Страница:
Пока в Орде правил сильный хан, русские князья не смели воевать между собой, но в 1280-х годах Орда временно разделилась: на востоке правил хан Тудай-Менгу, а на западе – темник Ногай. Ногай поддерживал старшего сына Александра Дмитрия переяславльского, а Тудай-Менгу – его младшего брата, Андрея городецкого; два князя вступили в борьбу за великокняжеский престол и несколько лет воевали друг с другом, наводя на Русь татар то из одной, то из другой Орды. Степняки, воспользовавшись смутой, грабили русские города и уводили в полон население; в 1293 году "Дюденева рать" разорила 14 городов и посадила на престол во Владимире князя Андрея. После смерти Андрея в 1304 году тверской князь Михаил и московский князь Юрий устроили торг в Орде, обещая платить дань один больше другого, – и хан отдал Михаилу престол вместе с правом на откуп налогов.
С этого времени великие князья сами собирали подати и отправляли "выход" хану. Великие князья получили возможность требовать с других князей деньги – и часть этих денег оседала в их казне. Юрий московский не хотел уступить это право Михаилу тверскому и сделал все, чтобы заслужить милость хана Узбека: он снова приехал в Орду и несколько лет жил в ставке, усердно кланялся и подносил подарки. В конце концов, хан дал ему великокняжеский ярлык и в жены – свою сестру Кончаку; в 1318 году Юрий вернулся на Русь в сопровождении татарского отряда во главе с эмиром Кавдыгаем. Михаил тверской согласился передать Юрию великое княжение – но Юрию показалось мало; собрав войска, он вместе с татарами напал на Тверь – и был разбит. Кончака и Кавдыгай попали в плен; Михаил с почестями отпустил татарского эмира и обещал освободить ханскую сестру – но она внезапно скончалась. Юрий тотчас же закричал, что Кончаку отравили, и поскакал в Орду жаловаться; татарский посол потребовал от Михаила предстать на суд хана. Бояре говорили, что ехать опасно, что хан в гневе. "Не поеду – так вотчина моя будет опустошена и множество христиан избито, – отвечал Михаил. – После когда-нибудь придется умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души". Михаил предстал перед ханским судом; его раздели, связали и наложили на шею тяжелую колоду. Суд был нескорым; Узбек откладывал решение, и Михаила вели вслед за кочующим по степи ханским двором; по ночам, согнувшись под тяжестью колоды, князь читал Библию; молодой слуга держал перед ним книгу и переворачивал страницы. Через месяц хан утвердил приговор и послал к Михаилу палачей – Юрия с Кавдыгаем; их слуги ворвались в юрту и долго избивали пленника пятками; потом юрьев холоп Романец взял большой нож и вырезал князю сердце. Тело мученика бросили нагое; Юрий и Кавдыгай подъехали верхом – и, как говорит летопись, даже татарский эмир не вытерпел этого зрелища: "Старший брат тебе вместо отца, – гневно сказал он Юрию, – чего же ты смотришь, как он нагой лежит?"
Таков был мученический конец Михаила тверского, положившего душу свою за многие души. Юрий сел на великокняжеский престол во Владимире и стал собирать дань для хана – однако часть "выхода" оставлял у себя, и сын Михаила Дмитрий, желая отомстить, доложил об этом Узбеку. Разгневанный хан вызвал Юрия в Орду; Юрий и Дмитрий встретились в ставке Узбека, схватились за мечи, и Дмитрий убил московского князя – за что и сам был казнен ханом. Узбек передал великое княжение брату Дмитрия Александру – но не дал ему права на откуп дани и прислал в Тверь баскака Чол-хана. Так же, как прежние "бесермены", Чол-хан беззастенчиво грабил население, уже забывшее было про вымогательства баскаков:
Узбек передал Ивану московскому ярлык на великое княжение и право на откуп налогов; Иван стал собирать для хана дань с других княжеств – не забывая при этом о себе. У князей, которые не могли платить, он забирал в счет долгов города и волости; князья беднели, а Москва богатела; князя Ивана за глаза прозвали "калитой", "денежным мешком". Летописцы утверждают, что в правление Ивана Калиты "наступила тишина великая по всей Русской земле" – и действительно, после нашествия 1328 года князья не осмеливались нарушать установленный порядок и затевать усобицы; деревни стали снова возрождаться из пепла, и крестьяне распахивали заброшенные поля. "Тишина" царила и при сыне Калиты, Симеоне Гордом (1341-53), народ не терпел ни от татар, ни от усобиц – но в 1353 году пришла Великая Чума, унесшая множество жизней. Симеон и двое его сыновей скончались в чумной горячке, и князем стал брат Симеона, Иван по прозвищу Красный. Иван правил недолго, он умер в 1359 году, оставив 9-летнего сына Дмитрия, позднее прозванного Донским. Бояре привезли мальчика в Орду, чтобы просить хана дать Дмитрию ярлык, – и удивились, увидев, что происходит в Сарае. В Орде было много ханов, и они убивали друг друга – там не было власти, не от кого было получать ярлыки и некому платить дань. С запада приходили удивительные известия о том, что непобедимые татары разбиты литовским князем Ольгердом, что литовцы пришли на русские земли и овладели Киевом, что народ приветствует их как освободителей. Наконец, прошел слух, что Русь освобождена и Ольгерд именует себя Великим князем Литовским и Русским. Бояре поспешили назад, – и вовремя: литовские полки стояли уже в Твери, и тверцы призывали "освободителей" идти на Москву. Здесь, однако, нам придется прервать повествование и вернуться назад, чтобы посмотреть, кто же были эти "освободители" – и кто такой был Ольгерд, Великий князь Литовский и Русский.
РУСЬ И ЛИТВА
Когда-то в незапамятные времена, когда арийские племена вырвались из Великой Степи и обрушились на окружающий мир, часть из них двинулась на Запад – в Европу. Бородатые воины на боевых колесницах подчинили местных жителей и со временем перемешались с ними, образовав новый народ, потомками которого были германцы, славяне и литовцы. Позже из степи пришли новые волны завоевателей, которые оттеснили одни из сопротивлявшихся племен в леса за Карпаты, а другие – еще дальше, в страну болот, простиравшуюся вдоль побережья Балтийского моря. Жителей лесов впоследствии стали называть славянами, а жителей страны болот – литвой; оба народа имели похожие обычаи и поклонялись общему «предку», «медведю», – но со временем они обособились друг от друга и стали говорить на разных языках.
На побережье Балтийского моря, от Немана до Даугавы, обитало до десятка близких племен, и литва поначалу была лишь одним из них – но соседи без разбора называли все эти народы литвой. Между Неманом и Вислой жили родственники литвы, пруссы, а за Даугавой – потомки древних охотников, эсты и финны; когда-то им принадлежали все края лесов и болот, но затем арии оттеснили их на север. Страна литовцев была дальней окраиной цивилизованного мира, сюда не достигали волны нашествий из степи, и жизнь в краю болот текла мирно вплоть до X века – когда, по словам летописей, из-за моря пришли князья и поставили города. Этими князьями были викинги; они завоевали страну литовцев так же, как и страну славян; здесь тоже возникли укрепленные городки, из которых князья с дружиной выходили на "полюдье" собирать дань. Так же, как на Руси, здесь были бояре, смерды и холопы – и некоторые из здешних князей ходили вместе с Игорем на Константинополь. Русь принесла из этих походов православие и письменность – но эти знания не достигли Литвы, и литовцы остались язычниками; они не знали грамоты и приносили своим богам человеческие жертвы; как когда-то в древние времена, в могилы князей клали коней, рабов и наложниц.
В 1201 году с моря неожиданно пришли новые гости – рыцари в украшенных крестами плащах. Это были крестоносцы во главе с епископом Альбертом, посланные папой, чтобы покорить и обратить в христианство язычников. После поражений, понесенных от тюрок на Востоке, Палестина перестала привлекать рыцарей, и они искали новое место, где можно было бы завладеть землями и богатством. Епископ Альберт основал в устье Даугавы крепость Ригу, и крестоносцы стали покорять соседние племена ливов и эстов; к 1227 году они овладели обширными землями от Даугавы до Нарвы, построили замки и основали церковное государство, которое называли Ливонским орденом. В это самое время другой орден, Тевтонский, покорял земли пруссов; пруссы мужественно сопротивлялись, но были разбиты; их деревни превратились в пепелища, а уцелевшие крестьяне были принуждены платить подати немецким баронам.
В 1236 году ливонские рыцари совершили первый поход вглубь Литвы, и, хотя они потерпели поражение, наступление продолжалось. Беженцы, пруссы и эсты, со всех сторон приходили в Литву, рассказывая о жестокости крестоносцев и о виселицах, стоящих у ворот замков. Затем стали приходить толпы беглецов с Руси, они говорили о надвигающейся с востока страшной орде и о гибели городов русских; Литва была окружена со всех сторон, и единственное, что ей оставалось – это погибнуть, как погибли пруссы, или объединиться и сражаться насмерть. Как часто бывает в истории, военное давление породило абсолютную монархию; один из литовских князей, Миндовг, взял в свои руки дело объединения литовских племен – и его первыми врагами были не крестоносцы, а враждующие между собой князья и бояре. "И нача Миндовг избивати братию свою, – повествует летопись, – а другие выгна из земли, и нача княжить один во всей земле Литовской".
Изгнав многих князей, Миндовг заставил остальных подчиниться своей воле и по первому зову приводить свои дружины; он стал строить замки и выделять деревни для содержания рыцарей – так что вскоре у Литвы появилось сильное войско. Враждебные Миндовгу князья бежали к крестоносцам и вместе с ними выступили против своих соплеменников – тогда Миндовг послал гонцов в Ригу и обещал принять христианскую веру; он крестился, и довольный папа прислал литовскому князю королевскую корону. Однако крещение Миндовга было притворным: он тайно исполнял языческие обряды и ждал случая, чтобы вернуть захваченные крестоносцами земли. В 1259 году литовцы внезапно напали на крестоносцев и устроили рыцарям страшное побоище на берегу реки Дурбы; после боя десятки пленных рыцарей были принесены в жертву богам; их сжигали живыми на кострах, а литовские воины стояли вокруг и пели хвалу даровавшему победу Перуну.
Язычники-литовцы воевали не по-христиански, они казнили пленных и сами не ждали пощады. Бывало, что в безнадежном положении они убивали своих детей и жен, сжигали трупы, а затем выходили на последний бой. Литовцам удалось остановить наступление крестоносцев – но с юга наступали татары; в год битвы при Дурбе татарская конница впервые ворвалась в Литву и, разграбив все на своем пути, вернулась с большим полоном. Литовцам было трудно сдержать натиск степной конницы – но их спасли леса и болота, которые делали Литву почти неприступной крепостью. Дороги через литовские болота знали только местные жители; они строили гати, проходившие на небольшой глубине под водой и невидимые сверху, – причем специально делали их извилистыми. В мирное время эти гати отмечали вешками, но как только на сторожевых башнях загорались сигнальные огни, крестьяне убирали вешки, и татарам приходилось плутать среди непроходимых топей.
В 1263 году Миндовг был убит враждебными князьями, но его сын Воишелк продолжил дело отца и расправился с мятежниками. "Он начал княжить по всей земле Литовской и начал избивать своих врагов, – говорит летопись, – и перебил их великое множество, а другие разбежались". Литовские князья раскрыли секрет могущества государств: они доказали, что, усмирив знать, можно объединить народ и противостоять самому страшному врагу – Ордену или татарам. Пруссы попали под железный сапог Ордена и исчезли со страниц истории; Русь два столетия платила татарам дань, а Литва выстояла и победила – несмотря на огромное неравенство сил.
Литовские князья стали могущественными монархами; они собирали подати со своих подданных и содержали сильное войско, ходившее в походы в земли Ордена и на Русь. Города Белой Руси – Белоруссии – оказались между двух огней: с запада на них наседала Литва, с востока – татары; правившие городами бояре предпочитали татарским баскакам литовских князей; как в старые времена Киевской Руси, они "рядились" с князьями и заключали договоры, по которым князья могли править лишь с одобрения городского вече. Собирая вокруг себя русские земли, Литва понемногу перенимала русские обычаи и русскую культуру; литовцы стали пользоваться русской письменностью и многие из них перешли в православие, жители восточной Литвы стали строить русские избы с печами; в литовский язык вошло множество русских слов: город, торг, цена, печь, сапог, короб, каравай… Литовские летописи писали на русском языке, и появившиеся в XV веке сборники законов также были написаны на русском – и очень походили на "Русскую правду" времен Ярослава Мудрого.
Княжество Литовское постепенно превратилось в Великое княжество Литовское и Русское, и полки западной Руси сражались в составе литовских войск – так же, как полки восточной Руси воевали вместе с татарами. Литовские войска не раз приходили к Смоленску и Пскову, а татары воевали земли за Припятью и Днепром – и во всех этих войнах русские сражались с русскими. Великий князь Ольгерд водил русские и литовские полки против рыцарей Ордена, а когда в Орде началась смута, двинулся со всем войском к Киеву. Татары не смогли собрать своих сил, и в 1362 году Ольгерд разбил их в битве при Синих Водах; литовцы заняли Киевщину и Волынь – коренные земли Руси. Тверской князь Михаил, сын казненного в Орде Александра, перестал платить дань и призвал Ольгерда на Волгу; в 1367 году литовцы вошли в Тверь, а в следующем году "литовские и русские" полки подошли к стенам Москвы. Князь Дмитрий едва успел отстроить каменные стены Кремля; жители посадов сбежались под защиту крепости и смотрели со стен, как горят их дома и как литовцы гонят в полон тех, кто не успел бежать. Начиналось второе столетие татарского владычества на Руси, и молодому московскому князю предстояло решать, с кем идти в бой, с татарами или с литвой, кого иметь союзником, а кого – врагом. Погруженный в думы, Дмитрий стоял на стене и смотрел на огни пожаров и на скачущих внизу всадников – как будто парящих над землей в набатном гуле колоколов.
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
Жизнь сама собой определила действия московского князя: Ольгерд пришел к Москве с мечом и, стало быть, приходилось сражаться с ним и с Тверью. На отдохнувшую было от нашествий Русь снова обрушились бедствия войны; по обычаю, перенятому от татар, литовские, тверские и московские полки жестоко опустошали земли противника, убивали и гнали в полон крестьян. На стороне Москвы сражались князья суздальские, ярославские и ростовские: они так же, как и московский князь, не считали Ольгерда освободителем; с помощью этих князей Дмитрий в 1375 году осадил Тверь и заставил Михаила тверского признать зависимость от Москвы. Ольгерд не смог помочь своему союзнику: его отвлекала война с Орденом.
В Орде в это время продолжалась смута – и ее попытки вмешаться были отвергнуты Москвой. С 1374 года Дмитрий перестал платить Орде дань, и это вызвало гнев сильнейшего из татарских эмиров, Мамая. Мамаю принадлежали степи от Волги до Днестра, и он правил от имени подставных ханов, свергая и ставя их на престол. За Волгой шла война между многими ханами, эмирами и беками, и время от времени оттуда вырывались грабившие Русь орды. В 1377 году эмир Араб-шах совершил набег на Нижний Новгород и на реке Пьяне, заставши врасплох, разбил московскую рать. В следующем году Мамай попытался заставить Дмитрия платить дань и послал на Москву эмира Бегича с пятью туменами татарской конницы. Князь Дмитрий вышел навстречу с московскими полками и остановился за Окой, на реке Воже; 11 августа татары переправились через Вожу и многотысячной конной лавой обрушились на русские полки – но русь выстояла, Бегич и четыре эмира погибли в злой сече, и татары впервые бежали перед русскими.
Мамай понял, что надо собирать всю Орду; он заключил союз с сыном Ольгерда Ягайло и в августе 1380 года двинулся на Русь "в силе несметной". Великий князь созвал всеобщее ополчение – не только князей и бояр с конными дружинами, но и пешее крестьянское воинство; на берегах Оки собралось большое войско; пришли даже два брата литовского князя с полками западной Руси – но не было дружины рязанского князя Олега, испугавшегося "несметной силы" татар. Татары были действительно сильны: со времен Бату-хана ни одно войско не решалось меряться силой с Ордой, и ужас татарского нашествия все еще жил в памяти народов. Чтобы укрепиться духом, князь Дмитрий перед отъездом к войску посетил святого старца Сергия, настоятеля Троицкого монастыря. Старец благословил князя на битву и послал вместе с ним двух воинов-монахов, Пересвета и Ослябю; войско двинулось в степь и 7 сентября переправилось через Дон, уничтожив за собой мосты. Отступать было некуда, оставалось одно: победить или умереть; полки выстроились на Куликовом поле за Доном, в центре стояла пешая рать, по бокам – конные дружины, за левым флангом в зеленой дубраве затаился засадный полк во главе с воеводой Дмитрием Волынцом. Вечером князь Дмитрий объехал полки: "Братья мои милые, – говорил он воинам. – Уже, братья, ночь пришла, приблизился день грозный. В эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, господь с нами, сильный в битвах…" Утром, когда показались татары, Дмитрий, поменявшись одеждой с боярином Бренком, приказал ему стоять под черным княжеским знаменем, а сам встал в первый ряд воинов: "Хочу с вами общую чашу испить, – сказал он ратникам. – И той же смертью умереть за святую веру христианскую. Если же умру, то с вами, если спасусь – то с вами!" Из татарских рядов выехал "злой печенег", богатырь Челубей, и начал похваляться, вызывая смельчаков на единоборство; навстречу ему выступил Пересвет в черной монашеской одежде; два богатыря, выставив копья, помчались навстречу, пронзили друг друга и мертвыми упали с коней на землю. "И сошлись грозно оба великих войска, – говорит сказание, – крепко сражались, жестоко друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими ногами умирали… И третий и четвертый, и пятый, и шестой час крепко, неослабно бились христиане с погаными татарами. Когда же настал седьмой час дня, божьим попущением, ради грехов наших, начали поганые одолевать. Уже многие были убиты из сановитых мужей. Богатыри русские, и воеводы, и удалые люди, как деревья дубравные, клонились к земле под конские копыта. Многие сыны русские погибли. Самого великого князя тяжело ранили и сбили с коня; он же с трудом ушел с побоища, потому что нельзя было ему больше биться, и укрылся в чаще…" Татарская конница прорвалась на левом фланге; знамя великого князя пало, и одевший княжеские доспехи Бренк был зарублен татарами. "Поганые уже начали одолевать, христианские же полки оскудели – уже мало христиан, а все поганые. Видя же такой урон русских сынов, князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: "Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны жестоко погибают от поганых, как трава клонятся". И сказал Дмитрий: "Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час… потерпим немного до подходящего времени…" Сыны же русские в его полку горько плакали, видя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой, точно званные на свадьбу, чтобы пить сладкое вино. Волынец же запрещал им, говоря: "Подождите немного, буйные сыны русские, будет ваше время, чтобы утешиться, есть вам с кем повеселиться!" Пришел восьмой час дня, южный ветер потянул позади… И закричал Волынец громким голосом: "Князь Владимир, наше время приспело, и час подходящий пришел!" И сказал: "Братья мои, друзья, дерзайте, сила святого духа помогает нам!" Единомысленные же друзья выехали из дубравы зеленой, точно соколы приученные оторвались от золотых колодок, ударили на великие стада журавлиные, на великую силу татарскую. А знамена их были направлены крепким воеводою Дмитрием Волынцом. Были они словно отроки Давидовы, сердца их были, как у львов, точно лютые волки напали на овечьи стада, и начали поганых татар немилостиво убивать. Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: "Увы нам! Русь снова перехитрила: меньшие сражались с нами, а добрые воины все сохранились!" И обратились поганые в бегство и побежали. Сыны же русские силой святого духа… гнали и убивали их, точно лес рубили, точно трава под косой подстилается…"
Мамай бежал с поля боя; непобедимая до тех пор Орда была побеждена – но сколь велика была цена победы. "Грозно, братья, зреть и жалостно видеть и горько смотреть на человеческое кровопролитие… – говорит сказание. – Трупы человеческие, как сенные стоги: быстрый конь не может скакать, а в крови по колени бродили…" Восемь дней победители считали и хоронили павших, и вышло, что в живых осталось меньше четверти. "И сказал князь великий: "Слава тебе, вышний творец, что помиловал нас, грешных, не предал нас в руки врагов наших… А вам, братья, князья, и бояре, и воеводы, и молодые люди, русские сыны, суждено лежать между Доном и Непрядвой на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы за землю русскую, за веру христианскую! Простите меня, братья, и благословите в сем веке и в будущем…"
ТОХТАМЫШЕВО НАШЕСТВИЕ
После битвы на Куликовом поле Мамай бежал в причерноморские степи и собрал новое войско. Силы Орды были несметными, и в 1381 году Мамай снова пошел на Русь – но на берегах Калки внезапно был остановлен пришедшим из-за Волги ханом Тохтамышем. На месте, где когда-то русские князья сражались с монголами, произошла жестокая битва между татарами; Мамай был разбит, и Тохтамыш стал ханом Золотой Орды. В августе 1382 года объединенная орда двинулась на Москву – это нашествие было столь же страшным, как нашествие Бату-хана.
"В год 6890 было некое предвестье, – говорит летопись, в течение многих ночей являлось такое знамение на небесах: на востоке, перед раннею зарею, являлась некая звезда хвостатая в виде копья, иногда в вечерней заре являлось, а иногда – в утренней, и так повторялось много раз. Это знамение предвещало злое нашествие Тохтамыша на Русскую землю и горестное нападение татар на православных, как это и случилось, из-за гнева божьего за множество грехов наших.
Был тогда третий год царствования Тохтамыша в Орде, в Сарае, и в тот же год царствования своего послал он татар своих в Болгары, есть город такой на Волге, и повелел купцов русских перебить и гостей торговых пограбить, а лодки их с товарами захватить и привести их к себе на перевоз.
А сам Тохтамыш, одержимый яростью, собрал воинов своих, и пошел к Волге со всей силою своей, и переправился на эту сторону Волги со всеми князьями своими и с безбожною силою татарскою, и пошел походом на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю.
А князь Олег Рязанский встретил царя Тохтамыша даже раньше, чем тот вошел в землю Рязанскую, и, бив ему челом, обещал быть помощником в войне с Русью и пособником в его злодеяниях против христиан…
С этого времени великие князья сами собирали подати и отправляли "выход" хану. Великие князья получили возможность требовать с других князей деньги – и часть этих денег оседала в их казне. Юрий московский не хотел уступить это право Михаилу тверскому и сделал все, чтобы заслужить милость хана Узбека: он снова приехал в Орду и несколько лет жил в ставке, усердно кланялся и подносил подарки. В конце концов, хан дал ему великокняжеский ярлык и в жены – свою сестру Кончаку; в 1318 году Юрий вернулся на Русь в сопровождении татарского отряда во главе с эмиром Кавдыгаем. Михаил тверской согласился передать Юрию великое княжение – но Юрию показалось мало; собрав войска, он вместе с татарами напал на Тверь – и был разбит. Кончака и Кавдыгай попали в плен; Михаил с почестями отпустил татарского эмира и обещал освободить ханскую сестру – но она внезапно скончалась. Юрий тотчас же закричал, что Кончаку отравили, и поскакал в Орду жаловаться; татарский посол потребовал от Михаила предстать на суд хана. Бояре говорили, что ехать опасно, что хан в гневе. "Не поеду – так вотчина моя будет опустошена и множество христиан избито, – отвечал Михаил. – После когда-нибудь придется умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души". Михаил предстал перед ханским судом; его раздели, связали и наложили на шею тяжелую колоду. Суд был нескорым; Узбек откладывал решение, и Михаила вели вслед за кочующим по степи ханским двором; по ночам, согнувшись под тяжестью колоды, князь читал Библию; молодой слуга держал перед ним книгу и переворачивал страницы. Через месяц хан утвердил приговор и послал к Михаилу палачей – Юрия с Кавдыгаем; их слуги ворвались в юрту и долго избивали пленника пятками; потом юрьев холоп Романец взял большой нож и вырезал князю сердце. Тело мученика бросили нагое; Юрий и Кавдыгай подъехали верхом – и, как говорит летопись, даже татарский эмир не вытерпел этого зрелища: "Старший брат тебе вместо отца, – гневно сказал он Юрию, – чего же ты смотришь, как он нагой лежит?"
Таков был мученический конец Михаила тверского, положившего душу свою за многие души. Юрий сел на великокняжеский престол во Владимире и стал собирать дань для хана – однако часть "выхода" оставлял у себя, и сын Михаила Дмитрий, желая отомстить, доложил об этом Узбеку. Разгневанный хан вызвал Юрия в Орду; Юрий и Дмитрий встретились в ставке Узбека, схватились за мечи, и Дмитрий убил московского князя – за что и сам был казнен ханом. Узбек передал великое княжение брату Дмитрия Александру – но не дал ему права на откуп дани и прислал в Тверь баскака Чол-хана. Так же, как прежние "бесермены", Чол-хан беззастенчиво грабил население, уже забывшее было про вымогательства баскаков:
– говорится в народной песне. В 1327 году тверичи восстали, и Александр встал во главе народа; после битвы на улицах города татар загнали в старый терем князя Михаила и подожгли его, никто из людей Чол-хана не уцелел. Брат Юрия, московский князь Иван, тотчас же поехал в Орду и доложил обо всем хану; разгневанный Узбек дал Ивану 50 тысяч татар и послал на Русь. По выражению летописца, "татары положили пусту всю землю Русскую", сожгли города и увели людей в плен – уцелели только Москва и Новгород. Покорная хану церковь предала князя Александра проклятию, и он нигде не мог найти убежища; он бежал в Литву, но потом, обманутый надеждой на ханскую милость, явился в Орду – и вместе с сыном был "рознят по составам".
У кого денег нет,
У того дитя возьмет;
У кого дитя нет,
У того жену возьмет;
У кого жены-то нет,
Того самого головой возьмет,
Узбек передал Ивану московскому ярлык на великое княжение и право на откуп налогов; Иван стал собирать для хана дань с других княжеств – не забывая при этом о себе. У князей, которые не могли платить, он забирал в счет долгов города и волости; князья беднели, а Москва богатела; князя Ивана за глаза прозвали "калитой", "денежным мешком". Летописцы утверждают, что в правление Ивана Калиты "наступила тишина великая по всей Русской земле" – и действительно, после нашествия 1328 года князья не осмеливались нарушать установленный порядок и затевать усобицы; деревни стали снова возрождаться из пепла, и крестьяне распахивали заброшенные поля. "Тишина" царила и при сыне Калиты, Симеоне Гордом (1341-53), народ не терпел ни от татар, ни от усобиц – но в 1353 году пришла Великая Чума, унесшая множество жизней. Симеон и двое его сыновей скончались в чумной горячке, и князем стал брат Симеона, Иван по прозвищу Красный. Иван правил недолго, он умер в 1359 году, оставив 9-летнего сына Дмитрия, позднее прозванного Донским. Бояре привезли мальчика в Орду, чтобы просить хана дать Дмитрию ярлык, – и удивились, увидев, что происходит в Сарае. В Орде было много ханов, и они убивали друг друга – там не было власти, не от кого было получать ярлыки и некому платить дань. С запада приходили удивительные известия о том, что непобедимые татары разбиты литовским князем Ольгердом, что литовцы пришли на русские земли и овладели Киевом, что народ приветствует их как освободителей. Наконец, прошел слух, что Русь освобождена и Ольгерд именует себя Великим князем Литовским и Русским. Бояре поспешили назад, – и вовремя: литовские полки стояли уже в Твери, и тверцы призывали "освободителей" идти на Москву. Здесь, однако, нам придется прервать повествование и вернуться назад, чтобы посмотреть, кто же были эти "освободители" – и кто такой был Ольгерд, Великий князь Литовский и Русский.
РУСЬ И ЛИТВА
И нача Миндовг избивати братию свою,
а другие выгна из земли, и нача
княжить один во всей земле Литовской.
Русская летопись.
Когда-то в незапамятные времена, когда арийские племена вырвались из Великой Степи и обрушились на окружающий мир, часть из них двинулась на Запад – в Европу. Бородатые воины на боевых колесницах подчинили местных жителей и со временем перемешались с ними, образовав новый народ, потомками которого были германцы, славяне и литовцы. Позже из степи пришли новые волны завоевателей, которые оттеснили одни из сопротивлявшихся племен в леса за Карпаты, а другие – еще дальше, в страну болот, простиравшуюся вдоль побережья Балтийского моря. Жителей лесов впоследствии стали называть славянами, а жителей страны болот – литвой; оба народа имели похожие обычаи и поклонялись общему «предку», «медведю», – но со временем они обособились друг от друга и стали говорить на разных языках.
На побережье Балтийского моря, от Немана до Даугавы, обитало до десятка близких племен, и литва поначалу была лишь одним из них – но соседи без разбора называли все эти народы литвой. Между Неманом и Вислой жили родственники литвы, пруссы, а за Даугавой – потомки древних охотников, эсты и финны; когда-то им принадлежали все края лесов и болот, но затем арии оттеснили их на север. Страна литовцев была дальней окраиной цивилизованного мира, сюда не достигали волны нашествий из степи, и жизнь в краю болот текла мирно вплоть до X века – когда, по словам летописей, из-за моря пришли князья и поставили города. Этими князьями были викинги; они завоевали страну литовцев так же, как и страну славян; здесь тоже возникли укрепленные городки, из которых князья с дружиной выходили на "полюдье" собирать дань. Так же, как на Руси, здесь были бояре, смерды и холопы – и некоторые из здешних князей ходили вместе с Игорем на Константинополь. Русь принесла из этих походов православие и письменность – но эти знания не достигли Литвы, и литовцы остались язычниками; они не знали грамоты и приносили своим богам человеческие жертвы; как когда-то в древние времена, в могилы князей клали коней, рабов и наложниц.
В 1201 году с моря неожиданно пришли новые гости – рыцари в украшенных крестами плащах. Это были крестоносцы во главе с епископом Альбертом, посланные папой, чтобы покорить и обратить в христианство язычников. После поражений, понесенных от тюрок на Востоке, Палестина перестала привлекать рыцарей, и они искали новое место, где можно было бы завладеть землями и богатством. Епископ Альберт основал в устье Даугавы крепость Ригу, и крестоносцы стали покорять соседние племена ливов и эстов; к 1227 году они овладели обширными землями от Даугавы до Нарвы, построили замки и основали церковное государство, которое называли Ливонским орденом. В это самое время другой орден, Тевтонский, покорял земли пруссов; пруссы мужественно сопротивлялись, но были разбиты; их деревни превратились в пепелища, а уцелевшие крестьяне были принуждены платить подати немецким баронам.
В 1236 году ливонские рыцари совершили первый поход вглубь Литвы, и, хотя они потерпели поражение, наступление продолжалось. Беженцы, пруссы и эсты, со всех сторон приходили в Литву, рассказывая о жестокости крестоносцев и о виселицах, стоящих у ворот замков. Затем стали приходить толпы беглецов с Руси, они говорили о надвигающейся с востока страшной орде и о гибели городов русских; Литва была окружена со всех сторон, и единственное, что ей оставалось – это погибнуть, как погибли пруссы, или объединиться и сражаться насмерть. Как часто бывает в истории, военное давление породило абсолютную монархию; один из литовских князей, Миндовг, взял в свои руки дело объединения литовских племен – и его первыми врагами были не крестоносцы, а враждующие между собой князья и бояре. "И нача Миндовг избивати братию свою, – повествует летопись, – а другие выгна из земли, и нача княжить один во всей земле Литовской".
Изгнав многих князей, Миндовг заставил остальных подчиниться своей воле и по первому зову приводить свои дружины; он стал строить замки и выделять деревни для содержания рыцарей – так что вскоре у Литвы появилось сильное войско. Враждебные Миндовгу князья бежали к крестоносцам и вместе с ними выступили против своих соплеменников – тогда Миндовг послал гонцов в Ригу и обещал принять христианскую веру; он крестился, и довольный папа прислал литовскому князю королевскую корону. Однако крещение Миндовга было притворным: он тайно исполнял языческие обряды и ждал случая, чтобы вернуть захваченные крестоносцами земли. В 1259 году литовцы внезапно напали на крестоносцев и устроили рыцарям страшное побоище на берегу реки Дурбы; после боя десятки пленных рыцарей были принесены в жертву богам; их сжигали живыми на кострах, а литовские воины стояли вокруг и пели хвалу даровавшему победу Перуну.
Язычники-литовцы воевали не по-христиански, они казнили пленных и сами не ждали пощады. Бывало, что в безнадежном положении они убивали своих детей и жен, сжигали трупы, а затем выходили на последний бой. Литовцам удалось остановить наступление крестоносцев – но с юга наступали татары; в год битвы при Дурбе татарская конница впервые ворвалась в Литву и, разграбив все на своем пути, вернулась с большим полоном. Литовцам было трудно сдержать натиск степной конницы – но их спасли леса и болота, которые делали Литву почти неприступной крепостью. Дороги через литовские болота знали только местные жители; они строили гати, проходившие на небольшой глубине под водой и невидимые сверху, – причем специально делали их извилистыми. В мирное время эти гати отмечали вешками, но как только на сторожевых башнях загорались сигнальные огни, крестьяне убирали вешки, и татарам приходилось плутать среди непроходимых топей.
В 1263 году Миндовг был убит враждебными князьями, но его сын Воишелк продолжил дело отца и расправился с мятежниками. "Он начал княжить по всей земле Литовской и начал избивать своих врагов, – говорит летопись, – и перебил их великое множество, а другие разбежались". Литовские князья раскрыли секрет могущества государств: они доказали, что, усмирив знать, можно объединить народ и противостоять самому страшному врагу – Ордену или татарам. Пруссы попали под железный сапог Ордена и исчезли со страниц истории; Русь два столетия платила татарам дань, а Литва выстояла и победила – несмотря на огромное неравенство сил.
Литовские князья стали могущественными монархами; они собирали подати со своих подданных и содержали сильное войско, ходившее в походы в земли Ордена и на Русь. Города Белой Руси – Белоруссии – оказались между двух огней: с запада на них наседала Литва, с востока – татары; правившие городами бояре предпочитали татарским баскакам литовских князей; как в старые времена Киевской Руси, они "рядились" с князьями и заключали договоры, по которым князья могли править лишь с одобрения городского вече. Собирая вокруг себя русские земли, Литва понемногу перенимала русские обычаи и русскую культуру; литовцы стали пользоваться русской письменностью и многие из них перешли в православие, жители восточной Литвы стали строить русские избы с печами; в литовский язык вошло множество русских слов: город, торг, цена, печь, сапог, короб, каравай… Литовские летописи писали на русском языке, и появившиеся в XV веке сборники законов также были написаны на русском – и очень походили на "Русскую правду" времен Ярослава Мудрого.
Княжество Литовское постепенно превратилось в Великое княжество Литовское и Русское, и полки западной Руси сражались в составе литовских войск – так же, как полки восточной Руси воевали вместе с татарами. Литовские войска не раз приходили к Смоленску и Пскову, а татары воевали земли за Припятью и Днепром – и во всех этих войнах русские сражались с русскими. Великий князь Ольгерд водил русские и литовские полки против рыцарей Ордена, а когда в Орде началась смута, двинулся со всем войском к Киеву. Татары не смогли собрать своих сил, и в 1362 году Ольгерд разбил их в битве при Синих Водах; литовцы заняли Киевщину и Волынь – коренные земли Руси. Тверской князь Михаил, сын казненного в Орде Александра, перестал платить дань и призвал Ольгерда на Волгу; в 1367 году литовцы вошли в Тверь, а в следующем году "литовские и русские" полки подошли к стенам Москвы. Князь Дмитрий едва успел отстроить каменные стены Кремля; жители посадов сбежались под защиту крепости и смотрели со стен, как горят их дома и как литовцы гонят в полон тех, кто не успел бежать. Начиналось второе столетие татарского владычества на Руси, и молодому московскому князю предстояло решать, с кем идти в бой, с татарами или с литвой, кого иметь союзником, а кого – врагом. Погруженный в думы, Дмитрий стоял на стене и смотрел на огни пожаров и на скачущих внизу всадников – как будто парящих над землей в набатном гуле колоколов.
КУЛИКОВСКАЯ БИТВА
И обратились поганые в бегство и побежали.
Сыны же русские силой святого духа гнали
и убивали их, точно лес рубили,
точно трава под косой подстилается.
Сказание о Мамаевом побоище.
Жизнь сама собой определила действия московского князя: Ольгерд пришел к Москве с мечом и, стало быть, приходилось сражаться с ним и с Тверью. На отдохнувшую было от нашествий Русь снова обрушились бедствия войны; по обычаю, перенятому от татар, литовские, тверские и московские полки жестоко опустошали земли противника, убивали и гнали в полон крестьян. На стороне Москвы сражались князья суздальские, ярославские и ростовские: они так же, как и московский князь, не считали Ольгерда освободителем; с помощью этих князей Дмитрий в 1375 году осадил Тверь и заставил Михаила тверского признать зависимость от Москвы. Ольгерд не смог помочь своему союзнику: его отвлекала война с Орденом.
В Орде в это время продолжалась смута – и ее попытки вмешаться были отвергнуты Москвой. С 1374 года Дмитрий перестал платить Орде дань, и это вызвало гнев сильнейшего из татарских эмиров, Мамая. Мамаю принадлежали степи от Волги до Днестра, и он правил от имени подставных ханов, свергая и ставя их на престол. За Волгой шла война между многими ханами, эмирами и беками, и время от времени оттуда вырывались грабившие Русь орды. В 1377 году эмир Араб-шах совершил набег на Нижний Новгород и на реке Пьяне, заставши врасплох, разбил московскую рать. В следующем году Мамай попытался заставить Дмитрия платить дань и послал на Москву эмира Бегича с пятью туменами татарской конницы. Князь Дмитрий вышел навстречу с московскими полками и остановился за Окой, на реке Воже; 11 августа татары переправились через Вожу и многотысячной конной лавой обрушились на русские полки – но русь выстояла, Бегич и четыре эмира погибли в злой сече, и татары впервые бежали перед русскими.
Мамай понял, что надо собирать всю Орду; он заключил союз с сыном Ольгерда Ягайло и в августе 1380 года двинулся на Русь "в силе несметной". Великий князь созвал всеобщее ополчение – не только князей и бояр с конными дружинами, но и пешее крестьянское воинство; на берегах Оки собралось большое войско; пришли даже два брата литовского князя с полками западной Руси – но не было дружины рязанского князя Олега, испугавшегося "несметной силы" татар. Татары были действительно сильны: со времен Бату-хана ни одно войско не решалось меряться силой с Ордой, и ужас татарского нашествия все еще жил в памяти народов. Чтобы укрепиться духом, князь Дмитрий перед отъездом к войску посетил святого старца Сергия, настоятеля Троицкого монастыря. Старец благословил князя на битву и послал вместе с ним двух воинов-монахов, Пересвета и Ослябю; войско двинулось в степь и 7 сентября переправилось через Дон, уничтожив за собой мосты. Отступать было некуда, оставалось одно: победить или умереть; полки выстроились на Куликовом поле за Доном, в центре стояла пешая рать, по бокам – конные дружины, за левым флангом в зеленой дубраве затаился засадный полк во главе с воеводой Дмитрием Волынцом. Вечером князь Дмитрий объехал полки: "Братья мои милые, – говорил он воинам. – Уже, братья, ночь пришла, приблизился день грозный. В эту ночь бодрствуйте и молитесь, мужайтесь и крепитесь, господь с нами, сильный в битвах…" Утром, когда показались татары, Дмитрий, поменявшись одеждой с боярином Бренком, приказал ему стоять под черным княжеским знаменем, а сам встал в первый ряд воинов: "Хочу с вами общую чашу испить, – сказал он ратникам. – И той же смертью умереть за святую веру христианскую. Если же умру, то с вами, если спасусь – то с вами!" Из татарских рядов выехал "злой печенег", богатырь Челубей, и начал похваляться, вызывая смельчаков на единоборство; навстречу ему выступил Пересвет в черной монашеской одежде; два богатыря, выставив копья, помчались навстречу, пронзили друг друга и мертвыми упали с коней на землю. "И сошлись грозно оба великих войска, – говорит сказание, – крепко сражались, жестоко друг друга уничтожали, не только от оружия, но и от великой тесноты под конскими ногами умирали… И третий и четвертый, и пятый, и шестой час крепко, неослабно бились христиане с погаными татарами. Когда же настал седьмой час дня, божьим попущением, ради грехов наших, начали поганые одолевать. Уже многие были убиты из сановитых мужей. Богатыри русские, и воеводы, и удалые люди, как деревья дубравные, клонились к земле под конские копыта. Многие сыны русские погибли. Самого великого князя тяжело ранили и сбили с коня; он же с трудом ушел с побоища, потому что нельзя было ему больше биться, и укрылся в чаще…" Татарская конница прорвалась на левом фланге; знамя великого князя пало, и одевший княжеские доспехи Бренк был зарублен татарами. "Поганые уже начали одолевать, христианские же полки оскудели – уже мало христиан, а все поганые. Видя же такой урон русских сынов, князь Владимир Андреевич не мог терпеть и сказал Дмитрию Волынцу: "Какая польза в стоянии нашем, какой будет у нас успех, кому будем пособлять? Уже наши князья и бояре, все русские сыны жестоко погибают от поганых, как трава клонятся". И сказал Дмитрий: "Беда, князь, велика, но еще не пришел наш час… потерпим немного до подходящего времени…" Сыны же русские в его полку горько плакали, видя своих друзей, побиваемых погаными, непрестанно стремились они в бой, точно званные на свадьбу, чтобы пить сладкое вино. Волынец же запрещал им, говоря: "Подождите немного, буйные сыны русские, будет ваше время, чтобы утешиться, есть вам с кем повеселиться!" Пришел восьмой час дня, южный ветер потянул позади… И закричал Волынец громким голосом: "Князь Владимир, наше время приспело, и час подходящий пришел!" И сказал: "Братья мои, друзья, дерзайте, сила святого духа помогает нам!" Единомысленные же друзья выехали из дубравы зеленой, точно соколы приученные оторвались от золотых колодок, ударили на великие стада журавлиные, на великую силу татарскую. А знамена их были направлены крепким воеводою Дмитрием Волынцом. Были они словно отроки Давидовы, сердца их были, как у львов, точно лютые волки напали на овечьи стада, и начали поганых татар немилостиво убивать. Поганые же половцы увидели свою погибель, закричали на своем языке, говоря: "Увы нам! Русь снова перехитрила: меньшие сражались с нами, а добрые воины все сохранились!" И обратились поганые в бегство и побежали. Сыны же русские силой святого духа… гнали и убивали их, точно лес рубили, точно трава под косой подстилается…"
Мамай бежал с поля боя; непобедимая до тех пор Орда была побеждена – но сколь велика была цена победы. "Грозно, братья, зреть и жалостно видеть и горько смотреть на человеческое кровопролитие… – говорит сказание. – Трупы человеческие, как сенные стоги: быстрый конь не может скакать, а в крови по колени бродили…" Восемь дней победители считали и хоронили павших, и вышло, что в живых осталось меньше четверти. "И сказал князь великий: "Слава тебе, вышний творец, что помиловал нас, грешных, не предал нас в руки врагов наших… А вам, братья, князья, и бояре, и воеводы, и молодые люди, русские сыны, суждено лежать между Доном и Непрядвой на поле Куликовом, на речке Непрядве. Положили вы головы за землю русскую, за веру христианскую! Простите меня, братья, и благословите в сем веке и в будущем…"
ТОХТАМЫШЕВО НАШЕСТВИЕ
Трупы мертвых, повсюду лежащие,
церкви святые в развалинах,
от каменных храмов остались только
обгорелые стены, не слышно больше ни
церковного пения, ни звона колоколов…
Софийская первая летопись.
После битвы на Куликовом поле Мамай бежал в причерноморские степи и собрал новое войско. Силы Орды были несметными, и в 1381 году Мамай снова пошел на Русь – но на берегах Калки внезапно был остановлен пришедшим из-за Волги ханом Тохтамышем. На месте, где когда-то русские князья сражались с монголами, произошла жестокая битва между татарами; Мамай был разбит, и Тохтамыш стал ханом Золотой Орды. В августе 1382 года объединенная орда двинулась на Москву – это нашествие было столь же страшным, как нашествие Бату-хана.
"В год 6890 было некое предвестье, – говорит летопись, в течение многих ночей являлось такое знамение на небесах: на востоке, перед раннею зарею, являлась некая звезда хвостатая в виде копья, иногда в вечерней заре являлось, а иногда – в утренней, и так повторялось много раз. Это знамение предвещало злое нашествие Тохтамыша на Русскую землю и горестное нападение татар на православных, как это и случилось, из-за гнева божьего за множество грехов наших.
Был тогда третий год царствования Тохтамыша в Орде, в Сарае, и в тот же год царствования своего послал он татар своих в Болгары, есть город такой на Волге, и повелел купцов русских перебить и гостей торговых пограбить, а лодки их с товарами захватить и привести их к себе на перевоз.
А сам Тохтамыш, одержимый яростью, собрал воинов своих, и пошел к Волге со всей силою своей, и переправился на эту сторону Волги со всеми князьями своими и с безбожною силою татарскою, и пошел походом на великого князя Дмитрия Ивановича и на всю Русскую землю.
А князь Олег Рязанский встретил царя Тохтамыша даже раньше, чем тот вошел в землю Рязанскую, и, бив ему челом, обещал быть помощником в войне с Русью и пособником в его злодеяниях против христиан…