Найлз Дуглас. Эльфийские войны

   Перед Сюзиной выросла самая высокая из палаток, принадлежавшая генералу Барнету, главнокомандующему армией.
   Двое стражей, дежуривших перед входом, мгновенно отступили в стороны, давая ей дорогу, один из них придержал полог палатки, пока она заходила. Женщина оказалась в полутьме, но глаза ее быстро привыкли к тусклому освещению. Она увидела генерала Гиарну, развалившегося за деревянным столом, уставленным едой и напитками. Напротив него, напряженно выпрямившись, сидел генерал Барнет. Сюзина заметила гнев и страх во взгляде старого генерала, устремленном на нее.
   Позади сидящих стоял третий генерал, Ксальтан. Лицо ветерана покрывала смертельная бледность. Он поразил Сюзину, умоляюще взглянув на нее, словно надеясь, что она сможет поддержать его в безнадежном положении.
   – Заходи, дорогая, – пригласил Гиарна мягким, приятным голосом. – У нас трапеза по поводу прощания с нашим другом, генералом Ксальтаном.
   – Прощания? – переспросила Сюзина – она ничего не слышала об отбытии достойного солдата.
   – По приказу императора, привезенному особым курьером – в сопровождении эскорта. Какая честь, правда? – жестоким, издевательским тоном пояснил Гиарна.
   Внезапно Сюзина все поняла. Катастрофа с лавовой пушкой оказалась для императора последней каплей, последней неудачей генерала Ксальтана. Он направлялся в Дальтигот под конвоем.
   К своей чести, командир жестко кивнул, сохраняя спокойствие даже под издевательским взглядом Гиарны. Генерал Барнет оставался неподвижным, но ненависть, сверкавшая в его глазах, была теперь направлена против Гиарны. Сюзина тоже почувствовала приступ внезапного отвращения к Генералу-Мальчишке.
   – Мне жаль, – тихо обратилась она к приговоренному генералу. – Мне действительно жаль.
   И в самом деле, глубина собственной печали удивила женщину. Она никогда не задумывалась о Ксальтане, лишь иногда ее посещало неприятное чувство, когда он разглядывал ее пышные формы.
   Но Сюзина подозревала, что старик был повинен лишь в неспособности передвигаться со скоростью генерала Гиарны. К тому же он стоял на пути Гиарны к посту главнокомандующего. В докладах Гиарны императору, знала она, было много информации, исходившей от нее: новости о медленном продвижении войск Ксальтана, о никуда не годных артиллеристах карликов – все эти подробности вполне могли заставить мстительного и несдержанного правителя потерять терпение.
   И теперь старому воину, который заслуживал лишь мирной жизни на пенсии, предстояли пытки, позор и казнь.
   От этой мысли Сюзина почему-то почувствовала себя грязной.
   Ксальтан смотрел на нее с жалкой надеждой – надеждой, которую она оправдать не могла. Судьба когда-то уважаемого офицера уже была предопределена: долгий путь в Дальтигот, возможно, в цепях, а затем встреча с инквизиторами императора, часто в присутствии самого Квивалина.
   Ходили слухи, что император получает огромное удовольствие от вида мучений тех, кто, по его мнению, его предал. Для ужасных палачей не существовало ничего запретного – применялись самые изощренные пытки. Огонь и сталь, яды и кислоты – все служило инструментом нечестивой работы. Наконец, после дней или недель неописуемых страданий, инквизиторы закончат свое дело, и Ксальтана поставят на ноги – лишь затем, чтобы он смог вынести публичную казнь.
   Тот факт, что ее дядя совершит это, не слишком ужасал Сюзину. Она с невозмутимым спокойствием принимала это – таков был ход вещей. Ее роль в королевской семье сводилась к тому, чтобы быть покорной и выполнять свои обязанности, обращать на пользу дар предвидения. Сюзина могла лишь играть свою роль, предоставив все судьбе.
   Но сейчас ее охватило непреодолимое желание оставить и этот лагерь, и роскошную столичную жизнь, и тьму, которая, как ей казалось, окружает политику ее империи. Она не хотела больше видеть эти ужасы, знать о них.
   Женщина немного успокоилась, лишь вспомнив о светловолосом эльфе, который так сильно привлекал ее. Несмотря на то, что он исчез, покинул Ситэлбек на спине могучего летающего коня, она была уверена – он еще вернется. Она сама не знала почему, но хотела быть здесь, когда это произойдет.
   – Прощай, генерал, – тихо произнесла Сюзина, подойдя, чтобы обнять когда-то гордого воина. И, не взглянув на Гиарну, повернулась и вышла прочь.
   Сюзина возвратилась к себе, внутри ее закипал гнев. Она стремительно расхаживала среди шелковых стен, подавляя желание начать швыряться вещами, закричать во весь голос. Несмотря на все ее попытки сохранить спокойствие, хваленая выдержка изменила ей. Она не могла прийти в себя.
   Внезапно у нее перехватило дыхание от ужаса – полог откинулся в сторону, и на фоне света с улицы возникла могучая фигура генерала. Он прошел внутрь, и она инстинктивно отшатнулась.
   – Это была приятная сцена, – прорычал он голосом, подобным порыву зимнего урагана. Его темные глаза сверкали, и теперь в них не было приятного выражения, возникшего при известии о приговоре Ксальтану.
   – Что… Что ты имеешь в виду? – запинаясь, проговорила она, продолжая отступать от него.
   Прижав к губам руку, Сюзина пристально глядела на него широко раскрытыми зелеными глазами. Прядь огненных волос упала на лоб, и она гневно отшвырнула ее прочь.
   Гиарна в три быстрых шага приблизился к женщине и, схватив ее за запястья, прижал руки Сюзины к телу и уставился ей в лицо безумным взглядом.
   – Перестань – ты делаешь мне больно! – запротестовала она, беспомощно извиваясь в его руках.
   – Выслушай меня хорошенько, милочка, – прорычал он. – Не пытайся больше выставить меня на смех – никогда! Если ты осмелишься на это – конец твоей власти, конец всему!
   Она задыхалась, слишком напуганная, чтобы говорить.
   – Я выбрал тебя в качестве своей женщины. Когда-то это доставляло тебе удовольствие; может быть, доставит и еще. Это меня не касается. Но мне нужно твое искусство. Остальные поражаются моей осведомленности о положении дел в эльфийской армии, и ты будешь продолжать доставлять мне сведения. Но не смей оскорблять меня больше!
   Генерал Гиарна смолк, и в его темных глазах, казалось, мелькнула насмешка над ужасом Сюзины.
   – Ты поняла меня? – требовательно спросил Гиарна, и она быстро, беспомощно кивнула. Она боялась его могущества, его силы и могла лишь дрожать в его руках. – Запомни это хорошенько, – добавил генерал.
   Он сверлил ее взглядом, проникавшим в самое сердце, и она почувствовала, что смертельно побледнела. Не произнеся больше ничего, он развернулся на каблуках и твердым шагом покинул палатку.
   Перелет до Сильваноста занял четыре дня, потому что Кит позволял Аркубаллису вечерами охотиться в лесу, а сам в это время отдыхал на ложе из пышных сосновых веток среди знакомого, дружелюбного шелеста деревьев.
   На второй день пути Кит-Канан рано остановился на ночлег – они достигли места, которое он хотел посетить. Аркубаллис приземлился посередине покрытой яркими цветами поляны, и Кит спрыгнул на землю. Он подошел к дереву, которое стало могучим и гордым. Оно отбрасывало широкую тень – гораздо больше, чем год назад, когда он в последний раз был здесь.
   – Анайа, мне не хватает тебя, – тихо произнес Кит-Канан.
   Он присел у подножия дерева и провел несколько часов в горько-сладких воспоминаниях об эльфийской женщине, которую любил и потерял. Но воспоминания не повергли его в совершенное отчаяние – ведь сейчас перед ним была сама Анайя. Она стала высокой, цветущей – частью леса, который она всегда любила.
   Она была лесным созданием и вместе со своим «братом» Макели также и хранительницей леса. На мгновение мрачные мысли заслонили счастливые воспоминания. Почему они умерли? Зачем? Анайю убили разбойники, Макели погиб от рук убийц – посланных, как подозревал Кит, кем-то из самого Сильваноста.
   На самом деле Анайа не умерла, напомнил он себе. Напротив, она прошла через чудесное превращение и стала деревом, крепко соединенным с землей леса, который она любила и с таким старанием охраняла.
   Затем тревожное видение вторглось в воспоминания Кита, и смеющееся лицо Анайи, ярко представшее перед ним, слегка изменилось. Его по-прежнему манила прекрасная эльфийская женщина, но лицо ее больше не напоминало Анайю.
   Герматия! Видение его первой возлюбленной – теперь жены его брата – потрясло его, как будто ему нанесли удар. Кит-Канан гневно замотал головой, пытаясь отогнать этот образ, вернуть лицо Анайи. И все же перед ним стояла Герматия, глядя на него дерзко и вызывающе, со своей колдовской улыбкой.
   Кит-Канан резко выдохнул воздух, поражаясь влечению к женщине Сильванести, которое по-прежнему не покидало его. Он считал, что это чувство давно умерло, что это была юношеская влюбленность, угасшая в свое время и похороненная где-то в прошлом. Но сейчас он живо вспомнил ее гибкое тело, ее облегающее платье с глубоким вырезом, открывающее ровно столько, чтобы одновременно возбудить и желание, и любопытство. Он почувствовал стыд, обнаружив, что по-прежнему жаждет ее.
   Кит-Канан тряхнул головой, пытаясь отогнать тревожащие воспоминания, и тут перед его мысленным взором неожиданно возникло еще одно лицо. Он снова вспомнил рыжеволосую женщину из Эргота, которая дала ему возможность сбежать из вражеского лагеря. В ней было что-то живое, трепещущее, что-то неотразимое – он вспоминал это лицо уже не в первый раз.
   Кит разжигал небольшой костер и готовил нехитрый ужин, а душу его раздирали противоречивые чувства. Он расположился лагерем на поляне, изготовив себе мягкую постель, как обычно. Ночь прошла мирно.
   Эльф пустился в путь с первыми лучами солнца, чувствуя себя так, словно он каким-то образом осквернил память Анайи, но вскоре, когда свежий воздух овеял его и разметал его волосы, мысли его вернулись к делам дня. Аркубаллис быстро и без происшествий нес его дальше на восток. После третьей ночи в лесу он почувствовал, что силы его удвоились, ум стал острее.
   Теперь надежды его воспарили так высоко, как вершина Звездной Башни, которая уже появилась далеко на горизонте. Аркубаллис, не замедляя хода, нес его вперед, но Башня была далеко, прошло больше часа, прежде чем под ними показалась река Тон-Талас, окружавшая остров, на котором находился Сильваност.
   Его уже ждали; лодочники махали ему руками и выкрикивали приветствия, когда он пролетал у них над головами; толпа эльфов спешила к дворцу Квинари. Двери у подножия Башни распахнулись, и Кит увидел светловолосого эльфа в шелковой мантии Звездного Пророка. Ситас поспешил навстречу им через сад, но грифон встретил его на полпути.
   По-детски ухмыляясь. Кит спрыгнул со спины своего «коня» и обнял брата. Было так здорово оказаться дома.

Часть II
Потомки Сильваноса

Середина осени
(2214 г. до н. э.)

   – Клянусь Квенести Па, да он красавец! – Кит-Канан осторожно принял на руки ребенка.
   Ситас с гордым видом стоял рядом. Кит не пробыл на твердой земле и пяти минут, как Звездный Пророк увлек его в детскую взглянуть на новорожденного наследника трона Сильванести.
   – Прежде чем научишься держать его правильно, всегда боишься, что уронишь, – сказал Пророк брату, вспоминая свой большой родительский опыт – добрых два месяца.
   – Ванести – хорошее имя. Гордое, напоминает о наших предках, – одобрил Кит. – Имя, достойное наследника Дома Сильваноса.
   Ситас смотрел на брата и сына – многие месяцы он не чувствовал себя таким счастливым. С начала войны радость не посещала его.
   Открылась дверь детской, и появилась Герматия. Она взволнованно подошла к Кит-Канану, глядя на ребенка. Сначала эльфийский генерал подумал, что невестка чувствует себя неловко из-за общих воспоминаний. Роман Кита и Герматии, за которым последовал ее брак с Ситасом, был коротким, но страстным.
   Но затем он понял, что она волновалась по более простой, насущной причине – ее тревожило, что кто-то, кроме нее, взял на руки ее дитя.
   – Возьми. – Кит протянул Герматии младенца в шелковых пеленках. – У тебя очень красивый сын.
   – Благодарю. – Она взяла ребенка и нерешительно улыбнулась.
   Кит попытался спокойно взглянуть на невестку. Он говорил себе, что она совсем не походит на женщину, которую он когда-то знал, которую, ему казалось, любил несколько лет назад.
   Затем воспоминания нахлынули с такой силой, что ноги у него подкосились. Герматия снова улыбнулась, и внутри у Кит-Канана все заныло от желания. Он опустил взгляд, уверенный, что постыдные чувства ясно отразились у него на лице. Во имя богов, это же супруга его брата! Как может он так предавать брата, как может думать о ней так, желать ее!
   Кит бросил быстрый испытующий взгляд на Ситаса и увидел, что все внимание брата поглощено ребенком. Герматия, однако, поймала его взгляд, и в глазах ее сверкнул огонь. Что здесь происходит? Внезапно Кит-Канан почувствовал одиночество и страх.
   – Вы, должно быть, очень счастливы, – смущенно произнес он.
   Никто не ответил, но супруги взглянули на Ванести, и в этом взгляде соединилась их любовь и гордость.
   – А теперь пора заняться делами, – обратился Ситас к брату. – Войной.
   Кит вздохнул:
   – Я знал, что речь рано или поздно зайдет о войне, но все же нельзя ли отложить это ненадолго? Я бы хотел сначала повидаться с матерью.
   – Конечно. Как глупо с моей стороны, – согласился Ситас.
   Если Пророк и заметил то, что, по мнению Кит-Канана, читалось у него на лице, то не подал и вида. Он слегка понизил голос:
   – Она у себя в комнатах. Она будет очень рада видеть тебя. Думаю, это как раз то, что ей нужно.
   Кит-Канан удивленно взглянул на брата, но Ситас не стал развивать свою мысль и направил разговор в другое русло:
   – Я приказал принести в мои апартаменты охлажденного Талианского белого. Я хотел бы услышать обо всем, что произошло с начала войны. Приходи ко мне после того, как поговоришь с Нириканой.
   – Хорошо. У меня есть что рассказать тебе, и я в свою очередь хочу узнать, как идут дела в городе.
   Кит-Канан вслед за Ситасом покинул детскую, осторожно притворив дверь. Прежде чем закрыть ее, он обернулся и увидел, что Герматия прижимает к груди младенца. Женщина внезапно подняла голову и впилась взглядом в глаза Кит-Канана – между ними словно возникла связь, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы разорвать ее.
   Двое эльфов, лидеры нации, безмолвно шли по длинным коридорам дворца Квинари. Достигнув комнат их матери, Кит остановился, а Ситас молча продолжил путь.
   – Войдите, – ответил знакомый голос на его негромкий стук.
   Толкнув дверь, Кит увидел Нирикану в кресле у открытого окна. Поднявшись, она сжала его в объятиях так крепко, словно не хотела отпускать.
   Кит-Канан поразился тому, как сильно постарела его мать, и ему стало еще страшнее, когда он вспомнил о долголетии эльфов. Нирикана достигла лишь среднего возраста, и до старости ей оставалось еще несколько сотен лет активной жизни.
   Но лицо ее, осунувшееся от тревог, седина, посеребрившая волосы, напомнили Киту о его бабке, какой та была за несколько лет до смерти. Это открытие глубоко огорчило его.
   – Садись, матушка, – тихо попросил Кит, подводя ее обратно к креслу. – Ты здорова?
   Нирикана взглянула на него, и сын с трудом выдержал этот взгляд. Какая бездна отчаяния!
   – Встреча с тобой придала мне немало сил, – ответила она со слабой улыбкой. – Теперь мне так часто кажется, что вокруг меня одни чужие.
   – Но ведь Ситас навещает тебя, я уверен.
   – О да, когда находит время, но у него так много дел! Тревоги войны, а теперь и ребенок. Ванести – прекрасное дитя, правда?
   Кит кивнул, удивляясь тому, что в голосе матери не слышно большой радости. Ведь это ее первый внук.
   – Но Герматия считает, что я только мешаю, у нее здесь есть сестры, для того чтобы помогать. Я очень мало вижу Ванести. – Нирикана отвела взгляд к окну. – Мне не хватает твоего отца. Иногда я так тоскую по нему, что едва могу вынести это.
   Кит мучительно подыскивал слова утешения и, не найдя их, взял ладони матери в свои.
   – Дворец, город – все изменилось, – продолжала она. – Это все война. Пока тебя не было, советником твоего брата стал лорд Квимант. Такое впечатление, что дворец теперь принадлежит клану Дубовых Листьев.
   Ситас писал Киту о Квиманте, и младший брат понял, что Пророк считает его помощь в государственных делах неоценимой.
   – А что слышно о Таманьере Амброделе?
   Верный эльф был незаменимым помощником его матери и спас ей жизнь во время восстания, охватившего город незадолго до начала войны. Чтобы вознаградить Таманьера за преданность, Ситэл пожаловал ему должность главного дворцового управляющего. За эти годы Нирикана и Таманьер стали добрыми друзьями.
   – Он уехал. Ситас просит меня не беспокоиться, но я знаю, что он отправился по делу, связанному со службой престолу. Но его уже так долго нет, и я не могу не скучать по нему.
   Она взглянула на сына, и он заметил в ее глазах слезы.
   – Иногда я чувствую себя обузой, когда сижу вот так взаперти в своей комнате, ожидая смерти!
   Кит откинулся в кресле, потрясенный и огорченный отчаянием матери. Это было так непохоже на Нирикану, которую он знал, на эльфийскую женщину, полную энергии, спокойствия и терпения, смягчавшую жесткие решения его отца. Он попытался скрыть свои противоречивые чувства под легкомысленными речами.
   – Завтра мы поедем на прогулку, – сказал он, заметив, что солнце быстро садится за горизонт. – Сегодня вечером мне нужно встретиться с Ситасом, доложить ему обстановку. Давай встретимся за завтраком в пиршественном зале, хорошо?
   Нирикана улыбнулась, и в первый раз улыбка осветила ее глаза, а не только обозначилась на губах.
   – С удовольствием, – ответила она. Но воспоминание о ее покрытом морщинами несчастном лице не оставляло его, даже когда он покинул ее комнаты и направился в библиотеку брата.
   – Входи, – разрешил Ситас.
   Двое воинов с алебардами в мундирах Защитников Государства вытянулись перед серебряными дверями в королевские апартаменты. Один из них открыл створку, и генерал вошел внутрь.
   – Нам необходимо побыть наедине, – заявил Звездный Пророк, и гвардейцы безмолвно кивнули.
   Братья устроились в удобных креслах у балкона. С него открывался великолепный вид на Звездную Башню, которая поднималась к ночному небу по ту сторону сада. Алая луна, Лунитари, и бледный диск Солинари освещали аллеи, и извилистые дорожки сада укрывали тени.
   Ситас наполнил два кубка изысканным вином и поставил бутылку в ведерко с тающим льдом. Один кубок он подал брату, и, подняв их, они чокнулись с легким звоном.
   – За победу, – сказал Ситас.
   – За победу! – повторил Кит-Канан.
   Они сели, и, чувствуя, что брат хочет говорить первым, главнокомандующий в ожидании смолк. Его догадка оказалась верной.
   – Клянусь всеми богами, как бы я хотел оказаться там, рядом с тобой! – убежденно начал Ситас.
   Кит не усомнился в его искренности.
   – Война совсем не такова, как я это себе представлял, – возразил он. – В основном это ожидание, неудобства и скука. Мы вечно голодны, вечно мерзнем, но главное – скучаем. Минуют дни и недели, но не происходит ничего значительного.
   Он вздохнул и на мгновение смолк, чтобы сделать добрый глоток вина. Сладкая влага смягчила его горло и развязала язык.
   – Затем, когда что-то действительно начинает происходить, ты напуган больше, чем ожидал от себя. Ты сражаешься за свою жизнь, а когда сопротивление бесполезно, спасаешься бегством. Ты пытаешься сохранить контроль над ситуацией, но это невозможно. И вот не успеешь ты оглянуться, как битва закончилась и ты снова во власти скуки. Только теперь добавляется еще и горе: ты узнаешь, что в этот день погибли твои храбрые товарищи, некоторые – потому, что ты принял неверное решение. Иногда даже правильное решение заставляет идти на смерть слишком многих добрых эльфов.
   Ситас печально покачал головой:
   – Ты, по крайней мере, имеешь хоть какое-то представление о происходящем. А я сижу здесь, в сотнях миль от фронта. Я посылаю этих добрых эльфов выживать или умирать, не имея ни малейшего представления, что их ожидает.
   – Знание этого приносит мало утешения, – ответил брат.
   Кит-Канан поведал брату о сражениях Гончих с армией Эргота, не упустив ни одной детали. Он рассказал о небольших победах, одержанных поначалу, о медлительном продвижении центрального и южного крыльев. Он описал стремительных кавалеристов северного крыла и рассказал об их проницательном, жестоком командире, генерале Гиарне. Голос его упал, когда он перешел к рассказу о ловушке, приготовленной для Кенкатедруса и его гордых воинов, и на какое-то время он смолк с несчастным видом.
   Ситас, протянув руку, дотронулся до плеча брата. Казалось, этот жест вернул Кит-Канану силы, и, глубоко вдохнув, он продолжал рассказ.
   Он говорил о спешном отступлении в крепость, о бесчисленных ордах людей, окруживших их, отрезавших Гончим все пути к спасению. Бутылка опустела, но братья не заметили этого, словно вино испарилось само; луны склонялись к западному горизонту. Ситас, позвонив, приказал принести еще Талианского белого, а Кит продолжал описывать состояние запасов и боевой дух защитников Ситэлбека и рассуждать о том, что ждет их впереди.
   – Мы сможем продержаться до весны, возможно, и весь следующий год. Но мы не можем сорвать оковы, сжимающие нас, если только не произойдет нечто непредвиденное!
   – Например, что? Еще войска – еще пять тысяч эльфов из Сильваноста? – Ситас склонился вперед, приблизившись к брату, встревоженный состоянием дел на фронте. Неудачи, которые потерпели Гончие, всего лишь временное явление – в это Пророк верил твердо, – и вместе они смогут найти способ изменить ход событий.
   Кит покачал головой:
   – Это, возможно, поможет – любые войска, которые ты пришлешь, – но даже десять тысяч новобранцев не смогут отбросить врага. Возможно, армия Торбардина, если мы сможем уговорить гномов покинуть свое горное убежище… – В голосе его не звучала надежда.
   – Это возможно, – ответил Ситас. – Я узнал лорда Дунбарта лучше, чем ты, за тот год, что он провел в нашем городе. Этому гному можно доверять, и он не питает любви к людям. Мне кажется, он понимает, что, если сейчас ничего не предпринять, его собственная страна станет следующей целью завоевателей.
   Ситас рассказал о нынешнем после, несговорчивом Тан-Каре, в значительно менее восторженньй выражениях.
   – Он – главный камень преткновения на пути к какому-либо надежному соглашению, но и это препятствие можно обойти!
   – Я бы хотел сам с ним поговорить, – сказал Кит. – Нельзя ли пригласить его во дворец?
   – Я могу попытаться, – согласился Ситас, сразу же осознав, как жалко прозвучали его слова. «Отец приказал бы гному явиться!» – напомнил он себе. На мгновение он показался себе ужасно беспомощным и пожелал иметь железные нервы Ситэла. Он гневно отбросил прочь сомнения и прислушался к словам брата.
   – Я поверю в помощь гномов, только когда увижу их знамена на поле боя и их мечи, направленные не на нас!
   – Но что же еще? – настаивал Ситас. – Что еще мы можем предпринять?
   – Хотел бы я знать, – ответил брат. – Я надеялся, что ты сможешь что-нибудь предложить.
   – Оружие? – Ситас рассказал о ключевой роли, которую играли лорд Квимант и литейщики клана Дубовых Листьев в производстве боеприпасов. – Мы обеспечим вас лучшими клинками, которые только могут изготовить эльфийские оружейники.
   – Это кое-что значит, и все же нам нужно большее. Нам нужно нечто, что не просто будет сдерживать натиск вражеской кавалерии, но сомнет ее. Отбросит ее назад!
   Вторая бутылка опустела, а эльфийские лидеры продолжали обдумывать проблемы войны. Небо окрасили первые лучи рассвета, на горизонте показалась бледно-голубая полоса, но они так и не пришли к решению.
   – Знаешь ли, я не был уверен, что Аркубаллис сможет найти тебя, – после молчания, продолжавшегося некоторое время, признался Ситас.
   Напряженные поиски выхода утомили их, и Кит был рад сменить тему разговора.
   – Я никогда так не радовался его появлению, – ответил Кит-Канан, – как в тот миг, когда он появился в небе над крепостью. Я и не понимал, как сильно скучал по дому – как сильно мне не хватало тебя и матери, – до тех пор, пока не увидел его.
   – Он сидел в своей конюшне с тех пор, как ты уехал, – сказал Ситас, с кривой усмешкой покачав головой. – Не знаю, как это мне не пришло в голову послать его за тобой сразу же после начала осады.
   – Я видел странный сон о нем – на самом деле мне снилась целая стая грифонов – в ночь накануне его прилета. Это был зловещий сон.
   Кит описал свое необыкновенное видение, и братья принялись размышлять, что бы это означало.
   – Стая грифонов? – с любопытством переспросил Ситас.
   – Ну да. Думаешь, это имеет значение?
   – Будь у нас в распоряжении стая грифонов… если бы они могли нести всадников в бой… А может, это и есть тот самый молот, что разобьет цепь, сковывающую Ситэлбек? – Ситас говорил с растущим энтузиазмом.