Они подцепили тележку крюками и покатили ее по тоннелю, и у Пайка появилась возможность немного «осмотреться». Как он быстро понял, ящик почти наполовину был заполнен частями голых человеческих тел – верхними и нижними конечностями и торсами, волосатыми мужскими и округлыми женскими. Сильно пахло немытой кожей, и Пайка едва не стошнило, когда чья-то безвольная нога разогнулась в колене и шершавая пятка провела ему по щеке. Что-то неровное упиралось ему в левое плечо, именно в то место, откуда у него торчал оставшийся после «лечения» кончик кости.
Повозка со скрежетом билась о края тоннеля, перемешивая содержимое. Пайк зажал нос и зажмурился, сжавшись в комок и не решаясь высунуться из мешанины. Заскрежетали двери ангара, коробка втиснулась в огромное слабо освещенное помещение, проехала еще несколько секунд и застыла.
– Останешься сортировать улов? – поинтересовался Хольц.
– Еще чего! Впереди еще полдня, пока Мастер не явится за деталями.
Санитары вышли и, судя по звукам, заперли за собой ворота. Путешественник поспешно выбрался из груды неподвижной плоти и схватился за спасительный борт, чувствуя в левом плече неприятную тяжесть. По обе стороны от широкого прохода в несколько рядов тянулись высокие металлические стеллажи, совершенно пустые, дальний конец склада скрывал мрак.
– Смотри, куда лезешь! – прошипел кто-то под его коленом, и тотчас Пайк ощутил болезненный укус, скользящий и потому не слишком сильный. Пулей выскочив из ящика, он заставил себя обернуться и встретился с ненавидящим взглядом лежавшей на «боку» лысой мужской головы, на которую он неосторожно наступил.
– Ну ты и урод! – сказала голова.
Пайк скосил глаза и убедился в том, что во время короткой поездки он стал обладателем хилой морщинистой ручонки, приросшей к нему вместо той, что у него отняли. Он попробовал пошевелить приобретенной невзначай конечностью, но поскольку она приклеилась крайне криво, очень неточно состыковавшись с плечевой костью и болтаясь где-то за спиной, то ему это не удалось. Так что Пайку такая рука совсем не понравилась.
– Откуда у меня эта мерзость? – спросил он у головы.
– Сама пристала, не понимаешь, что ли, – сварливо ответила та. – Раз уж тебе так повезло, что тебя почему-то не разобрали на части – или ты сам собрался в машине? – сделай одолжение, приклепай мне тело и парочку рук, чтобы я мог выбрать себе все остальное.
– Неужели это так просто? – поразился странник.
– Да ты что, вчера из фабрики вышел? Кстати, откуда на тебе этот дурацкий наряд?
– Ну… да, вчера, – признался Пайк, не зная ответа на второй вопрос, а также решив не углубляться в тему замкнутых миров и в то, каким образом он оказался в клинике.
– Тогда все ясно. Значит, хочешь смыться из психушки? Иначе зачем бы ты прыгнул в контейнер и разбудил меня?
– Эй, ребята, и меня соберите! – прервал лысую голову другой, женский голос от дальнего борта. Из месива послышались аналогичные возгласы, сильно приглушенные плотью, кое-кто в глубине, кажется, зарыдал , а кто-то стал бессвязно ругаться. Пайк был близок к помешательству, но доброжелательный голос первой головы вывел его из ступора.
– Друг, приступай к делу, а то в любой момент могут прийти санитары. Уж тогда-то тебя точно разберут, и мне помочь не успеешь.
Странник схватил собеседника за ухо – тот лишь поморщился, но промолчал – и положил на металлический стеллаж справа от себя. Обведя взглядом материал, он на всякий случай выбрал небольшое туловище и пристроил его рядом с лысым черепом, вернувшись к подбору остальных деталей.
– Эй, а что-нибудь покрупнее не мог подобрать? – разозлился тот, скосив глаз и увидев тщедушный торс, вялой тушкой лежавший рядом.
Чем-то этот лысый очень не понравился Пайку, но сформулировать причины неприязни он пока не мог. Не уяснив основные законы, управляющие этим миром, следует быть осторожным. Кто знает, может, этот тип – опасный преступник, которого постигла справедливая кара?
– Заткнись, – буркнул он с деланным равнодушием, копаясь в конечностях.
Жертва расформирования благоразумно замолчала, видимо, смирившись с судьбой. Довольно быстро путешественнику подвернулась симпатичная, мощная рука, наверняка способная сослужить своему владельцу добрую службу, поэтому Пайк решил пристегнуть ее себе. Глубоко вздохнув, он присел на корточки и прижал прицепившуюся неудачную конечность ступней, затем резко выпрямился. На этот раз болезненные ощущения были гораздо слабее, чем вчера, все-таки «спайка» с телом у приблудной руки оказалась слишком непрочной. Путник крепко ухватил находку за плечевую кость и прижал ее нужным срезом к собственному телу, наблюдая за контактным ободком. Когда он спустя несколько секунд исчез, Пайк почувствовал свои новые пальцы и успешно пошевелил ими. Рука, хоть и несколько превосходила размерами его собственную, сидела как влитая.
– Себе-то что получше выбираешь, – заканючил лысый.
– Будь доволен, что получишь хоть какое-нибудь тело, – парировал Пайк, вынимая из месива две более-менее подходящие – правую и левую, кажется, женскую – ноги и две руки. Процедура сборки нового знакомого заняла от силы минуты две, и вот уже перед путешественником стоял кособокий, разноногий и не слишком пропорциональный, но полностью комплектный человек.
– Эх, конструктор! – с досадой воскликнул он, обводя свои члены критическим взглядом, пока Пайк, не удержавший нервный смех, фыркал в кулак. – Но с другой стороны, это лучше, чем угодить на фабрику.
– Ребята, меня тоже почините, – раздался из контейнера тот же самый женский голос, – я красивая.
Пайк содрогнулся, но лысый как ни в чем не бывало перегнулся через борт и ловко извлек на свет симпатичную женскую голову, держа ее за темные неряшливые волосы.
– Ты кто? – спросил он, заглядывая ей в глаза.
– Берта, – последовал ответ.
– Приятно познакомиться, – умильно молвил лысый. – Меня зовут Клаус, а этот вот человек, что влез в контейнер и едва не придавил меня насмерть – это…
Он обернулся к Пайку и выжидательно посмотрел на него.
– А я уж было решил, что ты можешь читать мысли, – усмехнулся Пайк. – Я Спиро.
– Ну что, Спиро, – холодно сказал Клаус, – соберем девчонку или бросим здесь, как считаешь?
– Мальчики, я вам еще могу пригодиться! – испуганно заголосила голова девицы. – Вы не представляете, какая я была красивая, пока меня машина не поймала.
– И что же ты делала на улице в такой поздний час? – резонно спросил лысый.
– Хватит к девчонке приставать, – хмуро сказал Пайк и отнял у него голову. – Подруга, будешь искать свои детали или приладить любые?
– Цепляй любые, только посимпатичнее, – поспешно ответила Берта.
Путешественник взглянул на Клауса, и тот выудил первое попавшееся женское туловище, к счастью, вполне пристойное, а также конечности, не особо беспокоясь о том, что они должны быть дополняющими друг друга. Из кучи раздались чьи-то призывные вопли, но Клаус не обратил на них внимания, и Пайк тоже решил не углубляться в месиво плоти. Разложив части тела на полке, он вдумчиво произвел реконструкцию, и вскоре голая, но счастливая Берта уселась перед ним, свесив ноги. Надо отдать должное лысому пройдохе, он удачно подобрал компоненты, и не знай Пайк, что перед ним искусственная конструкция, мог бы сказать, что правильная женщина именно так и должна выглядеть. Это создание, повизгивая от избытка чувств, повисло на шее своего спасителя, вызвав справедливый упрек Клауса:
– Между прочим, это я нашел тебе новые детали.
Пока странник возился с возрождением женщины, он успел выбрать себе новые ноги, так как предложенные ему Пайком его не устраивали. В этот момент послышался шум открывшейся двери, и недовольный голос Блоха прокричал какое-то медицинское ругательство. Что-то вроде «шприц тебе в ноздрю» или нечто подобное.
– Быстро на полки, – прошептал Пайк, хватая девушку за руку.
Они взобрались на стеллажи по обе стороны от ворот, на высоту в полтора-два человеческих роста, и притаились на них – Пайк с Бертой по одну сторону, Клаус по другую.
– Если мы его не обезвредим, он нас сдаст охране, – горячо зашептал лысый, судорожно взмахивая хилыми ручонками. – У него документы, с ними можно смело выбираться из психушки, так что действуй, Спиро.
Створки ворот разъехались, и в поле зрения показался раздосадованный Блох, по-прежнему бормотавший страшные проклятия. Не дожидаясь, пока он пройдет мимо, Пайк прыгнул ему на спину и сбил на металлический пол, заламывая ему руку и прижимая коленом позвоночник. Тут же подскочил Клаус и, воспользовавшись замешательством противника, неожиданно ловко, одним мастерским крутящим движением оторвал тому голову. Блох был настолько обескуражен молниеносной атакой, которую совсем не ожидал, что не догадался завопить во все горло, пока еще мог это сделать. А потом уже лысый крепко стиснул ему челюсти. Блох свирепо замычал и завращал глазами, чем вызвал искреннее веселье у Берты и Клауса.
Пока Пайк, оторопев от такого радикального метода борьбы с санитаром, приходил в себя, они оттащили неподвижное тело и беспомощную голову к контейнеру и закопали все в глубине, предварительно присвоив белый халат и колпак.
– А он не будет там орать? – поинтересовался путник, отбирая одежду у Клауса.
– Мы ему собственную пятку в пасть затолкали, – рассмеялась Берта.
– Ты чего, Спиро? – обиделся лысый. – У тебя уже есть майка, а у меня нет, да и девка тоже голая.
– Вот пусть она и наденет, – сказал Пайк, предлагая халат нимало не смущенной своим видом девушке.
– Я тебе не нравлюсь? – кокетливо молвила та, но с готовностью напялила на себя белые одежды и водрузила на растрепанные черные волосы головной убор.
– Пора уходить отсюда, – буркнул Пайк, кивая на раскрытые ворота, – пока Хольц не явился, или еще кто-нибудь из персонала.
Беглецы, старясь не шуметь, вышли из ангара и сдвинули створки, чтобы хоть на время отсрочить переполох, который неизбежно возникнет, когда обнаружится пропажа санитара. Девушка запустила руку в карман халата и достала из него потертый кусок картона – удостоверение. Фонарь осветил коряво написанные на нем буквы и цифры: «Брат Блох, Кольцо Олигофренов, 49 – 13», и больше ничего, ни фотографии, ни печати. Разумеется, Пайк не смог бы сказать, на каком языке сделана надпись, но ее смысл был ему понятен. Оставалось только выяснить, сможет ли он сам нарисовать такие же значки, когда захочет выразить что-нибудь на бумаге.
– Вряд ли ты сойдешь за брата, – высказал сомнение странник, оглядывая Берту с головы до пят.
Та потерлась об него бедром и сунула листок ему в ладонь, одарив похотливой улыбкой, нимало не смутившей бывалого путешественника.
– Ничего Клаусу не дали, – обиженно засопел лысый, – ни приличного тела, ни одежды, ни даже куска бумаги…
– Рассказывай, как нам отсюда выбраться, – проигнорировав его стенания, сказал Пайк.
– Через вход, он же выход, как же еще? – удивился Клаус. – Да, извини, я совсем забыл, что тебя только вчера доставили с фабрики. Тогда все за мной.
Он решительно открыл дверь, ведущую в больницу, как будто был уверен в том, что внутри никого не встретит. И действительно, в полутемном коридоре не было ни души, но слева, по всей видимости, от выхода, доносился чей-то заразительный смех.
– Все санитары принимают витамины вместе с пациентами, – пояснил Клаус. – За исключением дежурного, разумеется – ведь надо же кому-то оформлять груз от поставщика. Понятно, что санитары, отбывая наряд, страшно при этом злятся, но нарушить запрет на витамины никто не смеет – у Мастера повсюду глаза и уши.
Он проскользнул в первую же дверь, на которой не было никакого номера, и вскоре вернулся, облаченный в комплект полосатой одежды точно такого же фасона, что и красовавшаяся на Бубле – короткая куртка плюс мятые штаны.
– Смело вперед! – возгласил он и направился по коридору, туда, где находился выход из здания клиники.
Похоже, он хорошо знал нравы этого заведения, поскольку три человека, находившиеся в холле, ничуть не удивились, когда троица беглецов возникла из-за поворота. Очевидно, они приняли изрядную дозу «витаминов» и не были в состоянии не только воспрепятствовать бегству, но и просто поинтересоваться, что происходит. Две личности мужского пола вяло флуктуировали возле регистратуры, обмениваясь бессмысленными репликами и с ошалелым видом ощупывая попадающиеся им на пути предметы. Женщина, находившаяся за стеклянной перегородкой, сидела на вращающемся стуле и быстро крутилась вокруг своей оси, время от времени взвизгивая и хохоча.
– Давай, заставь ее отключить запирающий механизм, – кивнул на медсестру Клаус.
Пайк обошел преграду и остановил вращение кресла, затем наклонился над девицей и строго посмотрел ей прямо в безумные глаза, не представляя, что с ней нужно делать. И как только он ее увидел, сразу понял, что это самая красивая девушка, какую он только встречал в своей жизни, даже несмотря на полное отсутствие какой-либо мысли на ее прекрасном лице. Пораженный, странник медленно рассмотрел каждую деталь ослепительно тупой физиономии, пытаясь понять, чем она так задела его, и остолбенел, словно парализованный. Из-под ее белого халата, в разрезе, он увидел краешек оранжевой вечной майки. Его руки сами протянулись к ее одежде, одним резким движением Пайк оторвал на ней все пуговицы – они колесиками раскатились под столом – и его глазам предстала незабвенная, завалившаяся на бок восьмерка, точно окантовавшая до боли знакомую, но так и не увиденную им грудь Ирины.
– Ах, – выдохнула регистраторша, обхватывая странника за шею, чем вызвала болезненный отклик в его не вполне заживших ранах.
– Эй, Спиро! – возмутился Клаус. – Скоро рассветет, придет утренняя смена, а ты развлекаться задумал!
Ничего не слыша, Пайк целиком обнажил девицу и с ужасом убедился в том, что все в ней, за исключением головы, раньше принадлежало его славной боевой подруге, с которой он прожил в согласии не одну неделю.
– Где ты это взяла?! – завопил Пайк, тряся сестру за плечи.
Подскочившие сзади Берта и Клаус, порядком напуганные нелепой сценой, попытались оттащить странника от несчастной, и после короткой борьбы, когда Пайк осознал свое бессилие, им это удалось.
– Ты настоящий псих, – сказал лысый и приложил руку девицы к сенсорному датчику на столе. В то же время Берта залезла в карман ее халата и присвоила себе документ, почти такой же сальный и потрепанный, как и у почившего брата Блоха. – Нужно замести следы. – Клаус раскрыл валявшийся тут же журнал на последней странице и, бегло просмотрев последние записи, нашел строчку с именем «Спиро» и кратким описанием пациента и диагноза. – Разумеется, соматоагнозия, – удовлетворенно заметил он и что вписал.
Видимо, он обучался письму по методу врожденной грамотности.
Входная дверь отъехала в сторону, и совместными усилиями Клаус и Берта вывели вяло упирающегося Пайка из клиники.
3
Пока Пайк был занят побегом, небо из черного стало предрассветным, но не таким, как на Земле, а с отчетливым розовым оттенком, к тому же без выраженного направления на светило. Во мраке проступили очертания высоких облупившихся строений, темные глазницы окон и узкие карнизы. Никаких излишеств вроде балконов, колонн, барельефов и тому подобного видно не было. Тротуары полностью отсутствовали, а вместо асфальта дорогу покрывала брусчатка, очень неровно уложенная и местами просто избитая.
Глотнув свежего, прохладного воздуха, странник пришел в себя и твердо решил вернуть Ирине ее тело, если, конечно, она еще жива. Но для начала следовало уйти подальше от клиники. Взглянув на то место, где минуту назад находился Клаус, Пайк никого не увидел, но Берта все еще стояла рядом с ним, потягиваясь и рассматривая свое новое тело.
– Что такое Кольцо Олигофренов? – спросил у нее Пайк.
Она извлекла из кармана полосатой робы картонку и кивнула, в чем-то убедившись.
– Все санитары и врачи живут на этой улице, и мы тоже теперь там жить будем. Только я в сорок шестом доме, а ты, кажется, в сорок девятом.
– Это обязательно?
– В общем-то нет, но если ты хочешь протянуть подольше, нужно следовать предписанию на такой бумажке. Кстати, она называется коркой. У тебя разве есть предложение получше? Слишком уж ты смелый для того, кто вчера вышел из фабрики.
– Веди же меня скорей на это Кольцо.
Улицы странного города были совершенно пусты, и лишь два раза Пайк краем глаза успел заметить смутные тени, мелькнувшие между домами. Однообразные пятиэтажные здания, вероятно, предназначенные для того, чтобы в них кто-нибудь жил, тянулись на многие сотни метров вдоль пересекающихся под прямым углом улиц. Все они настолько обветшали, что казалось, легкого землетрясения достаточно для превращения города в руины. Быстро светало, и это не способствовало улучшению внешнего вида домов – стали видны разбитые окна, арматура, местами торчавшая из стен, какие-то бетонные балки и битый кирпич. Особенно странным Пайку показалось то, что нигде не было видно ни единого огонька, хотя он точно знал, что электрическое освещение здесь имеется. На зданиях иногда попадались ржавые таблички, одну из них путешественнику удалось прочитать, и эта надпись – «Квартал Эсхатологов» – почему-то показалась ему более приличной, чем та, что значилась на его «визитке».
Путники, несмотря на полное отсутствие движения по улице, шли почти вплотную к стене, по правой стороне.
– Почему ты меня ни о чем не спрашиваешь? – вдруг сказала Берта, когда они прошли уже три квартала, никуда не сворачивая. – Если я правильно поняла, ты только вчера родился и совсем ничего не знаешь.
– Точно, малышка, – признался путешественник.
Берта удивленно уставилась на него и неожиданно обхватила его бок гибкой рукой, приобретя самодовольный вид.
– Я теперь с тобой гулять буду, – сказала она мечтательно, – ты мало говоришь, зато так красноречиво! И ты смелый и сильный, не то что один мой прежний приятель Жугж – тот еще был тюфяк, недаром он долго не протянул. К тому же ты очень красивый, – Берта вдруг потянула Пайка за руку по направлению к ближайшей двери в доме. – Зайдем на пять минут?
– А это не опасно? – засомневался странник.
– Наоборот, – усмехнулась она, – это по улице ночью идти опасно, в одночасье подстрелить могут. Сейчас, правда, скоро утро, можно почти не бояться, а так запросто в катафалк угодить можно.
– С тобой это и случилось?
Берта на секунду омрачилась, но тут же завертелась на месте, демонстрируя симпатичные детали собственного организма:
– Где бы я еще достала такие штучки? – лукаво поинтересовалась она.
Ее визгливый хохот заметался между домами, заставив Пайка сжаться и бросить быстрый взгляд вдоль улицы, в одну и другую стороны, но сквозь темноту он ничего не смог разглядеть. Небо незаметно наливалось цветом, очерчивая расплывчатые тени угловатых, запущенных строений, но темные окна по-прежнему зияли провалами на фоне блеклых стен. Посмотрев на внезапно замолчавшую девушку, странник отчетливо увидел торчащую из ее шеи маленькую оперенную иглу, и в следующую секунду подхватил ее оседающее тело и нырнул в ближайшую полуоткрытую дверь, висевшую на одной петле. Глаза Берты были открыты, но, судя по их выражению, вряд ли она находилась в состоянии на что-либо реагировать. С той стороны, куда направлялись беглецы, раздался слабый, постепенно нарастающий гул.
Пайк двумя пальцами, словно слизняка, ухватил пластиковое перышко и выдернул иглу из тела Берты, затем поволок его вверх по выщербленным ступеням, всей кожей чувствуя приближение неведомой опасности. Скорее всего, девушку подстрелил патруль, он же агрегат для расчленения местных жителей, и странник отнюдь не был уверен, что ему удастся от него скрыться. Он успел подняться на два этажа, обессилел и сел на пыльный каменный пол, сложив голову Берты себе на колени, когда услышал грохот сорванной с петли двери и неясный скрежет, словно кто-то царапал мостовую. Пайк бесшумно уложил Берту и выглянул в окно, не рискнув раскрыть раму с сохранившимся в целости стеклом. Слабое сияние розового неба осветило заднюю часть внушительного механизма, напоминавшего трактор на мелких колесах, оснащенный гипертрофированным контейнером для сбора частей человеческих тел. Добычи в этом дьявольском корыте было почти столько же, сколько и в том, где успел побывать Пайк. К небольшой и, по-видимому, пустой кабине этого механизма крепились три длинных и гибких трехпалых манипулятора, в данный момент занятых обшариванием доступного им внутреннего пространства дома. Судя по всему, ночной охотник был автоматическим, поэтому никто не поднимался по ступеням, чтобы схватить их. Путешественник позволил себе расслабиться и заняться Бертой.
Она уже начала приходить в себя: шевельнулись пальцы на руках, веки сомкнулись, избавив Пайка от навязчивого ощущения, будто он имеет дело с покойницей. Он принялся растирать ее ладонями, не представляя себе, как долго может продолжаться оцепенение и поможет ли ей массаж. Потолкавшись возле двери и не сумев проникнуть в здание через узкий проем, «патруль» через несколько минут отбыл дальше по улице, в чем странник смог убедиться, выглянув в окно. Вскоре вокруг вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь дыханием беглецов.
– Я осмотрюсь, – сказал Пайк безмолвной Берте и поднялся еще на один лестничный пролет. В обе стороны от площадки ответвлялись два коридора, концы которых тонули во мраке, заваленных строительным мусором – битыми кирпичами, штукатуркой и попросту пылью. Пайк толкнул первую дверь оказался в большой комнате, в которой повсюду валялись обломки мебели. Подойдя к единственному окну, – его рама ощетинилась неровными осколками – он выглянул наружу. Посреди вымощенного двора торчал голый остов качелей или что-то, очень его напоминавшее.
Картины запустения действовали страннику на нервы, и вообще этот мир с самого начала ему не понравился. Оставалась, конечно, еще надежда на то, что удастся вернуть свою руку, в противном случае ему так и придется жить с чужой. Внезапно неясный шум, постепенно разрастаясь, донесся до него со стороны соседней комнаты, ничем не отличавшейся от той, где в печали стоял путешественник. Он прошел туда и увидел на стене плоский квадрат размером метр на метр, показавший ему вид на неизвестную часть города. Там медленно кружились карусели, поскрипывали вагончики, накручивавшие бессмысленные километры вокруг странных каменных изваяний. По извилистым дорожкам, проложенным по столбам различной высоты, неторопливо ездили округлые тележки. На дальнем плане виднелись дома, с удручающим однообразием повторявшие безыскусную архитектуру спасшего беглецов строения.
Внезапно в поле зрения возник одетый в полосатую пижаму человек, нетерпеливо вскочивший в подвешенное на цепочке сиденье карусели. Механизм тотчас оживился и закрутил посетителя все быстрее и быстрее, пока тот не замахал в страхе руками. Скорость вращения стабилизировалась, и человек умиротворенно откинулся на спинку и замер.
Со смешанными чувствами Пайк покинул квартиру и вернулся к Берте, за время его отсутствия восстановившей способность двигаться. Она пыталась встать, ухватившись рукой за подоконник, и странник поспешил ей на помощь.
– Спасибо, Спиро, – слегка невнятно, глотая окончания слов, через силу сказала девушка, обхватив Пайка, – ты уже второй раз спасаешь меня. Теперь уж я точно от тебя никуда не уйду, Мастер свидетель!
Они стали спускаться вниз, и Берта, с трудом державшаяся на ногах, едва не висела на путнике. Он, впрочем, не был до конца уверен в том, что пострадавшая не лукавит.
– Вы постоянно упоминаете какого-то вездесущего Мастера, – пыхтя, проговорил, когда они вышли из дома и продолжили путь в сторону Кольца Олигофренов. – Кто это, объясни мне, пожалуйста.
– Это твой отец, глупый, – рассмеялась она, – ведь тебя кто-то должен был собрать, не так ли?
Пайк не стал объяснять, что прекрасно знает, как и каким образом он появился на свет, будучи уверен, что его речь может укрепить Берту в подозрении, будто он настоящий психопат. Вместо этого он попросил ее рассказать ему о самых главных правилах, которых следует придерживаться среди людей, чтобы сойти за нормального.
– Но ведь каждому ясно, что с тобой все в порядке, – опять удивилась девушка. – Нет, Спиро, ты все-таки не совсем правильный пациент. Может быть, Мастер не до конца прочистил тебе мозги, перед тем как собрать? Хотя я где-то слышала, что такие, как ты, в разноцветных майках, не настоящие дети Мастера, а… натуральные, что ли. Вам всегда поначалу больно, когда вам отрывают руки или ноги, потом, конечно, все проходит проще, когда лишние нервы отмирают.
Пайк замер и развернул ее к себе лицом. Впервые после прыжка в сингулярность ему стало страшно.
– Что ты сказала? – закричал он. – Как может человек жить без нервов?! Разве они бывают лишними?
– Бывают! – воскликнула Берта, вырываясь. Она сердито надула губы, но через секунду улыбнулась и вновь обняла странника за пояс, прижимаясь к нему всем телом. – Мы уже близко, сейчас придем и сразу займемся делом – надо же мне испытать, на что я теперь способна.
Пайк не ответил, пытаясь осмыслить информацию. Ее было слишком много, и она так не вязалась с его представлениями о нормальной человеческой жизни, что он и правда в какой-то момент пожалел, что ему не прочистили мозги, когда он возник в этом мире. Впрочем, на самом деле странник, конечно, не хотел этого, иначе как бы он, к примеру, опознал оранжевую майку Ирины на сестре Миранде? Пайк серьезно опасался, что Ирина уже могла пройти один или два цикла возрождения, а следовательно, настолько далека от прошлой жизни, что наверняка не узнает странника, когда-то вырвавшего ее из лап дракона.