Страница:
Никки Логан
Клятва у озера
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
Глава 1
Лондон, Англия
Двери клиники распахнулись перед Бел Рочестер. Она вытерла вспотевшую от волнения руку о джинсы. Другой рукой девушка прижимала к себе небольшую дорожную сумку, словно это был ее спасательный круг. Ей никогда не случалось проходить через подобное: больницу она покинет будущей матерью-одиночкой.
Беременной детьми собственной сестры.
Слава богу, все произошло очень быстро – всего шесть часов назад ей позвонили из клиники и сообщили положительные результаты анализов на совместимость, и вот она уже готова к процедуре. Из-за сумасшедшей спешки у Бел не было времени волноваться. Или передумать. В любом случае она не принадлежала к тем женщинам, которые способны менять решения на ходу. К тому же Бел долго шла к этому ответственному шагу.
Она терпеливо ждала, когда администратор наконец освободится, задумчиво глядя на длинный коридор, тот самый, куда заходила несколько недель назад. Именно там ей провели первый сеанс гормональной терапии. Интересно, в какой из двенадцати лабораторий находятся эмбрионы Гвен и Дрю?
Ее племянники.
Ее будущие дети.
– Прости, милая? Чем могу помочь? – обратилась к ней администратор.
– Я – Белинда Рочестер. – Девушка улыбнулась, выкладывая на стойку необходимые документы. – Сегодня мне назначена подсадка эмбрионов.
Администратор что-то проверила в компьютере, затем взглянула на документы и спросила:
– У доктора Кабаналло? Отделение искусственного оплодотворения?
Как бы глупо это ни казалось, слово «оплодотворение» заставило Бел покраснеть, хотя то, что ей предстояло, никакого отношения к сексу не имело. Гормональная терапия, имплантация, вынашивание… Очень далеко от романтики.
Впрочем, ей и сравнивать-то не с чем.
Она прокашлялась и кивнула:
– Все верно.
Администратор обратила внимание на то, что Белодна, и поинтересовалась:
– А с тобой никто не пришел, дорогуша? Для поддержки?
Неужели ей это потребуется? Бел не задумывалась над подобным вопросом. Она привыкла все делать сама. Конечно, Гвен обязательно пришла бы вместе с ней, но сестра погибла два года назад, что и стало основной причиной появления Бел в клинике. Гвен и ее муж, Дрю, утонули при крушении парома, путешествуя по Юго-Восточной Азии. Они не оставили никаких распоряжений относительно замороженных эмбрионов, хранящихся в лаборатории. Такие эмбрионы, как правило, предназначались для проведения операций бесплодным женщинам, давно стоящим в очереди, но Бел дошла до Верховного суда, чтобы получить право на вынашивание детей Гвен и Дрю.
Это стоило ей бессонных ночей, стоило уймы потраченных денег, доставшихся в наследство от бабушки. Кроме того, деньги подтверждали ее способность содержать детей. Бел была готова сражаться до последнего вздоха за то, чтобы племянники остались с ней.
Ведь они принадлежали семье Рочестер.
Бел гордо вздернула подбородок и попыталась улыбнуться:
– Я буду одна.
Именно поэтому ее документы проверяли так кропотливо. Ей пришлось доказывать трем разным судьям, что она не только главный претендент на детей сестры, но имеет возможность достойно их обеспечить. Хотя нигде и никогда не работала. Хотя по ряду причин не общалась с собственными родителями. Хотя не была замужем.
Была ли у нее поддержка? Абсолютно никакой.
Но Бел поклялась, что эмбрионы Гвен и Дрю не попадут к чужим людям. Или в печь.
– Заполните эти бумаги, пожалуйста.
Администратор передала ей документ, прикрепленный к папке, и сразу начала разговор со следующим клиентом.
Бел инстинктивно повернулась к дверям, почувствовав поток холодного лондонского воздуха, насыщенного неожиданным ароматом свежей земли. В холл вошел широкоплечий стройный мужчина. Он направился в их сторону, проводя рукой по намокшим темным волосам. Его потертые тяжелые ботинки противно скрипели. Он был одет в ковбойском стиле, не хватало только шляпы.
Иногда в Лондоне попадаются подобные чудаки.
Взгляд Бел пробежал по его длинным ногам, обтянутым джинсами, и остановился на ботинках. Обувь давно пора было выбросить, но, видимо, ботинки были дороги владельцу. Знакомый аромат заставил ее задрожать.
Просторы… На природе Бел любила бывать больше всего на свете.
Правда, теперь ей нечасто придется покидать собственную квартиру. Еще одна жертва, на которую она пошла добровольно.
Когда глаза мужчины и девушки встретились, Бел поспешила вернуться к документам, а он заговорил с администратором:
– Меня ожидает Рассел Ивс.
У Бел зашевелились волосы на макушке, ей стало больно дышать.
Мужчина говорил с австралийским акцентом.
Два года – с тех пор, как они потеряли Дрю, – Бел не слышала подобного акцента. И именно сегодня… Она заморгала, пытаясь удержать нахлынувшие на глаза слезы.
– Юридический отдел? – непроизвольно вырвалось у нее.
Бел почувствовала, как он сверлит ее взглядом, и была вынуждена посмотреть на него. У мужчины оказались красивые глаза – небесно-голубые, бездонные, обрамленные густыми ресницами, которые могли вполне сравниться с ее собственными. Однако глаза его казались безжизненными.
– А вам какое дело? – Его голос был так же лишен эмоций, как взгляд.
Бел постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее:
– Совсем никакого. Прошу вас, продолжайте разговор.
Он не удостоил ее ответом.
Боже, а ведь он похож на Дрю – тот же разрез глаз, те же густые брови. Может, все австралийские мужчины выглядят одинаково? Однако высокомерие не было свойственно мужу сестры, очарование которого заставило Гвен потерять голову от любви с первого взгляда. Незнакомец вопросительно приподнял бровь… Знакомая до боли мимика Дрю.
Бел попыталась сосредоточиться на цели своего визита в клинику. Сегодня у нее нет времени разбираться с эгоистичными иностранцами. Ее немного разозлило, что пришлось уступить ему место у стола администратора. Она нарочито медленно скрепила бумаги между собой, затем отошла от стойки и направилась в уютную зону ожидания, где села на диван, чтобы закончить с документами.
Бел пыталась найти разумное оправдание его плохим манерам. Возможно, здесь лежит его умирающая жена. Возможно, он сам смертельно болен. Она издали изучала незнакомца. Мускулистый, сильный, с отличной осанкой. Потрясающе смотрится в джинсах. Нет, такое тело не может быть больным. И когда он снова провел рукой по все еще влажным волосам, Бел отметила, что жены у него нет.
Значит, грубиян.
Она погладила свой пока еще плоский живот. Через пару часов в нем поселятся две жизни, у которых будет набор хромосом Дрю и Гвен, но которые станут ее детьми. Рочестерами.
Сердце Бел забилось часто-часто. Она ничего не знала о материнстве. Но других вариантов не существовало. Конечно, от эмбрионов можно было избавиться, отдав их другим женщинам или навсегда оставив замороженными. Но сама Бел была изгоем в собственной семье и твердо намеревалась добиться того, чтобы никто из Рочестеров не чувствовал себя нежеланным родственником.
Она шумно вздохнула, заставив администратора посмотреть в ее сторону. Мистер Грубиян наконец закончил длительные переговоры и теперь стоял, облокотившись о стойку.
Бел демонстративно громко хлопнула папкой с документами прямо около его локтя.
Администратор полностью переключила внимание на нее:
– Доктор ждет вас, мисс. Знаете, куда идти?
– Да, спасибо. Хорошего дня, – сказала Бел в надежде преподать урок вежливости мистеру Грубияну.
Администратор встала, чтобы пожать ей руку:
– Удачи.
Бел кивнула, но перед тем, как повернуть в сторону коридора, снова встретилась взглядом с мужчиной. Глаза его смотрели по-прежнему равнодушно, но в них появился новый оттенок.
Ей показалось или она прочла в них сожаление? Неужели он раскаивается? Бел покосилась на его жесткое лицо и засомневалась, затем подняла сумку и решительно направилась к палате.
И только на полпути к цели она вдруг поняла, что совершенно перестала нервничать.
– Уже слишком поздно просить о наркозе? – поинтересовалась Бел, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
Она смотрела на батарею пробирок, трубок и длинных-предлинных иголок, стоящих возле нее, снова и снова пытаясь понять, правильно ли она поступила, отказавшись от наркоза. Судя по всему, все было готово к подсадке, и совсем скоро наступит момент, когда эмбрионы Гвен окажутся внутри ее. Кроме того, врач принял решение проводить операцию через пупок, учитывая ее… статус, и теперь она имела возможность наблюдать за его действиями под местной анестезией.
Сестра положила ужасный с виду шприц на поднос.
– Совсем поздно, – улыбнулся доктор Кабаналло.
– Может, стоило все-таки провести подсадку обычным способом?
Сестра хихикнула, а доктор в ужасе запротестовал:
– И я лишился бы возможности стать свидетелем непорочного зачатия? Шутишь?
Ах да. Шутки о девственницах всегда были в моде. В отличие от доктора Кабаналло, считавшего происходящее чудом, присяжные так и не смогли определиться, какое обстоятельство кажется им самым абсурдным: рождение детей у девственницы или то, что девушка из Челси может к двадцати трем годам оставаться нетронутой.
– Все правильно, – спокойно сказала она. – Я и забыла, какое это имеет для вас значение.
– Конечно, имеет, Бел. Вы читали договор перед тем, как подписывать его?
Несмотря на дружескую иронию, они с Марко Кабаналло прекрасно ладили. Бел побывала в трех репродуктивных центрах перед тем, как попасть к нему.
– Хорошо. – Доктор оторвался от микроскопа, стоящего в другой части палаты. – Приступим к главному…
В коридоре послышались громкие голоса. Медсестра нахмурилась. Видимо, происходило что-то необычное. Голоса не замолкали, более того, они постепенно приближались. Доктор Кабаналло замер. Обе медсестры последовали его примеру. Заволновалась и Бел.
– Что за черт… – Врач снял перчатки и направился к выходу из операционной, как вдруг в предоперационную палату вошли двое мужчин в деловых костюмах, охранник и недавний знакомый Бел.
Мистер Грубиян.
Когда он увидел Бел на операционном столе, его глаза округлились, а над бровями образовалось такое количество морщин, что лоб незнакомца стал похож на карту пересеченной местности. Бел осмотрела себя, чтобы убедиться, что все важные части тела закрыты, поскольку теперь в палате было полно людей. Кроме небольшого кусочка живота, видного через квадратное отверстие, проделанное в накидке, ничего не было видно. Доктор Кабаналло загораживал проход в операционную, тихо обсуждая что-то с господами в костюмах. Он взглянул сначала на Бел, потом на своих собеседников, затем замотал головой, сопровождая все это эмоциональными жестами, свидетельствующими о его итальянских корнях.
Бел нахмурилась. Незнакомец внимательно наблюдал за ее реакцией. Словно пытался понять что-то важное.
Доктор Кабаналло стянул вниз маску для лица и продолжал мотать головой. Бел пыталась понять по губам, о чем именно он говорит. Дискуссия становилась все более жаркой, затем один из мужчин поднял руку, призывая закончить спор. Австралиец не сводил с нее глаз, но при этом хранил молчание.
Бел повернулась к нему и вопросительно подняла брови. Немного поколебавшись, он достал из кармана какой-то документ, развернул его и прижал к стеклу, чтобы она смогла прочитать, что там написано.
Весь текст издалека прочитать было невозможно, поскольку он был набран мелким шрифтом, но Бел сумела разглядеть заголовок. Она почувствовала, как у нее свело живот, когда увидела слова, набранные крупными буквами: «СУДЕБНЫЙ ЗАПРЕТ».
Ее тело внезапно стало ужасно тяжелым. Затем Бел взглянула на лицо, выглядывающее поверх судебного предписания.
Полное ненависти. И жестокости.
Девушка зарыдала.
Двери клиники распахнулись перед Бел Рочестер. Она вытерла вспотевшую от волнения руку о джинсы. Другой рукой девушка прижимала к себе небольшую дорожную сумку, словно это был ее спасательный круг. Ей никогда не случалось проходить через подобное: больницу она покинет будущей матерью-одиночкой.
Беременной детьми собственной сестры.
Слава богу, все произошло очень быстро – всего шесть часов назад ей позвонили из клиники и сообщили положительные результаты анализов на совместимость, и вот она уже готова к процедуре. Из-за сумасшедшей спешки у Бел не было времени волноваться. Или передумать. В любом случае она не принадлежала к тем женщинам, которые способны менять решения на ходу. К тому же Бел долго шла к этому ответственному шагу.
Она терпеливо ждала, когда администратор наконец освободится, задумчиво глядя на длинный коридор, тот самый, куда заходила несколько недель назад. Именно там ей провели первый сеанс гормональной терапии. Интересно, в какой из двенадцати лабораторий находятся эмбрионы Гвен и Дрю?
Ее племянники.
Ее будущие дети.
– Прости, милая? Чем могу помочь? – обратилась к ней администратор.
– Я – Белинда Рочестер. – Девушка улыбнулась, выкладывая на стойку необходимые документы. – Сегодня мне назначена подсадка эмбрионов.
Администратор что-то проверила в компьютере, затем взглянула на документы и спросила:
– У доктора Кабаналло? Отделение искусственного оплодотворения?
Как бы глупо это ни казалось, слово «оплодотворение» заставило Бел покраснеть, хотя то, что ей предстояло, никакого отношения к сексу не имело. Гормональная терапия, имплантация, вынашивание… Очень далеко от романтики.
Впрочем, ей и сравнивать-то не с чем.
Она прокашлялась и кивнула:
– Все верно.
Администратор обратила внимание на то, что Белодна, и поинтересовалась:
– А с тобой никто не пришел, дорогуша? Для поддержки?
Неужели ей это потребуется? Бел не задумывалась над подобным вопросом. Она привыкла все делать сама. Конечно, Гвен обязательно пришла бы вместе с ней, но сестра погибла два года назад, что и стало основной причиной появления Бел в клинике. Гвен и ее муж, Дрю, утонули при крушении парома, путешествуя по Юго-Восточной Азии. Они не оставили никаких распоряжений относительно замороженных эмбрионов, хранящихся в лаборатории. Такие эмбрионы, как правило, предназначались для проведения операций бесплодным женщинам, давно стоящим в очереди, но Бел дошла до Верховного суда, чтобы получить право на вынашивание детей Гвен и Дрю.
Это стоило ей бессонных ночей, стоило уймы потраченных денег, доставшихся в наследство от бабушки. Кроме того, деньги подтверждали ее способность содержать детей. Бел была готова сражаться до последнего вздоха за то, чтобы племянники остались с ней.
Ведь они принадлежали семье Рочестер.
Бел гордо вздернула подбородок и попыталась улыбнуться:
– Я буду одна.
Именно поэтому ее документы проверяли так кропотливо. Ей пришлось доказывать трем разным судьям, что она не только главный претендент на детей сестры, но имеет возможность достойно их обеспечить. Хотя нигде и никогда не работала. Хотя по ряду причин не общалась с собственными родителями. Хотя не была замужем.
Была ли у нее поддержка? Абсолютно никакой.
Но Бел поклялась, что эмбрионы Гвен и Дрю не попадут к чужим людям. Или в печь.
– Заполните эти бумаги, пожалуйста.
Администратор передала ей документ, прикрепленный к папке, и сразу начала разговор со следующим клиентом.
Бел инстинктивно повернулась к дверям, почувствовав поток холодного лондонского воздуха, насыщенного неожиданным ароматом свежей земли. В холл вошел широкоплечий стройный мужчина. Он направился в их сторону, проводя рукой по намокшим темным волосам. Его потертые тяжелые ботинки противно скрипели. Он был одет в ковбойском стиле, не хватало только шляпы.
Иногда в Лондоне попадаются подобные чудаки.
Взгляд Бел пробежал по его длинным ногам, обтянутым джинсами, и остановился на ботинках. Обувь давно пора было выбросить, но, видимо, ботинки были дороги владельцу. Знакомый аромат заставил ее задрожать.
Просторы… На природе Бел любила бывать больше всего на свете.
Правда, теперь ей нечасто придется покидать собственную квартиру. Еще одна жертва, на которую она пошла добровольно.
Когда глаза мужчины и девушки встретились, Бел поспешила вернуться к документам, а он заговорил с администратором:
– Меня ожидает Рассел Ивс.
У Бел зашевелились волосы на макушке, ей стало больно дышать.
Мужчина говорил с австралийским акцентом.
Два года – с тех пор, как они потеряли Дрю, – Бел не слышала подобного акцента. И именно сегодня… Она заморгала, пытаясь удержать нахлынувшие на глаза слезы.
– Юридический отдел? – непроизвольно вырвалось у нее.
Бел почувствовала, как он сверлит ее взглядом, и была вынуждена посмотреть на него. У мужчины оказались красивые глаза – небесно-голубые, бездонные, обрамленные густыми ресницами, которые могли вполне сравниться с ее собственными. Однако глаза его казались безжизненными.
– А вам какое дело? – Его голос был так же лишен эмоций, как взгляд.
Бел постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее:
– Совсем никакого. Прошу вас, продолжайте разговор.
Он не удостоил ее ответом.
Боже, а ведь он похож на Дрю – тот же разрез глаз, те же густые брови. Может, все австралийские мужчины выглядят одинаково? Однако высокомерие не было свойственно мужу сестры, очарование которого заставило Гвен потерять голову от любви с первого взгляда. Незнакомец вопросительно приподнял бровь… Знакомая до боли мимика Дрю.
Бел попыталась сосредоточиться на цели своего визита в клинику. Сегодня у нее нет времени разбираться с эгоистичными иностранцами. Ее немного разозлило, что пришлось уступить ему место у стола администратора. Она нарочито медленно скрепила бумаги между собой, затем отошла от стойки и направилась в уютную зону ожидания, где села на диван, чтобы закончить с документами.
Бел пыталась найти разумное оправдание его плохим манерам. Возможно, здесь лежит его умирающая жена. Возможно, он сам смертельно болен. Она издали изучала незнакомца. Мускулистый, сильный, с отличной осанкой. Потрясающе смотрится в джинсах. Нет, такое тело не может быть больным. И когда он снова провел рукой по все еще влажным волосам, Бел отметила, что жены у него нет.
Значит, грубиян.
Она погладила свой пока еще плоский живот. Через пару часов в нем поселятся две жизни, у которых будет набор хромосом Дрю и Гвен, но которые станут ее детьми. Рочестерами.
Сердце Бел забилось часто-часто. Она ничего не знала о материнстве. Но других вариантов не существовало. Конечно, от эмбрионов можно было избавиться, отдав их другим женщинам или навсегда оставив замороженными. Но сама Бел была изгоем в собственной семье и твердо намеревалась добиться того, чтобы никто из Рочестеров не чувствовал себя нежеланным родственником.
Она шумно вздохнула, заставив администратора посмотреть в ее сторону. Мистер Грубиян наконец закончил длительные переговоры и теперь стоял, облокотившись о стойку.
Бел демонстративно громко хлопнула папкой с документами прямо около его локтя.
Администратор полностью переключила внимание на нее:
– Доктор ждет вас, мисс. Знаете, куда идти?
– Да, спасибо. Хорошего дня, – сказала Бел в надежде преподать урок вежливости мистеру Грубияну.
Администратор встала, чтобы пожать ей руку:
– Удачи.
Бел кивнула, но перед тем, как повернуть в сторону коридора, снова встретилась взглядом с мужчиной. Глаза его смотрели по-прежнему равнодушно, но в них появился новый оттенок.
Ей показалось или она прочла в них сожаление? Неужели он раскаивается? Бел покосилась на его жесткое лицо и засомневалась, затем подняла сумку и решительно направилась к палате.
И только на полпути к цели она вдруг поняла, что совершенно перестала нервничать.
– Уже слишком поздно просить о наркозе? – поинтересовалась Бел, пытаясь сдержать дрожь в голосе.
Она смотрела на батарею пробирок, трубок и длинных-предлинных иголок, стоящих возле нее, снова и снова пытаясь понять, правильно ли она поступила, отказавшись от наркоза. Судя по всему, все было готово к подсадке, и совсем скоро наступит момент, когда эмбрионы Гвен окажутся внутри ее. Кроме того, врач принял решение проводить операцию через пупок, учитывая ее… статус, и теперь она имела возможность наблюдать за его действиями под местной анестезией.
Сестра положила ужасный с виду шприц на поднос.
– Совсем поздно, – улыбнулся доктор Кабаналло.
– Может, стоило все-таки провести подсадку обычным способом?
Сестра хихикнула, а доктор в ужасе запротестовал:
– И я лишился бы возможности стать свидетелем непорочного зачатия? Шутишь?
Ах да. Шутки о девственницах всегда были в моде. В отличие от доктора Кабаналло, считавшего происходящее чудом, присяжные так и не смогли определиться, какое обстоятельство кажется им самым абсурдным: рождение детей у девственницы или то, что девушка из Челси может к двадцати трем годам оставаться нетронутой.
– Все правильно, – спокойно сказала она. – Я и забыла, какое это имеет для вас значение.
– Конечно, имеет, Бел. Вы читали договор перед тем, как подписывать его?
Несмотря на дружескую иронию, они с Марко Кабаналло прекрасно ладили. Бел побывала в трех репродуктивных центрах перед тем, как попасть к нему.
– Хорошо. – Доктор оторвался от микроскопа, стоящего в другой части палаты. – Приступим к главному…
В коридоре послышались громкие голоса. Медсестра нахмурилась. Видимо, происходило что-то необычное. Голоса не замолкали, более того, они постепенно приближались. Доктор Кабаналло замер. Обе медсестры последовали его примеру. Заволновалась и Бел.
– Что за черт… – Врач снял перчатки и направился к выходу из операционной, как вдруг в предоперационную палату вошли двое мужчин в деловых костюмах, охранник и недавний знакомый Бел.
Мистер Грубиян.
Когда он увидел Бел на операционном столе, его глаза округлились, а над бровями образовалось такое количество морщин, что лоб незнакомца стал похож на карту пересеченной местности. Бел осмотрела себя, чтобы убедиться, что все важные части тела закрыты, поскольку теперь в палате было полно людей. Кроме небольшого кусочка живота, видного через квадратное отверстие, проделанное в накидке, ничего не было видно. Доктор Кабаналло загораживал проход в операционную, тихо обсуждая что-то с господами в костюмах. Он взглянул сначала на Бел, потом на своих собеседников, затем замотал головой, сопровождая все это эмоциональными жестами, свидетельствующими о его итальянских корнях.
Бел нахмурилась. Незнакомец внимательно наблюдал за ее реакцией. Словно пытался понять что-то важное.
Доктор Кабаналло стянул вниз маску для лица и продолжал мотать головой. Бел пыталась понять по губам, о чем именно он говорит. Дискуссия становилась все более жаркой, затем один из мужчин поднял руку, призывая закончить спор. Австралиец не сводил с нее глаз, но при этом хранил молчание.
Бел повернулась к нему и вопросительно подняла брови. Немного поколебавшись, он достал из кармана какой-то документ, развернул его и прижал к стеклу, чтобы она смогла прочитать, что там написано.
Весь текст издалека прочитать было невозможно, поскольку он был набран мелким шрифтом, но Бел сумела разглядеть заголовок. Она почувствовала, как у нее свело живот, когда увидела слова, набранные крупными буквами: «СУДЕБНЫЙ ЗАПРЕТ».
Ее тело внезапно стало ужасно тяжелым. Затем Бел взглянула на лицо, выглядывающее поверх судебного предписания.
Полное ненависти. И жестокости.
Девушка зарыдала.
Глава 2
Прекрасное лицо Белинды Рочестер скривилось, и из ее глаз хлынули потоки безудержных слез. Флинн Брэдли понял, что победил. Ведь избалованная принцесса привыкла получать все на блюдечке с голубой каемочкой. Как и ее младшая сестра.
Потом она закрыла лицо руками, словно пыталась спрятаться от них всех. Спрятаться от правды. Если только она рыдала не от злости. Нет, ее слезы были совершенно искренними – слезами отчаяния. Так же горько плакала его мать, когда пришло известие о гибели Дрю. Они узнали об этом от правоохранительных органов, а не от великих и могущественных Рочестеров, которые снизошли лишь до того, чтобы прислать им краткое соболезнование.
Казалось, весь медицинский состав клиники собрался, чтобы успокоить младшую сестру Гвен. Один из медиков что-то бормотал о гормонах, которые ей кололи, и о реакции на их действие. Но говорил он это скорее для собственного спокойствия. Наконец она взяла себя в руки. Итальянец метался по палате, постоянно поглядывая на часы. Охранник был готов ко всему. Юристы сохраняли спокойствие и терпеливо ждали конца истерики.
А он…
Флинн едва стоял на ногах, испытывая неимоверное облегчение. Он все-таки успел.
Десять тысяч миль по воздуху, три часа бешеной езды на автомобиле – и вот он прибыл к самому началу. Он повел себя неразумно, решив пройтись по окрестному парку, но ему надо было успокоить нервы, почувствовав под ногами привычную землю после хождения по асфальту. Получение судебного запрета стало первой победой Флинна. Он перехватил его по пути из Хитроу у судебного пристава и сразу бросился в клинику, в юридический отдел.
Когда он узнал, что операция по подсадке эмбрионов проходит именно сейчас, его чуть не хватил удар. Юристам пришлось догонять его на пути в операционную.
Флинн снова взглянул на сестру Гвен. Ее огненно-рыжие волосы были подняты наверх, на лице совсем не было косметики. Казалось, ей всего лишь шестнадцать.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
Тонкий голос Белинды Рочестер прекрасно сочетался с ее наружностью. Флинн с удивлением понял, что это та самая девушка из приемной с длиннющими ногами в высоких замшевых сапогах. Ее вопрос на мгновение выдернул его из состояния потерянности, в котором он пребывал с того самого момента, как начал решать вопрос с получением судебного запрета.
Высокомерный блеск в ее глазах, когда она посмотрела на его запачканные грязью ботинки, должен был сразу выдать в ней представительницу семейства Рочестер.
– Мисс Рочестер. – Один из юристов вышел вперед, чтобы прояснить ей ситуацию. – Для нашей клиники такая операция – неприемлемый риск.
Она повернулась к Флинну:
– Вы подали апелляцию? Но почему? На каком основании?
– На основании того, что моей семье ничего об этом не сообщили, – бросил он.
– Ка… какой семье?
– Семье Брэдли. Семье Дрю.
Девушка прищурила васильковые глаза:
– Но… ведь семья Дрю была оповещена. Они не возражали.
Флинн пожал плечами:
– Письмо было утеряно.
Его замечание разозлило Бел. На лоб упала непослушная прядь огненных волос, которую она откинула назад.
– Ты что, издеваешься? Играешь со мной в игру типа «ничего не видели, ничего не знаем»?
Он снова пожал плечами. Да, они получили письмо, но в одном из почтовых отделений что-то перепутали, решив, что письмо адресовано Дрю, и безутешная мать положила конверт вместе с остальными вещами погибшего сына, избегая каких-либо напоминаний о нем. Только по чистой случайности Флинн обнаружил письмо, когда разбирался в вещах брата месяц назад.
Он чуть не погиб сам, когда мчался на бешеной скорости в Сидней, чтобы оплатить самого лучшего адвоката.
Белинда села. Еще в приемной ее ноги показались Флинну неестественно длинными, теперь он понял, что они просто бесконечны. Ее сестра не была такой высокой.
Девушка взяла себя в руки:
– В любом случае я самая близкая родственница из ныне живущих.
Он фыркнул:
– Это в каком мире?
– Гвен была моей сестрой. Биологически я тетя этих детей.
– А Дрю был моим братом. Поэтому я такой же родственник, как и ты.
– У Дрю не было брата.
Флинн приготовился к атаке:
– Могу показать свидетельство о рождении, которое убедит тебя в обратном.
Она нахмурилась:
– Гвен не стала бы скрывать это.
Неужели Дрю попал под влияние Рочестеров и не рассказывал им о собственной семье? Старые раны начинали болеть все сильнее.
– Факт остается фактом. Мы с Дрю были братьями, и у меня есть доказательство в виде судебного запрета.
Васильковые глаза посмотрели на него со смущением и страхом.
– Чего ты добиваешься?
– Отмены подсадки.
– Но почему?
– Потому что у тебя нет абсолютного права на эмбрионы. По закону у нас с тобой равные права.
Бел нахмурилась и сжала виски идеально наманикюренными пальчиками. Все присутствующие молчали.
– Ты хочешь сам воспитывать детей? – спросила она.
– Я хочу, чтобы вопрос об опекунстве был пересмотрен. – Флинн был твердо уверен: единственное, что осталось от Дрю, не должно покинуть их семью.
– Но… ведь у нас нет времени. – Теперь девушка обращалась к доктору. – Я права, Марко?
Все посмотрели на врача. Сейчас он скажет, что эмбрионы могут остаться в замороженном состоянии, и тогда у брата Дрю будет время и возможность добиться опекунства над близнецами. А у нее отнимут единственный шанс.
– Вы правы. Времени у нас нет, – твердо проговорил доктор Кабаналло.
У Флинна закружилась голова. В чем дело?!
– Операция еще не началась! – воскликнул он.
– Но эмбрионы были к ней подготовлены. Вы не можете разморозить их, а потом заморозить опять, словно это полуфабрикат.
В глазах Белинды вспыхнул огонь.
– Надо срочно подсадить их!
– Да, именно так, – подтвердил врач.
Один из юристов вмешался, резко охладив пыл обоих:
– Операции не будет!
– Но ведь они умрут! – На этот раз в глазах Бел плескался ужас. – Прошу вас! Вы убьете их!
Ужас сковал позвоночник Флинна. Эти частички ДНК были единственным, что осталось от Дрю после того, как затонул паром. Это был подарок судьбы, о котором никто из Брэдли долгое время не знал. Второй шанс. Флинн не мог допустить, чтобы эмбрионы имели отношение к Рочестерам, но позволить им умереть он тоже не мог.
Он повернулся к юристам:
– Что вы предлагаете?
Встрял итальянец:
– Сколько вы видите здесь женщин, готовых к оплодотворению, мистер Брэдли?
Флинн в отчаянии обвел взглядом палату и остановился на одной из ассистирующих доктору медсестер.
Та фыркнула, скрестила руки на груди и выпалила:
– Даже не смотри на меня, солнышко.
Он уставился на представителей клиники:
– Но ведь должно быть какое-то решение. Как еще можно сохранить эмбрионы?..
– Операция должна быть произведена прямо сейчас, – отрезал доктор. – На счету каждая минута. Учитывая то, как долго Бел добиралась до больницы, времени совсем не осталось.
Сердце Флинна было готово выпрыгнуть из груди. Застарелая обида на Рочестеров вылилась на хрупкую девушку, нервно присевшую на край операционного стола.
– Может, сначала тебе педикюр сделать, принцесса?
Ее губы сжались в тонкую ниточку, а руки нервно сжали больничную накидку. Но она не огрызнулась. Напротив, в ее глазах читалась мольба, а Флинн был уверен, что эта женщина не привыкла о чем-либо просить.
В этот момент власть была в его руках.
Белинда Рочестер была в таком же отчаянии, как и он. А отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки. У Флинна родился план.
– Ни один суд в мире не предоставит мне опекунство над детьми после того, как ты их родишь. – Он посмотрел на юристов. – Так?
Оба выглядели так, словно очень сожалели, что не остались сегодня дома, сославшись на болезнь. Однако кивнули.
– Почти наверняка, – сказал наиболее смелый из них.
– Господин Брэдли, пожалуйста. – Итальянец постучал по наручным часам.
Флинн продолжал в упор смотреть на Белинду:
– Если это так, что заставит тебя не спрятаться от меня?
Она пожала плечами:
– Закон.
– Закон мне никогда не помогал.
– А как же запрет?
– За него мне пришлось сражаться.
– Даю тебе слово.
Смех Флинна больше походил на лай.
– Слово Рочестеров? Бесперспективно.
– И что тогда? Нам надо торопиться.
– Ты поедешь со мной.
– Что? Куда?
– В Австралию. Ко мне домой.
– Ты сошел с ума? Флинн слишком много задолжал своему брату. И своим родителям.
– Тебе нужны эти дети или нет? Ты едешь со мной, или эмбрионы отправятся на помойку.
– О господи! Это шантаж.
– Думай что хочешь, дорогая. Я должен быть уверен, что ты не сбежишь, унеся с собой наше совместное «имущество». Значит, я буду постоянно находиться рядом с тобой. До тех пор, пока они не родятся.
– И что потом? – поинтересовалась Бел, недоуменно разведя руками.
– Потом мы дождемся решения суда по поводу предоставления нам равных прав.
– Этого не случится. Ты сам сказал, что суд будет на моей стороне.
Флинн перевел взгляд на юристов и остановился на более смелом, который не побоялся открыть рот в прошлый раз:
– Каким образом лучше разыграть эту партию в соответствии с законодательством Великобритании?
Вмешалась одна из медсестер:
– Разыграть партию? Это не матч. Мы говорим о жизни двух детей.
Флинн выдержал ее сердитый взгляд и пробормотал:
– Надо было раньше об этом думать. Ну что?
Тот, что был повыше, натужно рассмеялся, хотя, по всей видимости, ему было не до веселья.
– Женитьба – оптимальное решение.
Медсестры ойкнули, а Флинн повернулся к Белинде, раскрывшей рот от изумления. Он лихорадочно пытался сообразить, какие еще варианты у него остаются. Потом пожал плечами. Его жизнь все равно уже превратилась в сплошной хаос и неразбериху.
– Это будет формальный брак, – произнес он, готовый к ее отказу.
– Ты спятил?
– Нет, я в отчаянии. И ты тоже. Тебе нужна подсадка или нет?
– Ты же знаешь, что нужна. Жизнь без этих детей не имеет для меня значения!
Ее глаза были полны решимости, и Флинн неожиданно понял, что из Бел получится прекрасная мать, умеющая защитить своих детей. Эта мысль не показалась ему неприятной.
– Значит, ты готова заплатить любую цену, так?
Никто из присутствующих не осмеливался дышать.
Единственным звуком, прерывающим тишину, было мирное тиканье настенных часов.
– Бел… – Доктор Кабаналло наконец прервал молчание, многозначительно кивнув в сторону пробирок, в которых, по всей видимости, находились эмбрионы.
Она мрачно посмотрела на Флинна:
– Непродолжительный брак. Формальный. Только на бумаге. Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я переломаю тебе все кости.
– Полностью согласен.
Чего бы это ему ни стоило. Белинда Рочестер станет суррогатной матерью близнецов его брата, а когда подойдет время, он заберет детей и посадит ее на самолет, вылетающий в Англию.
Бел бросила на него еще один яростный взгляд, затем легла на операционный стол.
Юридическая команда клиники ждала его указаний.
Флинн сделал глубокий болезненный вдох и произнес:
– Начинайте.
Потом она закрыла лицо руками, словно пыталась спрятаться от них всех. Спрятаться от правды. Если только она рыдала не от злости. Нет, ее слезы были совершенно искренними – слезами отчаяния. Так же горько плакала его мать, когда пришло известие о гибели Дрю. Они узнали об этом от правоохранительных органов, а не от великих и могущественных Рочестеров, которые снизошли лишь до того, чтобы прислать им краткое соболезнование.
Казалось, весь медицинский состав клиники собрался, чтобы успокоить младшую сестру Гвен. Один из медиков что-то бормотал о гормонах, которые ей кололи, и о реакции на их действие. Но говорил он это скорее для собственного спокойствия. Наконец она взяла себя в руки. Итальянец метался по палате, постоянно поглядывая на часы. Охранник был готов ко всему. Юристы сохраняли спокойствие и терпеливо ждали конца истерики.
А он…
Флинн едва стоял на ногах, испытывая неимоверное облегчение. Он все-таки успел.
Десять тысяч миль по воздуху, три часа бешеной езды на автомобиле – и вот он прибыл к самому началу. Он повел себя неразумно, решив пройтись по окрестному парку, но ему надо было успокоить нервы, почувствовав под ногами привычную землю после хождения по асфальту. Получение судебного запрета стало первой победой Флинна. Он перехватил его по пути из Хитроу у судебного пристава и сразу бросился в клинику, в юридический отдел.
Когда он узнал, что операция по подсадке эмбрионов проходит именно сейчас, его чуть не хватил удар. Юристам пришлось догонять его на пути в операционную.
Флинн снова взглянул на сестру Гвен. Ее огненно-рыжие волосы были подняты наверх, на лице совсем не было косметики. Казалось, ей всего лишь шестнадцать.
– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит?
Тонкий голос Белинды Рочестер прекрасно сочетался с ее наружностью. Флинн с удивлением понял, что это та самая девушка из приемной с длиннющими ногами в высоких замшевых сапогах. Ее вопрос на мгновение выдернул его из состояния потерянности, в котором он пребывал с того самого момента, как начал решать вопрос с получением судебного запрета.
Высокомерный блеск в ее глазах, когда она посмотрела на его запачканные грязью ботинки, должен был сразу выдать в ней представительницу семейства Рочестер.
– Мисс Рочестер. – Один из юристов вышел вперед, чтобы прояснить ей ситуацию. – Для нашей клиники такая операция – неприемлемый риск.
Она повернулась к Флинну:
– Вы подали апелляцию? Но почему? На каком основании?
– На основании того, что моей семье ничего об этом не сообщили, – бросил он.
– Ка… какой семье?
– Семье Брэдли. Семье Дрю.
Девушка прищурила васильковые глаза:
– Но… ведь семья Дрю была оповещена. Они не возражали.
Флинн пожал плечами:
– Письмо было утеряно.
Его замечание разозлило Бел. На лоб упала непослушная прядь огненных волос, которую она откинула назад.
– Ты что, издеваешься? Играешь со мной в игру типа «ничего не видели, ничего не знаем»?
Он снова пожал плечами. Да, они получили письмо, но в одном из почтовых отделений что-то перепутали, решив, что письмо адресовано Дрю, и безутешная мать положила конверт вместе с остальными вещами погибшего сына, избегая каких-либо напоминаний о нем. Только по чистой случайности Флинн обнаружил письмо, когда разбирался в вещах брата месяц назад.
Он чуть не погиб сам, когда мчался на бешеной скорости в Сидней, чтобы оплатить самого лучшего адвоката.
Белинда села. Еще в приемной ее ноги показались Флинну неестественно длинными, теперь он понял, что они просто бесконечны. Ее сестра не была такой высокой.
Девушка взяла себя в руки:
– В любом случае я самая близкая родственница из ныне живущих.
Он фыркнул:
– Это в каком мире?
– Гвен была моей сестрой. Биологически я тетя этих детей.
– А Дрю был моим братом. Поэтому я такой же родственник, как и ты.
– У Дрю не было брата.
Флинн приготовился к атаке:
– Могу показать свидетельство о рождении, которое убедит тебя в обратном.
Она нахмурилась:
– Гвен не стала бы скрывать это.
Неужели Дрю попал под влияние Рочестеров и не рассказывал им о собственной семье? Старые раны начинали болеть все сильнее.
– Факт остается фактом. Мы с Дрю были братьями, и у меня есть доказательство в виде судебного запрета.
Васильковые глаза посмотрели на него со смущением и страхом.
– Чего ты добиваешься?
– Отмены подсадки.
– Но почему?
– Потому что у тебя нет абсолютного права на эмбрионы. По закону у нас с тобой равные права.
Бел нахмурилась и сжала виски идеально наманикюренными пальчиками. Все присутствующие молчали.
– Ты хочешь сам воспитывать детей? – спросила она.
– Я хочу, чтобы вопрос об опекунстве был пересмотрен. – Флинн был твердо уверен: единственное, что осталось от Дрю, не должно покинуть их семью.
– Но… ведь у нас нет времени. – Теперь девушка обращалась к доктору. – Я права, Марко?
Все посмотрели на врача. Сейчас он скажет, что эмбрионы могут остаться в замороженном состоянии, и тогда у брата Дрю будет время и возможность добиться опекунства над близнецами. А у нее отнимут единственный шанс.
– Вы правы. Времени у нас нет, – твердо проговорил доктор Кабаналло.
У Флинна закружилась голова. В чем дело?!
– Операция еще не началась! – воскликнул он.
– Но эмбрионы были к ней подготовлены. Вы не можете разморозить их, а потом заморозить опять, словно это полуфабрикат.
В глазах Белинды вспыхнул огонь.
– Надо срочно подсадить их!
– Да, именно так, – подтвердил врач.
Один из юристов вмешался, резко охладив пыл обоих:
– Операции не будет!
– Но ведь они умрут! – На этот раз в глазах Бел плескался ужас. – Прошу вас! Вы убьете их!
Ужас сковал позвоночник Флинна. Эти частички ДНК были единственным, что осталось от Дрю после того, как затонул паром. Это был подарок судьбы, о котором никто из Брэдли долгое время не знал. Второй шанс. Флинн не мог допустить, чтобы эмбрионы имели отношение к Рочестерам, но позволить им умереть он тоже не мог.
Он повернулся к юристам:
– Что вы предлагаете?
Встрял итальянец:
– Сколько вы видите здесь женщин, готовых к оплодотворению, мистер Брэдли?
Флинн в отчаянии обвел взглядом палату и остановился на одной из ассистирующих доктору медсестер.
Та фыркнула, скрестила руки на груди и выпалила:
– Даже не смотри на меня, солнышко.
Он уставился на представителей клиники:
– Но ведь должно быть какое-то решение. Как еще можно сохранить эмбрионы?..
– Операция должна быть произведена прямо сейчас, – отрезал доктор. – На счету каждая минута. Учитывая то, как долго Бел добиралась до больницы, времени совсем не осталось.
Сердце Флинна было готово выпрыгнуть из груди. Застарелая обида на Рочестеров вылилась на хрупкую девушку, нервно присевшую на край операционного стола.
– Может, сначала тебе педикюр сделать, принцесса?
Ее губы сжались в тонкую ниточку, а руки нервно сжали больничную накидку. Но она не огрызнулась. Напротив, в ее глазах читалась мольба, а Флинн был уверен, что эта женщина не привыкла о чем-либо просить.
В этот момент власть была в его руках.
Белинда Рочестер была в таком же отчаянии, как и он. А отчаявшиеся люди совершают отчаянные поступки. У Флинна родился план.
– Ни один суд в мире не предоставит мне опекунство над детьми после того, как ты их родишь. – Он посмотрел на юристов. – Так?
Оба выглядели так, словно очень сожалели, что не остались сегодня дома, сославшись на болезнь. Однако кивнули.
– Почти наверняка, – сказал наиболее смелый из них.
– Господин Брэдли, пожалуйста. – Итальянец постучал по наручным часам.
Флинн продолжал в упор смотреть на Белинду:
– Если это так, что заставит тебя не спрятаться от меня?
Она пожала плечами:
– Закон.
– Закон мне никогда не помогал.
– А как же запрет?
– За него мне пришлось сражаться.
– Даю тебе слово.
Смех Флинна больше походил на лай.
– Слово Рочестеров? Бесперспективно.
– И что тогда? Нам надо торопиться.
– Ты поедешь со мной.
– Что? Куда?
– В Австралию. Ко мне домой.
– Ты сошел с ума? Флинн слишком много задолжал своему брату. И своим родителям.
– Тебе нужны эти дети или нет? Ты едешь со мной, или эмбрионы отправятся на помойку.
– О господи! Это шантаж.
– Думай что хочешь, дорогая. Я должен быть уверен, что ты не сбежишь, унеся с собой наше совместное «имущество». Значит, я буду постоянно находиться рядом с тобой. До тех пор, пока они не родятся.
– И что потом? – поинтересовалась Бел, недоуменно разведя руками.
– Потом мы дождемся решения суда по поводу предоставления нам равных прав.
– Этого не случится. Ты сам сказал, что суд будет на моей стороне.
Флинн перевел взгляд на юристов и остановился на более смелом, который не побоялся открыть рот в прошлый раз:
– Каким образом лучше разыграть эту партию в соответствии с законодательством Великобритании?
Вмешалась одна из медсестер:
– Разыграть партию? Это не матч. Мы говорим о жизни двух детей.
Флинн выдержал ее сердитый взгляд и пробормотал:
– Надо было раньше об этом думать. Ну что?
Тот, что был повыше, натужно рассмеялся, хотя, по всей видимости, ему было не до веселья.
– Женитьба – оптимальное решение.
Медсестры ойкнули, а Флинн повернулся к Белинде, раскрывшей рот от изумления. Он лихорадочно пытался сообразить, какие еще варианты у него остаются. Потом пожал плечами. Его жизнь все равно уже превратилась в сплошной хаос и неразбериху.
– Это будет формальный брак, – произнес он, готовый к ее отказу.
– Ты спятил?
– Нет, я в отчаянии. И ты тоже. Тебе нужна подсадка или нет?
– Ты же знаешь, что нужна. Жизнь без этих детей не имеет для меня значения!
Ее глаза были полны решимости, и Флинн неожиданно понял, что из Бел получится прекрасная мать, умеющая защитить своих детей. Эта мысль не показалась ему неприятной.
– Значит, ты готова заплатить любую цену, так?
Никто из присутствующих не осмеливался дышать.
Единственным звуком, прерывающим тишину, было мирное тиканье настенных часов.
– Бел… – Доктор Кабаналло наконец прервал молчание, многозначительно кивнув в сторону пробирок, в которых, по всей видимости, находились эмбрионы.
Она мрачно посмотрела на Флинна:
– Непродолжительный брак. Формальный. Только на бумаге. Если ты подойдешь ко мне слишком близко, я переломаю тебе все кости.
– Полностью согласен.
Чего бы это ему ни стоило. Белинда Рочестер станет суррогатной матерью близнецов его брата, а когда подойдет время, он заберет детей и посадит ее на самолет, вылетающий в Англию.
Бел бросила на него еще один яростный взгляд, затем легла на операционный стол.
Юридическая команда клиники ждала его указаний.
Флинн сделал глубокий болезненный вдох и произнес:
– Начинайте.
Глава 3
Новый Южный Уэльс, Австралия
«Добро пожаловать в Оберон».
Выйдя из машины, Бел сразу съежилась и скрестила руки на груди, пытаясь немного согреться в тонкой рубашке. Во время трехчасовой поездки из Сиднея через горы ее порядком разморило в уютном салоне. Там было гораздо теплее, чем на улице.
Она прислонилась к машине и пробурчала: – Я думала, в Австралии всегда тепло. Флинн лишь вздохнул. Это были первые слова, произнесенные Бел после молчания, продлившегося сутки. Нет, конечно, они не молчали постоянно. Им пришлось обменяться несколькими репликами. Например, он сообщил, что его зовут Флинн, а Бел пришлось пару раз просить его встать со своего кресла в самолете, чтобы пропустить ее в туалет. Ей некого было в этом винить, потому что она сама выбрала место у иллюминатора. Смотреть на бесконечные просторы проще, чем поддерживать светский разговор с мужчиной, который фактически похитил ее.
Бел была готова сбежать, когда они оказались в зале ожидания аэропорта. У нее были с собой паспорт, кредитная карта с изрядной суммой денег, чемоданы со всем необходимым, подсаженные эмбрионы и очень веская причина удрать.
Но она дала клятву в то самое утро, когда готовилась к имплантации. Она пообещала покойной сестре, что дети никогда в жизни не столкнутся с тем, через что пришлось пройти ей самой.
– Мы поднялись довольно высоко, – сказал Флинн. – Это Голубые горы. Мы находимся где-то на тысячу сто ярдов выше тех мест, где жарко. Надеюсь, ты захватила теплую одежду.
Бел, не отвечая, оглядывалась.
– А как ты себе это представляла?
Она нахмурилась, удивленная, что мистер Молчаливый соизволил поддержать беседу:
– Название звучало как-то… волшебно.
Оберон. Бел сразу вспомнила пьесы Шекспира и представила себе леса, в которых можно встретить фей. И все же небольшой город в горах не был лишен очарования. Он показался ей типично австралийским. Впрочем, Бел могла судить об Австралии лишь по Сиднею и картинам сельской жизни, которые проносились за окном машины.
«Добро пожаловать в Оберон».
Выйдя из машины, Бел сразу съежилась и скрестила руки на груди, пытаясь немного согреться в тонкой рубашке. Во время трехчасовой поездки из Сиднея через горы ее порядком разморило в уютном салоне. Там было гораздо теплее, чем на улице.
Она прислонилась к машине и пробурчала: – Я думала, в Австралии всегда тепло. Флинн лишь вздохнул. Это были первые слова, произнесенные Бел после молчания, продлившегося сутки. Нет, конечно, они не молчали постоянно. Им пришлось обменяться несколькими репликами. Например, он сообщил, что его зовут Флинн, а Бел пришлось пару раз просить его встать со своего кресла в самолете, чтобы пропустить ее в туалет. Ей некого было в этом винить, потому что она сама выбрала место у иллюминатора. Смотреть на бесконечные просторы проще, чем поддерживать светский разговор с мужчиной, который фактически похитил ее.
Бел была готова сбежать, когда они оказались в зале ожидания аэропорта. У нее были с собой паспорт, кредитная карта с изрядной суммой денег, чемоданы со всем необходимым, подсаженные эмбрионы и очень веская причина удрать.
Но она дала клятву в то самое утро, когда готовилась к имплантации. Она пообещала покойной сестре, что дети никогда в жизни не столкнутся с тем, через что пришлось пройти ей самой.
– Мы поднялись довольно высоко, – сказал Флинн. – Это Голубые горы. Мы находимся где-то на тысячу сто ярдов выше тех мест, где жарко. Надеюсь, ты захватила теплую одежду.
Бел, не отвечая, оглядывалась.
– А как ты себе это представляла?
Она нахмурилась, удивленная, что мистер Молчаливый соизволил поддержать беседу:
– Название звучало как-то… волшебно.
Оберон. Бел сразу вспомнила пьесы Шекспира и представила себе леса, в которых можно встретить фей. И все же небольшой город в горах не был лишен очарования. Он показался ей типично австралийским. Впрочем, Бел могла судить об Австралии лишь по Сиднею и картинам сельской жизни, которые проносились за окном машины.