Минут через десять к Ирке присоединилась Суворова. И сразу же, увидев подружку в окно, во двор выбежала Ломакина. Она стала чем-то угощать девчонок, и все трое сидели на холодильнике, болтая ногами, жевали и трепались. А Блинков-младший маялся взаперти, как преступник. Обидно.
Потом к девчонкам подошла Ляля Кусачая с питбулем. Пса-убийцу все боялись, даже старший князь Голенищев-Пупырко. А Лялька чистила ему зубы своей щеткой и ставила градусник, куда ставят собакам. Потому что в его щенячьем детстве питбуль пробовал ее укусить, а Лялька в ответ тяпнула его еще сильнее. Объяснила на его собачьем языке, что она вожак стаи, а он просто так погулять вышел.
Лялька о чем-то коротко переговорила с девчонками, и все разошлись. Даже Ломакина и Суворова пошли в разные стороны, что было вообще-то удивительно.
В двери завозили ключом. Иван Сергеевич вернулся со службы. А Блинков-младший и не заметил в окно, как он приехал.
– Сумерничаешь? – пробасил полковник. – Отойди от окна, я свет включу.
Вспыхнул свет. Иван Сергеевич заглянул в кастрюлю с недочищенной картошкой, посмотрел Блинкову-младшему в глаза и сразу определил:
– Опять поссорились.
– Ага. Иван Сергеевич, я вас очень уважаю и даже люблю, но я никогда не женюсь на вашей Ирке.
– Это было твое серьезное намерение лет десять назад, – напомнил полковник. – Ты обнимал ее. Ты не мог с ней расстаться. Ты перетаскал ей все свои игрушки.
Блинкову-младшему тоже было что вспомнить:
– А она меня – лопаткой по башке.
– Не забыл? – удивился полковник.
– Разве забудешь, когда у меня шрам в волосах.
– Беда мужчин в том, что они дружат с одними, а женятся на других, – сообщил полковник. – Потому что не знают их недостатков и думают, что недостатков вовсе нет.
– А в чем беда женщин?
– В том, что их парни достаются другим. И они сами достаются другим.
Иван Сергеевич заглянул в холодильник, потом в хлебницу и заключил:
– А ты весь день голодный.
Ответить Блинков-младший не успел. В дверь позвонили.
– Исчезни, – сказал полковник и пошел открывать.
Блинков-младший исчез в его комнату, похожую на спортивный зал. Не считая письменного стола и кушетки, основной мебелью там была штанга на двух стойках, чтобы выжимать ее лежа. Он лег под штангу и попытался ее приподнять, но штанга не сдвинулась ни на миллиметр.
Из прихожей доносился голос старшего князя Голенищева-Пупырко. Что ему нужно?
– Пройдемте на кухню, чем стоя разговаривать, – сказал ему полковник. – Поужинаете со мной?
– Ел уже, – буркнул старший князь. – Иван Сергеевич, у меня Юрка пропал.
Юрка было имя младшего Голенищева-Пупырко, только все звали его Князем, даже учителя.
– Ну что вы! – удивился полковник. – Время – только десятый час, а ваш Юра… – Он замялся, выбирая слово поделикатнее, чем «шпана», «бандит» и «отморозок».
– Проблемный ребенок, – подсказал старший князь. – Вы правы, но одной родительской проблемы у нас с ним нет. Он хорошо ест.
– При чем здесь… – начал Иван Сергеевич и все понял. – Что, НАСТОЛЬКО хорошо?
– Чудовищно! – признался старший князь. – Первое слово, которое он сказал в детстве, было не «мама», а «жлать», то есть «жрать»! Мы с женой не представляем себе причины, по которой он мог бы не прийти домой на обед.
– Другой обед, – подсказал Иван Сергеевич, уводя старшего князя на кухню.
Когда они прошли мимо комнаты, Митек на щелочку приоткрыл дверь. Все равно слышно было так себе. До Митьки доносились отдельные слова, но в общем было понятно: как обычно в таких случаях, полковник утешал старшего князя. Мол, сын у вас уже взрослый парень, мало ли куда он мог пойти, может, скоро вернется. Старшему князю, конечно, тоже этого хотелось, но он был здорово напуган.
– Наезжают! – расслышал Блинков-младший.
Иван Сергеевич что-то коротко спросил. Тоже понятно: подробности требует. И старший князь начал выкладывать подробности. Расслышав слово «налоги», Блинков-младший сообразил, почему старший князь пришел к Ивану Сергеевичу. Ведь полковник служил в налоговой полиции. Разумеется, князю хочется, чтобы его делом занимался знакомый, хотя бы и шапочный.
Старший князь что-то долго и горячо бурчал.
– Что ж вы раньше-то молчали! – в сердцах громко воскликнул Иван Сергеевич.
– Все им платят, – ответил старший князь.
– Все дураки и все те, кто начал свое дело на деньги преступников!
– У меня с этим чисто, – огрызнулся старший князь. -Я, чтобы свой первый киоск открыть, продал материну квартиру.
– А потом, конечно, пустили половину товара за «черный нал», – добавил полковник.
Оба повысили голоса, и теперь Блинков-младший слышал каждое слово. Но разговор пошел малопонятный и неинтересный. К пропавшему Князю его отец и полковник вернулись только минут через двадцать.
– Значит, вы убеждены, что это они?
– Убежден. Других серьезных конкурентов у меня нет.
– Что ж, я думаю, мы сможем вам помочь. Милиция пускай ищет его своими методами, а мы зайдем с другой стороны, с финансовой. Прижмем их как следует, вплоть до конфискации имущества. Тогда им не будет смысла наезжать на вас.
– Думаете, они просто так возьмут и отпустят его? – засомневался старший князь. – А если потребуют выкуп?
– Для вас это было бы замечательно! – заверил его полковник. – В России штучки с выкупом редко проходят. Это вам не горы. Возьмут их во время передачи денег.
– Возьмут? – переспросил старший князь.
– Ну, мы возьмем. Или милиция. Как получится.
Полковник проводил старшего князя до двери.
– Так я надеюсь на вас, Иван Сергеевич.
– Но только и вы нас не подведите, Леонид. Заплатите налоги.
– Завтра же все до копеечки! Богом клянусь!
Когда дверь за князем захлопнулась, полковник вошел к Блинкову-младшему.
– Твой одноклассник пропал.
– Я кое-что слышал из вашего разговора, – признался Блинков-младший. – Его увез парень на иностранном мотоцикле. Надо, конечно, порасспросить наших: может, его после этого видели.
– Сестра не видела. Она тоже рассказывала про мотоцикл. Чикаго какое-то! Террористы и гангстеры в одном флаконе, то есть в одном дворе.
Потом пришла Ирка, и они наскоро помирились, потому что так приказал полковник, хотя на самом деле не помирились.
Ночью Ирка босиком пришлепала к Блинкову-младшему на кухню и присела на его раскладушку.
– Я хочу тебе сделать подарок, – сказала она и положила что-то на одеяло.
Митек поднял это повыше, чтобы рассмотреть в свете фонаря с улицы. Подарок был не ко времени: школьная сумка.
– У меня две, – сообщила Ирка, и Блинков-младший не стал уточнять, почему так получилось. Скорее всего, сумка у Ирки от мамы. А Ирка не хотела от нее ничего принимать, потому что у ее мамы была новая семья и новая дочь.
Свет из окна падал так, что у Ирки были видны одни глаза. Ниже лицо закрывала черная тень. Глаза были припухшие. Опять ревела.
– Ир, ты из-за чего? Ну, извини, ляпнул я сгоряча.
– Митек, у тебя столько проблем, а я тебе новые создаю. Все из-за моего языка.
– Нет, это я виноват.
– Нет, я!
Они чуть снова не поссорились, выясняя, кто больше виноват. А потом пожали друг другу руки и помирились по-настоящему.
Больше ничего важного в тот день не произошло. По-моему, и того, что случилось, предостаточно для двоих восьмиклассников.
Глава X
Глава XI
Потом к девчонкам подошла Ляля Кусачая с питбулем. Пса-убийцу все боялись, даже старший князь Голенищев-Пупырко. А Лялька чистила ему зубы своей щеткой и ставила градусник, куда ставят собакам. Потому что в его щенячьем детстве питбуль пробовал ее укусить, а Лялька в ответ тяпнула его еще сильнее. Объяснила на его собачьем языке, что она вожак стаи, а он просто так погулять вышел.
Лялька о чем-то коротко переговорила с девчонками, и все разошлись. Даже Ломакина и Суворова пошли в разные стороны, что было вообще-то удивительно.
В двери завозили ключом. Иван Сергеевич вернулся со службы. А Блинков-младший и не заметил в окно, как он приехал.
– Сумерничаешь? – пробасил полковник. – Отойди от окна, я свет включу.
Вспыхнул свет. Иван Сергеевич заглянул в кастрюлю с недочищенной картошкой, посмотрел Блинкову-младшему в глаза и сразу определил:
– Опять поссорились.
– Ага. Иван Сергеевич, я вас очень уважаю и даже люблю, но я никогда не женюсь на вашей Ирке.
– Это было твое серьезное намерение лет десять назад, – напомнил полковник. – Ты обнимал ее. Ты не мог с ней расстаться. Ты перетаскал ей все свои игрушки.
Блинкову-младшему тоже было что вспомнить:
– А она меня – лопаткой по башке.
– Не забыл? – удивился полковник.
– Разве забудешь, когда у меня шрам в волосах.
– Беда мужчин в том, что они дружат с одними, а женятся на других, – сообщил полковник. – Потому что не знают их недостатков и думают, что недостатков вовсе нет.
– А в чем беда женщин?
– В том, что их парни достаются другим. И они сами достаются другим.
Иван Сергеевич заглянул в холодильник, потом в хлебницу и заключил:
– А ты весь день голодный.
Ответить Блинков-младший не успел. В дверь позвонили.
– Исчезни, – сказал полковник и пошел открывать.
Блинков-младший исчез в его комнату, похожую на спортивный зал. Не считая письменного стола и кушетки, основной мебелью там была штанга на двух стойках, чтобы выжимать ее лежа. Он лег под штангу и попытался ее приподнять, но штанга не сдвинулась ни на миллиметр.
Из прихожей доносился голос старшего князя Голенищева-Пупырко. Что ему нужно?
– Пройдемте на кухню, чем стоя разговаривать, – сказал ему полковник. – Поужинаете со мной?
– Ел уже, – буркнул старший князь. – Иван Сергеевич, у меня Юрка пропал.
Юрка было имя младшего Голенищева-Пупырко, только все звали его Князем, даже учителя.
– Ну что вы! – удивился полковник. – Время – только десятый час, а ваш Юра… – Он замялся, выбирая слово поделикатнее, чем «шпана», «бандит» и «отморозок».
– Проблемный ребенок, – подсказал старший князь. – Вы правы, но одной родительской проблемы у нас с ним нет. Он хорошо ест.
– При чем здесь… – начал Иван Сергеевич и все понял. – Что, НАСТОЛЬКО хорошо?
– Чудовищно! – признался старший князь. – Первое слово, которое он сказал в детстве, было не «мама», а «жлать», то есть «жрать»! Мы с женой не представляем себе причины, по которой он мог бы не прийти домой на обед.
– Другой обед, – подсказал Иван Сергеевич, уводя старшего князя на кухню.
Когда они прошли мимо комнаты, Митек на щелочку приоткрыл дверь. Все равно слышно было так себе. До Митьки доносились отдельные слова, но в общем было понятно: как обычно в таких случаях, полковник утешал старшего князя. Мол, сын у вас уже взрослый парень, мало ли куда он мог пойти, может, скоро вернется. Старшему князю, конечно, тоже этого хотелось, но он был здорово напуган.
– Наезжают! – расслышал Блинков-младший.
Иван Сергеевич что-то коротко спросил. Тоже понятно: подробности требует. И старший князь начал выкладывать подробности. Расслышав слово «налоги», Блинков-младший сообразил, почему старший князь пришел к Ивану Сергеевичу. Ведь полковник служил в налоговой полиции. Разумеется, князю хочется, чтобы его делом занимался знакомый, хотя бы и шапочный.
Старший князь что-то долго и горячо бурчал.
– Что ж вы раньше-то молчали! – в сердцах громко воскликнул Иван Сергеевич.
– Все им платят, – ответил старший князь.
– Все дураки и все те, кто начал свое дело на деньги преступников!
– У меня с этим чисто, – огрызнулся старший князь. -Я, чтобы свой первый киоск открыть, продал материну квартиру.
– А потом, конечно, пустили половину товара за «черный нал», – добавил полковник.
Оба повысили голоса, и теперь Блинков-младший слышал каждое слово. Но разговор пошел малопонятный и неинтересный. К пропавшему Князю его отец и полковник вернулись только минут через двадцать.
– Значит, вы убеждены, что это они?
– Убежден. Других серьезных конкурентов у меня нет.
– Что ж, я думаю, мы сможем вам помочь. Милиция пускай ищет его своими методами, а мы зайдем с другой стороны, с финансовой. Прижмем их как следует, вплоть до конфискации имущества. Тогда им не будет смысла наезжать на вас.
– Думаете, они просто так возьмут и отпустят его? – засомневался старший князь. – А если потребуют выкуп?
– Для вас это было бы замечательно! – заверил его полковник. – В России штучки с выкупом редко проходят. Это вам не горы. Возьмут их во время передачи денег.
– Возьмут? – переспросил старший князь.
– Ну, мы возьмем. Или милиция. Как получится.
Полковник проводил старшего князя до двери.
– Так я надеюсь на вас, Иван Сергеевич.
– Но только и вы нас не подведите, Леонид. Заплатите налоги.
– Завтра же все до копеечки! Богом клянусь!
Когда дверь за князем захлопнулась, полковник вошел к Блинкову-младшему.
– Твой одноклассник пропал.
– Я кое-что слышал из вашего разговора, – признался Блинков-младший. – Его увез парень на иностранном мотоцикле. Надо, конечно, порасспросить наших: может, его после этого видели.
– Сестра не видела. Она тоже рассказывала про мотоцикл. Чикаго какое-то! Террористы и гангстеры в одном флаконе, то есть в одном дворе.
Потом пришла Ирка, и они наскоро помирились, потому что так приказал полковник, хотя на самом деле не помирились.
Ночью Ирка босиком пришлепала к Блинкову-младшему на кухню и присела на его раскладушку.
– Я хочу тебе сделать подарок, – сказала она и положила что-то на одеяло.
Митек поднял это повыше, чтобы рассмотреть в свете фонаря с улицы. Подарок был не ко времени: школьная сумка.
– У меня две, – сообщила Ирка, и Блинков-младший не стал уточнять, почему так получилось. Скорее всего, сумка у Ирки от мамы. А Ирка не хотела от нее ничего принимать, потому что у ее мамы была новая семья и новая дочь.
Свет из окна падал так, что у Ирки были видны одни глаза. Ниже лицо закрывала черная тень. Глаза были припухшие. Опять ревела.
– Ир, ты из-за чего? Ну, извини, ляпнул я сгоряча.
– Митек, у тебя столько проблем, а я тебе новые создаю. Все из-за моего языка.
– Нет, это я виноват.
– Нет, я!
Они чуть снова не поссорились, выясняя, кто больше виноват. А потом пожали друг другу руки и помирились по-настоящему.
Больше ничего важного в тот день не произошло. По-моему, и того, что случилось, предостаточно для двоих восьмиклассников.
Глава X
Кусачая княжна с Бантиком
А на следующий день конспиративную квартиру Блинкова-младшего спалили, как говорят разведчики в кино.
Старший князь Голенищев-Пупырко написал заявление для Ивана Сергеевича. Он там признавался в каких-то своих грехах по части налогов и жаловался на рэкетиров, которые, скорее всего, украли его сына. Как все это связано, Блинков-младший понятия не имел: Ивану Сергеевичу виднее.
Из-за того, что младший князь был в лапах у похитителей, Иван Сергеевич не велел старшему показываться в налоговой полиции. И заходить к нему домой не велел. Нужно было хранить в тайне то, что семейство князей обратилось за помощью к полковнику.
Заявление дали отнести Ляле Кусачей. А Лялька заявилась в квартиру Кузиных с неразлучным другом питбулем. Не успела Ирка открыть ей дверь, как пес шмыгнул у нее под ногами и побежал обследовать комнаты.
Надо признать, что Блинков-младший сильно лопухнулся. Когда Кусачая княжна позвонила, он спрятался в комнате полковника и оставил дверь приоткрытой. Мало того, он еще и ухом приник к щелке. А поскольку голова у людей так устроена, что невозможно и подслушивать, и подглядывать в одну щелку, то Митек не заметил пса. Он только услышал клацанье когтей по паркету и удивился. Было похоже, что по коридору бегают лилипуты в подкованных сапожках.
Не успел он сообразить, что это за лилипуты, как в дверь протиснулась здоровенная башка. Питбуль упоенно взвизгнул, сам потрясенный своей охотничьей удачей, и повис у Митьки на штанине повыше колена. Он не кусался, а просто висел. Его маленькие глазки зажмурились от удовольствия. Передние лапы с просвечивающей сквозь шерстку розовой кожей болтались в воздухе.
Питбультерьер – бойцовый пес. Ничего больше он не умеет и ничему не желает учиться. В мире собак он идиот, вроде Князя в мире восьмиклассников. Всю его башку занимают зубы, а в маленьком мозгу помещается одно умение, одна привычка, одна любовь и одна слабость – драться. Если он долго не дерется, у него портится характер. Он может наброситься на собственного хозяина, лишь бы подраться все равно с кем, а иначе не видит смысла жить.
Пережевывая Митькину штанину, питбуль стал потихоньку продвигаться выше. Челюсти у него были крокодильи. Дай ему минут десять, он добрался бы до горла. Тут Блинков-младший сразу стал благоразумным и предусмотрительным. В мыслях он уже сто раз успел захлопнуть дверь, как только услышал Лялькин звонок, и даже забаррикадироваться неподъемной штангой полковника.
Но прошедшего не вернешь. Питбуль уже поднялся по штанине до бедра. Он действовал челюстями, как лебедка в люльке маляров, которая сама себя поднимает по тросу. Его задние лапы были готовы оторваться от пола.
Митек сообразил, что вся его конспирация накрылась. Никто, кроме Кусачей княжны, не сможет отнять у пса его добычу.
Хромая на ногу с повисшим питбулем, он вышел в прихожую.
Лялька, понятно, разинула рот, Ирка заныла, что она не виновата, само так получилось. Исправить дело было уже невозможно. Ляльку с разинутым ртом втащили в квартиру, чтобы она не маячила на пороге, и закрыли дверь. Хорошо хоть, Ивана Сергеевича не было дома. Если бы полковник узнал, что Митек раскрыт, он бы тут же отправил его в другой город, и Дело о пропавшем Князе расследовали бы другие.
На отрывание питбуля от джинсов ушло минут десять. В крокодильих челюстях погибли деревянная лопаточка с кухни и черенок столового ножа. Ирка утверждала, что черенок сделан из моржового клыка. Питбулю было на это решительно наплевать. Он не признавал авторитетов. Моржовый клык хрустнул у него в зубах точно так же, как деревяшка.
В конце концов его обдали холодной водой, и пес отвалился.
– Бантик иногда увлекается, – заметила по этому поводу Кусачая княжна, вытирая своего кривоногого товарища Иркиным полотенцем. (По родословной питбуля звали Бандерас).
Блинков-младший терпеть не мог все семейство князей Голенищевых-Пупырко. В начале нынешнего лета старший князь хотел открыть пивную в Ботаническом саду, где работал Митькин папа. Из-за этого папе сломали ногу, потому что он был против пивной. В конце концов наши, разумеется, победили. Чего там скромничать: главную роль в этом сыграл Блинков-младший. Князь (старший, конечно) не попал в тюрьму только потому, что папа его простил.
В общем, пакостная это была семейка. Но к Ляльке Блинков-младший относился хорошо. Она была непохожа на остальных Голенищевых-Пупырко: не вредная. И не болтливая, а сейчас это было важнее всего.
Само собой, Блинков-младший не стал ей говорить, что мама с Василенко устроили засаду в его квартире. Но нельзя было и соврать, что, мол, ничего особенного не случилось: родители уехали и оставили его Ивану Сергеевичу. Если все так просто, то почему он не ходит в школу? Тут нужна была полуправда. Такая, чтобы и не сказать лишнего, и, с другой стороны, чтобы Кусачая княжна поняла всю опасность Митькиной тайны и не разболтала ее посторонним.
Пока она отцепляла со штанины Бантика, Блинков-младший сообразил, что сказать. Не дожидаясь расспросов, он стал выкладывать свою историю.
За основу он решил взять дезинформацию, придуманную офицерами для Санта Барбары. Но пришлось еще сказать про покушение на маму и Василенко.
– Наезжают, – с пониманием кивнула Лялька. Рассказ про выстрел из гранатомета не произвел на нее особого впечатления. – У нас в позапрошлом году закидали один киоск бутылками с бензином. Пожарники потом написали «неисправность электропроводки»… Теперь понятно, почему тебя прячут.
– Да, – подтвердила Ирка, – Митькина мама очень за него боится. Ты не проболтаешься?
– Дура я, что ли? – изумилась Кусачая княжна. Она сидела на краю ванны, в которой отливали водой ее Бантика, и болтала ногами. Питбуля в полотенце Лялька держала на коленях. – А куда ее ранили?
Блинков-младший понял, что подсунутая Санта Барбаре «деза» уже гуляет по двору в сильно разукрашенном виде.
– Маму не ранили. Она просто ногу подвернула. Но растяжение серьезное, пришлось лечь в госпиталь.
– А наша-то бабка всем рассказывает! «Сквозной прострел пятки»! – хихикнула Лялька. – Говорит, вынесли ее, сердешную, на носилках…
– Носилки были в санитарной машине, а дошла она сама, – восстановил истину Блинков-младший.
Кусачая княжна махнула рукой, мол, я и так бабке не верила.
– Блинок, а что ж тебя папа не взял с собой за границу?
Ага, обрадовался Блинков-младший, и «заграница» сработала. Тут он вовремя вспомнил про подаренный папой тибетский эдельвейс и вдохновенно соврал:
– Так он же полетел в недоступные горы Тибета. Простому человеку там не выжить. Одни монахи сидят в монастырях и медитируют, потому что им есть нечего.
– Это как? – заинтересовалась Лялька.
– Ну, думают о чем-нибудь хорошем до полной отключки, – объяснил Блинков-младший. – А как отключатся, на них ничего не действует – ни голод, ни холод. Хоть на медленном огне их поджаривай.
– А как же твой папа? – Кусачая княжна уже слушала с разинутым ртом. Ее тоже можно было поджаривать на медленном огне – она бы и не заметила.
– А он умеет медитировать.
– Ну?!!
– И я умею, и ты, только неглубоко. С тобой разве не бывало – сидишь на уроке, ни с кем не болтаешь и вроде слушаешь. Потом училка тебе: «Голенищева! О чем я рассказываю?», а ты понятия не имеешь. Задумалась.
– Сколько раз бывало! – согласилась Кусачая княжна. – Только я не знала, что медитирую.
– Это еще не совсем медитация. Настоящей медитации всю жизнь учатся. Зато кто научился, тому больше ничего не надо. Они лежат, как бревна, эти монахи. Какой-нибудь уже десять лет не ел и не пил. На нем и одежда сгнила! – Блинков-младший уже не различал, что рассказывает со слов папы, а что выдумывает на ходу. Его самого потрясла эта идея. – А он лежит и не стареет, и плевать ему на всех террористов и даже на компьютер. Потому что его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться!
Блинков-младший замолчал. И все молчали. На коленях у Кусачей княжны завозился Бантик. Он обсох и просился на пол.
– В недоступных горах Тибета! – выдохнула Лялька. – Везет же тебе, Блинок! А твой папа там не останется насовсем? Медитировать?
– Нет. Во-первых, он любит нас с мамой, а во-вторых пока что не умеет выходить в Астрал. Он просто медитирует, а это не так интересно, – авторитетно сообщил Блинков-младший.
– А что такое Астрал?
– Что-то связанное со звездами. Американские астронавты знаешь, как переводятся? «Звездоплаватели».
– Его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться, – Лялька зажмурилась, как будто ела что-то непередаваемо сладкое. Блинков-младший с удивлением отметил, что Кусачая княжна повторяет его слово в слово. Он сам уже не смог бы повторить все так же точно, как она. – А у меня никакого Астрала, Блинок. Три раза была в Турции, а что я там видела? Туда с долларами на пузе, а обратно с кожанками на тележке.
И Лялька добавила безмятежным тоном:
– Ничего интересного в жизни. Только и развлечений, что Юрку украли.
– Тебе его не жалко? – удивилась Ирка.
– Да мне жалко тех, кто его украл! Вы ж его знаете.
Кусачая княжна просидела с ними до вечера. Она рассказывала о своей скучной коммерческой жизни и время от времени вздыхала, бросая на Блинкова-младшего зачарованные взгляды. Митек понял, что Лялька в него влюбляется. Похоже, он казался ей героем из-за папиного путешествия на Тибет (которое было на самом деле, только еще до Митькиного рождения).
Между прочим княжна сообщила:
– Как Юрка пропал, у нас продавцы начали разбегаться. Думают, раз был наезд, то и дальше пойдет по полной программе: или обнесут, или подожгут. А кому охота за чужой товар отвечать?… Завтра после школы сама сяду в киоск торговать.
– Не боишься? – удивилась Ирка.
– А чего боятся? Это кто не знает, боится. Допустим, подходит ко мне «бык». Плечищи во, головка во. – Плечищи Лялька показала раздвинутыми руками, а головку – на кончике пальца. – «Ну что, красавица, будем крышу ставить?». И так ненароком скидывает с прилавка что-нибудь рублей на пятьдесят. А я сразу перевожу стрелку: «Спасибо, – говорю, – у нас есть один «кровельщик», Паштетом зовут. Знаете такого?». Он бледнеет и начинает трястись. А я выбиваю ему чек и говорю: «С вас полсотни, можете добавить мне на жвачку».
– А если он скажет «не знаю»? – спросила Ирка.
– Тогда оставлю ему телефон Паштета.
– У вас есть телефон преступника?
– На стенке написан, фломастером… Рэкет – это охрана, ни больше ни меньше. Только никто не платит государству налогов, и разбираются они с другими уголовниками покруче, чем любая охрана.
Лялька не видела в такой «охране» ничего особенного. Рэкетиры дарили ей шоколадки, которые у нее же и покупали. А когда Ирка напомнила Кусачей княжне, что ведь и ее могут украсть, как брата, она невозмутимо парировала:
– Зачем им двое? Юрку-то уже украли. И у меня Бантик. – Она чмокнула своего питбуля в мокрый нос. – Кому охота от укусов лечиться? Сорок уколов в живот от бешенства, да еще от столбняка не помню сколько.
Бантик в подтверждение своих бойцовских качеств улыбался во всю крокодилью пасть.
Блинков-младший лишний раз убедился, что если человек добрый, то для него все добрые. Если верить Ляльке, то рэкетиры – милые домашние люди, шоколадки дарят и уколов боятся.
Но ее брата они похитили. Пускай это сделал и не княжеский «кровельщик» Паштет, а другая шайка – неважно. Все они одинаковые.
Если Князь знает их в лицо (а он, скорее всего, знает), эти милые-домашние могут и убить его, чтобы похищенный не выдал их милиции.
– Приходите ко мне в киоск, – вдруг предложила Кусачая княжна. – Только по одному, а то втроем тесно будет. Видик посмотрим, жвачки пожуем. Самый кайф – жевать за раз десять пластинок разных сортов. Больше у меня в рот не влезает.
– Я не смогу, – отклонил это лестное предложение Блинков-младший. – Как я уйду, если вечером Иван Сергеевич будет дома? И потом, я же скрываюсь.
– Кто тебя узнает в темноте? Ночью все кошки серы, – философски заметила Кусачая княжна. – Дядя Ваня – это, конечно, серьезнее… – Для Ляльки все старшие были «дядями» и «тетями». – Как хочешь, Блинок, мое дело предложить. Может, он задержится на работе, или мало ли чего еще.
Княжну выпроводили, когда уже начало смеркаться. Через полчаса приехал со службы Иван Сергеевич, и его, понятно, стали расспрашивать, как продвигается следствие по делу Князя. Полковник ничего не скрывал. Потому что скрывать ему было нечего.
– Никак, – ответил он. – Пока что мы послали налогового инспектора на фирму, которую подозревает старший князь.
– На фирму? – удивилась Ирка. – А я думала, его уголовники похитили.
– Похоже, что эта фирма открыта на деньги уголовников, – сказал Иван Сергеевич и начал объяснять: – Допустим, есть преступная группа рэкетиров. Приходят они к старшему князю, к другому коммерсанту и навязчиво предлагают «охрану»: плати, а то сожжем твою палатку. Коммерсант пугается и начинает платить.
– А почему он в милицию не жалуется?
– Жалуются, и часто. Но только не те, у кого рыльце в пушку. Как он пойдет жаловаться, если сам боится милиции? Вот старший князь не платил налоги и боялся пожаловаться. А потом прибежал: «Иван Сергеевич, у меня сына украли!». Теперь он и налоги заплатит, и штраф. И то, что заплатил своему Паштету, конечно, не вернет.
– Тупой, – свысока заметила Ирка. – Он, что ли, не соображал, что так и должно было кончиться? О чем он думал?
– Наверное, о том же, о чем и ты, когда прятала от меня дневник с тройкой, – предположил Иван Сергеевич, и все засмеялись.
– Вы начали про фирму, открытую на деньги преступников, – напомнил Блинков-младший.
Но Иван Сергеевич уже встал.
– Потом дорасскажу. Если коротко – у рэкетиров скапливаются незаконные деньги. Их называют «черным налом». Денег много, а потратить их на что-нибудь серьезное преступник не может. Он считается безработным и нищим. Захочет построить особняк – и сразу возникнет вопрос, на какие средства. Чтобы, как говорят, отмыть свои грязные деньги, преступник сам открывает, скажем, коммерческую палатку…
Рассказывая, полковник разломил пополам длинный батон и стал распихивать половинки по внутренним карманам куртки. Блинков-младший понял, что Иркин папа собрался к нему в квартиру «поливать цветы». Батон для мамы с Василенко.
Он пошел провожать полковника до двери и уже в прихожей спросил:
– Я правильно понял, что преступник может насшибать денег, открыть свою фирму и будет типа честным?
Иван Сергеевич развеселился.
– Вот именно «типа». Он может честно торговать, носить безупречный костюм и дружить с артистами. А потом решит поставить еще один киоск у метро, там, где уже стоит киоск князя. И похитит его сына… Скройся, Митек, я дверь открываю.
Полковник уже взялся за дверную ручку и вдруг снова обернулся к Блинкову-младшему.
– Прошлое не отпускает, Митек. Чем дольше живешь, тем у тебя меньше свободы. Ты сейчас можешь стать кем угодно. А я уже стал полицейским, а кто-то – преступником. Если даже это нам разонравится, в нашем возрасте почти невозможно изменить свою жизнь. Возьми меня и какого-нибудь Паштета и выучи на энтомологов, бабочек ловить. Через пять лет увидишь: он ворует казенные булавки, а я его ловлю.
Почему-то голос у полковника был печальный.
Ночью Блинков-младший встал с раскладушки и раскрыл окно кухни. Оно выходило во двор, но если далеко высунуться, из кухни было видно как раз то место у школьной ограды, где стоял черный «Мерседес».
Так и есть. Он стоял и сейчас. Никуда не делся. В свете уличного фонаря холодно поблескивали затемненные стекла. Казалось, что никого там нет, никакой группы захвата. Ведь контрразведчики живые люди, им надо есть и время от времени ходить в туалет. А Блинков-младший ни разу не видел, чтобы «Мерседес» отъехал или чтобы кто-нибудь из него вышел. Он стоял, как будто высеченный из одного куска черного гранита.
Почему-то Блинков-младший сильнее боялся не террористов, а этой черной холодной машины.
Старший князь Голенищев-Пупырко написал заявление для Ивана Сергеевича. Он там признавался в каких-то своих грехах по части налогов и жаловался на рэкетиров, которые, скорее всего, украли его сына. Как все это связано, Блинков-младший понятия не имел: Ивану Сергеевичу виднее.
Из-за того, что младший князь был в лапах у похитителей, Иван Сергеевич не велел старшему показываться в налоговой полиции. И заходить к нему домой не велел. Нужно было хранить в тайне то, что семейство князей обратилось за помощью к полковнику.
Заявление дали отнести Ляле Кусачей. А Лялька заявилась в квартиру Кузиных с неразлучным другом питбулем. Не успела Ирка открыть ей дверь, как пес шмыгнул у нее под ногами и побежал обследовать комнаты.
Надо признать, что Блинков-младший сильно лопухнулся. Когда Кусачая княжна позвонила, он спрятался в комнате полковника и оставил дверь приоткрытой. Мало того, он еще и ухом приник к щелке. А поскольку голова у людей так устроена, что невозможно и подслушивать, и подглядывать в одну щелку, то Митек не заметил пса. Он только услышал клацанье когтей по паркету и удивился. Было похоже, что по коридору бегают лилипуты в подкованных сапожках.
Не успел он сообразить, что это за лилипуты, как в дверь протиснулась здоровенная башка. Питбуль упоенно взвизгнул, сам потрясенный своей охотничьей удачей, и повис у Митьки на штанине повыше колена. Он не кусался, а просто висел. Его маленькие глазки зажмурились от удовольствия. Передние лапы с просвечивающей сквозь шерстку розовой кожей болтались в воздухе.
Питбультерьер – бойцовый пес. Ничего больше он не умеет и ничему не желает учиться. В мире собак он идиот, вроде Князя в мире восьмиклассников. Всю его башку занимают зубы, а в маленьком мозгу помещается одно умение, одна привычка, одна любовь и одна слабость – драться. Если он долго не дерется, у него портится характер. Он может наброситься на собственного хозяина, лишь бы подраться все равно с кем, а иначе не видит смысла жить.
Пережевывая Митькину штанину, питбуль стал потихоньку продвигаться выше. Челюсти у него были крокодильи. Дай ему минут десять, он добрался бы до горла. Тут Блинков-младший сразу стал благоразумным и предусмотрительным. В мыслях он уже сто раз успел захлопнуть дверь, как только услышал Лялькин звонок, и даже забаррикадироваться неподъемной штангой полковника.
Но прошедшего не вернешь. Питбуль уже поднялся по штанине до бедра. Он действовал челюстями, как лебедка в люльке маляров, которая сама себя поднимает по тросу. Его задние лапы были готовы оторваться от пола.
Митек сообразил, что вся его конспирация накрылась. Никто, кроме Кусачей княжны, не сможет отнять у пса его добычу.
Хромая на ногу с повисшим питбулем, он вышел в прихожую.
Лялька, понятно, разинула рот, Ирка заныла, что она не виновата, само так получилось. Исправить дело было уже невозможно. Ляльку с разинутым ртом втащили в квартиру, чтобы она не маячила на пороге, и закрыли дверь. Хорошо хоть, Ивана Сергеевича не было дома. Если бы полковник узнал, что Митек раскрыт, он бы тут же отправил его в другой город, и Дело о пропавшем Князе расследовали бы другие.
На отрывание питбуля от джинсов ушло минут десять. В крокодильих челюстях погибли деревянная лопаточка с кухни и черенок столового ножа. Ирка утверждала, что черенок сделан из моржового клыка. Питбулю было на это решительно наплевать. Он не признавал авторитетов. Моржовый клык хрустнул у него в зубах точно так же, как деревяшка.
В конце концов его обдали холодной водой, и пес отвалился.
– Бантик иногда увлекается, – заметила по этому поводу Кусачая княжна, вытирая своего кривоногого товарища Иркиным полотенцем. (По родословной питбуля звали Бандерас).
Блинков-младший терпеть не мог все семейство князей Голенищевых-Пупырко. В начале нынешнего лета старший князь хотел открыть пивную в Ботаническом саду, где работал Митькин папа. Из-за этого папе сломали ногу, потому что он был против пивной. В конце концов наши, разумеется, победили. Чего там скромничать: главную роль в этом сыграл Блинков-младший. Князь (старший, конечно) не попал в тюрьму только потому, что папа его простил.
В общем, пакостная это была семейка. Но к Ляльке Блинков-младший относился хорошо. Она была непохожа на остальных Голенищевых-Пупырко: не вредная. И не болтливая, а сейчас это было важнее всего.
Само собой, Блинков-младший не стал ей говорить, что мама с Василенко устроили засаду в его квартире. Но нельзя было и соврать, что, мол, ничего особенного не случилось: родители уехали и оставили его Ивану Сергеевичу. Если все так просто, то почему он не ходит в школу? Тут нужна была полуправда. Такая, чтобы и не сказать лишнего, и, с другой стороны, чтобы Кусачая княжна поняла всю опасность Митькиной тайны и не разболтала ее посторонним.
Пока она отцепляла со штанины Бантика, Блинков-младший сообразил, что сказать. Не дожидаясь расспросов, он стал выкладывать свою историю.
За основу он решил взять дезинформацию, придуманную офицерами для Санта Барбары. Но пришлось еще сказать про покушение на маму и Василенко.
– Наезжают, – с пониманием кивнула Лялька. Рассказ про выстрел из гранатомета не произвел на нее особого впечатления. – У нас в позапрошлом году закидали один киоск бутылками с бензином. Пожарники потом написали «неисправность электропроводки»… Теперь понятно, почему тебя прячут.
– Да, – подтвердила Ирка, – Митькина мама очень за него боится. Ты не проболтаешься?
– Дура я, что ли? – изумилась Кусачая княжна. Она сидела на краю ванны, в которой отливали водой ее Бантика, и болтала ногами. Питбуля в полотенце Лялька держала на коленях. – А куда ее ранили?
Блинков-младший понял, что подсунутая Санта Барбаре «деза» уже гуляет по двору в сильно разукрашенном виде.
– Маму не ранили. Она просто ногу подвернула. Но растяжение серьезное, пришлось лечь в госпиталь.
– А наша-то бабка всем рассказывает! «Сквозной прострел пятки»! – хихикнула Лялька. – Говорит, вынесли ее, сердешную, на носилках…
– Носилки были в санитарной машине, а дошла она сама, – восстановил истину Блинков-младший.
Кусачая княжна махнула рукой, мол, я и так бабке не верила.
– Блинок, а что ж тебя папа не взял с собой за границу?
Ага, обрадовался Блинков-младший, и «заграница» сработала. Тут он вовремя вспомнил про подаренный папой тибетский эдельвейс и вдохновенно соврал:
– Так он же полетел в недоступные горы Тибета. Простому человеку там не выжить. Одни монахи сидят в монастырях и медитируют, потому что им есть нечего.
– Это как? – заинтересовалась Лялька.
– Ну, думают о чем-нибудь хорошем до полной отключки, – объяснил Блинков-младший. – А как отключатся, на них ничего не действует – ни голод, ни холод. Хоть на медленном огне их поджаривай.
– А как же твой папа? – Кусачая княжна уже слушала с разинутым ртом. Ее тоже можно было поджаривать на медленном огне – она бы и не заметила.
– А он умеет медитировать.
– Ну?!!
– И я умею, и ты, только неглубоко. С тобой разве не бывало – сидишь на уроке, ни с кем не болтаешь и вроде слушаешь. Потом училка тебе: «Голенищева! О чем я рассказываю?», а ты понятия не имеешь. Задумалась.
– Сколько раз бывало! – согласилась Кусачая княжна. – Только я не знала, что медитирую.
– Это еще не совсем медитация. Настоящей медитации всю жизнь учатся. Зато кто научился, тому больше ничего не надо. Они лежат, как бревна, эти монахи. Какой-нибудь уже десять лет не ел и не пил. На нем и одежда сгнила! – Блинков-младший уже не различал, что рассказывает со слов папы, а что выдумывает на ходу. Его самого потрясла эта идея. – А он лежит и не стареет, и плевать ему на всех террористов и даже на компьютер. Потому что его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться!
Блинков-младший замолчал. И все молчали. На коленях у Кусачей княжны завозился Бантик. Он обсох и просился на пол.
– В недоступных горах Тибета! – выдохнула Лялька. – Везет же тебе, Блинок! А твой папа там не останется насовсем? Медитировать?
– Нет. Во-первых, он любит нас с мамой, а во-вторых пока что не умеет выходить в Астрал. Он просто медитирует, а это не так интересно, – авторитетно сообщил Блинков-младший.
– А что такое Астрал?
– Что-то связанное со звездами. Американские астронавты знаешь, как переводятся? «Звездоплаватели».
– Его дух витает в Астрале и может видеть любое место на Земле и разговаривать со всеми, кто жил раньше, и даже с теми, кто еще не успел родиться, – Лялька зажмурилась, как будто ела что-то непередаваемо сладкое. Блинков-младший с удивлением отметил, что Кусачая княжна повторяет его слово в слово. Он сам уже не смог бы повторить все так же точно, как она. – А у меня никакого Астрала, Блинок. Три раза была в Турции, а что я там видела? Туда с долларами на пузе, а обратно с кожанками на тележке.
И Лялька добавила безмятежным тоном:
– Ничего интересного в жизни. Только и развлечений, что Юрку украли.
– Тебе его не жалко? – удивилась Ирка.
– Да мне жалко тех, кто его украл! Вы ж его знаете.
Кусачая княжна просидела с ними до вечера. Она рассказывала о своей скучной коммерческой жизни и время от времени вздыхала, бросая на Блинкова-младшего зачарованные взгляды. Митек понял, что Лялька в него влюбляется. Похоже, он казался ей героем из-за папиного путешествия на Тибет (которое было на самом деле, только еще до Митькиного рождения).
Между прочим княжна сообщила:
– Как Юрка пропал, у нас продавцы начали разбегаться. Думают, раз был наезд, то и дальше пойдет по полной программе: или обнесут, или подожгут. А кому охота за чужой товар отвечать?… Завтра после школы сама сяду в киоск торговать.
– Не боишься? – удивилась Ирка.
– А чего боятся? Это кто не знает, боится. Допустим, подходит ко мне «бык». Плечищи во, головка во. – Плечищи Лялька показала раздвинутыми руками, а головку – на кончике пальца. – «Ну что, красавица, будем крышу ставить?». И так ненароком скидывает с прилавка что-нибудь рублей на пятьдесят. А я сразу перевожу стрелку: «Спасибо, – говорю, – у нас есть один «кровельщик», Паштетом зовут. Знаете такого?». Он бледнеет и начинает трястись. А я выбиваю ему чек и говорю: «С вас полсотни, можете добавить мне на жвачку».
– А если он скажет «не знаю»? – спросила Ирка.
– Тогда оставлю ему телефон Паштета.
– У вас есть телефон преступника?
– На стенке написан, фломастером… Рэкет – это охрана, ни больше ни меньше. Только никто не платит государству налогов, и разбираются они с другими уголовниками покруче, чем любая охрана.
Лялька не видела в такой «охране» ничего особенного. Рэкетиры дарили ей шоколадки, которые у нее же и покупали. А когда Ирка напомнила Кусачей княжне, что ведь и ее могут украсть, как брата, она невозмутимо парировала:
– Зачем им двое? Юрку-то уже украли. И у меня Бантик. – Она чмокнула своего питбуля в мокрый нос. – Кому охота от укусов лечиться? Сорок уколов в живот от бешенства, да еще от столбняка не помню сколько.
Бантик в подтверждение своих бойцовских качеств улыбался во всю крокодилью пасть.
Блинков-младший лишний раз убедился, что если человек добрый, то для него все добрые. Если верить Ляльке, то рэкетиры – милые домашние люди, шоколадки дарят и уколов боятся.
Но ее брата они похитили. Пускай это сделал и не княжеский «кровельщик» Паштет, а другая шайка – неважно. Все они одинаковые.
Если Князь знает их в лицо (а он, скорее всего, знает), эти милые-домашние могут и убить его, чтобы похищенный не выдал их милиции.
– Приходите ко мне в киоск, – вдруг предложила Кусачая княжна. – Только по одному, а то втроем тесно будет. Видик посмотрим, жвачки пожуем. Самый кайф – жевать за раз десять пластинок разных сортов. Больше у меня в рот не влезает.
– Я не смогу, – отклонил это лестное предложение Блинков-младший. – Как я уйду, если вечером Иван Сергеевич будет дома? И потом, я же скрываюсь.
– Кто тебя узнает в темноте? Ночью все кошки серы, – философски заметила Кусачая княжна. – Дядя Ваня – это, конечно, серьезнее… – Для Ляльки все старшие были «дядями» и «тетями». – Как хочешь, Блинок, мое дело предложить. Может, он задержится на работе, или мало ли чего еще.
Княжну выпроводили, когда уже начало смеркаться. Через полчаса приехал со службы Иван Сергеевич, и его, понятно, стали расспрашивать, как продвигается следствие по делу Князя. Полковник ничего не скрывал. Потому что скрывать ему было нечего.
– Никак, – ответил он. – Пока что мы послали налогового инспектора на фирму, которую подозревает старший князь.
– На фирму? – удивилась Ирка. – А я думала, его уголовники похитили.
– Похоже, что эта фирма открыта на деньги уголовников, – сказал Иван Сергеевич и начал объяснять: – Допустим, есть преступная группа рэкетиров. Приходят они к старшему князю, к другому коммерсанту и навязчиво предлагают «охрану»: плати, а то сожжем твою палатку. Коммерсант пугается и начинает платить.
– А почему он в милицию не жалуется?
– Жалуются, и часто. Но только не те, у кого рыльце в пушку. Как он пойдет жаловаться, если сам боится милиции? Вот старший князь не платил налоги и боялся пожаловаться. А потом прибежал: «Иван Сергеевич, у меня сына украли!». Теперь он и налоги заплатит, и штраф. И то, что заплатил своему Паштету, конечно, не вернет.
– Тупой, – свысока заметила Ирка. – Он, что ли, не соображал, что так и должно было кончиться? О чем он думал?
– Наверное, о том же, о чем и ты, когда прятала от меня дневник с тройкой, – предположил Иван Сергеевич, и все засмеялись.
– Вы начали про фирму, открытую на деньги преступников, – напомнил Блинков-младший.
Но Иван Сергеевич уже встал.
– Потом дорасскажу. Если коротко – у рэкетиров скапливаются незаконные деньги. Их называют «черным налом». Денег много, а потратить их на что-нибудь серьезное преступник не может. Он считается безработным и нищим. Захочет построить особняк – и сразу возникнет вопрос, на какие средства. Чтобы, как говорят, отмыть свои грязные деньги, преступник сам открывает, скажем, коммерческую палатку…
Рассказывая, полковник разломил пополам длинный батон и стал распихивать половинки по внутренним карманам куртки. Блинков-младший понял, что Иркин папа собрался к нему в квартиру «поливать цветы». Батон для мамы с Василенко.
Он пошел провожать полковника до двери и уже в прихожей спросил:
– Я правильно понял, что преступник может насшибать денег, открыть свою фирму и будет типа честным?
Иван Сергеевич развеселился.
– Вот именно «типа». Он может честно торговать, носить безупречный костюм и дружить с артистами. А потом решит поставить еще один киоск у метро, там, где уже стоит киоск князя. И похитит его сына… Скройся, Митек, я дверь открываю.
Полковник уже взялся за дверную ручку и вдруг снова обернулся к Блинкову-младшему.
– Прошлое не отпускает, Митек. Чем дольше живешь, тем у тебя меньше свободы. Ты сейчас можешь стать кем угодно. А я уже стал полицейским, а кто-то – преступником. Если даже это нам разонравится, в нашем возрасте почти невозможно изменить свою жизнь. Возьми меня и какого-нибудь Паштета и выучи на энтомологов, бабочек ловить. Через пять лет увидишь: он ворует казенные булавки, а я его ловлю.
Почему-то голос у полковника был печальный.
Ночью Блинков-младший встал с раскладушки и раскрыл окно кухни. Оно выходило во двор, но если далеко высунуться, из кухни было видно как раз то место у школьной ограды, где стоял черный «Мерседес».
Так и есть. Он стоял и сейчас. Никуда не делся. В свете уличного фонаря холодно поблескивали затемненные стекла. Казалось, что никого там нет, никакой группы захвата. Ведь контрразведчики живые люди, им надо есть и время от времени ходить в туалет. А Блинков-младший ни разу не видел, чтобы «Мерседес» отъехал или чтобы кто-нибудь из него вышел. Он стоял, как будто высеченный из одного куска черного гранита.
Почему-то Блинков-младший сильнее боялся не террористов, а этой черной холодной машины.
Глава XI
Милые домашние рэкетиры
Кусачая княжна как в воду глядела. На следующий день, как только Ирка пришла из школы, ей позвонил один из подчиненных Ивана Сергеевича. Он сказал, что полковник вынужден отъехать по делам и будет поздно, а может, и вообще не приедет ночевать. Ничего необычного в этом не было. Иван Сергеевич служил в отделе физической защиты, то есть защищал, например, налоговых инспекторов, которым угрожали преступники. Если угрозы были серьезные, он, конечно, не мог бросить все и поехать домой только потому, что рабочий день кончился.
Блинков-младший слушал этот разговор на кухне по параллельному телефону. Положив трубку, он пошел в Иркину комнату. Дверь распахнулась, не успел он ее коснуться. Ирка собиралась идти к нему. Блинков-младший понял, что им пришла одна и та же мысль.
– Пойдешь к ней? – ревниво спросила Ирка.
– А почему нет? На рэкетиров охота посмотреть.
– И жвачки пожевать, десять пластинок разных сортов, – вредным голосом добавила Ирка.
– Я думал как-нибудь помочь Князю, – чувствуя, что краснеет, стал оправдываться Блинков-младший. – Он хоть и гад, а все-таки сосед. И Ляльку жалко.
– Что-то Лялька за него не очень волнуется. Меньше, чем ты.
– Потому что она такой человек, попрыгунья-стрекоза. А в душе, наверное, переживает.
Ирка надулась. Теперь будет его к Ляльке ревновать.
Легкая на помине Кусачая княжна явилась через полчаса. Она не знала, что Иван Сергеевич задержится, но на всякий случай притащила Блинкову-младшему средства маскировки: материн рыжий парик и темные очки. Ясное дело, Блинков-младший отказался. Хорош бы он был в женском парике и в темных очках среди ночи. Но после ее ухода он окончательно решил пойти вечером в княжеский киоск.
Блинков-младший слушал этот разговор на кухне по параллельному телефону. Положив трубку, он пошел в Иркину комнату. Дверь распахнулась, не успел он ее коснуться. Ирка собиралась идти к нему. Блинков-младший понял, что им пришла одна и та же мысль.
– Пойдешь к ней? – ревниво спросила Ирка.
– А почему нет? На рэкетиров охота посмотреть.
– И жвачки пожевать, десять пластинок разных сортов, – вредным голосом добавила Ирка.
– Я думал как-нибудь помочь Князю, – чувствуя, что краснеет, стал оправдываться Блинков-младший. – Он хоть и гад, а все-таки сосед. И Ляльку жалко.
– Что-то Лялька за него не очень волнуется. Меньше, чем ты.
– Потому что она такой человек, попрыгунья-стрекоза. А в душе, наверное, переживает.
Ирка надулась. Теперь будет его к Ляльке ревновать.
Легкая на помине Кусачая княжна явилась через полчаса. Она не знала, что Иван Сергеевич задержится, но на всякий случай притащила Блинкову-младшему средства маскировки: материн рыжий парик и темные очки. Ясное дело, Блинков-младший отказался. Хорош бы он был в женском парике и в темных очках среди ночи. Но после ее ухода он окончательно решил пойти вечером в княжеский киоск.