Незнанский Фридрих Евсеевич. Черные волки, или Важняк под прицелом

   — От тебя, Александр Борисыч, ничего не скроешь. Вот. — Щеткин достал из кармана и положил на стол маленький бумажный квиток. — Это автобусный билет «Москва — Тверь», двенадцатое июля, девять сорок. А ведь Вертайло утверждал, что в Москве не был.
   — И что ты на это возразишь? — поинтересовался, обращаясь к Турецкому, Плетнев.
   — Отвечу, что этим билетом необязательно пользовался сам Вертайло. В Москву могла ездить его жена. Допустим, за новым электрочайником. Или грибами поторговать.
   Плетнев выслушал Турецкого и перевел взгляд на майора:
   — Что скажешь, Петя?
   — Скажу, что сам по себе билет немногого стоит, — ответил Щеткин. — Но вместе со стобаксовой карточкой… И ведет он себя странно. Майка, трусы, рваная кофта. А денежки, между тем, имеются. Подумай сам, Александр Борисович, какой резон прапорщику прибедняться?
   — Резонов много, — ответил Турецкий. — Может быть, соседей стесняется. Люди — существа завистливые. Увидят мобильник или пронюхают, каких денег прапорщику стоят разговоры, решат — кулак. А с кулаками, сами знаете, что на Руси делают.
   — Н-да, кулаков обычно раскулачивают, — согласился Плетнев, с азартом поглядывая то на Щеткина, то на Турецкого. — А что ты теперь скажешь, майор?
   — Да, Петр, — дымя сигаретой, улыбнулся Турецкий, — неужели мы из-за этого мусора собрались в полтретьего ночи? Хотя блеск в твоих глазах не погас. Значит, ты приготовил нам еще что-то. Давай, майор, выкладывай своего козырного туза.
   Щеткин весело посмотрел на Александра Борисовича, хмыкнул и покачал головой.
   — Н-да, Турецкий, ты видишь человека насквозь. Вот что значит — генпрокуратура.
   — Ты нас осчастливишь новой уликой, или нам расходиться по домам?
   — Куда ж я денусь?
   — Так давай, вынимай ее скорей из своего волшебного, благоухающего пакета.
   — Уже. Улика у тебя в руках. Переверни билет.
   Турецкий перевернул билет и прочел надпись, сделанную явно впопыхах, размашистым мужским почерком:
   — «Альбина». И телефонный номерок… — Александр Борисович поднял на Щеткина взгляд и хищно сощурился: — Телефон московский. Контора или частный номер?
   — Да уж, контора, — усмехнулся Щеткин. — Салон!
   — Автосалон? — деловито уточнил Антон Плетнев. Щеткин покосился на него и саркастически поднял бровь.
   — Ага, — сказал он. — Машины с тюнинговыми модификациями для сексуальных утех.
   Плетнев смутился.
   — Публичный дом, что ли? — тихо спросил он.
   — И не просто публичный, а, можно сказать, элитный. От семи сотен за ночь и выше.
   Плетнев присвистнул:
   — Вот тебе и деревенский пьяница. Ты это точно нашел в его мусорке? Не ошибся кучей?
   — Не знаю, как насчет сыскного дела, а плоско шутить ты у Турецкого уже научился. Нет, сынок, кучей я не ошибся. Тем более что мусор собрал не я, а местный участковый милиционер. — Щеткин выдержал многозначительную паузу.
   — Ну, давай, Пинкертон, не тяни, — поторопил его Турецкий. — Расскажи нам про эту Альбину. Ты уже стал ее постоянным клиентом?
   — Не с моими средствами.
   — А ты попроси у Яковлева. Скажи: так, мол, и так, товарищ генерал, срочно нужны деньги для посещения публичного дома. Но не корысти ради, а токмо ради общего тела. Прости, оговорился, — дела.
   — Альбине я звонил. Но если будете зубоскалить, не скажу вам ни слова.
   — Ладно, майор, извини. Мы тут два часа проторчали, пока ты Альбиной занимался, дай хоть пар выпустить.
   — Выпустили?
   — Почти.
   — Значит, я могу продолжить?
   — Уж будьте так любезны.
   И Щеткин продолжил:
   — В общем, я позвонил, представился. Попросил связать меня с Альбиной. Мне перезвонили и сказали, что она сейчас… недоступна. И то, что это очень дорого. Я сказал, что в курсе, что денег у моего патрона куры не клюют. И что он будет ждать звонка, так как Альбину ему рекомендовал Миша, наш прапор то есть. А она спросила, как Миша, когда приедет… мол, его все ждут. Что девочки соскучились и так далее.
   — Н-да… — сдвинул брови Турецкий. — Слыхал, Антон? По нашему прапору соскучились девочки. Звучит неплохо, а? Черт, даже немного завидно. Выходит, наш Вертайло и впрямь подпольный миллионер? «Гражданин Корейко» подмосковного разлива. Молодец, Петя, хорошо сработал. Улика железная.
   Щеткин с гордым видом откинулся на спинку стула.
   — Кстати, а как ты представился? — поинтересовался у него Плетнев.
   — Как обычно. Майор Щеткин из МУРа. Девушка-диспетчер чуть животик не надорвала от смеха.
   — А что за «патрон»? — осведомился Терецкий. — Почему не ты сам?
   Щеткин слегка покраснел.
   — Ну… Вероятно, потому что так солидней, — ответил он.
   — А кто же у нас будет «патроном»? — вновь поинтересовался Александр Борисович.
   — А уж это вы двое между собой решите.
   — Что-о? — хором протянули Плетнев и Турецкий.
   Щеткин виновато улыбнулся:
   — А что? Мое дело было найти. Я нашел. Дальше действовать кому-то из вас.
   — А ты сутенер, Щеткин, — иронично заметил Александр Борисович. Затем повернулся к Плетневу и сказал: — Сдается мне, Антоша, что «патроном» будешь ты.
   — Это еще почему?
   — Потому что я женат. Да и стар я уже для таких развлечений. А ты у нас — молодой, красивый, холостой. Обсудим детали. Значит, ты приходишь к этой Альбине и…
   — Подождите, подождите… — Плетнев явно не горел желанием посетить «элитный салон». — А мы не сможем ее просто допросить?
   Щеткин покачал головой:
   — Не можем. Вертайло спугнем. Надо идти и выяснять все на месте.
   Турецкий и Щеткин пристально уставились на Плетнева.
   — Ребята, — смущенно заговорил тот, — не позорьте меня. Я же все дело завалю.
   — Мы же тебя не на передовую посылаем, — усмехнулся Щеткин. — Приятная встреча с красивой женщиной.
   — Вот и пошел бы сам.
   — Да от меня за километр МУРом разит. Ладно, гуляки, не будем спорить. Давайте монетку кинем… Ты, Саня, будешь орел… А ты, Антоша, уж извини — решка. Поехали…
   Щеткин вынул из кармана монетку, положил ее на ноготь и щелчком подбросил вверх. Монетка взлетела и через мгновение с дробным звоном приземлилась на стол. Монетка еще крутилась, когда Турецкий накрыл ее ладонью.
   — Ладно, трусишки, — насмешливо сказал он. — Беру это дело на себя. Если только Альбина не испугается моей трости и не убежит.
   — Наоборот, — с облегчением сказал Плетнев, заметно приободрившись. — С тростью ты выглядишь еще импозантнее. Прямо как Байрон.
   Александр Борисович фыркнул:
   — Поговори мне еще, «Байрон».
   — Он прав, — сказал Щеткин. — Тросточка у тебя что надо.
   — А ты вообще молчи, ренегат. И не улыбайся так широко — затылок прищемишь.
   Машина мягко скользила вдоль высокого бордюра. Щеткин, сидевший за рулем, повернулся к Турецкому.
   — Саня, ты легенду себе придумал?
   — Нет. Соображу по ходу дела.
   — Ты так в себе уверен? — удивился с заднего сиденья Плетнев.
   — Поживешь с мое, тоже будешь уверен, — пробурчал Турецкий. — Ага, вот и нужный дом! Петь, тормозни здесь. Дальше я пешком пройдусь.
   — Может, я во дворике припаркуюсь? Чего пешком-то мотаться?
   — На твоем «кадиллаке» лучше не надо. Внимание привлечет.
   — Да ты сноб! Ну, как хочешь. Щеткин припарковал машину к обочине. Александр Борисович щелкнул замком дверцы.
   — Ладно, коллеги, я пошел. Если через час не вернусь — стреляйте по окнам из пулемета и забрасывайте это гнездо разврата противотанковыми гранатами.
   Он открыл дверцу и выбрался из машины.
   — Трость забыл! — окликнул Плетнев. Александр Борисович взял протянутую трость, повернулся и, слегка прихрамывая, двинулся к дому. Вскоре он скрылся в подъезде.
   — Точно второй этаж? — спросил у майора Антон Плетнев.
   — Да. Вон те три окна. Видишь — с красными шторками?
   — Цвет любви, — усмехнулся Плетнев. — Не хватает только красных фонарей над карнизом.
   — Угу.
   Щеткин достал сигарету и закурил. Плетнев некоторое время молчал, вглядываясь в зашторенные окна второго этажа, затем вздохнул и произнес в сердцах:
   — Черт, надо было мне пойти.
   — Почему?
   — Да нехорошо как-то. Получается, что я просто «отмазался», без всякой причины.
   — Ну, иди догони, — насмешливо отозвался Щеткин.
   Плетнев одарил его убийственным взглядом, потом вздохнул и покачал головой.

2

   Тем временем Александр Борисович остановился перед железной дверью, ведущей в «гнездо разврата», и нажал на кнопку звонка.
   — Кто там? — послышался из-за двери мужской голос.
   — Артем. Я вам звонил.
   Сухо щелкнул замок, и тяжелая дверь приоткрылась. В проеме показалась круглая, коротко остриженная мужская голова. Маленькие темные глаза тщательно оглядели Турецкого. Дверь распахнулась шире, охранник встал к стене, пропуская гостя и хрипло пробасил:
   — Проходите.
   Турецкий вошел в холл. Охранник, рослый детина, закрыл за ним дверь. С большого красного «чип-и-дейловского» кресла поднялась пожилая мадам с ярко накрашенным лицом и двинулась навстречу Турецкому.
   — Артем? — улыбнулась она, блеснув фарфоровыми зубами. — Вы всегда так пунктуальны?
   — В основном, да, — ответил Турецкий, пожимая руку женщины. — Люблю точность и порядок. А где Альбина?
   — Альбиночка уже ждет. Не хотите для начала принять душ?
   — Спасибо, я уже принял, — сухо ответил Турецкий.
   — В таком случае, я вас провожу. Идите за мной.
   Они прошли по небольшому коридорчику, украшенному зеркалами, и остановились перед дубовой, застекленной матовым стеклом дверью. Женщина стукнула в дверь костяшками пальцев.
   — Альбина, к тебе гость!
   — Входите! — ответили из-за двери. Женщина повернулась к Турецкому и широко улыбнулась:
   — Ну, тут я вас оставлю. Если захотите еще чего-нибудь — я в холле.
   Александр Борисович усмехнулся:
   — Чего, например?
   — Ну, мало ли… Еще одну девочку. Или даже двух. Ну, или какие-нибудь особыеуслуги. Вы, я вижу, мужчина крепкий.
   — Вы мне льстите. Впрочем, спасибо, если понадобятся, обращусь.
   — Ну, развлекайтесь! — Женщина приветливо махнула Турецкому рукой, повернулась и направилась в холл.
   Александр Борисович распахнул дверь и вошел в комнату.
   Альбина сидела на диване, поджав под себя ноги, и курила сигаретку, вставленную в длинный мундштук. Это была стройная, красивая блондинка с чуть вздернутым носиком, красиво очерченными скулами и большими карими глазами. Несмотря на светлые волосы, в лице ее было что-то восточное. Одета девушка была в красный пеньюар, пронизанный золотыми искорками, и черные чулки.
   — Так вот вы какая, Альбина, — сказал Турецкий, переступив порог комнаты. — Ну, добрый вечер!
   Альбина улыбнулась Турецкому, поманила его пальцем и легонько хлопнула ладонью по дивану, приглашая его сесть рядом с собой. Александр Борисович закрыл дверь, прошел к дивану и сел рядом с девушкой.
   — Хочешь выпить? — спросила Альбина. Голос у девушки был глубокий и чуть хрипловатый.
   — Да нет, пожалуй, — ответил Турецкий. — Голова гудит.
   — Работал до самой ночи?
   — Угу, пришлось.
   — Бедненький.
   Альбина протянула руку и ласково погладила Турецкого по волосам.
   — Так ты Артем? — спросила она.
   — Угу. У тебя курить-то можно?
   — Кури на здоровье. Пепельница на журнальном столике.
   Александр Борисович закурил и оглядел комнату.
   — А здесь уютно.
   — Правда? — Альбина улыбнулась. — Мне тоже нравится. — Она слегка прищурила глаза и задумчиво спросила: — Так, значит, ты Мишин знакомый?
   — Да.
   — Тоже бизнесмен?
   Турецкий качнул головой:
   — Нет. Я милиционер. Альбина откинула голову и весело рассмеялась.
   — Шутник! — сказала она, все еще посмеиваясь. — И что, давно вы с Мишей знакомы?
   — Не очень. Но успели крепко подружиться. Слушай, золотце, что ты все о нем да о нем. Давай лучше о нас.
   — Ты прав. Просто я давно его не видела и немного соскучилась.
   Мягкие пальцы девушки соскользнули с волос Турецкого и скользнули по его лицу.
   — Смотри-ка… У тебя тени под глазами. Мало спал?
   — Угадала.
   — Хочешь, я тебе сделаю массаж лица? Не такой, как в салонах, а настоящий… Меня один китаец научил.
   — Один из твоих клиентов? — уточнил Александр Борисович, не спуская глаз с тонко очерченного лица девушки.
   — Вовсе нет. Массаж хороший, ты не думай. После этого начинаешь видеть мир по-другому.
   — Слушай, давай попозже. А пока я просто посижу, переведу дух.
   — Как скажешь, дорогой. Расслабься… — Пальцы девушки мягко скользнули по его щеке. — Голос у тебя интересный… Уверенный и вместе с тем нежный…
   — Я долго тренировался, — пошутил Александр Борисович.
   — Заметно, — улыбнулась Альбина. — Ты слишком напряжен. Может, все-таки чего-нибудь выпьешь? Вино, виски, коньяк…
   Турецкий пожал плечами:
   — Ладно, раз ты настаиваешь. Водка есть?
   — Конечно!
   Девушка поднялась с дивана и подошла к небольшому столику, уставленному разнокалиберными бутылками.
   — Тебе чистую? — не оборачиваясь, спросила она.
   — Да. И не скупись.
   Водка плеснула о дно широкого стакана.
   Вернувшись, Альбина протянула Турецкому стакан, а сама уселась рядом, по привычке поджав под себя длинные, стройные ноги.
   — Ну, будь здорова! — Александр Борисович в несколько глотков выпил водку.
   — Здорово! — ахнула Альбина. — Закусить не хочешь?
   Турецкий молча мотнул головой.
   — Еще водки?
   — Да нет, хватит пока.
   — Что ж… Сними пиджак, — мягко, но настойчиво потребовала Альбина.
   — Как скажешь, золотце.
   Александр Борисович почувствовал, как водка мягко ударила ему в голову, поднял руку и ослабил узел на галстуке.
   — Уф-ф… Аж жарко стало.
   — Разденься, и будет нормально, — с улыбкой сказала Альбина, гладя Турецкого ладонью по щеке. — Рано или поздно тебе придется это сделать.
   — Я надеюсь, — усмехнулся Турецкий. Он задумчиво повертел в руках стакан и вдруг яростно произнес:
   — Она считает меня неудачником.
   — Кто?
   — Она считает, если у нее папа — олигарх, а у меня всего три бензоколонки, так я в этой жизни ничего не стою, — с прежним остервенением произнес Александр Борисович.
   — О ком ты говоришь? О своей жене?
   — И еще она все время пытается вмешиваться во все. Я пашу по шестнадцать часов в сутки, света божьего за работой не вижу. А она все время… вмешивается.
   — Ну, зайчик, не расстраивайся. Дело в ней, а не в тебе. Ты не неудачник. И знаешь почему?
   — Почему?
   — Потому что неудачники ко мне не приходят.
   Турецкий поднял на девушку взгляд:
   — Правда?
   — Да.
   Тонкие, теплые руки девушки обвились вокруг шеи Турецкого. Она мягко поцеловала его в губы, даже не поцеловала, а так — мягко скользнула своими губами по его губам. Это было чертовски соблазнительно. Повинуясь инстинкту, Турецкий потянулся за губами девушки, но она отпрянула и улыбнулась:
   — Не спеши. Всему свое время. Лучше расскажи мне немного о себе. Ты работаешь вместе с Мишей?
   — Миша? — Александр Борисович скептически скривил губу. — Что он может мне предложить?
   — Ну, насколько я понимаю, он на своих памперсах не бедствует.
   — Звучит смешно, тебе не кажется?
   — Да, весело, — блеснула белоснежной полоской зубов Альбина. — На чем только люди не делают деньги! Слушай, Артем, давай включим музыку? Она поможет тебе расслабиться и забыть о проблемах.
   Турецкий пожал плечами:
   — Давай.
   — Ты какую хочешь? Шансон или попсу?
   — А джаз есть?
   — О! А ты гурман. Я сейчас!
   Альбина чмокнула его в губы, быстро поднялась с дивана и подошла к проигрывателю. Через полминуты из динамиков послышался низкий, хриплый голос великолепной Леди Дэй. Альбина вернулась.
   — Ну? Тебе нравится?
   — Очень, — ответил Александр Борисович. Девушка опустила руки Турецкому на плечи и слегка их помассировала.
   — Ну вот. Ты начал расслабляться.
   Альбина изящным движением сбросила с плеча лямку. Пеньюар сполз с левого плеча девушки и обнажил ее грудь до самого соска. Турецкого прошиб пот.
   — Подожди, — сказал он, слегка отстраняясь. — Оказывается… я не могу так… Сразу представляю себе Мишку…
   — Ты же сам говорил, что не хочешь о нем вспоминать.
   — Как-то само в голову лезет. Представляю, как он тебя…
   Альбина усмехнулась:
   — Что Мишка? Он просто хорошо платит… А ты… В тебе много от человека есть. Если бы мне твой голос не понравился по телефону, ты бы сейчас здесь не сидел. И хватит разговоров.
   Она нажала на какую-то педаль, и диван плавно разложился. Турецкий хотел встать, но Альбина мягко толкнула его рукой в грудь, и он упал на диван. Не успел Турецкий опомниться, как девушка оседлала его.
   Но тут на прикроватной тумбочке зазвенел мобильный телефон. Альбина протянула руку и взяла мобильник. Глянула на дисплей.
   — Ого! А вот и он сам! Легок на помине. Наверное, интересуется, как мы тут…
   Она клацнула ногтем по кнопке и прижала телефон к уху:
   — Да, Мишенька!.. Да!
   С полминуты Альбина болтала по телефону о всяких пустяках.
   — Очень хорошо… А что не спишь?.. Смешной!.. Когда приедешь? Нет такого числа «на днях»… А у меня тут…
   Взгляды Альбины и Турецкого встретились. Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.
   — Нет, нет… — проговорила она, наконец, в трубку, отводя взгляд от Александра Борисовича. — Просто одиноко как-то… Нет… Нет… Хорошо. Целую и жду… Целую!
   Альбина нажала на отбой, затем, секунду помедлив, совсем выключила телефон. Бросила его на тумбочку и повернулась к Турецкому. Некоторое время они молчали. Первой заговорила Альбина.
   — Ну? — усмехнулась она. — Что же ты сразу не сказал, что мент?
   Турецкий медленно сел на диване, Альбина примостилась рядом.
   — Чего молчишь? Думаешь, я тебя сразу не раскусила?
   — Ты умная, — пробормотал Турецкий. Он достал из кармана пачку «Кента», выбил одну сигарету и сунул ее в рот.
   — Как ты догадалась? У меня что, на лбу написано?
   — Нет. На мента ты совсем не похож. Но легенду придумал плохую. Миша меня ревнует к каждому телеграфному столбу и каждую ночь звонит, проверяет — одна я или нет. В одно и то же время. Он бы меня никому не стал рекомендовать. Для себя берег, — с холодной усмешкой добавила она. Несколько секунд помолчала, наблюдая, как Турецкий прикуривает сигарету, и сказала: — А у тебя выдержка хорошая. Ты что, копаешь под него? Зря. Он свинья всеядная — ест все и всех. И тебя запросто сожрет, не поморщится.
   — Что-то я не слышу в твоем голосе любви.
   — Любовь? Да какая, к черту, любовь! Я его терпеть не могу! Дай сигарету! Да нет, свою — себе еще прикуришь.
   Турецкий протянул девушке дымящуюся сигарету. Она вставила ее в накрашенные губы и глубоко затянулась.
   — Забавно, — проговорил Турецкий.
   — Что?
   — Ты о моем здоровье печешься, а про себя забываешь.
   Усмешка Альбины стала еще на полградуса холоднее.
   — Ого! Ты что, угрожаешь мне? Отвезешь меня в отделение? Будешь допрашивать? Или даже… пытать?
   — Чего тебя пытать? Ты Мишу своего уже с потрохами сдала. Лучше расскажи все, что про него знаешь, — хуже все равно не станет. Или тебе его жалко?
   — Жалко? — Альбина презрительно скривила губу. — Этого жирного ублюдка?
   — Тогда что тебя останавливает?
   — Не люблю ментов.
   — Ну а если я тебе скажу, что я не мент, а сотрудник частного детективного агентства? Тебе станет лучше?
   — Намного. — Альбина прищурила глаза. — А ты правда частный детектив или прикидываешься?
   — Правда, — ответил Турецкий, не покривив душой. — Могу даже ксиву показать.
   — Да ладно, не надо. Эх… — Она вздохнула. — Обидно. В кои-то веки встретила нормального мужчину, а ему не я нужна, а какой-то жирный подонок. Если честно, то немного о нем знаю. Мы о делах не говорим.
   — Он действительно торгует памперсами?
   Альбина выпустила сизую струйку табачного дыма и кивнула:
   — Да. По крайней мере, где-то в Братеево у него есть склад с памперсами. И еще какая-то контора… Я уж не знаю, чем он там занимается. Я сказала: он вообще редко говорит о работе. Да почти и не говорит. Так, иногда вырвется пара слов… Но он тут же замолкает. И глазками зыркает — расслышала или нет. Я делаю вид, что не расслышала, и он успокаивается. На, докури, не хочу больше.
   Альбина всучила Турецкому недокуренную сигарету. Он затянулся разок и вмял окурок в пепельницу. Поднял взгляд на девушку и сухо поинтересовался:
   — Денег у него много?
   — Больше, чем у мелкого спекулянта, — ответила она. — Месяц назад подарил мне кольцо с бриллиантом. Камень небольшой, но тысячи на полторы потянет. Показать?
   Турецкий покачал головой:
   — Не стоит. На лице Альбины снова заиграла усмешка.
   — Ты у меня его конфискуешь? — иронично поинтересовалась она.
   — Вряд ли. Это твой подарок, носи на здоровье. А насчет Миши… Ты больше ничего о нем не хочешь рассказать?
   — Рада бы. Но я правда ничего больше не знаю.
   — Ну, ладно. — Александр Борисович поднялся с дивана и взял со стула пиджак.
   Альбина взяла Турецкого за руку и заглянула ему в глаза — снизу-вверх.
   — Ты не хочешь остаться? — мягко спросила она.
   — Нет.
   — Почему?
   — Я женат. Альбина выпустила его руку. Горько усмехнулась.
   — Обычно мужчин это не останавливает. Видать, ты и впрямь особенный.
   — Да нет, обычный. Считай, что я просто на работе. А на работе заводить романы вредно.
   Александр Борисович надел пиджак и повернулся к двери.
   — Ты еще придешь? — спросила Альбина.
   — Вряд ли, — ответил, не оборачиваясь, Турецкий. — Ну, пока!
   Он вышел из комнаты.