Нечаев Евгений Алексеевич. Отреченный

   Эльфы мало что поняли, но остановились.
   – Так то лучше. А теперь поговорим по-другому, – моя ладонь хлестко ударила принцессу эльфов по щеке. – Это за сына Зла! – еще пощечина. – Это за тех, кто погиб, пока мы здесь пререкались! – третий удар выбил из миндалевидных глаз слезы. – Это так, авансом.
   Я подозвал гнома и посмотрел на окружающих эльфов.
   – А теперь, – я перешел на эльфийский. – ИСТИННЫМ ИМЕНЕМ ПРИНЦЕССЫ ВАШЕЙ – АЛЬТАИРРА, Я ЗАРЕКАЮ ВАС. ДА НЕ ПРИЧИНИТЕ ВЫ ВРЕДА НИ МНЕ НИ МОЕМУ СПУТНИКУ, ПОКА МЫ НЕ ПОКИНЕМ ТУМАННЫЙ ЛЕС.
   Я не глядя бросил меч в ножны. Лицо Альтаирры пылало стыдом и гневом. Она была красива. Красивее чем тот кричащий младенец, когда я ее видел в последний раз.
   – До встречи ваше высочество, – галантно поклонился я. – и не надо гримас, они портят твое лицо. Еще раз до встречи.
   – Она станет для тебя последней, – задыхаясь, ответила эльфийка.
   – Возможно. А может вы сами, будете просить меня о помощи. Мир часто меняется, как бы вы, эльфы, не любили перемены. Пошли Тарн.
   Гном засопел и поплелся вслед за мной.
   – Они нам энто, в спину не стрельнут?
   – Нет. Я заклял их истинным именем принцессы.
   – Откуда?
   – Имя? – я пожал плечами, быстрыми шагами наверстывая упущенное время, Тарн чуть ли не бежал рядом. – Довелось вытаскивать мамашу данной красавицы из очень большой кучи дерьма. Ее отец задолжал Грозобою, мелкому подручному Магота, тот в расплату потребовал его жену. Королева согласилась, не ведая еще, что беременна. Мне в то время Грозобой на хвост наступил, я заодно эльфийку вытащил и даже роды принял.
   Гном опешил.
   – Дык ты значиться нынешней принцессе имечко то давал?
   – Да я. А еще раз пойдет против меня, перегну через колено и всыплю десяток горячих вожжами. И вообще мерзкое это место, Туманный лес, – резко перевел я разговор.
   – Эт исчо почему?
   – Здесь столько Света, что все пропахло им как свинарник навозом.
   Через два часа пути, мы с гномом вышли за пределы Туманного леса. Теперь путь вел нас к Верему.
   Дорога, пустынная и прямая. День за днем мы шли по следам армии демона, с каждым шагом приближаясь все ближе. Я боялся, что эльфы пошлют погоню, но они решили не рисковать.
   На третий день мы услышали соленый запах океана и дым сотен костров.
   – Вот мы и дошли.
   – Опоздали? – спросил гном.
   – Да нет. Верем в осаде, но пока еще держится. Правда, не знаю почему.
   Ждать было нечего, и мы с гномом отправились к городу.

XVII.

   Щиты сомкнулись в единую линию, ощетинившись копьями. Вперед, только вперед. Другого пути не было. Корабли горят, вождь мертв. Морские драконы никогда не казались такими беззащитными. Фаланга защитников города двинулась вперед.
   – Вперед драконы! – разлетелся над будущим смертным полем девичий крик. Вздрогнул строй, когда вперед протиснулась фигурка в облегающей кольчуге.
   Молодая девушка взяла в руки лук. По рядам защитников города прокатился смех. Никто не смог бы добросить до их строя стрелу, и уж конечно не девушка. Фаланга гополитов лишь сомкнула поплотней щиты, хотя по их мнению, это было лишним.
   Сельтейра вытянула из колчана стрелу. Страшен эльфийский лук с тетивой которую не по силам натянуть человеку, он не знает пощады. Пред фалангой гарцевал на горячем жеребце молодой офицер. Он послал оскорбительный жест драконице, демонстрируя, что с ней будет, когда она попадет в плен.
   Граненая бронебойная стрела просвистела в стылом вечернем воздухе и впилась в бок воину, раздвигая пластины брони, насыщаясь теплой кровью.
   Драконы сомкнули строй подобно гополитам. Пилумы готовы, длинные багры стали оружием второй линии, меч истинное оружие, но не стоит пренебрегать в неравном бою любым шансом. Два строя двинулись на встречу друг другу. Сегодня день смерти. Сегодня день славы и чести.
   Девушка посылала стрелу за стрелой, и каждая стальная оса находила жертву. Раненых ее стрелы не оставляли, яд на стрелах делал свое дело. Всадники доселе гордо разъезжавшие и отдававшие приказы, поспешно ретировались. Драконы шли неспешно, торопиться некуда, каждый успеет в свой черед в великую стаю. А вот фаланга городских солдат чуть дрогнула. Не ожидали они такого спокойствия.
   – Проклинаю вас посмертием! – крикнула девушка, скидывая с головы глухой шлем.
   Фаланга остановилась. Коротко обрезанные белые волосы, медная кожа, заостренные уши и глаза с черной радужкой. Плавные, как текущая вода, черты лица исказила ненависть.
   – Проклинаю!!!
   – Темная эльфийка прокляла нас! – вырвался из фаланги истерический голос. Проклятье Темных эльфов! Суеверие не больше, но засевшее настолько крепко, что ничто не могла вытравить его.
   Пробивая утренний воздух полетели пилумы. Тяжелые дротики впились в щиты гополитов. Под тяжестью пилумов, внутри которых искусные кузнецы помещали свинец, осадные щиты, прикрывающие гополитов, потянулись к земле. Теперь противник лишен главного – удара фалангой, за крепкими щитами.
   Драконы освободили свои мечи и побросали щиты. В предстоящем бою они помеха. Гополиты встали теснее, в правой руке копье, в левой короткий гладиус. Это будет не «правильный» бой, а кровавая резня, под стать мяснику или безумцу.
   Воины островов бросились на врагов. Каждый второй стал берсерком. Они лезли по чужим мечам, голыми руками хватали острия копий. Мечи проламывали доспехи и шлемы гополитов. В схватке был только один способ пройти вперед, убить противника и встать на его труп.
   В буквальном смысле по колено в крови, хрипя от ярости, драконы рвали строй гополитов. Молодой воин с размаху ткнул дракона копьем. Но тот упрямо пошел на него. На губах дракона выступила кровавая пена. Он шагнул вперед, наконечник полностью скрылся в теле. Еще шаг и окровавленное жало вышло из спины. Молодой гополит стал бледнее смерти. Дракон сделал еще шаг и наотмашь рубанул мечем по шее парня. Соленая кровь брызнула фонтаном в лицо дракону. Они упали вместе на уже красную от пролитой крови траву, как десятки до них.
   Эльфийка разила безжалостно, не жалея меча. Кровь забрызгала ее с ног до головы. Рядом сражались и умирали братья-драконы. С неведомой доселе яростью эльфийка пронзала клинком плоть людей. Это была ее месть, за подвалы церкви, за плевки, за цепь, на которой ее держали, как животное. Судьба поставила Темную во главе всей стаи в этом набеге.
   Но гополиты не думали отступать. Зычный голос, поддерживал их дух, напоминая, что драконам некуда уходить, что корабли сожжены. Воин в отделанных золотом доспехах сражался двумя длинными осадными ножами, лучшим оружием в узких коридорах и подобных схватках. Заметив эльфийку, он начал пробираться к ней.
   Сельтейра вздрогнула, когда увидела лицо воина. Один из драконов успел, пред смертью, сбить шлем с врага. Издав воинственный клич, эльфийка двинулась навстречу воину. Гополиты пропускали своего вожака, драконы расступались пред Сельтейрой. Словно по неслышному приказу схватка стихла и воины освободили широкое пространство. Поединок уважали и драконы и гополиты.
   Отходила фаланга, отходили и драконы. Теперь поединок, священная схватка двух противников. Это уже выше простого боя. Это подсудно только богам и стали.
   Они сошлись на ровном расстоянии от своих воинов. На доспехах, которые носили не гополиты, а восточные рыцари, сверкали три золотых кольца. Его лицо можно было назвать красивым, не будь четырех уродливых шрамов. О, Сельтейра знала, чьи ногти оставили их в порыве ярости!
   – Святой палладин Светлого Брата. Рыцарь Игран. Ты готов умереть? – скорее прошипела, чем сказала Темная эльфийка. Давно, он привез ее из Верема в город сенрагов. Лишь чудо спасло его тогда, за день до нападения драконов он вернулся в Верем. Но месть всегда свершается, если она истинная.
   – Я тебя знаю? – удивился палладин.
   – Ты? Нет. Но моя спина помнит твою плеть, а твое лицо мои пальцы!
   – Тогда я закончу, что когда-то начал, – будничным тоном сообщил Таире палладин, вставая в позицию.
   Два ножа и меч столкнулись, оглашая погребальным звоном притихшее поле. Блокировав выпад Сельтейры, Игран сам пошел в наступление. Два ножа слились в единый круг булата, как здесь называли сталь. Не просто красивый, но и опасный прием. Попади меч эльфийки в это сияние, как тут же он окажется в стальном капкане. Сельтейра отступала, изредка прощупывая оборону палладина боковыми выпадами.
   Один из ножей палладина вылетел из его руки, распоров кольчугу на груди драконицы. Кровь эльфийки покатилась по кольчуге, но второй нож она успела отбить. Палладин вынул из ножен двуручный меч. Разведка закончена, начинался бой.
   Танец, эльфийское искусство боя. Эльфы, как Светлые, так и Темные ненавидели смерть, но в жестоком мире приходилось убивать. Эльфы возвеличивали гармонию и красоту. И они учатся убивать в танце, который скрывает смерть своей красотой.
   Танец мечей, красота убийства. Хищная усмешка смерти на гранях клинков, манит к себе строгим совершенством. Это красота, это священно. Танец клинков завораживает только тех, кому дано видеть его сущность.
   Две сверкающие полосы не просили и не давали пощады. Сельтейра принимала удары меча палладина на лезвие, и огромный двуручник съезжал по ее мечу к земле. Но Игран, не давал ей шансов. Тяжелый меч в его руках летал, как перышко.
   Сельтейра танцевала. Словно истинный Морской Дракон в глубинах, рассекая воздух мечем, как Дракон воду. Сама не замечая она вплетала в танец эльфов прямоту и силу боя морских драконов.
   В очередной раз меч палладина злобно взвизгнул, встретив сталь Сельтейры. Эльфийка ударила ногой по колену Играна, с тем же успехом можно было пнуть скалу. Зато меч палладина оставил кровавую отметину на плече девушки, но эльфийка ничем не выдала резкую боль.
   На лице Играна появилась издевательская ухмылка. Он крутанулся на месте. Драконица Серебряной Луны отпрыгнула, успев заметить заткнутую за пояс плеть. Спину скрутила на мгновенье судорога. Тело помнило эту девятихвостку с медными бляхами. Помнила Сельтейра и улыбку, такую добрую и открытую, когда милосердный палладин раз за разом поднимал плеть, превращая спину в кровоточащий кусок мяса.
   Тогда, так давно. В подвалах храма. Там пели и смеялись дети, не слыша криков истязаемой. Там, на верху, был праздник весны, а в подвале пытали Таиру. Под радостный смех детей.
   Темная эльфийка прыгнула, целясь мечом в шею палладина Светлого Брата.
   От неожиданности у Играна меч выпал из рук. Спину мгновенно прошиб предательский пот. На него летел Дракон. Огромный, словно выплавленный из серебра. Крылья закрыли солнце, алое пламя плясало меж острейших клыков. В янтарных глазах металась ярость, медленно плыла мудрость тысячелетий. Но только одного не увидел палладин Светлого Брата в этих глазах – милосердия.
   Сельтейра поднялась с трупа палладина. Ее меч лежал далеко, но ей он не был нужен. Горло своему мучителю она вырвала голыми руками.
   Танец закончен.
   Фаланга гополитов вновь сомкнула щиты и выставила копья. Но Таира буквально чувствовала исходящий от них запах страха.
   – Драконы прекратят охоту, если вы дадите нам корабли! – крикнула она. Драконы застыли, от подобного, но предложение было сделано.
   Из строя гополитов вышел воин. Это были не сенраги, что жили чуть южнее, к ним из Верема отправили Темную эльфийку на сожжение, не желая марать руки. Веремцы сами не любили сенрагов, которых согнали с их острова Морские драконы, но тогда их объединил этот враг. Теперь сенрагов больше нет. И может быть, и драконы не станут столь непримиримыми к тем, кто когда-то поддерживал их кровного врага?
   – Чем ты докажешь свою честность? – спросил он. Для стоящих в строю было много проще отдать пару триер, чем свою кровь.
   – Моя честь, моя жизнь, моя кровь, моя сталь – четко выговорила слова клятвы драконица. Никто из стоящих драконов не перечил ей. Они признали ее вождем стаи. И все их мечи были готовы доказать это любому.

XVIII.

   Клятва подписана и скреплена кровью и руной Света. Оставшиеся драконы из стаи Огнекрылого, ныне драконы Серебряной Луны, хмуро снаряжают корабли. Уже два дня в этом проклятом Вереме. поскорей бы отплыть отсюда. За каждым углом ждет ненавидящий взгляд, но не кинжал. Клятва, а больше страх, сдерживают веремцев.
   – Вождь Сельтейра.
   Вождь стаи отходит от своих офицеров. За снятие своего проклятия Темная эльфийка смогла вытребовать немного золота, и это было единственной добычей печального похода.
   – Да маг Иллиал, – Сельтейра поприветствовала высокого юношу с гривой золотистых волос и рубиновыми глазами. Маг приходился ей ровесником. Темные эльфы и Маги взрослели с одинаковой скоростью и были фактически бессмертны.
   – У ареопага к вам предложение. – Иллиал говорил неторопливо, не смотря на свою силу Света, он уважал Темную эльфийку. Он видел ее поединок с палладином, ВИДЕЛ смерть палладина. – Они ждут вас сейчас. Я провожу вас.
   Сельтейра шагала рядом с молодым магом и думала о своем. Именно этот маг сжег корабли драконов и убил вождя. Но если бы она знала какими усилиями! Преодолеть наговоры и обереги, которые накладывали на свои корабли драконы не так просто даже ученику Башни. Иллиалу еще с неделю восстанавливать затраченную на заклинания энергию.
   Сам Иллиал оказался в городе не случайно. Верем издавна славился мистической силой священников и палладинов. Магия Духа, которую магу предстояло изучить самому, словно собрала все свои секреты в одном городе. Но правда, не сказать, что духовенство обрадовалось магу.
   «– В Свет ведут два пути. У Света два хранителя – Гавриил и Михаил. Священники Светлого Брата идут путем Гавриила. Это путь смирения, черпания сил в страданиях за веру. Помощь извне. Маги пошли по пути Михаила. Это путь познания, а не слепой веры. Но всегда самые страшные войны, войны меж братьями. Так и сохранили летописи четыре войны Света, на радость Тьме,» – говорила Башня. Но святые братья знали, что маг действительно служит Свету, и разрешили пользоваться библиотеками храмов.
   А потом он защищал город от драконов. Пламя, которое жгло их корабли, не менее быстро выжигало и силы молодого мага. А проломить амулеты и храбрость прежнего вождя драконов оказалось много сложнее. Иллиал рухнул без сознания в тот момент, когда Стрела Стихии поразила дракона.
   Стражник, стоящий у дверей зала ареопага, отсалютовал копьем. Иллиал и Сельтейра ступили под своды мраморного зала ареопага.
   – Привет и почтение вождю драконов, – поприветствовал Сельтейру высокий воин, говоривший с ней в той битве. – Приветствую и Мага Иллиала, и рад его вновь видеть в добром здравии.
   – Привет и почтение ареопагу Верема, – отозвалась драконица.
   – Приветствую ареопаг города Верема, давшего мне кров и пищу, – бесстрастно отозвался Иллиал.
   Три десятка мужчин и женщин восседали на мраморных скамьях. Роскошные камзолы купцов в равной степени соседствовали с доспехами аристократов, белыми одеяниями священников и серыми плащами глав гильдий.
   – Прошу вас, – сделал воин приглашающий жест. Сельтейра опустилась на скамью обитую золотистым плюшем. Рядом сел Иллиал. – Я искренне, поверьте, искренне жалею, что погибло столько гополитов и драконов. И я знаю, что в вашей стае все недовольны отсутствием добычи.
   Сельтейра сидела, пытаясь сохранить на своем меднокожем лице, маску равнодушия, позаимствованную у мага. Действительно многие недовольны, и ей еще повезет если после возвращения на остров, удастся набрать полные экипажи для трех «драконов».
   – Мы знаем драконов, как прекрасных воинов. В чем имели несчастье убедиться под стенами собственного города.
   «Быстрее,» – мысленно подгоняла эльфийка оратора, хотя и догадывалась в чем дело.
   – С дальних рубежей пришли недобрые вести. армия приблизительно в пятьдесят тысяч пик движется на побережье.
   «Ну, вот и все ясно, – догадалась Сельтейра. – Им нужны наемные мечи. А драконы для них, как наемники.»
   – Эта армия уже опустошила несколько городов, не считая десятков сел.
   – продолжил воин. – Живых они не оставляют и пленных не берут.
   – Вы хотите, – воспользовалась паузой Сельтейра, – купить наши мечи. Я согласна. Цена – три нобиля каждому дракону и хорошие корабли, взамен корыт, которые вы нам дали. Цена окончательна и обсуждению не подлежит.
   Ареопаг заволновался, раздались негодующие крики. По три нобиля каждому! Да обычная городская когорта получает полтысячи в месяц. Воин поднял руку успокаивая собравшихся:
   – Обсудить предложение почтенной Сельтейры мы еще успеем. А я хотел бы спросить нашего гостя, Мага Иллиала. Согласен ли он вновь, помочь нам?
   «Так ты тоже здесь нежданный гость!» – мысленно усмехнулась Сельтейра, губы против воли украсила улыбка довольства.
   – Я согласен, – отозвался Иллиал, его спокойствие в который раз удивило эльфийку. – Но думаю, что больше пользы от меня будет, если его преосвященство разрешит мне прочитать древние манускрипты. Магия Духа более могучее оружие, чем стихии.
   Радужные глаза Сельтейры заметили гримасу неудовольствия на лице епископа Веремского, толстого напыщенного индюка нацепившего на пальцы сотню карат драгоценностей. Жаль, они не захватили этот город, Сельтейра мысленно показала зубы в волчьем оскале, она бы лично распорола живот этому монасю. Иллиал опустился на скамью, но ему сразу пришлось подняться.
   – Почтенные гости, мы просим вас покинуть зал ареопага, на время совещания. О нашем решении вас известят.
   Иллиал и Сельтейра покинули зал, но из-за закрываемых дверей до них донеслись отголоски зарождающейся бури. Эльфийка опустилась на кресло ожидания, напротив сел маг. Сельтейра принялась демонстративно изучать его лоб. Старый и испытанный прием заставляет любого нервничать, вроде собеседник смотрит тебе в глаза, но взглядом не встречается. Но только Иллиал так на него и не поддался.
   Ареопаг заседал долго и бурно, но герольд облаченный в длинное до пят одеяние, все же вышел к гостям. На лице было такое высокомерие, словно он решал за весь ареопаг.
   – Ареопаг принял решение! – провозгласил он, отворяя двери зала.
   Иллиал и Сельтейра прошли внутрь, к знакомой скамье.
   – Решение Ареопага! – гордо изрек герольд.
   Поднялся пожилой купец, старейший из членов ареопага:
   – Мы согласны на ваши условия почтенные. Драконы стаи Серебряной Луны получат по три нобиля каждый. Маг Иллиал будет допущен в библиотеки храмов Светлого Брата.

XIX.

   Оно было не от мира сего, и не принадлежало Творцу сущего. Будучи за пределами Тьмы и Света, существо не принадлежало и Хаосу, или мифическим Иным.
   Зло.
   Чистейшее, абсолютное Зло. Или вернее сказать – Разрушение, Разложение. Его цель – уничтожение. Посланник великого Небытия.
   Вот уже четыре дня оно бежало на юг, как чумовое поветрие. Оно не щадила ничего. Все становилось ее добычей, и даже тот кто освободил ее, неизбежно попадет в крепкие объятия клыков.
   Трижды на нее устраивали охоты. Но вся сталь мира не могла повредить ей. Охотники сами становились добычей, и существо упивалось их предсмертными хрипами. Один раз оно славно попировало, ворвавшись в небольшой монастырь.
   Там оно и почуяло свою НАСТОЯЩУЮ добычу. Как бы то ни было, но в этот мире на существе лежали ограничения. Оно не могло летать, не могло переходить в другие миры. А кровь НАСТОЯЩЕЙ добычи даст ей силу, которая позволит бросить вызов тому, кто освободил ее. А дальше…
   Все это время чудовищные клыки твари не прекращали свою работу. Кровь, горячая кровь жертв, все больше распаляла жажду убивать. Челюсти твари сомкнулись на горле жертвы, и предсмертный крик монахини, сладчайшей музыкой прозвучал в уродливых ушах. Существо перешагнуло через труп и оказалось возле двери.
   Один удар, и дубовая дверь слетает с петель. Взмах лапой, и тело настоятельницы падает на пол, разорванное от горла до пояса. В деревянных колыбельках плачут младенцы-подкидыши. Из горла существа вырывается радостный рев.
   – Умри тварь! – гремит голос, и огненный меч рассекает бок существа.
   Оно повернуло уродливую голову, лапа чуть дернулась, и изогнутый коготь отсек голову кричащему младенцу. Напротив существа стояли трое. В белых хламидах, с огненными мечами и крыльями за спиной.
   Ангелы.
   Рана нанесенная мечем небожителя затянулась мгновенно. Тварь прыгнула. Ангел вновь взмахнул мечем, но рана затягивалась сразу за горящим лезвием. Ангел жалобно вскрикнул, когда клыки существа вскрыли ему горло. Оно раздраженно заворчало, в крылатых не было теплой и желанной крови. Они лишь хранители миров, а не их жители.
   Двое оставшихся ангелов решили не испытывать замысел Творца, а исчезли, как и появились. В клубах прекрасного белого пламени. Тварь презрительно фыркнула и развернулась. В простых деревянных колыбелях, со знаком тройного кольца, еще много добычи.

XX.

   Более вооруженного гнома мне видеть еще не приходилось. Тарн словно собирался схватиться со всей армией демона, а не искать тайный ход в Верем. Секира, боевой молот на короткой рукояти, крысобой с запасом стрел, гладиус, два кинжала, шестопер, засапожный нож. Ругаясь, гном еще пытался прицепить к поясу кистень, как ни странно, но ему это удалось.
   – Потопали? – спросил меня потомок славного Тракара.
   – Ты сейчас шаг сделаешь, и зазвенишь на всю округу, – одернул я боевого гнома. – А бежать или лезть под землю, а? Ты об этом подумал?
   Подумав, гном положил в тайник молот и кистень, вздохнув, добавил гладиус.
   – А теперь потопали, – я заложил дерном наскоро вырытый тайник с нашими вещами. Вампир остался его охранять, что вызвало у него море неудовольствия.
   Топать, правда далеко не пришлось. Лаз из города нашли сразу, как вышли из лесочка. Прикрытый мшистым валуном, меж трех сиротливых берез. Я с отвращением поглядел на дыру в земле, когда Тарн отодвинул выдолбленный изнутри камень.
   В одном из миров меня угораздило попасть в сущий подземный лабиринт, вырытый полуразумными червями. Все бы хорошо, не имей привычку эти твари смазывать узкие стены тоннелей своими испражнениями. Три дня я ползал по их лабиринту, а отмывался месяца два.
   – Не далече, – отвлек меня от воспоминаний Тарн.
   – Что?
   – Лаз грю, не далече от града протянули, – повторил гном. – Всего полверсты от стены то. Мало.
   Я пожал плечами. Гномы туннели рыли в полный рост на десятки миль. Но по тем тоннелям ходить, а здесь ползать. Вдохнув свежий воздух я нырнул в затхлую темноту лаза.
   Втягивая в легкие сырой запах туннеля, отталкиваясь от стен локтями и коленями, а заодно проклиная все на свете и за его пределами, я преодолевал метр за метром. Сзади пыхтел гном. Судя по его бурчанию его мнение о людях-строителях рухнуло в грандиозную пропасть.
   – Интересно, – прохрипел я, протискиваясь в очередной сегмент туннеля,
   – на кого рассчитывали? Вряд ли отцы города Верем отличаются худобой и силой.
   – Мож на солдат? Чтоб те в тыл били? – выдвинул версию гном.
   – Ты то в кольчуге еле ползешь, а гополиту в панцире каково? Да еще с копьем и щитом. Не-е, тут другое… Копателей этих сраных за ногу да об стену! – ругнулся я, припоминая еще десяток слов, от которых мой спутник уважительно крякнул.
   – Знатно ты, ругаться то, – удивился Тарн. – Двести лет на свете живу, чего только не слышал.
   – Поброди с мое, и не так научишься, – ответил я протискиваясь дальше по осклизлым стенам туннеля. Может, лаз протянули по-гномим меркам и недалеко, но ползать по нему еще минут двадцать или больше.
   – Кажись под градом уже, – нарушил молчание гном. Ползли мы уже с полчаса. – Угу точь-точь, под Веремом.
   – С чего взял? – спросил я, позволив себе короткую передышку.
   – Стены сухие, – сказал гном. Стены действительно стали заметно суше, но радости от этого факта я не испытывал.
   – И что с того, что стены сухие, как бы еще ненароком не рухнули.
   – Не рухнут, – успокоил меня гном. – Ежели я хоть един признак узрел, что рухнут, я бы и не полз дальше. А стены суше стали оттого, что улицы в Вереме гномы мостили. А камни мы так к друг дружке притираем, что даже вода не просачивается. Еще улицы то, в граде чуть наклонные и с канавками узкими, – заливался соловьем гном, попав в родную стихию. Весь подгорный народ мог часами говорить о том, что они делали. – Дабы вода сразу стекала за пределы, а заодно грязь выносила. Потому Верем самый чистый город этой части побережья.
   Гном замолк, ткнувшись шлемом в подметки моих сапог.
   – Че встал?
   – Приехали! – я с удовольствием выпрямился в полный рост, в узком колодце. – Над нами доски, думаю, погреб.
   – Хорошо б винный, – мечтательно вздохнул гном, вставая рядом. – Я уж месяц ниче окромя воды во рту не держал.
   Вдвоем мы аккуратно поднял доски пола. В погребе тьма, сам ад позавидует. Выбравшись, я протянул руку гному. Ну и тяжел же оказался подземный воитель! Наверное, больше весил он сам, чем его снаряжение. Гномы плавать не умеют, а воде тонут быстрее, чем боевой топор.
   Вроде было все тихо, но стоило нам положить доски на место, как я услышал слабое дыхание, словно приглушенное магией.
   Кулак очертил короткий полукруг, и костяшки пальцев взорвались болью. Попасть то я попал, но противник оказался в стальном шлеме. Выхватив в меч, я толкнул гнома на пол, нечего мешаться мне в бою.