Страница:
- Уголек должен все-таки пойти, - ответил я товарищу Сталину. - В Донбассе враги навредили немало и сейчас еще для рабочих не создают нужных условий - оттого меньше угля.
- Это правильно, - твердо сказал товарищ Сталин. - Когда никто не будет мешать рабочему и ему будут созданы условия-уголь будет. Несомненно будет...
Разговорились, и я подконеп сказал товарищу Сталину:
- Я теперь учусь в академии. Постараюсь быстрее окончить и пойду работать, куда вы меня пошлете. С честью буду оправдывать доверие.
Товарищ Сталин отнесся к этому одобрительно. Спросил меня, как я живу, какая у меня квартира. Я ответил, что живу хорошо и квартира хорошая Лазарь Моисеевич лично позаботился.
Товарищ Сталин произнес тост:
- За здоровье товарищей Стаханова, Дюканова, Изотова, Рябошапки и других!
Потом-за здоровье доменщика Коробова, за всю семью доменщиков Коробовых.
Коробов-отец ответил:
- Товарищ Сталин, я уже старик, но я положу все свои силы, чтобы выполнить ваше пожелание и быть впереди других металлургов.
Далеко за полночь затянулась дружеская беседа руководителей партии и правительства с металлургами и угольщиками.
17 мая 1938 года. В Кремле -- прием работников высшей школы. Я получил приглашение. Сижу за столом. Появляются товарищ Сталин, руководители партии и правительства. Они проходят через зал. Товарищ Сталин машет рукой, здоровается.
У меня были некоторые дела по депутатской линии к товарищу Молотову. Я пишу записку: "Вячеслав Михайлович, есть у меня дело к Вам, хочу пару слов Вам сказать". Товарищ Молотов поднял руку и поздоровался со мной. Через несколько минут меня зовут. Я иду вперед, к центральному столу, здороваюсь с товарищами Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Калининым. Товарищ Молотов усадил меня подле себя и спросил, какие у меня к нему дела. Я сказал, что прошу отпустить автомашины для двух колхозов моего избирательного округа. Вячеслав Михайлович ответил:
- Поможем!
Товарищ Сталин выступил на приеме с замечательной речью о передовой науке. Товарищ Сталин указал и на то, что рядовые рабочие, рядовые люди могут быть новаторами науки. И в заключение он провозгласил тост "за здоровье Стаханова и стахановцев, Папанина и папанинцев".
Я тут же взял слово и, волнуясь от радости, сказал:
- Спасибо товарищу Сталину, который поднял нас на такую высоту!
...Я слушал товарища Сталина на XVIII съезде ВКП(б).
Кто не запомнит на всю свою жизнь эту историческую речь!
Я видел товарища Сталина на приемах участников первомайских и октябрьских парадов. Кто не запомнит на всю жизнь эти братские встречи вождя с летчиками и артиллеристами, танкистами и пехотинцами, моряками и пограничниками!
Я видел много раз товарища Сталина стоящим на трибуне мавзолея в красноармейской шинели, с высоко поднятой рукой, зовущей вперед и вперед. Таким я себе представляю его всегда - машего отца, зовущего к полной победе коммунизма.
А. Стаханов
* * *
ОН ПРОЧИ1АЛ МОИ МЫСЛИ
Меня дети часто просят рассказать о моих встречах со Сталиным. Их интересует всё-даже мельчайшие подробности: и как Сталин говорил, и что он говорил, и какой он. Мне понятен их интерес, и я ^всегда охотно им рассказываю. Мне самому доставляет удовольствие еще и еще раз вспоминать о таком необычайном и вместе с тем таком родном человеке.
Мы так привыкли называть Сталина отцом. Но я говорю ребятам, что отец это не совсем правильно отражает отношение Сталина к людям. Только самая заботливая мать, для которой дороги и любимы все ее дети, так относится к ним, как Сталин относится к человеку. Только мать так неусыпно заботится, так помнит о нуждах своих детей, как Сталин помнит и заботится о человеке, который для него важнее всего, на самом первом месте среди всех дел и забот.
Зимой 1934 года я поехал в Москву на совещание металлургов. Там мы узнали, что в Кремле нас примет Сталин.
Я не видел до этого товарища Сталина. По фотографии он казался мне человеком строгим, и я даже немного струсил, когда в назначенный день мы поехали в Кремль. Нас было шестьдесят пять человек. Мы шутили, смеялись, но в то же время с волнением смотрели на дверь, через которую к нам должен был войти товарищ Сталин.
Ждать пришлось недолго. Скоро, около шести часов вечера, дверь отворилась-и мы увидели Сталина. За ним шли ныне покойный Серго и товарищ Молотов.
Мы с увлечением начали аплодировать. Товарищ Сталин, приветливо улыбаясь, поздоровался с нами.
Началось заседание. За председательским местом случайно оказался товарищ Орджоникидзе. Он повернулся к В. М. Молотову и сказал:
- Я занял ваше место.
Товарищ Молотов ответил:
- Это ваши металлурги, и вы должны председательствовать.
Но Серго все-таки уговорил Вячеслава Михайловича занять председательское место.
Нельзя сказать, чтобы собравшиеся металлурги были людьмд робкого десятка, но, когда товарищ Молотов предложил нам высказаться о работе и нуждах металлургии, никто сразу не решился взять слово. Какая-то связанность была, неловкость. Молотов предложил высказаться товарищу Бардину. Но и после его выступления желающих высказаться не оказалось. Поднялся товарищ Сталин и говорит:
- Тогда придется мне сказать.
Он говорил не больше получаса. Сталин говорил о том, что мы получили в наследство от капитализма и ^ЕТО мы имеем сейчас. И вот что мне хочется подчеркнуть: Сталин не предлагал нам высказаться, не говорил, чтобы мы были, мол, смелее и не стеснялись говорить,-всего этого Сталин не сказал, а между тем после его речи все стали просить слова. Он так умеет словами, обычными человеческими словами, объединить людей, показать яснее ясного направление и, главное, сразу упростить отношения.
Все захотели говорить, и я хотел говорить. И, когда в 10 часов товарищ Сталин предложил устроить перерыв, никто не согласился. Мы обсуждали свои металлургические дела до часу ночи. Сидели бы и дольше, но товарищ Сталин, видя наше настроение, сказал:
- Вы согласны с нами до утра сидеть, но уже поздно, а мы еще не обедали.
Пришлось кончить разговоры, хотя очень не хотелось от товарища Сталина уходить.
Когда мы уже начали расходиться, меня подозвал товарищ Серго и познакомил с товарищем Сталиным. Серго сказал:
- Вот, товарищ Сталин, это товарищ Коробов, он работает на заводе имени Кирова, у него три сына металлурга.
В это время проходил как раз мой сын Павел. Серго подозвал и его и тоже представил. Так мы познакомились с товарищем Сталиным лично.
Через три года-29 октября 1937 года-я снова увидел товарища Сталина.
Как и в первый раз, это произошло в Кремле, в Грановитой палате. На этот раз вместе с нами, металлургами, на приеме были и угольщики. После Л. М. Кагановича выступал товарищ Сталин. Он говорил об угольщиках, о металлургах, о миллионах людей, которые хорошо работают. В словах Сталина я чувствовал гордость за нас, за всю великую армию труда.
Товарищ Сталин говорил о людях нашей страны, благодаря которым мы имеем такие большие успехи во всех областях строительства. Он говорил, что в нашей стране есть миллионы выдающихся людей.
После выступления товарища Сталина подзывает меня Лазарь Моисеевич Каганович и представляет Сталину. Но Сталин говорит:
- Я товарища Коробова уже знаю.
Оказалось, что он хорошо меня помнит. Он поздоровался со мной, пожал мне руку и спросил о моем здоровье. Потом спросил, сколько мне лет. Я сказал, что пятьдесят седьмой год.
- Я старше вас, - сказал товарищ Сталин: - мне пятьдесят восемь.
Я был на приеме со своими двумя сыновьями. И вот товарищ Сталин поднял за нас тост, за меня и за моих детей, как он выразился: "за династию Коробовых".
Товарищ Сталин провозгласил тост также за Стаханова, Дюканова, Рябошапку и других. С любовью и радостью говорил о нас и наших успехах товарищ Сталин.
Незаметно пролетело время. Поздно ночью мы оставили гостеприимный Кремль и разъехались по домам.
В январе 1939 года мне снова посчастливилось видеть товарища Сталина и беседовать с ним.
Я приехал в Москву на первую сессию Верховного Совета СССР: я был в делегации, посланной приветствовать сессию от трудящихся Донбасса. Вместе со мной приехал и Рябошапка.
Мы держали знамена, когда председатель нашей делегации говорил приветственную речь.
В президиуме съезда сидел товарищ Сталин. Мне очень хотелось подойти к нему, пожать ему руку и передать спасибо от всех трудящихся за Сталинскую Конституцию, рассказать ему, как крепко мы все его любим. Но я думал, что сейчас товарищу Сталину не до меня. Но тут будто мои мысли кто-то прочитал:
когда мы уходили с трибуны, освобождая ее для другой делегации, ко мне подошли и пригласили к столу президиума, к Сталину. Он поздоровался со мной, как со старым знакомым, стал расспрашивать о моем житье-бытье. От неожиданности встречи я не смог собраться с мыслями и не мог ответить ему толком и лишь поблагодарил за Конституцию и передал привет от наших рабочих.
Три встречи с товарищем Сталиным - это самые яркие страницы моей жизни. Я уже не молод, но у меня еще достаточно сил бороться за светлое коммунистическое будущее, как учит нас Сталин.
И.Коробов
* * *
ДВА ДНЯ МОЕЙ ЖИЗНИ
Далеко отстоят друг от друга эти два дня моей жизни. Я бы сказал - не годы, а пропасть лет лежит между ними. Фронт под Царицыным. После боя у Котлубани я попадаю вместе с группой бойцов в деникинский плен. Выстроили нас белые в две шеренги. Повернули лицом друг к другу и предложили назвать коммунистов. Молчание. Ни одного предателя не оказалось среди нас.
Тогда белогвардейцы пошли на хитрость. Они велели металлистам, слесарям, токарям, машинистам назвать себя. Им - де нужны рабочие. Квалифицированных рабочих они обещают немедленно выпустить на свободу.
Несколько человек попались на удочку белым. Среди них был и друг мой токарь первой руки Ермолаев.
Все вышедшие из рядов квалифицированные рабочие были беспощадно расстреляны в ту же ночь. Таким образом белобандиты хотели уничтожить пролетарский костяк нашего отряда.
Мы, оставшиеся в живых, были прогнаны этапом триста верст, чтобы затем попасть в крепостные к казакам-богатеям. Я убежал от своего хозяина-кулака.
Снова у своих. Красная армия. Фронт. Демобилизация. Работа в шахте. Партийная работа.
...И вот другой день. Москва. Кремль. Речь Сталина на .Всесоюзном совещании стахановцев.
Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в этот день. Ощущение победы, завоеванной мною, моими товарищами, всем рабочим классом, чувствовал я особенно сильно.
Сталин говорил, и каждое его слово, как знамя, подымалось над нами.
Он говорил о том, что стахановское движение-это новый, высший этап социалистического соревнования. Гордость переполняла меня. Ведь это наша шахта "Центральная-Ирмино" - родина стахановского движения.
На моих глазах рождались стахановские методы. Ведь я парторг того участка, в котором работает Стаханов.
- Жить стало лучше, жить стало веселей,-говорит Сталин.
Сталин улыбается. Как должна тревожить наших врагов веселая сталинская улыбка! Как радует она нас!
Сталин говорит о счастливой, веселой жизни. Ведь онпервый кузнец этой жизни. Все во мне пело, когда я слушал его.
Перед моими глазами родное Ирмино. Стахановский поселок, который мы выстроили для лучших рабочих. Здесь светлые, удобные, просторные квартиры. Дома залиты электрическим светом. Весело поет молодежь на улицах "Центральная-Ирмино".
Грустную шахтерскую песнь, как правильно рассказывал на совещании старый донецкий шахтер Никита Сергеевич Хрущев, песнь нищеты и горя, не поют больше на нашей сегодняшней шахтерской улице. Комсомольцы складывают иные песни - о новой, счастливой шахтерской жизни.
Хорошо стало жить. Замечательно! Шахтеру уже нехватает не хлеба, как в былые годы, - ему нехватает книг, музыкальных инструментов, патефонов, радиоприемников.
Мы провели небольшое обследование наших рабочих. Опросили, какую кто в чем ощущает нужду. И вот результат.
Рабочим шахты "Центральная-Ирмино" сейчас требуется двести велосипедов, десять пианино, сто патефонов, сто радиоприемников, а удалось нам выявить запросы только у нескольких сот наших рабочих.
Когда появился наш Сталин на трибуне, аплодисментам не было конца. Все запели "Интернационал". И я запел. Я видел, как вместе с нами дружно пели пролетарский гимн наши любимые руководители. Товарищ Сталин так душевно и просто благодарил нас за учебу-наш учитель, наш вождь!
Мало слов у шахтера. Прежняя жизнь сделала шахтера молчаливым, скупым на слова. Но самые лучшие я хочу найти, чтобы сказать ими о Сталине, нашем дорогом, любимом.
...Я выступал на совещании и особо остановился на том, как мы организовали труд в забое; товарищ Сталин подал короткую реплику:
- В этом суть!
Два слова, а как обогатили они меня! Еще больше буду работать над тем, чтобы правильно организовать труд не только на участках нашей шахты, но и чтобы передать наш опыт другим шахтам нашего Союза.
М.Дюканов
* * *
СТАЛИН ХВАЛИЛ НАС,
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ
Я был приглашен 30 июля 1935 года вместе с другими железнодорожниками в Кремль. Мы собрались в огромном Георгиевском зале. Стояли группами; каждый из нас находился в каком-то радостном возбуждении.
В зал вошел товарищ Сталин.
Трудно рассказать, что мы пережили в эти минуты. Лично о себе скажу, что я еще никогда не переживал такой радости.
Сталин говорил о транспорте, о наших железных дорогах, о наших паровозах, о наших железнодорожниках. Каждое слово его глубоко западало в память.
Сталин открыл перед нами такие горизонты, что просто дух захватывало. Наша страна-великая железнодорожная держава! А мы, железнодорожники, стоим на ответственном государственном посту. Мы цементируем великую страну, связываем ее города и села, ее грандиозное хозяйство в одно целое.
Сталин хвалил нас, железнодорожников.
В самый разгар вечера мы с машинистом Гордышевым подошли к Лазарю Моисеевичу Кагановичу. Он взял нас за руки.
- Это - наши лучшие машинисты, - сказал Лазарь Моисеевич, обращаясь к товарищу Сталину.
...Дома у меня висит карта страны. Я подолгу разглядываю ее.
Густыми радиусами расходятся от Москвы тонкие разноцветные нити. Это стальные пути. Они режут страну вдоль и поперек. Если бы сверху охватить взглядом нашу родину, мы увидели бы бесконечные вереницы товарных поездов, которые день и ночь движутся по нашей земле.
Молодые железнодорожники жалуются, что будто скучно им работать на транспорте, негде проявить свое геройство. Я тоже раньше так думал, но после речи товарища Сталина, после того как меня наградили орденом Ленина, я понял, что честно выполнять свой государственный долг, работать без аварий, работать, как часы, - и есть героизм.
Я шагаю по улицам Москвы. На моей форменной фуражке блестит значок с мчащимся вперед паровозом. Я хочу, чтобы все видели этот значок:
- Я - железнодорожник!
Б. Иванов
* * *
В КОМИССИИ СО СТАЛИНЫМ
Я сам из середняков. Известно, как жили середняки. Нередко приходилось подтягивать туже пояс, чтобы сохранить хозяйство. В колхоз я пошел с опаской. Теперь оглядываюсь назад. Чего я опасался?
Отчасти не верилось, что мужик с мужиком может вместе ужиться. Отчасти казалось, что я, объединяясь, вроде передаю часть своего хозяйства бедняку. Отчасти не понимал коммунистической партии и ее задач. Мне казалось, что партия заботится об одних партийцах, ну, и о социализме, а какой такой социализм-я не мог наглядно представить и стремления к нему не имел.
За четыре года колхозный труд перевоспитал меня. Я увидел, что как хозяин я не разорился, вступив в колхоз, а выиграл, потому что колхоз приумножил то, что мы обобществили.
Конечно, с помощью государства.
Я стал бригадиром, и моя бригада вышла вперед других, ей присвоили звание сталинской бригады, и вот я заседаю на колхозном съезде. В последние годы я уже понимал, как работает коммунистическая партия и чего она добивается, но вижу, что не все понимал до конца.
Конечно, я и мечтать не мог, чтобы мне, беспартийному колхознику, пришлось участвовать в таком всемирном деле, что я буду заседать в Кремле, а Кремль ведь стоит выше всего мира.
А я не только заседаю на съезде, меня избрали в комиссию для рассмотрения проекта нового устава. "Чем ты гордился? - спрашиваю я себя с насмешкой. - Тем, что имел плуг? Тем, что голодал только раз в три года? Хозяин плуга - еще не хозяин жизни. Вот когда пришла пора твоей хозяйственной гордости".
15 февраля первый раз заседала комиссия. Участвовал товарищ Сталин, а также товарищи Молотов, Ворошилов, Каганович, Калинин и другие дорогие нам товарищи.
По каждому пункту проекта выступало много делегатов, и товарищ Сталин почти каждому задавал вопросы и делал замечания.
Наш азово-черноморец Поликарп Заикин, с которым мы жили в одной комнате Третьего дома советов, говорил по поводу прикрепления к бригадам земли на время севооборота. "Надо и к животноводческим фермам прикреплять землю", сказал он. Товарищ Сталин спрашивает у остальных, правильно ли, мол, говорит Заикин, или неправильно. И потом высказывается сам.
Товарищ Сталин не только ставил все на правильную политическую линию, но с хозяйственной стороны так тонко предусматривал всякую подробность, будто у него никогда никаких дел не было, кроме колхозных, а он ведь возглавляет всю международную революцию. На всей земле по его указаниям будет строиться жизнь, а он не забывает таких вещей, как тяпка и коса, когда говорит об инвентаре, необходимом каждому колхознику дома.
Я сам выступал по вопросу о приусадебных землях колхозников. Товарищ Сталин спросил меня, из какого я района, какие усадьбы сейчас имеются в нашем районе у колхозников. Такие вопросы он задавал и другим выступавшим. Мнения высказывались разные: и за большие усадьбы и за маленькие. Но вот берет слово товарищ Сталин и начинает говорить. Не просто говорит, а все взвешивает. Взвешивает то, что говорилось на самом съезде, и то, что говорилось на комиссии, и какие где земли, и что сеют. Говорил по всем районам, будто там жил. И все время подчеркивал, что, заботясь об общем, колхозном, нужно заботиться о каждом колхознике. Одна женщина говорила о цветах, что, мол, надо перед окном цветы посадить-тоже требуется земля. Сталин и это принял во внимание. Тут я понял, что неправы те руководители отдельных колхозов, которые говорят колхознику: "Крыша-это не наша забота, это мелочь, и без этого социализм можно построить". Сталин не так учит коммунистов.
Дивуюсь я. "Как это раньше, - говорю себе, - ты не понимал простой вещи? Партия заботилась и заботится о тебе самом и о всех миллионах трудящихся. Социализм - это твоя лучшая жизнь, а устав, который выработан под руководством товарища Сталина,-это закон прекрасной жизни".
П. Кургас
* * *
Я ВИДЕЛ СТАЛИНА
Из дневника
В первый раз близко я видел этого великого человека в 1934 году, когда окончился первомайский парад на Красной площади. Я тогда служил летчиком.
2 мая мы выстроили свои четырехмоторные корабли на Центральном аэродроме имени Фрунзе, а сами по подразделениям стояли в ожидании дорогих гостей. Товарищи Сталин, Ворошилов и Горький долго обходили ряды. Впереди, спокойной походкой, немного расставляя, как моряк, ноги в стороны, шел товарищ Сталин. Он то поднимал вверх приветливо правую руку, то прятал ее за борт шинели и внимательно вглядывался в лица бойцов. Здесь я впервые близко увидел его чуть улыбающиеся глаза.
С тех пор прошло довольно много времени. Однажды, после испытательного полета, я только что посадил машину на аэродром, сижу с механиком и разговариваю с ним о величине компенсатора руля поворотов. Вдруг подъезжает автомобиль с директором завода. Директор приглашает в свой кабинет. Сообщает, что едем на заседание в Кремль.
Когда мы вошли в зал, заседание было в полном разгаре. Товарищ Ворошилов говорил речь. На председательском месте сидел товарищ Молотов. Товарищ Сталин стоял у окна и набивал табаком свою любимую трубку. Он внимательно посмотрел на нас. Я сел за стол. Сталин сказал:
- Ну вот, пусть директор расскажет о своей машине.
Директор рассказал, как идет работа на нашем заводе, подробно познакомил присутствующих с особенностями машины, только что выпущенной заводом.
- Кто у тебя летал на этой машине? - спросил товарищ Сталин.
- Моисеев и Байдуков, товарищ Сталин. Они здесь присутствуют, - ответил директор.
- Ну, Байдуков, расскажите нам о машине. Чем она вам нравится? Что у нее плохого? - и посмотрел на меня, когда я проходил к модели нашего самолета.
Сталин подошел ближе. Он поглядывал то на меня, то на модель, как бы решая: действительно ли я толковый человек?
Можно ли довериться мне как испытателю самолетов?
Я старался рассказать о машине все так, как мне это представлялось с точки зрения летчика. Товарищ Сталин задавал такие сугубо профессиональные вопросы, касающиеся самолетостроения, что я частенько задумывался, чтобы опрометчивым ответом не "ввести в заблуждение" этого простого и величайшего человека, вождя народов.
И здесь я заметил, что Сталин - это человек, который любит послушать, любит посоветоваться с людьми, имеющими непосредственное дело с машиной самолетом, комбайном, отбойным молотком.
Второе, что меня поразило, - это то, что товарищ Сталин знает детально вопрос, интересующий его. Откуда человек, занятый делами государственной важности, знает тонкости авиамоторостроения и летного дела? От многогранной культуры и от гениального, всеобъемлющего ума идет эта прозорливость.
И, наконец, третье, что я заметил при этой встрече с товарищем Сталиным, - это его забота о человеке. Наше летное дело - профессия сложная и иногда опасная. Сталин во время заседания допытывался от конструкторов и летчиков: а как этот самолет, не опасен ли при вынужденной посадке? Можно ли из него свободно выпрыгнуть с парашютом? Удобно ли экипажу работать? И если получал отрицательный ответ, начинал спокойно, но весьма внушительно доказывать, что самолет, опасный для жизни, не есть советский самолет, что его нужно выбросить или переделать так, чтобы люди, самый ценный капитал в жизни, были окружены максимальными удобствами. В авиации нет мелочей. Из-за мелочей часто гибнут люди. Этого мы не можем допускать.
Внимание к человеку, огромное,, неизмеримое человеколюбие-это третье, что я заметил у товарища Сталина на деловом заседании.
*
Из-за гор выглянуло солнце. Курорт Сочи начал свою жизнь с мацеетинских ванн, купаний, прогулок и теннисных встреч.
Наша дача, как всегда, пробудилась с восходом солнца. Моя дочь Эммочка в семь часов уже кричала над моим ухом.
День намечался ясный, веселый. В девять утра послышался басистый голос Чкалова. Чкалов уславливался с одним из отдыхающих о предстоящей партии на биллиарде.
Беляков занимался французским языком. Я с дочкой убежал на теннисную площадку.
В десять часов все сидели за завтраком. Вдруг раздался телефонный звонок. К аппарату вызвали Чкалова. Он вышел в коридор и спустя несколько минут позвал меня. Я увидел взволнованное лицо Валерия. Это было необычайно для меня.
- Слушай, Егор, товарищ Сталин сегодня в шестнадцать часов приглашает нас с женами в себе,-сказал Валерий тихим, взволнованным голосом.
- Что ты с утра начинаешь фантазировать? -И я повернул было прочь.
Но выражение глаз моего друга и его слегка вздрагивающие пальцы, потянувшиеся к коробке за папиросой, заставили меня поверить, что, может быть, он и не шутит. Да и разве можно шутить такими вещами?
И мною овладело волнение. Сердце забилось частыми радостными ударами.
- Да, да, Егор! Ровно в шестнадцать часов к товарищу Сталину, - сказал Чкалов.
Мы, счастливые, побежали к своим женам поделиться важной новостью. Не описать их радости и изумления.
Буквально через пять минут с завтраком было покончено.
Каждый по-своему переживал предстоящую встречу. Но в одном мы были единодушны: поскорее закончить свои личные дела! И вот-кто пошел к парикмахеру побриться, кто начал отглаживать платье, кто бегом бросился на берег купаться. То и дело поглядывали мы на часы, и каждый из нас втайне проклинал этот механизм, так медленно передвигающий стрелку... Хотелось скорей увидеть еще раз этого милейшего человека, близкого нам друга по нашей работе. Но как ни торопись, солнце диктует время. Наконец стрелка подползла к 15.30.
Пора выезжать, а Чкалов никак не может напялить крахмальный воротничок. Он спешит, со всех сторон на него кричат, торопят... В конце концов я предложил ему надеть шелковую косоворотку, как у меня. Валерий послушался. Через десять минут мы уже мчались на автомобиле вслед за Михаилом Ивановичем Калининым к товарищу Сталину.
Нас подвезли к темнозеленой даче, окруженной фруктовыми деревьями.
Товарищи Сталин и Жданов ожидали нас на улице у парадного входа. Сталин, радушно здороваясь, внимательно оглядывал каждого. Очевидно, он проверял, поднабрали ли мы на курорте сил.
Исключительная простота, искренняя скромность товарища Сталина сразу привлекают к нему и вызывают необыкновенное чувство расположения. Товарищ Сталин знакомится с моей женой и женой Белякова. Расспрашивает, как отдохнули. Затем ведет к даче, по дороге рассказывая о каждом кустике и дереве, которых так много здесь.
Видно, Сталин очень любит фруктовые деревья.
- Это правильно, - твердо сказал товарищ Сталин. - Когда никто не будет мешать рабочему и ему будут созданы условия-уголь будет. Несомненно будет...
Разговорились, и я подконеп сказал товарищу Сталину:
- Я теперь учусь в академии. Постараюсь быстрее окончить и пойду работать, куда вы меня пошлете. С честью буду оправдывать доверие.
Товарищ Сталин отнесся к этому одобрительно. Спросил меня, как я живу, какая у меня квартира. Я ответил, что живу хорошо и квартира хорошая Лазарь Моисеевич лично позаботился.
Товарищ Сталин произнес тост:
- За здоровье товарищей Стаханова, Дюканова, Изотова, Рябошапки и других!
Потом-за здоровье доменщика Коробова, за всю семью доменщиков Коробовых.
Коробов-отец ответил:
- Товарищ Сталин, я уже старик, но я положу все свои силы, чтобы выполнить ваше пожелание и быть впереди других металлургов.
Далеко за полночь затянулась дружеская беседа руководителей партии и правительства с металлургами и угольщиками.
17 мая 1938 года. В Кремле -- прием работников высшей школы. Я получил приглашение. Сижу за столом. Появляются товарищ Сталин, руководители партии и правительства. Они проходят через зал. Товарищ Сталин машет рукой, здоровается.
У меня были некоторые дела по депутатской линии к товарищу Молотову. Я пишу записку: "Вячеслав Михайлович, есть у меня дело к Вам, хочу пару слов Вам сказать". Товарищ Молотов поднял руку и поздоровался со мной. Через несколько минут меня зовут. Я иду вперед, к центральному столу, здороваюсь с товарищами Сталиным, Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Калининым. Товарищ Молотов усадил меня подле себя и спросил, какие у меня к нему дела. Я сказал, что прошу отпустить автомашины для двух колхозов моего избирательного округа. Вячеслав Михайлович ответил:
- Поможем!
Товарищ Сталин выступил на приеме с замечательной речью о передовой науке. Товарищ Сталин указал и на то, что рядовые рабочие, рядовые люди могут быть новаторами науки. И в заключение он провозгласил тост "за здоровье Стаханова и стахановцев, Папанина и папанинцев".
Я тут же взял слово и, волнуясь от радости, сказал:
- Спасибо товарищу Сталину, который поднял нас на такую высоту!
...Я слушал товарища Сталина на XVIII съезде ВКП(б).
Кто не запомнит на всю свою жизнь эту историческую речь!
Я видел товарища Сталина на приемах участников первомайских и октябрьских парадов. Кто не запомнит на всю жизнь эти братские встречи вождя с летчиками и артиллеристами, танкистами и пехотинцами, моряками и пограничниками!
Я видел много раз товарища Сталина стоящим на трибуне мавзолея в красноармейской шинели, с высоко поднятой рукой, зовущей вперед и вперед. Таким я себе представляю его всегда - машего отца, зовущего к полной победе коммунизма.
А. Стаханов
* * *
ОН ПРОЧИ1АЛ МОИ МЫСЛИ
Меня дети часто просят рассказать о моих встречах со Сталиным. Их интересует всё-даже мельчайшие подробности: и как Сталин говорил, и что он говорил, и какой он. Мне понятен их интерес, и я ^всегда охотно им рассказываю. Мне самому доставляет удовольствие еще и еще раз вспоминать о таком необычайном и вместе с тем таком родном человеке.
Мы так привыкли называть Сталина отцом. Но я говорю ребятам, что отец это не совсем правильно отражает отношение Сталина к людям. Только самая заботливая мать, для которой дороги и любимы все ее дети, так относится к ним, как Сталин относится к человеку. Только мать так неусыпно заботится, так помнит о нуждах своих детей, как Сталин помнит и заботится о человеке, который для него важнее всего, на самом первом месте среди всех дел и забот.
Зимой 1934 года я поехал в Москву на совещание металлургов. Там мы узнали, что в Кремле нас примет Сталин.
Я не видел до этого товарища Сталина. По фотографии он казался мне человеком строгим, и я даже немного струсил, когда в назначенный день мы поехали в Кремль. Нас было шестьдесят пять человек. Мы шутили, смеялись, но в то же время с волнением смотрели на дверь, через которую к нам должен был войти товарищ Сталин.
Ждать пришлось недолго. Скоро, около шести часов вечера, дверь отворилась-и мы увидели Сталина. За ним шли ныне покойный Серго и товарищ Молотов.
Мы с увлечением начали аплодировать. Товарищ Сталин, приветливо улыбаясь, поздоровался с нами.
Началось заседание. За председательским местом случайно оказался товарищ Орджоникидзе. Он повернулся к В. М. Молотову и сказал:
- Я занял ваше место.
Товарищ Молотов ответил:
- Это ваши металлурги, и вы должны председательствовать.
Но Серго все-таки уговорил Вячеслава Михайловича занять председательское место.
Нельзя сказать, чтобы собравшиеся металлурги были людьмд робкого десятка, но, когда товарищ Молотов предложил нам высказаться о работе и нуждах металлургии, никто сразу не решился взять слово. Какая-то связанность была, неловкость. Молотов предложил высказаться товарищу Бардину. Но и после его выступления желающих высказаться не оказалось. Поднялся товарищ Сталин и говорит:
- Тогда придется мне сказать.
Он говорил не больше получаса. Сталин говорил о том, что мы получили в наследство от капитализма и ^ЕТО мы имеем сейчас. И вот что мне хочется подчеркнуть: Сталин не предлагал нам высказаться, не говорил, чтобы мы были, мол, смелее и не стеснялись говорить,-всего этого Сталин не сказал, а между тем после его речи все стали просить слова. Он так умеет словами, обычными человеческими словами, объединить людей, показать яснее ясного направление и, главное, сразу упростить отношения.
Все захотели говорить, и я хотел говорить. И, когда в 10 часов товарищ Сталин предложил устроить перерыв, никто не согласился. Мы обсуждали свои металлургические дела до часу ночи. Сидели бы и дольше, но товарищ Сталин, видя наше настроение, сказал:
- Вы согласны с нами до утра сидеть, но уже поздно, а мы еще не обедали.
Пришлось кончить разговоры, хотя очень не хотелось от товарища Сталина уходить.
Когда мы уже начали расходиться, меня подозвал товарищ Серго и познакомил с товарищем Сталиным. Серго сказал:
- Вот, товарищ Сталин, это товарищ Коробов, он работает на заводе имени Кирова, у него три сына металлурга.
В это время проходил как раз мой сын Павел. Серго подозвал и его и тоже представил. Так мы познакомились с товарищем Сталиным лично.
Через три года-29 октября 1937 года-я снова увидел товарища Сталина.
Как и в первый раз, это произошло в Кремле, в Грановитой палате. На этот раз вместе с нами, металлургами, на приеме были и угольщики. После Л. М. Кагановича выступал товарищ Сталин. Он говорил об угольщиках, о металлургах, о миллионах людей, которые хорошо работают. В словах Сталина я чувствовал гордость за нас, за всю великую армию труда.
Товарищ Сталин говорил о людях нашей страны, благодаря которым мы имеем такие большие успехи во всех областях строительства. Он говорил, что в нашей стране есть миллионы выдающихся людей.
После выступления товарища Сталина подзывает меня Лазарь Моисеевич Каганович и представляет Сталину. Но Сталин говорит:
- Я товарища Коробова уже знаю.
Оказалось, что он хорошо меня помнит. Он поздоровался со мной, пожал мне руку и спросил о моем здоровье. Потом спросил, сколько мне лет. Я сказал, что пятьдесят седьмой год.
- Я старше вас, - сказал товарищ Сталин: - мне пятьдесят восемь.
Я был на приеме со своими двумя сыновьями. И вот товарищ Сталин поднял за нас тост, за меня и за моих детей, как он выразился: "за династию Коробовых".
Товарищ Сталин провозгласил тост также за Стаханова, Дюканова, Рябошапку и других. С любовью и радостью говорил о нас и наших успехах товарищ Сталин.
Незаметно пролетело время. Поздно ночью мы оставили гостеприимный Кремль и разъехались по домам.
В январе 1939 года мне снова посчастливилось видеть товарища Сталина и беседовать с ним.
Я приехал в Москву на первую сессию Верховного Совета СССР: я был в делегации, посланной приветствовать сессию от трудящихся Донбасса. Вместе со мной приехал и Рябошапка.
Мы держали знамена, когда председатель нашей делегации говорил приветственную речь.
В президиуме съезда сидел товарищ Сталин. Мне очень хотелось подойти к нему, пожать ему руку и передать спасибо от всех трудящихся за Сталинскую Конституцию, рассказать ему, как крепко мы все его любим. Но я думал, что сейчас товарищу Сталину не до меня. Но тут будто мои мысли кто-то прочитал:
когда мы уходили с трибуны, освобождая ее для другой делегации, ко мне подошли и пригласили к столу президиума, к Сталину. Он поздоровался со мной, как со старым знакомым, стал расспрашивать о моем житье-бытье. От неожиданности встречи я не смог собраться с мыслями и не мог ответить ему толком и лишь поблагодарил за Конституцию и передал привет от наших рабочих.
Три встречи с товарищем Сталиным - это самые яркие страницы моей жизни. Я уже не молод, но у меня еще достаточно сил бороться за светлое коммунистическое будущее, как учит нас Сталин.
И.Коробов
* * *
ДВА ДНЯ МОЕЙ ЖИЗНИ
Далеко отстоят друг от друга эти два дня моей жизни. Я бы сказал - не годы, а пропасть лет лежит между ними. Фронт под Царицыным. После боя у Котлубани я попадаю вместе с группой бойцов в деникинский плен. Выстроили нас белые в две шеренги. Повернули лицом друг к другу и предложили назвать коммунистов. Молчание. Ни одного предателя не оказалось среди нас.
Тогда белогвардейцы пошли на хитрость. Они велели металлистам, слесарям, токарям, машинистам назвать себя. Им - де нужны рабочие. Квалифицированных рабочих они обещают немедленно выпустить на свободу.
Несколько человек попались на удочку белым. Среди них был и друг мой токарь первой руки Ермолаев.
Все вышедшие из рядов квалифицированные рабочие были беспощадно расстреляны в ту же ночь. Таким образом белобандиты хотели уничтожить пролетарский костяк нашего отряда.
Мы, оставшиеся в живых, были прогнаны этапом триста верст, чтобы затем попасть в крепостные к казакам-богатеям. Я убежал от своего хозяина-кулака.
Снова у своих. Красная армия. Фронт. Демобилизация. Работа в шахте. Партийная работа.
...И вот другой день. Москва. Кремль. Речь Сталина на .Всесоюзном совещании стахановцев.
Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, как в этот день. Ощущение победы, завоеванной мною, моими товарищами, всем рабочим классом, чувствовал я особенно сильно.
Сталин говорил, и каждое его слово, как знамя, подымалось над нами.
Он говорил о том, что стахановское движение-это новый, высший этап социалистического соревнования. Гордость переполняла меня. Ведь это наша шахта "Центральная-Ирмино" - родина стахановского движения.
На моих глазах рождались стахановские методы. Ведь я парторг того участка, в котором работает Стаханов.
- Жить стало лучше, жить стало веселей,-говорит Сталин.
Сталин улыбается. Как должна тревожить наших врагов веселая сталинская улыбка! Как радует она нас!
Сталин говорит о счастливой, веселой жизни. Ведь онпервый кузнец этой жизни. Все во мне пело, когда я слушал его.
Перед моими глазами родное Ирмино. Стахановский поселок, который мы выстроили для лучших рабочих. Здесь светлые, удобные, просторные квартиры. Дома залиты электрическим светом. Весело поет молодежь на улицах "Центральная-Ирмино".
Грустную шахтерскую песнь, как правильно рассказывал на совещании старый донецкий шахтер Никита Сергеевич Хрущев, песнь нищеты и горя, не поют больше на нашей сегодняшней шахтерской улице. Комсомольцы складывают иные песни - о новой, счастливой шахтерской жизни.
Хорошо стало жить. Замечательно! Шахтеру уже нехватает не хлеба, как в былые годы, - ему нехватает книг, музыкальных инструментов, патефонов, радиоприемников.
Мы провели небольшое обследование наших рабочих. Опросили, какую кто в чем ощущает нужду. И вот результат.
Рабочим шахты "Центральная-Ирмино" сейчас требуется двести велосипедов, десять пианино, сто патефонов, сто радиоприемников, а удалось нам выявить запросы только у нескольких сот наших рабочих.
Когда появился наш Сталин на трибуне, аплодисментам не было конца. Все запели "Интернационал". И я запел. Я видел, как вместе с нами дружно пели пролетарский гимн наши любимые руководители. Товарищ Сталин так душевно и просто благодарил нас за учебу-наш учитель, наш вождь!
Мало слов у шахтера. Прежняя жизнь сделала шахтера молчаливым, скупым на слова. Но самые лучшие я хочу найти, чтобы сказать ими о Сталине, нашем дорогом, любимом.
...Я выступал на совещании и особо остановился на том, как мы организовали труд в забое; товарищ Сталин подал короткую реплику:
- В этом суть!
Два слова, а как обогатили они меня! Еще больше буду работать над тем, чтобы правильно организовать труд не только на участках нашей шахты, но и чтобы передать наш опыт другим шахтам нашего Союза.
М.Дюканов
* * *
СТАЛИН ХВАЛИЛ НАС,
ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНИКОВ
Я был приглашен 30 июля 1935 года вместе с другими железнодорожниками в Кремль. Мы собрались в огромном Георгиевском зале. Стояли группами; каждый из нас находился в каком-то радостном возбуждении.
В зал вошел товарищ Сталин.
Трудно рассказать, что мы пережили в эти минуты. Лично о себе скажу, что я еще никогда не переживал такой радости.
Сталин говорил о транспорте, о наших железных дорогах, о наших паровозах, о наших железнодорожниках. Каждое слово его глубоко западало в память.
Сталин открыл перед нами такие горизонты, что просто дух захватывало. Наша страна-великая железнодорожная держава! А мы, железнодорожники, стоим на ответственном государственном посту. Мы цементируем великую страну, связываем ее города и села, ее грандиозное хозяйство в одно целое.
Сталин хвалил нас, железнодорожников.
В самый разгар вечера мы с машинистом Гордышевым подошли к Лазарю Моисеевичу Кагановичу. Он взял нас за руки.
- Это - наши лучшие машинисты, - сказал Лазарь Моисеевич, обращаясь к товарищу Сталину.
...Дома у меня висит карта страны. Я подолгу разглядываю ее.
Густыми радиусами расходятся от Москвы тонкие разноцветные нити. Это стальные пути. Они режут страну вдоль и поперек. Если бы сверху охватить взглядом нашу родину, мы увидели бы бесконечные вереницы товарных поездов, которые день и ночь движутся по нашей земле.
Молодые железнодорожники жалуются, что будто скучно им работать на транспорте, негде проявить свое геройство. Я тоже раньше так думал, но после речи товарища Сталина, после того как меня наградили орденом Ленина, я понял, что честно выполнять свой государственный долг, работать без аварий, работать, как часы, - и есть героизм.
Я шагаю по улицам Москвы. На моей форменной фуражке блестит значок с мчащимся вперед паровозом. Я хочу, чтобы все видели этот значок:
- Я - железнодорожник!
Б. Иванов
* * *
В КОМИССИИ СО СТАЛИНЫМ
Я сам из середняков. Известно, как жили середняки. Нередко приходилось подтягивать туже пояс, чтобы сохранить хозяйство. В колхоз я пошел с опаской. Теперь оглядываюсь назад. Чего я опасался?
Отчасти не верилось, что мужик с мужиком может вместе ужиться. Отчасти казалось, что я, объединяясь, вроде передаю часть своего хозяйства бедняку. Отчасти не понимал коммунистической партии и ее задач. Мне казалось, что партия заботится об одних партийцах, ну, и о социализме, а какой такой социализм-я не мог наглядно представить и стремления к нему не имел.
За четыре года колхозный труд перевоспитал меня. Я увидел, что как хозяин я не разорился, вступив в колхоз, а выиграл, потому что колхоз приумножил то, что мы обобществили.
Конечно, с помощью государства.
Я стал бригадиром, и моя бригада вышла вперед других, ей присвоили звание сталинской бригады, и вот я заседаю на колхозном съезде. В последние годы я уже понимал, как работает коммунистическая партия и чего она добивается, но вижу, что не все понимал до конца.
Конечно, я и мечтать не мог, чтобы мне, беспартийному колхознику, пришлось участвовать в таком всемирном деле, что я буду заседать в Кремле, а Кремль ведь стоит выше всего мира.
А я не только заседаю на съезде, меня избрали в комиссию для рассмотрения проекта нового устава. "Чем ты гордился? - спрашиваю я себя с насмешкой. - Тем, что имел плуг? Тем, что голодал только раз в три года? Хозяин плуга - еще не хозяин жизни. Вот когда пришла пора твоей хозяйственной гордости".
15 февраля первый раз заседала комиссия. Участвовал товарищ Сталин, а также товарищи Молотов, Ворошилов, Каганович, Калинин и другие дорогие нам товарищи.
По каждому пункту проекта выступало много делегатов, и товарищ Сталин почти каждому задавал вопросы и делал замечания.
Наш азово-черноморец Поликарп Заикин, с которым мы жили в одной комнате Третьего дома советов, говорил по поводу прикрепления к бригадам земли на время севооборота. "Надо и к животноводческим фермам прикреплять землю", сказал он. Товарищ Сталин спрашивает у остальных, правильно ли, мол, говорит Заикин, или неправильно. И потом высказывается сам.
Товарищ Сталин не только ставил все на правильную политическую линию, но с хозяйственной стороны так тонко предусматривал всякую подробность, будто у него никогда никаких дел не было, кроме колхозных, а он ведь возглавляет всю международную революцию. На всей земле по его указаниям будет строиться жизнь, а он не забывает таких вещей, как тяпка и коса, когда говорит об инвентаре, необходимом каждому колхознику дома.
Я сам выступал по вопросу о приусадебных землях колхозников. Товарищ Сталин спросил меня, из какого я района, какие усадьбы сейчас имеются в нашем районе у колхозников. Такие вопросы он задавал и другим выступавшим. Мнения высказывались разные: и за большие усадьбы и за маленькие. Но вот берет слово товарищ Сталин и начинает говорить. Не просто говорит, а все взвешивает. Взвешивает то, что говорилось на самом съезде, и то, что говорилось на комиссии, и какие где земли, и что сеют. Говорил по всем районам, будто там жил. И все время подчеркивал, что, заботясь об общем, колхозном, нужно заботиться о каждом колхознике. Одна женщина говорила о цветах, что, мол, надо перед окном цветы посадить-тоже требуется земля. Сталин и это принял во внимание. Тут я понял, что неправы те руководители отдельных колхозов, которые говорят колхознику: "Крыша-это не наша забота, это мелочь, и без этого социализм можно построить". Сталин не так учит коммунистов.
Дивуюсь я. "Как это раньше, - говорю себе, - ты не понимал простой вещи? Партия заботилась и заботится о тебе самом и о всех миллионах трудящихся. Социализм - это твоя лучшая жизнь, а устав, который выработан под руководством товарища Сталина,-это закон прекрасной жизни".
П. Кургас
* * *
Я ВИДЕЛ СТАЛИНА
Из дневника
В первый раз близко я видел этого великого человека в 1934 году, когда окончился первомайский парад на Красной площади. Я тогда служил летчиком.
2 мая мы выстроили свои четырехмоторные корабли на Центральном аэродроме имени Фрунзе, а сами по подразделениям стояли в ожидании дорогих гостей. Товарищи Сталин, Ворошилов и Горький долго обходили ряды. Впереди, спокойной походкой, немного расставляя, как моряк, ноги в стороны, шел товарищ Сталин. Он то поднимал вверх приветливо правую руку, то прятал ее за борт шинели и внимательно вглядывался в лица бойцов. Здесь я впервые близко увидел его чуть улыбающиеся глаза.
С тех пор прошло довольно много времени. Однажды, после испытательного полета, я только что посадил машину на аэродром, сижу с механиком и разговариваю с ним о величине компенсатора руля поворотов. Вдруг подъезжает автомобиль с директором завода. Директор приглашает в свой кабинет. Сообщает, что едем на заседание в Кремль.
Когда мы вошли в зал, заседание было в полном разгаре. Товарищ Ворошилов говорил речь. На председательском месте сидел товарищ Молотов. Товарищ Сталин стоял у окна и набивал табаком свою любимую трубку. Он внимательно посмотрел на нас. Я сел за стол. Сталин сказал:
- Ну вот, пусть директор расскажет о своей машине.
Директор рассказал, как идет работа на нашем заводе, подробно познакомил присутствующих с особенностями машины, только что выпущенной заводом.
- Кто у тебя летал на этой машине? - спросил товарищ Сталин.
- Моисеев и Байдуков, товарищ Сталин. Они здесь присутствуют, - ответил директор.
- Ну, Байдуков, расскажите нам о машине. Чем она вам нравится? Что у нее плохого? - и посмотрел на меня, когда я проходил к модели нашего самолета.
Сталин подошел ближе. Он поглядывал то на меня, то на модель, как бы решая: действительно ли я толковый человек?
Можно ли довериться мне как испытателю самолетов?
Я старался рассказать о машине все так, как мне это представлялось с точки зрения летчика. Товарищ Сталин задавал такие сугубо профессиональные вопросы, касающиеся самолетостроения, что я частенько задумывался, чтобы опрометчивым ответом не "ввести в заблуждение" этого простого и величайшего человека, вождя народов.
И здесь я заметил, что Сталин - это человек, который любит послушать, любит посоветоваться с людьми, имеющими непосредственное дело с машиной самолетом, комбайном, отбойным молотком.
Второе, что меня поразило, - это то, что товарищ Сталин знает детально вопрос, интересующий его. Откуда человек, занятый делами государственной важности, знает тонкости авиамоторостроения и летного дела? От многогранной культуры и от гениального, всеобъемлющего ума идет эта прозорливость.
И, наконец, третье, что я заметил при этой встрече с товарищем Сталиным, - это его забота о человеке. Наше летное дело - профессия сложная и иногда опасная. Сталин во время заседания допытывался от конструкторов и летчиков: а как этот самолет, не опасен ли при вынужденной посадке? Можно ли из него свободно выпрыгнуть с парашютом? Удобно ли экипажу работать? И если получал отрицательный ответ, начинал спокойно, но весьма внушительно доказывать, что самолет, опасный для жизни, не есть советский самолет, что его нужно выбросить или переделать так, чтобы люди, самый ценный капитал в жизни, были окружены максимальными удобствами. В авиации нет мелочей. Из-за мелочей часто гибнут люди. Этого мы не можем допускать.
Внимание к человеку, огромное,, неизмеримое человеколюбие-это третье, что я заметил у товарища Сталина на деловом заседании.
*
Из-за гор выглянуло солнце. Курорт Сочи начал свою жизнь с мацеетинских ванн, купаний, прогулок и теннисных встреч.
Наша дача, как всегда, пробудилась с восходом солнца. Моя дочь Эммочка в семь часов уже кричала над моим ухом.
День намечался ясный, веселый. В девять утра послышался басистый голос Чкалова. Чкалов уславливался с одним из отдыхающих о предстоящей партии на биллиарде.
Беляков занимался французским языком. Я с дочкой убежал на теннисную площадку.
В десять часов все сидели за завтраком. Вдруг раздался телефонный звонок. К аппарату вызвали Чкалова. Он вышел в коридор и спустя несколько минут позвал меня. Я увидел взволнованное лицо Валерия. Это было необычайно для меня.
- Слушай, Егор, товарищ Сталин сегодня в шестнадцать часов приглашает нас с женами в себе,-сказал Валерий тихим, взволнованным голосом.
- Что ты с утра начинаешь фантазировать? -И я повернул было прочь.
Но выражение глаз моего друга и его слегка вздрагивающие пальцы, потянувшиеся к коробке за папиросой, заставили меня поверить, что, может быть, он и не шутит. Да и разве можно шутить такими вещами?
И мною овладело волнение. Сердце забилось частыми радостными ударами.
- Да, да, Егор! Ровно в шестнадцать часов к товарищу Сталину, - сказал Чкалов.
Мы, счастливые, побежали к своим женам поделиться важной новостью. Не описать их радости и изумления.
Буквально через пять минут с завтраком было покончено.
Каждый по-своему переживал предстоящую встречу. Но в одном мы были единодушны: поскорее закончить свои личные дела! И вот-кто пошел к парикмахеру побриться, кто начал отглаживать платье, кто бегом бросился на берег купаться. То и дело поглядывали мы на часы, и каждый из нас втайне проклинал этот механизм, так медленно передвигающий стрелку... Хотелось скорей увидеть еще раз этого милейшего человека, близкого нам друга по нашей работе. Но как ни торопись, солнце диктует время. Наконец стрелка подползла к 15.30.
Пора выезжать, а Чкалов никак не может напялить крахмальный воротничок. Он спешит, со всех сторон на него кричат, торопят... В конце концов я предложил ему надеть шелковую косоворотку, как у меня. Валерий послушался. Через десять минут мы уже мчались на автомобиле вслед за Михаилом Ивановичем Калининым к товарищу Сталину.
Нас подвезли к темнозеленой даче, окруженной фруктовыми деревьями.
Товарищи Сталин и Жданов ожидали нас на улице у парадного входа. Сталин, радушно здороваясь, внимательно оглядывал каждого. Очевидно, он проверял, поднабрали ли мы на курорте сил.
Исключительная простота, искренняя скромность товарища Сталина сразу привлекают к нему и вызывают необыкновенное чувство расположения. Товарищ Сталин знакомится с моей женой и женой Белякова. Расспрашивает, как отдохнули. Затем ведет к даче, по дороге рассказывая о каждом кустике и дереве, которых так много здесь.
Видно, Сталин очень любит фруктовые деревья.