Ника Сафронова. Соло на троих

 
   Всю дорогу я успокаивала себя словами народной мудрости, гласящей: «По одежке встречают, по уму провожают». Не станут же в народе ерунду городить. А ума у меня хоть отбавляй. Еще Грибоедов в свое время говорил, что горе от него, да и только! Но подкупить Лихоборского мне все равно больше было нечем.
   Я слегка волновалась. Во-первых, не было уверенности, что вообще сегодня его увижу. А во-вторых, если увижу, как мне себя с ним вести? Намекать, что его поцелуй взорвал мне мозг? Или лучше сделать вид, что ничего не произошло?
   Спокойно подумать мне не дали – в электричке было слишком много народу. Сначала мою диафрагму сдавил какой-то мужик в цигейковой шубе с бензопилой на плече. Потом клон тети Ринаты в каракуле проволок по моим ногам тачку с колесами (редкий вид ручной клади, который доводит меня до бешенства). Позже дядечка интеллигентной наружности встряхнул газету так, что я едва не осталась без сетчатки. В общем, когда прозвучало: «Станция „Краснопресненская“, переход на станцию „Баррикадная“», я так ни к чему в своих размышлениях и не пришла.
   Тем не менее я чувствовала себя полной сил и энергии. Аутотренинг не прошел даром. Я красива, умна. Лихоборский от меня не уйдет!
   Ирка сидела на центральной лавочке, уткнувшись в карманную книжку. Я подошла. Она была так увлечена, что даже не подняла головы.
   – Опять порнуху какую-нибудь читаешь? – осведомилась я, чтобы привлечь к себе внимание.
   – Оксанка, привет! – Чижова захлопнула книжечку и спрятала ее в сумку. – Изучаю биографию Фаины Раневской. Обнаружила у хозяйки в столе.
   – А-а, это где «дети, пошли в жопу»?
   – Ага. Читала?
   – Да так, через строчку.
   Ирка встала, поправила шарф, вытащив из-под него свои шикарные волосы. Оглядев меня, спросила:
   – Ты чего сегодня так кошмарно выглядишь? Не выспалась, что ли?
   – Ну знаешь! Ты тоже не Мерилин Монро! – вспылила я.
   Ирка на это только по-отечески улыбнулась. Дескать, ну мы-то с вами понимаем…
   Настроение мое резко упало до нуля. Поджав губы, я наблюдала, как Ирка подбирает со скамейки свой пакет и перчатки.
   Потом мы галопом припустили на эскалатор.
   – Представляешь, даже ногти не успела накрасить, – на ходу жаловалась мне Ирка.
   – А ты перчатки не снимай. Пусть думают, что у тебя протезы.
   Я все никак не могла успокоиться. Внутри меня все клокотало. Наружу, как опара из кастрюли, выпирала желчь. Если бы при выходе на поверхность мы не занялись поисками нужной нам улицы, я бы, наверное, от Ирки мокрого пятна не оставила.
   По широкой Красной Пресне, невзирая на гололед, носились быстроходные иномарки. Светило яркое солнце. Но, как известно, мороз от этого только крепчает.
   Мы, коченея от холода, бежали вдоль высоких административных домов. Кутали носы: Ирка – в шарф, я – в отворот своего свитера. Встречая повороты, мы читали названия улиц. Искомой все не было. Самое интересное, никто из прохожих не мог подсказать, где находится улица Дружбы. А мы, между тем, уже почти добрались до следующей станции метро.
   Когда десятый опрошенный недоуменно развел руками, я сказала Ирке:
   – Ну-ка, дай мне сюда бумажку с адресом!
   – Зачем? Я хорошо помню: улица Дружбы, дом 6.
   – Ну, тебе же сказали, недалеко от метро «Краснопресненская», а мы сейчас уже до «905-го года дойдем»!
   Ирка красными руками порылась в сумочке, достала ежедневник, стала листать. Заглянув ей через плечо, я ужаснулась. Как она здесь планирует что-то найти? Записи велись совершенно в хаотичном порядке. Одни наплывали на другие – выделенные более жирно и взятые в рамочку. Кроме того, на полях встречались лошадиные головы, дамские профили и разнообразные геометрические фигуры.
   – А, вот он! – Ирка ткнула в запись, сделанную явно наспех.
   Та была обведена многослойным овалом и содержала: ул. Друж.,6.
   – Ты, блин, чего, рехнутая совсем?! – завопила я. – Где здесь написано «улица Дружбы»?
   – Вот, – Ирка растерянно указала на «Друж.».
   – Это, блин, не Дружбы! Она может быть улицей Дружины! Или Дружкова. Улицей Дружбана Макара! Звони, давай Лихоборскому, выясняй!
   Ирка послушно достала мобильник. Набрала номер и стала ждать, пока ей ответят. У меня перехватило дыхание. Сейчас он подойдет к телефону. И возможно, я услышу отзвуки его голоса.
   Так и вышло. Только я слышала не отзвуки, а весь разговор – от первого до последнего слова.
   – Слушаю вас! – раздался в Иркином телефоне знакомый голос.
   – Алло, Всеволод? Это Ирина Чижова!
   – Да, Ирина, что случилось? Вы уже встречались с Артемом?
   – Нет еще. Хотела уточнить у вас адрес. Так записала, что сама не могу разобраться.
   – Дружинниковская, 6. Это от метро налево.
   – А, хорошо, спасибо! Я подойду минут через пятнадцать.
   – Вы одна?
   – Нет, с Оксаной.
   – Хорошо. С проходной наберите внутренний номер. Вас встретят.
   – Ясно. До свидания, Всеволод.
   – Всего доброго. Лихоборский дал отбой. Убрав мобильник, Ирка сказала:
   – Ты была права. Улица Дружины.
   – Не, Ир, ты, правда, не в себе. Он сказал Дружинниковская.
   – Как? Дружинниковская? Ну, может быть…
   Мы кинулись в обратную сторону. Нужно было начинать поиски заново. Благо на сей раз мы вооружились исчерпывающим руководством Лихоборского.
   Через пятнадцать минут мы действительно входили в нужное нам здание. Это был абсолютный квадрат с вылизанным бледно-серым фасадом. Точно так Ирке его описал менеджер Лихоборского.
   Менеджер спустился к нам сразу, как только мы позвонили по внутренней связи. Хлипкий молодой парнишка. Явно ушлый. С мелкими бегающими глазками.
   – Здравствуйте, вы из рекламного агентства?
   – Да.
   – Идите, пожалуйста, за мной.
   Он кивнул охраннику, и тот включил нам зеленую стрелку. Мы прошли за турникеты и двинулись по ультра-мега-модерновому коридору, вслед за стремительно удаляющимся менеджером.
   – Как его зовут, не помнишь? – спросила меня запыхавшаяся Ирка.
   – Кажется, Артем.
   – Точно!
   Артем подождал нас у лестницы. Как только мы подошли, он направился вверх мимо цветущих белым и розовым магнолий в конце каждого лестничного пролета, мимо начертанных изящной рукой авангардиста квадратных голов, взятых в простенькие деревянные рамки.
   Пока мы поднимались, Артем то и дело оборачивался и задавал разные глупые вопросы:
   – Простите, я забыл, как называется ваше рекламное агентство.
   – «Продюсерский центр Ирины Чижовой», – отчеканила Ирка.
   Я вообще предоставила ей полную свободу действий. Шла молча, вглядываясь в разнокалиберные глаза персонажей с полотен.
   – Хм, никогда не слышал, – озадаченно почесал в затылке рекламный менеджер. – А с кем вы работали?
   – Да с кем мы только ни работали! – радостно врала Ирка.
   Хотя, собственно, почему врала? Мы действительно, не работали со многими.
   – Ну например, – допытывался дотошный Артем.
   – Например, дизайн-студия «Просто». Это одна из крупнейших в Москве компаний, специализирующихся на интерьерном дизайне.
   О, это конечно! Это сколько угодно. На дизайн-студию «Просто» мы не работали. Мы пахали. Я как в воду глядела, когда срифмовала: «Свяжемся с „Просто“, снесут до погоста».
   И точно! Намучились на годы вперед. Студией управляли сразу три головы. Этакий Змей Горыныч. Правда, с басенной подоплекой про лебедя, рака и щуку. Угодить на всех мы не могли, сколько не убивались. Один подписывает, другой тут же зачеркивает. Второму понравится, третий плюется. Так и ходили по кругу. Пока, к нашей великой радости, студию не постиг басенный же финал. Возок с места не стронулся – и головы разлетелись в разные стороны. На сегодняшний день такой студии уже не было и в помине. Но Ирка, помня, что о покойнике либо хорошо, либо никак, продолжала петь дифирамбы.
   Наконец, мы поднялись на четвертый этаж, и успокоившийся Артем ввел нас в двери рекламного отдела. Здесь на стенах уже не было авангардистов. Висели плакаты с пилюлями и всевозможными микстурами. В отделе ошивалось человек пять. Никто ничем конкретным не занимался. Носили и перекладывали какие-то скоросшиватели. Щелкали соленый арахис. А ведь, если вдуматься, их было почти в два раза больше, чем нас. Могли бы поднатужиться и сделать боссу приятное. Сэкономил бы…
   – Думаю, нам удобней будет в моем кабинете, – сказал сопляк Артем.
   – Как хотите, – Ирка любезно улыбнулась.
   Я продолжала хранить неприступное молчание.
   Артем ввел нас в смежную комнату, где стоял какой-то обтекаемый подковообразный стол. Были еще гарнитур кожаной мебели и телевизор. Мы заняли кресла. Артем плюхнулся на диванчик.
   – Прежде всего, – сказал он, – я хочу обрисовать вам вашу задачу…
   Эту самую задачу он обрисовывал час. После чего вручил нам толстенную папку с материалами и выпроводил.
   Оказавшись на уже знакомой лестнице, мы с Иркой направились вниз, по пути возбужденно переговариваясь вполголоса:
   – Ты что-нибудь поняла? – кривя рот, шептала я.
   – Плюс-минус, – туманно отвечала Ирка.
   – Что это за вобла, о которой он постоянно твердил?
   – Не вобла, а воблеры. Такие таблички на дрожащих ножках.
   – Боже ты мой! Зачем ему воблеры? У него у самого ножки дрожат…
   Облив Артема помоями, я ощутила резкий скачок улучшения самочувствия. В теле образовалась приятная легкость. Мне вдруг вздумалось съехать вниз по перилам, но я тут же вспомнила, как один голый швейцарец шалил на лестницах фешенебельного отеля. Слышала об этом по радио. Уподобляться извращенцу не хотелось, поэтому я просто спрыгнула с двух последних ступенек.
   И вот тут-то я увидела Лихоборского. Потому что едва не впечаталась носом в его грудь. Он поймал меня за локти в последний момент. Несколько секунд мы ошарашенно смотрели друг на друга. Потом он спросил:
   – Резвитесь, Оксана?
   – Так… разминаю стопы.
   Он понимающе покивал. Отпустил мои руки. Я чувствовала, как колотится сердце. Особенно когда до меня долетал терпкий и одновременно теплый запах его парфюма.
   – Как прошла встреча? – обратился он уже к Ирке, только что спустившейся.
   – Как по маслу, – она победоносно потрясла перед его носом папкой с материалами.
   – Ну и отлично. Когда ждать первых результатов?
   – Мы с Артемом договорились на послезавтра. Мы предоставим медиаплан. И если вы его утвердите, подпишем контракт.
   – Да, вполне… Кто займется рапсодией? Вы, Оксана?
   – У нас коллективное творчество. Просвещенные лица зовут нас «Могучая кучка».
   Лихоборский улыбнулся в кулак, а потом со вздохом сказал:
   – Что ж, прекрасные представительницы Могучей кучки, рад был с вами повидаться. Надеюсь, скоро увидимся снова. А сегодня, увы, совсем не располагаю временем. Надо готовиться к корпоративному вечеру.
   – У вашей компании какой-то юбилей? – предположила я.
   На самом деле я всего лишь пыталась продлить минуты общения.
   – Да, компании десять лет. Но у мужской ее части будет особый повод напиться.
   – Ой да, точно! – воскликнула Ирка. – Сегодня же двадцать третье февраля!
   – Елки-палки! – огорчилась я. – А я еще отцу подарок не купила!
   – Не волнуйтесь, – Лихоборский успокоительно тронул меня за плечо, – у вас еще целых три дня впереди.
   – А, ну да. Сегодня же только 20-е. Что ты меня путаешь вечно? – напустилась я на Ирку. – То, блин, улица Дружбы. То число не пойми какое…
   Чижова разразилась смехом. Смеялась она всегда одинаково – до слез и до колик. От этого всегда хваталась за живот и сгибалась в три погибели. На сей раз, правда, еще для чего-то уцепилась за рукав Лихоборского.
   – Что привело ее в такой восторг? – изумился он, аккуратно отцепляя от пиджака Иркины пальцы и беря их в ладонь.
   – Наверное, вспоминает, как мы полтора часа искали здесь улицу Дружбы.
   Всеволод подумал.
   – В этих краях нет такой улицы, – уверенно сообщил он.
   – Да, мы теперь и сами это знаем.
   Отсмеявшись, Ирка неожиданно стала игривой. Она легонечко боднула Лихоборского в плечо.
   – Я вас не слишком напугала, Всеволод?
   – Помилуйте, Ирочка! Как можно?
   – Ладно, пошли, Чижова! Человеку делами надо заниматься, – сердито молвила я.
   И тут же поймала на себе благодарный взгляд Лихоборского.
   Приложив руку к груди, он сказал извиняющимся тоном:
   – Ирочка! Это чистая правда!
   – Хорошо! Тогда до послезавтра, – откланялась Ирка.
   – Да, до послезавтра!
   – До свидания, Всеволод!
   – Счастливо, Оксана!
   Мы стали спускаться дальше. Лихоборский побежал наверх. Но вдруг окликнул нас снова:
   – Оксана! Ирина! Погодите минутку!
   Он быстро вернулся.
   – Слушайте! Я почему-то раньше не сообразил. Не хотите прийти на наш корпоративный вечер? Вы же теперь вроде как тоже в команде.
   – Почему бы нет? – в один голос ответили мы.
   – Тогда вот что. Я сейчас с курьером буду рассылать приглашения нашим дилерам. Попрошу написать и на вас. Где вы сидите?
   – Рождественка, 21. Там тоже нужно будет позвонить с вахты. Кто-нибудь обязательно выйдет.
   – Отлично. Только я вас очень попрошу, постарайтесь прийти не полным составом… «Странно! – подумала я. – Почему он не хочет видеть Полину? Что она ему сделала?»
   Заметив растерянность на моем лице, Лихоборский стал оправдываться:
   – Просто возможности помещения ограничены. Поэтому мы стараемся приглашать от каждой фирмы не более пяти человек.
   Ах, так вот в чем дело! Показатель стабильности! Он – наивный чукотский юноша – думает, что в нашем штате человек девяносто работает!
   – Конечно, конечно! Не волнуйтесь, Всеволод. Мы придем втроем. Это логично. Остальных ни вы не знаете, ни они вас.
   Выйдя на улицу, мы с Иркой долго ржали.
   – Может, все-таки нагрянем полным составом? – захлебывалась Чижова.
   – Предлагаю для полноты прихватить Карла Борисовича, – острила я.
   У метро меня перехватил звонок Поли.
   – Оксана, где вы? Сижу в офисе с десяти утра. Ни тебя, ни Ирины.
   – Мы были на встрече с менеджером Лихоборского. Уже едем обратно. Ты пока влезь в Интернет, пособирай информацию о том, как проводятся презентации и выставки, ладно?
   – А самого Всеволода не видели? – как бы невзначай спросила Полина.
   – Нет, – соврала я, зачем ее было расстраивать… – Но нас пригласили на корпоративную вечеринку в пятницу.
   – Правда?
   – Угу. Давай, рой информацию. Мы скоро будем!
   Когда мы, накупив разной снеди, заявились в офис, Полина уже что-то усердно распечатывала.
   – Кое-что есть, девчонки! – радостно сообщила она.
   Мы сложили покупки на подоконник. Разделись. Я врубила чайник. Пока вода закипала, мы устроились вокруг распечаток и принялись их изучать. Полина при нас подчеркивала привлекшие ее внимание места.
   – Это все хорошо, – сказала Ирка после всего. – Для полноты картины высосать что-нибудь можно. Но нужна изюминка.
   – Это точно, – подтвердила я. – Темушка весь извелся со своим «интересным ходом». Почище, чем с воблерами.
   – Кто такой Темушка? – не поняла Поля.
   – Менеджер Лихоборского.
   Мы стали ломать голову над изюминкой. Полина, не принимающая участия в творческих изысканиях, заварила нам кофе. Себе – зеленого чая. Распаковала и нарезала колбасы, заправила майонезом салаты.
   – Давайте, девчонки, позавтракаем. А потом, глядишь, легче пойдет.
   Пока мы ели, Ирка рассказывала нам про своего очередного любовника:
   – Девки, он такой странный! У него такие извращенные сексуальные игры!
   – Он тебя что, кнутом бьет? Как лошадь? – я стала отфыркиваться и бить мыском туфли о пол, как если бы это было копыто.
   – Дура ты!.. Он привязывает мои руки к изголовью кровати и начинает меня возбуждать, – Ирка мечтательно заулыбалась. – То лед на живот положит. То воском капнет. То перышком по телу водит.
   – Господи! Да он просто «Девять с половиной недель» насмотрелся! Плагиатчик проклятый!
   Поля сидела с открытым ртом. Потом спросила у Ирки:
   – А тебе приятно? Ты не стесняешься своей наготы?
   Ирка ошарашенно замолчала. Ее онемение длилось примерно минуту. Затем она перегнулась через стол и заглянула Полине в лицо.
   – Слушай, Поля, ты когда трахалась последний раз? – напрямки спросила она.
   Я истерично почесала нос. Только бы Полина не бабахнула, что такое трахаться.
   К моему облегчению, в дверь нашего офиса постучали. А еще через секунду в нее вошли двое.
   Мужчина явно попадал под мое определение «гражданчик». Куцее совдэповское пальтишко с каракулевым воротником. Кепи той же выделки. Мягкие войлочные сапожки «прощай, молодость». В руках мужчина держал потрясающий своими размерами чемодан.
   При мужчине была дама. Эта относилась к категории «моя хорошенькая». Хотя, пожалуй, ее я назвала бы «самая моя хорошенькая». Стрелки прелестницы не заканчивались даже на висках. А волосы дерзко-синего цвета впитали столько лака и подверглись такому начесу, что их обладательница едва не застряла в дверях.
   – Здравствуйте, – робко сказал гражданчик. – Мы правильно попали? Это же «Продюсерский центр Ирины Чижовой»?
   – Да, – отозвалась Ирка. – А что вы хотели?
   Тут инициативу перехватила хорошенькая.
   – Мы – представители новгородской фирмы «Гусь нехрустальный». Производим сувенирную продукцию из стекла.
   И, прежде чем мы успели замахать на них руками, она кивнула гражданчику. Он с готовностью распахнул чемодан и, сдвинув наш завтрак, стал выставлять на стол всякую стеклянную всячину.
   – Смотрите сюда! – хорошенькая бережно взяла в руки модель старинного автомобиля. – Это мы изготовили к юбилею самого старого в России автокомбината.
   Через прозрачную крышу мы увидели точно воспроизведенный машинный салон: с рулем, сиденьями, приборной доской и даже с переключателем скоростей.
   – Это все тонкая ручная работа. Нанесение лазером, – похвасталась хорошенькая. – Мы первые, кто стал применять эту технологию в рекламных целях.
   – Очень рады за вас, – сказала я. – Что мы можем для вас сделать?
   – Эту коробку сока мы сделали специально для презентации нового сорта, – хорошенькая, поставив меня в «игнор», стала демонстрировать Ирке и Поле. – Смотрите, вот здесь логотип фирмы-производителя, а вверху как бы плавают фрукты.
   – Мы должны это купить? – не унималась я.
   Эти двое почему-то заставляли меня вспоминать «немых» из Макдоналдса. Те точно так же выкладывали перед тобой, пока ты ешь, какие-нибудь побрякушки. К ним прилагался обязательный текст: мол, пожертвования уйдут в голодающий Гондурас. Лично мне совесть никогда не позволяла отказать ущербному человеку.
   – Что вы? – тихим голосом стал успокаивать меня гражданчик. – Не надо ничего покупать. Мы просто хотим предложить сотрудничество. Вы же – рекламное агентство. Значит, сувенирная продукция вам нужна.
   – Зачем она нам? – искренне не понимала я.
   – Ну как же…
   Гражданчик принялся объяснять, за каким лядом все это нам может понадобиться.
   Ближе к обеду мы с гражданчиком, а Ирка и Поля с хорошенькой пришли к консенсусу. Если что, мы будем сигнализировать в Новгород.
   – Слушайте, девчонки! – воскликнула Полина, когда непрошеные визитеры, наконец, удалились. – А может, это знак? Вы думали над изюминкой. Вот вам и решение!
   – Я уже думала об этом, – созналась я. – Сначала я приняла их за пришельцев. А уже потом – за посланцев судьбы.
   – А что в этих стеклах оригинального? – удивилась Ирка.
   – В стеклах – ничего. А вот в самой идее что-то есть, – задумчиво произнесла я. – Например, если изготовить к выставке фигуру человека. В полный рост, как в учебнике анатомии. А лазером нанести развивающуюся внутри него раковую опухоль. Все ужаснутся. И станут нарасхват покупать новый препарат Лихоборского.
   – Твой цинизм, Оксана, не знает границ, – фыркнула Поля.
   – Нет, а это неплохо. – Ирка, размышляя, стала покусывать ноготь. Потом в глазах ее вспыхнул огонек первооткрывателя. – Слушайте, девки, вот какая пришла идея!

Глава 5. Звериное логово

   Домой я вернулась ближе к полуночи. Обычно в это время все уже спали. Но в этот раз мама сидела на кухне и читала.
   – Ты чего не спишь? – шепотом крикнула я из прихожей.
   У меня заклинило молнию на сапоге, и я прыгала на одной ноге возле вешалки.
   – Хотела поговорить с тобой, – мама вышла меня встречать.
   Она уже была без косметики. На носу непривычно сидели очки. Из-под байкового халата выглядывал краешек ночной рубашки.
   – О чем?
   Справившись с молнией, я аккуратно поставила сапоги. Влезла в тапочки.
   – Ну давай, переодевайся, мой руки и приходи на кухню. Я тебе хоть чаю налью. Опять, небось, целый день ничего не ела?
   – Почему? Ела.
   – Ой, да ладно. Знаю я, как ты ешь…
   Я пошла к себе в комнату. Перво-наперво избавилась от надоевшего за день свитера. От него чесалось все тело. Переоделась в халат и сразу разобрала себе постель, с удовольствием представив, как сейчас напьюсь горячего чаю с малиной и залезу под одеяло.
   Мама уже положила в розетку варенье и поставила дымящуюся чашку на стол.
   – Садись, Дунюшка.
   Она с детства звала меня так, только когда бывала нежна. Если же я делала что-то не то, обзывала Дунькой, да еще с трудоднями.
   – Что-то случилось? – спросила я, дуя в черный кипяток.
   – Астах помер, – грустно сказала мама. – Сегодня председательша приходила. Говорила, что нашли его голым в лесу. Замерз.
   – Да ты что! – ахнула я. – А как же так получилось?
   – Не знает никто. Но Вера Леонидовна предполагает, что его же собутыльники его и раздели. Он же выпивал…
   Вера Леонидовна – она же председатель нашего кооперативного дома – ничего никогда просто так не предполагала. Ее муж был полковником милиции и работал в нашем отделении. Скорее всего, информация была проверенной, но тайной.
   – Слушай, жалко как мужика-то! Когда это случилось?
   – Говорят, еще позавчера вечером.
   Мама вздохнула. Сняла и протерла уголком халата очки. Убрала их в чехольчик.
   – Но самое главное-то я тебе не сказала, – продолжала она. – Он же все-таки оформил на нас завещание.
   Я поперхнулась чаем.
   – Что, серьезно?
   – Ну да. Вот мы с отцом сегодня прикидывали, прикидывали. Наверное, Павлик эту квартиру займет? – мама виновато посмотрела на меня.
   – Ну а кто ж еще? – я пожала плечами. – Ясен пень, Павлик. Он же у нас семейный. Да и ребенок у них скоро будет.
   – Так вот, в том-то все и дело, – кивнула мама. – Ну а ты с нами останешься. Что тебе, плохо, что ли? И комнату они тебе освободят.
   Конечно, мне было неплохо с родителями. Но почему-то в этот момент так остро захотелось отдельной жилплощади.
   Хочешь, музыку врубай на полную, хочешь, в ванной по два часа сиди.
   Нет, если провернем заказ, обязательно начну снимать себе квартиру!
   – Ну ладно, допивай чай и ложись, – сказала мама. – Я тоже пойду. Завтра у нас тяжелый день. Председательша вызовет слесаря. Будем взламывать дверь, описывать имущество. Да и похороны отец решил на себя взять. Надо ж отблагодарить человека. Пусть хоть так.
   – Погоди, а по закону разве не должно пройти сколько-то времени, прежде чем завещание вступит в силу?
   – Да, наверное, должно. Но там у Астаха то ли трубу прорвало, то ли еще что-то. Соседей снизу заливает. Так что дверь вскрывать в любом случае.
   – А-а, понятно. Ладно, мамуль, спокойной ночи.
   – Спокойной ночи.
   Мама ушла. А я стала думать об Астахе.
   Надо же, какая кошмарная смерть! Да и жизнь не лучше была. Жена бросила лет тридцать назад. С дочкой общаться не разрешала. Так всю жизнь один. Работы приличной найти не мог. Художники никому не нужны. Особенно средней руки. Изредка, конечно, рисовал кому-то «под заказ». Но чаще так – для себя.
   Я даже всплакнула. Жаль мне было Астаха. Искренне жаль.
   Чтобы хоть как-то утешиться, я достала из сумки приглашение на вечеринку к Лихоборскому. Белая матовая открытка. Рифленый вензель с логотипом компании. На обороте написано: «Продюсерский центр Ирины Чижовой. Приглашение на 3 лица». Дальше уже напечатано: «Уважаемые господа! Приглашаем вас отпраздновать вместе с нами юбилей нашей фирмы. Мероприятие состоится 23 февраля в ресторане „Славянский“. Начало в 19.00». И подпись Лихоборского. Похожая на вдетые друг в друга олимпийские кольца.
   Я убрала открытку обратно и легла спать.
   Ночью мне на нервной почве приснился Астах. Какой-то жуткий изматывающий сон, от которого я проснулась. Мне свело ноги, крутило так, что я не могла пошевелить пальцами. Потом отпустило. Я заметила, что подушка вся мокрая и вряд ли от слез. Волосы слиплись, тело пылало. У меня явно была высокая температура.
   Я слезла с дивана и пошла искать градусник. Голова кружилась. Хотелось пить. Я пригубила стакан воды – и меня тут же затошнило.
   Блин, что за черт? Грипп, что ли?
   Порывшись в аптечке, я достала термометр. Сунула его себе подмышку и с сиротским видом уселась на кухонном уголке. Ждать. Часы показывали четыре утра.
   Когда я взглянула на ртутный столбик, мне совсем поплошало. 40,2! Я стала припоминать, не звал ли меня во сне Астах. Вроде бы нет, не звал. Но я все равно испугалась. Приняла жаропонижающую таблетку.
   Потом еще долго ворочалась, никак не могла уснуть.
   Утром, когда я проснулась, на кухне уже вовсю дискутировали. Через неплотно прикрытую дверь мне было слышно, как председательша наставляет отца. Что-то там нужно было забрать в БТИ, что-то отослать в исполком…
   Дверь потихоньку открылась. В комнату заглянула мама.
   – Ксюш, ты что, заболела?
   Откуда она узнала? Наверное, я забыла убрать на место коробку с таблетками.
   – Да так, прихворнула немного. А сколько сейчас времени?
   – Двенадцать почти.
   – Двенадцать?! – подскочила я. Ни фига себе я провалилась!
   Я хотела тут же встать. Но по телу поползла предательская слабость.
   – Мамусь, притащи, пожалуйста, мой мобильник. Он у меня в сумке, – попросила я.
   Мама принесла мне мой телефон. На нем было три непринятых вызова: два от Ирки, третий не определился.
   Я перезвонила Чижовой.
   – Оксанка, ты где? – вместо приветствия выкрикнула она.
   – Дома, болею.
   – Да ты что? Нашла время! Мы с Балагурой уже почти подбили медиаплан.
   – Ну молодцы, занимайтесь. Мы же вчера все обсудили. Осталось только законспектировать.
   – Ладно, болей, – позволила Ирка, – с этим мы справимся. Но завтра чтоб была на работе! Нужно будет обзванивать фирмы, искать сотоварищей. Наружников, пиарщиков, сувенирщиков. Поняла?
   – Поняла, поняла, постараюсь.
   Ну, слава Богу! Можно было никуда не спешить. Полежать. Может быть, даже еще вздремнуть часок. Но я уже разгулялась. Спать не хотелось. А от долгого лежания, говорят, образуются пролежни. Я кое-как отскреблась. Собрала постельные принадлежности, решив, что, если все-таки вернусь в горизонтальное положение, укроюсь пледом.
   Входная дверь был нараспашку. Отец с председательшей уже переместились к двери Астаха и пытались рассмотреть что-то в замке.
   – Говорю тебе, Александр Сергеич, нужно дождаться слесаря.
   – Да сколько мы его еще ждать будем? – папа нетерпеливо поскреб в замочной скважине какой-то железкой.
   Я поплелась на кухню. Мама убирала со стола. Лизонька мыла посуду.
   – Ты чего встала? – напустилась на меня мама. – Тебе лежать надо! Завтрак я сейчас принесу.
   – Не, я не хочу есть.
   – Ну давай хоть каши рисовой.
   – Нет, пить хочется.
   Мама оперативно подала мне клюквенного морса. Для полноты целебных качеств она добавила в него кружалик лимона. Мы втроем снова разговорились об Астахе. И не заметили, как возня в коридоре приобрела более очевидный характер.
   Это председательша уже сбегала за слесарем в ДЭЗ и приволокла его, упирающегося, ломать дверь. Когда полетели первые щепки, папу посетила идея.
   Он стремглав вошел в кухню и сказал:
   – Ксюха! Бери камеру, будешь снимать взлом квартиры. Мало ли что…
   Легко сказать – бери. А где я буду ее искать? После моего дня рождения камера ни разу не попадалась мне на глаза. Я точно помню, что брала ее с собой в клуб. Снимала эротическое шоу Гарика. Он заранее объявил, что в честь такой даты напьется и будет показывать стриптиз. Конечно, я могла разбить аппарат во время съемок. Ведь композиция «Гарик – змея – Шакира» не была рассчитана на слабые нервы. Но я так же хорошо помню, что потом, под завязку вечера, мы еще и просматривали всю эту мерзость!
   Куда же я могла ее деть?
   – Ой! А камера-то, наверное, у нас! – воскликнула Лизонька.
   Она побежала к себе в спальню и вернулась с живой и невредимой пропажей.
   – Держи! – сказала она. – А это кассета с твоего дня рождения, – на этих словах голова ее как-то странно дернулась.
   – Давай, Ксюха, заряжай побыстрее! – торопил отец.
   Из коридора к тому времени вместо треска уже доносились глухие удары. Очевидно, слесарь, разойдясь, бился с разбегу в дверь Астаха.
   Я вставила кассету. Немного промотала вперед. Так, чтобы не стерлось финальное танго Гарика. И установила камеру в режим ожидания. Места на кассете было еще предостаточно.
   Мы с отцом вошли в опасную зону. В дальнем углу коридора, тихо причитая, стояла председательша. Слесарь с налитыми кровью глазами за ручку тряс дверь.
   – Не поддается? – спросил отец.
   – Поддастся, – зловеще пообещал работяга.
   Для чего-то поплевал на ладони… Да как даст в дверь ногой! Та, бедная, всхлипнула и слетела с петель. Я только и успела взять крупным планом слесарев сапог да бледное, перекошенное лицо председательши.
   На шум прибежали Лизонька с мамой. Взломщик оказался не любопытным, но жадным. Взяв деньги, он тут же исчез.
   Итак, оставшись в количестве пяти человек, мы стали по очереди проходить в квартиру Астаха. Выглядели мы при этом, как Индиана Джонс, заходящий в неизведанную пещеру, полную опасностей. Шла запись. В кадр сначала попала знакомая по ежевечерним чтениям Астаха прихожая. Небольшой пятачок. Посреди – то самое читальное кресло. На вешалке скромная заношенная одежонка. Плащ-дождевик. Пиджак в клетку, в котором Астах пел у нас накануне Иркиного прилета. В углу стояли огромные напольные часы. Такие старые, что были уже скорее старинными. Я никогда не видела их вблизи, все больше мимоходом. Но это оказалось просто произведение искусства! XVII, может быть, даже XVI век. Циферблата, правда, на часах не было, вместо него сиротливо зияла дыра.