Страница:
Великий же князь Дмитрий Иванович, услышав такую весть, что идет на него сам царь во множестве силы его, начал собирать свои полки ратные и выехал из города Москвы, собираясь выступить навстречу войску татарскому.
И созвал великий князь Дмитрий Иванович на совет всех князей русских, и не было в них единодушия, не все захотели помочь ему… Когда понял и уяснил великий князь Дмитрий Иванович, что нет между князьями единства и доверия, задумался он и был в смятении: нельзя ему выступить сейчас против самого царя. Поехал он в свой город Переяславль и оттуда через Ростов поспешил в Кострому. А Киприан-митрополит приехал в Москву.
В городе же Москве начался великий мятеж, были люди в смущении, как овцы без пастыря, среди горожан не было согласия: одни хотели засесть и запереться в городе, другие задумали бежать из Москвы, и были раздоры промеж ними великие, одни с имуществом въезжали в город, а другие из города бежали ограбленные. И собрали вече, позвонив во все колокола, и стали заодно мятежники, крамольники: тех, кто хотел из города уехать, не только не выпускали из города, но и грабили, не стыдясь самого митрополита, не боясь бояр великих, всем угрожали и заняли все ворота городские, сверху били камнями, а внизу на земле с оружием обнаженным стояли, не позволяя никому выходить из города, и потом только вняли мольбам и выпустили уезжавших из города, но ограбили их. Город же клокотал возмущением, как море во время великой бури, люди нигде не находили утешения, а, напротив, ожидали больших бедствий.
Тогда же приехал к ним в город некий князь литовский, по имени Остей, внук великого князя Ольгерда, и подбодрил людей, и мятеж городской прекратил, и затворилось с ним в городе в осаде множество народа: тут были и те, кто остался, и те беженцы, которые сбежались со всех волостей и из других городов, и те, которые оказались здесь в то время из других земель – бояре, купцы-сурожане и суконники, и прочие купцы, и архимандриты, и игумены, и протопопы, и священники, и дьяконы, и монахи, и люди всех возрастов, и мужчины, и женщины, и младенцы.
Князь Олег провел царя в обход своей вотчины земли Рязанской и указал ему все существующие броды на реке на Оке. Царь же, перейдя реку Оку, прежде всего взял город Серпухов и сжег его огнем. Оттуда он поспешно двинулся к Москве-городу, исполнившись духа ратного, захватывая волости и села и предавая их огню, а народ христианский посекал и убивал всячески, а иных людей в плен брал. Так подошел он, воюя, к городу Москве, а войско татарское подступило к Москве месяца августа в 23-й день, в понедельник, но еще не все полки татарские осадили тогда город.
И кликнули они клич, вопрошая: "Есть ли здесь в городе великий князь Дмитрий?" И горожане, стоявшие на стенах, отвечали им: "Нету". Татары же отступили от стен и поехали вокруг города, разглядывая и выведывая, где легче пойти на приступ, рассматривая рвы, и ворота, и башни, и бойницы, и потом снова собрались и наблюдали за городом.
Тогда же в городе добрые люди молились богу день и ночь, готовились к смерти в посте и молитве, исповедовались и причащались со слезами. А некоторые недобрые люди начали ходить по дворам, выкапывали из погребов меды господские, и сосуды серебряные, и хрустальную посуду и напивались допьяна, а в разгуле дерзко кричали: "Не страшно нам нашествие поганых татар, раз у нас такая неприступная крепость: стены каменные, а ворота – железные; у татар не хватит терпения долго стоять под городом, когда им угрожают с двух сторон – из города наши бойцы, а вне города – соединенные силы наших князей". Пьяные, взбирались на стены и глумились над татарами, понося их и выкрикивая обидные, бранные слова, полные угроз и издевательств, думая, что у татар столько сил, сколько здесь есть. Татары же выхватывали свои сабли и махали ими, показывая, как они будут рубить их и сечь им головы.
И в тот день полки те отступили от города, наутро же подошел сам царь к городу со всеми своими главными силами, горожане же, узрев со стен города силу несметную, весьма устрашились. Татары же еще немного подошли к городу, а горожане пустили на них по стреле. Тогда татары стали осыпать город таким дождем стрел, что невозможно было выглянуть из бойниц. И много горожан собралось на стенах, и от стрел падали они раненые. И одолевали татарские стрелы наших защитников, потому что их стрелки были гораздо искуснее наших: одни стреляли стоя, другие – быстро перемещаясь, третьи – с коней на полном скаку, они так были обучены, что могли стрелять и с правой и с левой руки, и вперед и назад, быстро и без промаха попадали в цель. А иные из них сооружали лестницы и приставляли их к стенам, и лезли в город, горожане же кипятили в котлах воду и обваривали их кипятком, не пуская на стены.
Татары отступили и опять пришли, и так бились три дня и до полного изнеможения. Когда татары приступали к стенам городским, тогда горожане дружно выходили их оборонять: одни поражали татар с башен, другие же камни метали на врагов, третьи били из малых пушек или тюфяков, четвертые – из самострелов и катапульт, а пятые – из великих пушек.
После трех дней осады на четвертый день утром, в час полдника, по велению царя подъехали к городу князья ордынские и советники его, а с ними два князя суздальских Василий да Семен, сыновья великого князя Дмитрия Суздальского. И приблизившись к самым стенам городским как неприкосновенные послы, начали они говорить людям, бывшим в городе: "Царь вас, своих людей, хочет помиловать, ибо неповинны вы и не за что предавать вас смерти; не с вами он воевать пришел, а на великого князя Дмитрия Ивановича ополчился, а вы же достойны от него милости, и ничего другого он от вас не требует, разве что желает, чтобы вы, оказав ему честь, вышли к нему навстречу с дарами и вместе со своим князем; ведь хочет он повидать город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите".
Также и князья Нижнего Новгорода говорили: "Поверьте нам, мы ведь ваши князья христианские, вам то же самое говорим и клятву в том даем".
И поверил православный народ словам, пораздумали и поверили, ослепила их хитрость татарская, омрачила их ложь бусурманская, не разгадали ее, не вспомнили вещих слов: "Не всякому духу верьте" и отворили ворота крепостные, вышли с князем своим во главе и с дарами многими к царю, вышли архимандриты, и игумены, и священники с крестами, а за ними бояре и большие люди, а потом народ и черный люд.
И чуть они выступили за ворота, татары кинулись на наших и начали их сечь без разбора, а князя Остея раньше всех возле самых ворот убили. Здесь же порубили архимандритов, и игуменов, и священников, хотя шли те в ризах церковных и с крестами, и бояр, и честных людей. И горько было видеть поверженные наземь святые иконы и кресты, лежащие где попало, затоптанные ногами, ободранные, захваченные нечестивыми руками!
А татары тут же ворвались в город, рубя всех направо и налево, а другие взошли по лестницам на крепостные стены, так как в то время никто не защищал стен, никого не было на башнях, никто не руководил обороной. И началась страшная резня внутри города и вне его, татары рубили так исступленно, что их руки и плечи онемели, сила истощилась, острые сабли притупились. Православный народ, оставшийся в городе, убегал теперь от ворвавшихся татар по улицам куда попало, метался по городу толпами с громкими воплями, причитаниями, мольбами и проклятиями, бия себя в грудь: негде искать спасения, некуда от смерти бежать, нельзя от острого меча укрыться. Не стало ни князя, ни воевод его, и все войско погибло, и все оружие их исчезло. А иные запирались в церквах каменных, но и там не ушли от судьбы: безбожные татары силой разбивали двери церковные и всех там порубили. Повсюду стоял крик и страшные вопли, такое множество людей кричало, что уже не могли друг друга расслышать, а враги истребляли народ, срывая одежды, рубили голых насмерть… И многие монастыри и святые церкви разорили и разрушили, и в священных алтарях много кровопролитий совершили, окаянные, и святые места осквернили. И сбылось предсказание пророка: "Боже, пришли варвары во владения твои, осквернили церковь святую твою, наполнили Иерусалим, как хранилище фруктами, трупами рабов твоих, ставших пищей для птиц небесных, тела преподобных твоих отданы на съедение зверей земных, пролилась кровь людей как вода", так было в Москве и вокруг нее: некому было хоронить их, некому было оплакивать девушек, некому было оплакивать вдовиц, иереи и священники пали от руки врагов. Страшная это была бойня, бесчисленное множество убитых, обнаженные трупы мужчин и женщин валялись повсюду. Убиты были здесь архимандрит Спасский Симеон и другой архимандрит, Иаков, и многие игумены, и священники, и дьяконы, и монахи, и монашенки, старые и малые, мужского и женского пола, все посечены, а иные в воде утонули, а другие в огне сгорели, а прочих многих в плен повели, в рабство басурманское в страну Татарскую. И можно было слышать тогда в городе плач, и рыдания, и вопли многие, крик безутешный и стоны многие, можно было видеть слезы, печаль горькую и скорбь безутешную, беду нестерпимую, насилие страшное и горечь смертную, страх, и ужас, и трепет, бессилие, позор и надругательства поганых над христианами. Все это случилось с нами из-за многих грехов наших. Быстро враги овладели городом Москвой месяца августа в 26-й день, в день памяти святых мучеников Андриана и Натальи, в седьмом часу дня, в четверг, после обеда, и город огнем зажгли, а имущество и богатство все разграбили, а людей истребили -кого мечом, кого огнем, кто от огня бежал – тот от меча погиб, а кто от меча бежал – тот от огня погиб. Не было людям спасения, ждали их четыре погибели: от меча, в огне, или в воде, или в татарском плену. Был до того город Москва велик, и красив, и многолюден, и всякого богатства исполнен, а теперь, когда был взят и сожжен татарами, все изменилось, будто и не было Москвы, а только дым и земля почерневшая.
Трупы мертвых повсюду лежащие, церкви святые в развалинах, от каменных храмов остались только обгорелые стены, не слышно было ни церковного пения, ни звона колоколов, не собирается больше отовсюду народ на благовест церковный: пусто повсюду, ни души не видно на пожарищах.
И не только Москва, но и все окрестные города и селения разорены были дотла погаными татарами… Так как царь Тохтамыш распустил воинов по всей земле Русской завоевывать княжение великое, то одни пошли к Владимиру и много людей перебили и в плен увели, а другие пошли к Звенигороду, а третьи – к Можайску, а четвертые – к Волоку, а пятые – к Переяславлю и взяли его и огнем пожгли, а горожане ушли по озеру в ладьях и так спаслись, а город оставили, а шестые – к Юрьеву. Много городов захватили татары, а христиан перебили, многих в полон увели, а села и монастыри опустошили и великий вред и пагубу принесли Русской земле.
Князь же Владимир Андреевич стоял наготове близ Волока, собрав воинов около себя.
Татарский отряд, не зная об этом, наскочил на него, он же, уповая на бога, ударил на них и так милостью бога одних перебил, других в плен взял, а иные побежали, и прибежали к царю Тохтамышу, и поведали ему о случившемся.
После этого Тохтамыш велел понемногу отступать из города Москвы. И оттуда направился он с войском к Коломне, и взял город Коломну, и дальше пошел. Царь же переправился за реку за Оку и взял землю Рязанскую, и огнем пожег, а людей перебил, а иные разбежались, а других в плен повел в Орду, многое множество рязанцев…
Как только татары ушли, вернулись вскоре в Москву, в отчину свою, благоверный и великий князь Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, каждый со своими боярами старейшими, и увидели, что город разорен и огнем сожжен, а святые церкви разрушены, а трупов людей убитых великое множество лежит, и, горько сожалея об этом, разрыдался князь великий Дмитрий Иванович.
Да и кто бы не мог не рыдать, плача горькими слезами о гибели города, кто бы мог не жалеть о том, что погибло столько народа, а множество христиан угнано в плен?"
ВОЙНЫ И БИТВЫ
После тохтамышева нашествия Русь снова лежала в руинах и тем, кто уцелел, предстояло снова разбирать развалины, хоронить мертвых и распахивать заброшенные поля. Татары наложили на Москву новую, еще более тяжелую дань – и князьям, как в прежние времена, приходилось ездить в Орду за ярлыками, подносить подарки и задабривать «Великого царя». В 1389 году, после смерти Дмитрия Донского, явившийся во Владимир татарский посол торжественно посадил на великокняжеский престол его сына Василия. Василий платил дань хану и по мере сил восстанавливал города и села – но вскоре разнеслась весть о новом грозном нашествии. В 1395 году могущественный повелитель Востока Тамерлан разгромил «Великого царя» Тохтамыша, сравнял с землей столицу Орды Сарай, и, предавая все огню и мечу, вторгся в рязанские земли. Русь приготовилась к обороне, великий князь собрал полки и вышел на Оку; во Владимир послали за великой святыней, иконой Владимирской божьей матери, – и тысячи людей стояли на коленях вдоль дороги, прося у божьей матери спасения. Подействовали эти молитвы или нет – но Тамерлан внезапно остановился, простоял две недели в верховьях Дона и повернул назад. Проведя зиму в предгорьях Кавказа, Тамерлан поставил ханом Золотой Орды Тимур-Кутлуя и ушел в Персию; Тохтамыш с частью войска нашел спасение в Литве у племянника Ольгерда, Великого князя Витовта.
Литвой и Польшей в это время правил двоюродный брат Витовта Ягайло, женившийся в 1385 году на польской королеве Ядвиге; Витовт был вассалом короля, управлявшим Литвой от его имени. Условием вступления Ягайло на польский престол было крещение Литвы – и в правление этого короля большая часть литовских язычников приняла католичество; Литва стала католической страной с костелами и латинской письменностью – хотя жители русских областей этого княжества оставались верными православию. Пользовавшийся поддержкой Польши и Ордена Витовт был могущественным правителем; он собрал огромную армию из литвы, руси, поляков, молдаван; магистр Ордена дал Витовту большой отряд рыцарей и бомбарды. Летом 1399 года Витовт двинулся в степь, чтобы помочь Тохтамышу вернуться на трон; на берегах реки Воркслы союзники встретились с татарами Тимур-Кутлуя. Перед битвой начались переговоры; самоуверенный Витовт требовал от хана покориться, платить дань, и чтобы на ордынских деньгах ставилось клеймо литовского князя: "Тогда будешь мне сыном, а я тебе – отцом", – говорил Витовт. Молодой хан смутился при виде пушек и огромного воинства Витовта и попросил три дня срока подумать – однако тут вмешался седой ханский наставник, эмир Едигей; он вызвал Витовта на берег Воркслы и стал говорить ему: "По праву ты взял в сыновья нашего хана, потому что ты стар, а он молод; но я еще старше тебя, так следует тебе быть моим сыном, давать дани и ставить мое клеймо на литовских деньгах". Витовт рассвирепел и велел трубить атаку – это и нужно было татарам; если бы Витовт остался в своем лагере, огражденном повозками с бомбардами, татарская конница не смогла бы его одолеть. Теперь же татары стали отступать, заманивая рыцарей в степь и обстреливая из луков, – а в это время обходные отряды окружили полки Витовта со всех сторон. В злой сече на берегу Воркслы полегло все литовское войско; погибло 20 князей и много русских дружинников, героев Куликовской битвы; погиб и знаменитый воевода Дмитрий Волынец. Витовту с небольшой дружиной удалось вырваться из кольца врагов, но татары неотступно преследовали его до Киева и подвергли жестокому опустошению Западную Русь.
Через несколько лет после битвы на Ворксле Витовт залечил раны и пошел войной на Смоленск, Псков и Новгород. Артиллерия все громче подавала свой голос в боях и осадах, в 1405 году литовцы овладели Смоленском, потом разорили псковские волости. Великий князь Василий вступился за Псков и объявил Витовту войну; эта война без больших сражений продолжалась несколько лет, причем Едигей прислал на помощь Василию татарскую конницу. Едигей называл Василия любимым сыном – а, между тем, после разгрома Орды Тамерланом Василий не платил дани татарам, оставляя ее в своей казне. В 1408 году Едигей объявил, что идет в поход на Литву, и неожиданно повернул к Москве; Василий не успел собрать полки и уехал в Кострому; в городе началась паника, богатые дома были разграблены, а посады сожжены. Москвичи сели в осаду, но Едигей не стал штурмовать стены Кремля, а разослал во все стороны отряды: "И стали поганые люто брать в плен христиан, одних посекали, а других в плен уводили, и так погибло бесчисленное множество людей… Город великий Переславль сожгли, а также Ростов и Нижний Новгород взяли и сожгли, и Городец, и волости многие захватили, и множество людей погибло, а иные померзли от холодов". После едигеева нашествия Василию пришлось возобновить уплату дани, и татарское иго довлело над Русью еще семьдесят лет. Витовт, между тем, заключил мир с Василием и вместе с Ягайло обратился против Ордена; под знаменем польского короля собралась многочисленная армия поляков, руси, литовцев и татар. Орден имел вдвое меньше воинов, но орденские рыцари вместе со своими лошадьми были закованы в тяжелые, непробиваемые стрелами латы – в то время как польские и русские всадники имели лишь кольчуги, усиленные на груди стальными пластинами.
15 июля 1410 года союзное войско встретилось с рыцарями близ деревни Грюнвальд в Пруссии. С утра шел дождь и союзники укрылись в лесу, наблюдая, как рыцари выстраиваются в боевой порядок на холмах у Грюнвальда. Наконец дождь кончился и небо прояснилось; магистр Ордена Юнгирген послал к Ягайло герольдов с двумя мечами – это был вызов на бой. Король принял вызов, и его войско под пение труб стало выходить из леса; союзники были построены в три линии; слева стояли поляки во главе с королем, справа – русские, литва и татары под командованием Витовта. Витовт приказал татарам начать атаку, и они поскакали вперед, громко крича и пуская тучи стрел; рыцари неподвижно стояли на холме, не закрываясь от стрел, которые отскакивали от их полированных панцирей. Командир левого крыла крестоносцев, маршал Валенроде, хотел подпустить татар как можно ближе; наконец, запел рожок, рыцари опустили копья и, медленно переходя на рысь, пошли вперед. Татары не приняли боя и метнулись вправо, уходя из-под удара стальной лавины; 15 хоругвей Валенроде, наращивая галоп, понеслись на русские и литовские полки. Витовт приказал своим всадникам идти навстречу, но они не успели набрать ходу, и стальная лавина страшным ударом опрокинула правое крыло союзников; полки Витовта обратились в бегство, а рыцари Валенроде повернули вправо, на центр союзного войска, где вместе с поляками стояли три смоленских полка. Смоляне приняли удар рыцарей и почти все полегли – но задержали крестоносцев и прикрыли поляков, которые вели бой с правым крылом рыцарской армии. Крестоносцам удалось сбить большое королевское знамя, однако Ягайло ввел в бой вторую линию, знамя было отбито и вновь взметнулось над полем боя. Юнгирген попытался нанести решающий удар; он одел шлем и возглавил атаку 16 резервных хоругвей – но навстречу новой лавине устремилась третья польская линия; магистр в нерешительности остановил своих рыцарей – и в это время по полю раздался крик: "Литва возвращается!" Витовту удалось собрать свои полки, и они ударили в тыл распевавшим победный гимн рыцарям – победители были внезапно окружены; их рубили со всех сторон, и они напрасно просили пощады. Приближенные магистра предлагали ему бежать, но Юнгирген отказался: "Не дай бог, чтобы я оставил поле, на котором погибло столько мужей, – сказал магистр, – не дай бог". Рыцари сопротивлялись еще два часа, их стаскивали с коней крючьями и добивали узкими кинжалами, которые вонзали в щели лат. Поле сражения было покрыто белыми плащами крестоносцев, и после боя Ягайло удивленно спрашивал у окружающих: "Ужели здесь лежит весь Орден?"
Битва при Грюнвальде была "лебединой песней" европейского рыцарства – это было последнее сражение, когда стальные лавины шли друг на друга под пение гимна "Christ ist ersten den". Немного позже настало время, когда все решали пушки и мушкеты; Орден, который отождествлял себя с рыцарством, не смог пережить это время; при Грюнвальде он получил смертельный удар, а затем потерял большую часть своих земель и признал себя вассалом польской короны. От окончательной гибели Орден спасла лишь война, вспыхнувшая между Литвой и Польшей после смерти Витовта в 1430 году. Русские и литовские бояре были недовольны засильем поляков и хотели отделиться от Польши; они собрались на сейм и избрали великим князем литовским и русским сына Ольгерда Свидригайло. Свидригайло был православным и опирался на русских, которые составляли 3/4 населения княжества; он был в давней вражде со своим братом, королем Ягайло, и поэтому поляки сразу же начали войну. Это была война между католиками и православными; русские убивали католических ксендзов и разрушали костелы, а поляки жгли православные храмы. Ягайло удалось переманить на свою сторону литовских католиков; в августе 1434 года под Вилькомиром разыгралась кровавая битва, в которой литовские, польские и немецкие хоругви сражались с полками, собравшимися со всех русских земель. Свидригайло был разбит, и в битве погибло больше десяти русских князей; это было тяжелое поражение православия, отдавшее Западную Русь во власть католиков.
Двор великих князей литовских и русских стал похож на двор польского короля, литовские бояре стали называться панами, они говорили по-польски, носили польские гербы и польские имена. По польскому обычаю паны имели многие привилегии, они не платили налогов, выбирали великого князя и решали все дела на своих радах – так что часть побежденных русских князей была не прочь стать панами, принять католичество и одеть польские одежды. Даже отцы православной церкви сочли за лучшее пойти на поклон к папе; ожидая помощи в борьбе с турками, они в 1439 году подписали во Флоренции унию об объединении церквей и приняли католические догматы. Среди подписавших Флорентинскую унию был и митрополит киевский и русский Исидор; когда он приехал в Москву и стал служить католическую обедню, князь Василий приказал бросить его в тюрьму – московская Русь осталась верна православию. Остались верны православию и многие князья Белой Руси; они терпели угнетение и с надеждой смотрели на Москву: там долгое время продолжалась смута, но, наконец, появился Великий князь, который называл себя Государем всея Руси.
ОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
После смерти великого князя Василия, в 1425 году, на Руси вспыхнули княжеские усобицы. Брат Василия Юрий звенигородский не хотел, чтобы престол достался 10-летнему сыну покойного; после шести лет стычек и перемирий князья поехали в Орду на суд хана и хан «по своей милости» дал «улус» юному Василию II. Это был последний случай, когда хан решал, кому на Руси княжить: вскоре после этих событий Золотая Орда распалась на четыре враждебных ханства и судить русских князей стало некому – теперь они могли сколь угодно воевать между собой. В 1433 году Юрий звенигородский внезапно напал на великого князя и занял Москву, но вскоре умер; его сын Василий Косой пытался продолжить борьбу, однако потерпел поражение, был схвачен и ослеплен. Татары, воевавшие между собой и со всеми окрестными народами, тотчас же воспользовались усобицей для набегов; в 1439 году казанская орда опустошила окрестности Москвы, а в 1445 году великий князь был врасплох, с малой дружиной, застигнут ордынцами на реке Нерли; почти все дружинники погибли, а Василий получил множество ран, был сброшен с коня и оказался в плену. Казанский хан Улу-Мухаммед отпустил князя, но потребовал большой откуп и послал вместе с Василием отряд татар. Москвичи уже давно не видели вооруженных ордынцев на улицах города; вмиг разнесся слух, что князь обещал отдать хану все московское княжество, – и, действительно, Василий раздавал татарским князьям кормления и волости. Поверив слуху, тверской и можайский князья вступили в сговор с сыном Юрия звенигородского, Дмитрием Шемякой; в феврале 1446 года можайские дружинники схватили великого князя в Троице-Сергиевом монастыре и Шемяка, мстя за своего брата, приказал выколоть князю глаза – с тех пор Василия стали называть Темным. Слепого Василия отправили в Вологду – но за свергнутым князем последовали верные ему бояре, и Шемяке не удалось прокняжить более года: за это время его враги собрали в Вологде силы, и после нескольких сражений Шемяке пришлось бежать. Эпилогом этой усобицы стало нашествие татар из астраханской «Большой Орды»; в июле 1451 года они осадили Москву и подожгли посады; стояла сушь, и Кремль оказался в центре огромного пожара; дымное облако накрыло церкви и дворцы, люди задыхались в дыму, от жара загорались деревянные терема. Среди паники, клубов дыма и набатного звона татары приставили к стенам лестницы и пытались штурмовать город – но были отбиты и ночью ушли от Москвы на юг.
Русь вступила во вторую половину XV века, объятая пламенем пожаров; долгая усобица разорила страну и еще раз показала, что причиной всех бед являются раздоры князей и бояр, что спасение Руси заключается в самодержавии. Одержав победу над врагами, Василий Темный стал утверждать абсолютную власть великого князя; он первым стал обращаться к другим князьям, как к "подручникам", и по своей воле лишил власти князей серпуховского и можайского. Серпуховские бояре попытались освободить своего князя – тогда Василий приказал казнить бояр, их "били и мучили, и волочили конями по всему граду и по всем торгам, а после повелели им головы отсечь". Это были первые казни, которыми утверждалось самодержавие, которые должны были поразить страхом всех тайных врагов и заставить непокорных смириться перед абсолютной властью. Василий боялся заговоров, не доверял боярам и приблизил к себе татар: в это время в степи было много эмиров и ханов, которые сражались между собой, и потерпевшие поражение часто просили убежища у великого князя. Одному из таких беглецов, "царевичу" Касиму, князь дал в удел Городец на Оке с условием, чтобы татары защищали границу от набегов соплеменников. Отряды касимовских татар стояли на переправах и ходили в степь; их называли казаками, "защитниками границы", – позднее так стали называть и русские разъезды, и вообще всех приграничных жителей, которые вместо уплаты налогов несли сторожевую службу. Касимовские казаки ходили вместе с великими князьями в походы на Литву и на Новгород и прославились не только храбростью в боях, но и безжалостным разорением "вражеских" деревень и сел.
И созвал великий князь Дмитрий Иванович на совет всех князей русских, и не было в них единодушия, не все захотели помочь ему… Когда понял и уяснил великий князь Дмитрий Иванович, что нет между князьями единства и доверия, задумался он и был в смятении: нельзя ему выступить сейчас против самого царя. Поехал он в свой город Переяславль и оттуда через Ростов поспешил в Кострому. А Киприан-митрополит приехал в Москву.
В городе же Москве начался великий мятеж, были люди в смущении, как овцы без пастыря, среди горожан не было согласия: одни хотели засесть и запереться в городе, другие задумали бежать из Москвы, и были раздоры промеж ними великие, одни с имуществом въезжали в город, а другие из города бежали ограбленные. И собрали вече, позвонив во все колокола, и стали заодно мятежники, крамольники: тех, кто хотел из города уехать, не только не выпускали из города, но и грабили, не стыдясь самого митрополита, не боясь бояр великих, всем угрожали и заняли все ворота городские, сверху били камнями, а внизу на земле с оружием обнаженным стояли, не позволяя никому выходить из города, и потом только вняли мольбам и выпустили уезжавших из города, но ограбили их. Город же клокотал возмущением, как море во время великой бури, люди нигде не находили утешения, а, напротив, ожидали больших бедствий.
Тогда же приехал к ним в город некий князь литовский, по имени Остей, внук великого князя Ольгерда, и подбодрил людей, и мятеж городской прекратил, и затворилось с ним в городе в осаде множество народа: тут были и те, кто остался, и те беженцы, которые сбежались со всех волостей и из других городов, и те, которые оказались здесь в то время из других земель – бояре, купцы-сурожане и суконники, и прочие купцы, и архимандриты, и игумены, и протопопы, и священники, и дьяконы, и монахи, и люди всех возрастов, и мужчины, и женщины, и младенцы.
Князь Олег провел царя в обход своей вотчины земли Рязанской и указал ему все существующие броды на реке на Оке. Царь же, перейдя реку Оку, прежде всего взял город Серпухов и сжег его огнем. Оттуда он поспешно двинулся к Москве-городу, исполнившись духа ратного, захватывая волости и села и предавая их огню, а народ христианский посекал и убивал всячески, а иных людей в плен брал. Так подошел он, воюя, к городу Москве, а войско татарское подступило к Москве месяца августа в 23-й день, в понедельник, но еще не все полки татарские осадили тогда город.
И кликнули они клич, вопрошая: "Есть ли здесь в городе великий князь Дмитрий?" И горожане, стоявшие на стенах, отвечали им: "Нету". Татары же отступили от стен и поехали вокруг города, разглядывая и выведывая, где легче пойти на приступ, рассматривая рвы, и ворота, и башни, и бойницы, и потом снова собрались и наблюдали за городом.
Тогда же в городе добрые люди молились богу день и ночь, готовились к смерти в посте и молитве, исповедовались и причащались со слезами. А некоторые недобрые люди начали ходить по дворам, выкапывали из погребов меды господские, и сосуды серебряные, и хрустальную посуду и напивались допьяна, а в разгуле дерзко кричали: "Не страшно нам нашествие поганых татар, раз у нас такая неприступная крепость: стены каменные, а ворота – железные; у татар не хватит терпения долго стоять под городом, когда им угрожают с двух сторон – из города наши бойцы, а вне города – соединенные силы наших князей". Пьяные, взбирались на стены и глумились над татарами, понося их и выкрикивая обидные, бранные слова, полные угроз и издевательств, думая, что у татар столько сил, сколько здесь есть. Татары же выхватывали свои сабли и махали ими, показывая, как они будут рубить их и сечь им головы.
И в тот день полки те отступили от города, наутро же подошел сам царь к городу со всеми своими главными силами, горожане же, узрев со стен города силу несметную, весьма устрашились. Татары же еще немного подошли к городу, а горожане пустили на них по стреле. Тогда татары стали осыпать город таким дождем стрел, что невозможно было выглянуть из бойниц. И много горожан собралось на стенах, и от стрел падали они раненые. И одолевали татарские стрелы наших защитников, потому что их стрелки были гораздо искуснее наших: одни стреляли стоя, другие – быстро перемещаясь, третьи – с коней на полном скаку, они так были обучены, что могли стрелять и с правой и с левой руки, и вперед и назад, быстро и без промаха попадали в цель. А иные из них сооружали лестницы и приставляли их к стенам, и лезли в город, горожане же кипятили в котлах воду и обваривали их кипятком, не пуская на стены.
Татары отступили и опять пришли, и так бились три дня и до полного изнеможения. Когда татары приступали к стенам городским, тогда горожане дружно выходили их оборонять: одни поражали татар с башен, другие же камни метали на врагов, третьи били из малых пушек или тюфяков, четвертые – из самострелов и катапульт, а пятые – из великих пушек.
После трех дней осады на четвертый день утром, в час полдника, по велению царя подъехали к городу князья ордынские и советники его, а с ними два князя суздальских Василий да Семен, сыновья великого князя Дмитрия Суздальского. И приблизившись к самым стенам городским как неприкосновенные послы, начали они говорить людям, бывшим в городе: "Царь вас, своих людей, хочет помиловать, ибо неповинны вы и не за что предавать вас смерти; не с вами он воевать пришел, а на великого князя Дмитрия Ивановича ополчился, а вы же достойны от него милости, и ничего другого он от вас не требует, разве что желает, чтобы вы, оказав ему честь, вышли к нему навстречу с дарами и вместе со своим князем; ведь хочет он повидать город этот, и в него войти, и в нем побывать, а вам дарует мир и любовь свою, а вы ему ворота городские отворите".
Также и князья Нижнего Новгорода говорили: "Поверьте нам, мы ведь ваши князья христианские, вам то же самое говорим и клятву в том даем".
И поверил православный народ словам, пораздумали и поверили, ослепила их хитрость татарская, омрачила их ложь бусурманская, не разгадали ее, не вспомнили вещих слов: "Не всякому духу верьте" и отворили ворота крепостные, вышли с князем своим во главе и с дарами многими к царю, вышли архимандриты, и игумены, и священники с крестами, а за ними бояре и большие люди, а потом народ и черный люд.
И чуть они выступили за ворота, татары кинулись на наших и начали их сечь без разбора, а князя Остея раньше всех возле самых ворот убили. Здесь же порубили архимандритов, и игуменов, и священников, хотя шли те в ризах церковных и с крестами, и бояр, и честных людей. И горько было видеть поверженные наземь святые иконы и кресты, лежащие где попало, затоптанные ногами, ободранные, захваченные нечестивыми руками!
А татары тут же ворвались в город, рубя всех направо и налево, а другие взошли по лестницам на крепостные стены, так как в то время никто не защищал стен, никого не было на башнях, никто не руководил обороной. И началась страшная резня внутри города и вне его, татары рубили так исступленно, что их руки и плечи онемели, сила истощилась, острые сабли притупились. Православный народ, оставшийся в городе, убегал теперь от ворвавшихся татар по улицам куда попало, метался по городу толпами с громкими воплями, причитаниями, мольбами и проклятиями, бия себя в грудь: негде искать спасения, некуда от смерти бежать, нельзя от острого меча укрыться. Не стало ни князя, ни воевод его, и все войско погибло, и все оружие их исчезло. А иные запирались в церквах каменных, но и там не ушли от судьбы: безбожные татары силой разбивали двери церковные и всех там порубили. Повсюду стоял крик и страшные вопли, такое множество людей кричало, что уже не могли друг друга расслышать, а враги истребляли народ, срывая одежды, рубили голых насмерть… И многие монастыри и святые церкви разорили и разрушили, и в священных алтарях много кровопролитий совершили, окаянные, и святые места осквернили. И сбылось предсказание пророка: "Боже, пришли варвары во владения твои, осквернили церковь святую твою, наполнили Иерусалим, как хранилище фруктами, трупами рабов твоих, ставших пищей для птиц небесных, тела преподобных твоих отданы на съедение зверей земных, пролилась кровь людей как вода", так было в Москве и вокруг нее: некому было хоронить их, некому было оплакивать девушек, некому было оплакивать вдовиц, иереи и священники пали от руки врагов. Страшная это была бойня, бесчисленное множество убитых, обнаженные трупы мужчин и женщин валялись повсюду. Убиты были здесь архимандрит Спасский Симеон и другой архимандрит, Иаков, и многие игумены, и священники, и дьяконы, и монахи, и монашенки, старые и малые, мужского и женского пола, все посечены, а иные в воде утонули, а другие в огне сгорели, а прочих многих в плен повели, в рабство басурманское в страну Татарскую. И можно было слышать тогда в городе плач, и рыдания, и вопли многие, крик безутешный и стоны многие, можно было видеть слезы, печаль горькую и скорбь безутешную, беду нестерпимую, насилие страшное и горечь смертную, страх, и ужас, и трепет, бессилие, позор и надругательства поганых над христианами. Все это случилось с нами из-за многих грехов наших. Быстро враги овладели городом Москвой месяца августа в 26-й день, в день памяти святых мучеников Андриана и Натальи, в седьмом часу дня, в четверг, после обеда, и город огнем зажгли, а имущество и богатство все разграбили, а людей истребили -кого мечом, кого огнем, кто от огня бежал – тот от меча погиб, а кто от меча бежал – тот от огня погиб. Не было людям спасения, ждали их четыре погибели: от меча, в огне, или в воде, или в татарском плену. Был до того город Москва велик, и красив, и многолюден, и всякого богатства исполнен, а теперь, когда был взят и сожжен татарами, все изменилось, будто и не было Москвы, а только дым и земля почерневшая.
Трупы мертвых повсюду лежащие, церкви святые в развалинах, от каменных храмов остались только обгорелые стены, не слышно было ни церковного пения, ни звона колоколов, не собирается больше отовсюду народ на благовест церковный: пусто повсюду, ни души не видно на пожарищах.
И не только Москва, но и все окрестные города и селения разорены были дотла погаными татарами… Так как царь Тохтамыш распустил воинов по всей земле Русской завоевывать княжение великое, то одни пошли к Владимиру и много людей перебили и в плен увели, а другие пошли к Звенигороду, а третьи – к Можайску, а четвертые – к Волоку, а пятые – к Переяславлю и взяли его и огнем пожгли, а горожане ушли по озеру в ладьях и так спаслись, а город оставили, а шестые – к Юрьеву. Много городов захватили татары, а христиан перебили, многих в полон увели, а села и монастыри опустошили и великий вред и пагубу принесли Русской земле.
Князь же Владимир Андреевич стоял наготове близ Волока, собрав воинов около себя.
Татарский отряд, не зная об этом, наскочил на него, он же, уповая на бога, ударил на них и так милостью бога одних перебил, других в плен взял, а иные побежали, и прибежали к царю Тохтамышу, и поведали ему о случившемся.
После этого Тохтамыш велел понемногу отступать из города Москвы. И оттуда направился он с войском к Коломне, и взял город Коломну, и дальше пошел. Царь же переправился за реку за Оку и взял землю Рязанскую, и огнем пожег, а людей перебил, а иные разбежались, а других в плен повел в Орду, многое множество рязанцев…
Как только татары ушли, вернулись вскоре в Москву, в отчину свою, благоверный и великий князь Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, каждый со своими боярами старейшими, и увидели, что город разорен и огнем сожжен, а святые церкви разрушены, а трупов людей убитых великое множество лежит, и, горько сожалея об этом, разрыдался князь великий Дмитрий Иванович.
Да и кто бы не мог не рыдать, плача горькими слезами о гибели города, кто бы мог не жалеть о том, что погибло столько народа, а множество христиан угнано в плен?"
ВОЙНЫ И БИТВЫ
Ужели здесь лежит весь Орден?
Король Ягайло.
После тохтамышева нашествия Русь снова лежала в руинах и тем, кто уцелел, предстояло снова разбирать развалины, хоронить мертвых и распахивать заброшенные поля. Татары наложили на Москву новую, еще более тяжелую дань – и князьям, как в прежние времена, приходилось ездить в Орду за ярлыками, подносить подарки и задабривать «Великого царя». В 1389 году, после смерти Дмитрия Донского, явившийся во Владимир татарский посол торжественно посадил на великокняжеский престол его сына Василия. Василий платил дань хану и по мере сил восстанавливал города и села – но вскоре разнеслась весть о новом грозном нашествии. В 1395 году могущественный повелитель Востока Тамерлан разгромил «Великого царя» Тохтамыша, сравнял с землей столицу Орды Сарай, и, предавая все огню и мечу, вторгся в рязанские земли. Русь приготовилась к обороне, великий князь собрал полки и вышел на Оку; во Владимир послали за великой святыней, иконой Владимирской божьей матери, – и тысячи людей стояли на коленях вдоль дороги, прося у божьей матери спасения. Подействовали эти молитвы или нет – но Тамерлан внезапно остановился, простоял две недели в верховьях Дона и повернул назад. Проведя зиму в предгорьях Кавказа, Тамерлан поставил ханом Золотой Орды Тимур-Кутлуя и ушел в Персию; Тохтамыш с частью войска нашел спасение в Литве у племянника Ольгерда, Великого князя Витовта.
Литвой и Польшей в это время правил двоюродный брат Витовта Ягайло, женившийся в 1385 году на польской королеве Ядвиге; Витовт был вассалом короля, управлявшим Литвой от его имени. Условием вступления Ягайло на польский престол было крещение Литвы – и в правление этого короля большая часть литовских язычников приняла католичество; Литва стала католической страной с костелами и латинской письменностью – хотя жители русских областей этого княжества оставались верными православию. Пользовавшийся поддержкой Польши и Ордена Витовт был могущественным правителем; он собрал огромную армию из литвы, руси, поляков, молдаван; магистр Ордена дал Витовту большой отряд рыцарей и бомбарды. Летом 1399 года Витовт двинулся в степь, чтобы помочь Тохтамышу вернуться на трон; на берегах реки Воркслы союзники встретились с татарами Тимур-Кутлуя. Перед битвой начались переговоры; самоуверенный Витовт требовал от хана покориться, платить дань, и чтобы на ордынских деньгах ставилось клеймо литовского князя: "Тогда будешь мне сыном, а я тебе – отцом", – говорил Витовт. Молодой хан смутился при виде пушек и огромного воинства Витовта и попросил три дня срока подумать – однако тут вмешался седой ханский наставник, эмир Едигей; он вызвал Витовта на берег Воркслы и стал говорить ему: "По праву ты взял в сыновья нашего хана, потому что ты стар, а он молод; но я еще старше тебя, так следует тебе быть моим сыном, давать дани и ставить мое клеймо на литовских деньгах". Витовт рассвирепел и велел трубить атаку – это и нужно было татарам; если бы Витовт остался в своем лагере, огражденном повозками с бомбардами, татарская конница не смогла бы его одолеть. Теперь же татары стали отступать, заманивая рыцарей в степь и обстреливая из луков, – а в это время обходные отряды окружили полки Витовта со всех сторон. В злой сече на берегу Воркслы полегло все литовское войско; погибло 20 князей и много русских дружинников, героев Куликовской битвы; погиб и знаменитый воевода Дмитрий Волынец. Витовту с небольшой дружиной удалось вырваться из кольца врагов, но татары неотступно преследовали его до Киева и подвергли жестокому опустошению Западную Русь.
Через несколько лет после битвы на Ворксле Витовт залечил раны и пошел войной на Смоленск, Псков и Новгород. Артиллерия все громче подавала свой голос в боях и осадах, в 1405 году литовцы овладели Смоленском, потом разорили псковские волости. Великий князь Василий вступился за Псков и объявил Витовту войну; эта война без больших сражений продолжалась несколько лет, причем Едигей прислал на помощь Василию татарскую конницу. Едигей называл Василия любимым сыном – а, между тем, после разгрома Орды Тамерланом Василий не платил дани татарам, оставляя ее в своей казне. В 1408 году Едигей объявил, что идет в поход на Литву, и неожиданно повернул к Москве; Василий не успел собрать полки и уехал в Кострому; в городе началась паника, богатые дома были разграблены, а посады сожжены. Москвичи сели в осаду, но Едигей не стал штурмовать стены Кремля, а разослал во все стороны отряды: "И стали поганые люто брать в плен христиан, одних посекали, а других в плен уводили, и так погибло бесчисленное множество людей… Город великий Переславль сожгли, а также Ростов и Нижний Новгород взяли и сожгли, и Городец, и волости многие захватили, и множество людей погибло, а иные померзли от холодов". После едигеева нашествия Василию пришлось возобновить уплату дани, и татарское иго довлело над Русью еще семьдесят лет. Витовт, между тем, заключил мир с Василием и вместе с Ягайло обратился против Ордена; под знаменем польского короля собралась многочисленная армия поляков, руси, литовцев и татар. Орден имел вдвое меньше воинов, но орденские рыцари вместе со своими лошадьми были закованы в тяжелые, непробиваемые стрелами латы – в то время как польские и русские всадники имели лишь кольчуги, усиленные на груди стальными пластинами.
15 июля 1410 года союзное войско встретилось с рыцарями близ деревни Грюнвальд в Пруссии. С утра шел дождь и союзники укрылись в лесу, наблюдая, как рыцари выстраиваются в боевой порядок на холмах у Грюнвальда. Наконец дождь кончился и небо прояснилось; магистр Ордена Юнгирген послал к Ягайло герольдов с двумя мечами – это был вызов на бой. Король принял вызов, и его войско под пение труб стало выходить из леса; союзники были построены в три линии; слева стояли поляки во главе с королем, справа – русские, литва и татары под командованием Витовта. Витовт приказал татарам начать атаку, и они поскакали вперед, громко крича и пуская тучи стрел; рыцари неподвижно стояли на холме, не закрываясь от стрел, которые отскакивали от их полированных панцирей. Командир левого крыла крестоносцев, маршал Валенроде, хотел подпустить татар как можно ближе; наконец, запел рожок, рыцари опустили копья и, медленно переходя на рысь, пошли вперед. Татары не приняли боя и метнулись вправо, уходя из-под удара стальной лавины; 15 хоругвей Валенроде, наращивая галоп, понеслись на русские и литовские полки. Витовт приказал своим всадникам идти навстречу, но они не успели набрать ходу, и стальная лавина страшным ударом опрокинула правое крыло союзников; полки Витовта обратились в бегство, а рыцари Валенроде повернули вправо, на центр союзного войска, где вместе с поляками стояли три смоленских полка. Смоляне приняли удар рыцарей и почти все полегли – но задержали крестоносцев и прикрыли поляков, которые вели бой с правым крылом рыцарской армии. Крестоносцам удалось сбить большое королевское знамя, однако Ягайло ввел в бой вторую линию, знамя было отбито и вновь взметнулось над полем боя. Юнгирген попытался нанести решающий удар; он одел шлем и возглавил атаку 16 резервных хоругвей – но навстречу новой лавине устремилась третья польская линия; магистр в нерешительности остановил своих рыцарей – и в это время по полю раздался крик: "Литва возвращается!" Витовту удалось собрать свои полки, и они ударили в тыл распевавшим победный гимн рыцарям – победители были внезапно окружены; их рубили со всех сторон, и они напрасно просили пощады. Приближенные магистра предлагали ему бежать, но Юнгирген отказался: "Не дай бог, чтобы я оставил поле, на котором погибло столько мужей, – сказал магистр, – не дай бог". Рыцари сопротивлялись еще два часа, их стаскивали с коней крючьями и добивали узкими кинжалами, которые вонзали в щели лат. Поле сражения было покрыто белыми плащами крестоносцев, и после боя Ягайло удивленно спрашивал у окружающих: "Ужели здесь лежит весь Орден?"
Битва при Грюнвальде была "лебединой песней" европейского рыцарства – это было последнее сражение, когда стальные лавины шли друг на друга под пение гимна "Christ ist ersten den". Немного позже настало время, когда все решали пушки и мушкеты; Орден, который отождествлял себя с рыцарством, не смог пережить это время; при Грюнвальде он получил смертельный удар, а затем потерял большую часть своих земель и признал себя вассалом польской короны. От окончательной гибели Орден спасла лишь война, вспыхнувшая между Литвой и Польшей после смерти Витовта в 1430 году. Русские и литовские бояре были недовольны засильем поляков и хотели отделиться от Польши; они собрались на сейм и избрали великим князем литовским и русским сына Ольгерда Свидригайло. Свидригайло был православным и опирался на русских, которые составляли 3/4 населения княжества; он был в давней вражде со своим братом, королем Ягайло, и поэтому поляки сразу же начали войну. Это была война между католиками и православными; русские убивали католических ксендзов и разрушали костелы, а поляки жгли православные храмы. Ягайло удалось переманить на свою сторону литовских католиков; в августе 1434 года под Вилькомиром разыгралась кровавая битва, в которой литовские, польские и немецкие хоругви сражались с полками, собравшимися со всех русских земель. Свидригайло был разбит, и в битве погибло больше десяти русских князей; это было тяжелое поражение православия, отдавшее Западную Русь во власть католиков.
Двор великих князей литовских и русских стал похож на двор польского короля, литовские бояре стали называться панами, они говорили по-польски, носили польские гербы и польские имена. По польскому обычаю паны имели многие привилегии, они не платили налогов, выбирали великого князя и решали все дела на своих радах – так что часть побежденных русских князей была не прочь стать панами, принять католичество и одеть польские одежды. Даже отцы православной церкви сочли за лучшее пойти на поклон к папе; ожидая помощи в борьбе с турками, они в 1439 году подписали во Флоренции унию об объединении церквей и приняли католические догматы. Среди подписавших Флорентинскую унию был и митрополит киевский и русский Исидор; когда он приехал в Москву и стал служить католическую обедню, князь Василий приказал бросить его в тюрьму – московская Русь осталась верна православию. Остались верны православию и многие князья Белой Руси; они терпели угнетение и с надеждой смотрели на Москву: там долгое время продолжалась смута, но, наконец, появился Великий князь, который называл себя Государем всея Руси.
ОСУДАРЬ ВСЕЯ РУСИ
Мы божьей милостью государи
на своей земле изначала.
Иван III.
После смерти великого князя Василия, в 1425 году, на Руси вспыхнули княжеские усобицы. Брат Василия Юрий звенигородский не хотел, чтобы престол достался 10-летнему сыну покойного; после шести лет стычек и перемирий князья поехали в Орду на суд хана и хан «по своей милости» дал «улус» юному Василию II. Это был последний случай, когда хан решал, кому на Руси княжить: вскоре после этих событий Золотая Орда распалась на четыре враждебных ханства и судить русских князей стало некому – теперь они могли сколь угодно воевать между собой. В 1433 году Юрий звенигородский внезапно напал на великого князя и занял Москву, но вскоре умер; его сын Василий Косой пытался продолжить борьбу, однако потерпел поражение, был схвачен и ослеплен. Татары, воевавшие между собой и со всеми окрестными народами, тотчас же воспользовались усобицей для набегов; в 1439 году казанская орда опустошила окрестности Москвы, а в 1445 году великий князь был врасплох, с малой дружиной, застигнут ордынцами на реке Нерли; почти все дружинники погибли, а Василий получил множество ран, был сброшен с коня и оказался в плену. Казанский хан Улу-Мухаммед отпустил князя, но потребовал большой откуп и послал вместе с Василием отряд татар. Москвичи уже давно не видели вооруженных ордынцев на улицах города; вмиг разнесся слух, что князь обещал отдать хану все московское княжество, – и, действительно, Василий раздавал татарским князьям кормления и волости. Поверив слуху, тверской и можайский князья вступили в сговор с сыном Юрия звенигородского, Дмитрием Шемякой; в феврале 1446 года можайские дружинники схватили великого князя в Троице-Сергиевом монастыре и Шемяка, мстя за своего брата, приказал выколоть князю глаза – с тех пор Василия стали называть Темным. Слепого Василия отправили в Вологду – но за свергнутым князем последовали верные ему бояре, и Шемяке не удалось прокняжить более года: за это время его враги собрали в Вологде силы, и после нескольких сражений Шемяке пришлось бежать. Эпилогом этой усобицы стало нашествие татар из астраханской «Большой Орды»; в июле 1451 года они осадили Москву и подожгли посады; стояла сушь, и Кремль оказался в центре огромного пожара; дымное облако накрыло церкви и дворцы, люди задыхались в дыму, от жара загорались деревянные терема. Среди паники, клубов дыма и набатного звона татары приставили к стенам лестницы и пытались штурмовать город – но были отбиты и ночью ушли от Москвы на юг.
Русь вступила во вторую половину XV века, объятая пламенем пожаров; долгая усобица разорила страну и еще раз показала, что причиной всех бед являются раздоры князей и бояр, что спасение Руси заключается в самодержавии. Одержав победу над врагами, Василий Темный стал утверждать абсолютную власть великого князя; он первым стал обращаться к другим князьям, как к "подручникам", и по своей воле лишил власти князей серпуховского и можайского. Серпуховские бояре попытались освободить своего князя – тогда Василий приказал казнить бояр, их "били и мучили, и волочили конями по всему граду и по всем торгам, а после повелели им головы отсечь". Это были первые казни, которыми утверждалось самодержавие, которые должны были поразить страхом всех тайных врагов и заставить непокорных смириться перед абсолютной властью. Василий боялся заговоров, не доверял боярам и приблизил к себе татар: в это время в степи было много эмиров и ханов, которые сражались между собой, и потерпевшие поражение часто просили убежища у великого князя. Одному из таких беглецов, "царевичу" Касиму, князь дал в удел Городец на Оке с условием, чтобы татары защищали границу от набегов соплеменников. Отряды касимовских татар стояли на переправах и ходили в степь; их называли казаками, "защитниками границы", – позднее так стали называть и русские разъезды, и вообще всех приграничных жителей, которые вместо уплаты налогов несли сторожевую службу. Касимовские казаки ходили вместе с великими князьями в походы на Литву и на Новгород и прославились не только храбростью в боях, но и безжалостным разорением "вражеских" деревень и сел.