Страница:
– А те – как? Бандиты эти? Куда делись? – Ольга вдруг заметила, что крепко держится за руку Игоря Дмитриевича. И это было правильно. Потому что он так же крепко держался за ее руку большой горячей ладонью.
– Куда им деваться? – Он передернул плечами. – Куда положено. Сначала, правда, в больнице полежали… И подольше, чем Саша. А потом – под суд.
– Где они? – Ольга почувствовала нарастающую панику. – Сейчас они где?
– Где положено, – твердо сказал Игорь Дмитриевич и крепче сжал ее руку. – Они больше не вернутся. И вообще сейчас уже никто не сможет до Анны добраться. Я знаю. А бзик этот до сих пор внутри сидит – любую секунду охранять… Умом я понимаю, что это ненормально – подозрительность такая… Знаете, когда вы по объявлению пришли, я решил, что все это подстроено. Что в магазине ее вам кто-то показал, а вы ее будто нашли… Можете представить?
– Могу, – сказала Ольга. – Еще как могу… Игорь Дмитриевич, а почему няня отдала Анну этим… ну, тем? Она с ними заодно была, да?
– Ну что вы! – Он, кажется, даже удивился. – Пригрозили ей – вот и отдала.
Ольга представила, чем это надо пригрозить, чтобы, например, она отдала Чижика бандиту.
– Игорь Дмитриевич, – сказала она как можно убедительнее. – Я думаю, мне пистолет нужен.
– Господи помилуй! – Он вдруг засмеялся, обхватил ее за плечи одной рукой, крепко прижал к себе и потерся головой о ее голову. – Пистолет ей нужен! А Анне – автомат, да? Ой, не могу… Оленька, напугал я вас все-таки? Не надо бояться. Все будет хорошо.
– Я не боюсь, но… – Ольга осторожно отодвинулась, выскользнула из-под его тяжелой теплой руки и вдруг выпалила: – А мама Чижика давно умерла?
Он застыл, выпустил ее руку и опять потер ладонями лицо. Ой, зря она спросила. Наверное, он до сих пор переживает…
– А она разве умерла? – с холодным, саркастическим, подчеркнутым удивлением спросил он после минуты молчания. – Надо же… А я об этом ничего не слышал.
– Как это? – растерялась Ольга. – А мне сразу сказали: матери у ребенка нет. Я так поняла, что…
– А разве у Анны есть мать? – тем же тоном перебил он. Помолчал и равнодушно добавил: – Мы развелись, когда Анне исполнился год.
– Развелись… не понимаю… – Ольга опять почему-то испугалась. – А как же Чижик? Ведь ребенок обычно с матерью остается… Почему же тогда?..
– Потому что Анна ей не нужна. И никогда нужна не была. Ни одной минуты.
Вот оно как, думала Ольга, слушая, как сердце опять запнулось и стало тяжело и неровно биться, и его удары отдавались в затылке тошнотворными всплесками черной боли. Вот, значит, как у них у всех просто. Решил, что не нужна, – и отобрал ребенка. И выгнал жену из квартиры, и выделил от щедрот своих часть имущества – наверное, одежду ее, да пачку сторублевок, чтобы с голоду не померла… Или чтобы хватило уехать куда-нибудь с глаз долой. И живет дальше спокойно. Может быть, на нее же и обижается. А может быть, даже не знает, где она и как.
– А где она сейчас, вы знаете? – тускло спросила она.
– В Америке, – спокойно ответил он. – В Голливуде, между прочим. Художником по костюмам. Процветает! – И таким тоном, будто успокоить хотел, добавил: – Да она сюда не вернется. У нее там семья новая, два маленьких сына, близнецы. А от Анны она официально отказалась, так что никаких претензий не… Ольга! Что с вами? Вы не заболели?
Ольга вдруг поняла, что сидит, сжимая голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Она опомнилась, разжала руки и с трудом встала.
– Я никогда не болею, – сказала она, шагнув к двери. – Я просто вспомнила, что портрет один не успела докончить.
– Портрет… – Он хмыкнул недоверчиво и вроде даже недовольно. – Зачем вам все это? Галка сказала, вам за них копейки платят. А работа большая, и…
– Я рисую не в ущерб своим обязанностям, – быстро сказала она. – Но если вы считаете, что няня не должна заниматься ничем посторонним, даже в свободное время…
– Да я совсем не к тому! – Он тоже поднялся с крыльца и шагнул за ней. – Я к тому, что вы все время что-то делаете, ни одной секунды не отдыхаете. Анна – это уже большая нагрузка, а вы себе еще работу ищете! Вы же себя в гроб загоните! И все из-за какой-то лишней сотни!
– Не кричите. – Ольга задрала голову, прислушиваясь. – Чижика разбудите. А что касается лишней сотни… Я вообще не представляю, как это сотня может быть лишней.
– Ага, – сказал он задумчиво. – Понятно. А лишние десять сотен и вовсе не помешают, как я понял… Ольга, у меня завтра… как бы это сказать… прием. В общем, гости будут. Вы наняты на вечер хозяйкой дома. По рукам?
– Нет! – испугалась Ольга. – Я не могу! Какие гости? Что я там делать буду? А Чижик с кем останется? Нет, Игорь Дмитриевич, нет-нет, пожалуйста… И вообще – это разве входит в мои обязанности?
– Входит, – заявил он. – Это – входит. За дополнительную оплату, разумеется. С Анной побудет тетя Марина. Да вы не волнуйтесь, это всего часа два-три займет… Ну, четыре. И все разъедутся рано. И делать вам там ничего не надо будет. Так, при случае улыбнетесь кому-нибудь. Потанцуете. Ну, я не знаю…
– Нет… – Ольга еще больше испугалась. – Игорь Дмитриевич! Я совершенно не умею танцевать. Я никогда в жизни не танцевала…
– Ну? – обрадовался он. – Тогда вы будете танцевать только со мной. Я тоже не умею танцевать. Правда, несколько раз в жизни я все-таки танцевал, но… В общем, страшные воспоминания. Ольга, не надо сопротивляться. О чем тут спорить? Я не понимаю. Это приказ. Да! Форма одежды парадная. У вас вечернее платье есть?
– Какое вечернее платье? – Это уже слишком. У нее в жизни не было вечернего платья. Она даже не знала, какое оно должно быть – вечернее платье. У нее и дневных-то… – Вот видите, Игорь Дмитриевич, я действительно не могу – у меня вечернего платья нет.
– Ну и не надо, – легко согласился он. – Придете в этих штанах. Спокойной ночи.
Глава 12
– Куда им деваться? – Он передернул плечами. – Куда положено. Сначала, правда, в больнице полежали… И подольше, чем Саша. А потом – под суд.
– Где они? – Ольга почувствовала нарастающую панику. – Сейчас они где?
– Где положено, – твердо сказал Игорь Дмитриевич и крепче сжал ее руку. – Они больше не вернутся. И вообще сейчас уже никто не сможет до Анны добраться. Я знаю. А бзик этот до сих пор внутри сидит – любую секунду охранять… Умом я понимаю, что это ненормально – подозрительность такая… Знаете, когда вы по объявлению пришли, я решил, что все это подстроено. Что в магазине ее вам кто-то показал, а вы ее будто нашли… Можете представить?
– Могу, – сказала Ольга. – Еще как могу… Игорь Дмитриевич, а почему няня отдала Анну этим… ну, тем? Она с ними заодно была, да?
– Ну что вы! – Он, кажется, даже удивился. – Пригрозили ей – вот и отдала.
Ольга представила, чем это надо пригрозить, чтобы, например, она отдала Чижика бандиту.
– Игорь Дмитриевич, – сказала она как можно убедительнее. – Я думаю, мне пистолет нужен.
– Господи помилуй! – Он вдруг засмеялся, обхватил ее за плечи одной рукой, крепко прижал к себе и потерся головой о ее голову. – Пистолет ей нужен! А Анне – автомат, да? Ой, не могу… Оленька, напугал я вас все-таки? Не надо бояться. Все будет хорошо.
– Я не боюсь, но… – Ольга осторожно отодвинулась, выскользнула из-под его тяжелой теплой руки и вдруг выпалила: – А мама Чижика давно умерла?
Он застыл, выпустил ее руку и опять потер ладонями лицо. Ой, зря она спросила. Наверное, он до сих пор переживает…
– А она разве умерла? – с холодным, саркастическим, подчеркнутым удивлением спросил он после минуты молчания. – Надо же… А я об этом ничего не слышал.
– Как это? – растерялась Ольга. – А мне сразу сказали: матери у ребенка нет. Я так поняла, что…
– А разве у Анны есть мать? – тем же тоном перебил он. Помолчал и равнодушно добавил: – Мы развелись, когда Анне исполнился год.
– Развелись… не понимаю… – Ольга опять почему-то испугалась. – А как же Чижик? Ведь ребенок обычно с матерью остается… Почему же тогда?..
– Потому что Анна ей не нужна. И никогда нужна не была. Ни одной минуты.
Вот оно как, думала Ольга, слушая, как сердце опять запнулось и стало тяжело и неровно биться, и его удары отдавались в затылке тошнотворными всплесками черной боли. Вот, значит, как у них у всех просто. Решил, что не нужна, – и отобрал ребенка. И выгнал жену из квартиры, и выделил от щедрот своих часть имущества – наверное, одежду ее, да пачку сторублевок, чтобы с голоду не померла… Или чтобы хватило уехать куда-нибудь с глаз долой. И живет дальше спокойно. Может быть, на нее же и обижается. А может быть, даже не знает, где она и как.
– А где она сейчас, вы знаете? – тускло спросила она.
– В Америке, – спокойно ответил он. – В Голливуде, между прочим. Художником по костюмам. Процветает! – И таким тоном, будто успокоить хотел, добавил: – Да она сюда не вернется. У нее там семья новая, два маленьких сына, близнецы. А от Анны она официально отказалась, так что никаких претензий не… Ольга! Что с вами? Вы не заболели?
Ольга вдруг поняла, что сидит, сжимая голову руками, и раскачивается из стороны в сторону. Она опомнилась, разжала руки и с трудом встала.
– Я никогда не болею, – сказала она, шагнув к двери. – Я просто вспомнила, что портрет один не успела докончить.
– Портрет… – Он хмыкнул недоверчиво и вроде даже недовольно. – Зачем вам все это? Галка сказала, вам за них копейки платят. А работа большая, и…
– Я рисую не в ущерб своим обязанностям, – быстро сказала она. – Но если вы считаете, что няня не должна заниматься ничем посторонним, даже в свободное время…
– Да я совсем не к тому! – Он тоже поднялся с крыльца и шагнул за ней. – Я к тому, что вы все время что-то делаете, ни одной секунды не отдыхаете. Анна – это уже большая нагрузка, а вы себе еще работу ищете! Вы же себя в гроб загоните! И все из-за какой-то лишней сотни!
– Не кричите. – Ольга задрала голову, прислушиваясь. – Чижика разбудите. А что касается лишней сотни… Я вообще не представляю, как это сотня может быть лишней.
– Ага, – сказал он задумчиво. – Понятно. А лишние десять сотен и вовсе не помешают, как я понял… Ольга, у меня завтра… как бы это сказать… прием. В общем, гости будут. Вы наняты на вечер хозяйкой дома. По рукам?
– Нет! – испугалась Ольга. – Я не могу! Какие гости? Что я там делать буду? А Чижик с кем останется? Нет, Игорь Дмитриевич, нет-нет, пожалуйста… И вообще – это разве входит в мои обязанности?
– Входит, – заявил он. – Это – входит. За дополнительную оплату, разумеется. С Анной побудет тетя Марина. Да вы не волнуйтесь, это всего часа два-три займет… Ну, четыре. И все разъедутся рано. И делать вам там ничего не надо будет. Так, при случае улыбнетесь кому-нибудь. Потанцуете. Ну, я не знаю…
– Нет… – Ольга еще больше испугалась. – Игорь Дмитриевич! Я совершенно не умею танцевать. Я никогда в жизни не танцевала…
– Ну? – обрадовался он. – Тогда вы будете танцевать только со мной. Я тоже не умею танцевать. Правда, несколько раз в жизни я все-таки танцевал, но… В общем, страшные воспоминания. Ольга, не надо сопротивляться. О чем тут спорить? Я не понимаю. Это приказ. Да! Форма одежды парадная. У вас вечернее платье есть?
– Какое вечернее платье? – Это уже слишком. У нее в жизни не было вечернего платья. Она даже не знала, какое оно должно быть – вечернее платье. У нее и дневных-то… – Вот видите, Игорь Дмитриевич, я действительно не могу – у меня вечернего платья нет.
– Ну и не надо, – легко согласился он. – Придете в этих штанах. Спокойной ночи.
Глава 12
Ничего себе, «спокойной ночи»… Какая может быть спокойная ночь, если завтра какой-то прием, на котором надо работать хозяйкой. Да еще в вечернем платье. Где она возьмет вечернее платье? И вообще идея дикая. Она – и хозяйка приема! Или это надо называть «хозяйка на приеме»? Знать бы еще, что эта самая хозяйка на этом приеме должна делать. Не только же улыбаться гостям, в самом деле. Тысяча рублей – за какие-то улыбки? Ой, не так все будет просто, как Игорь Дмитриевич хочет ей представить… Наверное, надо было категорически отказаться. Несмотря на тысячу рублей. Не может же он всерьез настаивать на том, что это входит в ее обязанности… К тому же и Чижик без нее будет.
Ольга не спала, нервничала, сердилась, боялась и придумывала веские причины, по которым никак не сможет быть на этом дурацком приеме. Хорошая причина – грипп. Ой, нет, грипп не пойдет – как она с Чижиком будет общаться? Лучше перелом ноги. Сломанная нога и с Чижиком сидеть не помешает, и делать руками что-нибудь общественно полезное можно.
Господи, о чем хоть она думает? Как маленькая, как говорит Чижик. Надо просто сказать утром, что она раздумала. Тем более что идти-то на этот дурацкий прием действительно не в чем.
– Игорь Дмитриевич, – решительно заявила Ольга, входя утром в кухню вместе с Чижиком. – Вы меня извините, только я с гостями сегодня не могу… У меня действительно ничего подходящего из одежды нет. Не в штанах же, правда, идти…
– А хоть и без штанов, – жизнерадостно согласился тот, снимая чайник с плиты. – Доброе утро.
– Доброе утро, – спохватилась Ольга. – Но…
– У тебя серебряное платье есть, – как всегда неожиданно воткнулась в разговор Анна. – Помнишь, которое тетя Галя заставила взять? Не помнишь? Ты сказала: зачем мне эти роскоши? А она заставила.
И как это Чижик так некстати всегда вспоминает? Галка действительно навязала ей какую-то бледно-серую хламиду из шелкового трикотажа – наверное, кто-то из соседей принес в качестве гуманитарной помощи. Все Галкины знакомые часто ей всякие тряпки несли. То что-то у кого-то село после стирки, то кто-то из чего-то вырос… А Галка хватала все подряд – в хозяйстве пригодится. И зачем она платье взять согласилась?
– Ну, вот и хорошо, – так же жизнерадостно заявил Игорь Дмитриевич. – Значит, нет причин для тоски на свете. Ольга, вы мне поможете в гостиной уют создать, ладно? Тетя Марина весь день с Анной будет. Она там еще двух своих привела, они сегодня и готовят, и убирают.
– И я помогу! – Анна по обыкновению размахивала руками, и Ольга едва успела подхватить падающую чашку. – Мы вместе с Оленькой будем уют создавать. Мы умеем уют создавать. Да, Оленька?
– Конечно, – согласилась Ольга, вытирая салфеткой с клеенки лужу молока. – Что другое – это еще можно поспорить, а уж уют-то ты всегда сумеешь создать.
Игорь Дмитриевич засмеялся, следя за ней веселыми и немножко хитрыми глазами, и ей почему-то опять стало тревожно от этого взгляда. Наверняка он что-то замышляет. Хозяйка приема! Зачем это ему? Нужна хозяйка – так не надо было с женой разводиться.
Настроение у Ольги совсем испортилось.
И совсем она упала духом, когда отыскала наконец в одном из ящиков шкафа то «серебряное платье», о котором вспомнила Анна, ту хламиду, которую Галка чуть не со скандалом всучила ей перед отъездом в деревню. Тогда Ольга даже не вынула платье из пакета – носить-то все равно не собиралась. Да и не любила она всю эту гуманитарную помощь…
Платье оказалось совершенно новым и очень красивым… само по себе, если не иметь в виду, что его надевать надо. Ольга сроду такие вещи не носила, она даже не представляла, куда в таком платье можно пойти, и совсем не была уверена, что это можно считать вечерним туалетом: слишком глубокий вырез «маечкой», слишком широкий клеш прямо от выреза, да и коротковато – даже колени не закрывает.
– Класс! – Игорь Дмитриевич окинул ее откровенно восхищенным и опять каким-то хитрым взглядом. – А туфли-то! Прямо как специально для этого платья сделаны. Я так и думал…
Он запнулся и отвел глаза.
– Что вы думали? – подозрительно спросила Ольга.
– Что вам абсолютно все идет, – быстро сказал он. – А украшения вы не носите?
– Ношу. – Она напялила черные очки. – Вот мое любимое украшение. Подходит к случаю?
Он задумчиво смотрел на нее, слегка улыбаясь, щурил хитрые глаза, а потом решил:
– Пожалуй, подходит. Пожалуй, это будет еще лучше, чем я думал…
– Что вы думали? – совсем затревожилась Ольга – Игорь Дмитриевич, если вы что-то планируете с моим участием, то, может быть, мне лучше об этом заранее знать?
Он опять заулыбался и пожал плечами:
– Вечер. Вечер отдыха – и все.
Как же, вечер отдыха. Может быть, для кого-то это безобразие и в самом деле было отдыхом… Вон как они ржут, наверняка в доме слышно. Пойти, что ли, посмотреть, как там Чижик?
Ольга потихоньку отошла от столов, пошла от дерева к дереву, машинально улыбаясь всем встречным-поперечным и отвечая «нет, спасибо» на все предложения, даже не вникая, в чем, собственно, эти предложения заключаются. Да какая разница, в самом деле… Наверное, все то же самое: не хочет ли она шампанского, не хочет ли она потанцевать, не хочет ли она снять черные очки… Черт, кажется, этот белобрысый спросил, нравится ли ей нынешнее общество. А она, кажется, ответила «нет, спасибо»…
Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль – так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.
– Вы меня не помните? – сказал белобрысый и опять засмеялся.
И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая. Да и одет Саша Большой вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, вельветовые штаны и в коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.
– Ольга, у вас потрясающее платье, – весело сказал Саша Большой. – То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, что это платье потрясающее потому, что оно вам безумно идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?
– Я не сбегаю, – скрывая недовольство, сказала Ольга. – Я на минутку. Чижик там один. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.
– Там все хорошо, – уверенно сказал Большой. – Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.
Это она и сама уже заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается как минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись кучками по всему саду и делают что кому нравится – в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке около бассейна. И ужасно шумят. В доме, конечно, все должно быть слышно.
– Вы со мной не потанцуете? – спросил Большой и взял ее за руку. – Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.
– Нет, спасибо. – Ольга решительно отобрала у него свою руку и отступила на шаг. – Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала – Игорь Дмитриевич.
– Это верно. – Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза. – Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается – всегда быть в центре внимания. У него просто талант.
– Представляю, – сказала она, холодно разглядывая это, с позволения сказать, общество с этой его душой. – Вы, Александр, не знаете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…
Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?
Она свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И тысяча рублей – не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…
Ольга наступила босой ступней на какой-то острый сучок, чертыхнулась про себя и остановилась, пытаясь рассмотреть, поранила она пятку или нет. И тут музыка вдруг смолкла, гомон толпы вокруг короля бала сюда почти не доносился, и Ольга совершенно отчетливо услышала негромкие голоса из увитой одичавшим виноградом беседки.
– Вон она идет… – Женский голос был полон недоброжелательности. – За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что хоть она все время в дом бегает?
– Да мало ли… – Другой женский голос был ленив и немного насмешлив. – Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, что это няня его дочки.
– Ага, няня! – Первый голос преисполнился сарказма. – Если она прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла?..
– Зачем тебе? – слегка удивился ленивый голос. – Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?
– Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит, – мстительно заявил первый голос. – Смотри, Алка, как бы твой мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…
– Эту? Никогда. – Ленивый голос стал еще насмешливее. – Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет – у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.
Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, минуту, задрав голову, разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.
– Добрый вечер, – наконец сказала она приветливо, все так же рассматривая листья над головой. – Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо? – Ольга замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: – Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, вы желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос… – Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково сказала: – Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.
И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.
Хорошо, что Чижик уже спит. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением полезла из кресла и радостно зашептала:
– Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю – пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?
– Конечно, – ровно сказала Ольга. – Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.
А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем она согласилась?.. Ей нужны деньги, много денег. Когда у нее будет достаточно денег, она купит себе квартиру – ну, пусть даже какую-нибудь комнатку – и будет совершенно свободна. И тогда она уже не будет ради денег хвататься за что попало. Тогда ей не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком, и никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей, плевать ей на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.
– Оленька…
Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, что ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У меня все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.
– Оленька, вы опять убежали. – Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты. – Не понравился вам вечер, да?
– Работа как работа, – сухо сказала Ольга. – Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…
– Оленька. – Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками. – Случилось что-то? Вас кто-то обидел?
– Нет, – сказала она, передергивая плечами, чтобы сбросить его руки. – Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я, простите, не ожидала, что будет так… так…
Он отпустил ее на секунду – для того только, чтобы стащить с нее черные очки, – потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил ее, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью ее голову, и стал тихо бормотать над ее макушкой:
– Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…
– Я не плачу, – спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от него. – Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…
– Да нет, – задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает. – Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу – пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…
– Хорошо, – сказала Ольга неохотно. – Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.
Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел, а Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.
– Иди, Оль, погуляй там еще, – благодушно сказала Марина Владимировна, опять устраиваясь с книжкой в кресле. – Я больше от Анны не отойду, иди, повеселись как следует.
Повеселись… Знал бы кто, какое ей веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.
Она спустилась на веранду, остановилась на верхней ступеньке крыльца и подозрительно пригляделась к суете на заднем дворе и в саду. Кажется, действительно веселье сворачивают. Вон и шоферы их пошли куда-то за Павлом Петровичем – наверное, машины готовить.
На крыльцо поднялся Большой, остановился рядом с ней, негромко сказал с успокаивающей интонацией:
– Недолго уже осталось. Сейчас прощаться начнут. Потерпите.
– Что, так заметно? – испугалась Ольга, искоса глянув на него.
– Да ничего не заметно, – успокоил ее Большой, тоже искоса глядя на нее и улыбаясь. – Игорь Дмитриевич сказал, что вас, наверное, кто-то обидел. Сейчас публичная казнь начнется.
– Что? – ахнула Ольга и вцепилась в руку Большого. – Что он придумал? Как он мог? Что мне теперь делать?
– А ничего, – спокойно ответил Большой и накрыл своей рукой ее холодные пальцы. – Просто стойте и смотрите в упор на каждого, кто подходить будет. Если хотите, скажите что-нибудь, например, «спокойной ночи, рада была познакомиться». Не хотите – не надо. Я рядом буду…
Чего они от нее хотят? Ольга почувствовала, как начинает паниковать. Зачем ее втягивают в какие-то свои странные игры? Она не понимает их правил, она не читала сценария и совершенно не знает своей роли…
Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу двух толстых мужиков, удивительно похожих друг на друга. Первая партия приговоренных, надо полагать. Мужики дернулись было подниматься на крыльцо, но Игорь Дмитриевич остановился внизу, и они тоже остановились.
– Замечательный вечер, очень хороший вечер, так хорошо посидели, и погода, и природа… – наперебой заговорили мужики. – И с такой красавицей познакомились, да-да, такая красавица, ах, где мои семнадцать лет, вот если бы хотя бы даже сорок, да ладно тебе, Семен Михайлович, зачем мы ей…
– Спокойной ночи, – сказала Ольга, глядя поверх их голов. – Рада была познакомиться.
Игорь Дмитриевич тут же повел этих сиамских близнецов куда-то в сторону, а Саша Большой фыркнул над ее ухом в вполголоса сказал:
– Королева в восхищении…
– Зачем все это? – нервно спросила Ольга.
Но Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу еще кого-то, и опять они остановились внизу, и Ольга опять смотрела поверх чьих-то голов и желала спокойной ночи, и Саша Большой шептал ей в ухо что-то забавное, и она постепенно успокоилась. Может быть, действительно у них так принято. Мало ли у людей всяких диких обычаев и странных обрядов.
Эту бабу она узнала по запаху. Правда, какая крупная, яркая и красивая. Именно таких любит ее Толик. Ну-ну…
– Спокойной ночи, – сказала Ольга, не дав той и рта раскрыть. – Рада была познакомиться… Вы все-таки зря отказались от горячего душа.
Она перевела взгляд на мужика, стоящего рядом с бабой, и, глядя ему в глаза, ласково улыбнулась:
– До свидания. Я уверена, что мы с вами еще увидимся. Неоднократно.
Ольга не спала, нервничала, сердилась, боялась и придумывала веские причины, по которым никак не сможет быть на этом дурацком приеме. Хорошая причина – грипп. Ой, нет, грипп не пойдет – как она с Чижиком будет общаться? Лучше перелом ноги. Сломанная нога и с Чижиком сидеть не помешает, и делать руками что-нибудь общественно полезное можно.
Господи, о чем хоть она думает? Как маленькая, как говорит Чижик. Надо просто сказать утром, что она раздумала. Тем более что идти-то на этот дурацкий прием действительно не в чем.
– Игорь Дмитриевич, – решительно заявила Ольга, входя утром в кухню вместе с Чижиком. – Вы меня извините, только я с гостями сегодня не могу… У меня действительно ничего подходящего из одежды нет. Не в штанах же, правда, идти…
– А хоть и без штанов, – жизнерадостно согласился тот, снимая чайник с плиты. – Доброе утро.
– Доброе утро, – спохватилась Ольга. – Но…
– У тебя серебряное платье есть, – как всегда неожиданно воткнулась в разговор Анна. – Помнишь, которое тетя Галя заставила взять? Не помнишь? Ты сказала: зачем мне эти роскоши? А она заставила.
И как это Чижик так некстати всегда вспоминает? Галка действительно навязала ей какую-то бледно-серую хламиду из шелкового трикотажа – наверное, кто-то из соседей принес в качестве гуманитарной помощи. Все Галкины знакомые часто ей всякие тряпки несли. То что-то у кого-то село после стирки, то кто-то из чего-то вырос… А Галка хватала все подряд – в хозяйстве пригодится. И зачем она платье взять согласилась?
– Ну, вот и хорошо, – так же жизнерадостно заявил Игорь Дмитриевич. – Значит, нет причин для тоски на свете. Ольга, вы мне поможете в гостиной уют создать, ладно? Тетя Марина весь день с Анной будет. Она там еще двух своих привела, они сегодня и готовят, и убирают.
– И я помогу! – Анна по обыкновению размахивала руками, и Ольга едва успела подхватить падающую чашку. – Мы вместе с Оленькой будем уют создавать. Мы умеем уют создавать. Да, Оленька?
– Конечно, – согласилась Ольга, вытирая салфеткой с клеенки лужу молока. – Что другое – это еще можно поспорить, а уж уют-то ты всегда сумеешь создать.
Игорь Дмитриевич засмеялся, следя за ней веселыми и немножко хитрыми глазами, и ей почему-то опять стало тревожно от этого взгляда. Наверняка он что-то замышляет. Хозяйка приема! Зачем это ему? Нужна хозяйка – так не надо было с женой разводиться.
Настроение у Ольги совсем испортилось.
И совсем она упала духом, когда отыскала наконец в одном из ящиков шкафа то «серебряное платье», о котором вспомнила Анна, ту хламиду, которую Галка чуть не со скандалом всучила ей перед отъездом в деревню. Тогда Ольга даже не вынула платье из пакета – носить-то все равно не собиралась. Да и не любила она всю эту гуманитарную помощь…
Платье оказалось совершенно новым и очень красивым… само по себе, если не иметь в виду, что его надевать надо. Ольга сроду такие вещи не носила, она даже не представляла, куда в таком платье можно пойти, и совсем не была уверена, что это можно считать вечерним туалетом: слишком глубокий вырез «маечкой», слишком широкий клеш прямо от выреза, да и коротковато – даже колени не закрывает.
– Класс! – Игорь Дмитриевич окинул ее откровенно восхищенным и опять каким-то хитрым взглядом. – А туфли-то! Прямо как специально для этого платья сделаны. Я так и думал…
Он запнулся и отвел глаза.
– Что вы думали? – подозрительно спросила Ольга.
– Что вам абсолютно все идет, – быстро сказал он. – А украшения вы не носите?
– Ношу. – Она напялила черные очки. – Вот мое любимое украшение. Подходит к случаю?
Он задумчиво смотрел на нее, слегка улыбаясь, щурил хитрые глаза, а потом решил:
– Пожалуй, подходит. Пожалуй, это будет еще лучше, чем я думал…
– Что вы думали? – совсем затревожилась Ольга – Игорь Дмитриевич, если вы что-то планируете с моим участием, то, может быть, мне лучше об этом заранее знать?
Он опять заулыбался и пожал плечами:
– Вечер. Вечер отдыха – и все.
Как же, вечер отдыха. Может быть, для кого-то это безобразие и в самом деле было отдыхом… Вон как они ржут, наверняка в доме слышно. Пойти, что ли, посмотреть, как там Чижик?
Ольга потихоньку отошла от столов, пошла от дерева к дереву, машинально улыбаясь всем встречным-поперечным и отвечая «нет, спасибо» на все предложения, даже не вникая, в чем, собственно, эти предложения заключаются. Да какая разница, в самом деле… Наверное, все то же самое: не хочет ли она шампанского, не хочет ли она потанцевать, не хочет ли она снять черные очки… Черт, кажется, этот белобрысый спросил, нравится ли ей нынешнее общество. А она, кажется, ответила «нет, спасибо»…
Белобрысый смеялся, сверкая очень белыми на загорелом лице зубами, заглядывая ей в лицо веселыми светло-серыми глазами. Где-то она его видела. Жаль – так и не научилась лица запоминать. Ну, пусть еще что-нибудь скажет.
– Вы меня не помните? – сказал белобрысый и опять засмеялся.
И она тут же вспомнила. Это тот самый Саша Большой, которого она приняла за Серебряного в свой первый визит. Серая Личность. Нет, сейчас эта личность вполне загорелая. Да и одет Саша Большой вовсе не в серое, а в довольно яркие бежевые, почти рыжие, вельветовые штаны и в коричневую рубаху с короткими рукавами. Все здесь одеты довольно ярко и не слишком официально. Это она одна сегодня серая личность.
– Ольга, у вас потрясающее платье, – весело сказал Саша Большой. – То есть я в этом, конечно, ничего не понимаю… Я думаю, что это платье потрясающее потому, что оно вам безумно идет. Вы опять очки не снимаете… А солнце, между прочим, уже садится. Куда это вы от гостей сбегаете?
– Я не сбегаю, – скрывая недовольство, сказала Ольга. – Я на минутку. Чижик там один. Вернее, с Мариной Владимировной, но… Я просто посмотреть хотела, как там что.
– Там все хорошо, – уверенно сказал Большой. – Ольга, что вы все время убегаете? Четвертый раз за три часа… О вас все спрашивают. Народ умирает от любопытства.
Это она и сама уже заметила. Если бы народ так откровенно не умирал от любопытства, она, возможно, и не пыталась бы смыться в четвертый раз за три часа. Неужели только три часа прошло? Ей казалось, что этот шабаш продолжается как минимум сутки. Сначала вся толпа в гостиной роилась, потом утомительно долго все сидели за столами, накрытыми в саду за домом, а теперь расползлись кучками по всему саду и делают что кому нравится – в карты играют, анекдоты травят, танцуют на пятачке около бассейна. И ужасно шумят. В доме, конечно, все должно быть слышно.
– Вы со мной не потанцуете? – спросил Большой и взял ее за руку. – Вы сегодня королева бала, а ни разу не танцевали.
– Нет, спасибо. – Ольга решительно отобрала у него свою руку и отступила на шаг. – Я совершенно не умею танцевать. И я не королева бала. Король бала – Игорь Дмитриевич.
– Это верно. – Большой оглянулся на толпу, окружавшую хозяина дома. Толпа ржала, восторженно галдела и заглядывала хозяину в глаза. – Игорь Дмитриевич всегда король бала. Душа общества. Вы не представляете, Ольга, до чего хорошо это у некоторых получается – всегда быть в центре внимания. У него просто талант.
– Представляю, – сказала она, холодно разглядывая это, с позволения сказать, общество с этой его душой. – Вы, Александр, не знаете, до чего хорошо я это представляю… Я все-таки к Чижику зайду. Мало ли что…
Ольга отвернулась и торопливо пошла, пока он не успел ее остановить. Душа общества! Что ж тут не представлять… Григорий был такой же душой любого общества. Король бала. Правда, она ни разу не бывала ни в его обществе, ни на его балах. Зачем она здесь?
Она свернула на тропинку, которая, петляя между деревьями, огибала открытое пространство заднего двора, сбросила туфли и, неся их в руке, почти побежала к дому. Хорошо бы ее никто не заметил. Устала она. И тысяча рублей – не такие уж сумасшедшие деньги за такую поганую работу…
Ольга наступила босой ступней на какой-то острый сучок, чертыхнулась про себя и остановилась, пытаясь рассмотреть, поранила она пятку или нет. И тут музыка вдруг смолкла, гомон толпы вокруг короля бала сюда почти не доносился, и Ольга совершенно отчетливо услышала негромкие голоса из увитой одичавшим виноградом беседки.
– Вон она идет… – Женский голос был полон недоброжелательности. – За деревьями прячется. В дом опять бежит. Что хоть она все время в дом бегает?
– Да мало ли… – Другой женский голос был ленив и немного насмешлив. – Может, у нее живот болит. Что ты дергаешься? Мне Тамара сказала, что это няня его дочки.
– Ага, няня! – Первый голос преисполнился сарказма. – Если она прислуга, то что ей делать среди нас? И ты что, не видишь, как он все время на нее смотрит? Интересно, где она платье это взяла?..
– Зачем тебе? – слегка удивился ленивый голос. – Тебе такое не пойдет… А Серебряный на всех смотрит. Он и на тебя смотрел… Было дело, а?
– Твой Толик, между прочим, тоже на нее смотрит, – мстительно заявил первый голос. – Смотри, Алка, как бы твой мужик няню для твоего спиногрыза не нанял…
– Эту? Никогда. – Ленивый голос стал еще насмешливее. – Я его вкусы знаю. Он любит баб крупных, ярких и веселых. Этой копченой селедке там не светит… Да и вообще, дураков нет – у Серебряного телку уводить. Тише, она сюда повернула.
Ольга действительно свернула к беседке. Она шла почти на автопилоте, чувствуя, как сами собой разворачиваются плечи, задирается подбородок и от ярости знакомо холодеет затылок. Она остановилась возле беседки, минуту, задрав голову, разглядывала ажурное переплетение листвы на фоне светло-фиолетового вечернего неба, молчала и слушала осторожное дыхание тех двоих в беседке.
– Добрый вечер, – наконец сказала она приветливо, все так же рассматривая листья над головой. – Погода сегодня какая хорошая, да? Я не телка Серебряного. Я гувернантка Анны Игоревны Серебряной. Это платье мне отдала подруга в качестве гуманитарной помощи. Вы не расстраивайтесь, это просто секонд-хенд, на вес продается, кажется, сорок рублей за килограмм. Сегодня меня наняли работать хозяйкой приема. Я должна следить, чтобы гостям Игоря Дмитриевича было хорошо. Вам хорошо? – Ольга замолчала, ожидая ответа, не дождалась и очень любезно добавила: – Вы ничего не желаете? Выпить, закусить, покурить, потанцевать? Нет? Может быть, вы желаете принять горячий душ? Могу организовать. А то «Суар де Пари», знаете ли, не очень сочетается с таким интенсивным запахом лака для волос… – Она опять помолчала, слушая, как дыхание тех двоих в беседке стало неровным, улыбнулась в пространство и ласково сказала: – Желаю приятно провести время. Чувствуйте себя как дома.
И пошла к дому беспечной походкой, легкомысленно виляя бедрами и помахивая зажатыми в руке туфлями.
Хорошо, что Чижик уже спит. А Марина Владимировна, кажется, ничего не заметила. Она захлопнула книжку, с облегчением полезла из кресла и радостно зашептала:
– Вот хорошо, что ты пришла! Игорек наказал от Анны ни на шаг, а я умираю – пить хочу. Пойду хоть чайку глотну. Ты минут пятнадцать здесь побудешь?
– Конечно, – ровно сказала Ольга. – Идите, Марина Владимировна, не беспокойтесь. Я и подольше побуду.
А лучше бы и вообще отсюда не выходить. Никогда. Телка Серебряного… Наверняка та дура не одна так думает. Зачем она согласилась?.. Ей нужны деньги, много денег. Когда у нее будет достаточно денег, она купит себе квартиру – ну, пусть даже какую-нибудь комнатку – и будет совершенно свободна. И тогда она уже не будет ради денег хвататься за что попало. Тогда ей не придется выслушивать всякие гадости и… И она будет только с Чижиком, все время с Чижиком, и никаких дополнительных обязанностей, и никаких приемов, и никаких гостей, плевать ей на гостей, пусть сам с ними разбирается, у него это хорошо получается, он душа общества, и король бала, и центр внимания, и пропадите все вы пропадом… Она тут совершенно ни при чем. Она всегда была совершенно ни при чем и желает, чтобы и в дальнейшем так было.
– Оленька…
Ольга быстро вытерла лицо, надела черные очки и сделала вид, что ищет что-то в тумбочке. Как это она не заметила, что он на балкон влез и уже к самой ее двери подобрался? Распустилась. Спокойно. У меня все хорошо. Ольга глубоко вздохнула, задержала дыхание и обернулась к двери.
– Оленька, вы опять убежали. – Игорь Дмитриевич откинул тюлевую занавеску и осторожно шагнул в полумрак комнаты. – Не понравился вам вечер, да?
– Работа как работа, – сухо сказала Ольга. – Говорят, бывают работы и противнее. Я сейчас выйду. Марина Владимировна за чаем пошла. Через несколько минут я…
– Оленька. – Он шагнул к ней, вдруг крепко взял за плечи и попытался что-то высмотреть за ее черными очками. – Случилось что-то? Вас кто-то обидел?
– Нет, – сказала она, передергивая плечами, чтобы сбросить его руки. – Кому меня обижать? Это я кого-то обидела… Извините, Игорь Дмитриевич, не получилось из меня хозяйки приема. Я, простите, не ожидала, что будет так… так…
Он отпустил ее на секунду – для того только, чтобы стащить с нее черные очки, – потом опять вцепился ей в плечи, глядя в лицо внимательными глазами, и вдруг мягко, но крепко обхватил ее, прижал к себе, осторожно гладя большой шершавой ладонью ее голову, и стал тихо бормотать над ее макушкой:
– Ну что ты, ну зачем так… Кто тебя обидел? Я ему голову оторву… Ну, тише, тише, тише, не плачь, моя хорошая…
– Я не плачу, – спокойным голосом соврала она, с трудом отстраняясь от него. – Я никогда не плачу. И меня правда никто не обидел. Просто я там никого не знаю, а они все друг друга знают, а я не знаю, о чем с ними говорить, и все уже пьяные…
– Да нет, – задумчиво возразил он, глядя, как Ольга берет с тумбочки черные очки и опять их надевает. – Сегодня вообще никто не напился… Я-то думал, ты отдохнешь немножко. Развлечешься. А то все с Анной да с Анной… Ну ладно. Сейчас народ разъезжаться начнет постепенно. Я тебя очень прошу – пойдем вместе их проводим. Ты только без очков, ладно? И все время помни, что ты тут самая главная… Пойдем, пожалуйста, а? Это недолго…
– Хорошо, – сказала Ольга неохотно. – Только не сразу. Я тут побуду, пока Марина Владимировна не придет. Вы идите, Игорь Дмитриевич, вы все-таки хозяин, нехорошо гостей оставлять.
Он вздохнул, потоптался еще минуту и ушел, а Ольга вынула из холодильника горсть льда и умывалась им до тех пор, пока не пришла Марина Владимировна.
– Иди, Оль, погуляй там еще, – благодушно сказала Марина Владимировна, опять устраиваясь с книжкой в кресле. – Я больше от Анны не отойду, иди, повеселись как следует.
Повеселись… Знал бы кто, какое ей веселье… Ольга напоследок заглянула к Чижику, сняла очки, надела туфли и решительно пошла работать. Все-таки ей платят деньги. И плевать ей на всех, пусть думают что хотят.
Она спустилась на веранду, остановилась на верхней ступеньке крыльца и подозрительно пригляделась к суете на заднем дворе и в саду. Кажется, действительно веселье сворачивают. Вон и шоферы их пошли куда-то за Павлом Петровичем – наверное, машины готовить.
На крыльцо поднялся Большой, остановился рядом с ней, негромко сказал с успокаивающей интонацией:
– Недолго уже осталось. Сейчас прощаться начнут. Потерпите.
– Что, так заметно? – испугалась Ольга, искоса глянув на него.
– Да ничего не заметно, – успокоил ее Большой, тоже искоса глядя на нее и улыбаясь. – Игорь Дмитриевич сказал, что вас, наверное, кто-то обидел. Сейчас публичная казнь начнется.
– Что? – ахнула Ольга и вцепилась в руку Большого. – Что он придумал? Как он мог? Что мне теперь делать?
– А ничего, – спокойно ответил Большой и накрыл своей рукой ее холодные пальцы. – Просто стойте и смотрите в упор на каждого, кто подходить будет. Если хотите, скажите что-нибудь, например, «спокойной ночи, рада была познакомиться». Не хотите – не надо. Я рядом буду…
Чего они от нее хотят? Ольга почувствовала, как начинает паниковать. Зачем ее втягивают в какие-то свои странные игры? Она не понимает их правил, она не читала сценария и совершенно не знает своей роли…
Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу двух толстых мужиков, удивительно похожих друг на друга. Первая партия приговоренных, надо полагать. Мужики дернулись было подниматься на крыльцо, но Игорь Дмитриевич остановился внизу, и они тоже остановились.
– Замечательный вечер, очень хороший вечер, так хорошо посидели, и погода, и природа… – наперебой заговорили мужики. – И с такой красавицей познакомились, да-да, такая красавица, ах, где мои семнадцать лет, вот если бы хотя бы даже сорок, да ладно тебе, Семен Михайлович, зачем мы ей…
– Спокойной ночи, – сказала Ольга, глядя поверх их голов. – Рада была познакомиться.
Игорь Дмитриевич тут же повел этих сиамских близнецов куда-то в сторону, а Саша Большой фыркнул над ее ухом в вполголоса сказал:
– Королева в восхищении…
– Зачем все это? – нервно спросила Ольга.
Но Игорь Дмитриевич уже вел к крыльцу еще кого-то, и опять они остановились внизу, и Ольга опять смотрела поверх чьих-то голов и желала спокойной ночи, и Саша Большой шептал ей в ухо что-то забавное, и она постепенно успокоилась. Может быть, действительно у них так принято. Мало ли у людей всяких диких обычаев и странных обрядов.
Эту бабу она узнала по запаху. Правда, какая крупная, яркая и красивая. Именно таких любит ее Толик. Ну-ну…
– Спокойной ночи, – сказала Ольга, не дав той и рта раскрыть. – Рада была познакомиться… Вы все-таки зря отказались от горячего душа.
Она перевела взгляд на мужика, стоящего рядом с бабой, и, глядя ему в глаза, ласково улыбнулась:
– До свидания. Я уверена, что мы с вами еще увидимся. Неоднократно.