ей хотелось сейчас напиться до беспамятства.
"Вернется... вернется... - крутилось в ушах подлое эхо. - Ему же хуже... вернется".
А перед глазами все мелькали и мелькали бессовестные газетные заголовки.
- Ну так пошли, - Шерил Энн пару раз взмахнула расческой, захлопнула сумочку и подмигнула своему отражению.
Она была довольна собой. Вот если бы удалось еще утешить и вразумить эту глупую девочку - день ни в коем случае нельзя будет назвать потерянным.
А там, глядишь, и мужчинка какой-нибудь нарисуется на горизонте...
- Пошли, - она развернулась и едва ли не силой потянула Глорию за собой обратно в бар.
24
День выставляет любое уродство напоказ, смакуя все его наиболее неприятные детали. Ночь же, напротив, сглаживает все, что можно сгладить, достраивает темнотой несуществующие элементы, прикрывает собой, как вуалью, все допущенные природой ошибки.
День - потерявший вкус ярый поклонник натурализма. Ночь - художница, но и бессовестная обманщица с навсегда потерянной из-за этого репутацией: мало ли, что ей придет в голову скрыть у себя за пазухой.
Но ночной Мидиан был прекрасен безо всяких натяжек. Обрубленные временем стены вздымались под лунным светом до небес, трещины превращались в причудливые, хорошо продуманные узоры. Здесь доминировала своя эстетика - эстетика тьмы.
- Тебе это должно понравиться, - проговорил Нарцисс, пропуская Эрона вперед.
Лицо человека-обезьяны было все так же ободрано, но кровь на местах отсутствующей кожи больше не лилась, не торчали комками сгустки сукровицы. Может, это ночь несколько подретушировала его внешний вид?
"Я здесь..." - в тысячный раз сказал себе Эрон, прислушиваясь, не отзовется ли внутри неровным стуком сердце.
Сердце не билось.
- Ты уверен? - спросил он Нарцисса, перешагивая через порог полуразрушенного домика.
Лестница, открывшаяся перед ними, круто уходила вниз.
- Наш город и существует для таких, как ты, - утвердительно кивнул Нарцисс. - Ты ведь один из наших. А таким, как мы, нет больше места на земле... Ты совершенно правильно сделал, что пришел сюда.
Он спускался вниз быстро, не замечая неровностей лестницы и мусора, то и дело попадающего под ноги.
Ни одного видимого источника света вокруг не было видно, но, к своему удивлению, Эрон без труда ориентировался. Видел он и лицо Нарцисса, видел почти так же хорошо, как и при лунном свете.
Или свет был?
Эрон не знал... Может, светился воздух. Может, его глаза изменились, заранее приспособившись к темноте, в которой теперь придется ему жить.
Жить?
Эрон так и не мог услышать ударов своего сердца. Один раз ему показалось, что в ушах звучит знакомое "тук-тук", но, сосредоточившись, понял, что звук идет извне - подземная барабанщица принялась за свою обычную работу.
- Так, проходи сюда! - позвал его Нарцисс.
Эрон перепрыгнул через пару ступенек и оказался возле человека-обезьяны.
Лестница привела их к коридору, а затем и к порогу небольшого зала-пещеры.
Здесь и в самом деле было светло от десятков горящих факелов. Свет неожиданно резанул Эрона по глазам, как в свое время - прожекторы полицейских машин.
Эрон шагнул вперед. Тотчас на него устремились взгляды обитателей Мидиана.
Эрон осмотрелся и заметил, что лица (или, во всяком случае, то, что было у этих существ вместо лиц) по большей части ему знакомы. Он узнал человека-Горгону, стоявшего неподалеку от него Месяца (последний, завидя Эрона, хитро усмехнулся и подмигнул ему), но и остальных он тоже узнавал. Сатир с лихо закрученными рогами... Молодая женщина, у которой вместо волос торчат дикобразьи иглы...
Эрон видел их и раньше.
Видел - во сне...
- Видишь вон того старика? - тронул его за плечо новоявленный приятель Нарцисс.
Эрон чуть заметно кивнул.
Старик, в отличие от большинства собравшихся, имел вполне человеческий облик. Мягкие седые волосы красиво обрамляли его некрупное округлое лицо, и лишь чуть заметные борозды на щеках - прямо-таки украшение вождя краснокожих - свидетельствовали о том, что это не чей-то мирный дедушка, ушедший на покой, не постаревший священник (было в этом старичке что-то от служителя культа), а полноправный и законный член сообщества ночных монстров.
И другое ощутил Эрон - странную силу, исходящую от этой невысокой старческой фигуры. Волны - не волны, свет - не свет, но что-то лучилось вокруг него, вознося старика на особую, недосягаемую для других ступеньку.
- Это - Элшбери, - пояснил Нарцисс, - он здесь главный. Слушай внимательно все, что он скажет.
Эрон снова кивнул - он и без комментариев уже понял, кто тут самый главный.
Пока Элшбери молчал. Он заметил пришельца, но не торопился высказывать свое мнение, давая Эрону возможность получше приглядеться к здешнему окружению.
- А видишь ту девушку? Это Сеси, - вновь зашептал Нарцисс, кивая в сторону женщины-дикобраза, которая беседовала сейчас с Горгоной, время от времени странно вздрагивая.
- Что с ней? - вполголоса поинтересовался Эрон.
Нарцисс не ответил.
Эрон присмотрелся к Сеси повнимательней. Дикобразьего в ней было больше, чем казалось с первого взгляда: даже встряхивающиеся движения были характерными именно для этого животного.
- ...и заклеила его... - услышал Эрон обрывок непонятной фразы.
Возможно, у ночного народа существовал и свой сленг.
Сеси сообщала это не только Горгоне: в разговор, похоже, был включен еще один монстр, до сих пор Эрону не знакомый, - пузатый толстяк с выпученными крабьими глазами.
Эрон собрался было послушать еще немного, чтобы хоть краешком прочувствовать дух их беседы, но тут Элшбери вышел вперед, привлекая внимание к себе.
- Что делает здесь этот человек? - указал на Эрона сухой морщинистый палец.
- Я пришел к вам... - начал было Эрон, но дыхание его перехватило, так что он мог теперь только молча и трепетно стоять под взглядом величественного старика.
- В таком случае кто твой защитник?
- Я! - выступил вперед Нарцисс. - Его зовут Эрон Бун.
Элшбери чуть заметно кивнул Нарциссу и снова устремил взгляд на Эрона.
- Эрон Бун, ты пришел сюда согласно закону?
- Да, - выдохнул Эрон.
Он не знал закона, но что-то внутри не позволяло ему сомневаться в правомочности собственных действий.
- Да, я подтверждаю, - поспешил добавить Нарцисс.
- Ты понимаешь, что ты делаешь сейчас?
Взгляд Элшбери просвечивал Эрона насквозь.
- Я знаю, - не слыша собственного голоса, отозвался Эрон.
- Знаешь ли ты, что с этого момента ты навсегда оставляешь естественный мир и попадаешь в мир мечты? Пусть даже и в мир мечты о кошмаре?!
Сама атмосфера зала изменилась: Эрон понял вдруг, что это не просто вопросы и ответы - часть выверенного, повторяющегося обряда. Это и напугало его, и успокоило. Он мог предсказать теперь приблизительно, что за этим последует.
- Я знаю все и хочу этого, - уже твердо ответил Эрон.
И наступило молчание.
Трещали факелы, горели устремленные на неофита глаза. Все работало на значимость и торжественность момента.
- Хорошо, - дотянув паузу до логического завершения, вновь заговорил Элшбери. - Ты готов получить печать бога?
- Да, я готов.
Кровь застучала у Эрона в висках... но и это ему показалось. Она была так же мертва, как и сердце; просто привычка заставила его на миг поверить, что это так.
Еще бы - то, что сейчас происходило, было не менее значимым для него, чем рождение или смерть.
В центре толпы - теперь все стояли полукругом, обступив непонятно каким образом оказавшегося прямо перед Эроном Элшбери, - возник чан с кипящей водой. Или не водой - жидкость опалесцировала, светилась, но все это могло быть и результатом невероятной концентрации энергии вокруг нее.