Страница:
Впрочем, вопросы эти уже обсуждались сотрудниками агентства бесчисленное множество раз, поэтому тратить на них сейчас время и силы не имело никакого смысла. Михаил Анатольевич посмотрел на часы:
– В офисе, наверное, уже нет никого?
– Да уж, конечно, – подтвердил Петрович.
– Ладно, завтра с утра разберемся. – Иванов сделал последний глоток, потряс для чего-то пустую банку и поставил ее на пол рядом со стулом.
Неожиданно его внимание привлек работающий телевизор. Футболисты уже, судя по всему, отправились на перерыв, и суданский канал запустил в эфир местные новости.
– Смотрите-ка, парни…
В искореженной и развороченной груде металла не сразу можно было распознать останки сгоревшего автомобиля. В объектив попадали, сменяя друг друга, пожарные, полицейское оцепление, медики, вооруженные люди с повязками на рукавах…
Оператор показал общим планом дорогу и здание международного аэропорта, после чего на экране возникла тревожная физиономия представительного мужчины в рубашке с короткими рукавами, в берете и при погонах. Очевидно, какого-то очень большого начальника. Выступление его сопровождалось бегущей строкой, но для самого Иванова и для тех, кто сидел сейчас вместе с ним перед телевизором, толку от этого было немного.
– Ни черта не понятно, – расстроился Николай.
– Полистайте еще что-нибудь, – предложил Михаил Анатольевич.
– Да, сейчас… тут у них Би-Би-Си где-то было, – сообразительный Петрович уже успел найти пульт и принялся переключать каналы. – Вот, точно!
Новости в наше время распространяются со скоростью Интернета.
«…Судан обвиняет Израиль в нанесении ракетно-бомбового удара, – с профессиональной улыбкой вещал диктор британской телевизионной корпорации. – Два человека на машине ехали из хартумского аэропорта в прибрежный город Порт-Судан, когда их автомобиль был уничтожен ракетой. Первоначально полиция предположила, что ракета была выпущена со стороны моря. Позднее поступили сообщения о двух неопознанных летательных аппаратах, проникших в воздушное пространство страны. Очевидцы видели то ли самолет, то ли два боевых вертолета…»
Видеоряд репортажа был практически тот же самый, что и на хартумском канале.
«…Личность погибших пока не установлена. Наш корреспондент сообщает, что на месте атаки остался лишь остов легкового автомобиля и два обугленных тела…»
Перед телезрителями на экране опять появился все тот же высокопоставленный суданский чиновник:
– Это нарушение нашего государственного суверенитета и международных договоренностей, – перевел диктор на английский язык слова официального представителя министерства обороны Судана. – В связи с этим Хартум оставляет за собой право реагировать на агрессию. Силы противовоздушной обороны своевременно открыли огонь по нарушителю и вынудили его покинуть воздушное пространство страны. Самолет прилетел со стороны Красного моря и туда же улетел…
Завершая сюжет, Би-би-си сообщила, что Тель-Авив пока молчит и никак не комментирует выдвинутые обвинения. Потом пошли другие новости.
– Молодцы евреи. Как что не по ним – бац ракетой, и нет проблемы! – усмехнулся Николай.
– Ну не знаю… – покачал головой Петрович. – Может, это и не израильский самолет?
– А чей же еще?
– Да чей угодно. Хотя бы американский.
– Откуда ему, интересно, здесь взяться?
– Например, из Ирака. Или из Афганистана.
– Из Афганистана, по-моему, не долететь, – прикинул Николай Проскурин. – Далеко.
– Существует еще такая вещь, как палубная авиация.
– И на Сейшельских островах, между прочим, уже два года как размещается база американских беспилотников, – напомнил Михаил Анатольевич. – Для операций против пиратов в Индийском океане.
– Интересно, ребята, за что вы так не любите американцев? – ухватился за тему Проскурин.
– А за что их любить? – Петрович подобрал остатки верблюжатины и отправил их в рот. – Помнишь, как незабвенный товарищ Хрущев говорил? У нас, говорил он, с американцами разногласие только по земельному вопросу: или они нас закопают, или мы их.
– Мы им просто завидуем, Коля. – Иванов произнес это так, что не ясно было, говорит он всерьез или просто разыгрывает собеседника. – Сильные ребята из сильной страны, уверенные в себе и в своей правоте. Патриоты, опять же, с национальной идеей…
– Перестраивают, можно сказать, окружающий мир под себя. В соответствии с принципами демократии и гуманизма.
– Издеваетесь? – предположил Николай.
– В каждой шутке есть доля шутки, – ушел от прямого ответа Петрович.
– Не хотел бы я оказаться в той машине, парни, – сказал неожиданно Иванов. – По-любому…
Суеверный Петрович перекрестился и три раза плюнул через плечо:
– Да типун тебе на язык, командор!
– Кстати, пиво кончается. И это не есть хорошо…
Глава 2
– В офисе, наверное, уже нет никого?
– Да уж, конечно, – подтвердил Петрович.
– Ладно, завтра с утра разберемся. – Иванов сделал последний глоток, потряс для чего-то пустую банку и поставил ее на пол рядом со стулом.
Неожиданно его внимание привлек работающий телевизор. Футболисты уже, судя по всему, отправились на перерыв, и суданский канал запустил в эфир местные новости.
– Смотрите-ка, парни…
В искореженной и развороченной груде металла не сразу можно было распознать останки сгоревшего автомобиля. В объектив попадали, сменяя друг друга, пожарные, полицейское оцепление, медики, вооруженные люди с повязками на рукавах…
Оператор показал общим планом дорогу и здание международного аэропорта, после чего на экране возникла тревожная физиономия представительного мужчины в рубашке с короткими рукавами, в берете и при погонах. Очевидно, какого-то очень большого начальника. Выступление его сопровождалось бегущей строкой, но для самого Иванова и для тех, кто сидел сейчас вместе с ним перед телевизором, толку от этого было немного.
– Ни черта не понятно, – расстроился Николай.
– Полистайте еще что-нибудь, – предложил Михаил Анатольевич.
– Да, сейчас… тут у них Би-Би-Си где-то было, – сообразительный Петрович уже успел найти пульт и принялся переключать каналы. – Вот, точно!
Новости в наше время распространяются со скоростью Интернета.
«…Судан обвиняет Израиль в нанесении ракетно-бомбового удара, – с профессиональной улыбкой вещал диктор британской телевизионной корпорации. – Два человека на машине ехали из хартумского аэропорта в прибрежный город Порт-Судан, когда их автомобиль был уничтожен ракетой. Первоначально полиция предположила, что ракета была выпущена со стороны моря. Позднее поступили сообщения о двух неопознанных летательных аппаратах, проникших в воздушное пространство страны. Очевидцы видели то ли самолет, то ли два боевых вертолета…»
Видеоряд репортажа был практически тот же самый, что и на хартумском канале.
«…Личность погибших пока не установлена. Наш корреспондент сообщает, что на месте атаки остался лишь остов легкового автомобиля и два обугленных тела…»
Перед телезрителями на экране опять появился все тот же высокопоставленный суданский чиновник:
– Это нарушение нашего государственного суверенитета и международных договоренностей, – перевел диктор на английский язык слова официального представителя министерства обороны Судана. – В связи с этим Хартум оставляет за собой право реагировать на агрессию. Силы противовоздушной обороны своевременно открыли огонь по нарушителю и вынудили его покинуть воздушное пространство страны. Самолет прилетел со стороны Красного моря и туда же улетел…
Завершая сюжет, Би-би-си сообщила, что Тель-Авив пока молчит и никак не комментирует выдвинутые обвинения. Потом пошли другие новости.
– Молодцы евреи. Как что не по ним – бац ракетой, и нет проблемы! – усмехнулся Николай.
– Ну не знаю… – покачал головой Петрович. – Может, это и не израильский самолет?
– А чей же еще?
– Да чей угодно. Хотя бы американский.
– Откуда ему, интересно, здесь взяться?
– Например, из Ирака. Или из Афганистана.
– Из Афганистана, по-моему, не долететь, – прикинул Николай Проскурин. – Далеко.
– Существует еще такая вещь, как палубная авиация.
– И на Сейшельских островах, между прочим, уже два года как размещается база американских беспилотников, – напомнил Михаил Анатольевич. – Для операций против пиратов в Индийском океане.
– Интересно, ребята, за что вы так не любите американцев? – ухватился за тему Проскурин.
– А за что их любить? – Петрович подобрал остатки верблюжатины и отправил их в рот. – Помнишь, как незабвенный товарищ Хрущев говорил? У нас, говорил он, с американцами разногласие только по земельному вопросу: или они нас закопают, или мы их.
– Мы им просто завидуем, Коля. – Иванов произнес это так, что не ясно было, говорит он всерьез или просто разыгрывает собеседника. – Сильные ребята из сильной страны, уверенные в себе и в своей правоте. Патриоты, опять же, с национальной идеей…
– Перестраивают, можно сказать, окружающий мир под себя. В соответствии с принципами демократии и гуманизма.
– Издеваетесь? – предположил Николай.
– В каждой шутке есть доля шутки, – ушел от прямого ответа Петрович.
– Не хотел бы я оказаться в той машине, парни, – сказал неожиданно Иванов. – По-любому…
Суеверный Петрович перекрестился и три раза плюнул через плечо:
– Да типун тебе на язык, командор!
– Кстати, пиво кончается. И это не есть хорошо…
Глава 2
Рано или поздно привыкаешь ко всему. Даже к духоте.
Или просто в Хартуме по утрам не так жарко. Особенно в парке с волшебным названием Аль Могран – прямо на набережной, с которой открывается изумительная панорама слияния двух рукавов легендарной реки…
Михаил Анатольевич посмотрел на белоснежное здание какого-то шикарного отеля, напоминающее парус, туго наполненный ветром, и заказал себе еще кофе. В ожидании часа назначенной встречи он расположился в тени, под навесом из плотной материи, – и сейчас был единственным посетителем заведения, цены которого приятно удивляли.
Наверное, сюда потом можно будет прийти пообедать с ребятами. Или поужинать…
В их гостинице постояльцев кормили вполне приличным завтраком, а вот об остальном пропитании следовало заботиться самим. На одних только фруктах, на вяленом мясе с базара и крепко заваренном красном чае долго не протянешь. Тем более неизвестно еще, сколько суток придется торчать тут, в Судане, до появления теплохода…
Петрович и Коля отправились прогуляться – по музеям и достопримечательностям. Во всяком случае, так они доложили, заглянув в «командирский» номер. И хотя у Иванова возникли определенные сомнения по поводу истинных целей их предстоящей прогулки по городу, он ограничился предупреждением:
– Смотрите там, аккуратнее…
– Обижаешь, начальник!
– Между прочим, страна мусульманская. Законы шариата в полный рост.
– В каком это смысле?
– В прямом. За внебрачные связи, к примеру, камнями забить могут. Насмерть.
– Эх, командор… – вздохнул Николай почти искренне. – Зачем пугаешь? На внебрачные связи у нас все равно денег нет.
– А за пьянство в общественном месте публичная порка положена.
– Даже иностранцам? – не поверил Петрович.
– Так тебя ж не по паспорту будут пороть. А по заднице.
– Слушай, как они тут вообще существуют? – покачал головой Николай.
– Нам-то что? – напомнил Петрович приятелю. – Мы в музей пойдем.
– В Национальный, – подтвердил тот.
– Не заблудитесь, – пожелал Иванов, закрывая дверь номера.
Ладно, все-таки здесь не портовый Кейптаун, в котором найти себе неприятностей легче легкого. И не Камбоджа, где Иванову как старшему группы пришлось прошлой осенью выкупать своих людей из полиции после большой, основательной драки с голландцами.
Самому Михаилу Анатольевичу предстояла рабочая встреча с человеком, которому агентство поручило обеспечить очередной рейс оружием. Вопрос был, понятное дело, достаточно деликатным, однако способов его разрешения существовало великое множество.
Очевидно, по мобильному телефону до Иванова вчера так и не дозвонились, поэтому приглашение с указанием места и времени встречи было передано через портье, который старательно записал все, что ему продиктовали, и передал по назначению.
– Кстати, вот уже девятый год, как Хартум является городом-побратимом Санкт-Петербурга.
Непонятно даже, как Михаил Анатольевич пропустил появление рядом со столиком нового посетителя – худощавого, не слишком рослого молодого человека, одетого в светло-бежевую рубашку с короткими рукавами и такого же цвета свободные брюки. Дорогие очки и короткая стрижка делали его похожим на профессора какого-нибудь европейского университета. При этом хороший и ровный загар давал все основания предположить, что мужчина провел под здешним солнцем намного больше времени, чем это предусмотрено обычной туристической путевкой.
– Простите?
– Вполне возможно, что этот факт вас не очень заинтересует, – улыбнулся незнакомец. – Но ведь надо же было как-то начать разговор?
Вне всякого сомнения, мужчина был соотечественником Иванова. И дело тут даже не в хорошем русском языке, на котором он говорил, – подсознательная система распознавания «свой-чужой» никогда еще не подводила Михаила Анатольевича.
– Не возражаете? – взялся незнакомец за спинку стула.
– Присаживайтесь, – пожал плечами Иванов.
Вообще-то, он предполагал, что агентство «Transoceanic Crewing and Supply», как это обычно и делалось, закажет все необходимое через какого-нибудь местного перекупщика, имеющего надежные связи в порту, на таможне и в криминальных кругах, занимающихся оборотом легкого стрелкового вооружения.
– Это я пригласил вас сюда.
– Вы, наверное, привезли документы от моего друга из Вильнюса? – произнес Михаил Анатольевич условную фразу.
Незнакомец вздохнул и сокрушенно покачал головой:
– Я догадываюсь, что сейчас вы сказали какой-то пароль. Но вот отзыва я на него, хоть убейте, не знаю.
– Не понимаю, о чем идет речь… – почти натурально изобразил удивление Иванов.
– Кстати, Михаил Анатольевич, по поводу «хоть убейте» – конечно же, шутка. Убивать меня нет ни малейшей необходимости. А тем более прямо здесь и сейчас.
Обращение по имени и отчеству явно не было случайным, поэтому Иванов демонстративно обернулся к стойке, чтобы подозвать официанта.
– Подождите, пожалуйста! Я же честно признался, что не имею к вашему агентству ни малейшего отношения.
– А к чему вы имеете отношение? – Как назло, вся прислуга куда-то запропастилась, а уходить из кафе, не расплатившись, было бы неприлично.
– Извините, я забыл представиться, – собеседник достал из кармана рубашки визитную карточку. – Вот, пожалуйста…
«Торговое представительство Российской Федерации в Судане, – прочитал Иванов на визитке. – Александр Александрович Оболенский, референт-переводчик… P. O. Box 1161, B1.A.10, Street 7, New-Extension, Khartoum, the Republic of Sudan… Телефон, номер факса, электронная почта…»
– Можно просто – Сан Саныч. Или даже, если хотите, по имени…
– Я таких бумажек много могу напечатать.
– Да и не таких бумажек еще можете напечатать – кто бы сомневался! – не стал спорить сотрудник торгового представительства. – Вон какой у вас литовский паспорт моряка. От настоящего не отличишь…
Иванов непроизвольно дотронулся до кармана, в котором обычно хранил документы.
– Ну, допустим… – признал он после непродолжительной паузы. – Допустим, вы меня поразили своей осведомленностью. Раздавили морально и получили психологическое преимущество. А дальше-то что?
– Есть одно предложение.
– Почему-то я именно так и подумал.
К столику неторопливо и с большим чувством собственного достоинства приблизился официант.
– Что-нибудь еще будете? – уточнил у Иванова собеседник. – Чай, кофе?
– Водочки. Из холодильника. Граммов двести.
– Здесь не подают, – озадачился Оболенский.
– Шутка, – успокоил его Михаил Анатольевич. – Минералку какую-нибудь я бы выпил.
– С газом или без газа?
– Без газа пусть на Украине пьют.
– Смешно. – Собеседник вежливо улыбнулся и сказал что-то официанту по-арабски. Сразу стало понятно, что уж его-то словарный запас не ограничивается туристическим разговорником.
– Вы случайно не в Ясенево[5] работаете? – поинтересовался Иванов, когда официант опять оставил их наедине.
– Нет. В свое время я закончил Военный институт иностранных языков.
– Понимаю, – кивнул Михаил Анатольевич. Всем известно, куда и как попадает по распределению большинство выпускников этого уважаемого, но довольно закрытого учебного заведения. – И что же требуется от меня вашему… торговому представительству?
– Видите ли, тут такое дело… – Без сомнения, сценарий сегодняшней встречи был просчитан его собеседником заранее, до мелочей. И все же, перед тем как перейти к предмету разговора, Оболенский какое-то время собирался с мыслями:
– Вчера неподалеку отсюда погибли двое офицеров нашего спецназа. Их автомобиль уничтожили управляемой авиабомбой с неопознанного самолета.
– Самолет был израильский? Я, кажется, смотрел по телевизору.
– Да, это вызвало ужасно много шума. Хотя насчет израильтян я лично совсем не уверен, – поправил дорогие очки собеседник. – О прибытии наших офицеров в Судан, как вы сами догадываетесь, знал весьма ограниченный круг лиц. Тем не менее кто-то успел получить соответствующую информацию, подготовиться и провести операцию такого уровня.
– Случайности не допускаете? Ошибка в объекте атаки, или, скажем…
– Исключено. Охотились именно за нашими ребятами. И охотились именно потому, что знают, зачем они прилетели в Хартум.
– А мне все это обязательно слышать? Вы уверены?
– К сожалению, да. Уверен. К сожалению… – Оболенский дождался, пока подошедший официант расставит перед посетителями минеральную воду, стаканы и чашечку ароматного, пряного кофе. Продолжил он только после того, как удостоверился в полном отсутствии рядом чужих, посторонних ушей: – Поверьте, Михаил Анатольевич, никто не стал бы обращаться к вам без действительно крайней необходимости… Дело в том, что погибшим спецназовцам было поручено встретить и сопроводить в Порт-Судан определенный груз. Затем его поместили бы на теплоход и доставили морем по назначению. Теплоход, между прочим, называется…
– «Глория»? – процитировал Иванов знакомый с детства диалог из легендарного советского боевика про корону Российской империи.
– Нет, не угадали, – улыбнулся собеседник одними губами, показывая, что шутку он оценил. – Еще интереснее. Теплоход называется «Профессор Пименов».
– Надо же, какое совпадение.
– Причем тут совпадение? Выбор судна и рейса был вполне обоснованным. Требовалось исключить любые неприятности с грузом на море – вроде, например, его случайного захвата сомалийскими пиратами. И при этом избежать ненужного внимания.
Иванов слушал очень внимательно, но вопросов пока не задавал.
– Как известно, пираты предпочитают не связываться с судами, на которых идет вооруженная охрана. Поэтому мы – разумеется, не напрямую, а через третьих лиц, – организовали обращение владельцев «Профессора Пименова» в ваше агентство. Судовладельцы заключили договор на сопровождение, перечислили деньги – в общем, все, как обычно.
«Да, – подумал Михаил Анатольевич, – ничего необычного…»
Несмотря на обязательные поборы страховщиков, сумма выплачиваемого ими выкупа составляет в действительности не более половины фактических убытков, которые несет владелец захваченного пиратами судна. Вынужденный многомесячный простой танкера или сухогруза обходится едва ли не дороже – не говоря уже о компенсациях членам экипажа, расходах на связь, о неизбежном восстановительном ремонте и прочем. Именно поэтому все больше и больше судовладельцев перестраховывается, нанимая дополнительно вооруженную частную охрану, закупая колючую проволоку или даже такие сверхсовременные средства пассивной защиты, как лазеры и акустические пушки. Стандартная группа в три-четыре человека с легким стрелковым вооружением обходится в среднем в двадцать пять – пятьдесят тысяч долларов за один рейс, так что некоторые компании даже заключают с агентствами «соответствующего профиля» долгосрочные договора.
– Ваши кандидатуры в качестве сопровождающих возражений не вызвали. Тем более что ни вы, ни экипаж никогда не узнали бы о характере груза. В судовых документах он выглядит вполне обычно и ни у кого не сможет вызвать подозрений.
Михаил Анатольевич уже понял, что ничего хорошего откровенность собеседника ему не сулит:
– Чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы и ваши люди дополнительно взяли на себя и ту часть работы, которая была поручена нашим погибшим сотрудникам. То есть выехали на место, приняли груз под охрану и доставили на борт теплохода. И все. Дальше спокойно делаете то, за что платит вам ваше агентство.
– Наше агентство и так платит нам суточные… Даже за то, что мы просто сидим здесь и, так сказать, ждем у моря погоды.
– Поездка за грузом вам будет оплачена дополнительно.
– Через агентство? – уточнил на всякий случай Иванов.
– Ни в коем случае. В нашем распоряжении имеются специальные фонды.
– Докатились… – тяжело вздохнул Михаил Анатольевич. – Пенсионеров вербуете. Своих профессионалов, значит, в кадрах военной разведки уже не хватает?
– Профессионалов у нас хватает, – обиделся сотрудник торгового представительства. – Не хватает времени на их переброску сюда.
– А подождать никак нельзя?
– Из того места, где находится груз, его надо вывезти как можно скорее. Иначе туда доберутся другие, плохие ребята, и заберут все себе.
– Много там этого вашего… ценного груза?
– Несколько тонн. Два грузовика.
– Если речь идет о наркотиках или радиоактивных материалах…
– Нет, об этом речь не идет.
Иванов подождал, однако дальнейших пояснений не последовало.
– Далеко надо ехать?
– «Профессор Пименов» доберется до порта не раньше чем через четверо суток. Плюс еще какое-то время он будет стоять под погрузкой… – ушел Оболенский от прямого ответа. – Так что времени на дорогу туда и обратно должно быть достаточно.
Иванов сделал глоток минеральной воды:
– И сколько ваше… торговое представительство готово заплатить?
Разумеется, собеседник ждал этого вопроса:
– По пятнадцать тысяч долларов вашим ребятам и двадцать тысяч – вам как старшему.
Михаил Анатольевич подумал ровно столько, сколько было необходимо в такой ситуации, после чего отрицательно покачал головой:
– Нет, наверное, мы откажемся.
– Почему? Денег мало?
– Наоборот. Слишком много.
– Простите?
– Видите ли, если бы вы предложили по пятерке «зеленых» на нос – тогда я еще бы подумал. А так… – Иванов посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Большие деньги маленьким людям обычно платят за большой риск. И хватает этих денег потом, как правило, только на похороны.
Настала очередь задуматься Оболенскому:
– Но я ведь вам не свои деньги предлагаю.
– Только не говорите, что у нас очень богатое государство.
– У нас действительно очень богатое государство. И ему очень – очень! нужно, чтобы вы оказали эту небольшую услугу.
– То есть правильно ли я понимаю… – Михаил Анатольевич поднял стакан с минеральной водой, покрутил его и поставил на место. – Правильно ли я вас понял, что родное российское государство очень обидится, если услышит отказ?
– Сами знаете, у нас с вами очень обидчивое государство, – кивнул Оболенский.
Некоторое время мужчины в молчании просидели за столиком.
– Ну, допустим, я соглашусь, – первым нарушил паузу Иванов. – Я соглашусь, а ребята возьмут – и откажутся?
– Надо, чтобы не отказались.
Возражать или спорить, судя по всему, не имело смысла. Африканское солнце неторопливо подбиралось к зениту, и под навес кафе по-хозяйски вползал жаркий воздух.
– Когда вы хотите получить ответ?
– Я совершенно не ограничиваю вас во времени. Подумайте сами, обсудите мое предложение со своими людьми… – Оболенский в очередной раз поправил очки:
– Но в любом случае выехать из Хартума придется сегодня вечером. Не позже двадцати двух ноль-ноль.
– Однако… – невесело улыбнулся Михаил Анатольевич.
– Иначе мы никак не успеваем.
– Кто, простите, не успевает?
– Ах, да, забыл упомянуть… Я поеду вместе с вами, – пояснил Оболенский и не удержался: – Между прочим, за голый оклад. Плюс, наверное, командировочные.
– Нет, я прямо расплачусь сейчас от нахлынувшего патриотизма… – вздохнул Иванов: – Еще кто-то поедет?
– С нами будет еще один человек.
– Вот уже и «с нами»… – Михаил Анатольевич опять усмехнулся. Видимо, у собеседника с самого начала встречи не было ни малейшего сомнения в том, что его предложение будет принято: – Чем обеспечиваете?
Все-таки приятно иметь дело с профессионалом. Оболенский моментально сообразил, о чем идет речь, и ответил по существу:
– Транспорт. Стрелковое вооружение. Бронежилеты. Средства связи.
Михаил Анатольевич задал еще несколько уточняющих вопросов и, кажется, остался удовлетворен тем, что услышал:
– Подготовьте аптечки на всех – лучше натовского образца. Представляете? Такие…
– Представляю. Будет сделано, товарищ подполковник!
– Воды надо больше. Разлейте во фляги, и так…
– Это само собой.
– Сами собой даже лобковые вши не заводятся, – напомнил Иванов: – Когда мы сможем деньги получить?
– Если хотите – сразу привезу, сегодня. Наличными.
– Да, здорово вас припекло, – посочувствовал Михаил Анатольевич.
– Или можно часть суммы на карточку в Сити-банк перечислить, – блеснул в ответ своей осведомленностью представитель российской военной разведки. – Как это у вас в агентстве принято.
– Вы и номера наших валютных счетов, наверное, знаете?
Оболенский промолчал, давая собеседнику понять, что вопрос совершенно излишен.
– Хорошо. Я подумаю. И посовещаюсь со своими людьми.
– Конечно-конечно, подумайте, посовещайтесь… – Собеседник Михаила Анатольевича поискал глазами официанта. Нашел его в дальнем углу, возле стойки, и что-то громко сказал по-арабски. Потом опять обернулся к Иванову: – Мы будем ждать вас с машиной вон там, за углом. И постарайтесь не опаздывать.
Хотя никогда раньше особой необходимости в этом не возникало – армяне, бежавшие от турецкого геноцида, обосновались в Хартуме с начала прошлого века, и с тех пор община старалась держаться в стороне от любых религиозных или политических конфликтов. К тому же и в самые благополучные времена число ее прихожан едва доходило до полутора тысяч, а теперь даже по воскресеньям на вечернюю литургию приходит всего несколько десятков человек…
Пока у властей не возникало необходимости вмешаться в происходящее. Однако не было никакого сомнения, что от такого большого количества вооруженных людей, собравшихся в этот день перед церковной оградой, можно ожидать чего угодно. Тем более, когда знаешь, что почти все они являются боевиками так называемого арабского ополчения «Джанджавид»…
Название это обычно переводят как «дьяволы на конях». Во время конфликта в суданском Дарфуре нанятые правительством добровольцы-кочевники из «Джанджавид» вырезали повстанцев целыми деревнями, жгли посевы, насиловали, грабили и пытали захваченных в плен. При этом, считая себя правоверными мусульманами, они без тени сомнения разрушали мечети, уничтожали имамов и оскверняли религиозные книги чернокожих суданцев, имевших несчастье веками пахать землю там, где обнаружились нефтяные месторождения.
И сейчас эти боевики меньше всего походили на городских демонстрантов, сторонников демократии и социального равенства, которых показывают в репортажах с Ближнего Востока. Никаких транспарантов, плакатов и лозунгов, никаких политических активистов, позирующих перед камерами, – только суровые, молчаливые люди в платках, закрывающих лица, пестрая лошадиная упряжь да пара невозмутимых верблюдов, покрытых коврами…
Скорее, пожалуй, происходящее перед армянской церковью напоминало временный лагерь какой-нибудь крупной банды разбойников, остановившихся передохнуть в ожидании следующего набега. Единой формы и знаков отличия у кочевников «Джанджавид» не было – хотя большинство из них носило пятнистые или черные брюки и куртки армейского образца. Зато у каждого имелся автомат и какое-нибудь холодное оружие – нож, кинжал или сабля старинной работы.
– Что они собираются делать?
– Не знаю.
– Вряд ли президент аль-Башир допустит христианские погромы в столице.
– Президент уже не настолько силен, чтобы ссориться с ополчением. После потери Южного Судана он утратил позиции не только среди радикальных исламистов. Многие офицеры считают его предателем, пособником американцев. Даже в самом ближайшем окружении аль-Башира появилось мнение, что президенту пора передать свой пост кому-нибудь другому или резко сменить политический курс…
Или просто в Хартуме по утрам не так жарко. Особенно в парке с волшебным названием Аль Могран – прямо на набережной, с которой открывается изумительная панорама слияния двух рукавов легендарной реки…
Михаил Анатольевич посмотрел на белоснежное здание какого-то шикарного отеля, напоминающее парус, туго наполненный ветром, и заказал себе еще кофе. В ожидании часа назначенной встречи он расположился в тени, под навесом из плотной материи, – и сейчас был единственным посетителем заведения, цены которого приятно удивляли.
Наверное, сюда потом можно будет прийти пообедать с ребятами. Или поужинать…
В их гостинице постояльцев кормили вполне приличным завтраком, а вот об остальном пропитании следовало заботиться самим. На одних только фруктах, на вяленом мясе с базара и крепко заваренном красном чае долго не протянешь. Тем более неизвестно еще, сколько суток придется торчать тут, в Судане, до появления теплохода…
Петрович и Коля отправились прогуляться – по музеям и достопримечательностям. Во всяком случае, так они доложили, заглянув в «командирский» номер. И хотя у Иванова возникли определенные сомнения по поводу истинных целей их предстоящей прогулки по городу, он ограничился предупреждением:
– Смотрите там, аккуратнее…
– Обижаешь, начальник!
– Между прочим, страна мусульманская. Законы шариата в полный рост.
– В каком это смысле?
– В прямом. За внебрачные связи, к примеру, камнями забить могут. Насмерть.
– Эх, командор… – вздохнул Николай почти искренне. – Зачем пугаешь? На внебрачные связи у нас все равно денег нет.
– А за пьянство в общественном месте публичная порка положена.
– Даже иностранцам? – не поверил Петрович.
– Так тебя ж не по паспорту будут пороть. А по заднице.
– Слушай, как они тут вообще существуют? – покачал головой Николай.
– Нам-то что? – напомнил Петрович приятелю. – Мы в музей пойдем.
– В Национальный, – подтвердил тот.
– Не заблудитесь, – пожелал Иванов, закрывая дверь номера.
Ладно, все-таки здесь не портовый Кейптаун, в котором найти себе неприятностей легче легкого. И не Камбоджа, где Иванову как старшему группы пришлось прошлой осенью выкупать своих людей из полиции после большой, основательной драки с голландцами.
Самому Михаилу Анатольевичу предстояла рабочая встреча с человеком, которому агентство поручило обеспечить очередной рейс оружием. Вопрос был, понятное дело, достаточно деликатным, однако способов его разрешения существовало великое множество.
Очевидно, по мобильному телефону до Иванова вчера так и не дозвонились, поэтому приглашение с указанием места и времени встречи было передано через портье, который старательно записал все, что ему продиктовали, и передал по назначению.
– Кстати, вот уже девятый год, как Хартум является городом-побратимом Санкт-Петербурга.
Непонятно даже, как Михаил Анатольевич пропустил появление рядом со столиком нового посетителя – худощавого, не слишком рослого молодого человека, одетого в светло-бежевую рубашку с короткими рукавами и такого же цвета свободные брюки. Дорогие очки и короткая стрижка делали его похожим на профессора какого-нибудь европейского университета. При этом хороший и ровный загар давал все основания предположить, что мужчина провел под здешним солнцем намного больше времени, чем это предусмотрено обычной туристической путевкой.
– Простите?
– Вполне возможно, что этот факт вас не очень заинтересует, – улыбнулся незнакомец. – Но ведь надо же было как-то начать разговор?
Вне всякого сомнения, мужчина был соотечественником Иванова. И дело тут даже не в хорошем русском языке, на котором он говорил, – подсознательная система распознавания «свой-чужой» никогда еще не подводила Михаила Анатольевича.
– Не возражаете? – взялся незнакомец за спинку стула.
– Присаживайтесь, – пожал плечами Иванов.
Вообще-то, он предполагал, что агентство «Transoceanic Crewing and Supply», как это обычно и делалось, закажет все необходимое через какого-нибудь местного перекупщика, имеющего надежные связи в порту, на таможне и в криминальных кругах, занимающихся оборотом легкого стрелкового вооружения.
– Это я пригласил вас сюда.
– Вы, наверное, привезли документы от моего друга из Вильнюса? – произнес Михаил Анатольевич условную фразу.
Незнакомец вздохнул и сокрушенно покачал головой:
– Я догадываюсь, что сейчас вы сказали какой-то пароль. Но вот отзыва я на него, хоть убейте, не знаю.
– Не понимаю, о чем идет речь… – почти натурально изобразил удивление Иванов.
– Кстати, Михаил Анатольевич, по поводу «хоть убейте» – конечно же, шутка. Убивать меня нет ни малейшей необходимости. А тем более прямо здесь и сейчас.
Обращение по имени и отчеству явно не было случайным, поэтому Иванов демонстративно обернулся к стойке, чтобы подозвать официанта.
– Подождите, пожалуйста! Я же честно признался, что не имею к вашему агентству ни малейшего отношения.
– А к чему вы имеете отношение? – Как назло, вся прислуга куда-то запропастилась, а уходить из кафе, не расплатившись, было бы неприлично.
– Извините, я забыл представиться, – собеседник достал из кармана рубашки визитную карточку. – Вот, пожалуйста…
«Торговое представительство Российской Федерации в Судане, – прочитал Иванов на визитке. – Александр Александрович Оболенский, референт-переводчик… P. O. Box 1161, B1.A.10, Street 7, New-Extension, Khartoum, the Republic of Sudan… Телефон, номер факса, электронная почта…»
– Можно просто – Сан Саныч. Или даже, если хотите, по имени…
– Я таких бумажек много могу напечатать.
– Да и не таких бумажек еще можете напечатать – кто бы сомневался! – не стал спорить сотрудник торгового представительства. – Вон какой у вас литовский паспорт моряка. От настоящего не отличишь…
Иванов непроизвольно дотронулся до кармана, в котором обычно хранил документы.
– Ну, допустим… – признал он после непродолжительной паузы. – Допустим, вы меня поразили своей осведомленностью. Раздавили морально и получили психологическое преимущество. А дальше-то что?
– Есть одно предложение.
– Почему-то я именно так и подумал.
К столику неторопливо и с большим чувством собственного достоинства приблизился официант.
– Что-нибудь еще будете? – уточнил у Иванова собеседник. – Чай, кофе?
– Водочки. Из холодильника. Граммов двести.
– Здесь не подают, – озадачился Оболенский.
– Шутка, – успокоил его Михаил Анатольевич. – Минералку какую-нибудь я бы выпил.
– С газом или без газа?
– Без газа пусть на Украине пьют.
– Смешно. – Собеседник вежливо улыбнулся и сказал что-то официанту по-арабски. Сразу стало понятно, что уж его-то словарный запас не ограничивается туристическим разговорником.
– Вы случайно не в Ясенево[5] работаете? – поинтересовался Иванов, когда официант опять оставил их наедине.
– Нет. В свое время я закончил Военный институт иностранных языков.
– Понимаю, – кивнул Михаил Анатольевич. Всем известно, куда и как попадает по распределению большинство выпускников этого уважаемого, но довольно закрытого учебного заведения. – И что же требуется от меня вашему… торговому представительству?
– Видите ли, тут такое дело… – Без сомнения, сценарий сегодняшней встречи был просчитан его собеседником заранее, до мелочей. И все же, перед тем как перейти к предмету разговора, Оболенский какое-то время собирался с мыслями:
– Вчера неподалеку отсюда погибли двое офицеров нашего спецназа. Их автомобиль уничтожили управляемой авиабомбой с неопознанного самолета.
– Самолет был израильский? Я, кажется, смотрел по телевизору.
– Да, это вызвало ужасно много шума. Хотя насчет израильтян я лично совсем не уверен, – поправил дорогие очки собеседник. – О прибытии наших офицеров в Судан, как вы сами догадываетесь, знал весьма ограниченный круг лиц. Тем не менее кто-то успел получить соответствующую информацию, подготовиться и провести операцию такого уровня.
– Случайности не допускаете? Ошибка в объекте атаки, или, скажем…
– Исключено. Охотились именно за нашими ребятами. И охотились именно потому, что знают, зачем они прилетели в Хартум.
– А мне все это обязательно слышать? Вы уверены?
– К сожалению, да. Уверен. К сожалению… – Оболенский дождался, пока подошедший официант расставит перед посетителями минеральную воду, стаканы и чашечку ароматного, пряного кофе. Продолжил он только после того, как удостоверился в полном отсутствии рядом чужих, посторонних ушей: – Поверьте, Михаил Анатольевич, никто не стал бы обращаться к вам без действительно крайней необходимости… Дело в том, что погибшим спецназовцам было поручено встретить и сопроводить в Порт-Судан определенный груз. Затем его поместили бы на теплоход и доставили морем по назначению. Теплоход, между прочим, называется…
– «Глория»? – процитировал Иванов знакомый с детства диалог из легендарного советского боевика про корону Российской империи.
– Нет, не угадали, – улыбнулся собеседник одними губами, показывая, что шутку он оценил. – Еще интереснее. Теплоход называется «Профессор Пименов».
– Надо же, какое совпадение.
– Причем тут совпадение? Выбор судна и рейса был вполне обоснованным. Требовалось исключить любые неприятности с грузом на море – вроде, например, его случайного захвата сомалийскими пиратами. И при этом избежать ненужного внимания.
Иванов слушал очень внимательно, но вопросов пока не задавал.
– Как известно, пираты предпочитают не связываться с судами, на которых идет вооруженная охрана. Поэтому мы – разумеется, не напрямую, а через третьих лиц, – организовали обращение владельцев «Профессора Пименова» в ваше агентство. Судовладельцы заключили договор на сопровождение, перечислили деньги – в общем, все, как обычно.
«Да, – подумал Михаил Анатольевич, – ничего необычного…»
Несмотря на обязательные поборы страховщиков, сумма выплачиваемого ими выкупа составляет в действительности не более половины фактических убытков, которые несет владелец захваченного пиратами судна. Вынужденный многомесячный простой танкера или сухогруза обходится едва ли не дороже – не говоря уже о компенсациях членам экипажа, расходах на связь, о неизбежном восстановительном ремонте и прочем. Именно поэтому все больше и больше судовладельцев перестраховывается, нанимая дополнительно вооруженную частную охрану, закупая колючую проволоку или даже такие сверхсовременные средства пассивной защиты, как лазеры и акустические пушки. Стандартная группа в три-четыре человека с легким стрелковым вооружением обходится в среднем в двадцать пять – пятьдесят тысяч долларов за один рейс, так что некоторые компании даже заключают с агентствами «соответствующего профиля» долгосрочные договора.
– Ваши кандидатуры в качестве сопровождающих возражений не вызвали. Тем более что ни вы, ни экипаж никогда не узнали бы о характере груза. В судовых документах он выглядит вполне обычно и ни у кого не сможет вызвать подозрений.
Михаил Анатольевич уже понял, что ничего хорошего откровенность собеседника ему не сулит:
– Чего вы от меня хотите?
– Чтобы вы и ваши люди дополнительно взяли на себя и ту часть работы, которая была поручена нашим погибшим сотрудникам. То есть выехали на место, приняли груз под охрану и доставили на борт теплохода. И все. Дальше спокойно делаете то, за что платит вам ваше агентство.
– Наше агентство и так платит нам суточные… Даже за то, что мы просто сидим здесь и, так сказать, ждем у моря погоды.
– Поездка за грузом вам будет оплачена дополнительно.
– Через агентство? – уточнил на всякий случай Иванов.
– Ни в коем случае. В нашем распоряжении имеются специальные фонды.
– Докатились… – тяжело вздохнул Михаил Анатольевич. – Пенсионеров вербуете. Своих профессионалов, значит, в кадрах военной разведки уже не хватает?
– Профессионалов у нас хватает, – обиделся сотрудник торгового представительства. – Не хватает времени на их переброску сюда.
– А подождать никак нельзя?
– Из того места, где находится груз, его надо вывезти как можно скорее. Иначе туда доберутся другие, плохие ребята, и заберут все себе.
– Много там этого вашего… ценного груза?
– Несколько тонн. Два грузовика.
– Если речь идет о наркотиках или радиоактивных материалах…
– Нет, об этом речь не идет.
Иванов подождал, однако дальнейших пояснений не последовало.
– Далеко надо ехать?
– «Профессор Пименов» доберется до порта не раньше чем через четверо суток. Плюс еще какое-то время он будет стоять под погрузкой… – ушел Оболенский от прямого ответа. – Так что времени на дорогу туда и обратно должно быть достаточно.
Иванов сделал глоток минеральной воды:
– И сколько ваше… торговое представительство готово заплатить?
Разумеется, собеседник ждал этого вопроса:
– По пятнадцать тысяч долларов вашим ребятам и двадцать тысяч – вам как старшему.
Михаил Анатольевич подумал ровно столько, сколько было необходимо в такой ситуации, после чего отрицательно покачал головой:
– Нет, наверное, мы откажемся.
– Почему? Денег мало?
– Наоборот. Слишком много.
– Простите?
– Видите ли, если бы вы предложили по пятерке «зеленых» на нос – тогда я еще бы подумал. А так… – Иванов посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Большие деньги маленьким людям обычно платят за большой риск. И хватает этих денег потом, как правило, только на похороны.
Настала очередь задуматься Оболенскому:
– Но я ведь вам не свои деньги предлагаю.
– Только не говорите, что у нас очень богатое государство.
– У нас действительно очень богатое государство. И ему очень – очень! нужно, чтобы вы оказали эту небольшую услугу.
– То есть правильно ли я понимаю… – Михаил Анатольевич поднял стакан с минеральной водой, покрутил его и поставил на место. – Правильно ли я вас понял, что родное российское государство очень обидится, если услышит отказ?
– Сами знаете, у нас с вами очень обидчивое государство, – кивнул Оболенский.
Некоторое время мужчины в молчании просидели за столиком.
– Ну, допустим, я соглашусь, – первым нарушил паузу Иванов. – Я соглашусь, а ребята возьмут – и откажутся?
– Надо, чтобы не отказались.
Возражать или спорить, судя по всему, не имело смысла. Африканское солнце неторопливо подбиралось к зениту, и под навес кафе по-хозяйски вползал жаркий воздух.
– Когда вы хотите получить ответ?
– Я совершенно не ограничиваю вас во времени. Подумайте сами, обсудите мое предложение со своими людьми… – Оболенский в очередной раз поправил очки:
– Но в любом случае выехать из Хартума придется сегодня вечером. Не позже двадцати двух ноль-ноль.
– Однако… – невесело улыбнулся Михаил Анатольевич.
– Иначе мы никак не успеваем.
– Кто, простите, не успевает?
– Ах, да, забыл упомянуть… Я поеду вместе с вами, – пояснил Оболенский и не удержался: – Между прочим, за голый оклад. Плюс, наверное, командировочные.
– Нет, я прямо расплачусь сейчас от нахлынувшего патриотизма… – вздохнул Иванов: – Еще кто-то поедет?
– С нами будет еще один человек.
– Вот уже и «с нами»… – Михаил Анатольевич опять усмехнулся. Видимо, у собеседника с самого начала встречи не было ни малейшего сомнения в том, что его предложение будет принято: – Чем обеспечиваете?
Все-таки приятно иметь дело с профессионалом. Оболенский моментально сообразил, о чем идет речь, и ответил по существу:
– Транспорт. Стрелковое вооружение. Бронежилеты. Средства связи.
Михаил Анатольевич задал еще несколько уточняющих вопросов и, кажется, остался удовлетворен тем, что услышал:
– Подготовьте аптечки на всех – лучше натовского образца. Представляете? Такие…
– Представляю. Будет сделано, товарищ подполковник!
– Воды надо больше. Разлейте во фляги, и так…
– Это само собой.
– Сами собой даже лобковые вши не заводятся, – напомнил Иванов: – Когда мы сможем деньги получить?
– Если хотите – сразу привезу, сегодня. Наличными.
– Да, здорово вас припекло, – посочувствовал Михаил Анатольевич.
– Или можно часть суммы на карточку в Сити-банк перечислить, – блеснул в ответ своей осведомленностью представитель российской военной разведки. – Как это у вас в агентстве принято.
– Вы и номера наших валютных счетов, наверное, знаете?
Оболенский промолчал, давая собеседнику понять, что вопрос совершенно излишен.
– Хорошо. Я подумаю. И посовещаюсь со своими людьми.
– Конечно-конечно, подумайте, посовещайтесь… – Собеседник Михаила Анатольевича поискал глазами официанта. Нашел его в дальнем углу, возле стойки, и что-то громко сказал по-арабски. Потом опять обернулся к Иванову: – Мы будем ждать вас с машиной вон там, за углом. И постарайтесь не опаздывать.
* * *
Армянская церковь Святого Григория Просветителя охранялась сегодня усиленными нарядами полиции.Хотя никогда раньше особой необходимости в этом не возникало – армяне, бежавшие от турецкого геноцида, обосновались в Хартуме с начала прошлого века, и с тех пор община старалась держаться в стороне от любых религиозных или политических конфликтов. К тому же и в самые благополучные времена число ее прихожан едва доходило до полутора тысяч, а теперь даже по воскресеньям на вечернюю литургию приходит всего несколько десятков человек…
Пока у властей не возникало необходимости вмешаться в происходящее. Однако не было никакого сомнения, что от такого большого количества вооруженных людей, собравшихся в этот день перед церковной оградой, можно ожидать чего угодно. Тем более, когда знаешь, что почти все они являются боевиками так называемого арабского ополчения «Джанджавид»…
Название это обычно переводят как «дьяволы на конях». Во время конфликта в суданском Дарфуре нанятые правительством добровольцы-кочевники из «Джанджавид» вырезали повстанцев целыми деревнями, жгли посевы, насиловали, грабили и пытали захваченных в плен. При этом, считая себя правоверными мусульманами, они без тени сомнения разрушали мечети, уничтожали имамов и оскверняли религиозные книги чернокожих суданцев, имевших несчастье веками пахать землю там, где обнаружились нефтяные месторождения.
И сейчас эти боевики меньше всего походили на городских демонстрантов, сторонников демократии и социального равенства, которых показывают в репортажах с Ближнего Востока. Никаких транспарантов, плакатов и лозунгов, никаких политических активистов, позирующих перед камерами, – только суровые, молчаливые люди в платках, закрывающих лица, пестрая лошадиная упряжь да пара невозмутимых верблюдов, покрытых коврами…
Скорее, пожалуй, происходящее перед армянской церковью напоминало временный лагерь какой-нибудь крупной банды разбойников, остановившихся передохнуть в ожидании следующего набега. Единой формы и знаков отличия у кочевников «Джанджавид» не было – хотя большинство из них носило пятнистые или черные брюки и куртки армейского образца. Зато у каждого имелся автомат и какое-нибудь холодное оружие – нож, кинжал или сабля старинной работы.
– Что они собираются делать?
– Не знаю.
– Вряд ли президент аль-Башир допустит христианские погромы в столице.
– Президент уже не настолько силен, чтобы ссориться с ополчением. После потери Южного Судана он утратил позиции не только среди радикальных исламистов. Многие офицеры считают его предателем, пособником американцев. Даже в самом ближайшем окружении аль-Башира появилось мнение, что президенту пора передать свой пост кому-нибудь другому или резко сменить политический курс…