Страница:
– Да-да! Конечно! – мелко-мелко закивал тот.
Но, набирая номер, он постоянно путался в цифрах, а потом все-таки умудрился набрать и передал трубку Льву Ивановичу, но тот поставил телефон на громкую связь и, когда Стрелков ответил, сказал:
– Гена, это Гуров.
– Привет, Иваныч! С приездом тебя! Уже успел что-то узнать?
– Скажи, для тебя будет новостью, если я скажу, что твой родственник – такая мразь, что я даже слов подобрать не могу? – бешеным голосом спросил Гуров.
– Та-а-ак! И что этот придурок натворил? – не предвещавшим ничего хорошего голосом спросил Геннадий. – Я тебя знаю, ты зря лютовать не будешь!
– Знаешь, в моей голове это не укладывается, должно быть, в силу собственной недоразвитости или непрофессионализма, – ответил Гуров. – В подробности тебя Афанасий Семенович посвятит, некогда мне сейчас этим заниматься. А вот то, как Сафонов умудрился с такими скудными умственными способностями и хамскими замашками стать заместителем начальника управления, будет предметом моего отдельного с тобой разговора! И мало тебе не покажется! Это я тебе твердо обещаю! Когда Стас узнал, что он тут замом Кедрова стал, то до того обалдел, что даже выругаться связно не смог! Как ты вообще додумался этого подонка сюда на работу затащить? У него же на лбу крупными буквами написано, что он распоследняя сволочь?
– Я?! Затащить?! – ошеломленно воскликнул Стрелков. – Иваныч! Да этого и близко не было! Мне жена месяц мозг выносила, умоляла, чтобы я помог мужу ее сестры! Достала так, что я согласился!
– Ну, с ней ты сам будешь разбираться, но почему замом к Кедрову? – не унимался Гуров.
– Так он же полковник, а место зама как раз вакантным оказалось, – объяснил Геннадий. – Но я его предупредил, чтобы вел себя тише воды ниже травы.
– Поздравляю! – издевательским тоном сказал Лев. – Он все сделал с точностью до наоборот!
– Да что он натворил? – уже в голос заорал Геннадий. – Чую я, что он в такое дерьмо вляпался, что ему и названия-то не подобрать!
– Стал под Кедрова копать, – объяснил Гуров. – Я не знаю, что он людям от твоего имени наобещал, но сумел перетянуть на свою сторону часть офицеров, и в управлении произошел раскол. Чему же удивляться, что в городе такой бардак, если полиция не работает, а интриги плетет!
– Чего?! – взревел Стрелков. – Ну, я эту суку собственноручно в его же дерьме и утоплю! Он что себе думал? Что, если меня один раз уговорили ему помочь, то он теперь может, прикрываясь моим именем, вытворять все, что его задняя нога захочет?
– И с ним, и со своей женой ты будешь сам разбираться, – остановил поток этого красноречия Гуров. – А сейчас я тебе хочу сказать только одно: если я рожу твоего родственничка еще хоть раз увижу, причем даже не в самом управлении, а просто рядом с ним, то развернусь и уеду! И никто! – отчеканил он. – Надеюсь, ты понял, о ком я говорю? Так вот, никто никакими приказами меня сюда не загонит! Потому что я и его пошлю далеко и навсегда! С меня станется!
– Ну, паскуда! – прорычал Геннадий. – Ничего! Он у меня сегодня долго пятый угол искать будет! Он у меня всю оставшуюся жизнь кататься будет! В инвалидном кресле! Пусть он возьмет трубку!
– Его здесь нет, он с Романовым в области, – объяснил Гуров.
– Тогда отдай ее Афоне, – потребовал Стрелков.
– Он тебя и так слышит, – буркнул Лев.
– Афоня! Ты не дергайся! – начал успокаивать его Геннадий. – Как ты был начальником управления, так им и останешься! А вот эту падлу со всеми его жополизами гони к чертовой матери! – проорал он. – По самым страшным статьям, какие есть! Чтобы эти сволочи больше даже охранниками на автостоянку не смогли устроиться! Ты мне список этих предателей приготовь, а уж мы проследим, чтобы им жизнь медом не показалась. А работников мы тебе новых найдем – не перевелись еще в Сибири настоящие мужики! Только какого черта ты молчал и терпел? – возмущенно спросил он. – Мог ведь раньше и сам ко мне обратиться! Или этот подонок тебя так запугал, что ты даже это побоялся сделать?
– Вроде того, – проблеял Кедров.
– Ну, так к Романову бы пошел! Да к любому из нас! – продолжал возмущаться Стрелков. – Ты же знаешь, мы своих не сдаем! А если бы Иваныч не вмешался, что тогда делал бы? – спросил он, но ответа не дождался и продолжил: – Ладно! Дело прошлое! Работай спокойно! Иваныч! Ты меня слышишь? – позвал он.
– Слышу, Гена! – отозвался Гуров.
– Если еще какие-нибудь проблемы будут, сам знаешь, тебе только сказать, и мы все решим, – заверил его Стрелков. – Ну, бывайте!
Раздались короткие гудки, и Гуров положил трубку на рычаг. Аплодисментов не было, но все сторонники Кедрова смотрели на Льва, как на икону, только что не молились. А он, взглянув на генерала, понял, что нужно брать власть в свои руки – Афанасий Семенович был настолько потрясен тем, что ему нечего больше бояться, что впал в какое-то оцепенение.
– Объявляется перерыв на полчаса, – сказал Гуров. – Капитан Чернов!
– Я, господин полковник! – тот аж вскочил со стула, готовый совершить для него, мгновенно и так легко изменившего ситуацию в управлении, все, что угодно.
– Приказываю вам и другим честным, – подчеркнул он, – офицерам проследить за тем, чтобы бывшие сотрудники управления покинули это здание быстро, не нанеся ему вреда и не прихватив на память о былой службе ничего ценного. А также на выходе отобрать у них пропуска и предупредить дежурного, что больше этим людям и, естественно, Сафонову в управлении делать нечего. И пусть дежурные передают по смене, пока приказ не появится.
– Есть, господин полковник! – четко ответил Чернов, а потом повернулся к сторонникам Сафонова и, не скрывая издевки, сказал: – С вещами и на выход! Причем навсегда!
Те сидели настолько растерянные, что, казалось, даже не до конца поняли, что произошло. Ну, не бывает же так, чтобы с подачи какого-то московского полковника разогнали пол-управления, причем даже не потребовав объяснений. Один только Никитин, осознав до конца, что проиграл вчистую, сидел с закрытыми глазами и каменным лицом. Другие же, очнувшись, попытались хоть как-то спасти положение и заскулили:
– Афанасий Семенович! Но позвольте же хоть объясниться!
– Товарищ генерал! Выслушайте меня!
– Мы же ни в чем не виноваты!
Но уже несколько пришедший в себя Кедров только покачал головой:
– Зачем? Я и так знаю все, что творилось в управлении. Кто, что и о ком говорил, кто какие планы строил, да и все остальное.
– Ох, сгубила вас излишняя доверчивость! Вот и поставили не на ту лошадь, – насмешливо сказал им Гуров. – Я дал вам шанс покаяться, но вы его бездарно упустили. А кулаками, которыми машут после драки, обычно бьют себя по голове.
– Но даже в суде обвиняемым дают сказать последнее слово, – возразил ему какой-то майор.
– На все ваши слова ответ будет один: «Предавший единожды, кто поверит тебе?» – процитировал Лев и приказал: – Очистить помещение!
Офицеры во главе с Черновым выдавили предателей в приемную, и Гуров с Кедровым остались вдвоем.
– Ну как вы, Афанасий Семенович? – сочувственно спросил Лев.
– Лев Иванович, у меня нет слов, чтобы сказать, насколько я вам благодарен, – блестя повлажневшими глазами, ответил тот. – Я знаю, что эта должность не для меня, и все наши это знали, когда назначали. Но я очень старался, и у меня даже начало получаться, когда приехал Сафонов. Он как-то так сразу себя поставил, что я почувствовал себя последним ничтожеством. А потом мне сказали, что он за моей спиной говорит…
– Зря вы сникли и руки опустили! – укоризненно сказал ему Лев. – Нужно было действительно пойти к Романову и все рассказать.
– Но ведь Александр Александрович звонил в Москву дяде Натальи Михайловны. Тот связался с начальником Тамбовского областного управления и получил на Сафонова настолько блестящую характеристику, что губернатор бы мне просто не поверил, – грустно сказал Кедров.
– Ничего! С этим я теперь сам разберусь, – пообещал Гуров. – А пока выпейте чаю покрепче, взбодритесь – совещание же еще не закончено.
– Да-да! Конечно! Я сейчас секретарше скажу, и она все сделает, – он позвонил по селектору и распорядился, а потом предложил: – Лев Иванович! Может, мы с вами по чуть-чуть? У меня очень хороший коньяк есть!
– Я не буду, – отказался Гуров. – А вот вам граммов пятьдесят не повредит.
Кедров отошел к шкафу, немного повозился за открытой дверцей и вернулся к столу уже немного успокоившимся. Они попили чай с пирожками – повариха в управлении была отменной, а там и полчаса прошло. Когда подчиненные Кедрова снова собрались у него в кабинете, капитан Чернов на полном серьезе доложил:
– Господин полковник! Докладываю! Помещение очищено!
Да вот только при этом в глазах у него черти водили хоровод вприсядку, да и остальные офицеры выглядели радостно-возбужденными.
– Ну, и чего сияем? – спросил Гуров. – Или мы уже все дела раскрыли? Присаживайтесь, и продолжим! – а когда они сели, спросил: – На чем мы остановились?
– На разгроме музея, – подсказали ему.
– Да, правильно. А не могла ли это быть месть лично Тугоухову? – спросил он. – Вдруг кто-то хотел его убить, а все остальное – для отвода глаз?
Офицеры недоуменно переглянулись – видно, такая мысль им даже не пришла в голову, а потом один из них сказал:
– Господин полковник, Тугоуховы в городе испокон века жили, их тут каждая собака знала, и их историю – тоже. Самая обычная семья, никаких врагов у них отродясь не было. Кирюшка же у них на руках остался, когда его родители погибли – сын-то у стариков один был, больше детей бог не дал. Вот они его и вырастили, всю душу в него вложили, да и он их очень любил. Он в Якутск учиться уехал и там же работать остался, а как квартиру купил, стал их к себе звать, и они решили к нему перебраться. Они уже и шурум-бурум свой распродали, и на дом покупателя нашли. Им до отъезда недели две оставалось, когда со стариком эта беда приключилась. Тут уж Кирюшка мигом прилетел, деда похоронил, все их дела закончил и бабку с собой забрал. Так что мстить старику не за что было, семья была самая мирная, и наследник у них только Кирилл, потому что больше никаких родственников в живых не осталось. Да и краска это была та же самая, которой надписи на заборах делали. Так что никакого личного мотива здесь не просматривается, – уверенно закончил офицер.
– Да, видимо, вы правы, – задумчиво сказал Гуров. – А по нападению на Лешу и Люсю в ночь с 5 на 6 апреля что-нибудь выяснить удалось?
– Ничего. Девушка и ее отец сказали, что все нападавшие были в черных масках, и больше ничего, – ответил Чернов.
– Понимаете, Лев Иванович, то, что Люсю хотели похитить с целью последующего изнасилования, как считают некоторые люди, мне кажется не единственной версией, – заметил Кедров. – Дело в том, что Леша является самым богатым из работающих здесь китайцев, так что нельзя исключать и попытку похищения с целью получения выкупа.
– Намекаете на то, что это могли быть и китайцы? – спросил Гуров.
– Я бы этого не исключал, – осторожно предположил Афанасий Семенович.
– Тогда возникает естественный вопрос: а где они собирались ее держать, пока не получат деньги? Если я ничего не путаю, они все живут в общежитиях, а там есть комендант, охрана и все прочее. Так просто завести ее туда и потом удерживать в течение нескольких дней, пусть даже двух или трех? Нет, это бы обязательно кто-нибудь заметил – не похищали же ее всем общежитием? Тогда даже самый большой выкуп, но разделенный на такое количество людей, стал бы невыгодным, а вот риску – много. Нет, я больше склоняюсь к первой версии, – уверенно закончил свои размышления вслух Гуров. – Так, для начала мне потребуется помощь криминалистической лаборатории, а там видно будет.
– В полном вашем распоряжении, – с готовностью заверил его Кедров. – Если нужно, будет работать круглосуточно.
– Не хочу вас пугать, капитан, – обратился Гуров к Санину. – Но я бы эту вероятность исключать не стал.
– Сколько нужно, столько и будем работать, – твердо заявил тот.
– Хорошо! Далее, подготовьте мне список сторожей, которые работали в ночи нападений, а то мне некогда их из протоколов выуживать, – попросил Лев. – Выясните, кто из них сегодня работает, – я с этими свидетелями поговорю прямо рядом с местом преступления, а с остальными – у них дома. И с Лешей, и с Зайцевым побеседую, так что вы мне адрес ателье Леши тоже напишите, ну а где больница находится, я еще и сам не забыл. На данном этапе все!
– Все всё слышали? – спросил Афанасий Степанович. – Исполняйте, и срочно! – После того как с подачи Гурова из управления были изгнаны все предатели, он стал чувствовать и вести себя более уверенно.
Офицеры поднялись и вышли, и в кабинете снова остались только Гуров и Кедров.
– Афанасий Семенович, распорядитесь, чтобы мне принесли все без исключения личные дела офицеров – я хочу знать, с кем мне предстоит работать, – попросил Лев.
Личные дела появились почти мгновенно, и Гуров попросил Кедрова разделить их на «чистых» и «нечистых». Сначала Гуров просматривал дела предателей, но его интересовали только фамилии и номера телефонов, которые он выписал в блокнот. Потом он перешел к сторонникам Кедрова, чьи дела просмотрел более внимательно – ему же предстояло иметь с ними дело, вот и нужно было знать, что они собой представляют. Работая, он временами посматривал в сторону телефона в ожидании звонка Романова, а закончив, не выдержал и позвонил сам.
– Саша! Ты чего не звонишь? Ты выяснил, что с детьми? – сейчас при Кедрове уже можно было обращаться к губернатору как обычно.
– Как раз собирался тебе звонить. Тут понимаешь, какая штука… – растерянно сказал Романов. – Короче, они уже действительно дома, причем появились рано-рано утром 27 марта, то есть на следующий день после того, как Диму сначала задержали, а потом в полиции допрашивали.
– Что?! – воскликнул Гуров. – Их что, туда святой дух перенес? Как они могли оказаться дома почти в тот же день, когда пропали? Что их отец говорит? Откуда они взялись?
– Очень удивился, что мы этим заинтересовались, потому что ему сказали, что в интернате объявили карантин из-за эпидемии гриппа, вот их и распустили по домам раньше времени, а то, что привезли на вертолете, так это обычная практика, ничего особенного в этом нет. Вот он ничего и не заподозрил, – объяснил Саша.
– Черт бы побрал этот туман! – не сдержался Гуров. – А еще на чем-нибудь туда добраться можно?
– Пока нет – там через реку нужно переправляться, а лед уже взорвали, – объяснил Романов. – Вот как он сойдет, будем, как и каждый год, понтонную переправу налаживать.
– А не проще мост построить? – укоризненно спросил Лев.
– Ледоходом снесет – это тебе не Москва-река! – хмыкнул Саша. – Да не дергайся ты! Ждать долго не придется, потому что ветер сильный обещают, вот он туман и рассеет.
Поговорив с Романовым и успокоившись, что с детьми ничего плохого не случилось, Гуров попросил Кедрова:
– Афанасий Семенович, выясните, чьи вертолеты в ночь с 26 на 27 марта из города вылетали.
Тот быстро позвонил кому-то из своих подчиненных и, выслушав ответ, развел руками:
– Ни один не вылетал.
Лев встал и, подойдя к нему, сам взял трубку и спросил:
– Скажите, а чьих вертолетов в ту ночь на стоянке в аэропорту вообще не было.
Его собеседник пошелестел бумагой и ответил:
– Стрелкова, Кольцова и Савельева.
– А заявленные маршруты какие были? – продолжал допытываться Гуров. – Впрочем, объясните все господину генералу, он лучше меня ваши края знает.
Кедров взял трубку, все выслушал, а когда он закончил разговор, Гуров его попросил:
– А теперь покажите мне на карте, где что находится, в том числе и поселок, где живут Батюшкины.
Они подошли к стене, на которой висела большая карта области, и Афанасий Семенович стал объяснять Льву Ивановичу, что где расположено. Гуров выслушал его и крепко задумался. И было о чем, потому что ко всем уже существовавшим вопросам прибавился еще один – ни один из заявленных маршрутов не пролегал в той стороне, где жили Батюшкины. Решив, что нечего сейчас над этим голову ломать, со временем все равно все выяснится, он вернулся к столу, взял список сторожей и все прочие нужные ему данные. Посмотрев на часы, Гуров понял, что к сторожам идти еще рано, а вот в ателье наведаться вполне можно.
– Лев Иванович, может быть, вы машину возьмете? Все быстрее будет, – предложил ему Кедров. – Да и в тумане нашем тогда плутать не придется.
– Нет, Афанасий Семенович, хочу пешком пройтись и свежим воздухом подышать, – отказался Лев. – Да и успокоиться мне надо – давненько я с такими сволочами не сталкивался.
Он надел куртку с шапкой и, попрощавшись с Кедровым, вышел. Погода была сырая и промозглая, густой туман бодрости духа тоже не добавлял. Так в придачу ко всему этому, завывая в ветках деревьев, дул такой ветрище, спастись от которого было невозможно, и радовало только то, что он должен был разогнать туман. Конечно, можно было вернуться в управление за машиной, но у Гурова даже мысли такой не возникло, и на это было несколько причин. Во-первых, он не зря в кабинете Кедрова обострил ситуацию до предела – таким образом сделал первый ход, вызывая огонь на себя, и теперь ждал, что предпримет противник, Сафонов. В том, что ему уже сообщили обо всем, что произошло в управлении, Лев ни секунды не сомневался, потому и, дослав патрон в ствол, переложил снятый с предохранителя пистолет из наплечной кобуры в карман куртки, да еще и в руке его держал. А вторая причина была в том, что ему еще предстояло найти бывшего уголовника по кличке Тихий, который здорово помог ему в прошлый раз и, как он надеялся, поможет и сейчас. И светить его Гуров ни в коем случае не хотел, так что лишние свидетели были ему не нужны.
Он медленно шел, чутко прислушиваясь к окружавшей его пелене тумана, когда не столько на слух, сколько благодаря выработанному десятилетиями чувству приближающейся опасности, которое давало о себе знать, словно звоночек в голове звенел, понял, что за ним шли как минимум три человека. Он прибавил шагу, потому что не зря запоминал дорогу и знал, что через несколько домов будет переулок. Главное, чтобы его там не ждали. Дойдя до переулка, он достал пистолет и стал заворачивать за угол по широкой дуге. И совершенно правильно это сделал, потому что прут арматуры просвистел в нескольких сантиметрах от его лица. Он остановился и встал таким образом, чтобы и те, кто шел сзади, и тот, кто только что пытался ударить его прутом, оказались в поле зрения, хотя это были всего лишь размытые туманом силуэты. Стрелять на поражение Гуров не собирался, а выпустил пулю в землю и одновременно приказал:
– Стоять!
Фигуры растерянно замерли на месте, но вот больше он ничего сделать не смог, потому что не успели стихнуть звуки его голоса и выстрела, как где-то сбоку вспыхнули противотуманные фары автомобиля, высветив фигуры в черных масках. Они сорвались с места и бросились бежать в разные стороны, а выскочившие из автомобиля мужчины с криками: «Стой! Полиция!» – за ними. Лев никуда бежать не стал – возраст уже не тот, чтобы за кем-то гоняться, а подошел к брошенной машине и встал рядом, дожидаясь, когда все вернутся обратно. И действительно, через несколько минут к автомобилю подошли запыхавшиеся мужчины, среди которых он увидел Чернова и еще двух офицеров.
– Это была малохудожественная самодеятельность? Или Кедров послал? – спросил Гуров.
– Господин полковник! Ну, не все же в деревне дураки! – ответил ему Чернов. – Сначала вы, простите за откровенность, грубо и безжалостно смешали всех этих сволочей с дерьмом, цинично надругались над их светлыми надеждами на будущее, коленом под зад вышибли со службы, а потом, отказавшись от машины, в таком-то тумане, когда и местный заплутать может, отправились пешком по малознакомому городу. Ну, понятно же, что вы хотели посмотреть, как эта компания на все отреагирует. Так дело было?
– Правильно мыслишь, капитан, – усмехнулся Гуров. – Но, если я так поступил, значит, на свои силы рассчитывал. И хоть одного бы, но скрутил. А вы? Кого вы задержали? Может, не стоило фары включать и во весь голос орать, а подойти тихой сапой и повязать без лишних слов?
– Так-то оно так! И упреки совершенно справедливы – лопухнулись мы, – честно сознался Чернов. – Хотели на испуг взять, а они через заборы, как козлы, сигали, вот и ушли. Только тут в другом дело. Среди тех, кого мы сегодня торжественно из кабинета выпроводили, есть казачок засланный. Вот он-то мне и позвонил! И сказал, что Никитин обо всем Сафонову доложил, а тот его успокоил, сказал, чтобы не дергался, что ситуацию он разрулит, а вот вы, господин полковник, до утра не доживете! Но о том, какими силами готовится нападение на вас, ничего не сказал. Вот мы и решили вас подстраховать! Вас ведь могли просто расстрелять.
– А вот теперь я тебе скажу, капитан, что тех уголовников, которые могли бы это сделать, в области уже нет, а те, что остались, на такое не пойдут, и я это точно знаю! – уверенно сказал Гуров. – Они не дураки и очень хорошо себе представляют, что с городом будет, если меня здесь убьют, – его же в блин раскатают. А с теми, кого Сафонов мог на меня натравить, я бы и сам справился. И поверь мне, что это не бахвальство, потому что я служу в милиции дольше, чем ты на свете живешь! Но за то, что захотели меня подстраховать, спасибо.
– То есть вы изначально знали, кто может на вас напасть? – воскликнул Чернов, и Гуров кивнул. – Вы знаете, мне показалось, что это были…
– Стоп, капитан! – резко сказал Гуров. – Ты молчать умеешь?
– Так точно, господин полковник! – несколько растерянно ответил тот.
– Вот и молчите! – приказал Лев. – И ты, и остальные! И о том, кем вам нападавшие показались, и о самом нападении! Пока молчите! А то вы мне все дело испортите! Я с тобой и остальными здесь не встречался! Ясно? Так надо!
– Так точно! Понял! Есть молчать! – ответил Чернов, но, судя по его виду, не очень-то он и понял.
Тут зазвонил сотовый Гурова. Это оказался Кедров, который взволнованно спросил:
– Лев Иванович! У вас все в порядке? А то тут дежурному сообщение пришло, что в центре города стреляли.
– Не волнуйтесь, Афанасий Семенович! Я жив-здоров и стрелял тоже я, но в землю, так что никто не пострадал, – успокоил его Гуров. – Просто некоторые люди захотели излишне близко со мной познакомиться, а мне это не понравилось.
– Так, может… – начал было Кедров.
Но Гуров не дал ему продолжить:
– Мне ничего не надо, – отключил телефон, а потом обратился к Чернову: – Ну, раз вы уже здесь, то отвезите меня к Леше.
Как оказалось, он не дошел до ателье всего несколько домов. Не так уж много времени прошло с момента их встречи, так что Леша его сразу же узнал, и напоминать ему ничего не пришлось – на Востоке люди долго помнят добро, которое для них сделали. А вот разговор у них получился с большим трудом, потому что портной, привыкший к тому, что ему всегда переводит дочь, по-русски почти не говорил, да и его подмастерья знали его с пятого на десятое. Так что ничего нового Лев не узнал, а только еще раз услышал о том, что Леша собирается через несколько месяцев уезжать в связи с окончанием срока контракта.
Выйдя из ателье, Гуров увидел, что Чернов и остальные так и ждут его в машине, хотя он и сказал, что они могут возвращаться в управление. Сначала он хотел возмутиться, а потом подумал, что второй раз на него сегодня уже вряд ли нападут, так что нечего из себя больше приманку изображать, а лучше с комфортом доехать до больницы. Но вот там он уже серьезно сказал, что они ему больше не нужны, потому что помочь ничем не смогут, а вот помешать – запросто. Офицеры покорно уехали, а он вошел в больницу.
Сменив куртку с шапкой на медицинский халат и бахилы, он пошел в отделение травматологии, где в двенадцатой палате лежал Зайцев. Поскольку в деле имелась фотография, Гуров его сразу же узнал, да даже не будь снимка, он не ошибся бы, потому что вторым больным в палате был седой старик очень преклонного возраста, который сейчас спал. Анатолию Борисовичу было на вид лет сорок, и он принадлежал к тому типу мужчин, которых принято называть «мачо». Обе его ноги были загипсованы и находились на вытяжке, а вот синяки со ссадинами уже прошли, и выглядел он неплохо. Гуров прошел и сел на стул рядом с его кроватью. Услышав шум, тот открыл глаза и посмотрел на посетителя.
– Здравствуйте! Я полковник полиции Гуров Лев Иванович, прибыл из Москвы, чтобы расследовать совершенные в городе преступления, в том числе и нападение на вас. Я понимаю, что вы неважно себя чувствуете, но мне крайне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Спрашивайте, – ответил тот слабым голосом. – Но я ведь уже все рассказал.
– И все-таки постарайтесь максимально подробно вспомнить все, что предшествовало нападению, – попросил Лев. – Может быть, вам кто-то угрожал, были какие-то странные звонки или встречи. Словом, меня интересует все, что может иметь к преступлению хоть какое-то отношение.
– Да ничего не было, ни звонков, ни встреч. В тот день мы, как обычно, позанимались, а к десяти часам я ребят отправил обратно в интернат. Прибрался и направился к себе в общежитие – я же приезжий. Пришлый, – чуть усмехнулся он. – Шел, никого не трогая, и вдруг почувствовал удар сзади по голове, а потом темнота. Вот и все!
Но, набирая номер, он постоянно путался в цифрах, а потом все-таки умудрился набрать и передал трубку Льву Ивановичу, но тот поставил телефон на громкую связь и, когда Стрелков ответил, сказал:
– Гена, это Гуров.
– Привет, Иваныч! С приездом тебя! Уже успел что-то узнать?
– Скажи, для тебя будет новостью, если я скажу, что твой родственник – такая мразь, что я даже слов подобрать не могу? – бешеным голосом спросил Гуров.
– Та-а-ак! И что этот придурок натворил? – не предвещавшим ничего хорошего голосом спросил Геннадий. – Я тебя знаю, ты зря лютовать не будешь!
– Знаешь, в моей голове это не укладывается, должно быть, в силу собственной недоразвитости или непрофессионализма, – ответил Гуров. – В подробности тебя Афанасий Семенович посвятит, некогда мне сейчас этим заниматься. А вот то, как Сафонов умудрился с такими скудными умственными способностями и хамскими замашками стать заместителем начальника управления, будет предметом моего отдельного с тобой разговора! И мало тебе не покажется! Это я тебе твердо обещаю! Когда Стас узнал, что он тут замом Кедрова стал, то до того обалдел, что даже выругаться связно не смог! Как ты вообще додумался этого подонка сюда на работу затащить? У него же на лбу крупными буквами написано, что он распоследняя сволочь?
– Я?! Затащить?! – ошеломленно воскликнул Стрелков. – Иваныч! Да этого и близко не было! Мне жена месяц мозг выносила, умоляла, чтобы я помог мужу ее сестры! Достала так, что я согласился!
– Ну, с ней ты сам будешь разбираться, но почему замом к Кедрову? – не унимался Гуров.
– Так он же полковник, а место зама как раз вакантным оказалось, – объяснил Геннадий. – Но я его предупредил, чтобы вел себя тише воды ниже травы.
– Поздравляю! – издевательским тоном сказал Лев. – Он все сделал с точностью до наоборот!
– Да что он натворил? – уже в голос заорал Геннадий. – Чую я, что он в такое дерьмо вляпался, что ему и названия-то не подобрать!
– Стал под Кедрова копать, – объяснил Гуров. – Я не знаю, что он людям от твоего имени наобещал, но сумел перетянуть на свою сторону часть офицеров, и в управлении произошел раскол. Чему же удивляться, что в городе такой бардак, если полиция не работает, а интриги плетет!
– Чего?! – взревел Стрелков. – Ну, я эту суку собственноручно в его же дерьме и утоплю! Он что себе думал? Что, если меня один раз уговорили ему помочь, то он теперь может, прикрываясь моим именем, вытворять все, что его задняя нога захочет?
– И с ним, и со своей женой ты будешь сам разбираться, – остановил поток этого красноречия Гуров. – А сейчас я тебе хочу сказать только одно: если я рожу твоего родственничка еще хоть раз увижу, причем даже не в самом управлении, а просто рядом с ним, то развернусь и уеду! И никто! – отчеканил он. – Надеюсь, ты понял, о ком я говорю? Так вот, никто никакими приказами меня сюда не загонит! Потому что я и его пошлю далеко и навсегда! С меня станется!
– Ну, паскуда! – прорычал Геннадий. – Ничего! Он у меня сегодня долго пятый угол искать будет! Он у меня всю оставшуюся жизнь кататься будет! В инвалидном кресле! Пусть он возьмет трубку!
– Его здесь нет, он с Романовым в области, – объяснил Гуров.
– Тогда отдай ее Афоне, – потребовал Стрелков.
– Он тебя и так слышит, – буркнул Лев.
– Афоня! Ты не дергайся! – начал успокаивать его Геннадий. – Как ты был начальником управления, так им и останешься! А вот эту падлу со всеми его жополизами гони к чертовой матери! – проорал он. – По самым страшным статьям, какие есть! Чтобы эти сволочи больше даже охранниками на автостоянку не смогли устроиться! Ты мне список этих предателей приготовь, а уж мы проследим, чтобы им жизнь медом не показалась. А работников мы тебе новых найдем – не перевелись еще в Сибири настоящие мужики! Только какого черта ты молчал и терпел? – возмущенно спросил он. – Мог ведь раньше и сам ко мне обратиться! Или этот подонок тебя так запугал, что ты даже это побоялся сделать?
– Вроде того, – проблеял Кедров.
– Ну, так к Романову бы пошел! Да к любому из нас! – продолжал возмущаться Стрелков. – Ты же знаешь, мы своих не сдаем! А если бы Иваныч не вмешался, что тогда делал бы? – спросил он, но ответа не дождался и продолжил: – Ладно! Дело прошлое! Работай спокойно! Иваныч! Ты меня слышишь? – позвал он.
– Слышу, Гена! – отозвался Гуров.
– Если еще какие-нибудь проблемы будут, сам знаешь, тебе только сказать, и мы все решим, – заверил его Стрелков. – Ну, бывайте!
Раздались короткие гудки, и Гуров положил трубку на рычаг. Аплодисментов не было, но все сторонники Кедрова смотрели на Льва, как на икону, только что не молились. А он, взглянув на генерала, понял, что нужно брать власть в свои руки – Афанасий Семенович был настолько потрясен тем, что ему нечего больше бояться, что впал в какое-то оцепенение.
– Объявляется перерыв на полчаса, – сказал Гуров. – Капитан Чернов!
– Я, господин полковник! – тот аж вскочил со стула, готовый совершить для него, мгновенно и так легко изменившего ситуацию в управлении, все, что угодно.
– Приказываю вам и другим честным, – подчеркнул он, – офицерам проследить за тем, чтобы бывшие сотрудники управления покинули это здание быстро, не нанеся ему вреда и не прихватив на память о былой службе ничего ценного. А также на выходе отобрать у них пропуска и предупредить дежурного, что больше этим людям и, естественно, Сафонову в управлении делать нечего. И пусть дежурные передают по смене, пока приказ не появится.
– Есть, господин полковник! – четко ответил Чернов, а потом повернулся к сторонникам Сафонова и, не скрывая издевки, сказал: – С вещами и на выход! Причем навсегда!
Те сидели настолько растерянные, что, казалось, даже не до конца поняли, что произошло. Ну, не бывает же так, чтобы с подачи какого-то московского полковника разогнали пол-управления, причем даже не потребовав объяснений. Один только Никитин, осознав до конца, что проиграл вчистую, сидел с закрытыми глазами и каменным лицом. Другие же, очнувшись, попытались хоть как-то спасти положение и заскулили:
– Афанасий Семенович! Но позвольте же хоть объясниться!
– Товарищ генерал! Выслушайте меня!
– Мы же ни в чем не виноваты!
Но уже несколько пришедший в себя Кедров только покачал головой:
– Зачем? Я и так знаю все, что творилось в управлении. Кто, что и о ком говорил, кто какие планы строил, да и все остальное.
– Ох, сгубила вас излишняя доверчивость! Вот и поставили не на ту лошадь, – насмешливо сказал им Гуров. – Я дал вам шанс покаяться, но вы его бездарно упустили. А кулаками, которыми машут после драки, обычно бьют себя по голове.
– Но даже в суде обвиняемым дают сказать последнее слово, – возразил ему какой-то майор.
– На все ваши слова ответ будет один: «Предавший единожды, кто поверит тебе?» – процитировал Лев и приказал: – Очистить помещение!
Офицеры во главе с Черновым выдавили предателей в приемную, и Гуров с Кедровым остались вдвоем.
– Ну как вы, Афанасий Семенович? – сочувственно спросил Лев.
– Лев Иванович, у меня нет слов, чтобы сказать, насколько я вам благодарен, – блестя повлажневшими глазами, ответил тот. – Я знаю, что эта должность не для меня, и все наши это знали, когда назначали. Но я очень старался, и у меня даже начало получаться, когда приехал Сафонов. Он как-то так сразу себя поставил, что я почувствовал себя последним ничтожеством. А потом мне сказали, что он за моей спиной говорит…
– Зря вы сникли и руки опустили! – укоризненно сказал ему Лев. – Нужно было действительно пойти к Романову и все рассказать.
– Но ведь Александр Александрович звонил в Москву дяде Натальи Михайловны. Тот связался с начальником Тамбовского областного управления и получил на Сафонова настолько блестящую характеристику, что губернатор бы мне просто не поверил, – грустно сказал Кедров.
– Ничего! С этим я теперь сам разберусь, – пообещал Гуров. – А пока выпейте чаю покрепче, взбодритесь – совещание же еще не закончено.
– Да-да! Конечно! Я сейчас секретарше скажу, и она все сделает, – он позвонил по селектору и распорядился, а потом предложил: – Лев Иванович! Может, мы с вами по чуть-чуть? У меня очень хороший коньяк есть!
– Я не буду, – отказался Гуров. – А вот вам граммов пятьдесят не повредит.
Кедров отошел к шкафу, немного повозился за открытой дверцей и вернулся к столу уже немного успокоившимся. Они попили чай с пирожками – повариха в управлении была отменной, а там и полчаса прошло. Когда подчиненные Кедрова снова собрались у него в кабинете, капитан Чернов на полном серьезе доложил:
– Господин полковник! Докладываю! Помещение очищено!
Да вот только при этом в глазах у него черти водили хоровод вприсядку, да и остальные офицеры выглядели радостно-возбужденными.
– Ну, и чего сияем? – спросил Гуров. – Или мы уже все дела раскрыли? Присаживайтесь, и продолжим! – а когда они сели, спросил: – На чем мы остановились?
– На разгроме музея, – подсказали ему.
– Да, правильно. А не могла ли это быть месть лично Тугоухову? – спросил он. – Вдруг кто-то хотел его убить, а все остальное – для отвода глаз?
Офицеры недоуменно переглянулись – видно, такая мысль им даже не пришла в голову, а потом один из них сказал:
– Господин полковник, Тугоуховы в городе испокон века жили, их тут каждая собака знала, и их историю – тоже. Самая обычная семья, никаких врагов у них отродясь не было. Кирюшка же у них на руках остался, когда его родители погибли – сын-то у стариков один был, больше детей бог не дал. Вот они его и вырастили, всю душу в него вложили, да и он их очень любил. Он в Якутск учиться уехал и там же работать остался, а как квартиру купил, стал их к себе звать, и они решили к нему перебраться. Они уже и шурум-бурум свой распродали, и на дом покупателя нашли. Им до отъезда недели две оставалось, когда со стариком эта беда приключилась. Тут уж Кирюшка мигом прилетел, деда похоронил, все их дела закончил и бабку с собой забрал. Так что мстить старику не за что было, семья была самая мирная, и наследник у них только Кирилл, потому что больше никаких родственников в живых не осталось. Да и краска это была та же самая, которой надписи на заборах делали. Так что никакого личного мотива здесь не просматривается, – уверенно закончил офицер.
– Да, видимо, вы правы, – задумчиво сказал Гуров. – А по нападению на Лешу и Люсю в ночь с 5 на 6 апреля что-нибудь выяснить удалось?
– Ничего. Девушка и ее отец сказали, что все нападавшие были в черных масках, и больше ничего, – ответил Чернов.
– Понимаете, Лев Иванович, то, что Люсю хотели похитить с целью последующего изнасилования, как считают некоторые люди, мне кажется не единственной версией, – заметил Кедров. – Дело в том, что Леша является самым богатым из работающих здесь китайцев, так что нельзя исключать и попытку похищения с целью получения выкупа.
– Намекаете на то, что это могли быть и китайцы? – спросил Гуров.
– Я бы этого не исключал, – осторожно предположил Афанасий Семенович.
– Тогда возникает естественный вопрос: а где они собирались ее держать, пока не получат деньги? Если я ничего не путаю, они все живут в общежитиях, а там есть комендант, охрана и все прочее. Так просто завести ее туда и потом удерживать в течение нескольких дней, пусть даже двух или трех? Нет, это бы обязательно кто-нибудь заметил – не похищали же ее всем общежитием? Тогда даже самый большой выкуп, но разделенный на такое количество людей, стал бы невыгодным, а вот риску – много. Нет, я больше склоняюсь к первой версии, – уверенно закончил свои размышления вслух Гуров. – Так, для начала мне потребуется помощь криминалистической лаборатории, а там видно будет.
– В полном вашем распоряжении, – с готовностью заверил его Кедров. – Если нужно, будет работать круглосуточно.
– Не хочу вас пугать, капитан, – обратился Гуров к Санину. – Но я бы эту вероятность исключать не стал.
– Сколько нужно, столько и будем работать, – твердо заявил тот.
– Хорошо! Далее, подготовьте мне список сторожей, которые работали в ночи нападений, а то мне некогда их из протоколов выуживать, – попросил Лев. – Выясните, кто из них сегодня работает, – я с этими свидетелями поговорю прямо рядом с местом преступления, а с остальными – у них дома. И с Лешей, и с Зайцевым побеседую, так что вы мне адрес ателье Леши тоже напишите, ну а где больница находится, я еще и сам не забыл. На данном этапе все!
– Все всё слышали? – спросил Афанасий Степанович. – Исполняйте, и срочно! – После того как с подачи Гурова из управления были изгнаны все предатели, он стал чувствовать и вести себя более уверенно.
Офицеры поднялись и вышли, и в кабинете снова остались только Гуров и Кедров.
– Афанасий Семенович, распорядитесь, чтобы мне принесли все без исключения личные дела офицеров – я хочу знать, с кем мне предстоит работать, – попросил Лев.
Личные дела появились почти мгновенно, и Гуров попросил Кедрова разделить их на «чистых» и «нечистых». Сначала Гуров просматривал дела предателей, но его интересовали только фамилии и номера телефонов, которые он выписал в блокнот. Потом он перешел к сторонникам Кедрова, чьи дела просмотрел более внимательно – ему же предстояло иметь с ними дело, вот и нужно было знать, что они собой представляют. Работая, он временами посматривал в сторону телефона в ожидании звонка Романова, а закончив, не выдержал и позвонил сам.
– Саша! Ты чего не звонишь? Ты выяснил, что с детьми? – сейчас при Кедрове уже можно было обращаться к губернатору как обычно.
– Как раз собирался тебе звонить. Тут понимаешь, какая штука… – растерянно сказал Романов. – Короче, они уже действительно дома, причем появились рано-рано утром 27 марта, то есть на следующий день после того, как Диму сначала задержали, а потом в полиции допрашивали.
– Что?! – воскликнул Гуров. – Их что, туда святой дух перенес? Как они могли оказаться дома почти в тот же день, когда пропали? Что их отец говорит? Откуда они взялись?
– Очень удивился, что мы этим заинтересовались, потому что ему сказали, что в интернате объявили карантин из-за эпидемии гриппа, вот их и распустили по домам раньше времени, а то, что привезли на вертолете, так это обычная практика, ничего особенного в этом нет. Вот он ничего и не заподозрил, – объяснил Саша.
– Черт бы побрал этот туман! – не сдержался Гуров. – А еще на чем-нибудь туда добраться можно?
– Пока нет – там через реку нужно переправляться, а лед уже взорвали, – объяснил Романов. – Вот как он сойдет, будем, как и каждый год, понтонную переправу налаживать.
– А не проще мост построить? – укоризненно спросил Лев.
– Ледоходом снесет – это тебе не Москва-река! – хмыкнул Саша. – Да не дергайся ты! Ждать долго не придется, потому что ветер сильный обещают, вот он туман и рассеет.
Поговорив с Романовым и успокоившись, что с детьми ничего плохого не случилось, Гуров попросил Кедрова:
– Афанасий Семенович, выясните, чьи вертолеты в ночь с 26 на 27 марта из города вылетали.
Тот быстро позвонил кому-то из своих подчиненных и, выслушав ответ, развел руками:
– Ни один не вылетал.
Лев встал и, подойдя к нему, сам взял трубку и спросил:
– Скажите, а чьих вертолетов в ту ночь на стоянке в аэропорту вообще не было.
Его собеседник пошелестел бумагой и ответил:
– Стрелкова, Кольцова и Савельева.
– А заявленные маршруты какие были? – продолжал допытываться Гуров. – Впрочем, объясните все господину генералу, он лучше меня ваши края знает.
Кедров взял трубку, все выслушал, а когда он закончил разговор, Гуров его попросил:
– А теперь покажите мне на карте, где что находится, в том числе и поселок, где живут Батюшкины.
Они подошли к стене, на которой висела большая карта области, и Афанасий Семенович стал объяснять Льву Ивановичу, что где расположено. Гуров выслушал его и крепко задумался. И было о чем, потому что ко всем уже существовавшим вопросам прибавился еще один – ни один из заявленных маршрутов не пролегал в той стороне, где жили Батюшкины. Решив, что нечего сейчас над этим голову ломать, со временем все равно все выяснится, он вернулся к столу, взял список сторожей и все прочие нужные ему данные. Посмотрев на часы, Гуров понял, что к сторожам идти еще рано, а вот в ателье наведаться вполне можно.
– Лев Иванович, может быть, вы машину возьмете? Все быстрее будет, – предложил ему Кедров. – Да и в тумане нашем тогда плутать не придется.
– Нет, Афанасий Семенович, хочу пешком пройтись и свежим воздухом подышать, – отказался Лев. – Да и успокоиться мне надо – давненько я с такими сволочами не сталкивался.
Он надел куртку с шапкой и, попрощавшись с Кедровым, вышел. Погода была сырая и промозглая, густой туман бодрости духа тоже не добавлял. Так в придачу ко всему этому, завывая в ветках деревьев, дул такой ветрище, спастись от которого было невозможно, и радовало только то, что он должен был разогнать туман. Конечно, можно было вернуться в управление за машиной, но у Гурова даже мысли такой не возникло, и на это было несколько причин. Во-первых, он не зря в кабинете Кедрова обострил ситуацию до предела – таким образом сделал первый ход, вызывая огонь на себя, и теперь ждал, что предпримет противник, Сафонов. В том, что ему уже сообщили обо всем, что произошло в управлении, Лев ни секунды не сомневался, потому и, дослав патрон в ствол, переложил снятый с предохранителя пистолет из наплечной кобуры в карман куртки, да еще и в руке его держал. А вторая причина была в том, что ему еще предстояло найти бывшего уголовника по кличке Тихий, который здорово помог ему в прошлый раз и, как он надеялся, поможет и сейчас. И светить его Гуров ни в коем случае не хотел, так что лишние свидетели были ему не нужны.
Он медленно шел, чутко прислушиваясь к окружавшей его пелене тумана, когда не столько на слух, сколько благодаря выработанному десятилетиями чувству приближающейся опасности, которое давало о себе знать, словно звоночек в голове звенел, понял, что за ним шли как минимум три человека. Он прибавил шагу, потому что не зря запоминал дорогу и знал, что через несколько домов будет переулок. Главное, чтобы его там не ждали. Дойдя до переулка, он достал пистолет и стал заворачивать за угол по широкой дуге. И совершенно правильно это сделал, потому что прут арматуры просвистел в нескольких сантиметрах от его лица. Он остановился и встал таким образом, чтобы и те, кто шел сзади, и тот, кто только что пытался ударить его прутом, оказались в поле зрения, хотя это были всего лишь размытые туманом силуэты. Стрелять на поражение Гуров не собирался, а выпустил пулю в землю и одновременно приказал:
– Стоять!
Фигуры растерянно замерли на месте, но вот больше он ничего сделать не смог, потому что не успели стихнуть звуки его голоса и выстрела, как где-то сбоку вспыхнули противотуманные фары автомобиля, высветив фигуры в черных масках. Они сорвались с места и бросились бежать в разные стороны, а выскочившие из автомобиля мужчины с криками: «Стой! Полиция!» – за ними. Лев никуда бежать не стал – возраст уже не тот, чтобы за кем-то гоняться, а подошел к брошенной машине и встал рядом, дожидаясь, когда все вернутся обратно. И действительно, через несколько минут к автомобилю подошли запыхавшиеся мужчины, среди которых он увидел Чернова и еще двух офицеров.
– Это была малохудожественная самодеятельность? Или Кедров послал? – спросил Гуров.
– Господин полковник! Ну, не все же в деревне дураки! – ответил ему Чернов. – Сначала вы, простите за откровенность, грубо и безжалостно смешали всех этих сволочей с дерьмом, цинично надругались над их светлыми надеждами на будущее, коленом под зад вышибли со службы, а потом, отказавшись от машины, в таком-то тумане, когда и местный заплутать может, отправились пешком по малознакомому городу. Ну, понятно же, что вы хотели посмотреть, как эта компания на все отреагирует. Так дело было?
– Правильно мыслишь, капитан, – усмехнулся Гуров. – Но, если я так поступил, значит, на свои силы рассчитывал. И хоть одного бы, но скрутил. А вы? Кого вы задержали? Может, не стоило фары включать и во весь голос орать, а подойти тихой сапой и повязать без лишних слов?
– Так-то оно так! И упреки совершенно справедливы – лопухнулись мы, – честно сознался Чернов. – Хотели на испуг взять, а они через заборы, как козлы, сигали, вот и ушли. Только тут в другом дело. Среди тех, кого мы сегодня торжественно из кабинета выпроводили, есть казачок засланный. Вот он-то мне и позвонил! И сказал, что Никитин обо всем Сафонову доложил, а тот его успокоил, сказал, чтобы не дергался, что ситуацию он разрулит, а вот вы, господин полковник, до утра не доживете! Но о том, какими силами готовится нападение на вас, ничего не сказал. Вот мы и решили вас подстраховать! Вас ведь могли просто расстрелять.
– А вот теперь я тебе скажу, капитан, что тех уголовников, которые могли бы это сделать, в области уже нет, а те, что остались, на такое не пойдут, и я это точно знаю! – уверенно сказал Гуров. – Они не дураки и очень хорошо себе представляют, что с городом будет, если меня здесь убьют, – его же в блин раскатают. А с теми, кого Сафонов мог на меня натравить, я бы и сам справился. И поверь мне, что это не бахвальство, потому что я служу в милиции дольше, чем ты на свете живешь! Но за то, что захотели меня подстраховать, спасибо.
– То есть вы изначально знали, кто может на вас напасть? – воскликнул Чернов, и Гуров кивнул. – Вы знаете, мне показалось, что это были…
– Стоп, капитан! – резко сказал Гуров. – Ты молчать умеешь?
– Так точно, господин полковник! – несколько растерянно ответил тот.
– Вот и молчите! – приказал Лев. – И ты, и остальные! И о том, кем вам нападавшие показались, и о самом нападении! Пока молчите! А то вы мне все дело испортите! Я с тобой и остальными здесь не встречался! Ясно? Так надо!
– Так точно! Понял! Есть молчать! – ответил Чернов, но, судя по его виду, не очень-то он и понял.
Тут зазвонил сотовый Гурова. Это оказался Кедров, который взволнованно спросил:
– Лев Иванович! У вас все в порядке? А то тут дежурному сообщение пришло, что в центре города стреляли.
– Не волнуйтесь, Афанасий Семенович! Я жив-здоров и стрелял тоже я, но в землю, так что никто не пострадал, – успокоил его Гуров. – Просто некоторые люди захотели излишне близко со мной познакомиться, а мне это не понравилось.
– Так, может… – начал было Кедров.
Но Гуров не дал ему продолжить:
– Мне ничего не надо, – отключил телефон, а потом обратился к Чернову: – Ну, раз вы уже здесь, то отвезите меня к Леше.
Как оказалось, он не дошел до ателье всего несколько домов. Не так уж много времени прошло с момента их встречи, так что Леша его сразу же узнал, и напоминать ему ничего не пришлось – на Востоке люди долго помнят добро, которое для них сделали. А вот разговор у них получился с большим трудом, потому что портной, привыкший к тому, что ему всегда переводит дочь, по-русски почти не говорил, да и его подмастерья знали его с пятого на десятое. Так что ничего нового Лев не узнал, а только еще раз услышал о том, что Леша собирается через несколько месяцев уезжать в связи с окончанием срока контракта.
Выйдя из ателье, Гуров увидел, что Чернов и остальные так и ждут его в машине, хотя он и сказал, что они могут возвращаться в управление. Сначала он хотел возмутиться, а потом подумал, что второй раз на него сегодня уже вряд ли нападут, так что нечего из себя больше приманку изображать, а лучше с комфортом доехать до больницы. Но вот там он уже серьезно сказал, что они ему больше не нужны, потому что помочь ничем не смогут, а вот помешать – запросто. Офицеры покорно уехали, а он вошел в больницу.
Сменив куртку с шапкой на медицинский халат и бахилы, он пошел в отделение травматологии, где в двенадцатой палате лежал Зайцев. Поскольку в деле имелась фотография, Гуров его сразу же узнал, да даже не будь снимка, он не ошибся бы, потому что вторым больным в палате был седой старик очень преклонного возраста, который сейчас спал. Анатолию Борисовичу было на вид лет сорок, и он принадлежал к тому типу мужчин, которых принято называть «мачо». Обе его ноги были загипсованы и находились на вытяжке, а вот синяки со ссадинами уже прошли, и выглядел он неплохо. Гуров прошел и сел на стул рядом с его кроватью. Услышав шум, тот открыл глаза и посмотрел на посетителя.
– Здравствуйте! Я полковник полиции Гуров Лев Иванович, прибыл из Москвы, чтобы расследовать совершенные в городе преступления, в том числе и нападение на вас. Я понимаю, что вы неважно себя чувствуете, но мне крайне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Спрашивайте, – ответил тот слабым голосом. – Но я ведь уже все рассказал.
– И все-таки постарайтесь максимально подробно вспомнить все, что предшествовало нападению, – попросил Лев. – Может быть, вам кто-то угрожал, были какие-то странные звонки или встречи. Словом, меня интересует все, что может иметь к преступлению хоть какое-то отношение.
– Да ничего не было, ни звонков, ни встреч. В тот день мы, как обычно, позанимались, а к десяти часам я ребят отправил обратно в интернат. Прибрался и направился к себе в общежитие – я же приезжий. Пришлый, – чуть усмехнулся он. – Шел, никого не трогая, и вдруг почувствовал удар сзади по голове, а потом темнота. Вот и все!