Незнанский Фридрих Евсеевич. Ночной снайпер

   — Нет, ничего, — пожала плечами Тамара. Похоже, она все еще не решалась оставить их одних.
   — Иди, — подтолкнула ее в сторону кухни Лена. — Не трону я твоего Пашеньку… Да никак не успеем мы трахнуться, пока ты нам кофий завариваешь!
   Когда Тамара вернулась в холл с подносом, на котором стояли кофейник и чашечки, Лена в ужасе, приоткрыв рот, смотрела на экран телевизора. Там в луже крови возле своей машины, освещенный неоновым светом вывески казино, лежал ее брат.
   Паша растерянно взглянул на вошедшую Тамару. Похоже, он не понимал, как вести себя в этой ситуации. Тамара незаметно ему кивнула и в ужасе вскрикнула, схватившись за голову, отчего поднос грохнулся на пол, а горячий кофе разлился по полу.
   — Это кто… Это Сережа? — воскликнула она.
   И подбежала к телевизору ближе. Мать вздрогнула, простонала, приоткрыла глаза, но тут же снова их закрыла, так и не увидев мертвого сына. Лена молчала, прикрыв рот рукой и с ужасом глядя на экран. Потом порывисто оглянулась на мать и бессильно села на пол.
   — Это он? — повторила Тамара.
   — Да… Фамилию только что называли, партнер по бизнесу и помощник депутата Кольчугина… — Потрясенная Лена не отрывала взгляда от экрана. — Но он же сам мне говорил… Что срочно уедет! И не может нас встретить, и ты говорила, что он уехал! — Теперь она смотрела на Тамару. — А сам…
   — А сам в ночной клуб — к блядям! — зло сказала Тамара. — Вот ваш Сереженька, вот он, полюбуйтесь! Мне врет, вам врет, что куда-то уехал, а сам — по блядям!.. А ты еще меня обвиняешь!
   И тоже заплакала.
   — А я думаю, почему не звонит… — всхлипнула она. — А он, сволочь…
   — Дура, Сережку убили, ты понимаешь, что говоришь? — не выдержала Лена.
   Ее мать окончательно проснулась, непонимающе уставилась на присутствующих. Тамара схватила пульт и выключила телевизор. Один Паша по-прежнему не находил себе места.
   — Что-то случилось? — спросила мать. — Сереженька звонил?
   — Лучше сказать сразу, — вполголоса сказала Тамара Лене.
   — Ну да, это же не твоя мать, — еще тише ответила та. — Сама скажу, когда будем дома и лекарства будут под рукой. А может, вообще не скажу… Спи, мама, отдыхай. — Она заботливо поправила одеяло. — Когда Сережа приедет или позвонит, я тебя обязательно разбужу.
   И оглянулась на Пашу.
   — Вот, Пашенька, оставил шефа без охраны, одного, и результат…
   — Сергей один не ходит, — ответила за него Тамара. — У него полно охраны. Только против снайпера ничего не поможет…
   — Откуда ты знаешь про снайпера? — удивилась Лена. — Ничего вроде не говорили.
   — Ну как же, я сама слышала… — несколько растерялась Тамара, но Лена только махнула рукой. Мол, какая теперь разница?
   Она села рядом с матерью, вытащила дрожащими пальцами сигарету, закурила и отмахнула дым от заснувшей матери, пересела от нее подальше.
   — Выпить есть? — спросила она. — Виски или водка. Лучше виски.
   Тамара и Паша снова переглянулись, он открыл бар, достал початую бутылку. Стал наливать в фужеры. Один из них протянул Лене, но Тамара его остановила.
   — Сначала ключи, — сказала Тамара гостье и протянула руку.
   — Что? — не поняла Лена, недоуменно глядя на нее. — Какие ключи?
   — От моего дома, — холодно сказала Тамара. — Которыми ты дверь открывала.
   — А ты не спеши, — усмехнувшись, покачала головой Лена. — Уже хозяйкой себя почувствовала? Не рано ли? Может, сначала похороним Сережу и почитаем вместе с адвокатом, что там в завещании сказано?
   — А нет никакого завещания, — пожала плечами Тамара. — И быть не может. Дележ еще предстоит, а пока что ключи — на стол!
   Помедлив, Лена выложила ключи от особняка ей в руку.
   — Теперь пей, — сказала Тамара, сама подав ей фужер с виски. — Допьешь, и чтоб духу твоего здесь не было!

4

   Петр Кольчугин еще несколько раз пытался связаться с Тамарой по сотовому, но безрезультатно.
   — Вот сука, — пробормотал он, бродя по гостиничному номеру и кося взглядом в телевизор, где шла заставка последних известий. — Поди, решила, будто мне не терпится снова затащить ее в койку. Думает, что я больший кобель, чем она шлюха…
   И перевел взгляд на Соломина, своего помощника по связям с общественностью. Тот учтиво улыбнулся.
   — Может, лучше я ей позвоню? — предложил тот.
   — Вот ты и позвони… — кивнул Кольчугин. — Скажи, нам нужно договориться, что врать в прокуратуре. Я-то приду туда поздно, а ее вызовут прямо сейчас… Звони, Андрей. Звони, не отставай! Буду в Думе, перезвони мне по мобильному… Объясни ей, что сейчас не до амуров с охранниками!
   Он закурил сигарету и походил по номеру. Когда стали показывать сцену убийства Сергея Артемова, присел на краешек кресла, пару раз нетерпеливо взглянул на часы.
   — Черт, пора ехать на Охотный… Кстати, из Нальчика еще не звонили? — спросил он Соломина.
   — Пока нет, — пожал тот плечами.
   — Ведь говорили, что позвонят утром! — воскликнул Кольчугин. — Может, ты выходил куда?
   — Нет, никуда… И потом, вы забываете, у нас автоответчик.
   — Такие вещи на автоответчик они не будут говорить… — махнул рукой депутат. — Мне родственники из Барнаула пару раз звонили, испугались, слышь? Мол, голос загробный им ответил или из космоса… До сих пор не привыкнут… Костя, я же просил тебя, ни на минуту не отходи, дождись звонка… — Он походил по номеру. — Вот почему до сих пор не позвонили, как ты считаешь?
   — Трудно сказать. — Соломин пожал плечами. — Наверно, тоже видят сейчас, как угрохали Сережу… И раздумывают, а надо ли им в это ввязываться?
   — Куда денутся… Уже ввязались… Значит, останешься здесь, будь на связи, ты понял? Но ни слова Рустаму о том, что в банке «Империал» заартачились! Пусть думает, что у нас все путем, и пусть поскорее выбивает правительственную гарантию на кредит… Это первое. Второе. Позвонят из прокуратуры, этот Турецкий, скажешь, что ничего я не забыл, просто очень занят, если не сегодня после вечернего заседания, то завтра обязательно там буду. Все понял, да? Тогда я пошел!
   Когда он вышел из номера, Соломин через некоторое время выключил телевизор, подошел к окну, несколько минут постоял, глядя на Манежную площадь с ее декорациями, уличную суету. Решив, что времени прошло достаточно много и хозяин уже не вернется, если что-то забыл, он стал набирать номер на мобильном телефоне.
   — Рустам Ибрагимович? — вполголоса спросил он. — Это я, Андрей.
   — Привет, дорогой, что скажешь? — послышался рокочущий голос из далекого Нальчика.
   — А что тут скажешь… Наверно, сами все видели по телевизору.
   — Видел, да, бедный Сережа… — Он тяжко вздохнул. — Слушай, я ему завидовал, все ему завидовали, когда, помнишь, отдыхать к нам с супругой приезжал! Весь Нальчик сбежался на его Тамару посмотреть! Думали, сама Клавдия Шифер пожаловала! — цокнул языком Рустам Ибрагимович. — Такая женщина! И такое ей несчастье, ай-я-яй! Как она, бедная, сейчас переживает, а? Хоть есть там у вас, кому утешить бедную женщину?
   — Хотите ей помочь? — хмыкнул Соломин.
   — Нехороший разговор у нас, Андрей! — неодобрительно сказал, сменив тон, Рустам Ибрагимович. — Совсем нехороший! Человека убили, а мы о чем говорим?
   — Вы сами спросили: есть кому ее утешить? — несколько растерялся Соломин.
   — Я о родственниках спросил! — строго сказал абонент. — О Сережиных. Или о ее отце и матери… А ты что подумал? Родители у нее есть или нет?
   — Н-не знаю, — тоскливо промямлил Соломин, посмотрев на часы. Он по опыту знал, что этого абонента лучше не прерывать напоминанием о делах.
   — Вот видишь… Ей так тяжело сейчас! Можно ли ее в такую минуту оставить одну?
   — Таким, как Тамара, не позволяют оставаться одной лет до пятидесяти, — терпеливо сказал Соломин, снова взглянув на часы. Подумал, что Петя потом будет орать: долго разговариваю и деньги налогоплательщиков перевожу на пустые разговоры…
   — Эх, маладежь, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Не умеете красивую женщину уважить!
   Старый козел. Сейчас скажет, что придется ему самому взять на себя опеку Тамары. И пригласит ее к себе отдохнуть… Еще один желающий на освободившуюся вакансию.
   — Пусть как Сережу похоронит, сразу мне позвонит, — сказал Рустам Ибрагимович. — У тебя все?
   — Нет, что вы, — испугался Соломин. — Я о другом. Петя меня спрашивает: готово ли письмо о правительственных гарантиях банковского кредита от «Империала»?
   — Письмо-то в целом готово… — закряхтел абонент из Нальчика. — И визы есть, и за исходящим номером дело не станет… Но в свете последних событий стоит ли спешить, дорогой? Меня обязательно спросят, а кто курирует эту сделку, уж не тот ли самый народный депутат Кольчугин Петр Авдеевич, у которого уже троих партнеров, или помощников, убили одного за другим, а одного посадили?
   — Но мы уже все раньше обговорили… — похолодел Соломин. (Такая сделка может сорваться!) — Неужели вы забыли?
   — Я-то не забыл, дорогой! А вот начальству нехорошо напоминать о его склерозе. И что за банк такой «Империал», который готов нам дать кредит, и какая у него в этом свете репутация?
   — Но это очень солидный, уважаемый банк! Они и сейчас, зная Кольчугина, готовы закрыть глаза…
   — Не увлекайся, дорогой. Ты это мне говоришь или надиктовываешь на подслушивающее устройство?
   — Это вы сказали!
   — Вот именно… Боишься, да? Что Кольчугин узнает о нашей с тобой договоренности? Раз двойную игру затеял, так держи себя в руках! Ты не обижайся, дорогой, а стань на мое место. Мне сейчас придется напомнить своему начальству всю предысторию. Терпеливо и с фактами на руках. И столько раз напоминать, сколько раз начальники спросят. И что это за банк «Империал», и что за фирма «Импекс», и почему именно депутат Кольчугин это все курирует… Ему что, больше делать нечего? Ты все понял?
   — Да… — тихо сказал Соломин.
   — Говори! — требовательно сказал Рустам Ибрагимович. — Все как есть говори.
   — Ну… Вы правы в своей догадке, банкиры тоже засомневались… — выдавил из себя Соломин.
   Петя меня убьет, если узнает, подумал Соломин. И что до сих пор я не позвонил Тамаре. И за расходы на сотовую связь, и за оттяжку сделки, за которой может последовать ее срыв. Четвертует и колесует.
   — Так и знал! — крякнул Рустам Ибрагимович. — Ну как в воду глядел.
   — Но это была не наша инициатива, — сказал Соломин. — А ваше предложение. Вы же прекрасно знаете…
   — Я же сказал, дорогой, — ласково сказал Рустам Ибрагимович. — Ничего не знаю, ничего уже не помню. Потренируйся, расскажи мне еще раз, напомни, с чего все началось!
   — Но не по телефону же…
   — Почему не по телефону? Он же цифровой, у него фирменная гарантия конфиденциальности переговоров, верно я говорю? Или там, где ты находишься, могут подслушать?
   — Специалисты недавно проверяли, не знаю… — вздохнул Соломин. — Говорили, все в норме.
   — И у меня проверяли, — подхватил Рустам Ибрагимович. — И у меня все чисто. Значит, можем спокойно поговорить.
   — Ваш сахарный завод в Нальчике просит кредит у «Империала» для закупки ста тысяч тонн сырья, так? — спросил Соломин, чувствуя, как его лоб покрылся испариной.
   — Не знаю, Андрюшенька, может, и так. А может, и по-другому, — уже в открытую издевался Рустам Ибрагимович, словно видя его страдания. — Все?
   — Кредит большой, требуется гарантия вашего правительства, — пробормотал Соломин.
   — Цифры можешь не называть, — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Я их помню. Удивительное дело, почему на цифрах, если речь идет о долларах, склероз не сказывается, не знаешь?
   — Не знаю, не изучал сей медицинский факт… — ответил Соломин. — Дальше. Банк «Империал» дает кредит, торгово-закупочная фирма «Импекс» осуществляет закупку сырья за границей…
   — Спасибо дорогой, что напомнил… А вот о том, почему у уважаемого народного депутата Петра Авдеевича третьего партнера убивают снайперы, меня все равно спросят. И что я скажу? А не будет исчерпывающего ответа, сам понимаешь, могут отложить вопрос до выяснения.
   — Тогда Кольчугин будет искать других клиентов, менее чувствительных… — не выдержал Соломин.
   — Ай, какой же ты нервный, нетерпеливый… Лучше скажи, ты о себе и своих комиссионных побеспокоился?
   — Боюсь, половина моих комиссионных уйдет на оплату наших с вами переговоров, — не удержался Соломин.
   — Так мало? — сокрушился абонент. — Совсем выдержки у тебя нет, дорогой! Все торопишься, не умеешь поторговаться… Мы же договаривались: сам позвоню, когда будет сделано.
   — Да это не я тороплюсь! Меня Петя уже затрахал на эту тему, — признался Соломин.
   — Нехорошо о начальнике говоришь! — вздохнул Рустам Ибрагимович. — Ладно, никому не расскажу о ваших нетрадиционных половых отношениях… — тщательно выговорил Рустам Ибрагимович. — Откуда мне знать, дорогой, что вы там в Москве до сих пор живете на одну зарплату, как при развитом застое!
   — Тогда, быть может, закруглимся? — нетерпеливо спросил Соломин и снова посмотрел на часы (убьет, непременно убьет, если не позвоню Тамаре!).
   — Конечно, закруглимся, Андрюшенька! Сколько можно разговаривать, когда тема исчерпана, я правильно говорю?
   — Ну тогда до свидания, Рустам Ибрагимович…
   — Подожди… Что значит — до свидания? Во-первых, позвонишь мне и расскажешь все, что узнаешь о Петином визите в прокуратуру. Правильно?
   — Само собой… — нетерпеливо сказал Соломин.
   — И потом, я так и не понял, передашь ты Тамаре мои соболезнования или нет? Мне, сам понимаешь, неловко ей звонить, сам знаешь, поднимут трубку посторонние люди, услышат мой кавказский акцент, нехорошо будут думать о девушке… Вы, русские, от нас, лиц кавказской национальности, только нехорошие дела ждете… Я правильно говорю?
   — Значит, заслужили, — буркнул Соломин. — Своим поведением.
   — И мое предложение ей тоже передашь, да?
   — Предложение руки и сердца? — хмыкнул Соломин, от нетерпения переступая с ноги на ногу. Черт, надо немедленно позвонить Тамаре, вдруг ее уже вызвали в прокуратуру…
   — А это ты мне мысль подал, дорогой, — завел новую тему Рустам Ибрагимович. — Неудобно это делать, пока мужа не похоронила, понимаешь? Вот как только передашь…
   — И бумага о правительственных гарантиях будет сразу подписана? — перебил Соломин.
   — Ай, дорогой! Нехорошо говоришь… Мудрые люди давно сказали: не мешай водку с портвейном, а дело с любовью!
   — Так сами у нее потом спросите! — выдохнул Соломин. — Когда дело сделаем! Все, извините, больше не могу говорить…
   И отключил аппарат.
   Фу, черт, он вытер пот и посмотрел на себя в зеркало через открытую дверь ванной. Прилип как банный лист. Ладно… Что у нас в сухом остатке? Гибель Сережи Артемова их там, в Нальчике, насторожила, мол, не все там у них, в Москве, чисто, этого следовало ожидать, и потому правительственной гарантии пока нет и не будет. Это раз. А что у нас есть? А у нас теперь появилась сексапильная вдовушка, своего рода наш рычаг давления и влияния… Да нет, надолго ее не хватит. Стервоза та еще. Поставит на уши весь Нальчик. Хотя Томка не дура, должна бы понимать, что можно и чего нельзя…
   Он лихорадочно раздумывал об этом, набирая номер ее сотового.
   — Але, — послышался ее ленивый голос сквозь уличный шум и чуть слышное, ровное гудение мотора.
   — Привет. Том, Авдеич обижается, почему не реагируешь на его звонки.
   — Андрюша, это ты, что ли?
   — Он самый. Ты куда сейчас едешь, если не секрет?
   — Не знаю… Паша везет куда-то развеяться. Я ж теперь вдова, представляешь. Свободная женщина.
   — Именно об этом следует переговорить, — терпеливо сказал Соломин, почувствовав некоторое облегчение. — В прокуратуру тебя еще не вызывали?
   — А я туда и не собираюсь, — фыркнула она. — Сейчас посидим с Пашей где-нибудь, потом он отвезет меня в морг… Надо ж все оформить, похороны, поминки, то-се… Пока все не сделаю, никаких допросов, вопросов и следственных экспериментов! Если не дураки, они это понимают. И потому пока не вызывали. А вот твоего старого козла, Петра Авдеича, туда уже пригласили, сама слышала…
   — Вот он и хотел сначала все с тобой согласовать. — Соломин привычно пропустил сомнительный комплимент в адрес шефа. — Чтобы показания не расходились.
   Она промолчала.
   — Твоего Сережку убили не за просто так, — продолжал Соломин. — Такое убийство — слишком дорогостоящее. Никто не поверит, что из-за бабы, ссоры или за давний должок. О чем это говорит, ты хоть задумывалась?
   — Откуда я знаю?.. — озадаченно сказала она. — Других забот у меня нет? А что, Сережка во что-то ввязался или вляпался?
   — Последнее, — сказал он. — Но об этом — не по телефону.
   — Нет, скажи! На что ты намекаешь? — озаботилась она еще больше.
   — Кстати, я только что разговаривал с Нальчиком, — сказал он, подумав и понизив голос. — Тебе привет от Рустамчика, очень тобой интересовался.
   — Это который? — удивилась она. — Тот самый, что нас с Сережкой приглашал на шашлыки, да?
   — Тебе лучше знать, — усмехнулся Соломин. — До сих пор под впечатлением от вашего знакомства…
   — Еще один козел старый… — вздохнула она. — Ну прямо стадом лезут на меня! Уже под шестьдесят, а туда же.
   — Я бы на твоем месте не очень-то такими бросался, — сказал Соломин. — Особенно после того, что случилось с Сережкой.
   — Не поняла! — возвысила она голос. — Это ты на что намекаешь?
   — То самое… Он в курсе всех наших дел. И очень горевал, когда узнал о гибели твоего Сережи. Это кое-что нам подпортило и кое-какие процессы замедлило.
   — Хочешь сказать… У него с Сережкой были свои дела?
   — С нами всеми — свои дела! — уточнил Соломин. — И сейчас ты, как наследница своего мужа, должна включиться в нашу общую работу.
   — Я никому ничего не должна! Ты за этим мне звонил? — В ее голосе послышались нотки стервозности.
   — Короче. Немедленно позвони Пете, нашему избраннику и выразителю наших интересов в Государственной думе, — жестко сказал он.
   — Это все, что ты хотел сказать? — повторила она.
   Сейчас бросит трубку, понял Соломин. Зная ее характер, лучше ее опередить, чтобы почувствовала себя обойденной и уязвленной. Тогда сама будет искать возможности переговорить.
   — Все, — сказал он и сам отключил связь.

5

   Турецкий и Меркулов просматривали файлы, касавшиеся дел и заслуг покойного Артемова.
   — Ну что, — констатировал Меркулов. — Артемов — дважды судимый, он партнер и помощник депутата Кольчугина, вроде ничем особенно не отличался от разного рода проходимцев, числившихся в помощниках депутатов Думы.
   Они сидели в просторном кабинете зама генпрокурора Меркулова, перед ними стояли две остывшие чашки недопитого чая.
   — Но, согласись, три погибших помощника у одного депутата, причем за короткое время и, согласно баллистической экспертизе, из одной снайперской винтовки, — это уже перебор, — ответил Турецкий. — Даже для столь почтенного учреждения, как наша Дума, где помощников депутатов и убивают, и сажают, или они пропадают без вести.
   — И все трое застрелены ночью, — напомнил Меркулов.
   — Живым остался только Геннадий Афанасьев.
   — И тот уже второй год сидит за решеткой в темнице сырой, — буркнул Меркулов. — И Кольчугин опять ни при чем. Как с гуся вода. Неприкасаемый.
   — Как бы до того Геннадия тоже не добрались, — предположил Турецкий. — Только чем и как его спасешь?
   — Может, тебе или кому-то из вас съездить к нему туда и еще раз с ним поговорить? — предложил Меркулов. — А потом постараться перевезти сюда поближе, скажем в Бутырки?
   — С переводом, сам знаешь, будет много волокиты, — сказал Турецкий. — Кстати, и убили Артемова, когда я только-только собирался вызвать его к себе в качестве свидетеля… Хотя главное сейчас — понять, кто и что за всем этим стоит?
   — Неважно, о чем говорят, речь всегда идет о деньгах, — вспомнил Меркулов чье-то изречение. — Лучше напомни мне, кто таков сам Кольчугин?
   — Так… Вот его файл, — кивнул Александр Борисович. — Наш Кольчугин в недавнем прошлом — провинциальный директор не то свечного заводика, не то банно-прачечного комбината. Когда помер прежний депутат, Сорокин, причем какой-то странной смертью, Петра Авдеевича выдвинули и избрали подавляющим большинством голосов…
   — А кстати, кто его выдвинул?
   — Местная партия то ли любителей пива, то ли бормотухи. Ныне, как ты понимаешь, не существующая. Или еще как-то называлась. Есть фирмы-однодневки, а есть партии такого же сорта… Да это и неважно.
   — Спросим иначе, — кивнул Меркулов, — что-то ведь стоит за этой ныне не существующей партией… Кто?
   — Что-то, помнится, было… Костя, давай, чтоб не отнимать у тебя времени, я лучше посмотрю у себя, потом тебе доложу, ага?..
   У себя в кабинете Турецкий, теперь вместе с Германом Шестаковым, прошлись по файлам одновременно на двух компьютерах.
   — Есть, вот, местная фирма «Импекс» в Липецке, а глава ее Александр Козин и есть, или был, председатель партии любителей пива, — нашел Гера на своем компьютере. — И он же, слышь, Борисыч, финансовый директор этой же фирмы.
   — «Импекс» — значит, они что-то импортируют, что-то экспортируют, — пробормотал Турецкий. — Теперь надо бы поискать, что-то на эту фирму уже было…
   — Может, этой фирмы уже нет в природе? — предположил Гера. — Или всплыла под другим названием? А кстати, вот первый зам Козина, зовут его Соломин, а о нем мы уже где-то слышали… Ну да, вот он, Андрей Соломин, легок на помине. Тридцать один год, теперь он пресс-секретарь нашего дорогого депутата.
   — Молодой — это ни о чем пока не говорит, зато связи у него старые… — заметил Турецкий.
   Он набрал телефонный номер практикантки Зои Козыревой, работающей у него, и вызвал к себе.
   высокая, стройная шатенка в деловом костюмчике и модных узеньких и округлых очках вошла в кабинет.
   — Зоя, я просил тебя найти последнюю информацию по торговой фирме «Импекс», зарегистрированной, если не ошибаюсь, в городе Назрани, а ее адрес где-то в Липецке. Ты что-нибудь узнала? Она вообще сейчас существует?
   — Да, пока существует, у меня есть их адрес, а также адрес ее филиала в Москве.
   — Так надо было сказать мне это сразу! А мы-то ищем… Занеси мне эти адреса и, кстати, прихвати статью Игоря Залогина, помнишь, я тебе о ней говорил? Она была напечатана пару дней назад в его газете.
   — Вспоминаю, там речь шла о погибшем помощнике депутата Артемове…
   — Ты ее читала? — удивился Турецкий.
   Прежние практикантки, кстати менее привлекательные, чем Зоя (Александр Борисович обычно предпочитал тех, кто не отвлекал его от дела), читали нужные статьи только по его приказу. Инициативу, как правило, не проявляли. В этом плане Зоя была первой.
   — Ну да, Залогин — ваш знакомый, поэтому его статьи меня заинтересовали, — добавила Зоя, стрельнув взглядом в опять неженатого, с недавних пор, Геру, отчего тот заметно смутился.
   — Так… Значит, принеси мне статью и еще… — щелкнул пальцами, припоминая, Турецкий. — Что еще?.. Да, надо бы найти, где сейчас отбывает наказание Геннадий Афанасьев, бывший помощник депутата Госдумы Кольчугина.
   — Того самого депутата Кольчугина? — спросила она.
   — Да… Как всегда, место, статья, срок, режим отбывания. И как только что-то узнаешь, сразу доложи, но чтоб ни минуты задержки, как это получилось с адресом «Импекса». Все понятно?
   — Понятно, — сказала она несколько обиженно. — У вас ко мне все?
   — Скоро приедет Игорь Залогин, пусть идет сразу ко мне. Когда появится Кольчугин, отметь его пропуск — и тоже ко мне. А пока принеси газету.
   Когда она вышла, Турецкий откинулся в кресле, посмотрел в окно, побарабанил пальцами по столу.
   — Кстати, выпиши себе командировку в Архангельск, — сказал он Гере. — Тебе надо побывать в колонии ИТУ, где отбывает Афанасьев. Пока еще живой. Зоя сейчас принесет его точный адрес… Ну и реши на месте, как бы его перевести, от греха подальше, к нам, в Москву.
   — Думаете, здесь ему будет безопаснее? — хмыкнул Гера.
   Турецкий не ответил.
   Что и кто за всем этим стоит — вопрос вопросов, раздумывал он. Сначала считалось, что всеми темными делами, связанными с «Импексом», крутит сам Кольчугин, полагаясь на свой депутатский иммунитет. Теперь ясно, что у него где-то есть могущественный соперник или конкурент, который, похоже, ставит ему подножки. Но пока не доводит дело до конца — очередного громкого скандала или убийства. Как если бы сам Кольчугин ему был еще нужен. Или служил прикрытием. Ибо одно дело ухлопать пару-тройку помощников депутата, другое — самого депутата. Резонанс может получиться нежелательный… Но кто этот соперник, который отслеживает все ходы Кольчугина?
   Зоя вошла в кабинет и, не поднимая глаз, молча положила газету на стол. Обижена, не терпит резкого тона…
   — Извини… — он положил руку на ее узкое запястье. — И спасибо.
   Она подняла глаза, улыбнулась и так же молча вышла, чувствуя, как они смотрят ей вслед.