Страница:
— Еще не начал работать, а уже охота прославиться?.. — поморщился Турецкий. — Я беру тебя в следственную бригаду по делу об убийстве капитана милиции Анисимова! А насчет истории с этим киллером, который много чего знает, договоримся так. Только после окончания рабочего дня. Тогда ты можешь заниматься чем угодно, хоть сбором информации об этом Павле, тем более он что-то знает о Доронине… А я, если найду время, охотно выслушаю. И даже буду обсуждать.
— Вот это я и хотел услышать! — воскликнул Денис. — И постараюсь в свое свободное время вычислить, кого в ближайшее время наша бессмертная мафия собирается шлепнуть. Даже если потенциальная жертва такова, что я бы не прочь ее сам, своей рукой…
— Я этого не слышал… — сомкнул брови над переносьем Турецкий. — Что ж, попробуй. Это предполагаемое убийство, если, повторяю, это не мистификация, обещает быть громким. А таких деятелей, чье убийство сегодня вызовет сильный резонанс, не так уж много. Можно пересчитать их по пальцам.
— Уж не политическое ли? — спросил Денис.
— Черт его знает… — качнул головой Турецкий. — А кому мешают наши нынешние политики? Только сами себе… Сделаем так. Будет время, посмотри свежую прессу, кто с кем скандалит, кто на кого наезжает… Попытка не пытка, предупредить, может, и не успеем, но попытаться стоит.
— Так как быть с Игорем? — поднял взгляд на него Денис. — Можно его телефон поставить на прослушку? Ведь этот Павел обещал ему звонить. Согласия Игоря будет достаточно? Ну, предупредим, чтобы не заводил лишних разговоров.
— Если только даст нам свое письменное согласие, — кивнул Турецкий. — Я сейчас о другом. Судя по всему, заказчики уже знают, что Володин предупредил прокуратуру. Но станут ли шантажировать сейчас известного журналиста? Не знаю. Огласка им ни к чему. Вряд ли они на это пойдут.
— Осталось узнать, кто они? — спросил Денис. — И, кстати, как, по-твоему, эти две истории, в которые попали супруги Володины, чем-то связаны между собой?
— Это ты сам и обдумаешь на досуге. Ну все, не теряй времени и ознакомься с делом об убийстве капитана милиции Анисимова. Займись им вплотную. А я позвоню твоему дяде: вот пусть МУР и организовывает оперативные мероприятия по установлению личности этого Павла. Профилактика преступлений, вообще говоря, их дело, а не наше.
4
5
— Вот это я и хотел услышать! — воскликнул Денис. — И постараюсь в свое свободное время вычислить, кого в ближайшее время наша бессмертная мафия собирается шлепнуть. Даже если потенциальная жертва такова, что я бы не прочь ее сам, своей рукой…
— Я этого не слышал… — сомкнул брови над переносьем Турецкий. — Что ж, попробуй. Это предполагаемое убийство, если, повторяю, это не мистификация, обещает быть громким. А таких деятелей, чье убийство сегодня вызовет сильный резонанс, не так уж много. Можно пересчитать их по пальцам.
— Уж не политическое ли? — спросил Денис.
— Черт его знает… — качнул головой Турецкий. — А кому мешают наши нынешние политики? Только сами себе… Сделаем так. Будет время, посмотри свежую прессу, кто с кем скандалит, кто на кого наезжает… Попытка не пытка, предупредить, может, и не успеем, но попытаться стоит.
— Так как быть с Игорем? — поднял взгляд на него Денис. — Можно его телефон поставить на прослушку? Ведь этот Павел обещал ему звонить. Согласия Игоря будет достаточно? Ну, предупредим, чтобы не заводил лишних разговоров.
— Если только даст нам свое письменное согласие, — кивнул Турецкий. — Я сейчас о другом. Судя по всему, заказчики уже знают, что Володин предупредил прокуратуру. Но станут ли шантажировать сейчас известного журналиста? Не знаю. Огласка им ни к чему. Вряд ли они на это пойдут.
— Осталось узнать, кто они? — спросил Денис. — И, кстати, как, по-твоему, эти две истории, в которые попали супруги Володины, чем-то связаны между собой?
— Это ты сам и обдумаешь на досуге. Ну все, не теряй времени и ознакомься с делом об убийстве капитана милиции Анисимова. Займись им вплотную. А я позвоню твоему дяде: вот пусть МУР и организовывает оперативные мероприятия по установлению личности этого Павла. Профилактика преступлений, вообще говоря, их дело, а не наше.
4
Дон проснулся, почувствовав чей-то взгляд, машинально сунул руку под подушку, вскочил, наконец разглядел прояснившееся лицо Любаши. Затем услышал отдаленный телефонный звонок.
— Все утро звонят, — сказала она негромко.
Он перевел взгляд на окно, за которым мутнел зимний рассвет.
— А один раз позвонили в дверь… Я в глазок посмотрела.
— Ну и дура же ты! — он привлек ее к себе, так что она тихо охнула от боли.
— Пусти. Ребра переломаешь. Ночи тебе было мало.
— Не, в натуре… Чего смотреть в глазок, если тебя нет дома. Сиди тихо и не высовывайся. А может, это опять Форд к тебе с утра пораньше?
— Нет, — замотала она головой. — Форд сразу отвязался, как про тебя узнал.
Дон поднялся с постели, подошел к окну, выглянул в щель между старыми, выцветшими гардинами.
Там, внизу, как в любом московском дворе, среди грязи стояли старые разномастные машины. Двор заполонили «ракушки»… Но водителей не было заметно. И что тут увидишь, подумал он. И уже хотел было отойти, как вдруг увидел, как из синей «девятки» на секунду, не больше, высунулась чья-то рука, чтобы стряхнуть сигаретный пепел.
— Похоже, пасет кто-то… — он оглянулся на Любашу. — Или это тебя?
Она пожала голыми плечами.
— Соседи про меня не спрашивали?
— Да зачем им это надо?.. — отмахнулась она. — Хоть мужик ты и заметный…
— Ну да, мало ли кто к тебе ходил или ходит? — криво усмехнулся Дон, не сводя взгляда с машины.
— Слав, мы с тобой вроде договорились… — тихо сказала она. — Сам знаешь: давно никто, кроме тебя…
— Ладно. Подойди, — поманил он ее к себе. — Смотри. Вон ту синюю тачку знаешь? Видела ее когда-нибудь?
Она пожала плечами, потом положила голову ему на плечо.
— Слав, ты кого-то убил? — спросила она.
— Пришлось, — усмехнулся он. — Хотя и не собирался. Случайно получилось.
Она искоса взглянула на него.
— Не веришь? Дело твое… говорю же тебе: с этим завязал. Напрочь. А менты все равно ко мне цепляются… Ну, погорячился… Я ж хотел с Анисимом потолковать только… А он мне сразу браслеты цеплять.
— Ты убил мента? — она отодвинулась от него. — Анисимова?
— Говорю же, не собирался! — он повысил голос. Потом махнул рукой. — Ладно, ты не прокурор, я не подследственный. Выйди пока на лестницу, посмотри, нет ли кого, а я черным ходом спущусь…
Накинув куртку, она направилась было к выходу, но в это время послышалась трель его сотового телефона.
— Подожди… — он предостерегающе выставил руку, остановив ее в дверях, и включил аппарат.
Это был мясник Колян, подвозивший его вчера.
— Слав, ты?
— Ну. Что слышно?
— Всю ночь в отделении просидел.
— Били?
— Там следов не оставляют…
— С меня причитается.
— Все выпытывали, где я тебя высадил. Возил их в Гольяново, как договорились, показал… Собаку пустили, она заскулила, хвостом завиляла.
— Сейчас ты где? — перебил Дон, поглядывая из окна.
— Возле прокуратуры на Большой Дмитровке. Утром отпустили, потом принесли повестку. Через полчаса назначено.
Слышно было, как он зевнул, вполне объяснимо, впрочем, после бессонной ночи в гостях у ментов.
Ясно, подумал Дон. Скандал, показанный по ящику на всю страну, — скандал вдвойне. А тут мента убили в прямом эфире во время показательного задержания преступника. И натурально, общественность отпала. Что, мол, за дела в правоохранительных органах? И потому отдали сразу в Генеральную прокуратуру. Там и должны разбираться. А сам преступник исчез с концами. Кому теперь докажешь, что Анисим сам напросился?
— Ты погоди зевать. Что хоть там будешь показывать, помнишь? — спросил Дон. — У них, кстати, ментовский протокол на руках. Они сверят.
— Не учи ученого. Так что, позвонить потом?
— А ты как думаешь? Только поаккуратнее, могут засечь, — сказал Дон. — Звони лучше из автоматов.
— Ты сейчас где? — спросил, помолчав, Колян.
— Там же, где и всегда, — туманно сказал Дон. — Заканчиваем, потом перезвонишь, расскажешь.
Колян отключил сотовый, вопросительно взглянул на Кощея.
Они сидели впятером в новеньком «форде-сиерра» неподалеку от Генпрокуратуры, здание которой было видно отсюда.
Кощей удовлетворенно кивнул, вытер рукавом подбородок. Он по обыкновению жевал. Остальные следовали его примеру. На сей раз это были любимые им гамбургеры из «Макдоналдса», что на Тверской. Если для Кощея, тощего и жилистого, они были, что называется, не в коня корм, то другие, более молодые «бойцовые псы» и даже один «референт», служившие в охранном агентстве «Аргус», уже распухли от этой совместной и беспрерывной, изо дня в день, трапезы в американских закусочных. И сегодня, с пыхтеньем и сопеньем забираясь в его автомобиль, они с тоской думали, как будут потом выбираться обратно.
Кощей некогда был известным на всю Марьину Рощу, включая Бескудниково и Дегунино, авторитетом. Потом его слегка опустили на бурной сходке за вольное обращение с общаком, и теперь, как говорили вполголоса, он работал водилой у самого Хозяина, не давшего его в обиду. И которого никто здесь не знал — даже кликухи, не говоря уже об имени, — да и знать не хотели, если по правде.
Ибо опасно иметь информацию на сильных мира сего, если они сами ее старательно скрывают. Кроме особо приближенных.
Такими приближенными особами к Хозяину были Кощей и Гена, владелец того самого «Аргуса». Но их тоже боялись расспрашивать на этот счет.
Здесь хорошо помнили про одного братка из новых, он было рискнул задать пару вопросов, и его сразу заподозрили в связи с ментурой. Больше его никто не видел.
Кощей запил гамбургер бутылкой любимой «Балтики», прямо из горла, и удовлетворенно кивнул.
— Так где ты его, говоришь, сбросил? В Лефортове?
Колян кивнул.
— Что и кто там у нас в Лефортове? — спросил Кощей у осоловевшего «референта» по кличке Толмач, бывшего студента.
Тот встрепенулся. Отличавшийся хорошей памятью, он слыл в агентстве мозговым центром.
— Кто там сидит? Или это не про тюрягу ФСБ, я правильно понял?
— До этой тюряги мы еще не доросли, — вздохнул Кощей как о чем-то несбыточном.
— Так, — сощурился Толмач. — Понял. Будем вспоминать. Уже дал указания своему серому веществу… Маруха там у него живет, вспомнил! Людка, что ли. Или Любка… Помнишь, как-то к ней ночью завалились с Доном? Ниче так. Я бы ей засадил… Бутылку нам поставила. Подруг, правда, не нашлось. Дон у нее тогда остался, а мы отвалили.
— Да их всех разве упомнишь… — махнул рукой Кощей. — Думаешь, он сейчас там?
— А что тут думать… Звони Демиду, как собирался…
Толмач смолк на полуслове, встретившись с его свирепым взглядом.
Колян тоже успел отметить эту недомолвку, хотя не понял ее смысла. Но вопросов задавать не стал.
— Ну, ты ладно, давай, двигай по холодку, — сказал Кощей Коляну после паузы. — Генеральный прокурор тебя заждался, опаздывать нехорошо.
— Не любят они этого, — подтвердил Толмач. — На сколько минут опоздаешь, столько лет и дадут.
И засмеялся по-бабьи визгливым смехом. Но Кощей его не поддержал. Только недобро промолчал, глядя на Коляна.
— Ну, ты понял, нет?
— Времени еще полно… — сказал Колян. — А что хоть там говорить?
Ему явно не хотелось выбираться из теплой машины в мокрый снег и ветер.
— Как что? — удивился Кощей. — Тебя в семье и школе чему учили? Говорить только правду, верно?
— Его воспитывала улица, — усмехнулся Толмач. — Потому спрашивает…
— Дон сказал, отвечать, как записано в протоколе…
— Ты кому шестеришь, мне или Дону? — еще больше насупился Кощей.
— Понял, — сокрушенно кивнул головой Колян.
— Давай, двигай… — подтолкнул его плечом Толмач.
Когда Колян выбрался из машины, Кощей сказал, не оборачиваясь:
— Еще тявкнешь насчет Демида…
— Все, все понял! — выставил руки, будто защищаясь, Толмач.
— Кто у нас сейчас в Лефортове?
— Алекс, Колун и Делон.
— Какой еще Делон, почему не знаю?
— Ну, тот самый, я ж рассказывал, — ответил Толмач на непонимающий взгляд Кощея под опустившимися бровями, что не предвещало ничего хорошего.
— Значит, еще раз расскажешь… — недовольно сказал Кощей.
— Толик Делягин, только что пятерик отмотал. Водяру видеть не может, а «Цветочный» или, там, «Аль Капоне» ему только подливай. И еще чифирит, не просыхая. Отвыкнуть от зоны не может.
— Связь какая?
— По сотовому, — пожал плечами Толмач и стал, не дожидаясь указаний, набирать номер. — Только Дон их всех один затопчет…
— Свяжись… — повторил Кощей и взглянул на часы. — Их дело его застукать… А самим не засветиться.
— Делон, ты? — спросил в трубку Толмач. — Как там?
— Вроде тихо… — сипло ответил Делон. — Пацану червонец отстегнул, чтоб он ему в дверь позвонил, только там никто не открывает. Телефон молчит, занавеска не колышется.
— Пусть продолжают наблюдение, — сказал Кощей. — И как только что увидят…
И снова взглянул на часы.
— Колян может сейчас звякнуть Дону, — сказал Толмач. — Доложить он должен или не должен? Куда ему деваться?
— Может, — кивнул, озаботившись, Кощей. — Прослушку придется наладить. Черт… Раньше надо было сообразить…
— А есть она у нас? — спросил Толмач.
— Найдем… — неопределенно сказал Кощей.
…Колян прошелся раз и другой мимо ограды у здания Генпрокуратуры, обратив на себя внимание дежурного милиционера. Черт-те что, подумал он. Кощей на Дона давно зуб имеет. Боится его, что ли?.. Ментам его сдаст — только так… И не почешется. Ему хорошо: говори, как есть. А Дон меня и на зоне достанет. И Кощей, если узнает, что прокурорам расскажу, живым уроет.
Он даже вспотел от таких мыслей. Тут надо правильно выбрать… Скажу прокурору все, согласно протоколу, отпустят как свидетеля, с подпиской о невыезде… Скажу, как было на самом деле, опять плохо. Самого еще привлекут. За дачу ложных показаний… А чего, спросят, сначала говорил так, потом иначе?
Он махнул рукой и вошел в проходную, предъявив милиционеру повестку и паспорт. Затем пересек двор и поднялся на второй этаж. Постучал в дверь с номером, указанным в повестке.
— Одну минуту! — сказал Турецкий и взглянул на часы. — Это, кажется, Николай Егоров, его время…
— Который подвозил Дона? — спросил Денис.
— Ну да… Работает мясником в продуктовом, там где и обнаружили тело капитана Анисимова с перерубленными наручниками.
— Его ж задержали…
— Допросили в качестве свидетеля, составили протокол и утром отпустили.
Турецкий вопросительно смотрел на Дениса, и тот отложил газеты.
— Намек понял, — кивнул тот. — И не смотри на меня так. Ладно, потом посмотрю, полистаю… Все думаю, а вдруг? Вдруг успею вычислить потенциальную жертву организованной преступности, которую заказали этому Павлу… Хотя это то же самое, что выловить в темной комнате черную кошку, которой там нет.
— Но надеешься?
— Попытка не пытка. Убийство обещает быть громким. И за кого бы это Павлу перепало двадцать пять штук аванса, и все зелеными? Столько ведь просто так не дают. А скандалов у них там, на Олимпе да в коридорах власти, — он показал на потолок, — как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.
— Это все потом. А сейчас давай послушаем.
Когда Колян вошел в кабинет, Турецкий с хмурым видом, не отрываясь от папки, указал ему на стул.
— Присаживайтесь… Вы — Егоров Николай Григорьевич?
— До сих пор мне говорили: садитесь, гражданин Егоров! — хмыкнул Колян, протянув повестку, после чего присел на краешек стула, будто ожидая команды встать.
— За что привлекались? — спросил Турецкий, листая материалы в папке с делом Егорова. — Так, статью вижу, сто пятая часть первая, групповая… а вот за что конкретно?
— За драку.
— Ничего себе драка! Если тот, кого вы били, скончался на месте!..
И скептически оглядел тщедушную фигуру допрашиваемого.
— Да какая это драка?.. — неохотно повторил тот. — И не я один там был. Сема сам напросился, пьяный был. Полез к нашим девчонкам. Его мордой в грязь, мы ушли, а он и захлебнулся. Да там в деле есть…
— Мордой в грязь? Тут написано о множественных телесных повреждениях, которые нанесли потерпевшему… Значит, уже в колонии вы и познакомились с Дорониным по кличке Дон?
— Было дело, — неохотно кивнул Колян. — Там мимо авторитета не пройдешь… Особенно если в первый раз.
— А что, пришлось шестерить? — негромко, как бы сочувствуя, спросил Турецкий, просматривая справку спецотдела МВД. — Или подружились?
— Не то чтобы… Там на зоне москвичей не любят… — сказал Колян. И добавил: — А нас нигде не любят. В армии, помню, доставалось, если в меньшинстве. На зоне — один черт. Дон за нас заступался…
— Его боялись или уважали?
— Боялись. И потому уважали… Он там мазу держал. И все, в натуре, только по-справедливости! — вдруг добавил он громче и поднял глаза на следователя.
— Что значит был? — не понял Турецкий. — А потом? Потом перестал? Изменился после отсидки?
— Он раньше меня вышел… Потом не знаю. Вообще, нас, то есть бакланье, он никогда не обижал.
— Значит, вы не отрицаете, что поддерживали с ним связь?
— Ну какая там связь? — поскреб Колян в лысеющем затылке. — Так только, заезжал, в смысле, насчет вырезки ему… Или там окорок.
— Где вы были, когда произошло убийство капитана Анисимова? — спросил Турецкий, листая теперь другую папку — следственное дело, доставленное из ГУВД.
— Там же написано…
— А вы напомните еще раз.
— Проверяете? Ну да… На рабочем месте, в магазине, где ж еще?
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Ну да… Завсекцией Елена Абрамовна, рабочие наши, грузчики… И еще уборщица тетя Фрося насчет обрезков для кота подкатывалась.
— Значит, он вошел к вам в разделочную, где вы рубите мясо… И что дальше? — спросил Турецкий, листая протокол.
— Все утро звонят, — сказала она негромко.
Он перевел взгляд на окно, за которым мутнел зимний рассвет.
— А один раз позвонили в дверь… Я в глазок посмотрела.
— Ну и дура же ты! — он привлек ее к себе, так что она тихо охнула от боли.
— Пусти. Ребра переломаешь. Ночи тебе было мало.
— Не, в натуре… Чего смотреть в глазок, если тебя нет дома. Сиди тихо и не высовывайся. А может, это опять Форд к тебе с утра пораньше?
— Нет, — замотала она головой. — Форд сразу отвязался, как про тебя узнал.
Дон поднялся с постели, подошел к окну, выглянул в щель между старыми, выцветшими гардинами.
Там, внизу, как в любом московском дворе, среди грязи стояли старые разномастные машины. Двор заполонили «ракушки»… Но водителей не было заметно. И что тут увидишь, подумал он. И уже хотел было отойти, как вдруг увидел, как из синей «девятки» на секунду, не больше, высунулась чья-то рука, чтобы стряхнуть сигаретный пепел.
— Похоже, пасет кто-то… — он оглянулся на Любашу. — Или это тебя?
Она пожала голыми плечами.
— Соседи про меня не спрашивали?
— Да зачем им это надо?.. — отмахнулась она. — Хоть мужик ты и заметный…
— Ну да, мало ли кто к тебе ходил или ходит? — криво усмехнулся Дон, не сводя взгляда с машины.
— Слав, мы с тобой вроде договорились… — тихо сказала она. — Сам знаешь: давно никто, кроме тебя…
— Ладно. Подойди, — поманил он ее к себе. — Смотри. Вон ту синюю тачку знаешь? Видела ее когда-нибудь?
Она пожала плечами, потом положила голову ему на плечо.
— Слав, ты кого-то убил? — спросила она.
— Пришлось, — усмехнулся он. — Хотя и не собирался. Случайно получилось.
Она искоса взглянула на него.
— Не веришь? Дело твое… говорю же тебе: с этим завязал. Напрочь. А менты все равно ко мне цепляются… Ну, погорячился… Я ж хотел с Анисимом потолковать только… А он мне сразу браслеты цеплять.
— Ты убил мента? — она отодвинулась от него. — Анисимова?
— Говорю же, не собирался! — он повысил голос. Потом махнул рукой. — Ладно, ты не прокурор, я не подследственный. Выйди пока на лестницу, посмотри, нет ли кого, а я черным ходом спущусь…
Накинув куртку, она направилась было к выходу, но в это время послышалась трель его сотового телефона.
— Подожди… — он предостерегающе выставил руку, остановив ее в дверях, и включил аппарат.
Это был мясник Колян, подвозивший его вчера.
— Слав, ты?
— Ну. Что слышно?
— Всю ночь в отделении просидел.
— Били?
— Там следов не оставляют…
— С меня причитается.
— Все выпытывали, где я тебя высадил. Возил их в Гольяново, как договорились, показал… Собаку пустили, она заскулила, хвостом завиляла.
— Сейчас ты где? — перебил Дон, поглядывая из окна.
— Возле прокуратуры на Большой Дмитровке. Утром отпустили, потом принесли повестку. Через полчаса назначено.
Слышно было, как он зевнул, вполне объяснимо, впрочем, после бессонной ночи в гостях у ментов.
Ясно, подумал Дон. Скандал, показанный по ящику на всю страну, — скандал вдвойне. А тут мента убили в прямом эфире во время показательного задержания преступника. И натурально, общественность отпала. Что, мол, за дела в правоохранительных органах? И потому отдали сразу в Генеральную прокуратуру. Там и должны разбираться. А сам преступник исчез с концами. Кому теперь докажешь, что Анисим сам напросился?
— Ты погоди зевать. Что хоть там будешь показывать, помнишь? — спросил Дон. — У них, кстати, ментовский протокол на руках. Они сверят.
— Не учи ученого. Так что, позвонить потом?
— А ты как думаешь? Только поаккуратнее, могут засечь, — сказал Дон. — Звони лучше из автоматов.
— Ты сейчас где? — спросил, помолчав, Колян.
— Там же, где и всегда, — туманно сказал Дон. — Заканчиваем, потом перезвонишь, расскажешь.
Колян отключил сотовый, вопросительно взглянул на Кощея.
Они сидели впятером в новеньком «форде-сиерра» неподалеку от Генпрокуратуры, здание которой было видно отсюда.
Кощей удовлетворенно кивнул, вытер рукавом подбородок. Он по обыкновению жевал. Остальные следовали его примеру. На сей раз это были любимые им гамбургеры из «Макдоналдса», что на Тверской. Если для Кощея, тощего и жилистого, они были, что называется, не в коня корм, то другие, более молодые «бойцовые псы» и даже один «референт», служившие в охранном агентстве «Аргус», уже распухли от этой совместной и беспрерывной, изо дня в день, трапезы в американских закусочных. И сегодня, с пыхтеньем и сопеньем забираясь в его автомобиль, они с тоской думали, как будут потом выбираться обратно.
Кощей некогда был известным на всю Марьину Рощу, включая Бескудниково и Дегунино, авторитетом. Потом его слегка опустили на бурной сходке за вольное обращение с общаком, и теперь, как говорили вполголоса, он работал водилой у самого Хозяина, не давшего его в обиду. И которого никто здесь не знал — даже кликухи, не говоря уже об имени, — да и знать не хотели, если по правде.
Ибо опасно иметь информацию на сильных мира сего, если они сами ее старательно скрывают. Кроме особо приближенных.
Такими приближенными особами к Хозяину были Кощей и Гена, владелец того самого «Аргуса». Но их тоже боялись расспрашивать на этот счет.
Здесь хорошо помнили про одного братка из новых, он было рискнул задать пару вопросов, и его сразу заподозрили в связи с ментурой. Больше его никто не видел.
Кощей запил гамбургер бутылкой любимой «Балтики», прямо из горла, и удовлетворенно кивнул.
— Так где ты его, говоришь, сбросил? В Лефортове?
Колян кивнул.
— Что и кто там у нас в Лефортове? — спросил Кощей у осоловевшего «референта» по кличке Толмач, бывшего студента.
Тот встрепенулся. Отличавшийся хорошей памятью, он слыл в агентстве мозговым центром.
— Кто там сидит? Или это не про тюрягу ФСБ, я правильно понял?
— До этой тюряги мы еще не доросли, — вздохнул Кощей как о чем-то несбыточном.
— Так, — сощурился Толмач. — Понял. Будем вспоминать. Уже дал указания своему серому веществу… Маруха там у него живет, вспомнил! Людка, что ли. Или Любка… Помнишь, как-то к ней ночью завалились с Доном? Ниче так. Я бы ей засадил… Бутылку нам поставила. Подруг, правда, не нашлось. Дон у нее тогда остался, а мы отвалили.
— Да их всех разве упомнишь… — махнул рукой Кощей. — Думаешь, он сейчас там?
— А что тут думать… Звони Демиду, как собирался…
Толмач смолк на полуслове, встретившись с его свирепым взглядом.
Колян тоже успел отметить эту недомолвку, хотя не понял ее смысла. Но вопросов задавать не стал.
— Ну, ты ладно, давай, двигай по холодку, — сказал Кощей Коляну после паузы. — Генеральный прокурор тебя заждался, опаздывать нехорошо.
— Не любят они этого, — подтвердил Толмач. — На сколько минут опоздаешь, столько лет и дадут.
И засмеялся по-бабьи визгливым смехом. Но Кощей его не поддержал. Только недобро промолчал, глядя на Коляна.
— Ну, ты понял, нет?
— Времени еще полно… — сказал Колян. — А что хоть там говорить?
Ему явно не хотелось выбираться из теплой машины в мокрый снег и ветер.
— Как что? — удивился Кощей. — Тебя в семье и школе чему учили? Говорить только правду, верно?
— Его воспитывала улица, — усмехнулся Толмач. — Потому спрашивает…
— Дон сказал, отвечать, как записано в протоколе…
— Ты кому шестеришь, мне или Дону? — еще больше насупился Кощей.
— Понял, — сокрушенно кивнул головой Колян.
— Давай, двигай… — подтолкнул его плечом Толмач.
Когда Колян выбрался из машины, Кощей сказал, не оборачиваясь:
— Еще тявкнешь насчет Демида…
— Все, все понял! — выставил руки, будто защищаясь, Толмач.
— Кто у нас сейчас в Лефортове?
— Алекс, Колун и Делон.
— Какой еще Делон, почему не знаю?
— Ну, тот самый, я ж рассказывал, — ответил Толмач на непонимающий взгляд Кощея под опустившимися бровями, что не предвещало ничего хорошего.
— Значит, еще раз расскажешь… — недовольно сказал Кощей.
— Толик Делягин, только что пятерик отмотал. Водяру видеть не может, а «Цветочный» или, там, «Аль Капоне» ему только подливай. И еще чифирит, не просыхая. Отвыкнуть от зоны не может.
— Связь какая?
— По сотовому, — пожал плечами Толмач и стал, не дожидаясь указаний, набирать номер. — Только Дон их всех один затопчет…
— Свяжись… — повторил Кощей и взглянул на часы. — Их дело его застукать… А самим не засветиться.
— Делон, ты? — спросил в трубку Толмач. — Как там?
— Вроде тихо… — сипло ответил Делон. — Пацану червонец отстегнул, чтоб он ему в дверь позвонил, только там никто не открывает. Телефон молчит, занавеска не колышется.
— Пусть продолжают наблюдение, — сказал Кощей. — И как только что увидят…
И снова взглянул на часы.
— Колян может сейчас звякнуть Дону, — сказал Толмач. — Доложить он должен или не должен? Куда ему деваться?
— Может, — кивнул, озаботившись, Кощей. — Прослушку придется наладить. Черт… Раньше надо было сообразить…
— А есть она у нас? — спросил Толмач.
— Найдем… — неопределенно сказал Кощей.
…Колян прошелся раз и другой мимо ограды у здания Генпрокуратуры, обратив на себя внимание дежурного милиционера. Черт-те что, подумал он. Кощей на Дона давно зуб имеет. Боится его, что ли?.. Ментам его сдаст — только так… И не почешется. Ему хорошо: говори, как есть. А Дон меня и на зоне достанет. И Кощей, если узнает, что прокурорам расскажу, живым уроет.
Он даже вспотел от таких мыслей. Тут надо правильно выбрать… Скажу прокурору все, согласно протоколу, отпустят как свидетеля, с подпиской о невыезде… Скажу, как было на самом деле, опять плохо. Самого еще привлекут. За дачу ложных показаний… А чего, спросят, сначала говорил так, потом иначе?
Он махнул рукой и вошел в проходную, предъявив милиционеру повестку и паспорт. Затем пересек двор и поднялся на второй этаж. Постучал в дверь с номером, указанным в повестке.
— Одну минуту! — сказал Турецкий и взглянул на часы. — Это, кажется, Николай Егоров, его время…
— Который подвозил Дона? — спросил Денис.
— Ну да… Работает мясником в продуктовом, там где и обнаружили тело капитана Анисимова с перерубленными наручниками.
— Его ж задержали…
— Допросили в качестве свидетеля, составили протокол и утром отпустили.
Турецкий вопросительно смотрел на Дениса, и тот отложил газеты.
— Намек понял, — кивнул тот. — И не смотри на меня так. Ладно, потом посмотрю, полистаю… Все думаю, а вдруг? Вдруг успею вычислить потенциальную жертву организованной преступности, которую заказали этому Павлу… Хотя это то же самое, что выловить в темной комнате черную кошку, которой там нет.
— Но надеешься?
— Попытка не пытка. Убийство обещает быть громким. И за кого бы это Павлу перепало двадцать пять штук аванса, и все зелеными? Столько ведь просто так не дают. А скандалов у них там, на Олимпе да в коридорах власти, — он показал на потолок, — как в сказке. Чем дальше, тем страшнее.
— Это все потом. А сейчас давай послушаем.
Когда Колян вошел в кабинет, Турецкий с хмурым видом, не отрываясь от папки, указал ему на стул.
— Присаживайтесь… Вы — Егоров Николай Григорьевич?
— До сих пор мне говорили: садитесь, гражданин Егоров! — хмыкнул Колян, протянув повестку, после чего присел на краешек стула, будто ожидая команды встать.
— За что привлекались? — спросил Турецкий, листая материалы в папке с делом Егорова. — Так, статью вижу, сто пятая часть первая, групповая… а вот за что конкретно?
— За драку.
— Ничего себе драка! Если тот, кого вы били, скончался на месте!..
И скептически оглядел тщедушную фигуру допрашиваемого.
— Да какая это драка?.. — неохотно повторил тот. — И не я один там был. Сема сам напросился, пьяный был. Полез к нашим девчонкам. Его мордой в грязь, мы ушли, а он и захлебнулся. Да там в деле есть…
— Мордой в грязь? Тут написано о множественных телесных повреждениях, которые нанесли потерпевшему… Значит, уже в колонии вы и познакомились с Дорониным по кличке Дон?
— Было дело, — неохотно кивнул Колян. — Там мимо авторитета не пройдешь… Особенно если в первый раз.
— А что, пришлось шестерить? — негромко, как бы сочувствуя, спросил Турецкий, просматривая справку спецотдела МВД. — Или подружились?
— Не то чтобы… Там на зоне москвичей не любят… — сказал Колян. И добавил: — А нас нигде не любят. В армии, помню, доставалось, если в меньшинстве. На зоне — один черт. Дон за нас заступался…
— Его боялись или уважали?
— Боялись. И потому уважали… Он там мазу держал. И все, в натуре, только по-справедливости! — вдруг добавил он громче и поднял глаза на следователя.
— Что значит был? — не понял Турецкий. — А потом? Потом перестал? Изменился после отсидки?
— Он раньше меня вышел… Потом не знаю. Вообще, нас, то есть бакланье, он никогда не обижал.
— Значит, вы не отрицаете, что поддерживали с ним связь?
— Ну какая там связь? — поскреб Колян в лысеющем затылке. — Так только, заезжал, в смысле, насчет вырезки ему… Или там окорок.
— Где вы были, когда произошло убийство капитана Анисимова? — спросил Турецкий, листая теперь другую папку — следственное дело, доставленное из ГУВД.
— Там же написано…
— А вы напомните еще раз.
— Проверяете? Ну да… На рабочем месте, в магазине, где ж еще?
— Кто-нибудь может это подтвердить?
— Ну да… Завсекцией Елена Абрамовна, рабочие наши, грузчики… И еще уборщица тетя Фрося насчет обрезков для кота подкатывалась.
— Значит, он вошел к вам в разделочную, где вы рубите мясо… И что дальше? — спросил Турецкий, листая протокол.
5
Павла встретили, как договаривались, возле Павелецкого (наверно, чтоб встречающие легче запомнили место встречи). Он оставил машину на платной стоянке, подошел к кассам дальнего следования.
От ближайшего кафетерия отошли два неброских парня — стриженых коротко, но в меру — в коротких куртках и вязаных шапочках, подошли вплотную.
— Опаздываешь… — сказал один из них, альбинос с белесыми глазами и, по-видимому, лысый, поскольку шапочка буквально болталась на его темени.
— Пробки… — пожал плечами Павел, спокойно выдержав его взгляд.
Второй — шатен, — стоял чуть в стороне и сзади. На подстраховке.
Стало быть, предупредили, подумал Павел. О том, что теперь можно от меня ожидать…
Скорее толстые, нежели накачанные, они внимательно оглядели Павла, как бы проверяя на предмет его готовности к отпору, если, например, потребуют сдать ствол. Возможно, они, либо их хозяева, не были уверены, что он приедет после его встречи с журналистом Володиным.
— Ну что, поехали? — негромко спросил Павел.
— Потерпишь… — альбинос взглянул на шатена, тот слегка кивнул, отошел в сторону, достал сотовый, повернулся к ним спиной.
— Он здесь, — сказал шатен.
— Давно прибыл? — спросили в трубке после некоторого молчания.
— Только что…
— За полтора часа доберетесь?
— Думаю, успеем.
… Абонент, поджарый, высокий и немного сутулый, отключил трубку, взглянул на сидевшего напротив мужчину средних лет и спортивного сложения в махровом халате, вытиравшего полотенцем еще мокрые после ванны волосы.
— Ну, что будем делать, Авдей Карлович?
— Гена, опять ты за свое. Да пусть приезжает… — ответил тот. — Могу я на него посмотреть?
А сам посмотрел на себя в зеркало. После чего нажал кнопку звонка и лег животом на кожаный диван.
— Я думал, он смоется с такими бабками… — покрутил головой Гена. — После того, как просек, что его ждет.
— Ты это чего? — удивленно спросил Авдей Карлович. — Куда он смоется? Наоборот. Он, кстати, не дурак и понимает: мы везде его достанем… И потом, надо отдать ему должное. Мы-то на самом деле собирались от него избавиться. И он вычислил наши намерения. И принял адекватные меры, втянув в это дело журналиста. Ты бы на его месте взял бабки и ударился бы в бега, куда-нибудь в Сочи, верно?
— Залег бы на дно, — кивнул Гена.
— Надолго?
— Черт его знает… Вы же везде достанете.
— Значит, надо знать меру, когда даешь аванс, теперь понял?
— Мало плохо, много — подозрительно… — вздохнул Гена. — Для классного исполнителя, как этот Павел, а таких у меня в «Аргусе» просто нет, аванс в двадцать пять штук — самое то.
— Раз классный, значит, не хуже тебя понимает эту бухгалтерию. Пора бы знать: профессиональный киллер всегда задастся вопросом: что для заказчика после исполнения заказа будет спокойнее и дешевле? Выплатить остаток или заказать самого исполнителя?
Гена промолчал, только неопределенно насупился.
— Ты там у себя, в «Аргусе», такие «зачистки» делал? Избавлялся от кого-нибудь? Небось от тех, кто много запрашивал?
Спросил и приложил палец к губам, кивнув на дверь, Гена не успел ответить. Вошла, опустив глаза, молоденькая девушка в японском халате и, опустившись на одно колено, принялась разминать и массажировать спину Авдею Карловичу.
Тот закрыл глаза, повернул голову в другую сторону. Похоже, он постанывал от наслаждения, когда ее руки спустились ниже.
Набычась, Гена смотрел на девушку, на волнующие линии ее тела, частью угадываемые, частью просвечивающие сквозь шелк. Закончив массаж, массажистка склонилась к уху Авдея Карловича, что-то неслышно спросила.
— В другой раз, — хозяин ласково потрепал ее по щеке. — Сходи в бассейн, когда освобожусь, вместе поплаваем…
Он какое-то время смотрел ей вслед, потом снова повернул голову к Гене.
— Кстати, о зачистках. Эту акцию с Доном ты ничего придумал. Только исполнение, как всегда, не на высоте. Кто знал, что он действительно бешеный!
— На том и строился расчет, — буркнул Гена. — Собирались шлепнуть, когда взбеленится и начнет вырываться. А Анисимов не успел…
— Все верно… — согласился хозяин. — Но как ты собираешься теперь расхлебывать?
— Демид пусть сам расхлебывает, — недовольно сказал Гена.
— С Демидом надо быть поаккуратнее, — поднял палец хозяин. — Его нужно беречь. Такими, как Демид, не бросаются.
… Когда Павел вошел в сопровождении альбиноса и шатена на территорию дачи, его снова стали обыскивать, забрали пистолет. Авдей Карлович сказал по переговорному:
— Да ладно, пусть проходит, все свои… — И повернулся к Гене: — Об истории с журналистом в разговоре с ним ни слова, ты понял? Я это возьму на себя. Ничего не было. Ни сейчас, ни потом, а вот когда все закончится… Да, и по имени-отчеству меня не называй.
Павел вошел в дом и сначала увидел старинные картины, антикварную мебель, а уже затем самого хозяина, протянувшему ему навстречу холеную руку с отполированными ногтями. Павел в ответ настороженно протянул свою, ощутив, к некоторому удивлению, крепость пожатия.
— Как доехали? Все нормально?
Павел ответил не сразу. Мягко стелет, подумал он, разглядывая хозяина этого великолепия, как-то спать уложит… С пулей в голове, или есть другие варианты?
— Прежде чем выехать на наш полигон, может, выпьете что-нибудь? — продолжал Авдей Карлович и, не дожидаясь ответа, щелкнул за спину пальцами. Павел неопределенно пожал плечами.
Из-за дверей неслышно возник черноволосый, небритый и молчаливый охранник с бугристым отечным лицом. Он открыл стенной бар, извлек оттуда бутылку виски.
— Маслины, анчоусы, что предпочитаете? — продолжал гостеприимный хозяин.
— Я пью только водку, — сказал Павел. — И после первой не закусываю.
— Похвально. А это никак не отражается?..
— Никак.
Павел чувствовал на себе тяжелый взгляд Гены и старался не смотреть в его сторону.
— Проверим, — кивнул Авдей Карлович. — Гена говорит, будто вы лучший стрелок, каких он видел. Вот и продемонстрируйте… Джемал, налей гостю и достань мой «глок».
Они проследили, как Павел выпил стакан, после чего Джемал подал Павлу небольшой автоматический пистолет. Павел щелкнул предохранителем, вытащил пустую обойму, вопросительно взглянул на хозяина.
— Ах, да… Джемал, дай гостю полную обойму…
Гена бросил взгляд на Авдея Карловича, но тот успокоительно положил руку на его плечо.
Павел с хмурым видом вставил обойму, бросил взгляд на присутствующих. Все замерли, Джемал напрягся, один Авдей Карлович благожелательно улыбался.
— Смотрите так, будто собираетесь всех перестрелять, — непринужденно пошутил он. — Или положить всех нас на пол.
— Посмотрю на ваше поведение. Так куда целиться? — спросил Павел, взведя затвор.
— Ну не в меня, конечно, — продолжал улыбаться хозяин. — Впрочем, Джемал бы все равно вам этого не позволил. У него реакция, как у барса.
Авдей Карлович подошел к окну, широко раскрыл его. Потом оглянулся, достал с изящной антикварной этажерки, стоящей рядом, резную деревянную шкатулку.
— Я нумизмат, — сказал он. — Это у меня фамильное. Еще мой прадед, потомственный дворянин, был известным коллекционером… Впрочем, это лирика. Раньше был обычай: в старинных русских монетах делали отверстия, чтобы продеть нитку или шнурок и повесить на шею любимой женщине. У меня есть такая женщина и такая монета, но без дыры… Называется «денга»…
Он показал неровно обрубленную под круг, позеленевшую медную монету.
— Сделайте так, чтобы я мог повесить эту монету на шею моей любимой девушки в качестве талисмана. Для этого в монете нужно сделать отверстие. Желательно в середине. Можно и просверлить, но пулей романтичнее. Постарайтесь ее не испортить…
Павел коротко кивнул, раздвинул ноги, двумя руками выставил пистолет перед собой.
Авдей Карлович поставил монету на нижнюю раму открытого окна и взялся за шнур шторы.
— Джемал, сам посмотри, чтобы никого там не было. Я приподниму штору и сразу опущу, — обратился он к Павлу. — За это время вы должны успеть в нее попасть…
Штора приподнялась и тут же опустилась, прикрыв монету, но только щелкнул затвор — выстрел не прозвучал.
— Осечка… — пробормотал Павел, озабоченно глядя на пистолет.
Хозяин по-прежнему улыбался.
— Это называется иначе, — поправил он. — Двойная проверка на вшивость. Уж извините, вы для нас новый человек, к тому же подозревающий нас в нехороших намерениях… Эти патроны были без пороха, если вы еще не поняли.
Павел испытующе взглянул на него, оглядел присутствующих, потом протянул пистолет хозяину.
От ближайшего кафетерия отошли два неброских парня — стриженых коротко, но в меру — в коротких куртках и вязаных шапочках, подошли вплотную.
— Опаздываешь… — сказал один из них, альбинос с белесыми глазами и, по-видимому, лысый, поскольку шапочка буквально болталась на его темени.
— Пробки… — пожал плечами Павел, спокойно выдержав его взгляд.
Второй — шатен, — стоял чуть в стороне и сзади. На подстраховке.
Стало быть, предупредили, подумал Павел. О том, что теперь можно от меня ожидать…
Скорее толстые, нежели накачанные, они внимательно оглядели Павла, как бы проверяя на предмет его готовности к отпору, если, например, потребуют сдать ствол. Возможно, они, либо их хозяева, не были уверены, что он приедет после его встречи с журналистом Володиным.
— Ну что, поехали? — негромко спросил Павел.
— Потерпишь… — альбинос взглянул на шатена, тот слегка кивнул, отошел в сторону, достал сотовый, повернулся к ним спиной.
— Он здесь, — сказал шатен.
— Давно прибыл? — спросили в трубке после некоторого молчания.
— Только что…
— За полтора часа доберетесь?
— Думаю, успеем.
… Абонент, поджарый, высокий и немного сутулый, отключил трубку, взглянул на сидевшего напротив мужчину средних лет и спортивного сложения в махровом халате, вытиравшего полотенцем еще мокрые после ванны волосы.
— Ну, что будем делать, Авдей Карлович?
— Гена, опять ты за свое. Да пусть приезжает… — ответил тот. — Могу я на него посмотреть?
А сам посмотрел на себя в зеркало. После чего нажал кнопку звонка и лег животом на кожаный диван.
— Я думал, он смоется с такими бабками… — покрутил головой Гена. — После того, как просек, что его ждет.
— Ты это чего? — удивленно спросил Авдей Карлович. — Куда он смоется? Наоборот. Он, кстати, не дурак и понимает: мы везде его достанем… И потом, надо отдать ему должное. Мы-то на самом деле собирались от него избавиться. И он вычислил наши намерения. И принял адекватные меры, втянув в это дело журналиста. Ты бы на его месте взял бабки и ударился бы в бега, куда-нибудь в Сочи, верно?
— Залег бы на дно, — кивнул Гена.
— Надолго?
— Черт его знает… Вы же везде достанете.
— Значит, надо знать меру, когда даешь аванс, теперь понял?
— Мало плохо, много — подозрительно… — вздохнул Гена. — Для классного исполнителя, как этот Павел, а таких у меня в «Аргусе» просто нет, аванс в двадцать пять штук — самое то.
— Раз классный, значит, не хуже тебя понимает эту бухгалтерию. Пора бы знать: профессиональный киллер всегда задастся вопросом: что для заказчика после исполнения заказа будет спокойнее и дешевле? Выплатить остаток или заказать самого исполнителя?
Гена промолчал, только неопределенно насупился.
— Ты там у себя, в «Аргусе», такие «зачистки» делал? Избавлялся от кого-нибудь? Небось от тех, кто много запрашивал?
Спросил и приложил палец к губам, кивнув на дверь, Гена не успел ответить. Вошла, опустив глаза, молоденькая девушка в японском халате и, опустившись на одно колено, принялась разминать и массажировать спину Авдею Карловичу.
Тот закрыл глаза, повернул голову в другую сторону. Похоже, он постанывал от наслаждения, когда ее руки спустились ниже.
Набычась, Гена смотрел на девушку, на волнующие линии ее тела, частью угадываемые, частью просвечивающие сквозь шелк. Закончив массаж, массажистка склонилась к уху Авдея Карловича, что-то неслышно спросила.
— В другой раз, — хозяин ласково потрепал ее по щеке. — Сходи в бассейн, когда освобожусь, вместе поплаваем…
Он какое-то время смотрел ей вслед, потом снова повернул голову к Гене.
— Кстати, о зачистках. Эту акцию с Доном ты ничего придумал. Только исполнение, как всегда, не на высоте. Кто знал, что он действительно бешеный!
— На том и строился расчет, — буркнул Гена. — Собирались шлепнуть, когда взбеленится и начнет вырываться. А Анисимов не успел…
— Все верно… — согласился хозяин. — Но как ты собираешься теперь расхлебывать?
— Демид пусть сам расхлебывает, — недовольно сказал Гена.
— С Демидом надо быть поаккуратнее, — поднял палец хозяин. — Его нужно беречь. Такими, как Демид, не бросаются.
… Когда Павел вошел в сопровождении альбиноса и шатена на территорию дачи, его снова стали обыскивать, забрали пистолет. Авдей Карлович сказал по переговорному:
— Да ладно, пусть проходит, все свои… — И повернулся к Гене: — Об истории с журналистом в разговоре с ним ни слова, ты понял? Я это возьму на себя. Ничего не было. Ни сейчас, ни потом, а вот когда все закончится… Да, и по имени-отчеству меня не называй.
Павел вошел в дом и сначала увидел старинные картины, антикварную мебель, а уже затем самого хозяина, протянувшему ему навстречу холеную руку с отполированными ногтями. Павел в ответ настороженно протянул свою, ощутив, к некоторому удивлению, крепость пожатия.
— Как доехали? Все нормально?
Павел ответил не сразу. Мягко стелет, подумал он, разглядывая хозяина этого великолепия, как-то спать уложит… С пулей в голове, или есть другие варианты?
— Прежде чем выехать на наш полигон, может, выпьете что-нибудь? — продолжал Авдей Карлович и, не дожидаясь ответа, щелкнул за спину пальцами. Павел неопределенно пожал плечами.
Из-за дверей неслышно возник черноволосый, небритый и молчаливый охранник с бугристым отечным лицом. Он открыл стенной бар, извлек оттуда бутылку виски.
— Маслины, анчоусы, что предпочитаете? — продолжал гостеприимный хозяин.
— Я пью только водку, — сказал Павел. — И после первой не закусываю.
— Похвально. А это никак не отражается?..
— Никак.
Павел чувствовал на себе тяжелый взгляд Гены и старался не смотреть в его сторону.
— Проверим, — кивнул Авдей Карлович. — Гена говорит, будто вы лучший стрелок, каких он видел. Вот и продемонстрируйте… Джемал, налей гостю и достань мой «глок».
Они проследили, как Павел выпил стакан, после чего Джемал подал Павлу небольшой автоматический пистолет. Павел щелкнул предохранителем, вытащил пустую обойму, вопросительно взглянул на хозяина.
— Ах, да… Джемал, дай гостю полную обойму…
Гена бросил взгляд на Авдея Карловича, но тот успокоительно положил руку на его плечо.
Павел с хмурым видом вставил обойму, бросил взгляд на присутствующих. Все замерли, Джемал напрягся, один Авдей Карлович благожелательно улыбался.
— Смотрите так, будто собираетесь всех перестрелять, — непринужденно пошутил он. — Или положить всех нас на пол.
— Посмотрю на ваше поведение. Так куда целиться? — спросил Павел, взведя затвор.
— Ну не в меня, конечно, — продолжал улыбаться хозяин. — Впрочем, Джемал бы все равно вам этого не позволил. У него реакция, как у барса.
Авдей Карлович подошел к окну, широко раскрыл его. Потом оглянулся, достал с изящной антикварной этажерки, стоящей рядом, резную деревянную шкатулку.
— Я нумизмат, — сказал он. — Это у меня фамильное. Еще мой прадед, потомственный дворянин, был известным коллекционером… Впрочем, это лирика. Раньше был обычай: в старинных русских монетах делали отверстия, чтобы продеть нитку или шнурок и повесить на шею любимой женщине. У меня есть такая женщина и такая монета, но без дыры… Называется «денга»…
Он показал неровно обрубленную под круг, позеленевшую медную монету.
— Сделайте так, чтобы я мог повесить эту монету на шею моей любимой девушки в качестве талисмана. Для этого в монете нужно сделать отверстие. Желательно в середине. Можно и просверлить, но пулей романтичнее. Постарайтесь ее не испортить…
Павел коротко кивнул, раздвинул ноги, двумя руками выставил пистолет перед собой.
Авдей Карлович поставил монету на нижнюю раму открытого окна и взялся за шнур шторы.
— Джемал, сам посмотри, чтобы никого там не было. Я приподниму штору и сразу опущу, — обратился он к Павлу. — За это время вы должны успеть в нее попасть…
Штора приподнялась и тут же опустилась, прикрыв монету, но только щелкнул затвор — выстрел не прозвучал.
— Осечка… — пробормотал Павел, озабоченно глядя на пистолет.
Хозяин по-прежнему улыбался.
— Это называется иначе, — поправил он. — Двойная проверка на вшивость. Уж извините, вы для нас новый человек, к тому же подозревающий нас в нехороших намерениях… Эти патроны были без пороха, если вы еще не поняли.
Павел испытующе взглянул на него, оглядел присутствующих, потом протянул пистолет хозяину.