- Рад стараться! - ответил я со смехом. - Что же касается дела, я знаю двадцатый век и знаю, что вдвоем, а то и в одиночку я в состоянии сделать больше, чем целая рота агентов... Нужно раствориться в толпе. Нельзя обращать на себя внимание.
- Возможно, вы правы. Проведение операции - ваше дело, вот и разрабатывайте ее стратегию. Так кого же вы хотите взять с собой?
- Думаю, достаточно будет Баракса.
- Баракса? - брови шефа взлетели, затем так же стремительно опустились. Он сделал вид, что удивился, хотя ожидал такого ответа, потому что с облегчением сказал:
- Знаю, странные у вас отношения с этим человеком, инспектор... Все в порядке, забирайте его.
- Благодарю.
- Желаю вам удачи, Рой.
- Думаю, что она нам пригодится.
Мы спрыгнули на землю. Гуров удерживал машину в воздухе. Звезды, казалось, потускнели. Однако нам было не до созерцания небес - трава доходила до колен и приходилось смотреть под ноги. Гуров сказал:
- Ближайшее селение в одиннадцати километрах к западу. Дорога здесь неподалеку. И не забудьте сообщить нам, когда соберетесь возвращаться.
- Не забудем, - я махнул рукой. - Пока.
Гуров захлопнул люк. Я отступил назад, аппарат пошел вверх. Некоторое время дисковидный корпус был еще виден, но постепенно он таял и наконец совсем растворился в воздухе - Гуров пересек темпоральную границу, а вместе с ней границу пространства. Я глубоко вздохнул. Травы пахли совсем не так, как тысячу пятьдесят два года тому вперед.
- Чувствуешь, какой запах? - спросил я. - Что скажешь?
Баракс огляделся. Я знал, что он воспользовался прибором ночного видения, и, скорее всего, ничего внушающего опасение не обнаружил, потому что ответил:
- Непосредственной угрозы или вредных газов не обнаружено.
- Черт возьми, разве я газы имел в виду? - вспыхнул я, но тут же сообразил, что пускаться в дискуссии бессмысленно. С Бараксом не поговоришь о таких поэтических вещах, как запах цветов.
- Как будем добираться? - невозмутимо спросил мой спутник.
Настроение, навеянное ароматом трав, ему не удалось испортить окончательно.
- Ночь хороша, можно и отдохнуть немного. Куда нам торопиться? Лучше двинемся пешком.
И мы отправились в путь. Сначала шли на север; потом взяли западнее. Было довольно темно, и мы продвигались медленно. Вскоре выбрались на дорогу, о которой упоминал Гуров. Идти стало легче. Серая лента шоссе была чуть более светлой, чем все вокруг. Наши шаги отдавались эхом, как в пещере. Птицы не пели. Леса не было видно, хотя, возможно, дальше на взгорьях и росли деревья. Минут двадцать мы шли не разговаривая. Наконец Баракс нарушил молчание:
- Как ты думаешь, какие у Килиоса шансы?
- Спроси лучше, сколько у нас шансов найти его, схватить и увезти обратно, - буркнул я. Неизвестно почему меня охватила необъяснимая тревога. Ночь. В этом мраке могла таиться неведомая угроза. К счастью, минутная слабость вскоре прошла.
Через полчаса впереди показались огоньки. По местному времени было около четырех часов утра. У дороги стояли белые домики - поселок. Мы стали осторожнее. Между домами никого не было видно. Однако на небольшой площади в центре поселка под стеной здания с башенкой сидели несколько мужчин. Я уже знал, что здание с башенкой - это церковь.
- Подойдем? - предложил я. Баракс был не в восторге от моего предложения, однако беспрекословно подчинился и последовал за мной. Иначе поступить он не мог: я был начальником нашей небольшой экспедиции, а дисциплина есть дисциплина.
Заслышав шаги, сидящие у стены встали, тревожно вглядываясь в темноту. Мы подошли к освещенному фонарями месту, я застегнул пиджак и любезно поздоровался:
- Буэнос ночес, сеньоры!
Это были мои первые слова из 1992 года. Не впервой мне выполнять задания в прошлом, однако в 1992 году гостить еще не приходилось. Правда, на первый взгляд, девяностые годы не слишком уж отличаются от знакомых мне пятидесятых или семидесятых.
- Доброй ночи, - буркнули неохотно аборигены, оценивающе разглядывая наши лица и одежду. Я старался вести себя спокойно и уверенно, держался как можно естественней.
- У нас испортилась машина, это в нескольких километрах отсюда... Мы иностранцы, - таким образом мое несовершенное произношение сразу же получило объяснение. - И хотели бы попасть в Боливар. Или, по крайней мере, в какой-нибудь город поблизости.
Мужчины молчали.
- Если бы можно было одолжить какую-нибудь машину, - продолжил я и, вспомнив о деньгах, которые оставил мне Гуров, поспешно добавил:
- Разумеется, мы хорошо заплатили бы за это.
Аборигены переглянулись, и один из них пробормотал:
- Сейчас что-нибудь придумаем, сеньоры. Подождите.
И они ушли все вместе в одну сторону. В восточной части неба едва заметно забрезжил сероватый неясный свет.
Вдруг из темноты послышались громкие слова команды, и неожиданно появились четверо усачей в одинаковой одежде. Прежде чем мы успели сообразить, что происходит, нас взяли в кольцо. Мы поняли, что это совсем не те люди, которые нас здесь встретили. У этих на ремнях на правом боку висели черные треугольные коробочки. Оружие, - догадался я, - мундиры. Это означало, что окружавшие нас принадлежат к какой-то военизированной организации.
- К стенке! - крикнул один из них. - Не двигаться!
Мы и не собирались двигаться. Впрочем, к стене становиться мы тоже не стали. Тогда тот, что кричал, подошел ко мне.
- Ты что, не слышал приказа?
- Это вы мне? - удивился я. Ничего не поделаешь, человек не в состоянии переделаться за какую-то минуту. Даже если у меня такая же профессия, как у него, и я знаком с нравами разных эпох. Я слишком долго пробыл в своем настоящем и сейчас не сумел мгновенно перестроиться и приспособиться к отношениям, царящим в давно прошедшем столетии. И тогда...
Позже, когда я вспоминал эти мгновения, ко мне неизменно возвращалось ледяное оцепенение - оно поднималось от колен. Я был просто не в состоянии поверить, что подобное может произойти. Вы ждете, чтобы я рассказал, что же было потом?
Он ударил меня в лицо. Я покачнулся, но не от удара. Какую-то долю секунды я стоял, как в тумане, все еще не понимая, что происходит. Эпоха, в которой мы живем, давным-давно не знает подобного обращения. Прошли века с тех пор, как человек в последний раз поднял руку на другого человека. А тогда события стали развиваться с головокружительной быстротой. Увидев, что произошло, Баракс начал действовать. Двое в мундирах еще валялись на земле, а он уже был рядом с третьим. Наконец и я очнулся от столбняка, схватил того, кто ударил меня, и швырнул приемом, который тысячи раз отрабатывал в спортзале. К сожалению, удар был настолько силен, что полицейский, ударившись головой о мостовую, растянулся без чувств.
Только тогда мне пришло в голову, что обезвредить его можно было бы куда более удобным и безопасным способом. Но, как видно, его удар пробудил во мне первобытные инстинкты, о существовании которых я даже не догадывался. Во мне вспыхнуло желание дать сдачи собственными руками.
Тем временем Баракс управился с третьим, не дав ему времени выхватить оружие. Я перевел дух, ничего не понимая.
- Черт побери! - Баракс использовал свое любимое выражение, которое, что греха таить, подцепил у меня. - Почему он так поступил?
- Бог его знает, - ответил я растерянно. - Это выше моего разумения.
- А что такое "бог"? - тут же поинтересовался Баракс.
- Лексический оборот, - пояснил я и вдруг осознал всю нелепость ситуации. Мы в опасности, стоим над четырьмя бесчувственными телами в форме и беседуем о лингвистике.
- Идем отсюда, - сказал я.
Баракс молча последовал за мной. Я оглянулся. На верхушке белой колокольни блестел крест. Наступал день, и солнечный луч над нами был предвестником приближающегося утра.
Крестьян нигде не было видно.
Опять мы шагали по пустынному шоссе.
- Это были полицейские, - пояснил я Бараксу. - Они следят за общественным порядком.
- Тогда почему он тебя ударил?
Я не сразу нашелся, что ответить. Потом в нескольких туманных выражениях попытался объяснить, что в старину грубость зачастую сопутствовала блюстителям порядка.
Я с азартом принялся рассказывать, а Бараксу было интересно, так как в этой эпохе он еще не бывал. С местным диалектом он был знаком, а с нравами - увы. Задание было у него, как и обычно, четко определено: прикрывать меня и выручать, если попаду в переделку. Поэтому Бараксу было проще. Однако я упустил из виду кристальную чистоту логики Баракса. Если у него возникал вопрос, с ним следовало разобраться, прежде чем переходить к следующему. И мой помощник настойчиво возвращался к событиям в селении.
- О нас полицейские ничего не знали. Крестьяне, наверное, сообщили им, что пришли двое иностранцев. Тем не менее нас сразу же окружили и отнеслись как к врагам.
- Н-да... - я потрогал щеку. - В самом деле, это было несколько неожиданно.
Баракс промолчал, но я почувствовал, что ответ его не удовлетворил.
Светало. Из полутьмы показались горы, на небе появились барашки. Легкий ветерок ерошил мои волосы. Снова запахло сухими травами. Через некоторое время справа от дороги показался одинокий домик. Где-то в той стороне мычали коровы. Какой-то человек грузил в кузов маленького пикапа алюминиевые емкости странной формы. Оставив Баракса на дороге, я подошел поближе и заговорил с этим человеком.
- Лория недалеко отсюда, - сообщил он. - Это небольшой городок. Собственно, я туда сейчас еду, везу молоко. Могу подвезти, если согласитесь поехать в кузове.
- Мы в долгу не останемся, - этими расхожими лексическими оборотами мне уже приходилось пользоваться во время предыдущих путешествий и всегда с успехом.
Так было и на этот раз: молочник спрятал банкноту в карман, явно удовлетворенный. Я позвал Баракса, и через минуту мы уже ехали в сторону Лории.
Несмотря на ранний час, на улицах города было людно. По пути мы обгоняли запряженные мулами двуколки, груженные фруктами и овощами. На рынке царило оживление. Донесся звон курантов с церковной колокольни. Взошло солнце.
Мы спрыгнули с машины. Я огляделся, не привлекли ли мы чьего-нибудь внимания. Но местным жителям было не до нас. Они предлагали свои товары быстроглазым матронам с корзинами, отгоняли мух, заворачивали в бумагу рыбу, перекликались. Скрипели колеса тележек, вопили ослы. Несколько подростков гоняли взад-вперед на мопедах. Какой-то торговец с грохотом поднял жалюзи на дверях своей лавки. Из кофейни неподалеку на террасу выносили столики. Мы были первыми посетителями.
Хозяин, крупный лысеющий человек с волосатыми руками, учтиво спросил нас, что подать. Я попросил кофе и какое-нибудь пирожное. Он склонился к Бараксу.
- А вам чем могу служить, сеньор?
Я сделал попытку взглянуть на моего спутника глазами этих людей. Каким он им видится? Высокий, плечистый, краснощекий. Даже сквозь пиджак заметно, как перекатываются бугры мускулов. Глаза серые. Лицо малоподвижное, походка размеренная. Одет скромно. Фигура атлетическая. Такие обычно нравятся женщинам. Возможно, с точки зрения жителей двадцатого века, он вообще не отличался от аборигенов. Кому придет в голову размышлять над тем, насколько он чужд этому пространству-времени?
- Кофе, пожалуйста, - сказал Бараке, и хозяин, поклонившись, отошел от нас.
Попивая горький обжигающий напиток, мы узнали, что некто Хуарес сдает напрокат автомобили. Его контора была сразу за церковью. Между Лорией и столицей есть автобусное сообщение. Первый рейс - в одиннадцать, второй - в три часа пополудни. Оказалось, что железной дороги здесь нет и близко...
Следовало как-то объяснить наше появление в этом местечке, поэтому я снова рассказал байку об испортившемся автомобиле. Хозяин понимающе кивнул, пряча в карман деньги. Тут мне кое-что пришло в голову. Агенты Галапола, выслеживающие Диппа Килиоса, были здесь несколько дней назад. Возможно, беглеца с тех пор здесь опять видели. Я вынул двухмерную черно-белую фотографию и показал ее владельцу кофейни.
- Вам случайно не знаком этот человек?
Реакция его меня удивила: едва бросив взгляд на снимок, он повернулся кругом и поспешно скрылся в дверях своего заведения. Не понимая, в чем дело, мы с Бараксом переглянулись, пожали плечами, подождали минуту-другую, но хозяин не показывался.
- Если удастся достать напрокат автомобиль, тогда все в порядке, произнес я, обращаясь к своему напарнику, - в противном случае придется довольствоваться автобусом.
Баракс, по своему обыкновению, промолчал. Общее руководство, планирование и обдумывание каждого нового шага всецело лежали на мне. Так же, как и во множестве прошлых совместных операций, он всего лишь помогал реализовывать мои планы. Естественно, при необходимости анализировать события я тоже использовал его блестящие способности.
Мы обогнули церковь и оказались в каком-то переулке. Невероятно тощий старик подпирал стену дома. Я спросил, где нам найти сеньора Хуареса.
Старик мотнул головой, указывая направление. Я снова достал фотографию. Старик посмотрел на фото, потом на меня, сплюнул себе под ноги и поспешно удалился. Я остался стоять, изумленный до предела. Баракс был тоже удивлен, но совсем не тем, что поразило меня.
- Черт побери, что это у него вылетело изо рта?
- Слюна, - пояснил я. - Это называется плюнуть.
- Никогда не слыхал ничего подобного, - покачал он головой.
Над воротами красовалась вывеска с изображением автомобильной шины и гаечного ключа - видимо, здесь находится автомобильная мастерская. Я припомнил, чему меня учили. Семнадцать лет назад на историческом факультете университета я целых полгода изучал символику 20-го века. Предмет был непростой, но, во всяком случае, полезный, в противоположность следующим курсам, посвященным суперсовременным методам криминалистических исследований, совершенно бесполезным при моей профессии. Так я размышлял, пока мы не оказались на просторном дворе, обнесенном стеной. На платформе в подъемниках стояло несколько полуразобранных автомобилей без колес. Вокруг них вертелись двое молодых парней в замасленной одежде. В ответ на мой вопрос мне показали дверь.
Я вошел. Баракс предусмотрительно остался снаружи. К моему удивлению, в конторе меня встретила молодая женщина. Комната с белыми стенами и мебелью темного лака была залита врывающимися через окно золотыми солнечными лучами. Здесь было по-домашнему уютно. Девушка повернулась ко мне, и под лучами солнца вокруг ее головы засиял золотой ореол. Длинные черные волосы опускались на плечи. На смуглом лице сверкнула улыбка.
- Здравствуйте, сеньор, чем могу быть полезна?
Я рассказал, что у нас за дело. Девушка выслушала все с большим вниманием, хотя в уголках ее губ то и дело проскальзывала тонкая усмешка. Потом она сказала:
- Я дочь Хуареса. Отец сейчас вернется. А что касается машины, то отец сдает их только местным жителям, которых хорошо знает, и поэтому не сомневается, что машину вернут... А вы здесь чужой...
- Мы иностранцы, - заметил я, хотя по моему произношению это было и так ясно. - Мы не прочь заплатить за прокат больше, чем вы обычно берете...
- Будет лучше, если мы отбуксируем вашу поломанную машину. Пока отец будет ее чинить, вы сможете воспользоваться нашей. Где вы оставили ее?
По вполне понятным причинам такой вариант меня не устраивал. К счастью, в это время через другую дверь в комнату вошел сам хозяин гаража сеньор Хуарес, коренастый человек лет пятидесяти, с лицом, на котором навсегда застыло выражение удивления окружающим миром.
- Что случилось, Эстрелла?
Девушка объяснила ситуацию. Она говорила очень быстро. Я тем временем ломал голову, как выбраться из этой переделки. Ну что нам стоило тихо-мирно посидеть на остановке и дождаться автобуса? И тут появился Баракс.
- Люди в форме, - невозмутимо сообщил он мне, произнося эту фразу на нашем языке. - Они перекрыли вход.
Я смотрел в это время на Эстреллу и видел, как она испугалась полицейских, которых увидела в раскрытые двери. Похоже, семья Хуареса имела основание опасаться властей. К сожалению, у меня не было времени на размышления. В дверях уже стояли трое с оружием на изготовку, и Баракс придвинулся ко мне.
- Буэнос диас, сеньор лейтенант, - поклонился Хуарес и дрогнувшим голосом спросил: - Какое дело привело вас ко мне?
- Мы разыскиваем этих сеньоров, - указал на нас с Бараксом унтер-офицер, которого Хуарес назвал лейтенантом.
Я принял телепатическое предостережение: Баракс сообщил, что у полицейских по отношению к нам недобрые намерения. Но, по-моему, Бараксу не стоило утруждать свои биодатчики: их неприязненные взгляды были достаточно красноречивы. Однако Баракс все-таки счел нужным предостеречь меня и сделал это надежным и испытанным способом, а телепат он был неплохой.
Унтер-офицер был молод и неопрятен. Он тут же определил, что Баракс всего лишь молчаливый исполнитель, а начальник, и, стало быть, главный противник - я.
- Ваши документы! - процедил унтер-офицер и протянул руку.
Тем временем один из его людей встал между окном и дверью, ведущей в жилую часть дома. Второй оставался на месте.
Мы подали наши паспорта. Унтер-офицер раскрыл их и принялся внимательно изучать. Заметно было, что паспорта его вообще не интересуют. Неожиданно он сунул документы в карман.
- Мне доложили, что вы показываете людям какую-то фотографию, сказал он, ядовито ухмыляясь. - Может, и нам позволено будет посмотреть на нее?
Я достал фото.
- Мы разыскиваем этого человека.
Унтер растерянно уставился на фотографию. Вид у него был на удивление дурацким. Наконец он понял это, изменил выражение лица и взвизгнул:
- Взять их!
Полицейские, размахивая оружием, подскочили к нам, и не успел я опомниться, как на моих запястьях защелкнулись наручники. Баракс стоял посреди комнаты. "Все в порядке", - передал он мне телепатически. Я спокойно встал рядом с ним.
- Так вот, оказывается, что вы за птицы! - ощерился офицер. Его и так неприятное лицо стало совсем мерзким.
- Какие птицы? - не понял я.
- Те самые, что напали на полицейских в деревне!
"Быстро сюда добралось известие о случившемся", - подумал я. Баракс оглядывался по сторонам. Справиться с этой четверкой для него было пустячным делом, так же, как и прошлой ночью, но с меня конфликтов было более чем достаточно.
- Тот полицейский ни за что ни про что ударил меня, - пояснил я.
Считая, что это объяснение удовлетворит офицерика, я очень ошибался. В его поросячьих глазках горела ненависть.
- Ты поднял руку на представителя закона!
- Совсем напротив, это он поднял на меня руку.
Полицейский только отмахнулся и взял со стола фотографию.
- Вам известно, кто это такой?
- Известно, - чистосердечно признался я.
- Почему вы о нем расспрашиваете?
- Это наше дело.
Он долго смотрел на меня исподлобья, взгляд его не обещал ничего хорошего, потом, пошептавшись с одним из своих людей, офицерик со злобной ухмылкой махнул охранникам:
- В камеру! Специальное подразделение выжмет из них все, что понадобится!
Баракс смотрел на меня. "Ну?" - спрашивал он безмолвно. Он думал о побеге. Я покачал головой и, сопровождаемые стражей, мы двинулись к выходу.
Камера оказалась большой комнатой с решеткой от пола до потолка вместо одной стены. Здесь были и мужчины и женщины, пожилые люди и молодежь. Неизменно флегматичный Баракс присоединился к толпе узников.
Он держал себя так, словно ничего в мире его не интересует, но только одному мне было известно, что он украдкой наблюдает за окружающими, пользуясь своим специальным снаряжением.
Меня же, напротив, не слишком заинтересовали товарищи по несчастью, наручники с нас сняли, я оперся спиной о решетку и погрузился в раздумья, машинально растирая запястья. Похоже на то, что наша миссия началась не самым удачным образом. Не прошло и часа с момента появления в 20-м веке, а мы уже успели вступить в конфликт с политическими властями этой географической области. Неподалеку от меня вполголоса переругивались две пестро одетые женщины. Какой-то молодой человек с бородкой оттеснил их в сторону, стал рядом со мной и негромко поинтересовался:
- Как здесь оказался, дружище?
Вопрос меня насторожил, однако взгляд молодого человека был ясным и открытым.
- Чувствую исходящую от него доброжелательность, - сказал Баракс на нашем языке: наверное, ему хотелось меня успокоить.
- Мы собирались взять напрокат машину у сеньора Хуареса, И вдруг пришли полицейские. Никак не возьму в толк, чего они от нас добиваются.
- Надеюсь, не Хуарес вас засыпал, - нахмурился бородач.
- Не думаю. Вы знаете Хуаресов? - спросил я, обращаясь к нему, как к старому приятелю, хотя понятно, что видел его впервые и был более чем вдвое старше его.
- Его дочь Эстрелла - моя невеста, - сказал незнакомец, и лицо его потемнело.
- А как ты здесь очутился? - полюбопытствовал я. Бородач огляделся. Окружающим было не до нас. Тем не менее он придвинулся ко мне, чтобы слышал только я.
- Меня заподозрили в принадлежности к Фронту...
- К чему?
Он изумленно поднял брови.
- Не знаешь, что такое Фронт?
- Мы не здешние. Приехали из-за границы, - пояснил я. В его взгляде появилось беспокойство, и я добавил: - Можешь не говорить, если не хочешь.
Он помолчал. Падающий от окна солнечный луч медленно полз по стене над головами.
Конечно же, мне было знакомо это понятие - Фронт. Однако пока мне приходилось играть роль иностранца, который ни в чем не разбирался. Я надеялся, что рано или поздно это принесет свои плоды. Наконец молодой человек решился.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Меня зовут Лоренцо, живу я в Лории. Эстреллу знаю с детства, во Фронте состою более года. Я шофер, вожу на грузовичке разную всячину в Боливар... Вчера вечером здешние члены Фронта собрались на нелегальную сходку, я тоже там был. Но нас кто-то выдал, и полиция всех арестовала.
- Твои друзья тоже здесь? - кивнул я на гудящую толпу.
- Нет. Двоих утром отвезли в Боливар в главное полицейское управление.
В его голосе послышались нотки страха.
- А с тобой что будет?
- Тоже отправят - следующим транспортом. Вместе с вами.
- Зачем?
- А ты думал, что допрашивать вас будут здесь? Как бы не так! Политических и иностранцев всегда везут в Боливар. Забрать отсюда они могут только троих за раз, потому что в фургон больше не помещается. А в здешнем комиссариате людей не слишком много. Вот фургон вернется, и нас с вами заберут.
Пока мы разговаривали, Баракс стоял поодаль, даже не подавая виду, что прислушивается, но, разумеется, все слышал. Благодаря необычайно чувствительным сенсорным органам, он безошибочно ориентировался в настроении окружающих и всегда мог сказать, надо ли опасаться, замышляется ли что-то против нас. Сейчас Баракс был спокоен, значит, разговаривать с бородачом можно было без помех, в открытую.
- Вам, иностранцам, и невдомек, под каким безжалостным гнетом мы здесь живем. Страна превратилась в одну большую тюрьму.
"Фразы, не более", - наверное, эта мысль явственно обозначилась на моем лице, потому что даже Лоренцо заметил это.
- Я знаю, сказать можно многое, но подумай сам: будь это нормальная демократическая страна, разве полиция обходилась бы с нами так, как обходится?
Он задел чувствительную струнку, напомнив мне ночной инцидент. В то же время я обратил внимание, что молодой человек изъясняется довольно интеллигентным языком... А ведь он сказал, что работает шофером!
- Лоренцо, ты в самом деле шофер?
Он сообразил, что послужило поводом для моего вопроса, и чуть заметно усмехнулся.
- В свое время родичи наскребли немного денег, и мне удалось пробиться в университет. Два года я изучал право, потом организовал политическую демонстрацию в защиту невинно осужденных. Меня вышвырнули на улицу. Я возвратился в Лорию и нанялся шофером к Хуаресу. Полиция не спускала с меня глаз. Возможно, именно я стал невольной причиной провала вчерашнего собрания. Шпики наверняка шли за мной по пятам...
Пока я ломал голову, что значит слово "шпики", Лоренцо продолжал рассказывать. Он говорил о громадных тюрьмах и лагерях принудительного труда, об островах-тюрьмах посреди океана, о специально созданных исключительно для борьбы с демонстрантами подразделениях полиции. Рассказывал о сети осведомителей, незаметно проникающей во все общество. О продажности властей. О безраздельной власти и нерушимом владычестве местных феодалов-латифундистов.
Я не особенно удивлялся. В университете я достаточно долго занимался древностью, в частности этим периодом. Кроме того, мне было известно и будущее. Хоть я и не имел права утешить Лоренцо, но хорошо помнил, что судьба его народа в самое ближайшее время круто изменится к лучшему. Я знал это вполне твердо...
Баракс стоял у решетки. Только он способен был сохранять такое спокойствие. Даже мигать он забывал. И я спрашивал себя, сможет ли кто из окружающих сообразить, что мы явились из другого мира? Скорее всего, нет. Если говорить о телепатии и сверхчувственном восприятии, то люди двадцатого века с этой точки зрения неслыханно примитивны. Поэтому, наверное, и не замечают, что мы... Короче говоря, не видят в нас ничего особенного. Мы оба являем собой элемент, куда более чуждый здесь, чем пришельцы из космоса, хотя, в отличие от пришельцев, мы знаем этих людей, их души, строение их тела, обычаи и даже их будущее. Знание будущего - мощнейшее оружие. Даже если бы мы не превосходили их в физическом отношении, все равно, как ни крути, мы сильнее. Сознание этого давало мне ощущение безопасности.
- Возможно, вы правы. Проведение операции - ваше дело, вот и разрабатывайте ее стратегию. Так кого же вы хотите взять с собой?
- Думаю, достаточно будет Баракса.
- Баракса? - брови шефа взлетели, затем так же стремительно опустились. Он сделал вид, что удивился, хотя ожидал такого ответа, потому что с облегчением сказал:
- Знаю, странные у вас отношения с этим человеком, инспектор... Все в порядке, забирайте его.
- Благодарю.
- Желаю вам удачи, Рой.
- Думаю, что она нам пригодится.
Мы спрыгнули на землю. Гуров удерживал машину в воздухе. Звезды, казалось, потускнели. Однако нам было не до созерцания небес - трава доходила до колен и приходилось смотреть под ноги. Гуров сказал:
- Ближайшее селение в одиннадцати километрах к западу. Дорога здесь неподалеку. И не забудьте сообщить нам, когда соберетесь возвращаться.
- Не забудем, - я махнул рукой. - Пока.
Гуров захлопнул люк. Я отступил назад, аппарат пошел вверх. Некоторое время дисковидный корпус был еще виден, но постепенно он таял и наконец совсем растворился в воздухе - Гуров пересек темпоральную границу, а вместе с ней границу пространства. Я глубоко вздохнул. Травы пахли совсем не так, как тысячу пятьдесят два года тому вперед.
- Чувствуешь, какой запах? - спросил я. - Что скажешь?
Баракс огляделся. Я знал, что он воспользовался прибором ночного видения, и, скорее всего, ничего внушающего опасение не обнаружил, потому что ответил:
- Непосредственной угрозы или вредных газов не обнаружено.
- Черт возьми, разве я газы имел в виду? - вспыхнул я, но тут же сообразил, что пускаться в дискуссии бессмысленно. С Бараксом не поговоришь о таких поэтических вещах, как запах цветов.
- Как будем добираться? - невозмутимо спросил мой спутник.
Настроение, навеянное ароматом трав, ему не удалось испортить окончательно.
- Ночь хороша, можно и отдохнуть немного. Куда нам торопиться? Лучше двинемся пешком.
И мы отправились в путь. Сначала шли на север; потом взяли западнее. Было довольно темно, и мы продвигались медленно. Вскоре выбрались на дорогу, о которой упоминал Гуров. Идти стало легче. Серая лента шоссе была чуть более светлой, чем все вокруг. Наши шаги отдавались эхом, как в пещере. Птицы не пели. Леса не было видно, хотя, возможно, дальше на взгорьях и росли деревья. Минут двадцать мы шли не разговаривая. Наконец Баракс нарушил молчание:
- Как ты думаешь, какие у Килиоса шансы?
- Спроси лучше, сколько у нас шансов найти его, схватить и увезти обратно, - буркнул я. Неизвестно почему меня охватила необъяснимая тревога. Ночь. В этом мраке могла таиться неведомая угроза. К счастью, минутная слабость вскоре прошла.
Через полчаса впереди показались огоньки. По местному времени было около четырех часов утра. У дороги стояли белые домики - поселок. Мы стали осторожнее. Между домами никого не было видно. Однако на небольшой площади в центре поселка под стеной здания с башенкой сидели несколько мужчин. Я уже знал, что здание с башенкой - это церковь.
- Подойдем? - предложил я. Баракс был не в восторге от моего предложения, однако беспрекословно подчинился и последовал за мной. Иначе поступить он не мог: я был начальником нашей небольшой экспедиции, а дисциплина есть дисциплина.
Заслышав шаги, сидящие у стены встали, тревожно вглядываясь в темноту. Мы подошли к освещенному фонарями месту, я застегнул пиджак и любезно поздоровался:
- Буэнос ночес, сеньоры!
Это были мои первые слова из 1992 года. Не впервой мне выполнять задания в прошлом, однако в 1992 году гостить еще не приходилось. Правда, на первый взгляд, девяностые годы не слишком уж отличаются от знакомых мне пятидесятых или семидесятых.
- Доброй ночи, - буркнули неохотно аборигены, оценивающе разглядывая наши лица и одежду. Я старался вести себя спокойно и уверенно, держался как можно естественней.
- У нас испортилась машина, это в нескольких километрах отсюда... Мы иностранцы, - таким образом мое несовершенное произношение сразу же получило объяснение. - И хотели бы попасть в Боливар. Или, по крайней мере, в какой-нибудь город поблизости.
Мужчины молчали.
- Если бы можно было одолжить какую-нибудь машину, - продолжил я и, вспомнив о деньгах, которые оставил мне Гуров, поспешно добавил:
- Разумеется, мы хорошо заплатили бы за это.
Аборигены переглянулись, и один из них пробормотал:
- Сейчас что-нибудь придумаем, сеньоры. Подождите.
И они ушли все вместе в одну сторону. В восточной части неба едва заметно забрезжил сероватый неясный свет.
Вдруг из темноты послышались громкие слова команды, и неожиданно появились четверо усачей в одинаковой одежде. Прежде чем мы успели сообразить, что происходит, нас взяли в кольцо. Мы поняли, что это совсем не те люди, которые нас здесь встретили. У этих на ремнях на правом боку висели черные треугольные коробочки. Оружие, - догадался я, - мундиры. Это означало, что окружавшие нас принадлежат к какой-то военизированной организации.
- К стенке! - крикнул один из них. - Не двигаться!
Мы и не собирались двигаться. Впрочем, к стене становиться мы тоже не стали. Тогда тот, что кричал, подошел ко мне.
- Ты что, не слышал приказа?
- Это вы мне? - удивился я. Ничего не поделаешь, человек не в состоянии переделаться за какую-то минуту. Даже если у меня такая же профессия, как у него, и я знаком с нравами разных эпох. Я слишком долго пробыл в своем настоящем и сейчас не сумел мгновенно перестроиться и приспособиться к отношениям, царящим в давно прошедшем столетии. И тогда...
Позже, когда я вспоминал эти мгновения, ко мне неизменно возвращалось ледяное оцепенение - оно поднималось от колен. Я был просто не в состоянии поверить, что подобное может произойти. Вы ждете, чтобы я рассказал, что же было потом?
Он ударил меня в лицо. Я покачнулся, но не от удара. Какую-то долю секунды я стоял, как в тумане, все еще не понимая, что происходит. Эпоха, в которой мы живем, давным-давно не знает подобного обращения. Прошли века с тех пор, как человек в последний раз поднял руку на другого человека. А тогда события стали развиваться с головокружительной быстротой. Увидев, что произошло, Баракс начал действовать. Двое в мундирах еще валялись на земле, а он уже был рядом с третьим. Наконец и я очнулся от столбняка, схватил того, кто ударил меня, и швырнул приемом, который тысячи раз отрабатывал в спортзале. К сожалению, удар был настолько силен, что полицейский, ударившись головой о мостовую, растянулся без чувств.
Только тогда мне пришло в голову, что обезвредить его можно было бы куда более удобным и безопасным способом. Но, как видно, его удар пробудил во мне первобытные инстинкты, о существовании которых я даже не догадывался. Во мне вспыхнуло желание дать сдачи собственными руками.
Тем временем Баракс управился с третьим, не дав ему времени выхватить оружие. Я перевел дух, ничего не понимая.
- Черт побери! - Баракс использовал свое любимое выражение, которое, что греха таить, подцепил у меня. - Почему он так поступил?
- Бог его знает, - ответил я растерянно. - Это выше моего разумения.
- А что такое "бог"? - тут же поинтересовался Баракс.
- Лексический оборот, - пояснил я и вдруг осознал всю нелепость ситуации. Мы в опасности, стоим над четырьмя бесчувственными телами в форме и беседуем о лингвистике.
- Идем отсюда, - сказал я.
Баракс молча последовал за мной. Я оглянулся. На верхушке белой колокольни блестел крест. Наступал день, и солнечный луч над нами был предвестником приближающегося утра.
Крестьян нигде не было видно.
Опять мы шагали по пустынному шоссе.
- Это были полицейские, - пояснил я Бараксу. - Они следят за общественным порядком.
- Тогда почему он тебя ударил?
Я не сразу нашелся, что ответить. Потом в нескольких туманных выражениях попытался объяснить, что в старину грубость зачастую сопутствовала блюстителям порядка.
Я с азартом принялся рассказывать, а Бараксу было интересно, так как в этой эпохе он еще не бывал. С местным диалектом он был знаком, а с нравами - увы. Задание было у него, как и обычно, четко определено: прикрывать меня и выручать, если попаду в переделку. Поэтому Бараксу было проще. Однако я упустил из виду кристальную чистоту логики Баракса. Если у него возникал вопрос, с ним следовало разобраться, прежде чем переходить к следующему. И мой помощник настойчиво возвращался к событиям в селении.
- О нас полицейские ничего не знали. Крестьяне, наверное, сообщили им, что пришли двое иностранцев. Тем не менее нас сразу же окружили и отнеслись как к врагам.
- Н-да... - я потрогал щеку. - В самом деле, это было несколько неожиданно.
Баракс промолчал, но я почувствовал, что ответ его не удовлетворил.
Светало. Из полутьмы показались горы, на небе появились барашки. Легкий ветерок ерошил мои волосы. Снова запахло сухими травами. Через некоторое время справа от дороги показался одинокий домик. Где-то в той стороне мычали коровы. Какой-то человек грузил в кузов маленького пикапа алюминиевые емкости странной формы. Оставив Баракса на дороге, я подошел поближе и заговорил с этим человеком.
- Лория недалеко отсюда, - сообщил он. - Это небольшой городок. Собственно, я туда сейчас еду, везу молоко. Могу подвезти, если согласитесь поехать в кузове.
- Мы в долгу не останемся, - этими расхожими лексическими оборотами мне уже приходилось пользоваться во время предыдущих путешествий и всегда с успехом.
Так было и на этот раз: молочник спрятал банкноту в карман, явно удовлетворенный. Я позвал Баракса, и через минуту мы уже ехали в сторону Лории.
Несмотря на ранний час, на улицах города было людно. По пути мы обгоняли запряженные мулами двуколки, груженные фруктами и овощами. На рынке царило оживление. Донесся звон курантов с церковной колокольни. Взошло солнце.
Мы спрыгнули с машины. Я огляделся, не привлекли ли мы чьего-нибудь внимания. Но местным жителям было не до нас. Они предлагали свои товары быстроглазым матронам с корзинами, отгоняли мух, заворачивали в бумагу рыбу, перекликались. Скрипели колеса тележек, вопили ослы. Несколько подростков гоняли взад-вперед на мопедах. Какой-то торговец с грохотом поднял жалюзи на дверях своей лавки. Из кофейни неподалеку на террасу выносили столики. Мы были первыми посетителями.
Хозяин, крупный лысеющий человек с волосатыми руками, учтиво спросил нас, что подать. Я попросил кофе и какое-нибудь пирожное. Он склонился к Бараксу.
- А вам чем могу служить, сеньор?
Я сделал попытку взглянуть на моего спутника глазами этих людей. Каким он им видится? Высокий, плечистый, краснощекий. Даже сквозь пиджак заметно, как перекатываются бугры мускулов. Глаза серые. Лицо малоподвижное, походка размеренная. Одет скромно. Фигура атлетическая. Такие обычно нравятся женщинам. Возможно, с точки зрения жителей двадцатого века, он вообще не отличался от аборигенов. Кому придет в голову размышлять над тем, насколько он чужд этому пространству-времени?
- Кофе, пожалуйста, - сказал Бараке, и хозяин, поклонившись, отошел от нас.
Попивая горький обжигающий напиток, мы узнали, что некто Хуарес сдает напрокат автомобили. Его контора была сразу за церковью. Между Лорией и столицей есть автобусное сообщение. Первый рейс - в одиннадцать, второй - в три часа пополудни. Оказалось, что железной дороги здесь нет и близко...
Следовало как-то объяснить наше появление в этом местечке, поэтому я снова рассказал байку об испортившемся автомобиле. Хозяин понимающе кивнул, пряча в карман деньги. Тут мне кое-что пришло в голову. Агенты Галапола, выслеживающие Диппа Килиоса, были здесь несколько дней назад. Возможно, беглеца с тех пор здесь опять видели. Я вынул двухмерную черно-белую фотографию и показал ее владельцу кофейни.
- Вам случайно не знаком этот человек?
Реакция его меня удивила: едва бросив взгляд на снимок, он повернулся кругом и поспешно скрылся в дверях своего заведения. Не понимая, в чем дело, мы с Бараксом переглянулись, пожали плечами, подождали минуту-другую, но хозяин не показывался.
- Если удастся достать напрокат автомобиль, тогда все в порядке, произнес я, обращаясь к своему напарнику, - в противном случае придется довольствоваться автобусом.
Баракс, по своему обыкновению, промолчал. Общее руководство, планирование и обдумывание каждого нового шага всецело лежали на мне. Так же, как и во множестве прошлых совместных операций, он всего лишь помогал реализовывать мои планы. Естественно, при необходимости анализировать события я тоже использовал его блестящие способности.
Мы обогнули церковь и оказались в каком-то переулке. Невероятно тощий старик подпирал стену дома. Я спросил, где нам найти сеньора Хуареса.
Старик мотнул головой, указывая направление. Я снова достал фотографию. Старик посмотрел на фото, потом на меня, сплюнул себе под ноги и поспешно удалился. Я остался стоять, изумленный до предела. Баракс был тоже удивлен, но совсем не тем, что поразило меня.
- Черт побери, что это у него вылетело изо рта?
- Слюна, - пояснил я. - Это называется плюнуть.
- Никогда не слыхал ничего подобного, - покачал он головой.
Над воротами красовалась вывеска с изображением автомобильной шины и гаечного ключа - видимо, здесь находится автомобильная мастерская. Я припомнил, чему меня учили. Семнадцать лет назад на историческом факультете университета я целых полгода изучал символику 20-го века. Предмет был непростой, но, во всяком случае, полезный, в противоположность следующим курсам, посвященным суперсовременным методам криминалистических исследований, совершенно бесполезным при моей профессии. Так я размышлял, пока мы не оказались на просторном дворе, обнесенном стеной. На платформе в подъемниках стояло несколько полуразобранных автомобилей без колес. Вокруг них вертелись двое молодых парней в замасленной одежде. В ответ на мой вопрос мне показали дверь.
Я вошел. Баракс предусмотрительно остался снаружи. К моему удивлению, в конторе меня встретила молодая женщина. Комната с белыми стенами и мебелью темного лака была залита врывающимися через окно золотыми солнечными лучами. Здесь было по-домашнему уютно. Девушка повернулась ко мне, и под лучами солнца вокруг ее головы засиял золотой ореол. Длинные черные волосы опускались на плечи. На смуглом лице сверкнула улыбка.
- Здравствуйте, сеньор, чем могу быть полезна?
Я рассказал, что у нас за дело. Девушка выслушала все с большим вниманием, хотя в уголках ее губ то и дело проскальзывала тонкая усмешка. Потом она сказала:
- Я дочь Хуареса. Отец сейчас вернется. А что касается машины, то отец сдает их только местным жителям, которых хорошо знает, и поэтому не сомневается, что машину вернут... А вы здесь чужой...
- Мы иностранцы, - заметил я, хотя по моему произношению это было и так ясно. - Мы не прочь заплатить за прокат больше, чем вы обычно берете...
- Будет лучше, если мы отбуксируем вашу поломанную машину. Пока отец будет ее чинить, вы сможете воспользоваться нашей. Где вы оставили ее?
По вполне понятным причинам такой вариант меня не устраивал. К счастью, в это время через другую дверь в комнату вошел сам хозяин гаража сеньор Хуарес, коренастый человек лет пятидесяти, с лицом, на котором навсегда застыло выражение удивления окружающим миром.
- Что случилось, Эстрелла?
Девушка объяснила ситуацию. Она говорила очень быстро. Я тем временем ломал голову, как выбраться из этой переделки. Ну что нам стоило тихо-мирно посидеть на остановке и дождаться автобуса? И тут появился Баракс.
- Люди в форме, - невозмутимо сообщил он мне, произнося эту фразу на нашем языке. - Они перекрыли вход.
Я смотрел в это время на Эстреллу и видел, как она испугалась полицейских, которых увидела в раскрытые двери. Похоже, семья Хуареса имела основание опасаться властей. К сожалению, у меня не было времени на размышления. В дверях уже стояли трое с оружием на изготовку, и Баракс придвинулся ко мне.
- Буэнос диас, сеньор лейтенант, - поклонился Хуарес и дрогнувшим голосом спросил: - Какое дело привело вас ко мне?
- Мы разыскиваем этих сеньоров, - указал на нас с Бараксом унтер-офицер, которого Хуарес назвал лейтенантом.
Я принял телепатическое предостережение: Баракс сообщил, что у полицейских по отношению к нам недобрые намерения. Но, по-моему, Бараксу не стоило утруждать свои биодатчики: их неприязненные взгляды были достаточно красноречивы. Однако Баракс все-таки счел нужным предостеречь меня и сделал это надежным и испытанным способом, а телепат он был неплохой.
Унтер-офицер был молод и неопрятен. Он тут же определил, что Баракс всего лишь молчаливый исполнитель, а начальник, и, стало быть, главный противник - я.
- Ваши документы! - процедил унтер-офицер и протянул руку.
Тем временем один из его людей встал между окном и дверью, ведущей в жилую часть дома. Второй оставался на месте.
Мы подали наши паспорта. Унтер-офицер раскрыл их и принялся внимательно изучать. Заметно было, что паспорта его вообще не интересуют. Неожиданно он сунул документы в карман.
- Мне доложили, что вы показываете людям какую-то фотографию, сказал он, ядовито ухмыляясь. - Может, и нам позволено будет посмотреть на нее?
Я достал фото.
- Мы разыскиваем этого человека.
Унтер растерянно уставился на фотографию. Вид у него был на удивление дурацким. Наконец он понял это, изменил выражение лица и взвизгнул:
- Взять их!
Полицейские, размахивая оружием, подскочили к нам, и не успел я опомниться, как на моих запястьях защелкнулись наручники. Баракс стоял посреди комнаты. "Все в порядке", - передал он мне телепатически. Я спокойно встал рядом с ним.
- Так вот, оказывается, что вы за птицы! - ощерился офицер. Его и так неприятное лицо стало совсем мерзким.
- Какие птицы? - не понял я.
- Те самые, что напали на полицейских в деревне!
"Быстро сюда добралось известие о случившемся", - подумал я. Баракс оглядывался по сторонам. Справиться с этой четверкой для него было пустячным делом, так же, как и прошлой ночью, но с меня конфликтов было более чем достаточно.
- Тот полицейский ни за что ни про что ударил меня, - пояснил я.
Считая, что это объяснение удовлетворит офицерика, я очень ошибался. В его поросячьих глазках горела ненависть.
- Ты поднял руку на представителя закона!
- Совсем напротив, это он поднял на меня руку.
Полицейский только отмахнулся и взял со стола фотографию.
- Вам известно, кто это такой?
- Известно, - чистосердечно признался я.
- Почему вы о нем расспрашиваете?
- Это наше дело.
Он долго смотрел на меня исподлобья, взгляд его не обещал ничего хорошего, потом, пошептавшись с одним из своих людей, офицерик со злобной ухмылкой махнул охранникам:
- В камеру! Специальное подразделение выжмет из них все, что понадобится!
Баракс смотрел на меня. "Ну?" - спрашивал он безмолвно. Он думал о побеге. Я покачал головой и, сопровождаемые стражей, мы двинулись к выходу.
Камера оказалась большой комнатой с решеткой от пола до потолка вместо одной стены. Здесь были и мужчины и женщины, пожилые люди и молодежь. Неизменно флегматичный Баракс присоединился к толпе узников.
Он держал себя так, словно ничего в мире его не интересует, но только одному мне было известно, что он украдкой наблюдает за окружающими, пользуясь своим специальным снаряжением.
Меня же, напротив, не слишком заинтересовали товарищи по несчастью, наручники с нас сняли, я оперся спиной о решетку и погрузился в раздумья, машинально растирая запястья. Похоже на то, что наша миссия началась не самым удачным образом. Не прошло и часа с момента появления в 20-м веке, а мы уже успели вступить в конфликт с политическими властями этой географической области. Неподалеку от меня вполголоса переругивались две пестро одетые женщины. Какой-то молодой человек с бородкой оттеснил их в сторону, стал рядом со мной и негромко поинтересовался:
- Как здесь оказался, дружище?
Вопрос меня насторожил, однако взгляд молодого человека был ясным и открытым.
- Чувствую исходящую от него доброжелательность, - сказал Баракс на нашем языке: наверное, ему хотелось меня успокоить.
- Мы собирались взять напрокат машину у сеньора Хуареса, И вдруг пришли полицейские. Никак не возьму в толк, чего они от нас добиваются.
- Надеюсь, не Хуарес вас засыпал, - нахмурился бородач.
- Не думаю. Вы знаете Хуаресов? - спросил я, обращаясь к нему, как к старому приятелю, хотя понятно, что видел его впервые и был более чем вдвое старше его.
- Его дочь Эстрелла - моя невеста, - сказал незнакомец, и лицо его потемнело.
- А как ты здесь очутился? - полюбопытствовал я. Бородач огляделся. Окружающим было не до нас. Тем не менее он придвинулся ко мне, чтобы слышал только я.
- Меня заподозрили в принадлежности к Фронту...
- К чему?
Он изумленно поднял брови.
- Не знаешь, что такое Фронт?
- Мы не здешние. Приехали из-за границы, - пояснил я. В его взгляде появилось беспокойство, и я добавил: - Можешь не говорить, если не хочешь.
Он помолчал. Падающий от окна солнечный луч медленно полз по стене над головами.
Конечно же, мне было знакомо это понятие - Фронт. Однако пока мне приходилось играть роль иностранца, который ни в чем не разбирался. Я надеялся, что рано или поздно это принесет свои плоды. Наконец молодой человек решился.
- Ну, хорошо, - сказал он. - Меня зовут Лоренцо, живу я в Лории. Эстреллу знаю с детства, во Фронте состою более года. Я шофер, вожу на грузовичке разную всячину в Боливар... Вчера вечером здешние члены Фронта собрались на нелегальную сходку, я тоже там был. Но нас кто-то выдал, и полиция всех арестовала.
- Твои друзья тоже здесь? - кивнул я на гудящую толпу.
- Нет. Двоих утром отвезли в Боливар в главное полицейское управление.
В его голосе послышались нотки страха.
- А с тобой что будет?
- Тоже отправят - следующим транспортом. Вместе с вами.
- Зачем?
- А ты думал, что допрашивать вас будут здесь? Как бы не так! Политических и иностранцев всегда везут в Боливар. Забрать отсюда они могут только троих за раз, потому что в фургон больше не помещается. А в здешнем комиссариате людей не слишком много. Вот фургон вернется, и нас с вами заберут.
Пока мы разговаривали, Баракс стоял поодаль, даже не подавая виду, что прислушивается, но, разумеется, все слышал. Благодаря необычайно чувствительным сенсорным органам, он безошибочно ориентировался в настроении окружающих и всегда мог сказать, надо ли опасаться, замышляется ли что-то против нас. Сейчас Баракс был спокоен, значит, разговаривать с бородачом можно было без помех, в открытую.
- Вам, иностранцам, и невдомек, под каким безжалостным гнетом мы здесь живем. Страна превратилась в одну большую тюрьму.
"Фразы, не более", - наверное, эта мысль явственно обозначилась на моем лице, потому что даже Лоренцо заметил это.
- Я знаю, сказать можно многое, но подумай сам: будь это нормальная демократическая страна, разве полиция обходилась бы с нами так, как обходится?
Он задел чувствительную струнку, напомнив мне ночной инцидент. В то же время я обратил внимание, что молодой человек изъясняется довольно интеллигентным языком... А ведь он сказал, что работает шофером!
- Лоренцо, ты в самом деле шофер?
Он сообразил, что послужило поводом для моего вопроса, и чуть заметно усмехнулся.
- В свое время родичи наскребли немного денег, и мне удалось пробиться в университет. Два года я изучал право, потом организовал политическую демонстрацию в защиту невинно осужденных. Меня вышвырнули на улицу. Я возвратился в Лорию и нанялся шофером к Хуаресу. Полиция не спускала с меня глаз. Возможно, именно я стал невольной причиной провала вчерашнего собрания. Шпики наверняка шли за мной по пятам...
Пока я ломал голову, что значит слово "шпики", Лоренцо продолжал рассказывать. Он говорил о громадных тюрьмах и лагерях принудительного труда, об островах-тюрьмах посреди океана, о специально созданных исключительно для борьбы с демонстрантами подразделениях полиции. Рассказывал о сети осведомителей, незаметно проникающей во все общество. О продажности властей. О безраздельной власти и нерушимом владычестве местных феодалов-латифундистов.
Я не особенно удивлялся. В университете я достаточно долго занимался древностью, в частности этим периодом. Кроме того, мне было известно и будущее. Хоть я и не имел права утешить Лоренцо, но хорошо помнил, что судьба его народа в самое ближайшее время круто изменится к лучшему. Я знал это вполне твердо...
Баракс стоял у решетки. Только он способен был сохранять такое спокойствие. Даже мигать он забывал. И я спрашивал себя, сможет ли кто из окружающих сообразить, что мы явились из другого мира? Скорее всего, нет. Если говорить о телепатии и сверхчувственном восприятии, то люди двадцатого века с этой точки зрения неслыханно примитивны. Поэтому, наверное, и не замечают, что мы... Короче говоря, не видят в нас ничего особенного. Мы оба являем собой элемент, куда более чуждый здесь, чем пришельцы из космоса, хотя, в отличие от пришельцев, мы знаем этих людей, их души, строение их тела, обычаи и даже их будущее. Знание будущего - мощнейшее оружие. Даже если бы мы не превосходили их в физическом отношении, все равно, как ни крути, мы сильнее. Сознание этого давало мне ощущение безопасности.