Страница:
Причина злобного свистка тотчас открылась мне во всей своей трагической ясности. Задумавшись, я машинально чуть не подрезал едущий по правой полосе роскошный черный "БМВ" с большим правительственным флажком на номере и синей мигалкой на крыше. Конечно, ничего особенного не произошло, правительственная иномарка вильнула чуть в сторону, и все. Но постовой заметил этот маневр. Вот невезуха! Конечно же постовой, чтобы выслужиться перед неизвестным начальством, сразу же засвистел.
Эх, дурак я, дурак! Другие водители машины с правительственными номерами и мигалками за три версты объезжают от греха подальше, а я мало того что не заметил, так еще чуть не устроил аварию... Невезуха, одним словом.
Я подкатил к бордюру и остановился. Самой неспешной в мире походкой постовой направился ко мне. В этот момент полагалось выскочить из машины и с заискивающей улыбкой броситься ему навстречу. Но было слишком уж холодно, и я решил остаться в машине, как это делают водители всего цивилизованного мира.
Это было моей ошибкой. Хотя, как сказать, может, и нет. Но что я избежал бы кучи приключений, свалившихся на мою голову, - это точно. Но обо всем по порядку.
Постовой шел к моей машине со скоростью улитки, и прошло не меньше минуты до тех пор, когда он, лениво козырнув, опустил свою красную от мороза и, думаю, водки, принимаемой внутрь с целью сугрева, рожу.
- Капитан Тараканов, - сказал он строго. - Права, пожалуйста.
Я вытащил из бардачка водительское удостоверение и протянул ему. Капитан Тараканов... А что, это даже рифмуется: "капитан" - "таракан". Кстати, у него и усы есть. Брр, что за ерунда в голову лезет?
Капитан Тараканов без всякого интереса поглядел на документ и произнес:
- Нарушаете...
Я развел руками:
- Гололед.
- Ну что же вы, - начал он нравоучения, - что же вы, работник юстиции, а нарушаете. Создаете аварийные ситуации на проезжей части. Нехорошо, гражданин Гордеев, нехорошо. Придется вас наказать.
Я вздохнул и полез в карман за бумажником. Постовой зорко следил за моими движениями. Прикидывая в уме, сколько ему дать, я открыл кошелек. Тьфу! Он был пуст. Только тут я вспомнил, что, как дурак, отдал все деньги Толе Синицыну, который попросил в долг. Ну вот, теперь из-за этого мне действительно не поздоровится.
- Все, что имею. - Я вынул из бумажника одинокую десятку.
В глазах постового проскользнуло сожаление, потом короткое раздумье, а потом они стали непроницаемыми и невыразительными.
- Нарушение серьезное, - сказал он.
Я молчал.
- Придется сделать просечку.
- Ну, может быть, штраф?.. С оплатой в сберкассе? - взмолился я.
Но было уже поздно. Оплата в сберкассе капитана Тараканова явно не интересовала. Он быстро вынул из кармана маленький пробойник и сделал в моих правах дырку, между прочим уже вторую. А потом, удовлетворившись проделанным, протянул права обратно:
- Не нарушайте больше.
Настроение было препоганым. Вот так по глупости получить дырку в правах - это уметь надо. Короче, неприятности продолжались. Однако я еще не знал, что самая главная из них поджидала меня впереди.
Я иногда думаю: какую роль в нашей жизни играет случай? Ведь именно самые мелкие на первый взгляд происшествия кладут начало цепочкам событий, которые иной раз оказывают существенное влияние на нашу жизнь. А если вспомнить, с чего все началось, - ерунда какая-то, мелочь пузатая. А результаты вон какие!
Итак, ехал я домой, и настроение у меня было просто хреновое. И вдруг ни с того ни с сего захотелось курить. Вообще-то я не имею этой пагубной привычки - вдыхать в себя вонючий и вредный дым. Не понимаю людей, которые делают это регулярно. Но время от времени, когда настроение соответствующее, мне вдруг хочется затянуться. Обычно я подавляю в себе это желание, а тут решил все-таки поддаться искушению.
Зря я это сделал. А может, и не зря. Короче, судите сами.
Подрулил я к первому попавшемуся табачному киоску, вылез из машины и остановился перед витриной, в которой были выставлены самые разные сорта медленного яда, одна капля которого, как известно, убивает лошадь. Выбрал сигареты покрепче - "Житан" в голубой пачке без фильтра. Если уж курить так курить, по полной программе. Заплатил, вскрыл целлофановую обертку и уже хотел выудить сигарету из пачки, как взгляд мой упал на пространство между двумя киосками - табачным и соседним, в котором продавали напитки, жвачки и тому подобное. Проем был не то чтобы очень велик, но не слишком узок.
Из проема между киосками торчала нога. Собственно говоря, это был кончик ступни, еле заметный в темноте проема.
Ну, в общем-то ничего удивительного нет. Бомжей и алкоголиков в Москве полно, и время от времени они забираются во всякие дырки, чтобы передохнуть или спокойно раздавить свою поллитру. Ну или просто погреться. На мороз подобная публика обычно внимания не обращает.
Однако нога явно принадлежала не бомжу. Это был не стоптанный грязный ботинок, не дырявый кирзовый сапог, даже не "лапоть" из перевязанного бечевкой полиэтиленового пакета - обычная обувь бомжей и уличных бродяг.
Новенькая красная дамская туфелька на шпильке, темный чулок. Прямо скажем, неподходящая обувь для зимы. Вряд ли кто-нибудь будет разгуливать по Москве в такой обуви, если, конечно, он не поставил себе целью избавиться от своих пальцев на ногах. Что-то здесь явно не то.
Я подошел поближе и заглянул в проем. Там было темно, но я все-таки разглядел, что это молодая женщина, закутавшаяся в шубку и, судя по цвету лица, уже начавшая превращаться в ледышку. Глаза ее были закрыты.
Я протянул руку и дотронулся до ее ладони. Пожалуй, даже Снежная королева не была такой холодной.
- Эй, - негромко позвал я.
Никакой реакции.
Раздумывать было некогда. Ее надо спасать, иначе в московских моргах сегодня одним промерзшим насквозь трупом будет больше. Я взял ее за шубу и выволок из проема. Потом закинул ее руку себе на шею, обхватил ее за талию и повел к машине. Собственно говоря, не повел, а потащил: движения ее ног едва ли можно было назвать шагами. Надо сказать, граждане, прячущие лица от мороза под зимними воротниками, не обращали ни малейшего внимания на мои манипуляции. У всех цель была одна, совсем как во времена советской власти, - поскорей дойти до теплого места. К тому же в такой мороз, если будешь по сторонам головой вертеть, рискуешь нос отморозить. Так что москвичи зимой особенно нелюбопытны.
Я затолкал девушку в машину, поправил тончайший шелковый платок на ее голове. Она оказалась довольно симпатичной, конечно, насколько это можно судить по абсолютно бледному лицу, на котором ярким контрастным пятном выделялись алые, щедро намазанные помадой губы. А еще мое внимание привлекла совсем свежая рана на щеке. Это был тонкий глубокий порез - такой бывает, если наотмашь провести бритвой. Совсем свежий, судя по следам крови. Видимо, девушка промакивала кровь платком и обтирала ее вокруг, от чего щека стала такой, словно ее покрыли румянами. А вот и платок - она сжимала пропитанный кровью кусочек ткани в руке.
В конце концов, какое мне дело? Сейчас довезу ее в Склиф, сдам врачам, и дело с концом.
Я завел мотор и поехал по направлению к Сухаревке. Время от времени мой взгляд останавливался на зеркале заднего вида, где отражалось лицо девушки. Голова ее безвольно дергалась в такт движениям машины.
Да, она определенно симпатичная. Даже, можно сказать, красивая. Блондинка, причем, кажется, натуральная, курносый маленький нос, правильные черты лица, чуть выдающиеся скулы. Пожалуй, черты лица малороссийские. А может, белорусские. Хотя нет, белоруски более миниатюрные. Была у меня одна... Ну ладно, это я отвлекся.
Между тем, попав в теплый салон моей машины (я включил печку на полную мощность), она потихоньку стала приходить в себя. Сначала задергались веки, потом дрогнули пальцы. В конце концов она открыла глаза.
Она посмотрела налево, направо, потом на мой затылок, и в конце концов ее взгляд остановился на зеркале. Наши глаза встретились.
Что это были за глаза! Я такого испуганного взгляда не видел даже в фильмах ужасов. Она смотрела так, будто перед ней находился страшный монстр. Честно говоря, у меня самого по спине мурашки побежали от этого взгляда. Я даже чуть-чуть пожалел, что сам повез ее в больницу. Надо было сдать ее в милицию. Или хотя бы тому же капитану Тараканову.
- Не беспокойтесь, - произнес я как можно более мягко, - я не собираюсь вам делать ничего плохого. Я нашел вас на улице, где вы бы, скорее всего, замерзли. А теперь мы едем в больницу.
В глазах девушки промелькнула мысль, и они еще больше расширились.
- Нет! - почти крикнула она, мотнув головой. - Нет, только не в больницу! Прошу вас! Не в больницу!
Я покачал головой:
- У вас наверняка отморожены конечности, внутренности и вообще все, что можно отморозить. Это очень опасно. Хотя если вас устраивает дальнейшая жизнь без полного комплекта частей тела, то...
Сказанное мной несколько озадачило девушку, и она ощупала себя. Видимо, результаты не совсем ее вдохновили, но заметно успокоили.
- Вы кто? - задала она вопрос, и было видно, что это не просто праздное любопытство.
- Я - адвокат, - просто ответил я, - зовут меня Юрий. Юрий Гордеев.
Она недоверчиво покосилась в зеркало и вздохнула. Глаза ее помутнели.
- Не надо в больницу. Пожалуйста... - прошептала она и медленно съехала вниз. Я повернулся и через плечо глянул на нее. Она явно потеряла сознание.
Я ехал, задумчиво втягивая в себя ароматный крепкий дым "Житана", и размышлял. Девушка явно кого-то боится. Возможно, бежит от опасности. Или от погони. Причем эта опасность, судя по ее упорному нежеланию ехать в больницу, может поджидать ее и в Склифе. Не нанесу ли я ей вред и не окажу ли медвежью услугу? Хотя, с другой стороны, почему она - обязательно жертва? Может быть, это несчастное замерзшее создание - преступница, бегущая от милиции. Хотя проем между двумя киосками не самое лучшее место для того, чтобы прятаться от правоохранительных органов... Но в любом случае какое тебе, собственно, дело?..
И все-таки я чувствовал, что, несмотря ни на что, мне есть дело до этой самой девушки.
Юра, ты опять влезаешь в историю, попытался урезонить меня голос разума. Однако долго говорить я этому голосу не дал. А тем более ему внимать. На ближайшем перекрестке развернулся и покатил домой.
Она была совершенно без чувств. Мне пришлось брать ее на руки и нести до лифта, а потом, когда мы дошли до двери, усадить ее временно прямо на пол. За ее одежду я был спокоен: после грязного закутка между киосками это уже ничего не значило ни для нее самой, ни для ее шубы.
Я отпер дверь, затащил девушку в прихожую, снял с нее шубу, оставил ее на полу, а девушку занес в комнату и положил на диван. Одета она была не то чтобы вульгарно, но... как-то вызывающе. Короткое облегающее платье темно-вишневого цвета, глубокий вырез на груди, связка какой-то бижутерии на шее, масса дешевых браслетов на запястьях. Черные чулки - чулки, а не колготки. Не похожа она на защитницу нравственности и целомудрия, не похожа...
Чуть приглядевшись, я заметил, что в области груди у девушки платье как-то странно топорщится. Как я уже сказал, платье было облегающим, и под ним явно просматривались очертания какого-то предмета. Очень, скажу я вам, знакомого предмета...
Без всякого ложного смущения я полез в декольте и вытащил оттуда... Что бы вы думали?
Пистолет. Самый настоящий. Почти невесомый, маленький пистолет. Не газовый, не имитация, не пугач какой. Самое что ни на есть боевое оружие. На пластмассовых накладках рукоятки красовался известный во всем мире любителям оружия товарный знак - три стрелы в круге и надпись: "P. Beretta". На вороненой стали ствола виднелись четкие буквы - "BERETTA MOD. 21-22 L.R. Made in U.S.A.". Чуть ниже, там, где должен быть выбит серийный номер, кто-то аккуратно сточил металл напильником. Значит, имелись причины... Да, это было замечательное оружие, надежное и, главное, маленькое и легкое. А патронов двадцать пятого калибра его магазин вмещает восемь штук. Так что, несмотря на размеры и вес, это очень серьезное оружие. Хотя, может быть, носить железку весом около двухсот граммов (именно столько весил этот пистолет) на тонких лямках бюстгальтера не так уж просто. Не знаю, не пробовал...
Эх, Гордеев, опять ты в историю вляпался! Тебе это надо?
Однако, как бы я ни ответил на последний вопрос, ничего изменить уже нельзя. Ну не выбрасывать же ее обратно на мороз только из-за того, что у нее в лифчике оказался пистолет. Кстати говоря, я автоматически отметил, что, несмотря на долгий контакт с телом, вороненая сталь "беретты" почти не нагрелась. Значит, девушка замерзла совсем. И надо срочно предпринимать какие-то действия.
На всякий случай я обыскал ее. Только не думайте, что это занятие доставило мне массу удовольствий. Ощупывать холодное безжизненное тело, даже если оно принадлежит молодой и симпатичной девушке, не слишком-то приятно, особенно если вы только что обнаружили на ней пистолет. А если где-нибудь она еще и гранату прячет?
Перед тем как приступить к реанимационным процедурам, я понюхал ствол и осмотрел магазин пистолета. К сожалению, ничего утешительного. В магазине оставалось всего два патрона, а свежий запах пороховых газов в стволе свидетельствовал о том, что из него стреляли совсем недавно.
Я спрятал пистолет в свой сейф и достал из бара бутылку коньяку. Вообще-то я его держал на случай общения с Александром Борисовичем Турецким, следователем по особо важным делам Генпрокуратуры, моим другом и наставником (очень он этот напиток уважает), но ради спасения прекрасной незнакомки... Я плеснул ароматной жидкости в стакан и поднес его к губам девушки. Чуть раздвинув их, я влил коньяк ей в рот. Она немного поморщилась, но в себя не пришла.
Нужно было сделать что-то более кардинальное.
Я хлопал ее по щекам, подносил к носу бутылочку с нашатырным спиртом, укутывал в шерстяной плед. Никакого результата. Она будто бы впала в летаргический сон. В конце концов я наполнил ванну горячей водой и опустил в нее девушку, разумеется предварительно раздев. Кстати говоря, бельишко у нее оказалось тоже каким-то слишком уж откровенным - такое продают в секс-шопах. Ясное дело, от мороза оно никоим образом не защищало. На бедре и на ребрах я обнаружил два больших синяка. Ее явно кто-то пинал, может быть даже ногой.
Я поддерживал ее голову над водой, чтобы она не захлебнулась. Постепенно щеки стали розоветь, веки подергиваться, в конце концов она открыла глаза.
Вначале, видимо, она не поняла, где находится. Потом, оглядевшись вокруг и обнаружив, что лежит в ванне обнаженная, а рядом с ней неизвестный мужчина, она отреагировала как-то странно. Не испуг, не стеснение. На лице ее отразилась какая-то жуткая безысходность, смешанная со страхом. Она смотрела на меня буквально как кролик на удава, который вот-вот готовится им пообедать.
- Не волнуйтесь, - сказал я, - вы в безопасности. Я - адвокат Гордеев. Я уже, правда, представлялся. Ничего плохого сделать вам не собираюсь. А в ванне вы находитесь, потому что довольно долго провели на морозе. А это очень опасно для жизни. Вы здесь отогреваетесь.
Выражение ее лица сменилось на недоумение, потом на недоверие.
- Где я? - наконец спросила она. Потом, видимо, память к ней стала возвращаться, и она проговорила. - Ах да, я помню. Вы привезли меня на машине.
- Именно, - обрадовался я. Мои усилия все-таки дали результат, - я нашел вас на улице. В больницу вы ехать отказались. Так что пришлось обходиться своими методами.
Она подвигала пальцами на руках и ногах, потом потрогала лицо.
- Меня зовут Маша, - сказала она.
- Очень приятно. А теперь, Маша, лежите спокойно и отмокайте. Не буду вам мешать. А когда согреетесь, выходите из ванны. Я напою вас глинтвейном.
Спустя минут сорок она отогрелась и в моем банном халате вышла из ванной. Судя по цвету ее лица, чувствовала она себя значительно лучше. Если бы не порез на щеке, который начал кровоточить, и испуганное выражение лица, можно было бы даже сказать, что она совсем пришла в норму.
- Присаживайтесь за стол, - пригласил я ее на кухню и поставил не стол дымящийся стакан с ароматным глинтвейном. Маша взяла его в руки и очень быстро, хотя и маленькими, чтобы не обжечься, глотками, выпила напиток. А потом опустила глаза и попросила поесть.
Я не досаждал ей вопросами: придет время, и, конечно, ей придется все рассказать. А пока я достал из холодильника колбасу, сыр, масло, нарезал хлеб и терпеливо подождал, пока она утолит голод. А судя по всему, не ела она очень давно. Конечно, прежде всего я достал из аптечки пластырь и заклеил ее рану на щеке. Но пока что не интересовался ее происхождением.
Вдруг Маша о чем-то вспомнила, нервно вздрогнула и вновь испуганно глянула на меня. Я сразу же понял причину ее волнения:
- Не волнуйся. Я нашел твой пистолет. Он сейчас в надежном месте.
- А сумочка? - задала она вопрос, который поставил меня в тупик.
- А вот сумочки никакой у тебя не было.
Ее глаза увлажнились:
- Там были документы. И деньги. Как же я теперь домой вернусь? Меня через границу не пропу-у-устят!
И Маша зарыдала в три ручья.
- Так ты иностранка?
- С Украины.
- А здесь что делаешь?
Она опустила глаза.
Впрочем, я уже кое о чем начал догадываться.
- А теперь рассказывай, кто ты такая и как оказалась в двадцатиградусный мороз на улице. И главное, откуда у тебя пистолет.
- Нет! Не мой это! Ничего я не знаю! Я не стреляла!
Она закрыла лицо ладонями и зарыдала в голос.
Я ее успокоил как мог, а потом и говорю:
- Ну вот что, милая. Пистолет я нашел у тебя. Так что уже могу с чистой совестью в милицию сдать и забыть. Хочешь?
В таких случаях иногда лучше не размусоливать, а провести что-то типа шоковой терапии.
У Маши в глазах застыл ужас.
- Нет! - снова повторила она. - Не надо в милицию. Я для вас все что хотите сделаю.
- Мне от тебя ничего не надо. Но имей в виду, что выхода у тебя всего два. Либо молчишь и я тебя в милицию сдаю, либо все рассказываешь и тогда, может быть, мы вместе подумаем, как тебе помочь. Не забывай, что я адвокат.
- А вы не врете?
Пришлось показать ей свое удостоверение.
Маша помолчала, потом вздохнула и начала свою историю. Начала она не слишком-то охотно, но потом, напившись глинтвейна, согревшись, Маша разговорилась. Язычок у нее оказался бойкий. Даже слишком бойкий.
Рассказ Маши Пташук:
"Ну, родилась я на Украине, в Бердичеве. Не слыхали? Есть такой городишко маленький и вонючий. От Киева минут сорок по железке, если на юго-запад ехать. Еще песенка есть такая "А поезд тихо ехал на Бердичев". Что-то там про чемоданчик... Городок скучный, весь засранный, грязный, вонючий... Короче, я, кажется, с самого момента, как родилась, не чаяла, когда оттуда выберусь.
Школу закончила, потом ПТУ при станкостроительном заводе. Почему при станкостроительном? Хер его знает. Потому что все в нашей семье там работают, на этом треклятом заводе. И папаша там работает, и мамаша, и тетки, и дедки. Трудовая династия, на фиг. И я бы, наверное, там работала всю свою жизнь, если бы, на мое счастье, не случился весь этот капец Советскому Союзу и промышленность не остановилась. Конечно, папаша заставил меня в ПТУ идти, он все надеется, что жизнь наладится и завод его любимый снова заработает. И будет он туда ходить, как раньше, с борщом в эмалированной миске на обед. На мебельный гарнитур откладывать... Только сильно надеюсь я, что этого не произойдет. Никогда. Тем более что папашку своего я всей душой ненавижу. Сколько себя помню, он вечно меня будто ненароком за задницу лапал. Его понять можно: мамка-то давно уже и на бабу не похожа, бесформенный студень в юбке, но я-то тут при чем? Ужасно противно было это терпеть, но потом как-то, когда я уже в компанию боевых девчонок вписалась, молча взяла его за руку и вывернула назад. Чуть не сломала, кажется. И папашка с тех пор свои выкрутасы бросил. Только смотрел на меня печально своими мутными от бухалова глазами. Ну и фиг с ним!
Вы на меня посмотрите, ну какая из меня станочница? Это ж курам на смех! Конечно, я на учебу в ПТУ сразу же забила и в основном по улицам с подружками шлендрала. Компашка у нас еще та была: Верка Кочерга, Светка Рваная - так ее прозвали потому, что в восьмом классе шпана из рабочих кварталов на пустырь затащила и там от души оттрахала. Потом в больнице все там зашивали ей. Маринка, Наташка, Милка с бельмом на глазу... Все уже вовсю по мужикам ходили, а вот я никак не давалась. То есть, конечно, если бы не компания наша, мне бы давно целку поломали, на танцульках, в подъезде, просто вечером на улице. У нас в городе это - раз плюнуть. Но то, что подружки у меня боевые оказались, это меня спасало. Они меня вроде как память о своем невинном детстве оберегали. Хотя хрен знает, что лучше... Может быть, если бы не это, не сидела бы я здесь.
А вообще, нас даже самые крутые парни побаивались. Мы, в натуре, как настоящие амазонки с собой ножи таскали, даже кастеты. В подвале отрабатывали приемы разные. Светка после того случая на карате записалась, целый год занималась, а потом этих парней из рабочих кварталов поодиночке подловила и... Нет, вы не подумайте. Без мокрухи. Да, один без глаза остался, другой без руки. Только с третьим она переборщила - позвоночник сломала, и он теперь прикован к постели. Так вот, нас Светка всех обучала, как настоящий сенсей. И между прочим, скоро мы всей премудрости научились. А потом и с ножом обращаться, и с оружием, какое могли достать.
Почему, вы спрашиваете, мы, как все остальные девчонки, себя не вели? То есть тихо-мирно, тут ляг, тут сядь, тут нагнись, тут рот открой, у нас в Бердичеве с этим лихо. А к девятнадцати годам, с тремя абортами, и одним выкидышем за спиной, и с трехмесячным пузом, замуж за первого попавшегося мудака выйти? Чтобы он потом всю жизнь бухой в жопу возвращался, а ты его, вонючего и грязного, после смены ублажай по ночам? А потом роди троих детей, хорошо еще, если не уродов от рождения, и к тридцати годам превратись в старуху? Так, что ли? Ну нет, это мне не надо. И моим девчонкам тоже не надо было. Поэтому чуть кто грязными лапами полезет, мы его - раз, ножичком по пальцам и коленом по яйцам. Чтоб знал! Так что нас всякая шпана сторонилась.
Ну а больше мы ничего такого не делали. Музыку в подвале слушали, приемы отрабатывали, железки тягали, болтали о том о сем. Ну девчонки иногда своих парней приводили - они у них как шелковые были. А иногда ночью на коммерческий киоск налет сделаем, так это у нас в городе в порядке вещей. Да и брали-то - пару сухаря, конфет, шоколаду и рулет с вареньем. Очень я сладкое люблю!
Ага, спасибо, очень вкусное у вас печенье.
А я все думала, как бы мне в Москву выбраться. Я один раз, еще в пятом классе, с экскурсией ездила. Очень мне ваш город понравился! Красная площадь, магазины огромные, все красиво, люди нарядные ходят, машины полированные, ненашенские. Хорошо! Только вот с родным Бердичевом все расстаться никак не могла. Я уже все варианты перебрала, но ничего так и не придумала. В институт не поступишь: я уже иностранка. На работу строителем или водителем троллейбуса, правда, можно устроиться. Но корячиться на стройплощадке тоже особенно не хотелось.
Так что со времени окончания ПТУ (по идее, меня, конечно, должны были выпи...ть еще с первого курса, но из уважения к нашей трудовой династии Пташуков держали и даже до диплома довели) у меня уже в голове навязчивая идея сложилась - хочу в Москву. Это как в книжке какой-то в школьной программе, так я ее, правда, и не прочитала, но эту фразу запомнила. Подруги все отговаривали - дескать, на хрена она тебе нужна, холодно, работы не найдешь. Черножопых полно. Ну а где их не полно, интересно? Говорили, поезжай в крайняк в Киев - тоже столица. Ну а по-моему, даже сравнивать нельзя. Конечно, Крещатик - это почти что улица Горького, но в остальном Киев - такая же провинция. Здесь совсем по-другому. Люди гораздо более воспитанные, вежливые, не то что наши грубияны.
Короче, я все обдумывала, как бы мне в столицу проникнуть, как выход вдруг нашелся сам собой. Есть у меня братишка родной, Петюня. На два года старше, но делово-ой! С пятнадцати лет на улице, в компаниях всяких. А куда их дорога из уличных компаний? Правильно, или в ЛТП, или в тюрьму, или в настоящую банду. У моего братишки в голове мозги были, и он выбрал третье. Правда, сначала он в армии отслужил, а потом по контракту где-то воевал. Но, вернувшись, начал новую жизнь.
Что тут с ним стало! Ну ни дать ни взять крутой чувак из американского фильма по видику. В кожаных куртках стал ходить, машину купил. Вся шпана в округе резко Петюню зауважала. Золотой браслет купил - это у них вроде знака, что, дескать, свой человек. Цепуру с палец толщиной стал носить. Мне тоже кое-что перепадало, из тряпок там, даже колечко с камешком раз подарил. Пистолет завел, причем даже ни от кого не прятал, почти открыто носил. Мы с ним в лес ездили стрелять из него. Он стреляет потрясающе, шесть пуль одна в одну посадить может. Он в свое время даже в секции по стрельбе занимался.
А? Н-нет, не этот. Другой пистолет. У него "Макаров" был. А про этот узнаете чуть позже.
Эх, дурак я, дурак! Другие водители машины с правительственными номерами и мигалками за три версты объезжают от греха подальше, а я мало того что не заметил, так еще чуть не устроил аварию... Невезуха, одним словом.
Я подкатил к бордюру и остановился. Самой неспешной в мире походкой постовой направился ко мне. В этот момент полагалось выскочить из машины и с заискивающей улыбкой броситься ему навстречу. Но было слишком уж холодно, и я решил остаться в машине, как это делают водители всего цивилизованного мира.
Это было моей ошибкой. Хотя, как сказать, может, и нет. Но что я избежал бы кучи приключений, свалившихся на мою голову, - это точно. Но обо всем по порядку.
Постовой шел к моей машине со скоростью улитки, и прошло не меньше минуты до тех пор, когда он, лениво козырнув, опустил свою красную от мороза и, думаю, водки, принимаемой внутрь с целью сугрева, рожу.
- Капитан Тараканов, - сказал он строго. - Права, пожалуйста.
Я вытащил из бардачка водительское удостоверение и протянул ему. Капитан Тараканов... А что, это даже рифмуется: "капитан" - "таракан". Кстати, у него и усы есть. Брр, что за ерунда в голову лезет?
Капитан Тараканов без всякого интереса поглядел на документ и произнес:
- Нарушаете...
Я развел руками:
- Гололед.
- Ну что же вы, - начал он нравоучения, - что же вы, работник юстиции, а нарушаете. Создаете аварийные ситуации на проезжей части. Нехорошо, гражданин Гордеев, нехорошо. Придется вас наказать.
Я вздохнул и полез в карман за бумажником. Постовой зорко следил за моими движениями. Прикидывая в уме, сколько ему дать, я открыл кошелек. Тьфу! Он был пуст. Только тут я вспомнил, что, как дурак, отдал все деньги Толе Синицыну, который попросил в долг. Ну вот, теперь из-за этого мне действительно не поздоровится.
- Все, что имею. - Я вынул из бумажника одинокую десятку.
В глазах постового проскользнуло сожаление, потом короткое раздумье, а потом они стали непроницаемыми и невыразительными.
- Нарушение серьезное, - сказал он.
Я молчал.
- Придется сделать просечку.
- Ну, может быть, штраф?.. С оплатой в сберкассе? - взмолился я.
Но было уже поздно. Оплата в сберкассе капитана Тараканова явно не интересовала. Он быстро вынул из кармана маленький пробойник и сделал в моих правах дырку, между прочим уже вторую. А потом, удовлетворившись проделанным, протянул права обратно:
- Не нарушайте больше.
Настроение было препоганым. Вот так по глупости получить дырку в правах - это уметь надо. Короче, неприятности продолжались. Однако я еще не знал, что самая главная из них поджидала меня впереди.
Я иногда думаю: какую роль в нашей жизни играет случай? Ведь именно самые мелкие на первый взгляд происшествия кладут начало цепочкам событий, которые иной раз оказывают существенное влияние на нашу жизнь. А если вспомнить, с чего все началось, - ерунда какая-то, мелочь пузатая. А результаты вон какие!
Итак, ехал я домой, и настроение у меня было просто хреновое. И вдруг ни с того ни с сего захотелось курить. Вообще-то я не имею этой пагубной привычки - вдыхать в себя вонючий и вредный дым. Не понимаю людей, которые делают это регулярно. Но время от времени, когда настроение соответствующее, мне вдруг хочется затянуться. Обычно я подавляю в себе это желание, а тут решил все-таки поддаться искушению.
Зря я это сделал. А может, и не зря. Короче, судите сами.
Подрулил я к первому попавшемуся табачному киоску, вылез из машины и остановился перед витриной, в которой были выставлены самые разные сорта медленного яда, одна капля которого, как известно, убивает лошадь. Выбрал сигареты покрепче - "Житан" в голубой пачке без фильтра. Если уж курить так курить, по полной программе. Заплатил, вскрыл целлофановую обертку и уже хотел выудить сигарету из пачки, как взгляд мой упал на пространство между двумя киосками - табачным и соседним, в котором продавали напитки, жвачки и тому подобное. Проем был не то чтобы очень велик, но не слишком узок.
Из проема между киосками торчала нога. Собственно говоря, это был кончик ступни, еле заметный в темноте проема.
Ну, в общем-то ничего удивительного нет. Бомжей и алкоголиков в Москве полно, и время от времени они забираются во всякие дырки, чтобы передохнуть или спокойно раздавить свою поллитру. Ну или просто погреться. На мороз подобная публика обычно внимания не обращает.
Однако нога явно принадлежала не бомжу. Это был не стоптанный грязный ботинок, не дырявый кирзовый сапог, даже не "лапоть" из перевязанного бечевкой полиэтиленового пакета - обычная обувь бомжей и уличных бродяг.
Новенькая красная дамская туфелька на шпильке, темный чулок. Прямо скажем, неподходящая обувь для зимы. Вряд ли кто-нибудь будет разгуливать по Москве в такой обуви, если, конечно, он не поставил себе целью избавиться от своих пальцев на ногах. Что-то здесь явно не то.
Я подошел поближе и заглянул в проем. Там было темно, но я все-таки разглядел, что это молодая женщина, закутавшаяся в шубку и, судя по цвету лица, уже начавшая превращаться в ледышку. Глаза ее были закрыты.
Я протянул руку и дотронулся до ее ладони. Пожалуй, даже Снежная королева не была такой холодной.
- Эй, - негромко позвал я.
Никакой реакции.
Раздумывать было некогда. Ее надо спасать, иначе в московских моргах сегодня одним промерзшим насквозь трупом будет больше. Я взял ее за шубу и выволок из проема. Потом закинул ее руку себе на шею, обхватил ее за талию и повел к машине. Собственно говоря, не повел, а потащил: движения ее ног едва ли можно было назвать шагами. Надо сказать, граждане, прячущие лица от мороза под зимними воротниками, не обращали ни малейшего внимания на мои манипуляции. У всех цель была одна, совсем как во времена советской власти, - поскорей дойти до теплого места. К тому же в такой мороз, если будешь по сторонам головой вертеть, рискуешь нос отморозить. Так что москвичи зимой особенно нелюбопытны.
Я затолкал девушку в машину, поправил тончайший шелковый платок на ее голове. Она оказалась довольно симпатичной, конечно, насколько это можно судить по абсолютно бледному лицу, на котором ярким контрастным пятном выделялись алые, щедро намазанные помадой губы. А еще мое внимание привлекла совсем свежая рана на щеке. Это был тонкий глубокий порез - такой бывает, если наотмашь провести бритвой. Совсем свежий, судя по следам крови. Видимо, девушка промакивала кровь платком и обтирала ее вокруг, от чего щека стала такой, словно ее покрыли румянами. А вот и платок - она сжимала пропитанный кровью кусочек ткани в руке.
В конце концов, какое мне дело? Сейчас довезу ее в Склиф, сдам врачам, и дело с концом.
Я завел мотор и поехал по направлению к Сухаревке. Время от времени мой взгляд останавливался на зеркале заднего вида, где отражалось лицо девушки. Голова ее безвольно дергалась в такт движениям машины.
Да, она определенно симпатичная. Даже, можно сказать, красивая. Блондинка, причем, кажется, натуральная, курносый маленький нос, правильные черты лица, чуть выдающиеся скулы. Пожалуй, черты лица малороссийские. А может, белорусские. Хотя нет, белоруски более миниатюрные. Была у меня одна... Ну ладно, это я отвлекся.
Между тем, попав в теплый салон моей машины (я включил печку на полную мощность), она потихоньку стала приходить в себя. Сначала задергались веки, потом дрогнули пальцы. В конце концов она открыла глаза.
Она посмотрела налево, направо, потом на мой затылок, и в конце концов ее взгляд остановился на зеркале. Наши глаза встретились.
Что это были за глаза! Я такого испуганного взгляда не видел даже в фильмах ужасов. Она смотрела так, будто перед ней находился страшный монстр. Честно говоря, у меня самого по спине мурашки побежали от этого взгляда. Я даже чуть-чуть пожалел, что сам повез ее в больницу. Надо было сдать ее в милицию. Или хотя бы тому же капитану Тараканову.
- Не беспокойтесь, - произнес я как можно более мягко, - я не собираюсь вам делать ничего плохого. Я нашел вас на улице, где вы бы, скорее всего, замерзли. А теперь мы едем в больницу.
В глазах девушки промелькнула мысль, и они еще больше расширились.
- Нет! - почти крикнула она, мотнув головой. - Нет, только не в больницу! Прошу вас! Не в больницу!
Я покачал головой:
- У вас наверняка отморожены конечности, внутренности и вообще все, что можно отморозить. Это очень опасно. Хотя если вас устраивает дальнейшая жизнь без полного комплекта частей тела, то...
Сказанное мной несколько озадачило девушку, и она ощупала себя. Видимо, результаты не совсем ее вдохновили, но заметно успокоили.
- Вы кто? - задала она вопрос, и было видно, что это не просто праздное любопытство.
- Я - адвокат, - просто ответил я, - зовут меня Юрий. Юрий Гордеев.
Она недоверчиво покосилась в зеркало и вздохнула. Глаза ее помутнели.
- Не надо в больницу. Пожалуйста... - прошептала она и медленно съехала вниз. Я повернулся и через плечо глянул на нее. Она явно потеряла сознание.
Я ехал, задумчиво втягивая в себя ароматный крепкий дым "Житана", и размышлял. Девушка явно кого-то боится. Возможно, бежит от опасности. Или от погони. Причем эта опасность, судя по ее упорному нежеланию ехать в больницу, может поджидать ее и в Склифе. Не нанесу ли я ей вред и не окажу ли медвежью услугу? Хотя, с другой стороны, почему она - обязательно жертва? Может быть, это несчастное замерзшее создание - преступница, бегущая от милиции. Хотя проем между двумя киосками не самое лучшее место для того, чтобы прятаться от правоохранительных органов... Но в любом случае какое тебе, собственно, дело?..
И все-таки я чувствовал, что, несмотря ни на что, мне есть дело до этой самой девушки.
Юра, ты опять влезаешь в историю, попытался урезонить меня голос разума. Однако долго говорить я этому голосу не дал. А тем более ему внимать. На ближайшем перекрестке развернулся и покатил домой.
Она была совершенно без чувств. Мне пришлось брать ее на руки и нести до лифта, а потом, когда мы дошли до двери, усадить ее временно прямо на пол. За ее одежду я был спокоен: после грязного закутка между киосками это уже ничего не значило ни для нее самой, ни для ее шубы.
Я отпер дверь, затащил девушку в прихожую, снял с нее шубу, оставил ее на полу, а девушку занес в комнату и положил на диван. Одета она была не то чтобы вульгарно, но... как-то вызывающе. Короткое облегающее платье темно-вишневого цвета, глубокий вырез на груди, связка какой-то бижутерии на шее, масса дешевых браслетов на запястьях. Черные чулки - чулки, а не колготки. Не похожа она на защитницу нравственности и целомудрия, не похожа...
Чуть приглядевшись, я заметил, что в области груди у девушки платье как-то странно топорщится. Как я уже сказал, платье было облегающим, и под ним явно просматривались очертания какого-то предмета. Очень, скажу я вам, знакомого предмета...
Без всякого ложного смущения я полез в декольте и вытащил оттуда... Что бы вы думали?
Пистолет. Самый настоящий. Почти невесомый, маленький пистолет. Не газовый, не имитация, не пугач какой. Самое что ни на есть боевое оружие. На пластмассовых накладках рукоятки красовался известный во всем мире любителям оружия товарный знак - три стрелы в круге и надпись: "P. Beretta". На вороненой стали ствола виднелись четкие буквы - "BERETTA MOD. 21-22 L.R. Made in U.S.A.". Чуть ниже, там, где должен быть выбит серийный номер, кто-то аккуратно сточил металл напильником. Значит, имелись причины... Да, это было замечательное оружие, надежное и, главное, маленькое и легкое. А патронов двадцать пятого калибра его магазин вмещает восемь штук. Так что, несмотря на размеры и вес, это очень серьезное оружие. Хотя, может быть, носить железку весом около двухсот граммов (именно столько весил этот пистолет) на тонких лямках бюстгальтера не так уж просто. Не знаю, не пробовал...
Эх, Гордеев, опять ты в историю вляпался! Тебе это надо?
Однако, как бы я ни ответил на последний вопрос, ничего изменить уже нельзя. Ну не выбрасывать же ее обратно на мороз только из-за того, что у нее в лифчике оказался пистолет. Кстати говоря, я автоматически отметил, что, несмотря на долгий контакт с телом, вороненая сталь "беретты" почти не нагрелась. Значит, девушка замерзла совсем. И надо срочно предпринимать какие-то действия.
На всякий случай я обыскал ее. Только не думайте, что это занятие доставило мне массу удовольствий. Ощупывать холодное безжизненное тело, даже если оно принадлежит молодой и симпатичной девушке, не слишком-то приятно, особенно если вы только что обнаружили на ней пистолет. А если где-нибудь она еще и гранату прячет?
Перед тем как приступить к реанимационным процедурам, я понюхал ствол и осмотрел магазин пистолета. К сожалению, ничего утешительного. В магазине оставалось всего два патрона, а свежий запах пороховых газов в стволе свидетельствовал о том, что из него стреляли совсем недавно.
Я спрятал пистолет в свой сейф и достал из бара бутылку коньяку. Вообще-то я его держал на случай общения с Александром Борисовичем Турецким, следователем по особо важным делам Генпрокуратуры, моим другом и наставником (очень он этот напиток уважает), но ради спасения прекрасной незнакомки... Я плеснул ароматной жидкости в стакан и поднес его к губам девушки. Чуть раздвинув их, я влил коньяк ей в рот. Она немного поморщилась, но в себя не пришла.
Нужно было сделать что-то более кардинальное.
Я хлопал ее по щекам, подносил к носу бутылочку с нашатырным спиртом, укутывал в шерстяной плед. Никакого результата. Она будто бы впала в летаргический сон. В конце концов я наполнил ванну горячей водой и опустил в нее девушку, разумеется предварительно раздев. Кстати говоря, бельишко у нее оказалось тоже каким-то слишком уж откровенным - такое продают в секс-шопах. Ясное дело, от мороза оно никоим образом не защищало. На бедре и на ребрах я обнаружил два больших синяка. Ее явно кто-то пинал, может быть даже ногой.
Я поддерживал ее голову над водой, чтобы она не захлебнулась. Постепенно щеки стали розоветь, веки подергиваться, в конце концов она открыла глаза.
Вначале, видимо, она не поняла, где находится. Потом, оглядевшись вокруг и обнаружив, что лежит в ванне обнаженная, а рядом с ней неизвестный мужчина, она отреагировала как-то странно. Не испуг, не стеснение. На лице ее отразилась какая-то жуткая безысходность, смешанная со страхом. Она смотрела на меня буквально как кролик на удава, который вот-вот готовится им пообедать.
- Не волнуйтесь, - сказал я, - вы в безопасности. Я - адвокат Гордеев. Я уже, правда, представлялся. Ничего плохого сделать вам не собираюсь. А в ванне вы находитесь, потому что довольно долго провели на морозе. А это очень опасно для жизни. Вы здесь отогреваетесь.
Выражение ее лица сменилось на недоумение, потом на недоверие.
- Где я? - наконец спросила она. Потом, видимо, память к ней стала возвращаться, и она проговорила. - Ах да, я помню. Вы привезли меня на машине.
- Именно, - обрадовался я. Мои усилия все-таки дали результат, - я нашел вас на улице. В больницу вы ехать отказались. Так что пришлось обходиться своими методами.
Она подвигала пальцами на руках и ногах, потом потрогала лицо.
- Меня зовут Маша, - сказала она.
- Очень приятно. А теперь, Маша, лежите спокойно и отмокайте. Не буду вам мешать. А когда согреетесь, выходите из ванны. Я напою вас глинтвейном.
Спустя минут сорок она отогрелась и в моем банном халате вышла из ванной. Судя по цвету ее лица, чувствовала она себя значительно лучше. Если бы не порез на щеке, который начал кровоточить, и испуганное выражение лица, можно было бы даже сказать, что она совсем пришла в норму.
- Присаживайтесь за стол, - пригласил я ее на кухню и поставил не стол дымящийся стакан с ароматным глинтвейном. Маша взяла его в руки и очень быстро, хотя и маленькими, чтобы не обжечься, глотками, выпила напиток. А потом опустила глаза и попросила поесть.
Я не досаждал ей вопросами: придет время, и, конечно, ей придется все рассказать. А пока я достал из холодильника колбасу, сыр, масло, нарезал хлеб и терпеливо подождал, пока она утолит голод. А судя по всему, не ела она очень давно. Конечно, прежде всего я достал из аптечки пластырь и заклеил ее рану на щеке. Но пока что не интересовался ее происхождением.
Вдруг Маша о чем-то вспомнила, нервно вздрогнула и вновь испуганно глянула на меня. Я сразу же понял причину ее волнения:
- Не волнуйся. Я нашел твой пистолет. Он сейчас в надежном месте.
- А сумочка? - задала она вопрос, который поставил меня в тупик.
- А вот сумочки никакой у тебя не было.
Ее глаза увлажнились:
- Там были документы. И деньги. Как же я теперь домой вернусь? Меня через границу не пропу-у-устят!
И Маша зарыдала в три ручья.
- Так ты иностранка?
- С Украины.
- А здесь что делаешь?
Она опустила глаза.
Впрочем, я уже кое о чем начал догадываться.
- А теперь рассказывай, кто ты такая и как оказалась в двадцатиградусный мороз на улице. И главное, откуда у тебя пистолет.
- Нет! Не мой это! Ничего я не знаю! Я не стреляла!
Она закрыла лицо ладонями и зарыдала в голос.
Я ее успокоил как мог, а потом и говорю:
- Ну вот что, милая. Пистолет я нашел у тебя. Так что уже могу с чистой совестью в милицию сдать и забыть. Хочешь?
В таких случаях иногда лучше не размусоливать, а провести что-то типа шоковой терапии.
У Маши в глазах застыл ужас.
- Нет! - снова повторила она. - Не надо в милицию. Я для вас все что хотите сделаю.
- Мне от тебя ничего не надо. Но имей в виду, что выхода у тебя всего два. Либо молчишь и я тебя в милицию сдаю, либо все рассказываешь и тогда, может быть, мы вместе подумаем, как тебе помочь. Не забывай, что я адвокат.
- А вы не врете?
Пришлось показать ей свое удостоверение.
Маша помолчала, потом вздохнула и начала свою историю. Начала она не слишком-то охотно, но потом, напившись глинтвейна, согревшись, Маша разговорилась. Язычок у нее оказался бойкий. Даже слишком бойкий.
Рассказ Маши Пташук:
"Ну, родилась я на Украине, в Бердичеве. Не слыхали? Есть такой городишко маленький и вонючий. От Киева минут сорок по железке, если на юго-запад ехать. Еще песенка есть такая "А поезд тихо ехал на Бердичев". Что-то там про чемоданчик... Городок скучный, весь засранный, грязный, вонючий... Короче, я, кажется, с самого момента, как родилась, не чаяла, когда оттуда выберусь.
Школу закончила, потом ПТУ при станкостроительном заводе. Почему при станкостроительном? Хер его знает. Потому что все в нашей семье там работают, на этом треклятом заводе. И папаша там работает, и мамаша, и тетки, и дедки. Трудовая династия, на фиг. И я бы, наверное, там работала всю свою жизнь, если бы, на мое счастье, не случился весь этот капец Советскому Союзу и промышленность не остановилась. Конечно, папаша заставил меня в ПТУ идти, он все надеется, что жизнь наладится и завод его любимый снова заработает. И будет он туда ходить, как раньше, с борщом в эмалированной миске на обед. На мебельный гарнитур откладывать... Только сильно надеюсь я, что этого не произойдет. Никогда. Тем более что папашку своего я всей душой ненавижу. Сколько себя помню, он вечно меня будто ненароком за задницу лапал. Его понять можно: мамка-то давно уже и на бабу не похожа, бесформенный студень в юбке, но я-то тут при чем? Ужасно противно было это терпеть, но потом как-то, когда я уже в компанию боевых девчонок вписалась, молча взяла его за руку и вывернула назад. Чуть не сломала, кажется. И папашка с тех пор свои выкрутасы бросил. Только смотрел на меня печально своими мутными от бухалова глазами. Ну и фиг с ним!
Вы на меня посмотрите, ну какая из меня станочница? Это ж курам на смех! Конечно, я на учебу в ПТУ сразу же забила и в основном по улицам с подружками шлендрала. Компашка у нас еще та была: Верка Кочерга, Светка Рваная - так ее прозвали потому, что в восьмом классе шпана из рабочих кварталов на пустырь затащила и там от души оттрахала. Потом в больнице все там зашивали ей. Маринка, Наташка, Милка с бельмом на глазу... Все уже вовсю по мужикам ходили, а вот я никак не давалась. То есть, конечно, если бы не компания наша, мне бы давно целку поломали, на танцульках, в подъезде, просто вечером на улице. У нас в городе это - раз плюнуть. Но то, что подружки у меня боевые оказались, это меня спасало. Они меня вроде как память о своем невинном детстве оберегали. Хотя хрен знает, что лучше... Может быть, если бы не это, не сидела бы я здесь.
А вообще, нас даже самые крутые парни побаивались. Мы, в натуре, как настоящие амазонки с собой ножи таскали, даже кастеты. В подвале отрабатывали приемы разные. Светка после того случая на карате записалась, целый год занималась, а потом этих парней из рабочих кварталов поодиночке подловила и... Нет, вы не подумайте. Без мокрухи. Да, один без глаза остался, другой без руки. Только с третьим она переборщила - позвоночник сломала, и он теперь прикован к постели. Так вот, нас Светка всех обучала, как настоящий сенсей. И между прочим, скоро мы всей премудрости научились. А потом и с ножом обращаться, и с оружием, какое могли достать.
Почему, вы спрашиваете, мы, как все остальные девчонки, себя не вели? То есть тихо-мирно, тут ляг, тут сядь, тут нагнись, тут рот открой, у нас в Бердичеве с этим лихо. А к девятнадцати годам, с тремя абортами, и одним выкидышем за спиной, и с трехмесячным пузом, замуж за первого попавшегося мудака выйти? Чтобы он потом всю жизнь бухой в жопу возвращался, а ты его, вонючего и грязного, после смены ублажай по ночам? А потом роди троих детей, хорошо еще, если не уродов от рождения, и к тридцати годам превратись в старуху? Так, что ли? Ну нет, это мне не надо. И моим девчонкам тоже не надо было. Поэтому чуть кто грязными лапами полезет, мы его - раз, ножичком по пальцам и коленом по яйцам. Чтоб знал! Так что нас всякая шпана сторонилась.
Ну а больше мы ничего такого не делали. Музыку в подвале слушали, приемы отрабатывали, железки тягали, болтали о том о сем. Ну девчонки иногда своих парней приводили - они у них как шелковые были. А иногда ночью на коммерческий киоск налет сделаем, так это у нас в городе в порядке вещей. Да и брали-то - пару сухаря, конфет, шоколаду и рулет с вареньем. Очень я сладкое люблю!
Ага, спасибо, очень вкусное у вас печенье.
А я все думала, как бы мне в Москву выбраться. Я один раз, еще в пятом классе, с экскурсией ездила. Очень мне ваш город понравился! Красная площадь, магазины огромные, все красиво, люди нарядные ходят, машины полированные, ненашенские. Хорошо! Только вот с родным Бердичевом все расстаться никак не могла. Я уже все варианты перебрала, но ничего так и не придумала. В институт не поступишь: я уже иностранка. На работу строителем или водителем троллейбуса, правда, можно устроиться. Но корячиться на стройплощадке тоже особенно не хотелось.
Так что со времени окончания ПТУ (по идее, меня, конечно, должны были выпи...ть еще с первого курса, но из уважения к нашей трудовой династии Пташуков держали и даже до диплома довели) у меня уже в голове навязчивая идея сложилась - хочу в Москву. Это как в книжке какой-то в школьной программе, так я ее, правда, и не прочитала, но эту фразу запомнила. Подруги все отговаривали - дескать, на хрена она тебе нужна, холодно, работы не найдешь. Черножопых полно. Ну а где их не полно, интересно? Говорили, поезжай в крайняк в Киев - тоже столица. Ну а по-моему, даже сравнивать нельзя. Конечно, Крещатик - это почти что улица Горького, но в остальном Киев - такая же провинция. Здесь совсем по-другому. Люди гораздо более воспитанные, вежливые, не то что наши грубияны.
Короче, я все обдумывала, как бы мне в столицу проникнуть, как выход вдруг нашелся сам собой. Есть у меня братишка родной, Петюня. На два года старше, но делово-ой! С пятнадцати лет на улице, в компаниях всяких. А куда их дорога из уличных компаний? Правильно, или в ЛТП, или в тюрьму, или в настоящую банду. У моего братишки в голове мозги были, и он выбрал третье. Правда, сначала он в армии отслужил, а потом по контракту где-то воевал. Но, вернувшись, начал новую жизнь.
Что тут с ним стало! Ну ни дать ни взять крутой чувак из американского фильма по видику. В кожаных куртках стал ходить, машину купил. Вся шпана в округе резко Петюню зауважала. Золотой браслет купил - это у них вроде знака, что, дескать, свой человек. Цепуру с палец толщиной стал носить. Мне тоже кое-что перепадало, из тряпок там, даже колечко с камешком раз подарил. Пистолет завел, причем даже ни от кого не прятал, почти открыто носил. Мы с ним в лес ездили стрелять из него. Он стреляет потрясающе, шесть пуль одна в одну посадить может. Он в свое время даже в секции по стрельбе занимался.
А? Н-нет, не этот. Другой пистолет. У него "Макаров" был. А про этот узнаете чуть позже.