Кзанол стоял, наблюдая за ним, — неясная масса на границе зрения. Лэрри знал, чего он хочет. Но он не сделает этого и не будет просить.
Его интересовало одно: как выглядит Кзанол?
Конечно, он выглядит как тринтанин. Лэрри мог вспомнить бытие Кзанола-Гринберга И всё, что он тогда видел, было небольшим, красивым, хорошо ухоженным тринтанином. Но когда он шёл к Кзанолу в кабину пилота, то мельком увидел что-то ужасное, одноглазое, покрытое чешуёй и переливчато-зелёное, с серыми огромными щупальцами по углам рта. Рот был похож на разрез в детском резиновом мяче, с заострёнными металлическими зубами. И ещё были непропорционально длинные руки и огромные трехпалые лапы, похожие на механический ковш.
Голос тринтанина был холодным, даже по его собственным стандартам:
— Ты волнуешься о моей клятве?
— О клятвах. Да, хорошо, что ты вспомнил об этом.
— Ты больше не вправе утверждать, что являешься тринтанином в человеческом теле. Ты уже не то существо, которому я дал свою клятву.
— Клятвы!
— Но я по-прежнему хочу, чтобы ты помогал мне управлять Землёй.
Лэрри без проблем понимал даже интонации чужого языка, и Кзанол, конечно, мог теперь читать его мысли:
— Но ты будешь управлять мной.
— Да, конечно.
Лэрри поднял сигарету и смахнул пепел указательным пальцем. Тот медленно упал во мглу перед его взглядом и исчез из поля зрения.
— Я кое-что хотел бы сказать тебе.
— Выражайся сжато. У меня мало времени. Я должен что-то найти.
— Не думаю, что тебе удастся завладеть Землёй. Я остановлю тебя, если это мне будет под силу.
Вкусовые щупальца Кзанола сделали странное движение. Лэрри не успел заметить, какое именно.
— Ты думаешь, как раб. Не птавв, а раб. У тебя нет разумной причины предупреждать меня.
— Это моя проблема.
— Довольно. НЕ ДВИГАЙСЯ, ПОКА Я НЕ ВЕРНУСЬ.
Приказ имел отвратительный тон. Тёмное пятно силуэта Кзанола переместилось и исчезло.
Оставшись один в кабине пилота, Лэрри услышал бряцание, скрипы и проклятия в своём уме — это означало, что Кзанол что-то ищет. Он слышал, как тринтанин резко приказал пилоту вернуться к жизни и немедленно показать ему, где спрятан портативный радар… Приказ и дальнейшая вспышка раздражительности оборвались. Снова послышались звуки поиска.
Через некоторое время Лэрри услышал, как запыхтел воздушный тамбур.
Клерк был посредником. Его работа состояла в определении приоритета сообщений, поступавших из пространства и посылаемых туда. В три часа утра он отозвался на звонок внешнего видеофона.
— Алло, мазерная приёмно-передающая станция Сил, — сказал он немного сонно. Тянулась скучная ночь.
Но вдруг она перестала быть скучной. Небольшая брюнетка, возникшая на экране, была изумительно красива — особенно для того, кто случайно увидел её в эти мёртвые часы.
— Алло. У меня сообщение для Лукаса Гарнера. Он на пути к Нептуну, как мне кажется.
— Лукас Гарнер? Какого… Я хотел сказать, какое сообщение?
— Передайте ему, что мой муж снова стал нормальным, и он должен принять это в расчёт. Это очень важно.
— А кто ваш муж?
— Лэрри Гринберг. Читается так — Г-р-и…
— Да, я понял. Но он теперь за Нептуном. Скажите, может ли Гарнер узнать то, что вам известно о Гринберге, сам по себе?
— Нет, если он только не телепат.
— Ого!
Для клерка это было довольно отважное решение. Мазерные сообщения стоили как уран, но не потому что для них требовалась энергия, и не потому что учитывались износ и уеллия исключительно точных и чувствительных машин, — все дело заключалось в трудности определения цели. Однако только Гарнер мог решать, насколько важно для него это надёжное предчувствие. Клерк, рискуя работой, послал сообщение.
Огонь утихал. Большая часть несгоревшего водорода неслась перед огнём, пока не скопилась в облаке на стороне, противоположной месту посадки “Золотого Кольца”. Вокруг этого облачного вала бушевал устрашающий ураган. Град сыпался с небес огромными линзообразными кусками, которые со свистом проносились среди азотистого снега. Слои выше азотного исчезли и испарились; газ разжижал водород, но тот по-прежнему оседал градом. На пограничной линии водород яростно сгорал с галогенами и азотом, образуя аммиак: но огонь расходился по огромной окружности. Относительно небольшие, изолированные очаги пламени прокладывали дорогу к новому центру. “Горячий” водяной лёд продолжал оседать. Когда он закипел, азот иссяк, и начал выделяться кислород. И пламя снова готово было вспыхнуть.
В центре урагана лёд вздыбился, как петля Аризоны. Даже галогены замерзали над его плоской вершиной в тысячу квадратных миль флорированного льда, который находился в непосредственной близости с вакуумом. Кориолисова сила на время задерживала пылающей ветер.
А на другой стороне планеты Кзанол вышел из “Золотого Кольца”.
Он обернулся и посмотрел назад. Новобрачное судно лежало на брюхе, Его посадочные приспособления втянулись, и широкий, ровный кратер, центром которого был двигатель, выглядел конусом. Горящий водород какое-то время вырывался из сопла, но горючее вскоре иссякло. Фюзеляж был скручен, хотя и не сломан. Передние крылья с дребезжанием раскрылись и теперь, покорёженные, висели в своих гнёздах. Один конец треугольного крыла задрался вверх, вонзившись в твёрдый, как скала, лёд.
Судно обречено, оно бесполезно. Кзанол пошёл дальше.
Скафандр тринтанина был изумительной коллекцией инструментов. Ни одного изменения не делалось в нём за целые века до времени Кзанола, так как он был идеален, но, даже появись непредвиденный дефект в аварийных системах, коренные тринтане никогда не достигли бы того уровня утончённости, с которым была создана эта старая техника. Температура внутри костюма была отличной, даже немного выше, чем на корабле.
Но костюм не мог компенсировать воображение его владельца. Кзанол почувствовал озноб, когда корабль остался позади. Слои азотного и кислородного снега в милю толщиной были здесь выжжены, оголилась вскипевшая вечная мерзлота, которая казалась темно-зелёной в свете прожектора на его шлеме. Стоял туман, не густой, но очень мрачный, единым валом протянувшийся вокруг планеты. Туман ограничил его “вселенную” до круглого пятна вскипевшего льда.
Двигаясь большими, почти летящими прыжками, он через сорок минут достиг первого подъёма на Полумесяц. До корабля было шесть миль. Полумесяц оказался слегка выпиравшей вечной мерзлотой, в шрамах и впадинах от огня, который прошёл по ней. Портативный радар Кзанола, позаимствованный из склада “Золотого Кольца”, указывал цель — она была прямо впереди, на границе дальности действия радара. Около мили пути и почти на тысячу футов вглубь вечной мерзлоты.
Кзанол начал карабкаться на откос.
— У нас нечем стрелять, — мрачно произнёс мужчина на втором номере. Он подразумевал снаряды. — Как будем защищаться?
— Мы полетим домой ещё до того, как Гарнер почует Плутон, — ответил Лев. — Он может попытаться обстрелять нас, когда мы будем пролетать мимо них. Но его снарядами не удастся сбить нас, если мы пройдём на скорости. Хотя не исключён и несчастный случай. Но он все прекрасно понимает. И даже не будет пытаться, поскольку такая атака может стать началом Последней войны,
— Он может решить, что ставки достаточно высоки.
— К черту, Тартов, разве у нас есть выбор? Гарнеру нельзя позволить оставаться здесь с усилителем! Если он доберётся до него, мы увидим такой период рабства, какой никому и не снился. — Лев шумно вздохнул. — Мы должны спуститься и разрушить эту штуку. Сядем на рассветной стороне и организуем экспедицию. Хекстер, ты можешь снять бортовой радар, чтобы он потом работал?
— Могу, Лев. Но чтобы нести его, потребуются два человека.
Вмешался Тартов:
— Ты пропустил мой вопрос. Конечно, мы должны разломать этот чёртов усилитель. Но как доказать Гарнеру, что мы разрушили его? Почему он должен нам поверить?
Люк пробежал пальцами по спутанным седым волосам.
— Извини, Тартов. Это дьявольски хороший вопрос. Предложения?
Кзанол нацелил дезинтегратор на тридцать градусов ниже уровня горизонта и нажал на кнопку.
Тоннель быстро углублялся. Кзанол не видел этого, так как после первых секунд там была только тьма. Из тоннеля вырвался небольшой ураган. Тринтанин лёг на ветер, как на стену. В узком конусе луча ветер был чист, но за его краями поднимался настоящий пылевой шторм. Ветер состоял из пыли, ледяного крошева и частиц в две—три молекулы, ядра которых взаимно отталкивались.
Через десять минут Кзанол решил, что тоннель стал достаточно большим; проход был менее чем в фут шириной, и он расширил его дезинтегратором. Но даже отключив роющий инструмент, он долго не мог ничего увидеть.
Через какое-то время он вошёл в темноту.
Лэрри вытянул левую руку и встряхнул плечо пилота. Никакого ответа. Как восковая фигура. Возможно, он нашёл бы какой-нибудь способ привести его в чувство. Ко щека пилота была уже холодной. Он не был парализован, он был мёртв.
Где-то в глубинной части ума появилась Джуди. Это отличалось от того, что было прежде. Теперь он верил ей. Даже разделённые тремя миллиардами миль, он и Джуди каким-то образом осознавали друг друга. Но не более того.
Он не мог ей ничего сказать. Он не мог предупредить её, что циклопоглазый идол через несколько часов или минут будет обладать Землёй.
Пилот не мог помочь ему. У него нашлось время сделать выбор, и он был профессиональным перевозчиком миллионеров, поэтому сначала он сделал правильный выбор, а затем плохой. Он решил умереть, уничтожив всех, кто оставался на борту судна, и это было правильно. Но ему следовало отключить термоядерный щит, а не подачу топлива! Теперь он мёртв, а Кзанол на свободе.
Это его вина. Без Лэрри Гринберга Кзанола бы разорвало взрывом, когда они летели на Плутон. И он бы никогда не узнал, что костюм находится на Плутоне! Это знание раздражало Лэрри.
Куда девался его умственный щит? Два часа назад он держал непроницаемую телепатическую оборону — щит, который противостоял самым неистовым усилиям Кзанола. Теперь же он не мог вспомнить, как делал это. Он мог, Лэрри знал, что мог, и если вспомнит, то снова будет владеть им.
Нет, все ушло. Какие-то воспоминания, тринтанские воспоминания…
Что же, посмотрим. Он был в кабинете у Меснея, когда тринтанин приказал каждому отключить свой ум. Однако у ума Лэрри объявился щит — оказывается, он и раньше был там. И он уже знал, как им пользоваться. Он знал это с некоторых пор.
Подсолнечники в восемь футов в поперечнике. Они вращались вокруг оси вслед за солнцем, которое по кругу обходило плантацию на полюсе Кзазита. Огромные, серебряные, параболические блюдца направляли концентрированный луч солнечного света в темно-зелёные фотосинтезирующие наросты. Гибкие зеркала вырастали на толстых выпуклых стеблях, и эти зеркала мягко изгибались, наводя убийственный фокус туда, куда было нужно: на взбунтовавшегося раба, или дикое животное, или атакующего врага-тринтанина. Этот фокус был таким же смертельным, как луч лазерной пушки, и подсолнечники никогда не промахивались. По какой-то причине они никогда не атаковали членов Дома, который они защищали.
Лэрри Гринберг дрожал в изумительной роскоши космического лайнера. Как рыба на огне! Подсолнечники должны были управляться тнуктипами, домашними рабами! У него не было ни малейшего доказательства, но он это знал. Когда-то в прошлом каждый подсолнечник в галактике был повёрнут на своих владельцев… Он подумал: “Мы, тринтане…” Нет. Это не тринтане уничтожили самих себя. Сосальщики!
Вспоминая, он понял, что подсолнечники не были такими большими, как выглядели. Он видел их с точки зрения Кзанола — Кзанола в полтора фута ростом, ребёнка в восемь тринтанских лет. Кзанола, но в половину своего роста.
Мазерный луч достиг Плутона, растянувшись очень широко и слегка понизившись по частоте, когда вырывался из гравитационных тисков Солнца. К тому времени, как он достиг своей цели, прошло более пяти часов, и фронт волны имел площадь в миллионы миль шириной.
Плутон не остановил его. Плутон лишь оставил заметную дыру. Луч поддерживала потрясающая мощность. И он пошёл в пустоту, двигаясь почти по прямой к центру галактики, слабея от пылевых облаков и расстояния. Века спустя его поймают существа, непохожие на людей. Им удастся восстановить форму конического луча и определить его вершину. Но довольно неточно…
И — по его следу…
— Ты был прав, Лев, — сказал Тартов. — Там, куда мы идём, огня нет.
— Вот он где. Вы трое спуститесь вниз. А я буду держаться на орбите.
— Но мы снова должны тянуть жребий, ты же знаешь.
— Глупости, Меб. Подумай, как я буду выигрывать в покер после всех моих неудач здесь. Тартов, моя орбита готова?
— Вруби свой идиотский компьютер, и я выдам ему данные напрямую.
— На автопилоте.
СИГНАЛ.
После окончания сигнала Лев почувствовал, что его судно разворачивается. Копья термоядерного пламени рядом с ним начали сокращаться в размерах. Как ребята управятся без него? Конечно, управятся — ведь они с Пояса. Если опасность придёт, она придёт отсюда, с орбиты.
— Всем судам! — произнёс он. — Удачи! И не рискуйте по-глупому.
— Вызывает Хекстер. Что-то по каналу с Земли, Лев.
Тот покрутил частотный указатель.
— Не могу найти.
— Он немного ниже.
— О! Типичное… Дьявол, он закодирован. Почему они использовали код?
— Возможно, у них есть небольшие секреты, — предположил Тартов. — Что бы там ни было, это хорошая причина покончить с делом побыстрее.
— Да. Смотри, ты идёшь впереди и садишься первым. А я направляю это на Цереру для декодирования. Потребуется двенадцать часов, чтобы получить ответ, ну а пока черт с ним.
Почему сообщение было кодированным?
Лит Шеффер это знал.
Именно теперь, сидя в своём офисе глубоко в скалах Цереры, в тридцати милях над которой по спиральной, медленной орбите вращался пузырь Родильника, Лит готовил ноту извинения в Организацию Объединённых Наций. Это была самая трудная работа, которую он когда-либо выполнял! Но другого пути, по-видимому, не было.
Полторы недели назад поступило мазерное сообщение с Нептуна; история Гарнера оказалась правдой: он шёл к Нептуну в погоне за фантастически опасным инопланетянином. Лит нахмурил брови и приказал немедленно прекратить третировать флот Земли.
Но ущерб уже был нанесён. Две недели Пояс преследовал этот ограниченный флот; две недели использовалось кодирование мазерных передач, даже в прогнозах солнечной погоды, что нарушало вековые традиции; Пояс эксплуатировал свою шпионскую сеть так интенсивно, что её существование стало оскорбительно очевидным. Секретность и подозрительность сделались правилом, чего никогда не было прежде. Земля имела право мстить за это.
Теперь Пояс перестал использовать кодирование, а Земля продолжала.
А если кодированное сообщение содержит важную информацию? Почти наверняка нет, решил Лит. Некоторые сообщения, декодированные наугад, подтверждали его мнение. Но уверенности не было, и в этом была вся суть.
Корабли Пояса исследовали порты захода земных кораблей с оскорбительной доскональностью.
Этого недоверия теперь не остановишь. Лит скрипнул зубами и вновь сел за письмо.
Сообщение начало повторяться, и Ллойд отключил его решительным щелчком.
— Она почувствовала, что он погиб, — сказал Люк. — Она не знает этого, и все же почувствовала его смерть.
Мысли Гарнера понеслись, их было не удержать… Она почувствовала его гибель. Что позволяет некоторым людям знать о том, чего знать невозможно? И кажется, с недавних пор таких людей все больше и больше. Люк никогда не был психически чувствительным и завидовал счастью тех, кто мог находить пропавшие кольца и исчезнувших преступников без малейших усилий, объясняя это не иначе как: “Мне кажется, вы могли уронить его в майонез”, или “У меня такое предчувствие, что он скрывается в метро, живя на доходы от взлома разменных аппаратов”. Парапсихологи с их специальными картами доказали, что такие пси-силы существуют, но дальше этого не шли уже примерно двести лет, если не считать псионных изобретений типа контактной машины. “Псионика” для Люка означала — “я не знаю, как эта чёртова штука действует”.
Но как Джуди узнала, что “Золотое Кольцо” потерпело аварию? Ты не в курсе и поэтому цепляешься. Телепатия.
— И даже в этом случае, — сказал Люк, не замечая, что начал говорить вслух, — она ухитрилась сглупить. Изумительно!
— Кто она?
Голова Люка дёрнулась и повернулась. Ллойд чем-то был напуган и не пытался этого скрывать. Он тихо произнёс:
— Люк, “Золотое Кольцо” было прочным судном. Его двигатель расположен на брюхе, ты помнишь об этом? Нижняя часть корпуса сделана так, что может выдержать жар термоядерной реакции. А взрыв был ниже корабля.
Люк почувствовал, как его нервы завибрировали от индуцированного страха.
— И мы поняли это только сейчас, — прошептал он и коснулся контрольной панели. — Всем судам, слушайте! Андерсон, что ты знаешь о “Золотом Кольце”?
— Да, я слышал ваш разговор. Это возможно, очень даже возможно. Люди, которые строили новобрачное судно, чертовски хорошо понимали, что одна авария, одна поломка может свести на нет весь миллиардный бизнес. Они строили судно, которое могло выдержать все. Жилая площадь “Золотого Кольца” небольшая, если сравнить системы любого из наших кораблей, но это из-за того, что они пошли на дополнительный вес переборок и систем безопасности.
Смоки нехотя произнёс:
— И мы этого не знали.
— Черт с ним. Это сообщение было кодированным. Ллойд, нацеливай мазер на Плутон. Мы должны предупредить парней с Пояса. Смоки, есть какая-нибудь сирена, которую мы могли бы использовать?
— Не надо сирены. Они нас и так услышат. Разве что слишком поздно.
— Что ты хочешь сказать?
— Они пошли на снижение.
Кзанол медленно шёл по тоннелю, который тускло светился там, куда падал луч прожектора. Практика уже научила его определять верное расстояние за исчезающей вдали стенкой после того, как её касался луч дезинтегратора, поэтому он уверенно шагал но мокрому цилиндру коридора шести футов в диаметре. Ветер с рёвом проносился мимо него и переставал быть ветром — то была летящая пыль и частички льда, уносившиеся в вакуум, в слои низкого давления, хотя какая-то часть их оседала на стенах тоннеля позади Кзанола.
Желанный костюм находился в двухстах футах за концом наклонной трубы.
Кзанол посмотрел вверх. Он выключил дезинтегратор и остановился, ожидая и задыхаясь от бешенства. Они посмели! Они были ещё за пределами дальности контроля, слишком далеко, и двигались слишком быстро, но они замедлят скорость, когда подойдут поближе. Он ждал, готовый убивать.
Созревшее решение остановило его. Ему необходимо судно, чтобы покинуть Плутон; его собственный корабль был сражён горячей смертью. У тех, наверху, были одноместные корабли, бесполезные для него, но он знал, что сюда идут другие корабли. Он не должен отпугивать их.
Он позволит этим судам опуститься.
Одноместный корабль Льва завис носом вниз над поверхностью Плутона. Он так настроил гироскопы. Корабль может висеть носом вниз долгое время, пока не износятся гироскопы. И все же он ничего не видел. Поверхность планеты скрывалась под завесой сгустившихся штормовых облаков.
Он знал, что Полумесяц Котта пройден несколько минут назад. Он слышал жужжание включившейся межбортовой связи. Над искривлённым горизонтом к нему приближался шторм внутри шторма: гигантский смерч, над которым он проходил дважды. Полный оборот Плутона занимал месяцы. Только монументальный поток атмосферы, атмосферы заново созданной, стремительно выдуваемой с другой части планеты, мог развить достаточную боковую скорость, чтобы образовать такой небесный водоворот от простого кориолисового ускорения. Пламя мерцало по его замутнённому краю, но центр оставался широким кругом спокойного, чистого предвакуума, спустившегося на ледяную планету.
Из радио доносились звуки голоса Гарнера.
— …Прошу ответить тут же, чтобы мы знали, что с вами все в порядке. Есть реальная возможность, что пришелец выжил после аварии, а в таком случае…
— Теперь ты скажешь мне, что вес это знал заранее, сукин сын!
Лев не мог говорить. Его язык и губы были такими же одеревеневшими, как и все мышцы. Он прослушал все сообщение заново, он слушал, как оно повторялось и повторялось. Голос Гарнера звучал более настойчиво, чем десять минут назад.
Ураган теперь был почти под ним. Он посмотрел прямо вниз — в глаз циклона.
От одного из мрачных сшей на ободе центра пламя метнулось внутрь.
Все было похоже на первый взрыв, который он видел через телескоп. Но теперь это происходило воочию! На первые двадцать секунд плато потонуло в многоцветном пламени. Не спеша, как неторопливая, сонная лень в прохладное утро, огонь поднялся вверх и захлестнул его. То был огонь и лёд, куски льда настолько большие, что их молено было видеть — льда, горящего в когтях высоты и мощи, пылающего хищника, несущегося, чтобы поглотить его.
Гонки випринов. Согнутые скелетообразные формы, похожие на огромных гончих-альбиносов, скользили по пыльной поверхности дороги. Форсунки их дирижабельных ноздрей горели неровным пламенем, кожа сияла как масло. Они стремительно проносились вокруг публики, напряжённо внимавшей и толпившейся в центре круга. Воздух был плотным от Силы; тысячи тринтан отчаянно выкрикивали приказы своим фаворитам, прекрасно зная, что у мутантов-випринов нет мозгов, чтобы услышать их. Кзанол, восседая на одном из самых дорогих мест, сжимал сиреневый пластиковый шнур, зная, что эта гонка — именно эта гонка — означает разницу между жизнью владельца разведывательного судна и жизнью управляющего очистными сооружениями. Либо он получит акции, на которые можно купить корабль, либо у него не будет ничего.
Лэрри отбросил это. Слишком поздний период в жизни Кзанола. Ему нужны более ранние воспоминания. Но мозг, казалось, был наполнен туманом, и тринтанские воспоминания были размыты, их было трудно уловить. Когда он был Кзанолом-Гринбергом, у него не существовало проблем с памятью, но став Лэрри, он нашёл её до раздражения нечёткой.
Самой ранней вещью, которую он мог вспомнить, была сцена с подсолнечниками.
У него не осталось сигарет. Они могли оказаться в кармане у пилота, но Лэрри не мог до него дотянуться, И он был голоден; Лэрри не ел уже десять часов. Мог бы помочь гнал. Он бы точно помог, подумал Гринберг, поскольку убил бы его за несколько секунд. Лэрри сорвал пуговицу с рубашки и сунул её в рот. Она была круглая и гладкая, и очень походила на гнал.
Он сосал её, позволяя уму растворяться.
Три корабля спустились на другой стороне того, что осталось от Полумесяца Котта. В кабине управления каждого судна сидели пилоты, ожидая приказов и пережёвывая неистовые, бесполезные мысли. В четвёртом корабле… Вкусовые щупальца Кзанола встали дыбом по углам рта, когда он проверил его.
Во многом это было похоже на его память об аварии. Ярко пылающий ветер, вселенная ревущего, терзающего пламени и дробящие удары.
Ладно, не так уж и нужен ему этот Лев. Кзанол включил дезинтегратор и зашагал вперёд. Что-то ярко засветилось через тёмную ледяную стенку.
— Они не отвечают, — сказал Ллойд.
Гарнер откинулся назад от торможения в одну единицу. Слишком мало, слишком поздно… Флот Пояса разбит. Но его глаза вдруг сузились, и он произнёс:
— Они блефуют.
Месней вопросительно взглянул на него.
— Все так и есть. Они блефуют, Ллойд. Они не так глупы. Мы дали им такой прекрасный шанс! Как четыре пики в одни руки. Идеальная возможность заставить нас сражаться с чужаком.
— Но если они действительно попались, мы бы держали такое же пугающее молчание.
Люк произносил отрывистые фразы по мере того, как находил ответы:
— Верно. В любом случае радио бы молчало. Но в обоих случаях мы получаем один и тот же ответ. Необходимо стрелять на поражение. Либо по флоту, который будет возвращаться с усилителем, либо по инопланетянину, который попытается завоевать Землю. В любом случае мы должны атаковать.
— А ты знаешь, что это означает?
— Ну, скажи.
— Нам сначала придётся убить Атвуда и Смоки. И Андерсона.
— О-о-ох. Про Атвуда, это ты прав., Он никогда не позволит нам стрелять по своим друзьям, будь они уже рабами или кем-то ещё. Но мы можем надеяться, что Андерсон справится со Смоки.
— Как с твоей координацией?
— С моей…? — Люк поднял неуверенные, трясущиеся руки, неуклюжие пальцы и подумал о потере контроля над сфинктерными мышцами. Последствия паралича. — Ты снова прав. Смоки отправит Андерсона на фарш. — Он порывисто вздохнул. — Нам надо нанести удар обоими кораблями одновременно.
— Люк, пообещай мне! — Месней выглядел как сама Смерть. Он был старым человеком и ещё недавно умирал от голода. — Я хочу, чтобы ты поклялся, что как только мы увидим этот усилитель мыслей, мы разрушим его. Не захватим его, Люк, а разрушим!
— Все в порядке, Ллойд. Я клянусь.
— Если ты попытаешься утащить его домой, я убью тебя. Это всё, что мне хотелось тебе сказать.
Его палец, огромный палец торчал в огромном рту с крошечными, игольчатыми зубами. Он сидел на своём месте, у груды мяса, довольно внушительной, и всё равно сосал свой палец, потому что был голоден. Он всегда был голоден.
Его интересовало одно: как выглядит Кзанол?
Конечно, он выглядит как тринтанин. Лэрри мог вспомнить бытие Кзанола-Гринберга И всё, что он тогда видел, было небольшим, красивым, хорошо ухоженным тринтанином. Но когда он шёл к Кзанолу в кабину пилота, то мельком увидел что-то ужасное, одноглазое, покрытое чешуёй и переливчато-зелёное, с серыми огромными щупальцами по углам рта. Рот был похож на разрез в детском резиновом мяче, с заострёнными металлическими зубами. И ещё были непропорционально длинные руки и огромные трехпалые лапы, похожие на механический ковш.
Голос тринтанина был холодным, даже по его собственным стандартам:
— Ты волнуешься о моей клятве?
— О клятвах. Да, хорошо, что ты вспомнил об этом.
— Ты больше не вправе утверждать, что являешься тринтанином в человеческом теле. Ты уже не то существо, которому я дал свою клятву.
— Клятвы!
— Но я по-прежнему хочу, чтобы ты помогал мне управлять Землёй.
Лэрри без проблем понимал даже интонации чужого языка, и Кзанол, конечно, мог теперь читать его мысли:
— Но ты будешь управлять мной.
— Да, конечно.
Лэрри поднял сигарету и смахнул пепел указательным пальцем. Тот медленно упал во мглу перед его взглядом и исчез из поля зрения.
— Я кое-что хотел бы сказать тебе.
— Выражайся сжато. У меня мало времени. Я должен что-то найти.
— Не думаю, что тебе удастся завладеть Землёй. Я остановлю тебя, если это мне будет под силу.
Вкусовые щупальца Кзанола сделали странное движение. Лэрри не успел заметить, какое именно.
— Ты думаешь, как раб. Не птавв, а раб. У тебя нет разумной причины предупреждать меня.
— Это моя проблема.
— Довольно. НЕ ДВИГАЙСЯ, ПОКА Я НЕ ВЕРНУСЬ.
Приказ имел отвратительный тон. Тёмное пятно силуэта Кзанола переместилось и исчезло.
Оставшись один в кабине пилота, Лэрри услышал бряцание, скрипы и проклятия в своём уме — это означало, что Кзанол что-то ищет. Он слышал, как тринтанин резко приказал пилоту вернуться к жизни и немедленно показать ему, где спрятан портативный радар… Приказ и дальнейшая вспышка раздражительности оборвались. Снова послышались звуки поиска.
Через некоторое время Лэрри услышал, как запыхтел воздушный тамбур.
Клерк был посредником. Его работа состояла в определении приоритета сообщений, поступавших из пространства и посылаемых туда. В три часа утра он отозвался на звонок внешнего видеофона.
— Алло, мазерная приёмно-передающая станция Сил, — сказал он немного сонно. Тянулась скучная ночь.
Но вдруг она перестала быть скучной. Небольшая брюнетка, возникшая на экране, была изумительно красива — особенно для того, кто случайно увидел её в эти мёртвые часы.
— Алло. У меня сообщение для Лукаса Гарнера. Он на пути к Нептуну, как мне кажется.
— Лукас Гарнер? Какого… Я хотел сказать, какое сообщение?
— Передайте ему, что мой муж снова стал нормальным, и он должен принять это в расчёт. Это очень важно.
— А кто ваш муж?
— Лэрри Гринберг. Читается так — Г-р-и…
— Да, я понял. Но он теперь за Нептуном. Скажите, может ли Гарнер узнать то, что вам известно о Гринберге, сам по себе?
— Нет, если он только не телепат.
— Ого!
Для клерка это было довольно отважное решение. Мазерные сообщения стоили как уран, но не потому что для них требовалась энергия, и не потому что учитывались износ и уеллия исключительно точных и чувствительных машин, — все дело заключалось в трудности определения цели. Однако только Гарнер мог решать, насколько важно для него это надёжное предчувствие. Клерк, рискуя работой, послал сообщение.
Огонь утихал. Большая часть несгоревшего водорода неслась перед огнём, пока не скопилась в облаке на стороне, противоположной месту посадки “Золотого Кольца”. Вокруг этого облачного вала бушевал устрашающий ураган. Град сыпался с небес огромными линзообразными кусками, которые со свистом проносились среди азотистого снега. Слои выше азотного исчезли и испарились; газ разжижал водород, но тот по-прежнему оседал градом. На пограничной линии водород яростно сгорал с галогенами и азотом, образуя аммиак: но огонь расходился по огромной окружности. Относительно небольшие, изолированные очаги пламени прокладывали дорогу к новому центру. “Горячий” водяной лёд продолжал оседать. Когда он закипел, азот иссяк, и начал выделяться кислород. И пламя снова готово было вспыхнуть.
В центре урагана лёд вздыбился, как петля Аризоны. Даже галогены замерзали над его плоской вершиной в тысячу квадратных миль флорированного льда, который находился в непосредственной близости с вакуумом. Кориолисова сила на время задерживала пылающей ветер.
А на другой стороне планеты Кзанол вышел из “Золотого Кольца”.
Он обернулся и посмотрел назад. Новобрачное судно лежало на брюхе, Его посадочные приспособления втянулись, и широкий, ровный кратер, центром которого был двигатель, выглядел конусом. Горящий водород какое-то время вырывался из сопла, но горючее вскоре иссякло. Фюзеляж был скручен, хотя и не сломан. Передние крылья с дребезжанием раскрылись и теперь, покорёженные, висели в своих гнёздах. Один конец треугольного крыла задрался вверх, вонзившись в твёрдый, как скала, лёд.
Судно обречено, оно бесполезно. Кзанол пошёл дальше.
Скафандр тринтанина был изумительной коллекцией инструментов. Ни одного изменения не делалось в нём за целые века до времени Кзанола, так как он был идеален, но, даже появись непредвиденный дефект в аварийных системах, коренные тринтане никогда не достигли бы того уровня утончённости, с которым была создана эта старая техника. Температура внутри костюма была отличной, даже немного выше, чем на корабле.
Но костюм не мог компенсировать воображение его владельца. Кзанол почувствовал озноб, когда корабль остался позади. Слои азотного и кислородного снега в милю толщиной были здесь выжжены, оголилась вскипевшая вечная мерзлота, которая казалась темно-зелёной в свете прожектора на его шлеме. Стоял туман, не густой, но очень мрачный, единым валом протянувшийся вокруг планеты. Туман ограничил его “вселенную” до круглого пятна вскипевшего льда.
Двигаясь большими, почти летящими прыжками, он через сорок минут достиг первого подъёма на Полумесяц. До корабля было шесть миль. Полумесяц оказался слегка выпиравшей вечной мерзлотой, в шрамах и впадинах от огня, который прошёл по ней. Портативный радар Кзанола, позаимствованный из склада “Золотого Кольца”, указывал цель — она была прямо впереди, на границе дальности действия радара. Около мили пути и почти на тысячу футов вглубь вечной мерзлоты.
Кзанол начал карабкаться на откос.
— У нас нечем стрелять, — мрачно произнёс мужчина на втором номере. Он подразумевал снаряды. — Как будем защищаться?
— Мы полетим домой ещё до того, как Гарнер почует Плутон, — ответил Лев. — Он может попытаться обстрелять нас, когда мы будем пролетать мимо них. Но его снарядами не удастся сбить нас, если мы пройдём на скорости. Хотя не исключён и несчастный случай. Но он все прекрасно понимает. И даже не будет пытаться, поскольку такая атака может стать началом Последней войны,
— Он может решить, что ставки достаточно высоки.
— К черту, Тартов, разве у нас есть выбор? Гарнеру нельзя позволить оставаться здесь с усилителем! Если он доберётся до него, мы увидим такой период рабства, какой никому и не снился. — Лев шумно вздохнул. — Мы должны спуститься и разрушить эту штуку. Сядем на рассветной стороне и организуем экспедицию. Хекстер, ты можешь снять бортовой радар, чтобы он потом работал?
— Могу, Лев. Но чтобы нести его, потребуются два человека.
Вмешался Тартов:
— Ты пропустил мой вопрос. Конечно, мы должны разломать этот чёртов усилитель. Но как доказать Гарнеру, что мы разрушили его? Почему он должен нам поверить?
Люк пробежал пальцами по спутанным седым волосам.
— Извини, Тартов. Это дьявольски хороший вопрос. Предложения?
Кзанол нацелил дезинтегратор на тридцать градусов ниже уровня горизонта и нажал на кнопку.
Тоннель быстро углублялся. Кзанол не видел этого, так как после первых секунд там была только тьма. Из тоннеля вырвался небольшой ураган. Тринтанин лёг на ветер, как на стену. В узком конусе луча ветер был чист, но за его краями поднимался настоящий пылевой шторм. Ветер состоял из пыли, ледяного крошева и частиц в две—три молекулы, ядра которых взаимно отталкивались.
Через десять минут Кзанол решил, что тоннель стал достаточно большим; проход был менее чем в фут шириной, и он расширил его дезинтегратором. Но даже отключив роющий инструмент, он долго не мог ничего увидеть.
Через какое-то время он вошёл в темноту.
Лэрри вытянул левую руку и встряхнул плечо пилота. Никакого ответа. Как восковая фигура. Возможно, он нашёл бы какой-нибудь способ привести его в чувство. Ко щека пилота была уже холодной. Он не был парализован, он был мёртв.
Где-то в глубинной части ума появилась Джуди. Это отличалось от того, что было прежде. Теперь он верил ей. Даже разделённые тремя миллиардами миль, он и Джуди каким-то образом осознавали друг друга. Но не более того.
Он не мог ей ничего сказать. Он не мог предупредить её, что циклопоглазый идол через несколько часов или минут будет обладать Землёй.
Пилот не мог помочь ему. У него нашлось время сделать выбор, и он был профессиональным перевозчиком миллионеров, поэтому сначала он сделал правильный выбор, а затем плохой. Он решил умереть, уничтожив всех, кто оставался на борту судна, и это было правильно. Но ему следовало отключить термоядерный щит, а не подачу топлива! Теперь он мёртв, а Кзанол на свободе.
Это его вина. Без Лэрри Гринберга Кзанола бы разорвало взрывом, когда они летели на Плутон. И он бы никогда не узнал, что костюм находится на Плутоне! Это знание раздражало Лэрри.
Куда девался его умственный щит? Два часа назад он держал непроницаемую телепатическую оборону — щит, который противостоял самым неистовым усилиям Кзанола. Теперь же он не мог вспомнить, как делал это. Он мог, Лэрри знал, что мог, и если вспомнит, то снова будет владеть им.
Нет, все ушло. Какие-то воспоминания, тринтанские воспоминания…
Что же, посмотрим. Он был в кабинете у Меснея, когда тринтанин приказал каждому отключить свой ум. Однако у ума Лэрри объявился щит — оказывается, он и раньше был там. И он уже знал, как им пользоваться. Он знал это с некоторых пор.
Подсолнечники в восемь футов в поперечнике. Они вращались вокруг оси вслед за солнцем, которое по кругу обходило плантацию на полюсе Кзазита. Огромные, серебряные, параболические блюдца направляли концентрированный луч солнечного света в темно-зелёные фотосинтезирующие наросты. Гибкие зеркала вырастали на толстых выпуклых стеблях, и эти зеркала мягко изгибались, наводя убийственный фокус туда, куда было нужно: на взбунтовавшегося раба, или дикое животное, или атакующего врага-тринтанина. Этот фокус был таким же смертельным, как луч лазерной пушки, и подсолнечники никогда не промахивались. По какой-то причине они никогда не атаковали членов Дома, который они защищали.
Лэрри Гринберг дрожал в изумительной роскоши космического лайнера. Как рыба на огне! Подсолнечники должны были управляться тнуктипами, домашними рабами! У него не было ни малейшего доказательства, но он это знал. Когда-то в прошлом каждый подсолнечник в галактике был повёрнут на своих владельцев… Он подумал: “Мы, тринтане…” Нет. Это не тринтане уничтожили самих себя. Сосальщики!
Вспоминая, он понял, что подсолнечники не были такими большими, как выглядели. Он видел их с точки зрения Кзанола — Кзанола в полтора фута ростом, ребёнка в восемь тринтанских лет. Кзанола, но в половину своего роста.
Мазерный луч достиг Плутона, растянувшись очень широко и слегка понизившись по частоте, когда вырывался из гравитационных тисков Солнца. К тому времени, как он достиг своей цели, прошло более пяти часов, и фронт волны имел площадь в миллионы миль шириной.
Плутон не остановил его. Плутон лишь оставил заметную дыру. Луч поддерживала потрясающая мощность. И он пошёл в пустоту, двигаясь почти по прямой к центру галактики, слабея от пылевых облаков и расстояния. Века спустя его поймают существа, непохожие на людей. Им удастся восстановить форму конического луча и определить его вершину. Но довольно неточно…
И — по его следу…
— Ты был прав, Лев, — сказал Тартов. — Там, куда мы идём, огня нет.
— Вот он где. Вы трое спуститесь вниз. А я буду держаться на орбите.
— Но мы снова должны тянуть жребий, ты же знаешь.
— Глупости, Меб. Подумай, как я буду выигрывать в покер после всех моих неудач здесь. Тартов, моя орбита готова?
— Вруби свой идиотский компьютер, и я выдам ему данные напрямую.
— На автопилоте.
СИГНАЛ.
После окончания сигнала Лев почувствовал, что его судно разворачивается. Копья термоядерного пламени рядом с ним начали сокращаться в размерах. Как ребята управятся без него? Конечно, управятся — ведь они с Пояса. Если опасность придёт, она придёт отсюда, с орбиты.
— Всем судам! — произнёс он. — Удачи! И не рискуйте по-глупому.
— Вызывает Хекстер. Что-то по каналу с Земли, Лев.
Тот покрутил частотный указатель.
— Не могу найти.
— Он немного ниже.
— О! Типичное… Дьявол, он закодирован. Почему они использовали код?
— Возможно, у них есть небольшие секреты, — предположил Тартов. — Что бы там ни было, это хорошая причина покончить с делом побыстрее.
— Да. Смотри, ты идёшь впереди и садишься первым. А я направляю это на Цереру для декодирования. Потребуется двенадцать часов, чтобы получить ответ, ну а пока черт с ним.
Почему сообщение было кодированным?
Лит Шеффер это знал.
Именно теперь, сидя в своём офисе глубоко в скалах Цереры, в тридцати милях над которой по спиральной, медленной орбите вращался пузырь Родильника, Лит готовил ноту извинения в Организацию Объединённых Наций. Это была самая трудная работа, которую он когда-либо выполнял! Но другого пути, по-видимому, не было.
Полторы недели назад поступило мазерное сообщение с Нептуна; история Гарнера оказалась правдой: он шёл к Нептуну в погоне за фантастически опасным инопланетянином. Лит нахмурил брови и приказал немедленно прекратить третировать флот Земли.
Но ущерб уже был нанесён. Две недели Пояс преследовал этот ограниченный флот; две недели использовалось кодирование мазерных передач, даже в прогнозах солнечной погоды, что нарушало вековые традиции; Пояс эксплуатировал свою шпионскую сеть так интенсивно, что её существование стало оскорбительно очевидным. Секретность и подозрительность сделались правилом, чего никогда не было прежде. Земля имела право мстить за это.
Теперь Пояс перестал использовать кодирование, а Земля продолжала.
А если кодированное сообщение содержит важную информацию? Почти наверняка нет, решил Лит. Некоторые сообщения, декодированные наугад, подтверждали его мнение. Но уверенности не было, и в этом была вся суть.
Корабли Пояса исследовали порты захода земных кораблей с оскорбительной доскональностью.
Этого недоверия теперь не остановишь. Лит скрипнул зубами и вновь сел за письмо.
Сообщение начало повторяться, и Ллойд отключил его решительным щелчком.
— Она почувствовала, что он погиб, — сказал Люк. — Она не знает этого, и все же почувствовала его смерть.
Мысли Гарнера понеслись, их было не удержать… Она почувствовала его гибель. Что позволяет некоторым людям знать о том, чего знать невозможно? И кажется, с недавних пор таких людей все больше и больше. Люк никогда не был психически чувствительным и завидовал счастью тех, кто мог находить пропавшие кольца и исчезнувших преступников без малейших усилий, объясняя это не иначе как: “Мне кажется, вы могли уронить его в майонез”, или “У меня такое предчувствие, что он скрывается в метро, живя на доходы от взлома разменных аппаратов”. Парапсихологи с их специальными картами доказали, что такие пси-силы существуют, но дальше этого не шли уже примерно двести лет, если не считать псионных изобретений типа контактной машины. “Псионика” для Люка означала — “я не знаю, как эта чёртова штука действует”.
Но как Джуди узнала, что “Золотое Кольцо” потерпело аварию? Ты не в курсе и поэтому цепляешься. Телепатия.
— И даже в этом случае, — сказал Люк, не замечая, что начал говорить вслух, — она ухитрилась сглупить. Изумительно!
— Кто она?
Голова Люка дёрнулась и повернулась. Ллойд чем-то был напуган и не пытался этого скрывать. Он тихо произнёс:
— Люк, “Золотое Кольцо” было прочным судном. Его двигатель расположен на брюхе, ты помнишь об этом? Нижняя часть корпуса сделана так, что может выдержать жар термоядерной реакции. А взрыв был ниже корабля.
Люк почувствовал, как его нервы завибрировали от индуцированного страха.
— И мы поняли это только сейчас, — прошептал он и коснулся контрольной панели. — Всем судам, слушайте! Андерсон, что ты знаешь о “Золотом Кольце”?
— Да, я слышал ваш разговор. Это возможно, очень даже возможно. Люди, которые строили новобрачное судно, чертовски хорошо понимали, что одна авария, одна поломка может свести на нет весь миллиардный бизнес. Они строили судно, которое могло выдержать все. Жилая площадь “Золотого Кольца” небольшая, если сравнить системы любого из наших кораблей, но это из-за того, что они пошли на дополнительный вес переборок и систем безопасности.
Смоки нехотя произнёс:
— И мы этого не знали.
— Черт с ним. Это сообщение было кодированным. Ллойд, нацеливай мазер на Плутон. Мы должны предупредить парней с Пояса. Смоки, есть какая-нибудь сирена, которую мы могли бы использовать?
— Не надо сирены. Они нас и так услышат. Разве что слишком поздно.
— Что ты хочешь сказать?
— Они пошли на снижение.
Кзанол медленно шёл по тоннелю, который тускло светился там, куда падал луч прожектора. Практика уже научила его определять верное расстояние за исчезающей вдали стенкой после того, как её касался луч дезинтегратора, поэтому он уверенно шагал но мокрому цилиндру коридора шести футов в диаметре. Ветер с рёвом проносился мимо него и переставал быть ветром — то была летящая пыль и частички льда, уносившиеся в вакуум, в слои низкого давления, хотя какая-то часть их оседала на стенах тоннеля позади Кзанола.
Желанный костюм находился в двухстах футах за концом наклонной трубы.
Кзанол посмотрел вверх. Он выключил дезинтегратор и остановился, ожидая и задыхаясь от бешенства. Они посмели! Они были ещё за пределами дальности контроля, слишком далеко, и двигались слишком быстро, но они замедлят скорость, когда подойдут поближе. Он ждал, готовый убивать.
Созревшее решение остановило его. Ему необходимо судно, чтобы покинуть Плутон; его собственный корабль был сражён горячей смертью. У тех, наверху, были одноместные корабли, бесполезные для него, но он знал, что сюда идут другие корабли. Он не должен отпугивать их.
Он позволит этим судам опуститься.
Одноместный корабль Льва завис носом вниз над поверхностью Плутона. Он так настроил гироскопы. Корабль может висеть носом вниз долгое время, пока не износятся гироскопы. И все же он ничего не видел. Поверхность планеты скрывалась под завесой сгустившихся штормовых облаков.
Он знал, что Полумесяц Котта пройден несколько минут назад. Он слышал жужжание включившейся межбортовой связи. Над искривлённым горизонтом к нему приближался шторм внутри шторма: гигантский смерч, над которым он проходил дважды. Полный оборот Плутона занимал месяцы. Только монументальный поток атмосферы, атмосферы заново созданной, стремительно выдуваемой с другой части планеты, мог развить достаточную боковую скорость, чтобы образовать такой небесный водоворот от простого кориолисового ускорения. Пламя мерцало по его замутнённому краю, но центр оставался широким кругом спокойного, чистого предвакуума, спустившегося на ледяную планету.
Из радио доносились звуки голоса Гарнера.
— …Прошу ответить тут же, чтобы мы знали, что с вами все в порядке. Есть реальная возможность, что пришелец выжил после аварии, а в таком случае…
— Теперь ты скажешь мне, что вес это знал заранее, сукин сын!
Лев не мог говорить. Его язык и губы были такими же одеревеневшими, как и все мышцы. Он прослушал все сообщение заново, он слушал, как оно повторялось и повторялось. Голос Гарнера звучал более настойчиво, чем десять минут назад.
Ураган теперь был почти под ним. Он посмотрел прямо вниз — в глаз циклона.
От одного из мрачных сшей на ободе центра пламя метнулось внутрь.
Все было похоже на первый взрыв, который он видел через телескоп. Но теперь это происходило воочию! На первые двадцать секунд плато потонуло в многоцветном пламени. Не спеша, как неторопливая, сонная лень в прохладное утро, огонь поднялся вверх и захлестнул его. То был огонь и лёд, куски льда настолько большие, что их молено было видеть — льда, горящего в когтях высоты и мощи, пылающего хищника, несущегося, чтобы поглотить его.
Гонки випринов. Согнутые скелетообразные формы, похожие на огромных гончих-альбиносов, скользили по пыльной поверхности дороги. Форсунки их дирижабельных ноздрей горели неровным пламенем, кожа сияла как масло. Они стремительно проносились вокруг публики, напряжённо внимавшей и толпившейся в центре круга. Воздух был плотным от Силы; тысячи тринтан отчаянно выкрикивали приказы своим фаворитам, прекрасно зная, что у мутантов-випринов нет мозгов, чтобы услышать их. Кзанол, восседая на одном из самых дорогих мест, сжимал сиреневый пластиковый шнур, зная, что эта гонка — именно эта гонка — означает разницу между жизнью владельца разведывательного судна и жизнью управляющего очистными сооружениями. Либо он получит акции, на которые можно купить корабль, либо у него не будет ничего.
Лэрри отбросил это. Слишком поздний период в жизни Кзанола. Ему нужны более ранние воспоминания. Но мозг, казалось, был наполнен туманом, и тринтанские воспоминания были размыты, их было трудно уловить. Когда он был Кзанолом-Гринбергом, у него не существовало проблем с памятью, но став Лэрри, он нашёл её до раздражения нечёткой.
Самой ранней вещью, которую он мог вспомнить, была сцена с подсолнечниками.
У него не осталось сигарет. Они могли оказаться в кармане у пилота, но Лэрри не мог до него дотянуться, И он был голоден; Лэрри не ел уже десять часов. Мог бы помочь гнал. Он бы точно помог, подумал Гринберг, поскольку убил бы его за несколько секунд. Лэрри сорвал пуговицу с рубашки и сунул её в рот. Она была круглая и гладкая, и очень походила на гнал.
Он сосал её, позволяя уму растворяться.
Три корабля спустились на другой стороне того, что осталось от Полумесяца Котта. В кабине управления каждого судна сидели пилоты, ожидая приказов и пережёвывая неистовые, бесполезные мысли. В четвёртом корабле… Вкусовые щупальца Кзанола встали дыбом по углам рта, когда он проверил его.
Во многом это было похоже на его память об аварии. Ярко пылающий ветер, вселенная ревущего, терзающего пламени и дробящие удары.
Ладно, не так уж и нужен ему этот Лев. Кзанол включил дезинтегратор и зашагал вперёд. Что-то ярко засветилось через тёмную ледяную стенку.
— Они не отвечают, — сказал Ллойд.
Гарнер откинулся назад от торможения в одну единицу. Слишком мало, слишком поздно… Флот Пояса разбит. Но его глаза вдруг сузились, и он произнёс:
— Они блефуют.
Месней вопросительно взглянул на него.
— Все так и есть. Они блефуют, Ллойд. Они не так глупы. Мы дали им такой прекрасный шанс! Как четыре пики в одни руки. Идеальная возможность заставить нас сражаться с чужаком.
— Но если они действительно попались, мы бы держали такое же пугающее молчание.
Люк произносил отрывистые фразы по мере того, как находил ответы:
— Верно. В любом случае радио бы молчало. Но в обоих случаях мы получаем один и тот же ответ. Необходимо стрелять на поражение. Либо по флоту, который будет возвращаться с усилителем, либо по инопланетянину, который попытается завоевать Землю. В любом случае мы должны атаковать.
— А ты знаешь, что это означает?
— Ну, скажи.
— Нам сначала придётся убить Атвуда и Смоки. И Андерсона.
— О-о-ох. Про Атвуда, это ты прав., Он никогда не позволит нам стрелять по своим друзьям, будь они уже рабами или кем-то ещё. Но мы можем надеяться, что Андерсон справится со Смоки.
— Как с твоей координацией?
— С моей…? — Люк поднял неуверенные, трясущиеся руки, неуклюжие пальцы и подумал о потере контроля над сфинктерными мышцами. Последствия паралича. — Ты снова прав. Смоки отправит Андерсона на фарш. — Он порывисто вздохнул. — Нам надо нанести удар обоими кораблями одновременно.
— Люк, пообещай мне! — Месней выглядел как сама Смерть. Он был старым человеком и ещё недавно умирал от голода. — Я хочу, чтобы ты поклялся, что как только мы увидим этот усилитель мыслей, мы разрушим его. Не захватим его, Люк, а разрушим!
— Все в порядке, Ллойд. Я клянусь.
— Если ты попытаешься утащить его домой, я убью тебя. Это всё, что мне хотелось тебе сказать.
Его палец, огромный палец торчал в огромном рту с крошечными, игольчатыми зубами. Он сидел на своём месте, у груды мяса, довольно внушительной, и всё равно сосал свой палец, потому что был голоден. Он всегда был голоден.