– У нас происшествие в южном секторе, – произнес Спенш, глядя на дорогу. – Пропала связь с одним из патрулей.
– Змея?
– Неизвестно! Скорее всего – повстанцы.
– Откуда им взяться?!
– Я тоже удивлен... Если это дело рук повстанцев, то они сделали самую большую ошибку в своей жизни!
– Мы еще задержимся здесь! – крикнул Савва, останавливая диск.
Офицер махнул рукой, удаляясь по узкой деревенской дороге. Вдали, на мутном белом пятне света, его поджидала колонна техники. Это были силы, которые обеспечивали карантин, и они явно покидали деревню.
Когда следопыт вернулся назад, аналитик стоял у открытой двери. Желтая полоска света сбегала по ступенькам вниз и терялась где-то в траве.
– Видели? – показал он рукой на ограду.
Блок-пост и охранявшие его танки исчезли.
– Войска оставляют деревню без защиты, – озвучил его догадку следопыт.
Аналитик презрительно фыркнул, выражая, видимо, свою давнюю нелюбовь к военным.
– Кстати, вам не кажется, что с этой Радой что-то не в порядке? Может, нам просто удалиться?
– Но здесь есть раненный, – возразил Савва. – Лежит где-то в погребе или кладовке.
В полутьме глаза ученого влажно блеснули.
– Вы что, услышали стоны?
– Нет, запах.
Они вновь переступили порог дома. Рада сидела на прежнем месте, с тем же отстраненным выражением лица.
– Где он лежит? – склонился Савва над маленькой тщедушной фигуркой.
С минуту она смотрела куда-то в сторону, словно не расслышала вопроса.
– Там, – наконец махнула рукой, когда следопыт не отступил. – Пойдемте, я покажу.
В холодном воздухе погреба гулко отпечатывался каждый шаг. Среди ящиков и мешков, на тонкой подстилке лежал Кромпал.
– Он так и не очнулся, – сказала Рада, присев рядом с мальчиком.
Аналитик засучил рукава и медленно приподнял край покрывала.
– Дайте ножницы, – приказал он женщине.
Осторожно разрезав рубашку, Кромдук принялся изучать тело раненого. Переложил его голову на другую сторону и мягко стал пальпировать в районе уха, где из-под тонкой бледной кожи страшно бугрился огромный желвак.
– Гематома, скорее всего, – сказал он, привставая с колен. – Плюс разрывы внутренних органов.
– Я говорила с Мирой, я предупреждала, – тихо прошелестел голос Рады.
– Это мать Кромпала, – напомнил Савва, поймав вопросительный взгляд аналитика.
Они поднялись наверх и вновь оказались за столом.
– А что майор? – спросил Кромдук озабоченно.
В тишине было слышно, как следопыт разлепил засохшие губы, чтобы ответить:
– У них происшествие. Исчез один из патрулей.
– Сказал, в каком районе?
– Нет, конечно.
– Это он идет! – вдруг резко выдохнула старуха, заставив мужчин вздрогнуть.
Доктор странно посмотрел на нее, часто заморгав глазами. Его смуглые щеки вдруг почернели от нахлынувшей крови.
– Слушайте, вы! – проговорил Кромдук, распаляясь не на шутку. – Хватит говорить загадками! Где вы нашли мальчика?! Это ваш муж обнаружил его? Что вы сказали матери ребенка?!
Вспоминая потом эти минуты, следопыт неизменно спотыкался на одной и той же мысли – почему он не догадался проверить, был ли на парне амулет? Возможно, такова особенность человеческой психики: нельзя одновременно удержать в голове несколько важных единиц информации. Он ведь прекрасно помнил, что у геолога есть маломощная альфа-пушка, с помощью которой они могли пройтись по лагерю и легко обнаружить этот кусочек минерала. Вопросы о том, кто такой Лесник, и что, собственно, произошло с юношей – всё это было, на самом деле, второстепенным и несущественным, по сравнению со сверхзадачей – найти пропавший амулет!
Не услышав от женщины ни слова, доктор мрачно выдал:
– Своим молчанием вы убиваете мальчика, понимаете?
Он нависал над хозяйкой, выдвинув вперед локти, подавшись всем грузным мощным торсом. Но минуты шли и шли, а женщина, так и не разомкнула уста.
– Савва, можно вас на одно слово!
Аналитик вышел из комнаты и поманил его за собой.
– Мальчик абсолютно нетранспортабелен, – сказал Кромдук, когда они встали у открытой двери, за которой чернела ночь. Савва хотел что-то сказать, но ученый с жаром добавил:
– Я чувствую, что разгадка змеи кроется именно в нём!
– Кромдук...
– Следопыт...
– Кром, послушайте! Можно мне так называть вас?
– Да, конечно.
– Кром, здесь становится небезопасно. Возможно, нам следует разыскать участкового, и передать ему мальчика. Он ведь не образец и не проба, чтобы его изучать. Здесь произошло какое-то преступление.
Доктор скосил глаза на черную полоску ночи, напряженно раздумывая.
– Тоже верно, – сказал он и закусил нижнюю губу.
– В конце концов, мы можем разыскать его мать, среди беженцев. Она многое может рассказать нам...
Длинный заливистый звон визора прервал их разговор.
15
16
– Змея?
– Неизвестно! Скорее всего – повстанцы.
– Откуда им взяться?!
– Я тоже удивлен... Если это дело рук повстанцев, то они сделали самую большую ошибку в своей жизни!
– Мы еще задержимся здесь! – крикнул Савва, останавливая диск.
Офицер махнул рукой, удаляясь по узкой деревенской дороге. Вдали, на мутном белом пятне света, его поджидала колонна техники. Это были силы, которые обеспечивали карантин, и они явно покидали деревню.
Когда следопыт вернулся назад, аналитик стоял у открытой двери. Желтая полоска света сбегала по ступенькам вниз и терялась где-то в траве.
– Видели? – показал он рукой на ограду.
Блок-пост и охранявшие его танки исчезли.
– Войска оставляют деревню без защиты, – озвучил его догадку следопыт.
Аналитик презрительно фыркнул, выражая, видимо, свою давнюю нелюбовь к военным.
– Кстати, вам не кажется, что с этой Радой что-то не в порядке? Может, нам просто удалиться?
– Но здесь есть раненный, – возразил Савва. – Лежит где-то в погребе или кладовке.
В полутьме глаза ученого влажно блеснули.
– Вы что, услышали стоны?
– Нет, запах.
Они вновь переступили порог дома. Рада сидела на прежнем месте, с тем же отстраненным выражением лица.
– Где он лежит? – склонился Савва над маленькой тщедушной фигуркой.
С минуту она смотрела куда-то в сторону, словно не расслышала вопроса.
– Там, – наконец махнула рукой, когда следопыт не отступил. – Пойдемте, я покажу.
В холодном воздухе погреба гулко отпечатывался каждый шаг. Среди ящиков и мешков, на тонкой подстилке лежал Кромпал.
– Он так и не очнулся, – сказала Рада, присев рядом с мальчиком.
Аналитик засучил рукава и медленно приподнял край покрывала.
– Дайте ножницы, – приказал он женщине.
Осторожно разрезав рубашку, Кромдук принялся изучать тело раненого. Переложил его голову на другую сторону и мягко стал пальпировать в районе уха, где из-под тонкой бледной кожи страшно бугрился огромный желвак.
– Гематома, скорее всего, – сказал он, привставая с колен. – Плюс разрывы внутренних органов.
– Я говорила с Мирой, я предупреждала, – тихо прошелестел голос Рады.
– Это мать Кромпала, – напомнил Савва, поймав вопросительный взгляд аналитика.
Они поднялись наверх и вновь оказались за столом.
– А что майор? – спросил Кромдук озабоченно.
В тишине было слышно, как следопыт разлепил засохшие губы, чтобы ответить:
– У них происшествие. Исчез один из патрулей.
– Сказал, в каком районе?
– Нет, конечно.
– Это он идет! – вдруг резко выдохнула старуха, заставив мужчин вздрогнуть.
Доктор странно посмотрел на нее, часто заморгав глазами. Его смуглые щеки вдруг почернели от нахлынувшей крови.
– Слушайте, вы! – проговорил Кромдук, распаляясь не на шутку. – Хватит говорить загадками! Где вы нашли мальчика?! Это ваш муж обнаружил его? Что вы сказали матери ребенка?!
Вспоминая потом эти минуты, следопыт неизменно спотыкался на одной и той же мысли – почему он не догадался проверить, был ли на парне амулет? Возможно, такова особенность человеческой психики: нельзя одновременно удержать в голове несколько важных единиц информации. Он ведь прекрасно помнил, что у геолога есть маломощная альфа-пушка, с помощью которой они могли пройтись по лагерю и легко обнаружить этот кусочек минерала. Вопросы о том, кто такой Лесник, и что, собственно, произошло с юношей – всё это было, на самом деле, второстепенным и несущественным, по сравнению со сверхзадачей – найти пропавший амулет!
Не услышав от женщины ни слова, доктор мрачно выдал:
– Своим молчанием вы убиваете мальчика, понимаете?
Он нависал над хозяйкой, выдвинув вперед локти, подавшись всем грузным мощным торсом. Но минуты шли и шли, а женщина, так и не разомкнула уста.
– Савва, можно вас на одно слово!
Аналитик вышел из комнаты и поманил его за собой.
– Мальчик абсолютно нетранспортабелен, – сказал Кромдук, когда они встали у открытой двери, за которой чернела ночь. Савва хотел что-то сказать, но ученый с жаром добавил:
– Я чувствую, что разгадка змеи кроется именно в нём!
– Кромдук...
– Следопыт...
– Кром, послушайте! Можно мне так называть вас?
– Да, конечно.
– Кром, здесь становится небезопасно. Возможно, нам следует разыскать участкового, и передать ему мальчика. Он ведь не образец и не проба, чтобы его изучать. Здесь произошло какое-то преступление.
Доктор скосил глаза на черную полоску ночи, напряженно раздумывая.
– Тоже верно, – сказал он и закусил нижнюю губу.
– В конце концов, мы можем разыскать его мать, среди беженцев. Она многое может рассказать нам...
Длинный заливистый звон визора прервал их разговор.
15
– Ваш визор или мой? – нахмурился Кромдук.
Следопыт одним движением глаз дал команду на открытие экрана.
Из яркого белого квадрата на них смотрел полковник Оймен.
– Хорошо, что я застал вас обоих, – произнес он, глядя из-под бровей.
– Оймен, здесь туземец-подросток, требуется срочная медицинская помощь...
– Послушайте, – глухо вытолкнул он из себя пару звуков. – В течение какого-то получаса, я потерял связь с тремя патрульными группами...
– Оймен...
– Слушайте дальше, – усилил свой голос полковник, легко перекрыв лепет аналитика. – Жизненные датчики тридцати шести парней сообщили о прекращении сердечной деятельности. Ни один не успел даже пикнуть...
Полковник чуть отстранился назад, открыв взору собеседников интерьер штабного помещения. Несколько офицеров напряженно работали с объемной картой, висевшей посреди комнаты. По всей местности вокруг лагеря моргали красные точки, означавшие тревогу. Офицеры использовали карту в интерактивном режиме, указывая руками на невидимые линии коммуникаций, соединяя их, посылая команды и распределяя ресурсы.
– Сейчас не время шептаться по разным углам, – продолжил полковник. – Предлагаю обменяться информацией. Обещаю быть откровенным ровно настолько, насколько я ценю жизни своих солдат. И требую такой же откровенности от вас.
Пока Оймен говорил, доктор и следопыт удивленно переглянулись. Чтобы военные вдруг решили поделиться информацией – такого не бывало никогда.
– Задавайте ваш первый вопрос, – сказал Оймен на полном серьезе. – И я отвечу.
Полковник предлагал им сделку, нарушив традиции скрытной военной машины. Не воспользоваться этим значило не оценить по достоинству ту решительность, с которой старый, умудренный жизнью офицер пытался избежать опасности.
– Наверное, вы первый, – сказал аналитик.
Следопыт набрал в легкие воздух, будто готовился броситься в воду, и спросил:
– Оймен, мы знаем, что вы соврали нам, когда говорили о гибели трех армейцев. На самом деле, погибло одиннадцать человек. Что с ними случилось?
И тот ответил, не переспрашивая, ровным голосом:
– Это был патруль. Один из солдат неожиданно покинул строй и скрылся в неизвестном направлении. Остальные разыскали его и окружили. Видимо, пытались выяснить, зачем и куда он собрался бежать. Был долгий разговор. И в какой-то момент, нервы у беглеца не выдержали – он выхватил гранату и подорвал себя вместе с остальными. Вы довольны ответом?
– Вполне, – кивнул следопыт.
– Тогда моя очередь.
И старик, конечно, не стал размениваться по мелочам:
– С кем я имею дело?
Аналитик шумно втянул носом воздух, понимая, что вопрос адресован ему. Обернулся и посмотрел на хозяйку, безучастно сидевшую за столом, сложив перед собой тонкие белые руки. Глянул затем на приоткрытую дверь. Ученый словно очерчивал круг своих полномочий в этом странном ночном разговоре.
– Оймен, я боюсь разочаровать вас ответом...
– Господин аналитик, я восприму ваши слова с должным уважением, – заверил его полковник.
Аналитик неожиданно сунул руку под рубашку и почесал себе грудь. Возможно, этим нервным движением он компенсировал страстное желание бежать из этого дома, бежать прямо сейчас.
– Оймен, вы имеете дело с человеком по имени Лесник.
– Подробнее!
Впервые за время разговора, полковник выдал нетерпение.
– Многое пока неясно, но у него есть дочь. И есть деревенский парень, который, видимо, встречался с ней. Лежит сейчас в этом доме, при смерти. И ещё, Оймен, я назвал Лесника человеком, и сам засомневался в этом. Возможно, он умеет воздействовать на животных, как-то управлять ими. И эта реликтовая змея – она может быть его слугой...
– Как понять «слугой»? – удивился полковник.
Доктор покорно вздохнул и медленно, обтирая спиной деревянную стену, опустился на пол.
– Я же говорил, Оймен, что вы воспримите это несерьезно.
Экран визора автоматически развернулся и расширил свои границы. Теперь казалось, что старик смотрит на ученого свысока.
– Просто объясните мне, кто он такой, этот Лесник? – произнес он ясным и спокойным голосом. – Выскажите только свое личное мнение.
Следопыт догадывался, о чем думает сейчас аналитик. Он и сам натолкнулся на аналогичную мысль. Любой цивилизованный человек, привыкший к рациональным объяснениям, думает примерно так: «...Нам бы сейчас спокойно сесть и поразмыслить. Подключить экспертов. Разобраться с этими путанными туземными сказками, в конце концов! Рада сказала, что Лесник живет вечно, но как такое может быть? Такое может быть, если только предположить, что Лесник – бог, а не простой смертный. И тут в дело вступают слова Жарома о том, что Васса имел какого-то родственника. Получается, что Лесник приходится Вассе родным братом! И у него есть даже дети... Тогда сколько у него детей, если он живет вечно?! Сын Рады женился на его дочери, и сын Миры тоже бегал в горы, пока не был кем-то избит до полусмерти... Между этими юношами расстояние в сорок лет!»
– Я сейчас! – полковник вдруг резко отстранился от экрана и пропал. Отдавал приказ, или просто отошёл высморкаться – догадаться было невозможно. Но через пару секунд он снова возник на экране, только уже в глубине комнаты, в окружении своих офицеров.
– Оймен, послушайте! – крикнул ученый вдогонку, словно очнувшись от раздумий.
– Этот Лесник, он не обычный человек! С ним нельзя обходиться как с человеком...
– Я всё понял, – оборвал его полковник, появившись вновь. – Лесник может управлять животными. Возможно, управляет этой змеей. Мы с ним разберемся, не таких ломали. Теперь ваша очередь, спрашивайте.
Аналитик, уже с трудом скрывая болезненный приступ страха, вновь отдал следопыту право задать вопрос.
– Господин полковник! На аэродром должен совершить посадку космический модуль. Кто и зачем его прислал?
Судя по тому, как сузились глаза полковника, вопрос был не из легких. Но Оймен вовсе не собирался нарушать правила.
– Модуль отправил начальник сил самообороны Рашим, он должен эвакуировать одного человека.
Следопыт едва сдержался, чтобы спросить кого именно.
– Моя очередь! – ускорял темп игры полковник. – Что он хочет, этот Лесник?
Вопрос был явно в компетенции аналитика, но следопыт сжал его руку, моля отдать ему право ответа. Савве не нравилось, как ученый постепенно теряет над собой контроль. Один неверный шаг, и полковник бросит этот перекрестный допрос.
– Пусть лучше скажет следопыт, – выдавил из себя аналитик.
– Господин следопыт, быстрее! – вперился в него глазами Оймен.
– Им движет чувство мести.
Услышав это, полковник скептически вскинул одну бровь, полностью открыв свой немигающий глаз.
– Месть?! – проблеял он каким-то неожиданным фальцетом. Может, догадался, что Савва сказал это наугад, только радио того, чтобы не не прервать диалог.
– Теперь моя очередь спрашивать, господин полковник! – произнес следопыт, стараясь выглядеть спокойным. Он даже не догадывался сейчас, как близок к отгадке, произнеся слово «месть».
– Хорошо, только подождите... – и Оймен вновь отбежал от экрана. Было видно, как офицеры жадно внимали ему, принимая для разработки свежую информацию.
– Задавайте, – вернулся он обратно.
– Господин полковник, я хотел вернуться к самым первым жертвам. Мы выяснили, что патруль погиб от взрыва гранаты. Но в патруле двенадцать человек. Если погибли одиннадцать, то где сейчас находится двенадцатый? Мы можем поговорить с ним?
Несколько секунд Оймен раздумывал. В конце концов, он сделал многое, чтобы сдержать свое слово перед генералом. Он обещал выгораживать его сына до последнего. Но теперь каждый сам за себя.
– Да, один тогда уцелел. Но мне только что доложили, что он сбежал из лагеря. У парня, возможно, не выдержали нервы. Сейчас он движется по дороге в сторону деревни...
Полковник не договорил и обернулся, почувствовав за спиной движение. Один из офицеров резко вскочил с места, и стал оглядываться по сторонам, будто потерял мелкую, но очень нужную вещицу. Вдруг увидел что-то на стене, и принялся с остервенением плющить об неё свой кулак.
– Что с ним? Уведите его! – крикнул полковник своим подчиненным.
Офицеры бросили карту и окружили своего коллегу, пытаясь его успокоить.
– Периметр! – закричал кто-то. – Смотрите, что-то с периметром...
– Я перезвоню вам! – сказал полковник и отключился.
Следопыт одним движением глаз дал команду на открытие экрана.
Из яркого белого квадрата на них смотрел полковник Оймен.
– Хорошо, что я застал вас обоих, – произнес он, глядя из-под бровей.
– Оймен, здесь туземец-подросток, требуется срочная медицинская помощь...
– Послушайте, – глухо вытолкнул он из себя пару звуков. – В течение какого-то получаса, я потерял связь с тремя патрульными группами...
– Оймен...
– Слушайте дальше, – усилил свой голос полковник, легко перекрыв лепет аналитика. – Жизненные датчики тридцати шести парней сообщили о прекращении сердечной деятельности. Ни один не успел даже пикнуть...
Полковник чуть отстранился назад, открыв взору собеседников интерьер штабного помещения. Несколько офицеров напряженно работали с объемной картой, висевшей посреди комнаты. По всей местности вокруг лагеря моргали красные точки, означавшие тревогу. Офицеры использовали карту в интерактивном режиме, указывая руками на невидимые линии коммуникаций, соединяя их, посылая команды и распределяя ресурсы.
– Сейчас не время шептаться по разным углам, – продолжил полковник. – Предлагаю обменяться информацией. Обещаю быть откровенным ровно настолько, насколько я ценю жизни своих солдат. И требую такой же откровенности от вас.
Пока Оймен говорил, доктор и следопыт удивленно переглянулись. Чтобы военные вдруг решили поделиться информацией – такого не бывало никогда.
– Задавайте ваш первый вопрос, – сказал Оймен на полном серьезе. – И я отвечу.
Полковник предлагал им сделку, нарушив традиции скрытной военной машины. Не воспользоваться этим значило не оценить по достоинству ту решительность, с которой старый, умудренный жизнью офицер пытался избежать опасности.
– Наверное, вы первый, – сказал аналитик.
Следопыт набрал в легкие воздух, будто готовился броситься в воду, и спросил:
– Оймен, мы знаем, что вы соврали нам, когда говорили о гибели трех армейцев. На самом деле, погибло одиннадцать человек. Что с ними случилось?
И тот ответил, не переспрашивая, ровным голосом:
– Это был патруль. Один из солдат неожиданно покинул строй и скрылся в неизвестном направлении. Остальные разыскали его и окружили. Видимо, пытались выяснить, зачем и куда он собрался бежать. Был долгий разговор. И в какой-то момент, нервы у беглеца не выдержали – он выхватил гранату и подорвал себя вместе с остальными. Вы довольны ответом?
– Вполне, – кивнул следопыт.
– Тогда моя очередь.
И старик, конечно, не стал размениваться по мелочам:
– С кем я имею дело?
Аналитик шумно втянул носом воздух, понимая, что вопрос адресован ему. Обернулся и посмотрел на хозяйку, безучастно сидевшую за столом, сложив перед собой тонкие белые руки. Глянул затем на приоткрытую дверь. Ученый словно очерчивал круг своих полномочий в этом странном ночном разговоре.
– Оймен, я боюсь разочаровать вас ответом...
– Господин аналитик, я восприму ваши слова с должным уважением, – заверил его полковник.
Аналитик неожиданно сунул руку под рубашку и почесал себе грудь. Возможно, этим нервным движением он компенсировал страстное желание бежать из этого дома, бежать прямо сейчас.
– Оймен, вы имеете дело с человеком по имени Лесник.
– Подробнее!
Впервые за время разговора, полковник выдал нетерпение.
– Многое пока неясно, но у него есть дочь. И есть деревенский парень, который, видимо, встречался с ней. Лежит сейчас в этом доме, при смерти. И ещё, Оймен, я назвал Лесника человеком, и сам засомневался в этом. Возможно, он умеет воздействовать на животных, как-то управлять ими. И эта реликтовая змея – она может быть его слугой...
– Как понять «слугой»? – удивился полковник.
Доктор покорно вздохнул и медленно, обтирая спиной деревянную стену, опустился на пол.
– Я же говорил, Оймен, что вы воспримите это несерьезно.
Экран визора автоматически развернулся и расширил свои границы. Теперь казалось, что старик смотрит на ученого свысока.
– Просто объясните мне, кто он такой, этот Лесник? – произнес он ясным и спокойным голосом. – Выскажите только свое личное мнение.
Следопыт догадывался, о чем думает сейчас аналитик. Он и сам натолкнулся на аналогичную мысль. Любой цивилизованный человек, привыкший к рациональным объяснениям, думает примерно так: «...Нам бы сейчас спокойно сесть и поразмыслить. Подключить экспертов. Разобраться с этими путанными туземными сказками, в конце концов! Рада сказала, что Лесник живет вечно, но как такое может быть? Такое может быть, если только предположить, что Лесник – бог, а не простой смертный. И тут в дело вступают слова Жарома о том, что Васса имел какого-то родственника. Получается, что Лесник приходится Вассе родным братом! И у него есть даже дети... Тогда сколько у него детей, если он живет вечно?! Сын Рады женился на его дочери, и сын Миры тоже бегал в горы, пока не был кем-то избит до полусмерти... Между этими юношами расстояние в сорок лет!»
– Я сейчас! – полковник вдруг резко отстранился от экрана и пропал. Отдавал приказ, или просто отошёл высморкаться – догадаться было невозможно. Но через пару секунд он снова возник на экране, только уже в глубине комнаты, в окружении своих офицеров.
– Оймен, послушайте! – крикнул ученый вдогонку, словно очнувшись от раздумий.
– Этот Лесник, он не обычный человек! С ним нельзя обходиться как с человеком...
– Я всё понял, – оборвал его полковник, появившись вновь. – Лесник может управлять животными. Возможно, управляет этой змеей. Мы с ним разберемся, не таких ломали. Теперь ваша очередь, спрашивайте.
Аналитик, уже с трудом скрывая болезненный приступ страха, вновь отдал следопыту право задать вопрос.
– Господин полковник! На аэродром должен совершить посадку космический модуль. Кто и зачем его прислал?
Судя по тому, как сузились глаза полковника, вопрос был не из легких. Но Оймен вовсе не собирался нарушать правила.
– Модуль отправил начальник сил самообороны Рашим, он должен эвакуировать одного человека.
Следопыт едва сдержался, чтобы спросить кого именно.
– Моя очередь! – ускорял темп игры полковник. – Что он хочет, этот Лесник?
Вопрос был явно в компетенции аналитика, но следопыт сжал его руку, моля отдать ему право ответа. Савве не нравилось, как ученый постепенно теряет над собой контроль. Один неверный шаг, и полковник бросит этот перекрестный допрос.
– Пусть лучше скажет следопыт, – выдавил из себя аналитик.
– Господин следопыт, быстрее! – вперился в него глазами Оймен.
– Им движет чувство мести.
Услышав это, полковник скептически вскинул одну бровь, полностью открыв свой немигающий глаз.
– Месть?! – проблеял он каким-то неожиданным фальцетом. Может, догадался, что Савва сказал это наугад, только радио того, чтобы не не прервать диалог.
– Теперь моя очередь спрашивать, господин полковник! – произнес следопыт, стараясь выглядеть спокойным. Он даже не догадывался сейчас, как близок к отгадке, произнеся слово «месть».
– Хорошо, только подождите... – и Оймен вновь отбежал от экрана. Было видно, как офицеры жадно внимали ему, принимая для разработки свежую информацию.
– Задавайте, – вернулся он обратно.
– Господин полковник, я хотел вернуться к самым первым жертвам. Мы выяснили, что патруль погиб от взрыва гранаты. Но в патруле двенадцать человек. Если погибли одиннадцать, то где сейчас находится двенадцатый? Мы можем поговорить с ним?
Несколько секунд Оймен раздумывал. В конце концов, он сделал многое, чтобы сдержать свое слово перед генералом. Он обещал выгораживать его сына до последнего. Но теперь каждый сам за себя.
– Да, один тогда уцелел. Но мне только что доложили, что он сбежал из лагеря. У парня, возможно, не выдержали нервы. Сейчас он движется по дороге в сторону деревни...
Полковник не договорил и обернулся, почувствовав за спиной движение. Один из офицеров резко вскочил с места, и стал оглядываться по сторонам, будто потерял мелкую, но очень нужную вещицу. Вдруг увидел что-то на стене, и принялся с остервенением плющить об неё свой кулак.
– Что с ним? Уведите его! – крикнул полковник своим подчиненным.
Офицеры бросили карту и окружили своего коллегу, пытаясь его успокоить.
– Периметр! – закричал кто-то. – Смотрите, что-то с периметром...
– Я перезвоню вам! – сказал полковник и отключился.
16
– Сделайте звонок еще раз, – потребовал Савва, когда визор потерял связь.
– Не получается, – ответил Кромдук. – Лагерь молчит.
– Вызовите своих коллег! Геолога? «Аномальщика»?
– Не получается, говорю же вам!
Они вернулись к хозяйке дома и принялись что-то объяснять ей, тряся за худенькие плечи. Говорил больше аналитик, а Савва сидел на корточках, пытаясь увидеть в мутных глазах хоть какой-то намек на ответ.
– Она в полуобморочном состоянии, – наконец дошло до следопыта.
Словно в доказательство, женщина уронила на стол тяжелую густую каплю слюны. Глаза смотрели в одну точку, челюсть безвольно отвисла. Если бы не стул с высокой спинкой, она, несомненно, рухнула бы вниз.
Что-то знакомое мелькнуло в этом оцепенении, и следопыт вспомнил, где он видел эти приспущенные веки, и этот вялый бесформенный рот. С таким же видом, мать Кромпала растерянно бормотала: «Какое это имеет отношение к моему сыну?..»
– Надо уходить из деревни, – сдался, наконец, Кромдук. – У меня такое ощущение, что Лесник заглянул в гости к полковнику. Со своей ручной змеей...
– А мальчик?
– А что мальчик?! Что мы можем сделать?
Они оставили женщину безмолвно сидящей за столом и прикрыли за собой дверь. Далекий гелиевый шар невозмутимо освещал единственную улицу, по которой они добрались до восточных границ карантина. Среди кривых переулков, им удалось разыскать ту самую брешь, через которую жители деревни бежали в город.
Видимо, Кромдук угадал, о чем сейчас думает следопыт. Он ухватил его за кисть руки и сказал тихо, но убедительно:
– Савва, не надо!
Следопыт разлепил его пальцы и освободил руку. Сосредоточенно посмотрел в сторону ближайшего леса.
– Доверьтесь моему опыту – чужая жизнь не стоит того, чтобы рисковать своей! – попытался остановить его ученый.
Савва и не думал с ним спорить, только крикнул, не оборачиваясь:
– Уходите, Кром! Держитесь дороги! – и помчался к опушке, где должен был стоять грузовик.
Вот и пригодилась высокая проходимость шагающего транспорта – не прошло и пяти минут, а бортовой прожектор уже выхватил из темноты угловатый силуэт. Майор не солгал – машина, которую жители использовали как таран, угодила носом в ствол дерева и заглохла.
Следопыт пробрался в кабину и включил зажигание. Судя по приборам, реактор немного перегрелся, но двигатель был в порядке.
Он решил проверить ход, осторожно сдавая назад, и таким образом, рывками да пробуксовкой, выскочил из густого подлеска. Белый шар светильника послужил хорошим ориентиром; он выбрал направление и двинул машину прямо через бурелом, в сторону дороги.
Добравшись до узкой вездеходной колеи, развернулся и заглушил мотор. Если верить интуиции, именно в этом месте, расположенным между военным лагерем и деревней, нужно было сойти на обочину и устроить засаду. Или медленно продвигаться вдоль дороги, прячась за высоким, в полроста, гребешком клинолиста.
До утра оставался какой-то час, может полтора, и облака над головой уже засветились мягким потайным багрянцем. Но следопыт чувствовал сильную зависимость от света луны, которая приютилась за случайным клочком водяного пара, и не думала сниматься с него. Было очень темно, достаточно темно для того, чтобы заблудиться и потерять ориентиры.
Морщась от сухих веток, норовивших проткнуть глаз, Савва выглядывал на дорогу, и снова нырял в кусты. Он заметно нервничал, потому что поймал уже этот запах. Мочевая кислота, если не изменяет нюх. Сначала ветер шел с юга, довольно резкий и холодный, затем приутих. Потом снова задул, сместившись на восток, и вот тогда остро пахнуло неведомым хищником.
...Только когда впереди послышался легкий топот босых ног, следопыт набрался духу и встал в полный рост. Увидев человека на дороге, беглец прошел по инерции еще пару шагов, и вдруг сиганул в кусты. Савва бросился следом.
– Беррум!
Беглец в ответ вроде издал какой-то звук, но темпа не сбавил.
– Беррум, остановись! – выдавил из легких следопыт.
С каким-то стоном, исказив лицо, он сделал рывок и едва не коснулся прыгающей перед взором холки. Взвыл еще раз, выпучил от напряжения глаза, и сильным толчком, отправил парня на землю.
Беррум кубарем перекатился через бок, и закашлялся, лежа на спине.
– Что вам надо? – задыхаясь от пыли, прокричал он.
Следопыт не мог говорить, он тяжело дышал, склонив голову.
– Не лезьте не в свое дело! – простонал лейтенант, поднимаясь с земли.
– Беррум, там... – следопыт махнул рукой куда-то за спину. – Грузовик...
– Не лезьте не в свое дело! – протяжно завыл парень. – Я понятно изъясняюсь?
– Можешь ничего не говорить! Просто следуй за мной! Там грузовик!
Было темно, но следопыту показалось, что Беррум криво усмехнулся в ответ.
– Я ни о чем не жалею. Если бы она попалась еще раз, мы бы сделали то же самое...
– Мне все равно! Ты чувствуешь запах? Пойдем со мной! – следопыт отчаянно вытряхивал слова из глотки, пытаясь восстановить дыхание.
Беррум вроде поддался, сделал шаг навстречу.
– Знаете, следопыт, мы долго пасли её, эту деваху. Она была нашей маленькой тайной. Вся патрульная дюжина поклялась не говорить о ней в стенах казармы. Вы это хотели узнать, следопыт? Да?
Савва покачал головой, не желая слушать. На его счастье, грузовик находился в прямой видимости, возвышаясь над травой темным валуном.
– Туда, лейтенант! – показал он рукой в сторону машины.
– И мы, наконец, поймали её в одном укромном овражке...
Савва вцепился ему в руку и потащил за собой. Парень находился в состоянии аффекта, его откровения невозможно было слушать.
– Мы по-человечески ей сказали «дай нам». Подумайте, следопыт, над этими словами: «просто дай нам!»
Лейтенант волочился за ним, сминая ногами сухую траву. Видимо, он разулся специально для того, чтобы не создавать много шума.
– Знаете, есть такой солдатский прием, когда женщина строит из себя недотрогу. Берешь ствол и делаешь выстрел в воздух, прямо у виска. Понимаете?
– Лучше молчи!
– Нет, вы послушайте! От грохота она сходит с ума, ничего не слышит. Можно делать с ней, всё что захочешь! Особым шиком считается слизывать кровь из уха...
Савва почувствовал, как ветер вновь изменил направление, и запах хищника исчез. Он с силой втянул в себя воздух, но ничего не обнаружил.
– Всё бы обошлось, следопыт! – продолжал откровенничать парень. – Мы ведь не животные. К чему было дёргаться, когда на тебя валит толпа мужчин? Мы приличные городские парни. И времени было достаточно, сделали бы свое дело, аккуратно, без боли. К чему было дёргаться?
Савва на секунду выпустил лейтенанта из рук, чтобы оглянуться по сторонам. Почувствовав свободу, Беррум отступил назад.
– И тут прибежал этот пацан... – в его голосе появились тягучие плаксивые нотки.
Савва шагнул к нему, но лейтенант энергично отступил дальше, не позволяя ему приблизиться.
– Наверное, её парень. Увидел, как мы распяли девушку на земле...
В темноте, лицо лейтенанта выглядело как сплошное черное пятно, и было не ясно, сожалеет ли он, плачет ли, или равнодушно повествует. Было только видно, как он медленно опустил руку в карман и вынул что-то округлое.
– Я не знаю, кто из ребят первым начал бить их сапогом... Эти туземцы, они ведь не понимают, когда к ним по-человечески. Их нужно постоянно принуждать силой, вы понимаете?!
– Вакуумка, – догадался следопыт, глядя на его руку. Он ожидал увидеть амулет, но это было уже не важно.
– Хотя нет, подождите, первым все же начал Элмор, мой друг по университету. Мы вместе подались в «учебку», и попросили определить нас в одну часть...
– ...Который потом струсил и подорвал себя гранатой? – не удержался следопыт, продолжая наступать.
– Не надо так говорить о моем друге!
– Подорвал себя и весь патруль! И знаешь почему? – следопыт снова сократил расстояние между ними. – Это была дочь Лесника! А Лесник... Как тебе это объяснить... Он не совсем человек. Он здешний бог. Что-то вроде соперника Вассы. Он как тёмный спутник вокруг солнца...
Парень, конечно, ничего не понял из его отрывочных фраз. Но суть происходящего ему была ясна, это несомненно. Иначе он не стал бы панически бежать из лагеря, в один миг превратившегося в осажденную крепость.
Беррум проклинал себя за эту минутную слабость, когда он и его отряд предавались глупой и преступной забаве, устроив засаду на эту туземку. И все последние дни лейтенант ждал, когда же отец заберет его отсюда, из этого сумрачного мира, в котором вдруг стало тревожно жить.
Думая об этом, Беррум не заметил, как рука с гранатой шевельнулась и поднялась ещё чуток выше. Точно так же держал гранату Элмор.
– Не надо брать меня на испуг… – только и успел он сказать, когда Савва вдруг бросился на лейтенанта, резко оттолкнувшись ногами от земли.
Левой рукой он выбил гранату, а правую пропустил за талию, чтобы сделать захват. Но Беррум оказался намного ловчей, чем он думал. Парень встретил следопыта ударом в живот, от которого тот переломился пополам и свалился на землю.
Несколько секунд ему не удавалось сделать вдох. С ужасом, с утробным стоном, Савва поднялся на колени. Глаза отыскали фигурку лейтенанта, который резво бежал к машине. «Дышать! – беззвучно кричал Савва. – Дышать!»
От боли, или от утреннего света, земля показалась сплошным розовым ковром. И когда следопыт втолкнул в себя спасительную порцию воздуха, невероятно крупный констриктор тоже показался ему скоплением розовых гранитных валунов, словно увеличенный в сотню раз дождевой червь.
– Ух ты! – с благоговением зазвучал голос лейтенанта, который стоял перед змеей, широко расставив ноги.
Констриктор медленно отвел голову назад и резко вернул обратно, ударив лейтенанта в грудь. Беррум полетел на землю, и пока он падал, толстая розовая петля уже захлестнула его тело.
С каким-то возмущением, неприятием происходящего, следопыт вскочил на ноги и потянулся к розовому шарику гранаты.
– Не-е-а... – раздался чей-то голос за его спиной.
Следопыт обернулся, но как только увидел узкие белые пальцы на своем предплечье, не захотел смотреть дальше. Кто-то сковал его руками, выпуская изо рта мерзкий протяжный смешок.
Следопыт заставил себя смотреть вперед, где Беррум уже смирно лежал на земле, обернутый змеей в три петли. Одна его рука приветственно выпросталась над головой, а другая медленно и с хрустом вращалась, зажатая между петель, как в жерновах.
И с каждым хрустом, смех за спиной становился громче, чахоточно рваный и грубый. Следопыт повис на чужих руках, проникновенно слушая этот хохот, пока с ясностью не осознал, что и не смех это вовсе, а горький безысходный плач.
Из дверцы выскочил человек. Остановился, всматриваясь вперед, потом направился к машине, постепенно ускоряя шаг.
Следопыт вышел навстречу, и рукой попросил остановиться.
– Не надо, господин генерал! Не смотрите сюда!
Генерал Рашим всё же замедлил бег, повинуясь голосу. Он нерешительно остановился перед телом сына, не понимая, с какой стороны к нему зайти. И опустился рядом, удобно поджав под себя ноги, будто собирался остаться здесь навсегда.
© Copyright Рустам Ниязов
Москва-Алматы, октябрь 2006
– Не получается, – ответил Кромдук. – Лагерь молчит.
– Вызовите своих коллег! Геолога? «Аномальщика»?
– Не получается, говорю же вам!
Они вернулись к хозяйке дома и принялись что-то объяснять ей, тряся за худенькие плечи. Говорил больше аналитик, а Савва сидел на корточках, пытаясь увидеть в мутных глазах хоть какой-то намек на ответ.
– Она в полуобморочном состоянии, – наконец дошло до следопыта.
Словно в доказательство, женщина уронила на стол тяжелую густую каплю слюны. Глаза смотрели в одну точку, челюсть безвольно отвисла. Если бы не стул с высокой спинкой, она, несомненно, рухнула бы вниз.
Что-то знакомое мелькнуло в этом оцепенении, и следопыт вспомнил, где он видел эти приспущенные веки, и этот вялый бесформенный рот. С таким же видом, мать Кромпала растерянно бормотала: «Какое это имеет отношение к моему сыну?..»
– Надо уходить из деревни, – сдался, наконец, Кромдук. – У меня такое ощущение, что Лесник заглянул в гости к полковнику. Со своей ручной змеей...
– А мальчик?
– А что мальчик?! Что мы можем сделать?
Они оставили женщину безмолвно сидящей за столом и прикрыли за собой дверь. Далекий гелиевый шар невозмутимо освещал единственную улицу, по которой они добрались до восточных границ карантина. Среди кривых переулков, им удалось разыскать ту самую брешь, через которую жители деревни бежали в город.
Видимо, Кромдук угадал, о чем сейчас думает следопыт. Он ухватил его за кисть руки и сказал тихо, но убедительно:
– Савва, не надо!
Следопыт разлепил его пальцы и освободил руку. Сосредоточенно посмотрел в сторону ближайшего леса.
– Доверьтесь моему опыту – чужая жизнь не стоит того, чтобы рисковать своей! – попытался остановить его ученый.
Савва и не думал с ним спорить, только крикнул, не оборачиваясь:
– Уходите, Кром! Держитесь дороги! – и помчался к опушке, где должен был стоять грузовик.
Вот и пригодилась высокая проходимость шагающего транспорта – не прошло и пяти минут, а бортовой прожектор уже выхватил из темноты угловатый силуэт. Майор не солгал – машина, которую жители использовали как таран, угодила носом в ствол дерева и заглохла.
Следопыт пробрался в кабину и включил зажигание. Судя по приборам, реактор немного перегрелся, но двигатель был в порядке.
Он решил проверить ход, осторожно сдавая назад, и таким образом, рывками да пробуксовкой, выскочил из густого подлеска. Белый шар светильника послужил хорошим ориентиром; он выбрал направление и двинул машину прямо через бурелом, в сторону дороги.
Добравшись до узкой вездеходной колеи, развернулся и заглушил мотор. Если верить интуиции, именно в этом месте, расположенным между военным лагерем и деревней, нужно было сойти на обочину и устроить засаду. Или медленно продвигаться вдоль дороги, прячась за высоким, в полроста, гребешком клинолиста.
До утра оставался какой-то час, может полтора, и облака над головой уже засветились мягким потайным багрянцем. Но следопыт чувствовал сильную зависимость от света луны, которая приютилась за случайным клочком водяного пара, и не думала сниматься с него. Было очень темно, достаточно темно для того, чтобы заблудиться и потерять ориентиры.
Морщась от сухих веток, норовивших проткнуть глаз, Савва выглядывал на дорогу, и снова нырял в кусты. Он заметно нервничал, потому что поймал уже этот запах. Мочевая кислота, если не изменяет нюх. Сначала ветер шел с юга, довольно резкий и холодный, затем приутих. Потом снова задул, сместившись на восток, и вот тогда остро пахнуло неведомым хищником.
...Только когда впереди послышался легкий топот босых ног, следопыт набрался духу и встал в полный рост. Увидев человека на дороге, беглец прошел по инерции еще пару шагов, и вдруг сиганул в кусты. Савва бросился следом.
– Беррум!
Беглец в ответ вроде издал какой-то звук, но темпа не сбавил.
– Беррум, остановись! – выдавил из легких следопыт.
С каким-то стоном, исказив лицо, он сделал рывок и едва не коснулся прыгающей перед взором холки. Взвыл еще раз, выпучил от напряжения глаза, и сильным толчком, отправил парня на землю.
Беррум кубарем перекатился через бок, и закашлялся, лежа на спине.
– Что вам надо? – задыхаясь от пыли, прокричал он.
Следопыт не мог говорить, он тяжело дышал, склонив голову.
– Не лезьте не в свое дело! – простонал лейтенант, поднимаясь с земли.
– Беррум, там... – следопыт махнул рукой куда-то за спину. – Грузовик...
– Не лезьте не в свое дело! – протяжно завыл парень. – Я понятно изъясняюсь?
– Можешь ничего не говорить! Просто следуй за мной! Там грузовик!
Было темно, но следопыту показалось, что Беррум криво усмехнулся в ответ.
– Я ни о чем не жалею. Если бы она попалась еще раз, мы бы сделали то же самое...
– Мне все равно! Ты чувствуешь запах? Пойдем со мной! – следопыт отчаянно вытряхивал слова из глотки, пытаясь восстановить дыхание.
Беррум вроде поддался, сделал шаг навстречу.
– Знаете, следопыт, мы долго пасли её, эту деваху. Она была нашей маленькой тайной. Вся патрульная дюжина поклялась не говорить о ней в стенах казармы. Вы это хотели узнать, следопыт? Да?
Савва покачал головой, не желая слушать. На его счастье, грузовик находился в прямой видимости, возвышаясь над травой темным валуном.
– Туда, лейтенант! – показал он рукой в сторону машины.
– И мы, наконец, поймали её в одном укромном овражке...
Савва вцепился ему в руку и потащил за собой. Парень находился в состоянии аффекта, его откровения невозможно было слушать.
– Мы по-человечески ей сказали «дай нам». Подумайте, следопыт, над этими словами: «просто дай нам!»
Лейтенант волочился за ним, сминая ногами сухую траву. Видимо, он разулся специально для того, чтобы не создавать много шума.
– Знаете, есть такой солдатский прием, когда женщина строит из себя недотрогу. Берешь ствол и делаешь выстрел в воздух, прямо у виска. Понимаете?
– Лучше молчи!
– Нет, вы послушайте! От грохота она сходит с ума, ничего не слышит. Можно делать с ней, всё что захочешь! Особым шиком считается слизывать кровь из уха...
Савва почувствовал, как ветер вновь изменил направление, и запах хищника исчез. Он с силой втянул в себя воздух, но ничего не обнаружил.
– Всё бы обошлось, следопыт! – продолжал откровенничать парень. – Мы ведь не животные. К чему было дёргаться, когда на тебя валит толпа мужчин? Мы приличные городские парни. И времени было достаточно, сделали бы свое дело, аккуратно, без боли. К чему было дёргаться?
Савва на секунду выпустил лейтенанта из рук, чтобы оглянуться по сторонам. Почувствовав свободу, Беррум отступил назад.
– И тут прибежал этот пацан... – в его голосе появились тягучие плаксивые нотки.
Савва шагнул к нему, но лейтенант энергично отступил дальше, не позволяя ему приблизиться.
– Наверное, её парень. Увидел, как мы распяли девушку на земле...
В темноте, лицо лейтенанта выглядело как сплошное черное пятно, и было не ясно, сожалеет ли он, плачет ли, или равнодушно повествует. Было только видно, как он медленно опустил руку в карман и вынул что-то округлое.
– Я не знаю, кто из ребят первым начал бить их сапогом... Эти туземцы, они ведь не понимают, когда к ним по-человечески. Их нужно постоянно принуждать силой, вы понимаете?!
– Вакуумка, – догадался следопыт, глядя на его руку. Он ожидал увидеть амулет, но это было уже не важно.
– Хотя нет, подождите, первым все же начал Элмор, мой друг по университету. Мы вместе подались в «учебку», и попросили определить нас в одну часть...
– ...Который потом струсил и подорвал себя гранатой? – не удержался следопыт, продолжая наступать.
– Не надо так говорить о моем друге!
– Подорвал себя и весь патруль! И знаешь почему? – следопыт снова сократил расстояние между ними. – Это была дочь Лесника! А Лесник... Как тебе это объяснить... Он не совсем человек. Он здешний бог. Что-то вроде соперника Вассы. Он как тёмный спутник вокруг солнца...
Парень, конечно, ничего не понял из его отрывочных фраз. Но суть происходящего ему была ясна, это несомненно. Иначе он не стал бы панически бежать из лагеря, в один миг превратившегося в осажденную крепость.
Беррум проклинал себя за эту минутную слабость, когда он и его отряд предавались глупой и преступной забаве, устроив засаду на эту туземку. И все последние дни лейтенант ждал, когда же отец заберет его отсюда, из этого сумрачного мира, в котором вдруг стало тревожно жить.
Думая об этом, Беррум не заметил, как рука с гранатой шевельнулась и поднялась ещё чуток выше. Точно так же держал гранату Элмор.
– Не надо брать меня на испуг… – только и успел он сказать, когда Савва вдруг бросился на лейтенанта, резко оттолкнувшись ногами от земли.
Левой рукой он выбил гранату, а правую пропустил за талию, чтобы сделать захват. Но Беррум оказался намного ловчей, чем он думал. Парень встретил следопыта ударом в живот, от которого тот переломился пополам и свалился на землю.
Несколько секунд ему не удавалось сделать вдох. С ужасом, с утробным стоном, Савва поднялся на колени. Глаза отыскали фигурку лейтенанта, который резво бежал к машине. «Дышать! – беззвучно кричал Савва. – Дышать!»
От боли, или от утреннего света, земля показалась сплошным розовым ковром. И когда следопыт втолкнул в себя спасительную порцию воздуха, невероятно крупный констриктор тоже показался ему скоплением розовых гранитных валунов, словно увеличенный в сотню раз дождевой червь.
– Ух ты! – с благоговением зазвучал голос лейтенанта, который стоял перед змеей, широко расставив ноги.
Констриктор медленно отвел голову назад и резко вернул обратно, ударив лейтенанта в грудь. Беррум полетел на землю, и пока он падал, толстая розовая петля уже захлестнула его тело.
С каким-то возмущением, неприятием происходящего, следопыт вскочил на ноги и потянулся к розовому шарику гранаты.
– Не-е-а... – раздался чей-то голос за его спиной.
Следопыт обернулся, но как только увидел узкие белые пальцы на своем предплечье, не захотел смотреть дальше. Кто-то сковал его руками, выпуская изо рта мерзкий протяжный смешок.
Следопыт заставил себя смотреть вперед, где Беррум уже смирно лежал на земле, обернутый змеей в три петли. Одна его рука приветственно выпросталась над головой, а другая медленно и с хрустом вращалась, зажатая между петель, как в жерновах.
И с каждым хрустом, смех за спиной становился громче, чахоточно рваный и грубый. Следопыт повис на чужих руках, проникновенно слушая этот хохот, пока с ясностью не осознал, что и не смех это вовсе, а горький безысходный плач.
* * *
...Резкий характерный шелест вывел его из оцепенения. Савва стоял у подножки грузовика. Видимо, он дошел сам, без посторонней помощи. Космический модуль прошипел корректирующими двигателями, и медленно опустился на дорогу.Из дверцы выскочил человек. Остановился, всматриваясь вперед, потом направился к машине, постепенно ускоряя шаг.
Следопыт вышел навстречу, и рукой попросил остановиться.
– Не надо, господин генерал! Не смотрите сюда!
Генерал Рашим всё же замедлил бег, повинуясь голосу. Он нерешительно остановился перед телом сына, не понимая, с какой стороны к нему зайти. И опустился рядом, удобно поджав под себя ноги, будто собирался остаться здесь навсегда.
© Copyright Рустам Ниязов
Москва-Алматы, октябрь 2006