Страница:
— Это опасно, — возразил Кенди. — Я не рекомендовал бы это. И было бы посему. Пятьсот двадцать лет Кенди выуживал из памяти воспоминания о прошлом и стирал те, которые, как он полагал, не нужны. Он не помнил, почему все-таки решил следовать предложению Голдблатта. Должно быть, Голдблатт убедил капитана Квинна и остальную команду, а Кенди сдался на уговоры… Или виной всему его собственное любопытство?
Кенди помнил другое.
Звезда Левой и Т-3 вращались вокруг определенной точки по эксцентрической орбите на расстоянии в среднем 2,5х10 в степени 8, километров от этой точки, с орбитальным периодом в 2,77 Земных года. Нейтронная звезда была скрыта желтым карликом, когда «Дисциплина» входила в систему. Теперь ее можно было разглядеть в телескопы «Дисциплины».
Он увидел кольцо, как бы сотканное из белых облаков, изредка тронутых зеленью, с яркой искрой посредине. Оттуда и исходили линии спектра поглощения кислорода и воды. В астрономическом масштабе это был маленький мирок — радиус района наибольшей плотности, окружающего нейтронную звезду, составлял 26 000 километров, то есть около четырех земных радиусов.
«Похоже на рождественскую гирлянду», — сказала тогда Клэр Дальтон. Социолог была длинноногой белокурой блондинкой… Память Кенди вернула его на долгие годы назад. Что она делала на мостике? Должно быть, ее пригласил капитан Квинн, ведь они стояли рядышком. Это указывало на некоторое послабление в дисциплине, Кенди следовало бы получше наблюдать за ними.
Команда «Дисциплины» продолжала изучать старинную рождественскую гирлянду. Тут Сэм Голдблатт неожиданно закричал:
— Это Мир Голдблатта! Приказываю, Кенди, запиши это! Мир Голдблатта! Там, внутри, есть планета.
— Я не могу утверждать это со всей определенностью, Сэм.
— Она должнабыть там. Знаешь, как действует газовый тор?
Это Кенди помнил.
— Да. Не сомневаюсь, ты прав. Попробую просканировать радаром весь этот газовый комплекс, когда мы будем проходить мимо.
— Проходить, как же! Мы должны остановиться и исследовать эту штуку.
— Голдблатт оглянулся в поисках поддержки. — Зелень означает жизнь! Жизнь, вне всякого сомнения! Мы должны узнать об этом побольше. Клэр, Деннис, неужели вы не понимаете?
В команде было двенадцать граждан и восемь разморов. Разморы могли возражать, но гражданских прав у них не было, а у граждан их было меньше, чем им казалось. Из соображений морали Кенди поддерживал байку, что они тут командуют.
Предложение Голдблатта и рассматривать не стоило. Кенди сказал:
— Подумайте! Топлива у нас лишь на одно торможение. А нам оно понадобится, когда мы доберемся до Земли.
— Там есть вода, — задумчиво протянул Деннис Квинн. Ручаюсь, она насыщена дейтерием и тритием. Почему бы нет, ведь она обращается вокруг остатков сверхновой?
Клэр Дальтон глазела на экран, на котором виднелось совершенной формы дымовое колечко с раскаленной булавочной головкой в центре.
— Нейтронная звезда остыла, потеряла большую часть вращательного момента, почти весь свой жар и эти жуткие магнитные поля, которые типичны для пульсаров. Она яркая, но слишком маленькая, чтобы давать настоящий жар. Мы, возможно, могли бы там выжить. — Она оглянулась вокруг. — Разве не за этим мы пришли сюда? Исследовать загадки Вселенной. Если мы откажемся сейчас выйти, можно было бы с тем же успехом оставаться на Земле. — В ее голосе безошибочно различалось презрение. На этом моменте память Кенди сделала прыжок. Неудивительно. Должно быть, это и было настоящим началом мятежа.
Он помнил, как заполнял свои файлы данными о механике газового тора.
Две планеты обращались вокруг двойной звезды — юпитероподобные газовые гиганты, у которых не было спутников. Должно быть, бывшая сверхновая уничтожила все мелкие тела в системе.
Нечто обращалось вокруг нейтронной звезды. Один краешек Дымового Кольца был закручен в водоворот облаков. За ним скрывалось твердое тело — совокупность скальных пород и металлов массой в 2,5 земной. В густой горячей атмосфере присутствовали кислород и пары воды. Мир Голдблатта был подвержен приливам и непригоден для обитания. Если проникнуть сквозь его атмосферу, может, и удалось бы обнаружить похожую на земную жизнь, но атмосфера была чудовищной, постепенно, правда, переходящей в более разреженное Дымовое Кольцо.
Именно оттуда исходили четкие линии спектра кислорода и воды.
Газовый тор являлся следствием обращения более легкой массы вокруг более тяжелой, подобно Титану, обращающемуся вокруг Сатурна. Могло показаться, что более легкая масса была слишком маленькой, чтобы удерживать атмосферу. Действительно, молекулы воздуха вырывались в пространство, но они продолжали обращаться по своей орбите вокруг большей массы, образуя кольцо улетучившейся атмосферы, — так Ио обращается вокруг Юпитера в кольце серных газов, ионизированных чудовищным магнитным полем Юпитера.
Газовое кольцо было разреженным. Настолько разреженным, что каждая молекула газа внутри него двигалась по своей собственной орбите, долгое время не сталкиваясь с другими молекулами. В такой ситуации газовое кольцо являло собой вполне постоянное образование. Случайный фотон мог вытолкнуть какую-нибудь молекулу в межзвездное пространство, но молекулы постоянно пополнялись, испаряясь с тела спутника.
Титан — меньший, чем Марс, размером с Ганимед, — несет на себе атмосферу, где давление равно полутора земным. Конечно, атмосфера постоянно теряется, но какие-то молекулы возвращаются в нее из газового облака.
Звезда Левой была исключительным явлением, и соотношение там было несколько иным.
Дымовое кольцо являлось самой плотной частью газового облака, вращающегося вокруг звезды Левой. В своей срединной части оно было таким же плотным, как земная атмосфера в километре над уровнем моря: слишком плотным, чтобы быть стабильным. Теоретически должна была наблюдаться постоянная утечка в облако газа, но как раз газовый тор был самым что ни на есть стабильным образованием: достаточно плотным, чтобы удерживаться гравитационными составляющими. Молекулы постоянно переходили из газового тора в Дымовое Кольцо, а из Дымового Кольца назад в бурную атмосферу, окружающую Мир Голдблатта.
— Мир Голдблатта, должно быть, возник как газовый гигант, подобный, например, Сатурну. Возможно, он держался в целостном состоянии, пока пульсар не потерял большую часть своего тепла и скорость вращения, — звучал резкий голос Шэрон Левой в памяти Кенди, — Потом его захватили сильные приливные воздействия Роша. Он, должно быть, опустился настолько низко, что постепенно начал терять воду, почву и атмосферу. Где-то в течение миллиарда лет Мир Голдблатта терял атмосферу, отдавая ее Дымовому Кольцу, а Дымовое Кольцо постепенно отдавало ее межзвездному пространству. Кольцо, разумеется, не стабильно, но, черт возьми, планеты тоже не стабильны, если их рассматривать в большом временном масштабе.
— Оно долго не продержится, — перебил Шэрон Деннис Квинн. — Большая часть Мира Голдблатта уже исчезла. Десять миллионов лет или сто миллионов
— и Дымовое Кольцо потеряет большую часть своей атмосферы.
Кенди отлично помнил все это. Он помнил записи, которые были сделаны, когда приборы «Дисциплины» с близкого расстояния зондировали Кольцо. К этому времени кое-кто из команды уже исследовал Кольцо при помощи ГРУМов. Доклады горели энтузиазмом: там была жизнь на основе ДНК, воздух был не только пригодным, но и приятным для дыхания.
Кенди не помнил, как вывел «Дисциплину» на орбиту вокруг звезды Левой. Видимо, он потратил бортовое топливо, отложив на несколько лет прибытие к следующей звезде, которая лежала по курсу их назначения. Почему?
Голос Клэр Дальтон:
— Мы должны выбраться из этого ящика. Он истощается. С каждым оборотом жизненный цикл все больше и больше нарушается. А здесь есть больше, чем вода, — воздух. И, может быть, мы найдем и свежие удобрения для наших гидропонных баков. Именно Шарлз Дэвис Кенди управлял «Дисциплиной». Для корабля-сеятеля вовсе не обязательна команда из двадцати человек. Государство избрало их как человеческий запас, как свое тоненькое звено, отдаленное от любых государственных событий. Одна планета, одна Солнечная система — это слишком ненадежно, чтобы обеспечить существование Государства человечества. На каждом корабле, уходящем в небо, команда была достаточно велика, чтобы возродить человеческую расу, — вот и вторая миссия экспедиции, в случае необходимости. И пусть Государство не предвидело никаких подобных бедствий, но команды кораблей традиционно составлялись с учетом этой миссии.
Когда же он потерял контроль над ситуацией? Может быть, они отключили компьютерное управление и перевели корабль на ручное? Теоретически это было невозможно: они удивились бы, если бы узнали, сколь мало они в самом деле могли контролировать. Что же произошло?
Может, ему самому стало любопытно?
Он не помнил никаких событий, свидетельствующих о предполагаемом мятеже. Должно быть, он свалял дурака и не захотел помнить это. Команда отчалила на восьми из десяти ГРУМах и утащила с собой несколько гидропонных баков. А этого допускать было нельзя.
Он был абсолютно уверен, что семь ГРУМов уже полностью вышли из строя. Должно быть, уцелело кое-какое оборудование, а последний ГРУМ теперь испускал волну горящего водорода. Кенди продолжал отправлять свое послание. Под ним белело Дымовое Кольцо.
Однажды он узнает. Помнят ли они о нем?
Кенди ждал.
Глава шестая. СРЕДИННАЯ ЗЕМЛЯ
Кенди помнил другое.
Звезда Левой и Т-3 вращались вокруг определенной точки по эксцентрической орбите на расстоянии в среднем 2,5х10 в степени 8, километров от этой точки, с орбитальным периодом в 2,77 Земных года. Нейтронная звезда была скрыта желтым карликом, когда «Дисциплина» входила в систему. Теперь ее можно было разглядеть в телескопы «Дисциплины».
Он увидел кольцо, как бы сотканное из белых облаков, изредка тронутых зеленью, с яркой искрой посредине. Оттуда и исходили линии спектра поглощения кислорода и воды. В астрономическом масштабе это был маленький мирок — радиус района наибольшей плотности, окружающего нейтронную звезду, составлял 26 000 километров, то есть около четырех земных радиусов.
«Похоже на рождественскую гирлянду», — сказала тогда Клэр Дальтон. Социолог была длинноногой белокурой блондинкой… Память Кенди вернула его на долгие годы назад. Что она делала на мостике? Должно быть, ее пригласил капитан Квинн, ведь они стояли рядышком. Это указывало на некоторое послабление в дисциплине, Кенди следовало бы получше наблюдать за ними.
Команда «Дисциплины» продолжала изучать старинную рождественскую гирлянду. Тут Сэм Голдблатт неожиданно закричал:
— Это Мир Голдблатта! Приказываю, Кенди, запиши это! Мир Голдблатта! Там, внутри, есть планета.
— Я не могу утверждать это со всей определенностью, Сэм.
— Она должнабыть там. Знаешь, как действует газовый тор?
Это Кенди помнил.
— Да. Не сомневаюсь, ты прав. Попробую просканировать радаром весь этот газовый комплекс, когда мы будем проходить мимо.
— Проходить, как же! Мы должны остановиться и исследовать эту штуку.
— Голдблатт оглянулся в поисках поддержки. — Зелень означает жизнь! Жизнь, вне всякого сомнения! Мы должны узнать об этом побольше. Клэр, Деннис, неужели вы не понимаете?
В команде было двенадцать граждан и восемь разморов. Разморы могли возражать, но гражданских прав у них не было, а у граждан их было меньше, чем им казалось. Из соображений морали Кенди поддерживал байку, что они тут командуют.
Предложение Голдблатта и рассматривать не стоило. Кенди сказал:
— Подумайте! Топлива у нас лишь на одно торможение. А нам оно понадобится, когда мы доберемся до Земли.
— Там есть вода, — задумчиво протянул Деннис Квинн. Ручаюсь, она насыщена дейтерием и тритием. Почему бы нет, ведь она обращается вокруг остатков сверхновой?
Клэр Дальтон глазела на экран, на котором виднелось совершенной формы дымовое колечко с раскаленной булавочной головкой в центре.
— Нейтронная звезда остыла, потеряла большую часть вращательного момента, почти весь свой жар и эти жуткие магнитные поля, которые типичны для пульсаров. Она яркая, но слишком маленькая, чтобы давать настоящий жар. Мы, возможно, могли бы там выжить. — Она оглянулась вокруг. — Разве не за этим мы пришли сюда? Исследовать загадки Вселенной. Если мы откажемся сейчас выйти, можно было бы с тем же успехом оставаться на Земле. — В ее голосе безошибочно различалось презрение. На этом моменте память Кенди сделала прыжок. Неудивительно. Должно быть, это и было настоящим началом мятежа.
Он помнил, как заполнял свои файлы данными о механике газового тора.
Две планеты обращались вокруг двойной звезды — юпитероподобные газовые гиганты, у которых не было спутников. Должно быть, бывшая сверхновая уничтожила все мелкие тела в системе.
Нечто обращалось вокруг нейтронной звезды. Один краешек Дымового Кольца был закручен в водоворот облаков. За ним скрывалось твердое тело — совокупность скальных пород и металлов массой в 2,5 земной. В густой горячей атмосфере присутствовали кислород и пары воды. Мир Голдблатта был подвержен приливам и непригоден для обитания. Если проникнуть сквозь его атмосферу, может, и удалось бы обнаружить похожую на земную жизнь, но атмосфера была чудовищной, постепенно, правда, переходящей в более разреженное Дымовое Кольцо.
Именно оттуда исходили четкие линии спектра кислорода и воды.
Газовый тор являлся следствием обращения более легкой массы вокруг более тяжелой, подобно Титану, обращающемуся вокруг Сатурна. Могло показаться, что более легкая масса была слишком маленькой, чтобы удерживать атмосферу. Действительно, молекулы воздуха вырывались в пространство, но они продолжали обращаться по своей орбите вокруг большей массы, образуя кольцо улетучившейся атмосферы, — так Ио обращается вокруг Юпитера в кольце серных газов, ионизированных чудовищным магнитным полем Юпитера.
Газовое кольцо было разреженным. Настолько разреженным, что каждая молекула газа внутри него двигалась по своей собственной орбите, долгое время не сталкиваясь с другими молекулами. В такой ситуации газовое кольцо являло собой вполне постоянное образование. Случайный фотон мог вытолкнуть какую-нибудь молекулу в межзвездное пространство, но молекулы постоянно пополнялись, испаряясь с тела спутника.
Титан — меньший, чем Марс, размером с Ганимед, — несет на себе атмосферу, где давление равно полутора земным. Конечно, атмосфера постоянно теряется, но какие-то молекулы возвращаются в нее из газового облака.
Звезда Левой была исключительным явлением, и соотношение там было несколько иным.
Дымовое кольцо являлось самой плотной частью газового облака, вращающегося вокруг звезды Левой. В своей срединной части оно было таким же плотным, как земная атмосфера в километре над уровнем моря: слишком плотным, чтобы быть стабильным. Теоретически должна была наблюдаться постоянная утечка в облако газа, но как раз газовый тор был самым что ни на есть стабильным образованием: достаточно плотным, чтобы удерживаться гравитационными составляющими. Молекулы постоянно переходили из газового тора в Дымовое Кольцо, а из Дымового Кольца назад в бурную атмосферу, окружающую Мир Голдблатта.
— Мир Голдблатта, должно быть, возник как газовый гигант, подобный, например, Сатурну. Возможно, он держался в целостном состоянии, пока пульсар не потерял большую часть своего тепла и скорость вращения, — звучал резкий голос Шэрон Левой в памяти Кенди, — Потом его захватили сильные приливные воздействия Роша. Он, должно быть, опустился настолько низко, что постепенно начал терять воду, почву и атмосферу. Где-то в течение миллиарда лет Мир Голдблатта терял атмосферу, отдавая ее Дымовому Кольцу, а Дымовое Кольцо постепенно отдавало ее межзвездному пространству. Кольцо, разумеется, не стабильно, но, черт возьми, планеты тоже не стабильны, если их рассматривать в большом временном масштабе.
— Оно долго не продержится, — перебил Шэрон Деннис Квинн. — Большая часть Мира Голдблатта уже исчезла. Десять миллионов лет или сто миллионов
— и Дымовое Кольцо потеряет большую часть своей атмосферы.
Кенди отлично помнил все это. Он помнил записи, которые были сделаны, когда приборы «Дисциплины» с близкого расстояния зондировали Кольцо. К этому времени кое-кто из команды уже исследовал Кольцо при помощи ГРУМов. Доклады горели энтузиазмом: там была жизнь на основе ДНК, воздух был не только пригодным, но и приятным для дыхания.
Кенди не помнил, как вывел «Дисциплину» на орбиту вокруг звезды Левой. Видимо, он потратил бортовое топливо, отложив на несколько лет прибытие к следующей звезде, которая лежала по курсу их назначения. Почему?
Голос Клэр Дальтон:
— Мы должны выбраться из этого ящика. Он истощается. С каждым оборотом жизненный цикл все больше и больше нарушается. А здесь есть больше, чем вода, — воздух. И, может быть, мы найдем и свежие удобрения для наших гидропонных баков. Именно Шарлз Дэвис Кенди управлял «Дисциплиной». Для корабля-сеятеля вовсе не обязательна команда из двадцати человек. Государство избрало их как человеческий запас, как свое тоненькое звено, отдаленное от любых государственных событий. Одна планета, одна Солнечная система — это слишком ненадежно, чтобы обеспечить существование Государства человечества. На каждом корабле, уходящем в небо, команда была достаточно велика, чтобы возродить человеческую расу, — вот и вторая миссия экспедиции, в случае необходимости. И пусть Государство не предвидело никаких подобных бедствий, но команды кораблей традиционно составлялись с учетом этой миссии.
Когда же он потерял контроль над ситуацией? Может быть, они отключили компьютерное управление и перевели корабль на ручное? Теоретически это было невозможно: они удивились бы, если бы узнали, сколь мало они в самом деле могли контролировать. Что же произошло?
Может, ему самому стало любопытно?
Он не помнил никаких событий, свидетельствующих о предполагаемом мятеже. Должно быть, он свалял дурака и не захотел помнить это. Команда отчалила на восьми из десяти ГРУМах и утащила с собой несколько гидропонных баков. А этого допускать было нельзя.
Он был абсолютно уверен, что семь ГРУМов уже полностью вышли из строя. Должно быть, уцелело кое-какое оборудование, а последний ГРУМ теперь испускал волну горящего водорода. Кенди продолжал отправлять свое послание. Под ним белело Дымовое Кольцо.
Однажды он узнает. Помнят ли они о нем?
Кенди ждал.
Глава шестая. СРЕДИННАЯ ЗЕМЛЯ
Об этой полосе «седых волос» давно надо было позаботиться. Она достигала от пятидесяти до шестидесяти метров в поперечнике и уже на полметра зарылась в древесину. Растения-зонтики росли на образовавшемся перегное и созревали, распуская свои ярко окрашенные цветки, привлекающие насекомых.
Минья наблюдала, как огненные языки блуждали по грибным зарослям. Ветер раздувал дым в разных направлениях. Снопы искр вылетали на открытое пространство. Ей очень хотелось, чтобы триада Тани принесла воду.
Из Триединой Бригады на стволе сейчас были три триады. Минья, Сал и Смитта приближались к медиане, триада Джилл сновала по стволу вверх и вниз, таская с кроны продовольствие, а триада Тани таскала воду с подветренной стороны.
Обычно пожар не представлял больших проблем, но случались всякие неожиданности.
— Люблю лазить, — сказала Смитта. Она парила, зацепившись кончиками ног за край коры. Так близко к середине дерева прилив был слаб, поэтому она без труда удерживалась на стволе. — Мне нравится парить… и где еще можно поглядеть на Дымовое Кольцо целиком?
Минья кивнула. Она не хотела разговаривать. Если проблему нельзя решить и нельзя избежать ее, остается только одно — бежать. Ей пришлось бежать с такой скоростью, какая только по силам человеческому существу. Это сработало: здесь, на полпути между двумя бесконечностями, она чувствовала себя спокойно.
Дерево, казалось, уходило в бесконечность в обоих направлениях. На одном его конце темная крона, освещенная сзади светом Воя и солнечным светом, выглядела сияющим ореолом зеленого пуха вокруг черной сердцевины. С другой стороны находилась крона Дальтон, которая отсюда казалась едва ли большей. Несколько плывущих облачков, пятнышки зеленых зарослей, водовороты штормов — все это виднелось вне. На востоке светилось пятнышко света в темной оправе — тот самый маленький пруд, который должен был через несколько дней подойти очень близко.
Может, он и подойдет. Об этом они не говорили. Невезение, Занятые голодом, засухой и сопутствующими политическими неурядицами, члены Триединой Бригады уделяли не слишком-то много времени заботе о дереве. Они были нужны в качестве полиции. Хотелось надеяться, что приговоры решат все проблемы, но сегодня триада выискивала паразитов и полосы «седых волос» по всему стволу. Им пришлось выжигать целые поля этой ужасной растительности.
Какое-то движение с наветренной стороны привлекло внимание Миньи. Что-то голубое на голубом, трудноразличимое, большое. Солнце стояло почти в надире и ярко сияло. Она заслонила глаза рукой, прищурилась и наконец сказала:
— Триада.
Смитта подскочила:
— За нами? Сал!
Откуда-то из-за клубов дыма Сал пропела:
— Вижу!
Минья сказала:
— Они заинтересовались. И они уже довольно близко.
Смитта вновь притянула себя к стволу и приготовила оружие.
— Я один раз сражалась с триадой. Они поумнее меч-птиц. Их можно отпугнуть, но помните: если мы убьем одного, придется убить всех троих.
Теперь торпедовидный объект приблизился. Он был почти небесно-голубого цвета и медленно вращался. Шесть больших глаз по очереди показывались каждые пол-оборота, так же как и три больших полупрозрачных плавника… Один был меньше остальных. Должно быть, это был молодой экземпляр. Минья прошептала:
— Что делать?
— Луки и стрелы наготове? Приготовьте стрелы и нацепите на наконечник немного горящих «седых волос». Удачно, что у нас тут пожар. Возьмите свои реактивные стручки, они могут понадобиться.
Минье казалось, что сердце ее бьется где-то в горле. Это ее вторая вылазка на ствол… но Смитта и Сал бывали здесь много раз. Они были закаленными и опытными. Сал, крупная, рыжеволосая женщина сорока лет, присоединилась к Триединой Бригаде, когда ей исполнилось двенадцать. Смитта рождена была мужчиной, ее только из вежливости называли женщиной.
«Держись подальше от Смитты», — сказала себе Минья. Смитту было трудно рассердить, но, если на нее долго давить, что-то в мозгу у нее соскакивало. Тогда она сражалась как берсеркер, даже среди своих, и единственным способом остановить ее тогда было навалиться на нее.
Минья натянула свой лук из крепкого дерева и кончиком стрелы подцепила клочок горящих грибов.
— Готовы?
Торпеда распалась на три части. Три тоненьких торпеды теперь медленно двигались на них, демонстрируя маленькие боковые плавники и оранжевые брюшки. Самец и самка, вечная пара, и один детеныш, который быстро набирал массу тела, но созревал очень медленно. Они разделялись лишь для битвы или для охоты. Сама Триединая Бригада была названа в честь триад — их семейной независимости.
Детеныш, должно быть тот, меньший, слегка отстал от двух других. Двое взрослых рванулись вперед.
— Держу самца, — сказала Смитта и ослабила трос, привязанный к стреле.
Который из них самец? Минья подождала немного, чтобы проследить, какую мишень выбрала Смитта, затем ослабила свой собственный трос. Она прикинула, что триада еще вне пределов досягаемости… и была почти права: тело самца промелькнуло далеко в стороне от летящей стрелы, тогда как самку задело. Сал откинулась назад, ослабила трос, и стрела вонзилась в плавник самки.
Та резко дернулась и освободилась. Из дыма появилась Сал и прыгнула в небо. Она спокойно плыла в сторону триады, древний металлический лук висел у нее за плечом. В хвостовом плавнике самки застряли горящие волокна, и та дико била хвостом.
Смитта послала привязанную стрелу в детеныша.
Оба взрослых закричали. Самка попыталась перехватить стрелу. Слишком медленно. Детеныш, похоже, не видел летящую стрелу. Смитта потянула за трос и остановила стрелу за метр до цели.
Самка поглядела на них.
Женщины торопливо высвобождали стрелы, но в этом не было необходимости. Взрослые особи грациозно двинулись к детенышу. Из оранжевых животиков выдвинулись маленькие ручки, которые удерживали их вместе. Они удалялись, точно размытое голубое привидение, почти невидимое в голубом небе.
— Видите? Они соображают. С ними можно договориться, — сказала Смитта.
Сал вытащила каплевидный реактивный стручок, лежащий в одном из карманов, располагающихся спереди на ее блузе, и отломила верхушку.
Облако семян и влаги вырвалось в небо, отбросив Сал обратно к стволу.
Она смотала трос и уложила свое оружие, включая ценный лук. Он был сделан из упругого металла и передавался от старшего к младшему среди членов Триединой Бригады по меньшей мере две сотни лет.
— Хорошо сработано, солдаты, но я думаю, что огонь уже добирается до древесины. Если бы Таня была здесь! Она не могла случайно миновать нас, а?
На взгляд Миньи, огонь, может, и добрался до древесины, а может, и нет. Трудно сказать, что там видела Сал внутри зарослей «седых волос».
— Не так уж плохо, — сказала она.
— Ненавижу зря расходовать реактивные стручки, но… древесный корм, я хочу их поискать, — решила Сал.
Она подобрала под себя ноги, уперлась руками в кору, желая как следует раскачать себя, и прыгнула, одновременно взмахнув руками, стараясь перевернуться так, чтобы видеть ствол. Они наблюдали, как она плыла вдоль ствола по направлению к кроне Дальтон-Квинна.
— Она чересчур суетлива, — сказала Смитта.
С тех пор, как граждане Клэйва вышли из кроны Квинна, прошло семьдесят дней.
Дерево кормило мириады паразитов, а паразиты кормили отряд Клэйва. Они убили еще одного носорука, очень легко, ухватив его за нос и вонзая гарпуны в тело, оставшееся внутри убежища. Везде росли целые грядки веерогрибов. Меррил проспала восемь дней, после того как съела красную оборку веерогриба. Слабая головная боль, по-видимому, не мешала ей в восхождении и наконец прошла совсем. Так что веерогрибы служили им пищей, и они отыскали еще несколько созданий, сидящих в укрытиях, и все они были съедобны…
Град считал обилие паразитов доказательством того, что дерево погибает.
Они нашли заросли реактивных стручков, напоминающих пузырчатую массу на коре. Клэйв упаковал дюжину таких стручков в мешок с остатками носорука.
Группа устроилась лагерем рядом с сухим руслом, промытым водой в древесине. Клэйв смеялся и укорял их за изнеженность — они спали в дуплах все последнее время: прошлую ночь — в жилище носорука, дважды перед этим — в глубоких ранах в коре, в трещинах, заросших пухом, который сначала пришлось выжигать. Их одежда стала черной от сажи.
Они поняли, что кипятить воду тут невозможно: из котла немедленно вылетали бесформенные кипящие пузыри.
Сила прилива продолжала падать, пока они не начали практически парить на стволе. Меррил это понравилось. То, что она пришла в себя после веерогриба, не изменило ее. Тут просто нельзя было упасть: стояло лишь позвать на помощь — и кто-нибудь обязательно бросит тебе трос. Глории это нравилось, и даже Альфин иногда улыбался.
Но были и неудобства. Стало плохо с водой. Здесь не было ветра, и поэтому не было потока воды с подветренной стороны ствола. Иногда можно было найти влажное дерево — достаточно влажное, чтобы вылизать его досуха, и в тканях веерогрибов тоже была вода.
Джинни нашла еще одну отметку ДК. Хорошо: она выглядела почти расчищенной. Еще через полкилометра им попалась торчащая из ствола огромная колония веерогрибов, словно белая рука, вытянутая в небо. Она, должно быть, была огромной.
Град указал на нее:
— Обед?
Клэйв возразил:
— Мы найдем помельче рядом с этой штукой.
Когда Град перелезал через отметку племени, Клэйв вдруг сказал:
— Погоди.
— Что?
— Эта метка не так заросла, как остальные. Град, разве она не выглядит немного странной? Ухоженной?
— Что-то здесь растет, но, может, не слишком сильно.
Когда Град подошел поближе, он понял, в чем дело.
— Это не наша отметка. Граждане, это уже не территория Квинна.
Гэввинга и Джиована оставили поддерживать костер.
Они уже знали, как это делается. Дровами служила кора по бокам изъеденных паразитами мест на стволе, потому что здоровая кора не загоралась. Круг, выложенный из углей, охватывал жарящееся мясо, в укрытии огонь не разгорался: дым не поднимался вверх и глушил его. Даже на открытом пространстве дымок нависал над огнем, словно неподвижное облако. Дым был горячим, точно пламя, так что незачем было разжигать большой костер, Гэввинг и Джиован стояли подальше от огня, потому что отскакивающие искры могли обжечь неосторожных граждан.
Мясо уже пора было переворачивать. Была очередь Гэввинга, но оставалось еще немного времени.
— Джиован?
— Что?
Даже Гэввинг не спрашивал Джиована, как тот потерял ногу, никто бы не стал спрашивать, но один вопрос занимал его все эти годы. И он спросил:
— Почему ты охотился один в тот день? Никто не охотится один.
— А я охотился.
— Ладно. — Тема была закрыта.
Гэввинг вытащил свой гарпун. Он вдохнул в легкие побольше воздуха, а потом выдул его на дым. Полуослепший, он наклонился над углями с гарпуном наготове, чтобы перевернуть ноги носорука — раз, два, три. Он резко дернул за свой трос, чтобы выбраться на чистый воздух. Вместе с ним выплыло облако дыма, и он начал судорожно обмахиваться, пока наконец не сумел вздохнуть.
Джиован глядел вниз, на маленькую зеленую крону, в которой прошла вся его жизнь, и туда, на неясное белое пятнышко, которое было Воем. Потом его голова поднялась, и Гэввинг встретил мрачный взгляд.
— Тут есть кое-что, о чем я не хотел бы говорить.
Гэввинг ждал.
— Ну ладно… Я… у меня была язвительная натура, так мне говорили. Когда я руководил охотой, ну… мальчики были там для того, чтобы учиться, разумеется, а я — для того, чтобы учить.
И если кто-нибудь ошибался, я как следует объяснял ему это.
Гэввинг кивнул.
— И очень скоро мне начали поручать одних только новичков. Я этого не мог вынести и начал охотиться один.
— Я не должен был спрашивать. Просто я все время думал об этом.
— Все забыли…
Гэввинг пытался забыть еще кое о чем. В последний период сна он проснулся и обнаружил, что три гражданина исчезли. Он пошел на звук… и обнаружил Клэйва, Джайан и Джинни, которые привязались тросами к коре, а сами парили в воздухе, занимаясь при этом любовью.
Теперь в его голове засела зависть, сдерживаемая боязнью гнева Клэйва или насмешек Джинни (а он полагал Джинни относительно симпатичной). Он мог предаваться мечтам, и только. Все его серьезные потенциальные партнеры остались на кроне Квинна, тем более что Гэввингу нечего было предложить: у него не было ни состояния, ни солидного возраста.
Все это, разумеется, в конце концов изменится. Он вернется (разумеется) героем (разумеется). А что касается злодея Председателя… он же не смог отослать Харпа. Возможно, Клэйв сумеет ему противостоять. Если благодаря им племя избавится от голода, Председатель ничего не сможет сделать — они станут героями. И Гэввинг сам будет выбирать себе партнеров…
— Так что я охотился один, — сказал Джиован, — в тот день, когда Глория открыла загон для индеек.
В первый момент Гэввинг не сообразил, о чем там Джиован толкует. Потом улыбнулся:
— Харп рассказывал эту историю.
— Я слышал его. Я был в тот день внизу на ветви, один трос поддерживал меня, а другой был свободен. Я щипал листья, высунув голову в небо, просто ждал. Это было время полного Новогоднего затмения. Солнце сияло, словно яркое пятно, а Вой находился точно в его центре… И тут появились индейки. Одна летела против ветра, но двигалась очень быстро, поэтому я привязал сеть к моему свободному тросу и бросил. Индейка попалась в нее. Тут появилась еще одна. Я достал еще одну сеть, и со второго броска у меня уже были две индейки. Но тут появились еще две, потом четыре, и все они летели сверху, и тогда я догадался, что они наши. Я бросил конец троса, к которому был привязан, — и у меня оказалось уже три индейки.
— Хороший бросок, — похвалил Гэввинг.
— А, с меткостью в тот день у меня было в порядке. Но все небо было забито индейками, большая часть их улетела, и я все еще думал, что это какая-то шутка.
— Ага.
— Вот поэтому я никогда раньше не рассказывал эту историю.
Гэввинг неожиданно догадался, что последует дальше.
— Я могу пережить, если ты и сейчас не станешь ее досказывать.
— Да нет, все нормально. Это и в самом деле было смешно, — серьезно сказал Джиован. — Все небо было полно индеек, и семья триады пришла разобраться с этим крылатым мясом. Они распались и отправились за индейками. Я ничего не мог сделать, только потянуть на себя своих трех.
Теперь Джиован наверняка не улыбался.
— Самец нацелился на одну из моих индеек. Он проглотил ее целиком и попытался отплыть. Она висела на тросе… представь себе трос, один конец которого привязан глубоко в ветвях, а другой конец тянет на себя огромная зверюга, а я повис в петле посередине. Я быстро понял, что происходит, развязал петлю и попробовал освободиться, но петля захлестнула мою ногу и почти перетерла ее, и я начал падать в небо…
— Древесный корм!
— Точно, я уже считал себя древесным кормом. Не забудь, я все еще держал в руках трос. Но на каждом конце его было по индейке, и они бились как сумасшедшие, а я падал. Я решил, что надо отбросить индеек, я так и сделал, подумав, что они зацепятся где-то в ветвях, но этого не случилось. А тем временем самца триады поймало что-то, и он не знал, что именно. Он все тянул трос, пока не почувствовал, что у него в желудке что-то шевелится, и срыгнул. Думаю, именно так и произошло. В чем я уверен, так это в том, что меня вдруг что-то шлепнуло по лицу, и это была мертвая индейка, вся покрытая слизью, и я схватил ее, прижал к сердцу, как родную, и вскарабкаются по тросу обратно в крону.
Минья наблюдала, как огненные языки блуждали по грибным зарослям. Ветер раздувал дым в разных направлениях. Снопы искр вылетали на открытое пространство. Ей очень хотелось, чтобы триада Тани принесла воду.
Из Триединой Бригады на стволе сейчас были три триады. Минья, Сал и Смитта приближались к медиане, триада Джилл сновала по стволу вверх и вниз, таская с кроны продовольствие, а триада Тани таскала воду с подветренной стороны.
Обычно пожар не представлял больших проблем, но случались всякие неожиданности.
— Люблю лазить, — сказала Смитта. Она парила, зацепившись кончиками ног за край коры. Так близко к середине дерева прилив был слаб, поэтому она без труда удерживалась на стволе. — Мне нравится парить… и где еще можно поглядеть на Дымовое Кольцо целиком?
Минья кивнула. Она не хотела разговаривать. Если проблему нельзя решить и нельзя избежать ее, остается только одно — бежать. Ей пришлось бежать с такой скоростью, какая только по силам человеческому существу. Это сработало: здесь, на полпути между двумя бесконечностями, она чувствовала себя спокойно.
Дерево, казалось, уходило в бесконечность в обоих направлениях. На одном его конце темная крона, освещенная сзади светом Воя и солнечным светом, выглядела сияющим ореолом зеленого пуха вокруг черной сердцевины. С другой стороны находилась крона Дальтон, которая отсюда казалась едва ли большей. Несколько плывущих облачков, пятнышки зеленых зарослей, водовороты штормов — все это виднелось вне. На востоке светилось пятнышко света в темной оправе — тот самый маленький пруд, который должен был через несколько дней подойти очень близко.
Может, он и подойдет. Об этом они не говорили. Невезение, Занятые голодом, засухой и сопутствующими политическими неурядицами, члены Триединой Бригады уделяли не слишком-то много времени заботе о дереве. Они были нужны в качестве полиции. Хотелось надеяться, что приговоры решат все проблемы, но сегодня триада выискивала паразитов и полосы «седых волос» по всему стволу. Им пришлось выжигать целые поля этой ужасной растительности.
Какое-то движение с наветренной стороны привлекло внимание Миньи. Что-то голубое на голубом, трудноразличимое, большое. Солнце стояло почти в надире и ярко сияло. Она заслонила глаза рукой, прищурилась и наконец сказала:
— Триада.
Смитта подскочила:
— За нами? Сал!
Откуда-то из-за клубов дыма Сал пропела:
— Вижу!
Минья сказала:
— Они заинтересовались. И они уже довольно близко.
Смитта вновь притянула себя к стволу и приготовила оружие.
— Я один раз сражалась с триадой. Они поумнее меч-птиц. Их можно отпугнуть, но помните: если мы убьем одного, придется убить всех троих.
Теперь торпедовидный объект приблизился. Он был почти небесно-голубого цвета и медленно вращался. Шесть больших глаз по очереди показывались каждые пол-оборота, так же как и три больших полупрозрачных плавника… Один был меньше остальных. Должно быть, это был молодой экземпляр. Минья прошептала:
— Что делать?
— Луки и стрелы наготове? Приготовьте стрелы и нацепите на наконечник немного горящих «седых волос». Удачно, что у нас тут пожар. Возьмите свои реактивные стручки, они могут понадобиться.
Минье казалось, что сердце ее бьется где-то в горле. Это ее вторая вылазка на ствол… но Смитта и Сал бывали здесь много раз. Они были закаленными и опытными. Сал, крупная, рыжеволосая женщина сорока лет, присоединилась к Триединой Бригаде, когда ей исполнилось двенадцать. Смитта рождена была мужчиной, ее только из вежливости называли женщиной.
«Держись подальше от Смитты», — сказала себе Минья. Смитту было трудно рассердить, но, если на нее долго давить, что-то в мозгу у нее соскакивало. Тогда она сражалась как берсеркер, даже среди своих, и единственным способом остановить ее тогда было навалиться на нее.
Минья натянула свой лук из крепкого дерева и кончиком стрелы подцепила клочок горящих грибов.
— Готовы?
Торпеда распалась на три части. Три тоненьких торпеды теперь медленно двигались на них, демонстрируя маленькие боковые плавники и оранжевые брюшки. Самец и самка, вечная пара, и один детеныш, который быстро набирал массу тела, но созревал очень медленно. Они разделялись лишь для битвы или для охоты. Сама Триединая Бригада была названа в честь триад — их семейной независимости.
Детеныш, должно быть тот, меньший, слегка отстал от двух других. Двое взрослых рванулись вперед.
— Держу самца, — сказала Смитта и ослабила трос, привязанный к стреле.
Который из них самец? Минья подождала немного, чтобы проследить, какую мишень выбрала Смитта, затем ослабила свой собственный трос. Она прикинула, что триада еще вне пределов досягаемости… и была почти права: тело самца промелькнуло далеко в стороне от летящей стрелы, тогда как самку задело. Сал откинулась назад, ослабила трос, и стрела вонзилась в плавник самки.
Та резко дернулась и освободилась. Из дыма появилась Сал и прыгнула в небо. Она спокойно плыла в сторону триады, древний металлический лук висел у нее за плечом. В хвостовом плавнике самки застряли горящие волокна, и та дико била хвостом.
Смитта послала привязанную стрелу в детеныша.
Оба взрослых закричали. Самка попыталась перехватить стрелу. Слишком медленно. Детеныш, похоже, не видел летящую стрелу. Смитта потянула за трос и остановила стрелу за метр до цели.
Самка поглядела на них.
Женщины торопливо высвобождали стрелы, но в этом не было необходимости. Взрослые особи грациозно двинулись к детенышу. Из оранжевых животиков выдвинулись маленькие ручки, которые удерживали их вместе. Они удалялись, точно размытое голубое привидение, почти невидимое в голубом небе.
— Видите? Они соображают. С ними можно договориться, — сказала Смитта.
Сал вытащила каплевидный реактивный стручок, лежащий в одном из карманов, располагающихся спереди на ее блузе, и отломила верхушку.
Облако семян и влаги вырвалось в небо, отбросив Сал обратно к стволу.
Она смотала трос и уложила свое оружие, включая ценный лук. Он был сделан из упругого металла и передавался от старшего к младшему среди членов Триединой Бригады по меньшей мере две сотни лет.
— Хорошо сработано, солдаты, но я думаю, что огонь уже добирается до древесины. Если бы Таня была здесь! Она не могла случайно миновать нас, а?
На взгляд Миньи, огонь, может, и добрался до древесины, а может, и нет. Трудно сказать, что там видела Сал внутри зарослей «седых волос».
— Не так уж плохо, — сказала она.
— Ненавижу зря расходовать реактивные стручки, но… древесный корм, я хочу их поискать, — решила Сал.
Она подобрала под себя ноги, уперлась руками в кору, желая как следует раскачать себя, и прыгнула, одновременно взмахнув руками, стараясь перевернуться так, чтобы видеть ствол. Они наблюдали, как она плыла вдоль ствола по направлению к кроне Дальтон-Квинна.
— Она чересчур суетлива, — сказала Смитта.
С тех пор, как граждане Клэйва вышли из кроны Квинна, прошло семьдесят дней.
Дерево кормило мириады паразитов, а паразиты кормили отряд Клэйва. Они убили еще одного носорука, очень легко, ухватив его за нос и вонзая гарпуны в тело, оставшееся внутри убежища. Везде росли целые грядки веерогрибов. Меррил проспала восемь дней, после того как съела красную оборку веерогриба. Слабая головная боль, по-видимому, не мешала ей в восхождении и наконец прошла совсем. Так что веерогрибы служили им пищей, и они отыскали еще несколько созданий, сидящих в укрытиях, и все они были съедобны…
Град считал обилие паразитов доказательством того, что дерево погибает.
Они нашли заросли реактивных стручков, напоминающих пузырчатую массу на коре. Клэйв упаковал дюжину таких стручков в мешок с остатками носорука.
Группа устроилась лагерем рядом с сухим руслом, промытым водой в древесине. Клэйв смеялся и укорял их за изнеженность — они спали в дуплах все последнее время: прошлую ночь — в жилище носорука, дважды перед этим — в глубоких ранах в коре, в трещинах, заросших пухом, который сначала пришлось выжигать. Их одежда стала черной от сажи.
Они поняли, что кипятить воду тут невозможно: из котла немедленно вылетали бесформенные кипящие пузыри.
Сила прилива продолжала падать, пока они не начали практически парить на стволе. Меррил это понравилось. То, что она пришла в себя после веерогриба, не изменило ее. Тут просто нельзя было упасть: стояло лишь позвать на помощь — и кто-нибудь обязательно бросит тебе трос. Глории это нравилось, и даже Альфин иногда улыбался.
Но были и неудобства. Стало плохо с водой. Здесь не было ветра, и поэтому не было потока воды с подветренной стороны ствола. Иногда можно было найти влажное дерево — достаточно влажное, чтобы вылизать его досуха, и в тканях веерогрибов тоже была вода.
Джинни нашла еще одну отметку ДК. Хорошо: она выглядела почти расчищенной. Еще через полкилометра им попалась торчащая из ствола огромная колония веерогрибов, словно белая рука, вытянутая в небо. Она, должно быть, была огромной.
Град указал на нее:
— Обед?
Клэйв возразил:
— Мы найдем помельче рядом с этой штукой.
Когда Град перелезал через отметку племени, Клэйв вдруг сказал:
— Погоди.
— Что?
— Эта метка не так заросла, как остальные. Град, разве она не выглядит немного странной? Ухоженной?
— Что-то здесь растет, но, может, не слишком сильно.
Когда Град подошел поближе, он понял, в чем дело.
— Это не наша отметка. Граждане, это уже не территория Квинна.
Гэввинга и Джиована оставили поддерживать костер.
Они уже знали, как это делается. Дровами служила кора по бокам изъеденных паразитами мест на стволе, потому что здоровая кора не загоралась. Круг, выложенный из углей, охватывал жарящееся мясо, в укрытии огонь не разгорался: дым не поднимался вверх и глушил его. Даже на открытом пространстве дымок нависал над огнем, словно неподвижное облако. Дым был горячим, точно пламя, так что незачем было разжигать большой костер, Гэввинг и Джиован стояли подальше от огня, потому что отскакивающие искры могли обжечь неосторожных граждан.
Мясо уже пора было переворачивать. Была очередь Гэввинга, но оставалось еще немного времени.
— Джиован?
— Что?
Даже Гэввинг не спрашивал Джиована, как тот потерял ногу, никто бы не стал спрашивать, но один вопрос занимал его все эти годы. И он спросил:
— Почему ты охотился один в тот день? Никто не охотится один.
— А я охотился.
— Ладно. — Тема была закрыта.
Гэввинг вытащил свой гарпун. Он вдохнул в легкие побольше воздуха, а потом выдул его на дым. Полуослепший, он наклонился над углями с гарпуном наготове, чтобы перевернуть ноги носорука — раз, два, три. Он резко дернул за свой трос, чтобы выбраться на чистый воздух. Вместе с ним выплыло облако дыма, и он начал судорожно обмахиваться, пока наконец не сумел вздохнуть.
Джиован глядел вниз, на маленькую зеленую крону, в которой прошла вся его жизнь, и туда, на неясное белое пятнышко, которое было Воем. Потом его голова поднялась, и Гэввинг встретил мрачный взгляд.
— Тут есть кое-что, о чем я не хотел бы говорить.
Гэввинг ждал.
— Ну ладно… Я… у меня была язвительная натура, так мне говорили. Когда я руководил охотой, ну… мальчики были там для того, чтобы учиться, разумеется, а я — для того, чтобы учить.
И если кто-нибудь ошибался, я как следует объяснял ему это.
Гэввинг кивнул.
— И очень скоро мне начали поручать одних только новичков. Я этого не мог вынести и начал охотиться один.
— Я не должен был спрашивать. Просто я все время думал об этом.
— Все забыли…
Гэввинг пытался забыть еще кое о чем. В последний период сна он проснулся и обнаружил, что три гражданина исчезли. Он пошел на звук… и обнаружил Клэйва, Джайан и Джинни, которые привязались тросами к коре, а сами парили в воздухе, занимаясь при этом любовью.
Теперь в его голове засела зависть, сдерживаемая боязнью гнева Клэйва или насмешек Джинни (а он полагал Джинни относительно симпатичной). Он мог предаваться мечтам, и только. Все его серьезные потенциальные партнеры остались на кроне Квинна, тем более что Гэввингу нечего было предложить: у него не было ни состояния, ни солидного возраста.
Все это, разумеется, в конце концов изменится. Он вернется (разумеется) героем (разумеется). А что касается злодея Председателя… он же не смог отослать Харпа. Возможно, Клэйв сумеет ему противостоять. Если благодаря им племя избавится от голода, Председатель ничего не сможет сделать — они станут героями. И Гэввинг сам будет выбирать себе партнеров…
— Так что я охотился один, — сказал Джиован, — в тот день, когда Глория открыла загон для индеек.
В первый момент Гэввинг не сообразил, о чем там Джиован толкует. Потом улыбнулся:
— Харп рассказывал эту историю.
— Я слышал его. Я был в тот день внизу на ветви, один трос поддерживал меня, а другой был свободен. Я щипал листья, высунув голову в небо, просто ждал. Это было время полного Новогоднего затмения. Солнце сияло, словно яркое пятно, а Вой находился точно в его центре… И тут появились индейки. Одна летела против ветра, но двигалась очень быстро, поэтому я привязал сеть к моему свободному тросу и бросил. Индейка попалась в нее. Тут появилась еще одна. Я достал еще одну сеть, и со второго броска у меня уже были две индейки. Но тут появились еще две, потом четыре, и все они летели сверху, и тогда я догадался, что они наши. Я бросил конец троса, к которому был привязан, — и у меня оказалось уже три индейки.
— Хороший бросок, — похвалил Гэввинг.
— А, с меткостью в тот день у меня было в порядке. Но все небо было забито индейками, большая часть их улетела, и я все еще думал, что это какая-то шутка.
— Ага.
— Вот поэтому я никогда раньше не рассказывал эту историю.
Гэввинг неожиданно догадался, что последует дальше.
— Я могу пережить, если ты и сейчас не станешь ее досказывать.
— Да нет, все нормально. Это и в самом деле было смешно, — серьезно сказал Джиован. — Все небо было полно индеек, и семья триады пришла разобраться с этим крылатым мясом. Они распались и отправились за индейками. Я ничего не мог сделать, только потянуть на себя своих трех.
Теперь Джиован наверняка не улыбался.
— Самец нацелился на одну из моих индеек. Он проглотил ее целиком и попытался отплыть. Она висела на тросе… представь себе трос, один конец которого привязан глубоко в ветвях, а другой конец тянет на себя огромная зверюга, а я повис в петле посередине. Я быстро понял, что происходит, развязал петлю и попробовал освободиться, но петля захлестнула мою ногу и почти перетерла ее, и я начал падать в небо…
— Древесный корм!
— Точно, я уже считал себя древесным кормом. Не забудь, я все еще держал в руках трос. Но на каждом конце его было по индейке, и они бились как сумасшедшие, а я падал. Я решил, что надо отбросить индеек, я так и сделал, подумав, что они зацепятся где-то в ветвях, но этого не случилось. А тем временем самца триады поймало что-то, и он не знал, что именно. Он все тянул трос, пока не почувствовал, что у него в желудке что-то шевелится, и срыгнул. Думаю, именно так и произошло. В чем я уверен, так это в том, что меня вдруг что-то шлепнуло по лицу, и это была мертвая индейка, вся покрытая слизью, и я схватил ее, прижал к сердцу, как родную, и вскарабкаются по тросу обратно в крону.