Невил Крис. Война по всем правилам

Крис Невил
Война по всем правилам

   Наконец-то они вырвались в глубокий космос, вышли в Точку Разрыва. Где-то далеко позади затерялась тусклой звездочкой на небосводе планета Лэнит-11. Беляков надежно удерживал корабль в нужной сетке координат. Келли юстировал аппаратуру перед стремительным броском сквозь разлом в гиперпространственной структуре, или, как ее называли на своем жаргоне специалисты, «брешь».
   — Ты сейчас будь поосторожней, поласковей с нашей старушенцией, — наставлял коллегу Беляков. — Уж слишком поизносилась ока, чтобы швырять ее старые кости как попало в эту чертову щелку.
   — Ничего, наша развалюха прекрасно все выдержит, — откликнулся Келли.
   Он быстренько подрегулировал последний прибор и уже потянулся к ручке старта.
   — Эй! Постой! У тебя же отклонение на две десятых, — забеспокоился Беляков.
   — Знаю, вижу, — проворчал Келли, поспешно устраняя погрешность. — Ну, что, поехали?
   Он рванул рукоятку на себя. Беляков в момент ухода в подпространство прикрыл глаза, внутренне сожалея, что не было с ними Каина, их классного, утвержденного на своем посту правительством штурмана.
   Вот он-то уж точно был мастером в своем деле. И надо же было случиться такому: в один прекрасный день на расстоянии отсюда в три планетных перелета он ни с того ни с сего набросился на местного докера с резаком для микрофильмов, завывая в голос, что никогда не позволит этому «подонку-инородцу» жениться на своей дочке… Вот только потомства у него отродясь никогда не было!..
   Так что задержали бедолагу на Азолите для последующей отправки на Землю, где разместят бывшего лихого штурмана в обитой мягким материалом клетушке лечебницы для космонавтов.
   — Бедняга Каин, — вздохнул, не выдержав, Беляков.
   — Подумаешь, обыкновенный параноик, — возразил Келли. — Он не делился с тобой своими подозрениями насчет заговора с целью не допустить его в Военную академию в Люне?
   — Мы вообще с ним мало разговаривали.
   — Это оттого, что ты холоден в обращении с людьми, держишь их на дистанции. А мне он выкладывал все как на духу. Так вот. Каждый год он регулярно подавал рапорт о поступлении в это заведение. Самым тщательным образом готовился к экзаменам, старательно штудируя все учебники по военному делу, изучая тактику и стратегию ведения боевых действий на суше, на море и в космосе, зубрил военную историю и все такое… Его кабина была буквально нашпигована книгами по этой тематике, и он чуть ли не все их знал наизусть. Что-что, а память у него была потрясающая!
   — И все же почему его так и не приняли в Академию?
   — Из-за гемофилии! Ему даже было запрещено участвовать в спортивных состязаниях. Зато вот мне повезло полететь вместо него, и я, не скрою, рад этому!.. К слову, насколько я понимаю, теперь фланговым кораблям разрешают уходить в брешь близ Земли?
   — И не вздумай попытаться это сделать! — вздрогнул Беляков. — Эх, ведь знал же я, что лучше было бы дождаться замены Каину на Моле…
   — Ну и торчали бы там тогда до сих пор, гноя потихоньку весь груз с «квашем».
   — Все верно, именно этого я и боялся. Ведь всем известно, что по ту сторону бреши погрузочные работы медленнее всего выполняются как раз на Мэле. Но честно признаюсь: на сей раз я был приятно удивлен — докеры поработали на славу.
   — А знаешь почему? Чтобы подстегнуть их прыть, я раздарил им всю книжную рухлядь Каина. Ох, до чего же охочи они до чтения!
   — Ты что, и вправду отдал всю военную литературу жителям Мэлы?
   — А разве нельзя было этого делать?.. Но почему?..
   — Да по тысяче причин!.. Келли, выводи немедленно корабль из подпространства!
   — Прямо сейчас?
   — Сию же секунду!
   — Но мы рискуем вынырнуть прямо в середине какой-нибудь распрекрасной звезды!
   — И все равно делай, что я тебе говорю! Нужно в самом срочном порядке вернуться на Мэлу!
 
   Генерал Дрэк, главнокомандующий всеми вооруженными силами императрицы, кавалер ордена Золотой звезды Мэлы, сидел у себя в кабинете, в Ставке Верховного командования, в которую только что преобразовали бывшую лавку скобяных изделии. Он яростно спорил с Нобом, премьер-министром и доверенным лицом ее величества.
   — Но, — требовательно гремел он, — мне это жизненно необходимо! Не забывайте, что я — главком и генерал всех армий ее величества…
   Двое часовых, охранявших штаб-квартиру, прислушивались к этой перепалке с живым интересом.
   — Думаешь, получит? — озабоченно поинтересовался один у своего коллеги.
   — Да ни за что на свете! — скептически отреагировал тот.
   Дрэк, не переставая басить в трубку, бросил в их сторону испепеляющий взгляд. Оба солдата притихли.
   — Может быть, вы все-таки потрудитесь войти в мое положение? Вы сами возложили на меня эти обязанности. Под моим руководством наши доблестные воины, как один, поднялись на врага — объединившихся демократов. Все генералы мне беспрекословно подчиняются. Ну разве не прав я, требуя в этих условиях, чтобы мою власть признали также и члены кабинета?..
   — Я искренне вам сочувствую. Более того, в личном плане я полностью с вами согласен, но уж очень категорично в этом вопросе земное «Положение о соответствии воинских звании»: старший офицер может рассчитывать не более чем на семь — и это максимум! — звездочек на своих погонах. И я просто не имею права разрешить вам носить восьмую.
   — Но вы же сделали семизвездным генералом Фрикса, а он командует всего лишь воинской частью!
   — Верно, но это произошло еще до того, как мы наконец полностью разобрались в действующих на этот счет на Земле правилах. Тогда мы считали, что сколько захотим, столько звездочек и присвоим, да и Фрикс недовольно ворчал… Я очень сожалею, генерал, но вам придется удовольствоваться семью звездами.
   — Хорошо, но в этом случае снимите одну у Фрикса.
   — Но это же невозможно! Он тут же подаст в отставку.
   — Отлично! Я немедленно подаю рапорт об увольнении.
   — А вот этого делать вы не имеете никакого права. В книге, озаглавленной «О военном командовании», недвусмысленно указано, что в период военных действий Верховный командующий никогда в отставку не уходит. Для землян это просто немыслимо.
   — Ну ладно! — рявкнул Дрэк, бросая в сердцах трубку на рычаг.
   Часовые перемигнулись.
   — Эй вы там, стоять смирно! — пролаял в их адрес Дрэк. — Вы же в принципе почетный караул, так почему бы вам не вести себя соответствующим образом?
   — А мы без оружия, — небрежно обронил один из солдат.
   — Ничего не поделаешь! Все имевшиеся у нас стволы я лично распорядился отправить на боевые позиции.
   — Но нам негоже стоять тут словно истуканы — и без оружия, — степенно заметил второй. — И вообще «отсутствие оружия отрицательно сказывается на боеспособности военнослужащих».
   Дрэк не выносил, когда ему начинали читать мораль, но не мог же он оспаривать тут же предъявленные ему выдержки из «Учебника».
 
   А началось все это ровно неделю тому назад, когда Ноб, забежав в лавку скобяных изделий, неожиданно предложил ее хозяину:
   — А как вы посмотрите на то, что мы вас назначим генералом?
   — Но я же профан в этом деле, — признался Дрэк. — Что это за пост и с какой стати вам понадобился генерал?
   — Начинается война. Надеюсь, вы об этом уже слышали? Это одна из тех штучек, что напридумали земляне. Как-нибудь попозже я растолкую вам, что она из себя представляет. А пока соизвольте дать ответ на мое предложение.
   — Да я не возражаю! Только вот… вы действительно считаете, что из меня получится стоящий генерал?
   — Просто великолепный! Да и лавчонка ваша уж слишком удобно расположена — так и хочется переоборудовать ее под Ставку Верховного командования.
   Но помимо этого, пусть немаловажного, обстоятельства сам Дрэк в глазах премьер-министра несомненно обладал качествами грозного военачальника. Его физические данные, считал он, вполне тянули на генерала сухопутных сил, что в данный момент имело существенное значение. Росту в нем было шесть футов, торс — мускулистый, глаза — серые, глубоко запавшие, непреклонно-суровые, крючковатый нос. Бросалась в глаза волевая складка губ (последнее объяснялось тем, что он имел привычку, ремонтируя что-то, держать во рту гвозди или шурупы).
   А уж облаченный в военную форму, Дрэк приобрел поистине воинственный вид. В его облике совместились сразу несколько генералов, поскольку фуражка относилась к эпохе войны между Землей и Марсом, китель был реликвией Ирелийской кампании, пояс был исполнен в стиле Третьей империи, галифе скопировали с тех, что носили командиры Южной Звезды, а сапоги напоминали бурные денечки восстания Фандзани.
   В настоящее время он корпел над донесением о ходе боевых действий на фронте Оллени. Он мучительно соображал, о чем в нем могла идти речь, поскольку документ был зашифрован, а ключ к нему он попросту забыл переписать. То ли там было написано: «Противник потеснил наши силы, нанеся большие потери», то ли: «Мы отбросили противника, нанеся ему большой урон»?
   Распахнулась дверь и в кабинет стремительно ворвался молодой капрал, громко взывая к нему:
   — Генерал, выгляните в окошко!
   Дрэк действительно чуть не вскочил, но вовремя взял себя в руки, вспомнив об «Уставе».
   — Вы о чем это? — высокомерно протянул он.
   — О, извините! — смешался капрал. — Совсем запамятовал об уставных отношениях… Господин генерал, не соизволите ли взглянуть в окно?
   — Вот так-то намного лучше…
   Дрэк бросил взгляд наружу, обратив внимание на высоко взметнувшийся в небеса столб дыма.
   — Это полыхает Шэндон, — горделиво пояснил капрал. — Ребята его сегодня крепко проутюжили! Десять часов бомбили на полную катушку. Отныне это не город, а каменоломни… Господин генерал, укажите следующую цель на поражение.
   — Посмотрим, посмотрим!
   Он прошествовал к настенной карте, где наиболее крупные города противника были обведены красными кружочками. Выбор был: Элис, Дрин, Кис, Мое и Длеттр. Дрэк не отдавал какого-либо предпочтения ни одному из них.
   Секунду помедлив, он нажал на кнопку на письменном столе.
   — Слушаю, — раздалось в динамике.
   — Что теперь будем стирать в порошок, Ингир?
   — Ну конечно же Кис, — заявил надтреснутым голосом старослужащий из лавки. — Вспомните, там проживает один парень, который крепко задолжал нам и отказывается платить.
   — Спасибо, Ингир!
   Дрэк развернулся к капралу:
   — Вам ясно задание?
   — Так точно, господин генерал!
   Главком вернулся к столу и вновь попытался разобраться, что же все-таки произошло в Оллени.
   «Противник потеснил»?.. «Мы отбросили противника»?.. Черт побери! В конце концов, это не так уж и важно…
 
   В нескольких милях от бывшей скобяной лавки, а ныне Ставки Верховного командования, в самом центре нейтральной полосы разместился железобетонный бункер. Два человека с серьезными и непроницаемыми лицами удобно разместились в нем за столом. Перед каждым лежали карандаш и блокнот с какими-то пометками.
   Между ними на столе покоилась монета.
   — Теперь ваша очередь бросать, — любезно сказал тот, что сидел справа.
   Человек слева подхватил монету.
   — Орел или решка?
   — Орел!
   Монета звонко шлепнулась «орлом».
   — Вы выиграли! — холодно констатировал бросавший, поднимаясь и передавая монету партнеру.
   Тот расплылся в улыбке, но не проронил ни слова.
 
   Келли потянулся к тумблеру, включавшему механизм выхода в нормальное пространство, но его явно одолевали сомнения.
   — Послушай, Игорь, — проныл он, — неужели нам действительно позарез нужно выходить из бреши, даже не сверяясь предварительно с картами? Ты же понимаешь, насколько это опасно. Кто знает, на что мы напоремся?
   — Придется пойти на этот риск, — жестко отрезал Беляков.
   — Но в чем дело? Что плохого в том, что у мэлиан появились эти подаренные мною книжонки?
   — Тебе же известно, что Мэла поставлена под жесткий контроль. Сверх списка, утвержденного Экономическим советом, туда не разрешается ввозить ни единого товара.
   — Глупейшее распоряжение, — фыркнул Келли.
   — Вовсе нет. Мэла — это в некотором смысле зеркальная цивилизация. Аборигены рассматривают Землю как непререкаемый авторитет и воплощенный идеал, стремясь слепо копировать все, что им удается узнать о нашей жизни.
   — А что тут плохого? Наша цивилизация, по-моему, не так уж и скверна!
   — Согласен! Но мэлиане просто бездумно копируют увиденное, не опираясь ни на предшествующий опыт, ни на традиции. Поэтому, совершенно не представляя причин тех или иных заимствованных у Земли действий, они рискуют ошибочно их истолковать, что может оказаться крайне опасным.
   — Подумаешь! Зато научатся жить как цивилизованные люди.
   — Не исключено. Но пока они дойдут до этого, их ученическая стажировка может обернуться катастрофой. Так всегда бывает, когда примитивный народ пытается собезьянничать более развитый.
   — Да ладно тебе! Ты из мухи делаешь слона. Ну пусть я дал мэлианам книги про войну и политическую организацию общества. Но что за чертовщину они смогут с ними сотворить?
   — Дело в том, что мэлиане никогда до сих пор не воевали, — сумрачно произнес Беляков.
   — Так уж и никогда?
   — Их общество построено на сугубо мирных принципах. Во всяком случае, такое было до того, как им в руки попали учебники, трактующие об «искусстве» ведения войн…
   После этих слов Келли засуетился у пульта управления.
   — Пожалуй, ты прав: надо срочно возвратиться на Мэлу и восстановить там прежние порядки.
   — Я знал, что в конечном счете ты поймешь меня! Впрочем, не будем забывать, что так будет лучше не только для мэлиан, но и для нас с тобой, поскольку Галактический Совет может взвалить на нас вину за вполне вероятные массовые убийства и резню, порожденные твоим злосчастным подарком. И вот тогда нам светит тюремное заключение лет этак на сто в Рэн-Хэши.
   Келли поспешил включить аппаратуру. Корабль выскочил в нормальное пространство. К счастью, на их пути не оказалось ни какой-нибудь шальной планетки, ни огненного светила.
   — А теперь держись, да покрепче, — посоветовал штурман. — Сейчас рванем что надо!
   — Надеюсь, мы успеем упредить первую в истории Мэлы войну! — тяжко вздохнул Беляков.
 
   Ноб, заметно нервничая, вышагивал по мрачного вида коридору, направляясь в императорские покои. В вытянутых руках он бережно нес небольшой сверток.
   Премьер-министр Диктатуры был лыс, обладал внушительным выпуклым лбом и пронзительными черными глазками, которые за стеклами очков в стальной оправе казались еще меньше. Он выглядел как само воплощение «злого гения» и слыл «серым кардиналом» при императрице.
   На самом деле это был просто очень славный человечек. Адвокат по профессии, он был известен мэлианам своим великолепным розарием и бесподобной коллекцией земных марок.
   Несмотря на свой незлобивый характер и спокойный темперамент, Ноб не считал, что занимает непомерно трудный пост, поскольку при исполнении своих высоких обязанностей ограничивался тем, что скрупулезно следовал предписаниям, вычитанным в книгах с Земли. Всякий раз, когда возникала та или иная проблема, он тут же вопрошал себя: «А как в этом случае поступают земляне?» Покопавшись в книгах, он всегда находил нужный совет и поступал строго в соответствии с рекомендациями.
   Но в его отношениях с императрицей возникли трудности особого свойства, и Ноб, как ни старался, так и не смог раздобыть учебника, который просветил бы его насчет того, как следовало добиваться благорасположения ее величества.
   И все же, постучав, он смело переступил августейший порог.
   Немедленно о стену позади него с грохотом разбилась запущенная в премьера ваза. «Неплохо, — прикинул он. — Императрица Джуза понемногу набивает руку!»
   — Ноб, поросячье отродье…
   — Рад услужить, ваше величество!
   — Где мои жемчуга, зловещий придурок?
   — Вот они, ваше величество. У начальника канцелярии возникли серьезные затруднения с их оплатой. К тому же казначей угрожал переметнуться к противнику и все еще не отказался от этих дурных мыслей. Да и широкие слои населения ропщут против роскоши, в которой купаются высшие слои. Но, несмотря ни на что, мы приобрели это жемчужное ожерелье, столь желанное сердцу вашего величества.
   — Могу ли я забрать его себе?
   — Искренне сожалею, ваше величество, но это никак невозможно.
   Ее величество Джуза на самом деле была обыкновенной простолюдинкой-мэлианкой, и роль императрицы ей досталась исключительно благодаря незаурядной внешности. Впрочем, ей нельзя было отказать в живом уме, и она более, чем кто-либо из ее соотечественниц, стремилась во всем походить на жителей Земли. Но согласно прочитанному, императрице Мэлы надлежало быть особой холодной, упрямой, расчетливой до жестокости, оставаясь в то же время любезной и приветливой, а также в высшей степени щедрой. Помимо всего этого от нее требовалось оставаться равнодушной к чаяниям своего народа, одновременно посвящая все свои помыслы только служению ему. Она обязана была поступать так, чтобы ее подданные обожали сразу как ее недостатки, так и достоинства.
   — Но можно хоть немного его поносить? — умоляюще обратилась она к премьеру, любуясь ломкой игрой света в жемчужном ожерелье.
   — Ни в коем случае! У нас огромная нужда в танках и самолетах. А посему мы морально обязаны продать все ваши драгоценности в пользу фронта, как это делали на Земле августейшие особы.
   — Тогда зачем потребовалось, чтобы я сначала умоляла его приобрести?
   — Но я уже вам объяснял: императрице положено быть легкомысленной, капризулей и никоим образом КС Считаться с чувствами других людей. И обязательно стремиться к самым дорогим безделушкам.
   — Отлично!
   — Что это значит?
   — А то, свиное рыло!
   — Вот это уже лучше! Вы совершенствуетесь прямо на глазах, Джуза. Если бы вам еще почаще менять свое настроение…
   — Я постараюсь, Ноб. Вот подучусь еще немного, и вы будете гордиться мною.
   — Превосходно! А теперь вам следует заняться решением кое-каких государственных дел. Начнем-ка с военнопленных. Есть несколько вариантов решения их судьбы. Во-первых, мы могли бы…
   — Нет уж, сами и ломайте голову над этим.
   — Позвольте, позвольте! — возмущенно пророкотал Ноб. — Вам не к лицу уклоняться от выполнения прямых обязанностей.
   — И не собираюсь. Просто я показываю свои диктаторские замашки. А ну займитесь этим делом, негодяй! И достаньте мне бриллианты!
   — Слушаю и повинуюсь, ваше величество, — произнес, низко кланяясь, Ноб. — Вы получите их, но народ…
   — Я обожаю мой народ, но пошел-ка он ко всем чертям!
   Ноб, по-прежнему согнувшись в три погибели, попятился к выходу.
   Оставшись одна, Джуза на мгновение задумалась, но тут же спохватилась, схватила первую подвернувшуюся под руку вазу и швырнула ее что было сил на пол, мысленно отмечая про себя, что не мешало бы заказать их несколько дюжин. После этой разрядки она рухнула на императорское ложе и залилась горючими слезами. Она искренне полагала, что губит свою молодость под непосильной ношей правительственных, политических и стратегических проблем.
 
   Покинув дворец, Ноб уселся в бронированный лимузин и отправился домой. Машину изготовили по спецзаказу, чтобы уберечь его от козней террористов, которые, согласно земным книгам, непрестанно плетут заговоры, особенно против премьер-министров. Впрочем, сам он не очень ясно представлял себе, с какой стати кто-то принялся бы угрожать ему лично. Ведь не будь премьером назначен он, тысячи других мэлиан с не меньшей компетенцией успешно справлялись бы с этими обязанностями.
   Едва он вошел в квартиру, как ему навстречу устремилась жена, которая, целуя его на ходу, сразу же поинтересовалась:
   — Ну как прошел рабочий день в дворце, дорогуша?
   — Исключительно напряженно! Придется основательно потрудиться и после обеда.
   — Но это же так несправедливо! — воскликнула госпожа Ноб, приятная, небольшого росточка толстушка, исходившая тревогой за своего супруга. — Тебе не следует так всецело отдаваться работе.
   — Ты лучше вспомни, что я тебе говорил, опираясь на земные книги: любой премьер-министр — это обычно чрезвычайно измученный и замотанный человек, раздавленный тяжким бременем общественных забот. Его гнетут многотрудные обязанности, связанные с его высоким положением, и поэтому ему практически не удается расслабиться, особенно во время войны!
   — Но это же, повторяю, несправедливо!
   — Никто с этим и не спорит, но так уж повелось на Земле.
   Жена Ноба повела плечами.
   — Ну уж если так принято на Земле, то, понятное дело, значит., так оно должно и быть!.. Пойдем пообедаем, дорогой мой.
   После домашней трапезы Ноб с головой ушел в изучение громадной стопки служебных бумаг, но вскоре начал позевывать. Повернувшись к супруге, занимавшейся мытьем посуды, он спросил:
   — Милая, а не могла бы ты мне помочь?
   — А это удобно?
   — Еще как! Во всех книгах утверждается, что жена премьер-министра должна стремиться всеми силами облегчать тяготы, выпавшие на долю ее мужа.
   — Ну что ж, тогда я попробую!
   Бросив взгляд на ворох громоздившихся на столе материалов, она испуганно воскликнула:
   — Но, дорогой мой, я же ничего в этом не смыслю!
   — А ты доверься интуиции! — борясь с зевотой, посоветовал ей Ноб. — Как я.
   Несколько часов спустя супруга премьера разбудила его со словами:
   — Я тут все разобрала, кроме вот этой бумаги…
   Ноб посмотрел на протянутый ему документ и проворчал:
   — Ах эта, программа официальной пропаганды… Речь идет о том, как подавать народу более или менее точные факты. Это крайне важно в военный период.
   — Не понимаю, зачем это нужно.
   — Чтобы вести войну так, как это принято у нормальных людей. Мы обязаны столкнуть между собой различные идеологии. Именно поэтому мы выбрали путь диктатуры, в то время как другой континент предпочел демократию. Задача официальной пропаганды — углублять эти разногласия…
   — Вот как! — не очень убежденно выдохнула госпожа Ноб. — Да, вот еще что такое. Официальный запрос от генерала Хельма из ведомства безопасности: его интересует, что ты намерен предпринять по части шпионажа. По его словам, вопрос очень важный.
   — Он прав: ситуация действительно сложилась критическая. Займусь этим лично прямо с завтрашнего утра.
   Следует признать, что госпожа Ноб славно поработала за эти несколько часов: приняла по меньшей мере восемь кардинальных политических решения, сочинила двадцать декретов, провела восемь унификаций и дала три разъяснения. Ноб даже не стал утруждать себя проверкой ее деятельности, целиком положившись на здравый смысл жены. В этот вечер премьер-министр лег спать с чувством хорошо исполненного долга.
 
   На следующее утро все распоряжения Ноба были широко оглашены и встретили полную поддержку у населения, единодушно выступавшего за войну и в пользу правительства ее величества.
   Характерная для подобных умонастроений сценка произошла в вагоне-салоне экспресса Чер—Ксил. Его пассажиры — двадцать три торговца, едва получив указания Ноба, тут же наглухо заперлись там и провели стихийный митинг. Наиболее образованный из них, некий Чанг, был единогласно избран вожаком.
   — Ребята, — обратился он к соотечественникам, — не буду распространяться насчет важности поступивших приказов, ибо теперь все мы уже знаем, что это за штука — война.
   — Яснее ясного!
   — Это сущий ад!
   — Ее навязал нам смертельный враг!
   — Вот именно, — решительно подхватил Чанг. — И думаю, что все мы с самого начала стойко переносим ее тяготы и лишения. Не так ли, парни?
   — Кто-кто, а я — то уж точно пострадал, — нетерпеливо вмешался пассажир по имени Дрэксил. — Прослышав про указ премьер-министра об ограничении потребления сигарет, я тут же, не мешкая ни минуты, вывалил в реку Ханто двадцать грузовиков с табаком. И сейчас сигареты выдаются по карточкам!
   — Вот вам достойный пример настоящего патриотизма! — возликовал Чанг. — И мне известно, что то же самое проделали с сахаром, сливочным маслом, консервами, мясом и с сотнями других видов товаров. Отныне талоны введены на все! Страдает от этого каждый! И все же этого недостаточно. Мы сталкиваемся с другой острейшей проблемой, которую необходимо самым срочным образом решить, — кризисом шпионажа.
   — А не хватит ли жертв? — недовольно пробурчал торговец готового платья.
   — Ни в коем случае! В военное время все земляне — как один! — проникаются мыслью, что пределов самопожертвованию нет.
   — Ну, раз так поступают земляне, то я пас, — смешался коммерсант. — Так что конкретно нужно сделать для преодоления этого кризиса шпионажа?
   — Именно нам, здесь и немедленно, надлежит покончить с ним, — безапелляционно заявил Чанг. — Как сказал наш уважаемый премьер-министр, с самого начала военных действий не было зафиксировано еще ни одного случая шпионажа или саботажа против Диктатуры. Шеф внутренней безопасности чрезвычайно встревожен этим обстоятельством. И в самом деле, ведь на него возложена обязанность бдительно следить за всеми проявлениями подрывных усилии противника, а за отсутствием таковых настроения в его службе просто аховые. А это не может не сказываться на боеготовности и других ведомств.
   — А нам действительно так уж нужны эти шпионы?
   — Они-то как раз и играют главную роль, — терпеливо разъяснил Чанг. — Все имеющиеся в нашем распоряжении книги о ведении войны дружно сходятся в этом. Из-за вражеских агентов страна вынуждена постоянно находиться в состоянии неусыпной бдительности. Акты саботажа срывают процесс производства вооружении, и без них оно быстро станет избыточным. Подрывные действия противника обеспечивают работой ребят из спецслужб: поставляют им лиц для допросов, в ходе которых удается вырвать у них признания в содеянном, позволяют идейно их перевоспитывать и перевербовывать…