Страница:
Наталья Никольская
Фото на память
ГЛАВА ПЕРВАЯ
* * *
Из спальни, где находился Сергей Васильевич, по всей квартире разносился мощный переливчатый храп, заглушая хриплый голос Рэя Чарльза. Мария, на которой из одежды были только белые кружевные чулки, поддерживаемые поясом, и кремовые туфли на высоком каблуке, вышла из туалета. На вешалке в прихожей висел ее темно-розовый плащ. Телохранитель Сергея Васильевича часа полтора назад был выпровожен шефом, и теперь кроме Марии и хозяина в доме никого не было.«Ну что, Маша, – подумала она, – за дело». Она прошла в гостиную, обставленную богато, но довольно безвкусно, и, подняв с пола пиджак Сергея Васильевича, принялась шарить по карманам. Она не то чтобы хотела что-то украсть, просто обычное женское любопытство, может быть, немного утрированное всегда толкало ее на подобные авантюры. Содержимое карманов брюк, пиджаков и сумочек обычно много говорило о характере их хозяев.
В первый раз, когда она была у Сергея Васильевича, случая осмотреть его карманы не представилось, и теперь она с удвоенным любопытством доставала из карманов ручку, зажигалку, записную книжку в темно-синем кожаном переплете, брелок с ключами, полупустой бумажник, в котором кроме небольшой суммы денег было лишь несколько пластиковых карточек. Из нагрудного кармана Мария достала небольшую стопку серебристых визиток. Она развернула их веером, достала одну, как карту, и прочла ни о чем ей не говорящую надпись: «Председатель совета директоров ЗАО „Север-Юг“ Трофимов Сергей Васильевич». Телефон. Факс. E-mail.
В боковых карманах были деньги: рубли и доллары вперемешку. Часть из них была сложена в небольшие, свернутые пополам пачки, остальные были помяты и засунуты кое-как. Выбрав две скомканные купюры по сто баксов, Мария расправила их и положила на маленький столик, столешница которого была отделана шпоном красного дерева с инкрустацией из зеленого и коричневого камня.
«Этот хрен ни хрена не заметит, – промелькнуло у нее в голове, – наклюкался, как свинья». Она рассовала все, что вынула, обратно по карманам и бросила пиджак на мягкий диван с огромной спинкой. Взяв со столика деньги, она скинула туфли, босиком прошла в прихожую и положила приятно шуршащие купюры во внутренний карман плаща. «Неизвестно еще, сколько он мне заплатит?»
Первый раз, правда, ей обломилось триста баксов, но и потрудиться пришлось изрядно. Сергей Васильевич был тогда навеселе, не так как сегодня, конечно. В тот раз он успокоился, несмотря на свои сорок восемь, только под утро.
«Хорошо хоть, что у него тепло! Вот что значит, иметь автономную систему отопления!»
В этом году центральное отопление отключили, как всегда, в середине апреля, когда температура днем поднималась выше двадцати, но в конце месяца вновь захолодало, и в квартире у Марии уже неделю столбик термометра не поднимался выше плюс десяти градусов. Приходилось включать обогреватель на полную мощность, натягивать на ноги шерстяные носки и все равно холод пробирал до костей. На короткий срок выручала горячая ванна, но в связи с опрессовкой системы отключили горячую воду, и тогда пришлось совсем туго.
Здесь Мария наслаждалась теплом, с удовольствием бродя нагишом по всему дому. Подойдя к большому в, рост, зеркалу в старинной резной раме, она полюбовалась своим отражением, поправила чулки, провела ладонями по плоскому животу. Зайдя в комнату, которая служила Сергею Васильевичу кабинетом, огляделась. «Странно, – подумала она, – по обстановке совершенно не скажешь, что хозяин кабинета крутой мафиози, а проще говоря – бандит. Интересно, сам он убил кого-нибудь? Встретила бы его на улице, подумала бы, что это торгаш средней руки, владелец двух-трех продуктовых магазинчиков».
Мария подошла к письменному столу, на котором стоял компьютер, просмотрела оставленные бумаги. Попробовала выдвинуть ящики. Заперто. Тихонько насвистывая себе под нос, она прошла в гостиную и, достав из пиджака Сергея Васильевича брелок с ключами, вернулась в кабинет. Погремев связкой, выбрала нужный четырехгранный ключ и вставила его в замочную скважину.
В верхнем ящике лежали разноцветные пластиковые папки с бумагами, которые она даже не стала рассматривать. Средний был наполовину заполнен всякими канцелярскими принадлежностями. В нижнем были письма. Мария взяла несколько штук и посмотрела обратные адреса: в основном, местные, но были и из других городов, а несколько даже из Америки.
Один конверт был без марок и без адреса. Она отложила другие и, отогнув треугольный клапан, заглянула внутрь. Кусочек черно-белой пленки из пяти-шести кадров и несколько «контролек» – такого же размера, как и негативы, отпечатков. «Ба, знакомые все лица!» Снимки были сделаны, видимо, на какой-то вечеринке, немногочисленные участники которой сидели за небольшим овальным столом, уставленным изысканными закусками и вели оживленную беседу. На одном из снимков – сидел знакомый Марии криминальный авторитет в обнимку с представительным худощавым мужчиной лет пятидесяти.
«Вот ведь, правильно говорила Ольга, Тарасов – большая деревня! Это ведь наш мэр – Юрий Григорьевич! А ведь за такие снимки его по головке не погладят! Если Сергей Васильевич узнает, что я их сперла… С другой стороны, мало ли кто у него здесь бывает… Скрыться на несколько дней, потом в Москву, а там…» Она сложила контрольки и негативы в конверт и заперла ящик. Держа конверт в руке, заглянула в спальню – Сергей Васильевич лежал на спине на кровати со спущенными до колен трусами, которые он даже не успел снять. Храп стал потише и с мажора перешел в минор. «Дрыхни, дрыхни», – Мария сняла со спинки кровати свою сумочку и, положив конверт в кармашек, щелкнула замочком.
Она вернулась в спальню. Проходя мимо стула, на гладкой спинке которого висело ее сильно декольтированное белое платье, провела рукой по его светоносной ткани. «Неплохо бы подремать часок-другой», – подумала она и как ни в чем не бывало вытянулась рядом с храпящим и сопящим Сергеем Васильевичем.
* * *
– Ты что предлагаешь мне поучаствовать в предпраздничной гонке? – зевая, спросила Вершинина у сидевшего за рулем малиновой «ауди» Виктора, когда он коротко сказал, что недурно было бы заехать на рынок.– Ты, кажется, не выспалась? – Виктор лукаво покосился на Валентину.
– А кто мне дал выспаться?! – усмехнулась Валентина.
– Ты жалеешь? – многозначительно улыбнулся Виктор, зевая в свой черед.
– Разве можно садиться за руль в таком состоянии, разве можно ни свет ни заря будить женщину, единственное достояние которой – пара выходных в конце недели, и тащить ее на рынок, да еще в один из предпраздничных дней? – Вершинина серьезно посмотрела на Виктора, но потом не удержалась от улыбки.
– Вот что значит связать свои самые смелые и сладостные надежды с начальником службы безопасности! – Виктор пожал плечами и наигранно тяжело вздохнул.
– Нет, я понимаю еще, если бы погода календарю соответствовала, – не унималась Валентина. – Май называется… Только что снег не идет.
– «Мороз и солнце – день чудесный!» – процитировал классика Виктор, останавливаясь перед светофором. – Хватит, девушка, брюзжать! Мне, Валюха, конечно, нравится, когда серьезные тетеньки вроде тебя маленьких капризных девочек из себя начинают разыгрывать. Оно и понятно – где же они еще могут себе это позволить, как не в обществе наивно верящих им, не слишком серьезных дядечек, которыми вышеназванные тетеньки могут помыкать, как им только заблагорассудится!
– Ну ты скажешь, – рассмеялась Валентина. – Шутки – шутками, Витя, а меня этот холод достал. Максим спит под тремя одеялами.
– Ну, тебе вчера немножко повезло… – Виктор остановил машину за рынком.
– Да уж, с тобой никакого обогревателя не нужно, – Валентина сняла ремень безопасности.
Выйдя из машины и обогнув ее, Ромашов галантно открыл перед Валентиной дверцу.
– Мерси, – она подала ему руку. – А народищу-то! Пестрые толпы, сливаясь одна с другой, заполонили пространство рядом с рынком и прилегающими к нему торговыми рядами. «Газели», «ЗИЛы» и «пирожки», груженые коробками, ящиками, мясными тушами, подъезжали и отъезжали от разгрузочных площадок. Крепкие ребята в фартуках подхватывали провизию и – кто на тележках, кто на плечах – тащили ее на склады. Рядом со своими крутыми тачками кучковались коротко стриженные парни в спортивных костюмах и куртках. Их колоритная внешность говорила об их принадлежности к определенному слою населения.
Под сводами рынка висел гул человеческих голосов. Плотные потоки людей двигались между прилавками, на которых высились желто-белые глыбы масла, восковые круги сыра, пластиковые пакеты с крупами, сахаром, сухими сливками, макаронными изделиями разных форм и размеров, висели гирлянды колбас, сарделек, сосисок, стояли банки сгущенного молока, майонеза, томатной пасты, зеленого горошка, рыбных консервов.
С левой стороны зала торговали овощами, зеленью, корейскими соленостями-перченостями, справа шли цветочные ряды, плавно переходящие в прилавки с медом, свино-копченостями и молочными изделиями.
Вершинина с Ромашовым двинулись по центральному проходу.
– Как насчет сыра? – Виктор тормознул у прилавка, за которым размалеванная блондинка с собранными в высокую прическу волосами бойко скандировала:
– Самое свежее и вкусное масло! За сыром подходим, за маслом!
Они уже миновали давно не действующий фонтан со скульптурой колхозницы, расположенный в центре торгового зала, и направились к мясным рядам, когда немного отставший от Валентины Виктор почувствовал, что кто-то дергает его за рукав. Он обернулся и удивленно поднял брови. Сзади стояла девушка лет двадцати с рыжими распущенными волосами до плеч. Вид у нее был испуганный: в серо-голубых глазах застыл ужас, губы тряслись. Она то и дело оборачивалась назад, как бы высматривая кого-то в плотной людской толпе.
– Помогите! – прошептала она и еще крепче уцепилась за рукав его куртки.
– Да в чем дело?! Что с тобой?
Но девушка тряслась, как в лихорадке, не в силах вымолвить ни слова. В эту минуту, Вершинина, приценивавшаяся к аппетитному кусочку говяжьей грудинки, заметила, что ее спутник отстал, и начала выискивать его темно-русую голову.
– Витя! – крикнула она, видя что он замешкался у фруктового прилавка.
Но Ромашов только молча махнул рукой, подзывая ее.
– Помогите, – снова прошептала рыжая и даже чуть-чуть присела от страха.
– Да объясни ты, наконец, – Виктор тоже принялся озираться по сторонам, – в чем дело?! Что ты так трясешься-то?
В это мгновенье Валентина, которой удалось протиснуться сквозь бурлящую толпу, подошла к Виктору. Она непонимающе переводила взгляд с Виктора на рыжую девицу, продолжавшую висеть на его руке.
– Вот, не пойму что она от меня хочет? – произнес впавший в замешательство Виктор.
– Помогите! – пробормотала девушка и вдруг, кого-то увидев в толпе, оттолкнулась от Ромашова и, неистово работая локтями, ринулась к боковому выходу.
Следом за ней сквозь толпу молча продирался высокий плечистый парень в короткой кожаной куртке. Его цепкий пронзительный взгляд обшаривал пространство у выхода. Не обращая внимания на возгласы возмущенных его бесцеремонностью граждан, он стремительно приближался к фруктовому прилавку.
– Ты что, ее знаешь? – Валентина вопросительно взглянула на Виктора.
– Понятия не имею, кто она… – Ромашов не отрывая глаз, смотрел на продиравшегося сквозь толпу парня.
Теперь уже ничего не понимающая Валентина теребила рукав его плаща.
– Да кого ты там увидел? Пошли.
В эту самую секунду парень в кожаной куртке поравнялся с Ромашовым.
– Стой! – Виктор схватил парня за руку.
Тот от неожиданности замер на месте, но потом попытался вырвать руку.
– Виктор, объясни, наконец… – Вершинина продолжала удерживать Виктора.
– Подожди, Валентина…
Воспользовавшись этой заминкой и возросшим напором ломившейся к выходу толпы, парень изо всех сил рванулся в сторону. Ромашов выпустил его руку, и, прежде чем успел сделать шаг по направлению к этому рослому дитяти, тот исчез в водовороте человеческих тел.
– Черт! – выругался Виктор, глядя в сторону выхода.
– Я решительно ничего не понимаю! – Вершинина была раздосадована.
– Я и сам, поверь мне, понимаю не больше твоего. Представь себе, ко мне подбегает эта рыжая: «Помогите, помогите!» Я спрашиваю, в чем, мол, дело? Она только губами шевелит – понять ничего невозможно! Вырывается. А тут этот бугай!
– Так она от него что ль бежала?
– Похоже, что так.
– С ума все посходили, – Вершинина, скептически улыбнувшись, пожала плечами, – ну что, ты идешь?
– Может, сперла чего-нибудь? – вслух размышлял Виктор.
– Стала бы она тогда у тебя искать защиты, – ответила Валентина, – сразу видно, что ты не подумал.
– Почему это я не подумал? – обиделся Виктор, пробираясь следом за Вершининой.
– Потому что, Витя. – Она остановилась перед прилавком с говядиной, – Как тебе этот кусочек? По-моему, ничего, а?
* * *
Мои подчиненные меж собой зовут меня Валандрой. Это сокращение от Валентины Андреевны. Я помню, как они смутились, когда на Двадцать третье февраля я вручила каждому из них поздравительную открытку – пожелания здоровья, счастья и прочих благ заканчивались подписью «Валандра».Совсем не обязательно путать это симпатичное прозвище со всякими там шлындрами, полундрами, шлендрами и т. д.
Надо сказать, что я не просто снисходительно, но, можно сказать, с воодушевлением отношусь к продуктам языкового творчества моих подчиненных. Для меня это, если хотите, показатель их физического и морального здоровья. Изобретательская жилка, юмор, спокойная ирония, терпимость, живой интерес к происходящему, быстрая реакция, умение общаться – вот то, что я ценю в людях. Если к этому добавить работоспособность, исполнительность, сообразительность, расторопность, деловитость, энергичность, не говоря о специальных профессиональных навыках, то вы получите набор тех качеств, согласно наличию которых я подбирала свою команду.
Возглавляя службу безопасности фирмы «Кайзер» в течение трех лет, я имела возможность убедиться, насколько важно составить себе трезвое представление о людях, которые работают вместе с тобой.
Взять к примеру Алискера Мамедова, моего секретаря-референта. Энергичный, выдержанный, подтянутый, корректный, он тем не менее склонен подчас излишне увлекаться, брать инициативу на себя, как бы исподволь нарушая субординацию. Таким образом, его понятное желание быть самостоятельным имеет свою оборотную сторону. У него есть еще одна ахиллесова пята. Какая?
Если я вам скажу, что он обладает незаурядной внешностью, искрометным обаянием, хорошими манерами, но при этом бывает излишне экспансивен и впечатлителен, думаю, вам не трудно будет догадаться, о чем идет речь. Женщины? Ну, конечно же, они!
Блондинки, брюнетки, шатенки, рыжие, белые, цветные…
Он весьма разборчив, своего рода «гурме». Иногда он использует их, иногда они – его. Иногда он играет, забавляется, испытывает свою харизму, иногда влюбляется не на шутку, страдает, сохнет. И все это – на моих глазах!
К его чести нужно сказать, что он, как говорится, на все руки – от скуки! Отлично соображает, стреляет, водит машину, разбирается в электронике, умеет разговаривать с людьми.
Подождите, кто-то стучит.
Вершинина прервала свои записи.
– Войдите!
На пороге в длинном кожаном плаще появился Алискер.
– Валентина Андреевна, добрый день, – он положил папку и пару газет на свой стол и начал снимать плащ, – я только что из «Сигмы-А», носил им смету на утверждение.
– Ну и как?
– Конечно, сначала они заохали: «это грабеж», да «вы нас по миру пустить хотите!», ну, я им на пальцах объяснил, что к чему, они призадумались. В общем, договорились встретиться в четверг. Мне кажется, они должны согласиться. Хоть наши двери процентов на десять дороже, чем у «Преграды», но в комплексе с сигнализацией получается примерно та же цена. Да что я вам-то объясняю… Короче, я надавил на то, что наши двери надежнее.
– Понятно. Нам этот заказ просто необходим. Если получим, Мещеряков в восторге будет. Он мне все уши прожужжал: дело чести, дело престижа!
– У нас и так репутация солидная, – Алискер подсел к столу Вершининой.
– Любая, даже солидная репутация нуждается в постоянном упрочении. – Валентина Андреевна взяла со стола зажигалку в виде дракона с разверстой пастью. Когда она щелкнула кнопкой, его пасть извергла ярко-желтое пламя, от которого Валандра и прикурила.
– Чтобы наверняка заполучить «Сигм» в качестве заказчика, мне нужно знать, что я могу сбросить им хотя бы пять процентов.
– Считай, что у тебя есть такая возможность, только используй ее в самом крайнем случае!
– Естественно, что я мал…
Телефонная трель не дала Алискеру закончить его мысль.
– Погоди, – Валентина Андреевна сняла трубку, – Вершинина слушает.
– Это фирма «Кайзер»? – голос немолодого мужчины на том конце провода явно принадлежал человеку, привыкшему повелевать, но сейчас в нем сквозила некоторая неуверенность.
– Вы не ошиблись, – Вершинина выпустила тонкую струйку дыма и постучала указательным пальцем по сигарете, стряхивая пепел в большую хрустальную пепельницу, – с кем имею честь?
– Я вам обязательно представлюсь, – замялся мужчина, – но только при личной встрече, у меня к вам конфиденциальное дело, и я бы не хотел, чтобы о нашей встрече кто-нибудь узнал.
– Как вы это себе представляете?
– Могу я приехать к вам домой?
– Домой? – Вершинина искренне удивилась такому предложению, – вы что шутите?
– Мне не до шуток, Валентина Андреевна, скажите согласны вы или нет? – собеседник начинал проявлять нетерпение.
– Если у вас нет другого варианта… – что-то говорило Вершининой, что абонент действительно говорит серьезно.
– Тогда не будем откладывать нашу встречу, – мужчина вздохнул с облегчением, – назовите время, когда я могу к вам подъехать. Разумеется, ваше время будет оплачено, независимо от результата нашего разговора.
– Ну, это само собой, – Вершинина задумалась, – восемь часов вас устроит?
– Устроит, если вы не можете раньше, – согласился абонент.
– Тогда запишите адрес.
– Спасибо, я знаю.
– Вот как, – в голосе Вершининой появился металл, – тогда до встречи.
Она положила трубку и, сделав еще одну затяжку, смяла сигарету в пепельнице. Мамедов с интересом поглядывал на начальницу, но не произносил ни слова, ожидая, когда она сама что-нибудь скажет. Не дождавшись, он все-таки спросил:
– Очередной клиент?
– Может быть… – туманно ответила Валентина Андреевна.
* * *
– Черт бы побрал этот холод! – Болдырев встал из-за стола, на котором размещался пульт и, подойдя к радиатору, склонился над ним, простерев руки над своим горячим «другом».– Да уж, тебе не позавидуешь! – поддел Толкушкин излишне теплолюбивого, по дружному мнению коллег, Болдырева.
– Помалкивай, писатель хренов! – огрызнулся тот.
– Вадим, – обратился Толкушкин к Маркелову, – тебе не кажется, что наш друг Сергей сегодня слишком агрессивен?
– Оно понятно и даже, я бы сказал, извинительно. – Поправив очки на переносице, Маркелов улыбнулся. – Вспомни, как все мы тут нервничали, когда на улице было плюс восемнадцать, а в дежурке стояла «болдыревская осень».
– Ну, вы, интеллигенты гребаные, все вам хиханьки да хаханьки! Жара, жара, – пищали. Ан вот и холод. Я как чувствовал, домой радиатор не унес. Небось когда с улицы прибегаете – сразу к нему – греться. Хотя по нынешней Антарктиде не мешало бы иметь здесь парочку таких.
– И еще тройку каминов, – ехидно заметил Толкушкин.
– А что? – ухмыльнулся Болдырев.
– Действительно, – подхватил Маркелов, – мы бы тогда чай не за этим кургузым столом пили, а усевшись перед камином.
– Еще бы кресел нам помягче! – на манер Обломова со слащавой мечтательностью произнес Болдырев.
– И каждому на колени – по гурии! – Плотоядно облизнулся Толкушкин.
– А это еще кто? – Болдырев приоткрыл рот.
– Темнота! – Толкушкин дефилировал вокруг стола, ловя свое искривленное отражение на крутых боках начищенного до блеска самовара. – Ну, это что-то вроде дриад и наяд. – Он лукаво улыбнулся.
– Чего-о-о? – Болдырев был близок к нервному срыву.
– Или сильфид… – как ни в чем не бывало продолжал издеваться над бесконечно далеким от литературы Болдыревым Толкушкин.
– Да бабы это, только красивые… – пошутил Маркелов.
– Бабы – это по части Алиске…
– Легок на помине, – прошептал на ухо Маркелову приблизившийся к нему в этот момент Толкушкин.
Мамедов стоял на пороге, сверля пронзительным взглядом оторопевшего Болдырева.
– Я что-то, Сергей, не пойму, ты дежуришь или дурака валяешь? – Строго спросил Алискер. – А ты, Вадим, почему все еще здесь? Разве ты не должен сейчас заниматься проводкой в «Техасе»? И где Ганке?
– В «Техасе» нам сказали, что все переносится на завтра. А Валентиныч пошел домой обедать.
– В таком случае, почему вы мне не доложили, как только приехали?
– Ты же в кабинете у Валандры был.
– Я уже два часа, как освободился! – Алискер повысил голос – Самодеятельностью занимаетесь? А ты что, Валера, улыбаешься? – Обратился он к Толкушкину, который переглядывался с Вадиком. – В общем, друзья, давайте так: кто работать не хочет, пусть прямо об этом скажет.
– Да что ты Алискер… – Хотел было что-то возразить Толкушкин.
– Я тебе слово давал?! – вспылил Мамедов. – Здесь тебе не творческая тусовка! Я созвонился с «Интимом»…
По дежурке пронесся легкий смешок.
– Что смешного, блин! – Мамедов оглядел присутствующих, – маленькие, что ли! Валера и Вадик, вы пойдете. Сделаете замеры. К концу дня доложите. Смету я сам составлю.
– К концу доложим, – сострил Маркелов.
– Очень остроумно! – Мамедов нахмурился, – все понятно?
– Понятно, – Вадик кивнул, – они расплачиваться будут презервативами?
– Резиновыми куклами, остряк, – оборвал его Мамедов, – а я вам их буду выдавать, если хорошо работать будете.
– Ладно, Валера, пошли, – Маркелов поднялся и направился к выходу, – а то мы сейчас договоримся.
ГЛАВА ВТОРАЯ
* * *
Ровно в восемь в прихожей раздался звонок. К этому времени Вершинина успела приготовить ужин, покормить сына и поесть сама. Естественно, привела себя в порядок, по-новому уложила волосы, освежила макияж, сменила халат на брючный костюм в тонкую полоску и надела туфли на высоком каблуке.Посмотрев в глазок, она увидела темноволосого мужчину средних лет, на вытянутом лице которого застыло напряженно-тревожное выражение. Тем не менее его маленькие черные глазки и высоко расположенные над ними густые, на клоунский манер поигрывающие брови придавали его продолговатой физиономии забавную живость и шарм непосредственности.
Впрочем, это благоприятное впечатление почти сводила на нет прямая длинная линия его рта. Тонкие губы мужчины были не сомкнуты, и темная щель между ними, как показалось наблюдательной Валентине Андреевне, даже в своих детективных романах прибегавшей к ярким метафорам, зияла пугающей неизвестностью.
– Кто там? – Возлагая руку на щеколду, спросила Вершинина.
– Мы с вами договаривались, Валентина Андреевна.
– Проходите, – Валандра открыла дверь и посторонилась, пропуская таинственного незнакомца.
На госте был строгий темно-синий костюм и начищенные до зеркального блеска туфли.
– Сюда, пожалуйста, – она сделала рукой приглашающий жест.
Гость молча прошел в гостиную.
– Присаживайтесь. Кофе хотите?
– Спасибо, не откажусь. – Он медленно опустился в кресло.
Валандра прошла на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором возвышался эффектный фарфоровый кофейник. Компанию ему составляли две миниатюрные чашки на таких же игрушечных, разрисованных пастушками со свирелями блюдцах.
Кофе она решила предложить посетителю, чтобы выиграть время. Дело в том, что его лицо показалось ей знакомым. Она точно знала, что никогда не встречалась с ним лично, ей не был знаком его голос, но что-то такое подсказывало ей, что где-то она его видела. «Господи! – Осенило ее, – это же Дыкин – мэр нашего города». Его фото частенько мелькают в прессе, да и на телевидении он появлялся не раз. Вершинина вышла в гостиную с подносом в руках.
Разлив кофе по чашкам, она устроилась в соседнем кресле.
– Итак? Я вас слушаю.
– В квартире кроме нас есть еще кто-нибудь? – он покосился на дверь в смежную комнату, из-за которой раздавались звуки смодулированных компьютером выстрелов.
– Только мой сын.
– Я бы не хотел, чтобы он меня видел, – с серьезным лицом произнес незнакомец.
– К чему такие предосторожности? – спросила Вершинина, но все же сходила и предупредила Максима, чтобы он не выходил из комнаты без разрешения.
– Сейчас вы все узнаете, – таинственно произнес посетитель.
– Сразу хочу вас предупредить, что я работаю с группой людей, которых я, в случае, если мы с вами договоримся, должна буду посвятить в обстоятельства дела.
– Это очень конфиденциально. Я бы попросил вас…
– Я вас понимаю, но изменить порядок ведения расследования не могу. У меня своя команда, люди, которые работают со мной не первый год и которые помогли мне раскрыть ни одно преступление, – авторитетно сказала Валентина Андреевна.