Никитин Юрий Александрович. Возвращение Томаса

Юрий НИКИТИН

ВОЗВРАЩЕНИЕ ТОМАСА

Предисловие

Любители non-stop экшена скажут с разочарованием, что Никитин ударился в религию и закатил зануднейшую проповедь о Добре и Зле. Ишь, даже Олег, на что уж упертый язычник, и тот о христианских ценностях! Нет чтобы автору забацать отпадный роман о вампирах, оборотнях, некромантах, ведьмах. Революцьенно подоказывать, как и стадо других продвинутых, что нет Добра и Зла, что такие понятия – фигня, все относительно, вампиры могут быть добрыми и замечательными, ну как уже стали добрыми и замечательными киллеры, проститутки, наркоманы, воры, насильники, извращенцы и прочая вчерашняя дрянь, а сегодня – эталон для подражания.

Но нет уж, никакой читательский интерес и никакие тиражи не заставят писателя написать хоть строчку о «добрых некромантах», если он, конечно, писатель, а не… И никакие вампиры не могут быть хорошими по определению. Вообще романы о хороших вампирах, как и прочих персонажах «Стороны Зла», могут читать только те, кто разбивает лампочки и зеркала в лифте, срет в подъездах и на лестнице, расписывает стены похабщиной, разбивает бутылки возле домов. Что, этого еще не делаете? Ничего, будете. Уже первый шаг сделали, если читаете о «хороших» вампирах или о «хорошей» нечисти, о некромантах, а не отдергиваете с омерзением от таких книг руки в книжных магазинах.

Никакая революцьенность не может оправдать пропаганду зла, насилия, воровства, предательства, вероломства. Всегда будут Добро и Зло, всегда. Писать, что проститутки или вампиры могут быть хорошими, – это доказывать, что можно не учиться, не ходить в школу вообще, не работать, а подворовывать, приторговывать наркотой, что можно грабить и стать богатым и уважаемым членом общества.

Да, у таких книг толпы благодарных читателей, как же – выразили тайные чаяния! Но это всего лишь рубить бабки на жадном интересе подростков к якобы «запретному», на их страсти спорить с общепринятым, опровергать авторитеты и вообще бунтовать везде и против всего.

Не интерес к христианству заставил написать эту книгу, а растущая популяризация Зла. Она заметна в обилии книг, фильмов и байм о хороших оборотнях, о хороших киллерах, о хороших мафиози, об удачливых грабителях, о замечательных наркоторговцах, которые с нуля заработали миллиарды и ничего им за это не было!!! Не противясь этому злу, вы даете ему разрастаться, но как-то забываете, что и самим придется жить в этом зле, где проституткой будет не одна шлюшка из вашего класса, а все, в том числе и ваша невеста, жена, а потом станет ею дочь, а сынок начнет приторговывать наркотиками, но подцепит СПИД и склеит ласты раньше, чем разбогатеет… если не повезет попасть за решетку.

Как человек старой школы, у которого непокобелимые нравственные принципы постоянно руководят творческим процессом, и я написал эту книгу. И хрен с теми читателями, что предпочитают о хороших вампирах, прелестях Зла, благородных некромантах и честных проститутках. У меня ни один герой НИКОГДА не станет на ту сторону. И никогда не будет поэтизировать то, что за гранью.

Никитин

Может быть, для Господа Бо­га вообще лучше, чтобы в него не верили и всеми силами боролись против смерти, не обращая взоры к небесам, где царит молчание.

КАМЮ Альбер

Часть I

Глава 1

В небе блеснуло золотыми искрами, тут же набежавшее облачко скрыло крылатую колесницу Ильи-пророка. Олег задумчиво смотрел вслед бывшему богу, а Томас перевел ликующий и в то же время растерянный взор на подаренных ему и его невесте коней. Огромные, черные, как ночь, у обоих роскошные гривы и хвосты цвета заката, земля вздрагивает от нетерпеливых ударов их копыт. Даже не осматриваются в незнакомом мире, настоящие гуннские кони. Олег огляделся, пронзительно свистнул. Послышался частый стук копыт.

Он нахмурился, расправил плечи. Нелегкая жизнь в крестовом походе и постоянные сражения не на жизнь, а на смерть нарастили мышцы на и без того хорошо развитой фигуре, а сейчас, после победного возвращения с небес, сердце бьется ликующе, во всем теле разливается некая непобедимость и несокрушимость. Не случайно еще перед этим походом самые влиятельные сеньоры королевства на воинском совете избрали его королем…

Конь, красный, как раскаленная глыба металла, звонко заржав, подбежал к Олегу. Волхв ласково потрепал его по щеке, Лилит надула губы и обиженно потрогала свою щеку.

Гуннские кони захрапели, беспокойно переступали с ноги на ногу. Лилит подошла к Олегу, Яра не отрывала радостный взгляд от своего доблестного жениха.

– Что случилось? – спросила Лилит. – Так беспокоятся…

– У меня не забалуешь, – буркнул Олег. – Чуют.

Томас прикидывал, как добираться до ближайшего села или города, где добудут еще коня, а желательно так и вовсе повозку для благородных дам, однако Олег похлопал красного коня по холке, тот замер, могучее тело волхва взметнулось в привычном прыжке. Конь чуть присел от обрушившейся тяжести, повернул голову и окинул седока огненными глазами.

– Знакомые места? – спросил Олег с высоты седла. – Томас, до твоего родового замка всего две-три плаки.

Томас переспросил озадаченно:

– Плаки?

– С десяток миль, – поправился Олег. – А плаками мерили здесь пикты. Или одксы?.. Мельтешат, мельтешат…

Его могучая длань приглашаюше простерлась в сторону Лилит. Томас с завистью смотрел, как тонкие пальцы удивительной женщины скользнули в широкую, как лопата, ладонь. Волхв небрежно дернул, и черноволосая красавица, как бабочка, впорхнула на круп его коня.

– Яра, – сказал Томас с облегчением. – Позволь мне…

Он с достоинством преклонил колено, Яра, как и подобает княгине немалого княжества, царственно оперлась о широкое и сверкающее металлом плечо рыцаря, так же величаво поднялась на коня и опустилась в вышитое золотом гуннское седло.

Томас поклонился, он не этот дикарь, который все же друг, вставил ногу в стремя и с достоинством благородного человека поднялся в седло оставшегося коня. Подошвы грубых солдатских сапог уперлись в хорошо подогнанные стремена. Коленями ощущал могучего зверя, который чувствует хозяина и готов драться с ним вместе.

Конь под волхвом переступил с ноги на ногу. Олег ощутил, как к спине прижалось горячее и упругое. Тонкие быстрые пальцы пробежали по широким пластинам его твердой, как гранитная плита, груди, сместились на выпуклые мышцы живота. Над ухом прозвучал довольный смешок:

– Отшельничек, ты в самом деле из Леса. Весь как из дерева. Едем к тебе?

– Размечталась, – ответил он. – Сперва к Томасу.

– Живешь у него?

– Его дядя отложил для меня пару редких книг.

– Фу, книги…

– Не дуй в ухо, – буркнул он. – Ссажу.

– Грубый, – жарко шепнула она снова в ухо.

– Да, – согласился он довольно, – я умею с женщинами разговаривать.

В сторонке бок о бок ехали Томас и Яра. Их ноги в стременах касались, позвякивали, чудесные черные кони идут ровно, красиво, копыта едва касаются земли. Красные гривы слегка треплет ветерок.

– Красивый, – сказала Лилит оценивающе. Ее черные глаза пробежали по прямой спине золотоволосой красавицы. – И эта… тоже красивая. Под стать друг другу.

– Бла-а-а-агародные, – ответил Олег, зевая. – Белая кость, голубая кровь, тонкая шкура…

Томас услышал, покосился укоризненно больше на Лилит, к уколам этого грубого человека привык, что со скифа возьмешь, а вот эта красавица, хоть и ведьма, может подумать о нем черт-те что.

– Во всяком случае, – заметил он с достоинством, – благородный не станет распахивать пасть перед дамой, обдавая ее зловонным дыханием, не станет чесаться, как бабуин… а ты вообще черт знает где чешешься!.. не станет… э-э… многое из того, что ты творишь, не станет!

Олег почесал затылок, уже чисто по-славянски, спросил озадаченно:

– А что, женщина не человек?

– Она лучше, чем человек, – ответил Томас с тем же достоинством высокорожденного. – Потому в ее присутствии надо вести себя, как в храме! Не лаяться, не скоблить себя, перекосив рожу, не плевать во все стороны, а только налево, где Враг рода человеческого… а пусть не стоит там, дурак, не… да что перечислять? Вечности не хватит счесть того, что сэр калика делает не то и не так! Все равно ему хоть кол на голове теши, хоть орехи коли.

Олег сказал озадаченно:

– Да… Это ж сколько надо предков заиметь, чтобы такой кодекс обрести?

– Много, – ответил Томас скромно. – У меня, к примеру, двенадцать поколений рыцарь на рыцаре! Из них половина доблестно пала в сражениях, треть красиво искалечена в турнирах, двое героически утопли, одного казнили по заведомо ложному обвинению, а еще треть отдали жизни из-за любви…

Олег удивленно качал головой. Если даже пропустить мимо ушей сбои в арифметике – в Европе даже короли неграмотны, а чтоб посчитать до двух десятков – снимают сапоги, – то все равно благородное происхождение Томаса видно за милю.

Лилит весело фыркала в ухо, дула, хрюкала, мявкала. Олег мотал головой, снова пообещать прибить, он же не рыцарь, ему можно, он человек свободный, это вон Томас скован по рукам и ногам догматами и цепями веры, женщину пальцем не тронет, дурак, если уж говорить между нами, умницами…

Лилит захохотала, красиво потряхивая гривой волос, такой же роскошной, как у их коня, только черной, как ночь. Глаза, крупные и с огромной радужной оболочкой, смотрели на Олега с обожанием, но он, к счастью, видел только дорогу, что мчится навстречу и торопливо проскакивает под копытами.

Томас покосился в их сторону.

– Берегитесь этого человека, – предостерег он, – высокочтимая леди Лилит.

– Почему? – удивилась она.

– Он ни во что не верит, – сказал Томас сокрушенно и перекрестился. – А человек без Бога в душе – страшен.

Олег фыркнул.

– Если верить твоему отражению в луже, ты мелок и грязен. Так что не всему надо верить.

Томас сказал благочестиво:

– Все, что я увидел во время моих скитаний по Святой Земле, учит меня верить Творцу по поводу всего, чего я не видел.

– Все должны во что-нибудь да верить, – согласился Олег. – Я, например, верю в то, что если эта зараза за моей спиной еще раз плюнет в ухо… как не плевала? А дул кто? Кто крякал гнусным голосом, будто толстая жирная утка?.. Вообще, верить в наше время нельзя никому. Даже себе. Мне – можно.

Томас морщился, закоренелый язычник увиливает от серьезного разговора про Божьи дела, но после того, где только что побывали, самое время поговорить всерьез и доказать ему ложность языческих заблуждений.

– Отсутствие веры, – сказал он трубным голосом, – уже лишает человека души!

Олег спокойно смотрел на бегущую навстречу дорогу, на выпад рыцаря Храма проворчал в полнейшем равнодушии:

– Вера… Верить можно только в то, чего нет. Или что еще не свершилось. Например, можно верить, что если будем настегивать коней, то к вечеру приедем в замок сэра Торвальда. Может быть, он даже угостит нас ужином в честь возвращения сына с невесткой. Можно верить в то, что если свернем вон в тот лесок, то отыщем ручей с хорошей водой, разведем костер и переночуем без всякой спешки.

Яра, что прислушивалась к их дружеской перепалке, повернулась в седле и сказала с ясной улыбкой:

– Можно верить, что у нас с Томасом будет сын, что вырастет великим воином… Нет, что у нас будет много детей и что все они будут умные и красивые!

Томас посмотрел с удивлением и некоторым испугом.

– Много?

– Ну да, – ответила она уверенно. – Или ты против?

– Да вообще-то нет, – промямлил он, – просто как-то не думал об этом… особенно. Не до того как-то…

– Ты ведь король, – сказала она уверенно. – У нас будет королевский замок. И большой сад. А в саду станут играть наши дети!

Олег скалил зубы, Томас покосился в его сторону, кивнул и сказал с облегчением, словно Олег бросил ему спасательный круг:

– Да, конечно-конечно. Я в это тоже верю.

Олег снова оскалил зубы.

– Верю! Только и слышу это «верю», «верю». Это проще, чем думать. Видишь, разница в том, что в христианского Бога нужно верить, а наши боги в вере не нуждаются. Они реальны! Они ходили по земле, дрались, вступали в браки с земными женщинами, их можно было даже ранить…

Томас нахмурился, слушал с недоверием и растущим подозрением.

– И что же, – спросил с надлежащей надменностью, – это хорошо, что у вас такие боги… мелкие?

– Мелкие? – удивился Олег. – Горами трясли!

– А наш Господь, – сказал Томас благочестиво и перекрестился, – трясет даже мирозданием. Как тряхнет, звезды сыплются, как жуки с дерева! А ногой топнет – хляби небесные раззяв… развезза… разверза… словом, ливень такой лупит по твоим богам, что те под деревья прячутся, как букашки какие мелкие! А когда градом, так вообще в землю зарываются. И кто сильнее?

– Не знаю, – ответил Олег задумчиво и таким голосом, что Томас взглянул подозрительно: не дразнит ли его язычник. – Все еще не уверен.

Деревья расступились, впереди зазеленела широкая долина, виднелись домики, стадо коров, Томас вздохнул:

– Еще с десяток миль, и мы в замке!

Над ухом Олега прозвенел веселый голосок:

– Так чего же медлим?

Томас развернулся с медлительностью большой катапульты. На благородном лице неторопливо отобразилось благородное недоумение.

– Разве медлим?

– Эти кони, – прокричала Лилит так звонко, что Олег отшатнулся, – могут идти не только шагом!

Томас сдвинул плечами, железо жутко скрипнуло. Синие глаза на миг встретились с ее черными, загадочными и непроницаемыми, но он не уронил взора, только милостиво наклонил голову, жест, достойный человека, который на троне пробыл уже не один десяток лет.

– Желание такой красивой женщины закон для рыцаря!.. Сэр калика, если твой конь не отстанет… я имею в виду весомость твоего зада, женщина за твоей спиной весит не больше котенка, то можем, можем…

Коровы не повернули голов, но пастухи раскрыли рты и смотрели зачарованно. По дороге несется на огромном черном коне сверкающий доспехами рыцарь, рядом на таком же гордо скачет с прямой спиной золотоволоска из сказки, нежная и красивая. Следом мчится странный багровый конь, что за масть, на его спине двое: человек с красными, как пламя заката, волосами, в звериной шкуре, солнце блестит на обнаженных круглых, как валуны, плечах, к его спине прижалась женщина с черными распущенными волосами, по ветру трепещет черное пламя, и видно, как разлетаются черные искры.

Дорога пошла ближе к лесу, встретили группу селян, что едва волокут вязанки хвороста, у женщин еще и по лукошку с грибами. Тропка вилась вдоль леса, повторяя изгибы. Кони неслись как ветер, на поворотах седоков забрасывало то вправо, то влево, Лилит взвизгивала счастливо и крепче прижималась к могучему волхву. Ее пальцы уже не щупали его мышцы на животе, а замерли, словно наполовину погрузились в твердое тело человека из Леса, однако от тряски сползают все ниже и ниже.

Пронеслись мимо маленького озерка, распугивая гусей. Чуть дальше четверо бедно одетых мужиков трясли пятого, потом швырнули оземь, начали избивать. Четверка на трех конях пронеслась мимо, но Томас с неохотой натянул повод.

Олег проехал мимо, в зеленых глазах недоумение. Томас развернул коня, вскачь помчался к схватке. Яра, чуть помедлив, последовала за женихом. Олег пожал плечами, отчего пальцы Лилит скользнули еще ниже, начали искать щелочку под широким поясом.

Томас оттеснил конем напавших, один воровато сунул руку за пазуху, на миг блеснуло лезвие, тотчас же подкованный сапог привычного ко всему рыцаря угодил наглецу в лицо. Нож вылетел и блеснул в воздухе, как выскользнувшая из рук серебристая рыбка. Несчастный рухнул навзничь, вместо лица кровавое месиво, словно лягнул не Томас, а его конь.

Остальные рисковать не стали, отбежали, что-то выкрикивают, а когда и Олег пустил коня в их сторону, поспешно убежали в лес. Яра погрозила кулаком, но четверка уже скрылась за деревьями.

Томас соскочил на землю, помог встать избитому. У того алые струйки хлещут из сломанного носа, расквашенных губ, даже выплевывает при каждом выдохе красные густые комья. Рубашка в клочьях, на коленях дыры, но явно давние, голые ступни почернели от постоянного хождения босиком, огрубели, как конские копыта.

– Что стряслось? – спросил Томас строго. – Ты кто?

– Йомен, сеньор, – ответил избитый простолюдин, голос дрожал, но глаза уже воровато бегали по сторонам, – эта мразь обвинила меня в том, что я жульничал, играя в кости!.. А теперь еще и отняли мой выигрыш.

Томас окинул его придирчивым взором.

– А ты играл честно?

Йомен потупился.

– Ну, временами… Но все равно выигрыш – мой! Они тоже жульничали, только я пережульничал.

Он вытер кровавые сопли, размазывая по всему лицу. Томас брезгливо поморщился:

– Яра, дай ему платок. А от меня вот тебе монета, купи новую рубаху. Еще останется и на хороший обед. И – постарайся жить честно!

Он вернулся к молча наблюдавшим Олегу и Лилит, вскинул подбородок и гордо проехал мимо. Яра виновато посмотрела на Олега, вздохнула, но догнала Томаса, ее конь пошел с его конем стремя в стремя.

Олег оглянулся на удалого мужика, таких… йоменов встречал под Киевом, Новгородом, как и по всему белу свету. Сейчас разбежится тебе жить честно! Сегодня же в корчме расскажет, какого кукукнутого эти придурки в железе поставили королем, устроит пир, напьется и, даже не подумав купить новую рубаху, снова сжульничает, снова получит по роже… а может, и не получит.

На одном из поворотов Томас, не глядя на Олега, процедил сквозь зубы:

– Чего скалишься?

– Да так, – ответил Олег чересчур честно, – я ничего.

Томас проворчал с неудовольствием:

– Эх, сэр калика, ты в самом деле «ничего». Ничего не понимаешь!.. Если бы я был не благородного происхождения, а простым мужиком… просто мужиком, даже не мужчиной, я бы проехал мимо. Мол, всяк за себя, один Бог за всех. Но благородное происхождение накладывает обязательства! Благородный отвечает за всех: семью, друзей, соседей, страну!.. Обязан вмешиваться всегда, даже если видит, что может потерять голову.

Калика сказал насмешливо:

– Так что ж хорошего в благородном происхождении? Простым мужиком быть безопаснее. И проще.

– Намного, – вздохнул Томас. – Намного.

Олег угрюмо промолчал. Не надо быть вещим, чтобы увидеть будущее рыцарства.

Глава 2

Томас радостно привстал на стременах. По зеленому полю навстречу тяжело двигается, сверкая начищенными доспехами, могучая рыцарская конница. В отряде не меньше двухсот воинов, из них полсотни на тяжелых боевых конях, остальные в доспехах полегче, но над конскими лбами развеваются плюмажи, широкие ремни блещут металлическими бляхами.

Томас вскрикнул:

– Как они узнали?.. Все равно молодцы!

– Кто это? – спросила Лилит в ухо Олега. Он отшатнулся, она тут же игриво прикусила его за мочку. – Кто эти блестящие рыцари?

– Подданные, – проворчал Олег. – Может быть, уже верноподданные… Ишь, в полном параде встречать высыпали.

– Как думаешь, хорошо быть королем?

– Не знаю, – ответил Олег сумрачно.

Лилит хихикнула над ухом.

– Так уж и не знаешь?

– Это кому как, – ответил Олег еще сумрачнее.

– То-то, – сказала она, – а то думала, что будешь отбрехиваться.

– Слишком много знаешь, – проворчал он. – Прибить тебя, что ли?

Томас начал придерживать разгорячившегося коня, а могучий рыцарский отряд, завидев приближающуюся четверку на трех могучих конях, медленно остановился. В рядах происходило движение, рыцари выравнивали строй, получилось красиво и внушительно.

Впереди на могучем коне возвышался немолодой воин с длинными седыми волосами до плеч, белыми вислыми усами. Брови тоже белые как снег, косматые. Шлем старый воин держал на локте левой руки, поводья тоже в левой. Серые глаза пристально следили за приближающейся группой Томаса.

Олег видел, как барон Огден правой рукой отдал воинское приветствие, оглянулся на ровные ряды из железа, острой стали и конских голов. Там неровно, но мощно проревело с полсотни могучих глоток что-то непонятное Олегу, но Томас гордо расправил плечи и орлом поглядел по сторонам, краем глаза замечая зардевшиеся от удовольствия щеки Яры.

Олегу почудилось некоторое напряжение в бароне Огдене. Впрочем, если барон и чувствовал неловкость, то где-то очень глубоко, на уровне голенищ, а так его взор был чист и ясен. Выпрямившись, он смотрит прямо, рука на рукояти короткого меча, а когда заговорил, даже кони перестали обнюхиваться, повернулись и уставились внимательными карими глазами.

– Доблестный сэр Томас Мальтон… – произнес барон Огден сильным, звучным, настоящим баронским голосом. – Мы видим, что ты свершил то, что казалось немыслимым! Да-да, немыслимым… Мы все помним, на твою свадьбу явился рыцарь… тихо там, в задних рядах! Это был рыцарь, никто его не лишал рыцарского достоинства. Обгорелость – не повод, а что из ада… гм… многие из нас там побывают.

Томас приосанился, грудь его раздалась, как у бойцовского пса, что один на один валит быков. Лиловые глаза украдкой посматривали на Яру, все ли слышит, мужественное лицо воспламенилось от жаркой похвалы.

– Да что там, – сказал он скромно, но тоже сильным звучным голосом, как и подобает королю, который в состоянии сам водить войска на битвы, – кто на моем месте не пошел бы хоть в ад, хоть… еще дальше ради такой женщины!

Прямая спина Яры прогнулась, а грудь выпятилась, едва не прорывая тонкую ткань. Синие глаза засияли как звезды, она выглядела не меньше королевой, чем сам Томас.

Барон Огден откашлялся, голос его прогремел еще мощнее:

– Сэр Томас! За твое отсутствие произошли некоторые изменения. Но прежде, чем указать на них, я должен представить тебе этих баронов, что пользуются уважением за их достоинства, их честь и отвагу. И никто не усомнится в их верности Британии.

Томас с непониманием оглядел рыцарей.

– Я признаю их неоспоримые достоинства, – проговорил он настороженно, – но что означает эта… очень уж внезапная встреча?

Барон с достоинством поклонился.

– Как я уже сказал, это цвет рыцарства Британии. И самые влиятельные и владетельные сеньоры королевства. Вчера на срочном военном сборе было решено, сэр Томас, что наша страна, раздираемая междоусобицами, нуждается в короле, который не покидает ее земли…

Томас задержал дыхание. Бледное изнуренное лицо медленно наливалось краской гнева. Ноздри начали раздуваться, глаза холодно блеснули, а ладонь потянулась к рукояти меча.

Из рядов выдвинулся коренастый воин, еще старше барона Огдена, весь белый как лунь, старый и уважаемый всем рыцарством сэр Гильдербург, поспешно вскинул руку:

– Сэр Томас! Мы все чтим твои подвиги, и я от всего рыцарства могу заверить, что наша земля не порождала более достойного рыцаря, чем сэр Томас Мальтон из Гисленда!

Рыцари переднего ряда угрюмым ревом подтвердили его слова, а дальше рев прокатился в глубину отряда. Ободренный сэр Гильдербург продолжил сильным, но уже по-старчески скрипучим голосом:

– Но, сэр Томас, признай, что лучший из рыцарей не всегда бывает лучшим королем. В то время, когда стране как никогда нужна крепкая рука, ты покинул близкий трон и корону, отправился на поиски своей пропавшей женщины!.. Пусть даже очень благородного происхождения, хотя есть тут такие, что сомневаются.

Томас вскипел:

– Сомневаются?

Сэр Гильдербург поспешно воскликнул:

– Сэр Томас, сэр Томас! По старым добрым англским понятиям, благородная дама должна сидеть в башне и сопеть в тряпочку, как вы однажды изволили высказаться, а не вскакивать в седло скачущего коня и размахивать саблей… Она же – настоящая валькирия, вы – герой, а если учесть, при каких обстоятельствах ее… гм… похитили, то можно себе представить, откуда вы только что явились!

– И где побывали! – выкрикнул кто-то, теряя рыцарское достоинство.

– И с кем якшались, – добавил другой противным, совсем не рыцарским голосом, но от грозного взора Томаса укрылся за чужими спинами.

Калика ожидал, что благочестивый рыцарь гордо сообщит, с кем еще сегодня утром за одним столом сидел и жрал в три горла, но Томас, уже весь на земле, прорычал:

– Но я вернулся! И женщина моя со мной. Кто из вас сумел бы вырвать ее из рук… из лап… я даже не решаюсь сказать, из чьих непростых дланей!

Барон Огден чуть подал коня назад, лицо Томаса полыхает гневом, потом стало белым от ярости, сказал торопливо:

– Бросивший трон единожды… кто тебе поверит, что не бросишь снова?

Из переднего ряда рыцарей крикнули:

– Стране нужен король надежный!

Томас скрипнул зубами. Внезапно взгляд упал на сэра калику. Тот сидит на коне спокойный, чуточку грустный. И в кипящей бешенством памяти внезапно всплыли слова калики, что тот просмотрел всех королей Британии на сто лет вперед, но ни в одной ветви будущего короля Томаса Мальтона не отыскал. Тогда он понял слова калики так, что его убьют раньше, чем наденет корону на голову, но теперь, возможно, предсказание можно толковать иначе…

– И что же? – спросил он холодно. – Вы решили не допустить меня в мое королевство?

Среди рыцарей раздавался шум. Сэр Огден поклонился, но ладонь его не уходила далеко от рукояти меча.

– Доблестный сэр Томас!.. Позволь, я объясню. На военном совете рыцарей за время твоего отсутствия… по благородным мотивам, никто не сомневается… молчать там в задних рядах!.. Никто не посмеется усомниться вслух… так вот, благородный сэр Томас… э-э… на военном совете была выдвинута кандидатура сэра Генриха!