Страница:
ободрал, жилы потянулись, но вытянул (рука у него все одно позже высохла).
Следствие завели. Горного мастера сразу на выходе из забоя забрали. Дали
прикладом в зубы, и в "воронок", объявили вредителем (вернулся он с Севера,
лишь через семнадцать лет после смерти Сталина, не человек, а тень). Но меня
беда миновала.
В сороковом некоторое послабление пошло, разрешил комендант мне как
примерному "стахановцу", домишко построить и из барака отселиться. Большущую
избу построил. Я зело люблю основательность. Курсы десятников закончил, стал
бригадиром. К той поре выучился я на горного мастера. Одно время работал
десятником на погрузке. Если вовремя вагоны не загрузишь, вредительство -
под суд. Так то! Я к тому времени почти всю родню, что на свободе была,
вольными, на шахту перетянул.
А тут "ерманец" попер войной! У меня "бронь", на фронт не забрали,
уголек -то нужен и армии и заводам. Война проклятая наш род сильно
подкосила. Тех пацанов, что на поселении выжили, подчистую загребли на фронт
в сорок первом. Под Москву бросили, под немецкие танки. Брат наш средний,
Матвей, как услышал про войну и вспомнил молодость: " О, я с немчурой под
Аршавой (Варшавой) бился!" Благословили мы детей на ратные подвиги. Н- да,
подвиги.... Выгребли из дворов пацанов и опустели улицы. Пошли похоронки
потоком. Парнишки-то необученные все, ни стрелять, ни воевать. Сынок
Сигитовых идет в строю, а сам по дороге говны замерзшие пинает и хохочет.
Вояки...
У брата Матвея два парня погибли сразу, и третий Ефим без ноги
вернулся. Пошли возвращаться инвалиды, тяжело раненые. Волобаев, сосед,
пришел с фронта, в чем только жизнь теплилась? Худющий. И как жил не
понятно. Лобной кости почти не было, осколком снесло половину.
Фрол, брат наш двоюродный, в окружение оказался под Киевом вместе со
всем с полком. Ни патронов, ни снарядов не осталось. Командир полка объявил
приказ: выбираться за Днепр, кто как может. Попал в плен. Куда его только не
заносило, как бывшего шахтера. В Польше, во Франции, в Африке у мавров
горбатился, на заводе в Бельгии трудился. Рассказывал, однажды деталь плохо
сделал, ему немцы говорят: " Рой могилу!". Встал фриц перед ним, стрельнул
над головой, затем побил палкой, и вернул к станку. Повезло, пожалели. Но
покуда могилу рыл - поседел. В сорок пятом его американцы освободили,
отпустили домой. Наш "СМЕРШ"* рассудил, что был предателем, раз не умер на
немецкой каторге. Трибунал милостиво пятнадцать лет дал. А исполнилось тогда
парню только двадцать шесть лет. Из них четыре - отбатрачил на фашистов в
плену. После еще десять лет отработал в лагерях на Дальнем Востоке. Со
смертью Берии ослобонили. В двадцать один год забрали на фронт, а в тридцать
пять вышел из лагеря инвалидом. Заикался, трясся, постоянно болел, мучался,
мучался, да и умер.
Посля Победы вернулся из лагеря другой мой брат Герасим. Выжил чудом.
Обвинили в заговоре против Сталина. Дали десять лет. Почему не добавили
срок? Кто знает! Может оттого, что старый... Он подписал протокол после
того, как иголки под ногти загнали. Приехал в родные края и быстро помер.
Меня в начале войны покалечило, а не то и сам загремел бы на фронт.
Ударил киркой по "недочету" (невзорвавшемуся капсюлю), он бабахнул. Сломало
руку, позвонок и глаз посекло каменной крошкой. Год лежал дома, еле
оклемался. Ты по малолетству этого не помнишь. Пенсий и больничных тогда не
было. Денег не платили. Выжили благодаря картошке. Ожил, сызнова под землю,
а какой с меня забойщик. Вот тут власти и разрешили стать десятником.
Выздоровел, стал учиться на горного мастера.
Но произвол продолжался. Дом стоял у меня на высоком пригорке. Место
хорошее, сухое! Корову завел, картошки по тысячи ведер копали. Сена десяток
возов накосил. Все вроде справно, Детишков, вас уже двое народилось, в доме
копошитесь. Сердце оживает, жизнь продолжается. Но возвращаюсь однажды
домой, а дома нет. Привели НКВДшники во двор немцев пленных, сломали жилье,
вынесли вещи на снег, жена и дети рядом сидят. Снова сунули мордой в дерьмо.
Начальство порешило поставить тут лесной склад. Чтоб стойки в сырости не
раскисали.
А у нас ни жилья, ни еды. В барак вернулись. Вот жисть! Думал, опять и
ты, и сестра заболеете. Когда по началу нашей жизни за колючей проволокой,
мы обитали в землянке, к нам врывались по ночам с проверками "вертухаи".
Придут, дверь откроют настежь, пересчитают по головам, уйдут, а землянку
застудят. На дворе-то мороз. А ты едва ходить только начал. Охолонило,
обезножил и слег. Год почти опосля не ходил, только ползал. Думали, не
сдюжишь и помрешь. Прошло несколько лет после разрушения нашего домика, мы
напряглись, и новую избу сладили! Не задавить им нас! Вот такая была
счастливая жизнь! Эх, сынок, Саня, Саня...
Ну да ладно, ты ужо на лехсцию поди опаздывать. Беги. А мы с братом
выпьем еще чуток: за то чтоб горя боле не знать, не ведать!
Отец вздохнул и в завершении рассказа дал наказ:
- В партию сынок вступай, лады, но то, сколько зла она нашему роду
принесла, никогда не забывай! Александр допил чай, попрощался со стариками и
отправился в институт.
Морозный воздух обжигал нос, щеки и вышибал слезы из глаз. А может быть
эти слезы, текли по лицу от обиды за несчастья родителей, за свое тяжелое
детство.
---------------------------------------------------------------
Послесловие.
Константин вышел на пенсию в пятьдесят девятом году по инвалидности.
Купил новенький автомобиль "Москвич - 403", и решил наведаться в родные
места. Тараданово стояло в полном запустении. Ветер гонял по улице пыль.
Покосившиеся домишки наполовину вросли в землю. Большинство изб стояли с
заколоченными окнами. Несколько раз, застряв в непролазной грязи, он
все-таки добрался до отчего дома. В нем по-прежнему размещался сельсовет. На
лавочке у дверей сидел мужик в драных штанах и в засаленной ветхой рубахе.
Константин сразу признал его. Это был бывший председатель сельсовета Фролов.
Бывшие враги сразу узнали друг друга. Фролов посмотрел исподлобья на
статного приезжего и произнес с грустью:
- Эх, Костя, вражина! Живучий черт! Мы тебя раскулачили, а ты опять в
достатке. На машине ездишь! А я в лохмотьях хожу и пенсию копеечную получаю.
И где справедливость жизни?
---------------------------------------------------------------
* "СМЕРШ" - Военная контрразведка. Сокращенно: смерть шпионам
Следствие завели. Горного мастера сразу на выходе из забоя забрали. Дали
прикладом в зубы, и в "воронок", объявили вредителем (вернулся он с Севера,
лишь через семнадцать лет после смерти Сталина, не человек, а тень). Но меня
беда миновала.
В сороковом некоторое послабление пошло, разрешил комендант мне как
примерному "стахановцу", домишко построить и из барака отселиться. Большущую
избу построил. Я зело люблю основательность. Курсы десятников закончил, стал
бригадиром. К той поре выучился я на горного мастера. Одно время работал
десятником на погрузке. Если вовремя вагоны не загрузишь, вредительство -
под суд. Так то! Я к тому времени почти всю родню, что на свободе была,
вольными, на шахту перетянул.
А тут "ерманец" попер войной! У меня "бронь", на фронт не забрали,
уголек -то нужен и армии и заводам. Война проклятая наш род сильно
подкосила. Тех пацанов, что на поселении выжили, подчистую загребли на фронт
в сорок первом. Под Москву бросили, под немецкие танки. Брат наш средний,
Матвей, как услышал про войну и вспомнил молодость: " О, я с немчурой под
Аршавой (Варшавой) бился!" Благословили мы детей на ратные подвиги. Н- да,
подвиги.... Выгребли из дворов пацанов и опустели улицы. Пошли похоронки
потоком. Парнишки-то необученные все, ни стрелять, ни воевать. Сынок
Сигитовых идет в строю, а сам по дороге говны замерзшие пинает и хохочет.
Вояки...
У брата Матвея два парня погибли сразу, и третий Ефим без ноги
вернулся. Пошли возвращаться инвалиды, тяжело раненые. Волобаев, сосед,
пришел с фронта, в чем только жизнь теплилась? Худющий. И как жил не
понятно. Лобной кости почти не было, осколком снесло половину.
Фрол, брат наш двоюродный, в окружение оказался под Киевом вместе со
всем с полком. Ни патронов, ни снарядов не осталось. Командир полка объявил
приказ: выбираться за Днепр, кто как может. Попал в плен. Куда его только не
заносило, как бывшего шахтера. В Польше, во Франции, в Африке у мавров
горбатился, на заводе в Бельгии трудился. Рассказывал, однажды деталь плохо
сделал, ему немцы говорят: " Рой могилу!". Встал фриц перед ним, стрельнул
над головой, затем побил палкой, и вернул к станку. Повезло, пожалели. Но
покуда могилу рыл - поседел. В сорок пятом его американцы освободили,
отпустили домой. Наш "СМЕРШ"* рассудил, что был предателем, раз не умер на
немецкой каторге. Трибунал милостиво пятнадцать лет дал. А исполнилось тогда
парню только двадцать шесть лет. Из них четыре - отбатрачил на фашистов в
плену. После еще десять лет отработал в лагерях на Дальнем Востоке. Со
смертью Берии ослобонили. В двадцать один год забрали на фронт, а в тридцать
пять вышел из лагеря инвалидом. Заикался, трясся, постоянно болел, мучался,
мучался, да и умер.
Посля Победы вернулся из лагеря другой мой брат Герасим. Выжил чудом.
Обвинили в заговоре против Сталина. Дали десять лет. Почему не добавили
срок? Кто знает! Может оттого, что старый... Он подписал протокол после
того, как иголки под ногти загнали. Приехал в родные края и быстро помер.
Меня в начале войны покалечило, а не то и сам загремел бы на фронт.
Ударил киркой по "недочету" (невзорвавшемуся капсюлю), он бабахнул. Сломало
руку, позвонок и глаз посекло каменной крошкой. Год лежал дома, еле
оклемался. Ты по малолетству этого не помнишь. Пенсий и больничных тогда не
было. Денег не платили. Выжили благодаря картошке. Ожил, сызнова под землю,
а какой с меня забойщик. Вот тут власти и разрешили стать десятником.
Выздоровел, стал учиться на горного мастера.
Но произвол продолжался. Дом стоял у меня на высоком пригорке. Место
хорошее, сухое! Корову завел, картошки по тысячи ведер копали. Сена десяток
возов накосил. Все вроде справно, Детишков, вас уже двое народилось, в доме
копошитесь. Сердце оживает, жизнь продолжается. Но возвращаюсь однажды
домой, а дома нет. Привели НКВДшники во двор немцев пленных, сломали жилье,
вынесли вещи на снег, жена и дети рядом сидят. Снова сунули мордой в дерьмо.
Начальство порешило поставить тут лесной склад. Чтоб стойки в сырости не
раскисали.
А у нас ни жилья, ни еды. В барак вернулись. Вот жисть! Думал, опять и
ты, и сестра заболеете. Когда по началу нашей жизни за колючей проволокой,
мы обитали в землянке, к нам врывались по ночам с проверками "вертухаи".
Придут, дверь откроют настежь, пересчитают по головам, уйдут, а землянку
застудят. На дворе-то мороз. А ты едва ходить только начал. Охолонило,
обезножил и слег. Год почти опосля не ходил, только ползал. Думали, не
сдюжишь и помрешь. Прошло несколько лет после разрушения нашего домика, мы
напряглись, и новую избу сладили! Не задавить им нас! Вот такая была
счастливая жизнь! Эх, сынок, Саня, Саня...
Ну да ладно, ты ужо на лехсцию поди опаздывать. Беги. А мы с братом
выпьем еще чуток: за то чтоб горя боле не знать, не ведать!
Отец вздохнул и в завершении рассказа дал наказ:
- В партию сынок вступай, лады, но то, сколько зла она нашему роду
принесла, никогда не забывай! Александр допил чай, попрощался со стариками и
отправился в институт.
Морозный воздух обжигал нос, щеки и вышибал слезы из глаз. А может быть
эти слезы, текли по лицу от обиды за несчастья родителей, за свое тяжелое
детство.
---------------------------------------------------------------
Послесловие.
Константин вышел на пенсию в пятьдесят девятом году по инвалидности.
Купил новенький автомобиль "Москвич - 403", и решил наведаться в родные
места. Тараданово стояло в полном запустении. Ветер гонял по улице пыль.
Покосившиеся домишки наполовину вросли в землю. Большинство изб стояли с
заколоченными окнами. Несколько раз, застряв в непролазной грязи, он
все-таки добрался до отчего дома. В нем по-прежнему размещался сельсовет. На
лавочке у дверей сидел мужик в драных штанах и в засаленной ветхой рубахе.
Константин сразу признал его. Это был бывший председатель сельсовета Фролов.
Бывшие враги сразу узнали друг друга. Фролов посмотрел исподлобья на
статного приезжего и произнес с грустью:
- Эх, Костя, вражина! Живучий черт! Мы тебя раскулачили, а ты опять в
достатке. На машине ездишь! А я в лохмотьях хожу и пенсию копеечную получаю.
И где справедливость жизни?
---------------------------------------------------------------
* "СМЕРШ" - Военная контрразведка. Сокращенно: смерть шпионам