Страница:
– Я хочу, чтобы вы узнали новость первыми. Я попросил Элизабет оказать мне честь и стать моей женой. И… – старик торжествующе улыбнулся. – И она приняла мое предложение.
Паркер поперхнулся коньяком. Горло нещадно жгло, но он быстро пришел в себя. К счастью, Мэг восприняла это сообщение более спокойно.
– Я знаю, вы думаете, что все это несколько поспешно, – продолжал Понтье-старший. – Представляю, сколько всего мне придется выслушать от Матильды и еще Бог знает от кого, но мне больше нечего добавить. – Он глубоко вздохнул и с улыбкой посмотрел на миссис Феннистон. – Все знают, что жизнь коротка, но никто не знает, насколько именно. А я не из тех, кто упускает свое счастье. Женщина, которая может обыграть меня в шахматы и любит камерную музыку… да я был бы дураком, если бы упустил ее. Особенно в моем возрасте, – добавил старик.
Миссис Феннистон положила руку ему на правое плечо и слегка погладила.
– Я никогда не думала, что снова выйду замуж, но Оги помог мне передумать. Меня беспокоит только одно, Мэг, как вы обойдетесь без меня в Лас-Вегасе. Надеюсь, что управитесь.
Ее слова насторожили Паркера. Неужели Мэг собирается возвращаться и ничего ему не сказала? Видимо, так и есть, потому что Мэг ответила:
– За нас не беспокойтесь, я никогда не помешаю вашему счастью, а что вы действительно счастливы, видно сразу.
Она подошла к миссис Феннистон и обняла ее, затем обняла Понтье-старшего и снова села на диван.
– О, дорогая, спасибо. Я хочу, чтобы вы заняли весь дом, и даже не заикайтесь об арендной плате.
Мэг попыталась возразить:
– Как же так, я не могу…
– Я настаиваю.
Мэг кивнула, но по ее лицу было ясно, что она собирается еще вернуться к этому спору. И Паркер догадывался, что позже Мэг это сделает. Но он не мог всерьез задумываться о таких мелочах, когда его мысли занимало другое: Мэг собирается вернуться в Лас-Вегас. И, судя по всему, скоро.
– Ну а ваша новость? – спросил Понтье-старший, лукаво подмигивая. – Может, она вообще снимет с повестки дня все эти разговоры о Лас-Вегасе?
Мэг покраснела. Паркер покачал головой.
– Боюсь, моя новость не такая хорошая, как ваша. Дело касается Гаса. Вернулась Марианна – кстати, она помолвлена с Кливлендом Моризеттом – и увезла Гаса с собой.
Дед Паркера фыркнул.
– Так его растак! Да этот Моризетт раза в два старше ее, а то и больше. – Он грохнул пустым бокалом о подлокотник кресла. – У Жюля был отвратительный вкус по части жен… до того, как он женился на вас, Мэг.
Мэг рассеянно кивнула. Вид у нее был отстраненный и грустный.
– Пока Жюль был жив, я не вмешивался, но теперь, когда он умер и похоронен, дело предстает совсем в ином свете, – сказал старик. – Паркер, зайди ко мне утром, и мы решим, как быть с Гасом. Эта женщина на него плохо влияет, и будь я проклят, если позволю ей испортить мальчишку. – Он искоса взглянул на Мэг. – Особенно теперь, когда Гас стал исправляться.
Паркер кивнул. Старик поставил бокал на ближайший столик.
– Уже поздно, я устал, так что желаю всем спокойной ночи. Черт бы побрал эту никчемную бабенку! – пробормотал он напоследок, перед тем как вместе с миссис Феннистон покинуть комнату.
Паркер собрал пустые стаканы и отнес их в бар. Затем вернулся к Мэг, но сел не рядом с ней, а на другой диван, стоящий напротив. Мэг посмотрела на него все с тем же отсутствующим видом.
– Я очень рада за миссис Феннистон и вашего деда.
Паркер кивнул. Хотел бы он сказать то же самое о них двоих.
– Как я уже говорил, дед умеет добиваться того, чего хочет.
– И знает, чего именно он хочет, – прошептала Мэг. Паркер расслышал ее слова, но не знал, как к ним отнестись. Неужели для нее не очевидно, что он хочет ее?
– Итак, вы собираетесь возвращаться в Лас-Вегас? Мэг сцепила руки между колен и молча кивнула.
– Когда?
– Скоро. – Она отвернулась и стала смотреть в едва тлеющий огонь. – Детям нужно возвращаться в школу. К тому же скоро Рождество, а у меня еще ничего не готово.
– Понятно.
Паркер подумал, не напомнить ли ей, что дети предпочли бы провести Рождество в Новом Орлеане.
– А если я попрошу вас не уезжать, это что-то изменит? Глаза Мэг засияли, и у Паркера появилась надежда, но потом она сказала:
– Почему?
– Что – почему?
Черт, как же это трудно! Нужно было сесть с ней рядом, обнять ее, увести наверх, в спальню, а уж потом просить остаться. Паркер поднял было руку, чтобы провести пальцем под воротником рубашки, но потом сообразил, что он в свитере с эмблемой университета Тулейна.
– Почему я должна оставаться в Новом Орлеане?
«Потому что ты зажгла в моей жизни свет, потому что я не смогу жить без тебя, потому что ты мне нужна».
Все истинные причины прямо-таки кричали о себе в мозгу Паркера, но, посмотрев на Мэг, он понял, что не в силах произнести все это вслух. Что, если он ошибается и для нее все, что произошло между ними, лишь легкая интрижка, которую она затеяла, чтобы убить время? Что он вообще знает о ней?
Паркер забарабанил пальцами по колену и понял, что невольно копирует жест деда, выдающий волнение и возбуждение. В конце концов он сказал:
– Детям понравится Рождество в Новом Орлеане. Они еще не были ни в городском парке, ни в зоопарке, да и вы тоже. Кроме того, нужно уладить массу вопросов, касающихся недвижимости Жюля. Вам понадобится помощь адвокатов по юридическим и финансовым вопросам…
Когда Паркер впервые увидел Мэг в номере Жюля и высокомерно предположил, что брат купил ее на одну ночь, она отреагировала очень бурно. Но даже тогда он не заметил ни ярости в ее глазах, ни поджатых губ. Мэг встала и засунула руки в карманы джинсов.
– Благодарю вас, Паркер. Планируя в следующий раз поездку на каникулы, возможно, мы подумаем о Новом Орлеане. Но сейчас мы возвращаемся домой.
Он все испортил! Мэг подошла к камину, и Паркер уставился на ее прямую спину. Может, еще не все потеряно? Может, она передумает, если он скажет: «К черту все эти причины, останься со мной, потому что я хочу узнать тебя поближе, хочу заниматься с тобой любовью, хочу разделить с тобой жизнь»?
Мэг повернулась, встав спиной к камину и сцепив пальцы сзади. Глядя на Паркера, она вдруг со всей определенностью поняла, что пожинает только то, что сама посеяла. Мэг с самого начала не была честна с Паркером. Если бы она повела себя иначе, может, у них и был бы шанс. Может, даже сейчас, оказавшись в надежном кольце его рук, ей удалось бы прошептать: «Я хочу остаться, потому что я хочу быть с тобой».
«Скажи ему правду. Тебе все равно придется вернуться домой, ясно же, что он не чувствует к тебе того же, что ты к нему».
Паркер собирался нарушить молчание, когда заговорила Мэг:
– Паркер, я хочу попросить вас кое-что для меня сделать, а еще мне нужно вам кое-что сказать.
Он встал с дивана и подошел к Мэг.
– Говорите.
В его голосе слышалось радостное предвкушение, и Мэг отметила это почти с ужасом. Ему не понравится то, что она скажет. Мэг вздохнула поглубже.
– Во-первых, мне понадобится ваша помощь в учреждении доверительного фонда. Я хочу, чтобы все, что я должна унаследовать как вдова Жюля, перешло в собственность Гаса и было положено в его доверительный фонд.
– Все?
– До последнего пенни.
– Вы отдаете себе отчет в том, что речь идет об огромной сумме?
Мэг пожала плечами.
– Все. А еще я готова подписать все бумаги, какие потребуются, чтобы вы распоряжались моими акциями в компании.
– Это еще что такое? – Теперь в голосе Паркера не осталось и намека на радостное предвкушение. – Умываете руки?
Мэг сделала над собой усилие, чтобы выдержать его взгляд.
– Вы как-то сказали, что не понимаете, почему я вышла замуж за Жюля. Так вот, я расскажу почему, и вам не понравится то, что вы услышите.
– Что ж, послушаем.
– Жюль предложил мне тридцать тысяч долларов за то, чтобы я на три дня стала его женой и голосовала в его поддержку по вопросу о продаже компании.
Паркер прищурился.
– Неужели мой братец действительно это сделал?
Мэг кивнула. Вдаваться в подробности не было необходимости, она и так достаточно его ранила. Паркер отступил от нее на шаг и тихо пробормотал:
– Жюль говорил, что пойдет на все, и когда вы объявились, я поначалу даже что-то подозревал, но… – Паркер встрепенулся и свирепо посмотрел на Мэг. – Вы заставили меня забыть об осторожности! О да, вы и ваше лживое тело – вы вместе. Вы добились своего: все подозрения начисто вылетели у меня из головы.
– То, чем мы занимались, не имеет к этому никакого отношения.
Паркер рассмеялся.
– И вы рассчитываете, что я поверю? Что я вообще поверю женщине, способной на такое? – Он потер пальцами переносицу. – Боже правый, вы и Жюль… Два сапога пара.
– Паркер, все было не так. Я пошла на это только из-за денег.
– Из-за денег! – со злостью повторил Паркер.
Он заходил по комнате, подошел к дивану, снова вернулся к Мэг и остановился так близко, что она видела, как вздымается и опадает его грудная клетка в такт дыханию. Паркер вцепился в каминную полку так, будто боялся упасть.
– Тридцать тысяч долларов, говорите? – Он взял Мэг за подбородок и приподнял голову, заставляя смотреть ему в лицо. – И что же еще мой братец получил за эти деньги?
– Что вы имеете в виду?
Губы Паркера дернулись и искривились.
– Я говорю о сексе. Кто-кто, а уж Жюль своего бы не упустил, он бы получил за свои денежки сполна.
– Я уже говорила вам, мы с ним не занимались сексом. Мэг старалась, чтобы ее голос не дрожал, но ей не удавалось этого добиться.
– Ну да, конечно. Почему не скормить мне очередное вранье? – Отпустив ее подбородок, Паркер глубоко засунул руки в карманы джинсов. – Черт подери, я же чувствовал, вы слишком хороши, чтобы быть настоящей! У Мэг перехватило дыхание.
– Паркер, прошу вас, не надо. Я знаю, вы осуждаете меня, но у меня были причины так поступить. Я не хотела вам рассказывать, но тогда я думала, что поступаю правильно.
– Правильно? – Он метнул на нее свирепый взгляд. – Странный вы выбрали момент задуматься об этом. Я мог лишиться всего, ради чего трудился всю жизнь, того, что принадлежало нескольким поколениям моей семьи. Я рад, что вы все-таки надумали мне рассказать, потому что теперь я хоть знаю, с кем имею дело.
– Мне очень жаль, Паркер.
Мэг не знала, что еще сказать. Конечно, он расстроен, у него есть все основания злиться на нее. Ей хотелось только каким-то образом провести грань между ее фиктивным замужеством и тем, что было у них с Паркером.
– То, что было у меня с Жюлем, не имеет никакого отношения к вам и ко мне.
Паркер расхохотался.
– Ах вот как? Не имеет? Ради денег вы вышли за одного Понтье, почему бы теперь не попробовать другого? Может, и за секс удастся получить какие-то деньги?
У Мэг потемнело в глазах. То, что она сделала, она делала вовсе не для того, чтобы причинить кому-то боль.
– Если бы вы хоть раз в жизни столкнулись с тем, что ребенок плачет, потому что ему жмут ботинки, а у вас нет денег купить новые, возможно, вы смотрели бы на жизнь совсем по-другому, чем смотрите сейчас! То, что я сделала, я сделала ради моих детей, и за это я даже не подумаю извиняться! – Мэг стиснула кулаки, в голосе зазвенели льдинки. – А что касается секса… забудьте об этом. Считайте, что ничего не было.
И торопясь, чтобы Паркер не увидел слезы, застилающие ей глаза, Мэг выскочила из комнаты.
Глава 23
Паркер поперхнулся коньяком. Горло нещадно жгло, но он быстро пришел в себя. К счастью, Мэг восприняла это сообщение более спокойно.
– Я знаю, вы думаете, что все это несколько поспешно, – продолжал Понтье-старший. – Представляю, сколько всего мне придется выслушать от Матильды и еще Бог знает от кого, но мне больше нечего добавить. – Он глубоко вздохнул и с улыбкой посмотрел на миссис Феннистон. – Все знают, что жизнь коротка, но никто не знает, насколько именно. А я не из тех, кто упускает свое счастье. Женщина, которая может обыграть меня в шахматы и любит камерную музыку… да я был бы дураком, если бы упустил ее. Особенно в моем возрасте, – добавил старик.
Миссис Феннистон положила руку ему на правое плечо и слегка погладила.
– Я никогда не думала, что снова выйду замуж, но Оги помог мне передумать. Меня беспокоит только одно, Мэг, как вы обойдетесь без меня в Лас-Вегасе. Надеюсь, что управитесь.
Ее слова насторожили Паркера. Неужели Мэг собирается возвращаться и ничего ему не сказала? Видимо, так и есть, потому что Мэг ответила:
– За нас не беспокойтесь, я никогда не помешаю вашему счастью, а что вы действительно счастливы, видно сразу.
Она подошла к миссис Феннистон и обняла ее, затем обняла Понтье-старшего и снова села на диван.
– О, дорогая, спасибо. Я хочу, чтобы вы заняли весь дом, и даже не заикайтесь об арендной плате.
Мэг попыталась возразить:
– Как же так, я не могу…
– Я настаиваю.
Мэг кивнула, но по ее лицу было ясно, что она собирается еще вернуться к этому спору. И Паркер догадывался, что позже Мэг это сделает. Но он не мог всерьез задумываться о таких мелочах, когда его мысли занимало другое: Мэг собирается вернуться в Лас-Вегас. И, судя по всему, скоро.
– Ну а ваша новость? – спросил Понтье-старший, лукаво подмигивая. – Может, она вообще снимет с повестки дня все эти разговоры о Лас-Вегасе?
Мэг покраснела. Паркер покачал головой.
– Боюсь, моя новость не такая хорошая, как ваша. Дело касается Гаса. Вернулась Марианна – кстати, она помолвлена с Кливлендом Моризеттом – и увезла Гаса с собой.
Дед Паркера фыркнул.
– Так его растак! Да этот Моризетт раза в два старше ее, а то и больше. – Он грохнул пустым бокалом о подлокотник кресла. – У Жюля был отвратительный вкус по части жен… до того, как он женился на вас, Мэг.
Мэг рассеянно кивнула. Вид у нее был отстраненный и грустный.
– Пока Жюль был жив, я не вмешивался, но теперь, когда он умер и похоронен, дело предстает совсем в ином свете, – сказал старик. – Паркер, зайди ко мне утром, и мы решим, как быть с Гасом. Эта женщина на него плохо влияет, и будь я проклят, если позволю ей испортить мальчишку. – Он искоса взглянул на Мэг. – Особенно теперь, когда Гас стал исправляться.
Паркер кивнул. Старик поставил бокал на ближайший столик.
– Уже поздно, я устал, так что желаю всем спокойной ночи. Черт бы побрал эту никчемную бабенку! – пробормотал он напоследок, перед тем как вместе с миссис Феннистон покинуть комнату.
Паркер собрал пустые стаканы и отнес их в бар. Затем вернулся к Мэг, но сел не рядом с ней, а на другой диван, стоящий напротив. Мэг посмотрела на него все с тем же отсутствующим видом.
– Я очень рада за миссис Феннистон и вашего деда.
Паркер кивнул. Хотел бы он сказать то же самое о них двоих.
– Как я уже говорил, дед умеет добиваться того, чего хочет.
– И знает, чего именно он хочет, – прошептала Мэг. Паркер расслышал ее слова, но не знал, как к ним отнестись. Неужели для нее не очевидно, что он хочет ее?
– Итак, вы собираетесь возвращаться в Лас-Вегас? Мэг сцепила руки между колен и молча кивнула.
– Когда?
– Скоро. – Она отвернулась и стала смотреть в едва тлеющий огонь. – Детям нужно возвращаться в школу. К тому же скоро Рождество, а у меня еще ничего не готово.
– Понятно.
Паркер подумал, не напомнить ли ей, что дети предпочли бы провести Рождество в Новом Орлеане.
– А если я попрошу вас не уезжать, это что-то изменит? Глаза Мэг засияли, и у Паркера появилась надежда, но потом она сказала:
– Почему?
– Что – почему?
Черт, как же это трудно! Нужно было сесть с ней рядом, обнять ее, увести наверх, в спальню, а уж потом просить остаться. Паркер поднял было руку, чтобы провести пальцем под воротником рубашки, но потом сообразил, что он в свитере с эмблемой университета Тулейна.
– Почему я должна оставаться в Новом Орлеане?
«Потому что ты зажгла в моей жизни свет, потому что я не смогу жить без тебя, потому что ты мне нужна».
Все истинные причины прямо-таки кричали о себе в мозгу Паркера, но, посмотрев на Мэг, он понял, что не в силах произнести все это вслух. Что, если он ошибается и для нее все, что произошло между ними, лишь легкая интрижка, которую она затеяла, чтобы убить время? Что он вообще знает о ней?
Паркер забарабанил пальцами по колену и понял, что невольно копирует жест деда, выдающий волнение и возбуждение. В конце концов он сказал:
– Детям понравится Рождество в Новом Орлеане. Они еще не были ни в городском парке, ни в зоопарке, да и вы тоже. Кроме того, нужно уладить массу вопросов, касающихся недвижимости Жюля. Вам понадобится помощь адвокатов по юридическим и финансовым вопросам…
Когда Паркер впервые увидел Мэг в номере Жюля и высокомерно предположил, что брат купил ее на одну ночь, она отреагировала очень бурно. Но даже тогда он не заметил ни ярости в ее глазах, ни поджатых губ. Мэг встала и засунула руки в карманы джинсов.
– Благодарю вас, Паркер. Планируя в следующий раз поездку на каникулы, возможно, мы подумаем о Новом Орлеане. Но сейчас мы возвращаемся домой.
Он все испортил! Мэг подошла к камину, и Паркер уставился на ее прямую спину. Может, еще не все потеряно? Может, она передумает, если он скажет: «К черту все эти причины, останься со мной, потому что я хочу узнать тебя поближе, хочу заниматься с тобой любовью, хочу разделить с тобой жизнь»?
Мэг повернулась, встав спиной к камину и сцепив пальцы сзади. Глядя на Паркера, она вдруг со всей определенностью поняла, что пожинает только то, что сама посеяла. Мэг с самого начала не была честна с Паркером. Если бы она повела себя иначе, может, у них и был бы шанс. Может, даже сейчас, оказавшись в надежном кольце его рук, ей удалось бы прошептать: «Я хочу остаться, потому что я хочу быть с тобой».
«Скажи ему правду. Тебе все равно придется вернуться домой, ясно же, что он не чувствует к тебе того же, что ты к нему».
Паркер собирался нарушить молчание, когда заговорила Мэг:
– Паркер, я хочу попросить вас кое-что для меня сделать, а еще мне нужно вам кое-что сказать.
Он встал с дивана и подошел к Мэг.
– Говорите.
В его голосе слышалось радостное предвкушение, и Мэг отметила это почти с ужасом. Ему не понравится то, что она скажет. Мэг вздохнула поглубже.
– Во-первых, мне понадобится ваша помощь в учреждении доверительного фонда. Я хочу, чтобы все, что я должна унаследовать как вдова Жюля, перешло в собственность Гаса и было положено в его доверительный фонд.
– Все?
– До последнего пенни.
– Вы отдаете себе отчет в том, что речь идет об огромной сумме?
Мэг пожала плечами.
– Все. А еще я готова подписать все бумаги, какие потребуются, чтобы вы распоряжались моими акциями в компании.
– Это еще что такое? – Теперь в голосе Паркера не осталось и намека на радостное предвкушение. – Умываете руки?
Мэг сделала над собой усилие, чтобы выдержать его взгляд.
– Вы как-то сказали, что не понимаете, почему я вышла замуж за Жюля. Так вот, я расскажу почему, и вам не понравится то, что вы услышите.
– Что ж, послушаем.
– Жюль предложил мне тридцать тысяч долларов за то, чтобы я на три дня стала его женой и голосовала в его поддержку по вопросу о продаже компании.
Паркер прищурился.
– Неужели мой братец действительно это сделал?
Мэг кивнула. Вдаваться в подробности не было необходимости, она и так достаточно его ранила. Паркер отступил от нее на шаг и тихо пробормотал:
– Жюль говорил, что пойдет на все, и когда вы объявились, я поначалу даже что-то подозревал, но… – Паркер встрепенулся и свирепо посмотрел на Мэг. – Вы заставили меня забыть об осторожности! О да, вы и ваше лживое тело – вы вместе. Вы добились своего: все подозрения начисто вылетели у меня из головы.
– То, чем мы занимались, не имеет к этому никакого отношения.
Паркер рассмеялся.
– И вы рассчитываете, что я поверю? Что я вообще поверю женщине, способной на такое? – Он потер пальцами переносицу. – Боже правый, вы и Жюль… Два сапога пара.
– Паркер, все было не так. Я пошла на это только из-за денег.
– Из-за денег! – со злостью повторил Паркер.
Он заходил по комнате, подошел к дивану, снова вернулся к Мэг и остановился так близко, что она видела, как вздымается и опадает его грудная клетка в такт дыханию. Паркер вцепился в каминную полку так, будто боялся упасть.
– Тридцать тысяч долларов, говорите? – Он взял Мэг за подбородок и приподнял голову, заставляя смотреть ему в лицо. – И что же еще мой братец получил за эти деньги?
– Что вы имеете в виду?
Губы Паркера дернулись и искривились.
– Я говорю о сексе. Кто-кто, а уж Жюль своего бы не упустил, он бы получил за свои денежки сполна.
– Я уже говорила вам, мы с ним не занимались сексом. Мэг старалась, чтобы ее голос не дрожал, но ей не удавалось этого добиться.
– Ну да, конечно. Почему не скормить мне очередное вранье? – Отпустив ее подбородок, Паркер глубоко засунул руки в карманы джинсов. – Черт подери, я же чувствовал, вы слишком хороши, чтобы быть настоящей! У Мэг перехватило дыхание.
– Паркер, прошу вас, не надо. Я знаю, вы осуждаете меня, но у меня были причины так поступить. Я не хотела вам рассказывать, но тогда я думала, что поступаю правильно.
– Правильно? – Он метнул на нее свирепый взгляд. – Странный вы выбрали момент задуматься об этом. Я мог лишиться всего, ради чего трудился всю жизнь, того, что принадлежало нескольким поколениям моей семьи. Я рад, что вы все-таки надумали мне рассказать, потому что теперь я хоть знаю, с кем имею дело.
– Мне очень жаль, Паркер.
Мэг не знала, что еще сказать. Конечно, он расстроен, у него есть все основания злиться на нее. Ей хотелось только каким-то образом провести грань между ее фиктивным замужеством и тем, что было у них с Паркером.
– То, что было у меня с Жюлем, не имеет никакого отношения к вам и ко мне.
Паркер расхохотался.
– Ах вот как? Не имеет? Ради денег вы вышли за одного Понтье, почему бы теперь не попробовать другого? Может, и за секс удастся получить какие-то деньги?
У Мэг потемнело в глазах. То, что она сделала, она делала вовсе не для того, чтобы причинить кому-то боль.
– Если бы вы хоть раз в жизни столкнулись с тем, что ребенок плачет, потому что ему жмут ботинки, а у вас нет денег купить новые, возможно, вы смотрели бы на жизнь совсем по-другому, чем смотрите сейчас! То, что я сделала, я сделала ради моих детей, и за это я даже не подумаю извиняться! – Мэг стиснула кулаки, в голосе зазвенели льдинки. – А что касается секса… забудьте об этом. Считайте, что ничего не было.
И торопясь, чтобы Паркер не увидел слезы, застилающие ей глаза, Мэг выскочила из комнаты.
Глава 23
Могло быть и хуже, рассудил Паркер, плюхнувшись в кресло возле письменного стола в своем офисе в центре города. Например, он мог бы перерезать себе горло, когда брился утром после бессонной ночи. Но поскольку этого не случилось, ему придется жить дальше с сознанием, что вчера вечером он наговорил Мэг ужасные вещи. Паркер повертел в руке миниатюрную туфельку Барби, случайно оказавшуюся среди бумаг, которые он, почти не глядя, сгреб со стола после того, как Мэг ушла из библиотеки. Ушла – это еще очень мягко сказано. Чувствуя себя так, будто в него вонзили нож, Паркер вспомнил, с каким яростным видом она удалилась.
Сейчас, после бессонной ночи, на протяжении которой Паркер много думал, мысленно спорил с Мэг, обвинял то ее, то себя и к исходу которой его злость и на нее, и на брата иссякла, он уже не винил Мэг за то, что она так на него рассердилась. Он наговорил ей ужасные, отвратительные, недопустимые вещи. А ведь это не Мэг пыталась его обмануть, а Жюль. Именно на брата, и только на него, должен быть направлен его гнев, Паркер же набросился на Мэг.
Через несколько минут после того, как Мэг взбежала по лестнице на второй этаж, Паркер наспех схватил со стола бумаги, кое-как сунул их в дипломат, выскочил из дома так, будто за ним гонится сам дьявол, сел в «порше» и помчался прочь от Понтье-Плейс. Он сжимал баранку руля, сам не зная, куда едет, почти не глядя перед собой, и только подавлял безрассудное желание выжать акселератор до предела.
В конце концов он миновал Новоорлеанский университет и оказался на берегу озера. Справа от него виднелись огни. Строгие, деловитые – аэропорта Лейкфронт, и веселые, призывные – плавучего казино, стоящего у причала.
Паркер вышел из машины и побрел по волнорезу, отделяющему воды озера Пончартрейн от берега. Он думал о том, до какой же степени его брат был одержим идеей продать «Понтье энтерпрайсиз» в чужие руки. Для Жюля ценность имели только деньги, но для Паркера семейный бизнес был целью и смыслом жизни. Паркер с грустью размышлял о том, что они с Жюлем были так же далеки друг от друга, как если бы их всю жизнь разделяла каменная стена вроде той, вдоль которой он сейчас брел.
По какой-то неведомой причине для его матери весь мир был сосредоточен на Жюле. Паркер мог только догадываться, что причина разного отношения к сыновьям кроется в истории брака его родителей. Но сейчас, стоя на берегу озера, слушая тихий плеск воды и глядя на ночное небо, озаренное отблесками городских огней, он понимал, что никогда не узнает истинную причину. Даже если спросить Тинси напрямик, она не ответит. Возможно, дело в том, что когда был зачат Жюль, его мать и отец еще любили друг друга. Через три года, когда на свет появился Паркер, жизнь молодых Понтье, вероятно, была уже далеко не такой безоблачной. Отец Паркера был известен своим распутством.
Но каковы бы ни были причины, Жюля Тинси любила и баловала, а с Паркером держалась отчужденно. Отец же – трудно сказать, было то его достоинством или недостатком – в равной степени не обращал внимания на обоих сыновей.
И вот теперь тело Жюля лежит в семейном мавзолее на кладбище Метерье, а он, Паркер, жив и здоров и целеустремленно уничтожает то, что, как подсказывает ему интуиция, могло быть его единственным шансом на счастье.
Паркер остановился и посмотрел на озеро. Вдали над темной водой протянулась цепочка огней моста Косуэй. Если он нашел в себе силы простить Жюля за махинации, в которые тот втянул Мэг, то, может быть, ему каким-то образом удастся исправить и то, что случилось вчера ночью.
Паркер повернулся и пошел к машине. Он многие годы боролся со сложным характером брата, а Жюль, когда ему представлялся выбор, всякий раз цеплялся за самый легкий выход. Когда поступило предложение о выкупе компании за несколько миллионов долларов, Жюль, как всегда, увидел только сиюминутные выгоды, которые оно ему сулило. Жюлю было плевать на семейные традиции, он не думал о том, что в перспективе можно создать еще более сильную компанию. Жюль стал плести интриги и нанял себе в помощь Мэг.
Но почему именно ее? Что в облике и характере Мэг навело Жюля на мысль, что она согласится принять его предложение? Этот вопрос не давал Паркеру покоя. Видел ли Жюль ее детей? Паркер снова прокрутил в уме слова Мэг, что она пошла на это ради детей, и подумал, что такое возможно. Жюль умел отыскивать у людей слабые места и пользоваться ими для достижения своих целей.
Если, глядя на Жюля, Паркер чувствовал, что у того внутри угнездилось что-то темное, то с Мэг все было иначе. Он видел свет, искрящийся в ее глазах, видел, что у нее чистое сердце и щедрая душа, она словно светилась изнутри. Паркеру было трудно смириться с мыслью, что Мэг согласилась помочь Жюлю, но теперь, когда он почти оправился от заранее задуманного предательства и немного успокоился, он верил, что вина лежит целиком на Жюле.
Паркер поехал домой. Он смертельно устал, но спать все равно не мог, так как до сих пор не ответил на главный для себя вопрос, может ли он доверять Мэг.
На следующее утро Паркер снова вертел в пальцах крошечную игрушечную туфельку и думал. Он все еще был слишком расстроен из-за Мэг, чтобы вернуться в Понтье-Плейс и встретиться с дедом для разговора о будущем Гаса, как они условились накануне. Утром дед уже звонил ему в офис, но Паркер передал через секретаршу, что очень занят и не сможет приехать в Понтье-Плейс. Такой поступок попахивал трусостью, и Паркеру было стыдно, особенно когда он вспоминал, что Гаса оторвали от друзей, которыми успели стать для него Тедди, Элен и Саманта. Хотя Марианна и мать мальчика, его другом ее уж никак не назовешь.
Звонок селектора отвлек его от размышлений. Не успел Паркер нажать кнопку, как двойная дверь распахнулась, и в кабинет въехал его дед. Брови старика почти сошлись на переносице.
– Хорошенькое дело, мне приходится самому отправляться в центр, чтобы встретиться с собственным внуком! – Понтье-старший забарабанил пальцами по колену. – За креслом в кабинет вошла секретарша Паркера.
– Мистер Понтье, приготовить вам кофе?
– Не будем тратить время на всякую ерунду, – ответил старик, – нам нужно заняться делом.
Секретарша деликатно удалилась. Профессионализм не позволял ей таращить глаза на гостя, но Паркер знал, что она сгорает от любопытства. Огюст Понтье-старший не бывал в городском офисе «Понтье энтерпрайсиз» больше года – с того дня, когда отказался от своей доли акций компании, поделив их поровну между Жюлем и Паркером.
Двери закрылись, старик подъехал к письменному столу Паркера.
– У тебя что, есть веские причины, по которым ты не пришел домой? Едва ли ты так занят, что не смог вырваться.
– Тем не менее я занят.
Паркер услышал в собственном голосе упрямые нотки и тут же пожалел об этом. У него нет оснований проявлять неуважение к деду.
– Незачем грубить мне. Ты знаешь, что этим меня не проймешь. – Хмурая складка на лбу старика немного разгладилась. – Значит, вы с Мэг поцапались?
– Откуда ты знаешь? Старик фыркнул.
– Ты не показываешь носа в Понтье-Плейс, вид у тебя такой, будто ты всю ночь провел на ногах, причем без всяких на то причин, и ты хмурый. Кроме того, Мэг все утро ходит как в воду опущенная. Только дурак не сопоставит одно с другим.
Несмотря на мрачное настроение, Паркер улыбнулся, хотя ему было неприятно слышать, что Мэг ходит как в воду опущенная, и сознавать, что причиной ее плохого настроения является он сам.
– Ну ладно, ты прав, мы поссорились.
– Это хорошо.
– Хорошо? Да как у тебя язык поворачивается говорить такое!
Паркер отодвинул стул от стола, но не встал. Ему очень не нравилось возвышаться над дедом – человеком, на которого всю жизнь смотрел снизу вверх. Причем это было глупо, потому что, даже прикованный к инвалидному креслу, его дед умел взять в свои руки контроль над любой ситуацией.
– Если ты способен ссориться, значит, способен любить. Одно чувство подогревает другое. И наоборот, если ты любишь, то будешь и ссориться.
Дед надолго замолчал и стал смотреть в окно, из которого открывался вид на реку Миссисипи.
– Вот что я тебе скажу, Паркер. Я знаю тебя всю твою жизнь, и еще ни с одной из женщин, с которыми ты встречался – по крайней мере ни с одной из тех, кого приводил в дом, – ты не выходил за рамки внешней учтивости. А эта Рене, на которой ты чуть было не женился, – ты никогда не был бы с ней счастлив. Слишком много стараний, чтобы сохранять видимость близких отношений, но под этим – ничего существенного.
Паркер задумался над словами деда. Это верно, за короткое время знакомства с Мэг они схлестнулись уже дважды. Прав дед и в другом: ни с одной из своих женщин Паркер никогда не ссорился всерьез.
Он с улыбкой вспомнил о том, чем с лихвой компенсировались эти две стычки. Два раза они занимались любовью, и оба раза были не сравнимы ни с чем в его предыдущем жизненном опыте. Паркер попытался задвинуть эти воспоминания подальше, чтобы они не отвлекали его от дела. Нужно постараться ответить деду, не посвящая его в тайные замыслы Жюля.
– Я не могу тебе сказать, чем она меня так задела, но, поверь мне на слово, повод был. Это некий поступок, который мне трудно понять и простить, независимо от того, совершила ли его женщина или мужчина. Однако Мэг – удивительный человек, или мне так кажется? Я все время спрашиваю себя, кто она, могу ли я ей доверять?
– Она не объяснила, почему сделала то, что сделала и что тебя так расстроило?
– Нет… – Паркер вдруг спохватился. – Вернее, объяснила, но должен признаться, я не очень внимательно слушал. Она говорила, будто очень нуждалась в деньгах.
Дед кивнул.
– Знаешь, Паркер, когда я родился, Понтье переживали трудные времена. Ты не изведал бедности, но я хорошо помню, когда мне было пятнадцать, мои отец и дед все еще боролись, пытаясь возродить семейное процветание. Потом сахарный бизнес оживился, они удачно сыграли на бирже, а когда разразился кризис, им хватило здравого смысла и умения уцелеть и даже обойти конкурентов. Когда другие продавали акции, они оказались в состоянии покупать. Но до той поры нам приходилось очень и очень несладко.
Паркер внимательно слушал рассказ деда, понимая, что старик не стал бы просто так, без причины углубляться в историю, не в его это характере.
– Миссис Феннистон немного рассказала мне о том, что пришлось пережить Мэг, когда ее никчемный муж умер, оставив ей и троим детям в наследство одни долги. Поэтому если она что-то сделала, желая заработать деньги для своей семьи, накормить и одеть детей, я бы крепко подумал, прежде чем обливать ее за это презрением.
– Даже… – Паркер осекся. Пусть лучше тайна последнего предательства Жюля уйдет вместе с ним в могилу.
– Даже если это имеет какое-то отношение к Жюлю? Паркер был ошеломлен. Неужели дед знает?
– Что ты имеешь в виду? Дед пожал плечами.
– Женщины и раньше выходили замуж ради денег. Жюль был хорош собой, вполне возможно, что в Лас-Вегасе он помахал у нее перед носом толстой пачкой купюр. Может, она увидела для себя шанс и решила его использовать.
Паркер покачал головой.
– Тогда почему Мэг просила меня перевести все деньги, которые достались ей в наследство от Жюля, на счет Гаса и основать доверительный фонд на его имя?
– Вот как? Значит, все в порядке? Отчего же ей не доверять, если она передает деньги в доверительный фонд? – Старик улыбнулся собственному каламбуру, потом снова посерьезнел. – По-моему, на самом деле тебя тревожит вовсе не то, можно ли доверять Мэг. Думаю, ты боишься собственного сердца.
Паркер молчал, переваривая слова деда.
– Только не слишком долго раздумывай, – сказал старик, – жизнь коротка.
Паркер криво улыбнулся.
– Спасибо, что выслушал, и благодарю за совет. Так что мы будем делать с Гасом?
– Поднимем вопрос об опеке. За ним можете присматривать ты и Мэг.
– Ладно. – Паркер нахмурился. – Только я совсем не разбираюсь в детях, а Мэг возвращается в Лас…
Его прервал звонок селектора.
– Прошу прощения, мистер Понтье, – сказала секретарша, – но на проводе ваш племянник. Он говорит, что дело срочное.
Паркер взял трубку.
В это время в другом районе города, в зоопарке Одюбон, Мэг показала детям на белого аллигатора, появившегося из воды за поваленным бревном.
– Смотрите, ребята, вон он.
– Это не аллигатор, – авторитетно заявила Саманта, – всем известно, что аллигаторы зеленые.
Элен фыркнула.
– Ну да, теперь ясно, как много ты знаешь. Глупышка! Это аллигатор-альбинос. Похоже, ты мало чему научилась в своем детском саду.
Мэг круто развернулась к дочери.
– Элен Маргарет Купер, последи за своей речью! Ты не должна так грубо разговаривать с сестрой.
Элен заморгала, и вдруг, к изумлению Мэг, ее крепкая как гвоздь дочь расплакалась. Саманта тут же последовала примеру старшей сестры.
– Я не глупышка, – всхлипывая, твердила она, – просто я еще маленькая.
Тедди заткнул уши.
– Ох уж эти мне девчонки, – буркнул он, повторяя слова Гаса.
Элен заплакала еще громче. Какие-то влюбленные, до этого не замечавшие никого вокруг, недовольно оглянулись на расплакавшихся детей и отошли подальше, держась за руки. Мэг наклонилась к Элен.
– Не плачь, дорогая, я не хотела тебя обидеть, но очень важно, чтобы ты разговаривала с младшей сестрой уважительно, так же, как ты хочешь, чтобы с тобой разговаривали другие.
– Какая разница, если кругом все так плохо?
Девочка вытерла глаза и сердито посмотрела на мать. Мэг обняла дочерей.
– Ты расстроилась из-за того, что мы возвращаемся домой? И поэтому тебе кажется, что все плохо?
Элен молча кивнула, ковыряя землю носком кроссовки. Саманта в точности повторяла каждое движение сестры.
– Разве вы не хотите вернуться домой? Вы вернетесь к своим подружкам, снова будете спать в своих постельках и… – Мэг замолчала, безуспешно пытаясь найти что-то, что могло бы соперничать с белым аллигатором, уборкой сахарного тростника и новым другом по имени Гас. Но поднять настроение детям было все-таки нужно, и она сказала: – Когда вернемся домой, я свожу вас посмотреть на белых тигров.
Сейчас, после бессонной ночи, на протяжении которой Паркер много думал, мысленно спорил с Мэг, обвинял то ее, то себя и к исходу которой его злость и на нее, и на брата иссякла, он уже не винил Мэг за то, что она так на него рассердилась. Он наговорил ей ужасные, отвратительные, недопустимые вещи. А ведь это не Мэг пыталась его обмануть, а Жюль. Именно на брата, и только на него, должен быть направлен его гнев, Паркер же набросился на Мэг.
Через несколько минут после того, как Мэг взбежала по лестнице на второй этаж, Паркер наспех схватил со стола бумаги, кое-как сунул их в дипломат, выскочил из дома так, будто за ним гонится сам дьявол, сел в «порше» и помчался прочь от Понтье-Плейс. Он сжимал баранку руля, сам не зная, куда едет, почти не глядя перед собой, и только подавлял безрассудное желание выжать акселератор до предела.
В конце концов он миновал Новоорлеанский университет и оказался на берегу озера. Справа от него виднелись огни. Строгие, деловитые – аэропорта Лейкфронт, и веселые, призывные – плавучего казино, стоящего у причала.
Паркер вышел из машины и побрел по волнорезу, отделяющему воды озера Пончартрейн от берега. Он думал о том, до какой же степени его брат был одержим идеей продать «Понтье энтерпрайсиз» в чужие руки. Для Жюля ценность имели только деньги, но для Паркера семейный бизнес был целью и смыслом жизни. Паркер с грустью размышлял о том, что они с Жюлем были так же далеки друг от друга, как если бы их всю жизнь разделяла каменная стена вроде той, вдоль которой он сейчас брел.
По какой-то неведомой причине для его матери весь мир был сосредоточен на Жюле. Паркер мог только догадываться, что причина разного отношения к сыновьям кроется в истории брака его родителей. Но сейчас, стоя на берегу озера, слушая тихий плеск воды и глядя на ночное небо, озаренное отблесками городских огней, он понимал, что никогда не узнает истинную причину. Даже если спросить Тинси напрямик, она не ответит. Возможно, дело в том, что когда был зачат Жюль, его мать и отец еще любили друг друга. Через три года, когда на свет появился Паркер, жизнь молодых Понтье, вероятно, была уже далеко не такой безоблачной. Отец Паркера был известен своим распутством.
Но каковы бы ни были причины, Жюля Тинси любила и баловала, а с Паркером держалась отчужденно. Отец же – трудно сказать, было то его достоинством или недостатком – в равной степени не обращал внимания на обоих сыновей.
И вот теперь тело Жюля лежит в семейном мавзолее на кладбище Метерье, а он, Паркер, жив и здоров и целеустремленно уничтожает то, что, как подсказывает ему интуиция, могло быть его единственным шансом на счастье.
Паркер остановился и посмотрел на озеро. Вдали над темной водой протянулась цепочка огней моста Косуэй. Если он нашел в себе силы простить Жюля за махинации, в которые тот втянул Мэг, то, может быть, ему каким-то образом удастся исправить и то, что случилось вчера ночью.
Паркер повернулся и пошел к машине. Он многие годы боролся со сложным характером брата, а Жюль, когда ему представлялся выбор, всякий раз цеплялся за самый легкий выход. Когда поступило предложение о выкупе компании за несколько миллионов долларов, Жюль, как всегда, увидел только сиюминутные выгоды, которые оно ему сулило. Жюлю было плевать на семейные традиции, он не думал о том, что в перспективе можно создать еще более сильную компанию. Жюль стал плести интриги и нанял себе в помощь Мэг.
Но почему именно ее? Что в облике и характере Мэг навело Жюля на мысль, что она согласится принять его предложение? Этот вопрос не давал Паркеру покоя. Видел ли Жюль ее детей? Паркер снова прокрутил в уме слова Мэг, что она пошла на это ради детей, и подумал, что такое возможно. Жюль умел отыскивать у людей слабые места и пользоваться ими для достижения своих целей.
Если, глядя на Жюля, Паркер чувствовал, что у того внутри угнездилось что-то темное, то с Мэг все было иначе. Он видел свет, искрящийся в ее глазах, видел, что у нее чистое сердце и щедрая душа, она словно светилась изнутри. Паркеру было трудно смириться с мыслью, что Мэг согласилась помочь Жюлю, но теперь, когда он почти оправился от заранее задуманного предательства и немного успокоился, он верил, что вина лежит целиком на Жюле.
Паркер поехал домой. Он смертельно устал, но спать все равно не мог, так как до сих пор не ответил на главный для себя вопрос, может ли он доверять Мэг.
На следующее утро Паркер снова вертел в пальцах крошечную игрушечную туфельку и думал. Он все еще был слишком расстроен из-за Мэг, чтобы вернуться в Понтье-Плейс и встретиться с дедом для разговора о будущем Гаса, как они условились накануне. Утром дед уже звонил ему в офис, но Паркер передал через секретаршу, что очень занят и не сможет приехать в Понтье-Плейс. Такой поступок попахивал трусостью, и Паркеру было стыдно, особенно когда он вспоминал, что Гаса оторвали от друзей, которыми успели стать для него Тедди, Элен и Саманта. Хотя Марианна и мать мальчика, его другом ее уж никак не назовешь.
Звонок селектора отвлек его от размышлений. Не успел Паркер нажать кнопку, как двойная дверь распахнулась, и в кабинет въехал его дед. Брови старика почти сошлись на переносице.
– Хорошенькое дело, мне приходится самому отправляться в центр, чтобы встретиться с собственным внуком! – Понтье-старший забарабанил пальцами по колену. – За креслом в кабинет вошла секретарша Паркера.
– Мистер Понтье, приготовить вам кофе?
– Не будем тратить время на всякую ерунду, – ответил старик, – нам нужно заняться делом.
Секретарша деликатно удалилась. Профессионализм не позволял ей таращить глаза на гостя, но Паркер знал, что она сгорает от любопытства. Огюст Понтье-старший не бывал в городском офисе «Понтье энтерпрайсиз» больше года – с того дня, когда отказался от своей доли акций компании, поделив их поровну между Жюлем и Паркером.
Двери закрылись, старик подъехал к письменному столу Паркера.
– У тебя что, есть веские причины, по которым ты не пришел домой? Едва ли ты так занят, что не смог вырваться.
– Тем не менее я занят.
Паркер услышал в собственном голосе упрямые нотки и тут же пожалел об этом. У него нет оснований проявлять неуважение к деду.
– Незачем грубить мне. Ты знаешь, что этим меня не проймешь. – Хмурая складка на лбу старика немного разгладилась. – Значит, вы с Мэг поцапались?
– Откуда ты знаешь? Старик фыркнул.
– Ты не показываешь носа в Понтье-Плейс, вид у тебя такой, будто ты всю ночь провел на ногах, причем без всяких на то причин, и ты хмурый. Кроме того, Мэг все утро ходит как в воду опущенная. Только дурак не сопоставит одно с другим.
Несмотря на мрачное настроение, Паркер улыбнулся, хотя ему было неприятно слышать, что Мэг ходит как в воду опущенная, и сознавать, что причиной ее плохого настроения является он сам.
– Ну ладно, ты прав, мы поссорились.
– Это хорошо.
– Хорошо? Да как у тебя язык поворачивается говорить такое!
Паркер отодвинул стул от стола, но не встал. Ему очень не нравилось возвышаться над дедом – человеком, на которого всю жизнь смотрел снизу вверх. Причем это было глупо, потому что, даже прикованный к инвалидному креслу, его дед умел взять в свои руки контроль над любой ситуацией.
– Если ты способен ссориться, значит, способен любить. Одно чувство подогревает другое. И наоборот, если ты любишь, то будешь и ссориться.
Дед надолго замолчал и стал смотреть в окно, из которого открывался вид на реку Миссисипи.
– Вот что я тебе скажу, Паркер. Я знаю тебя всю твою жизнь, и еще ни с одной из женщин, с которыми ты встречался – по крайней мере ни с одной из тех, кого приводил в дом, – ты не выходил за рамки внешней учтивости. А эта Рене, на которой ты чуть было не женился, – ты никогда не был бы с ней счастлив. Слишком много стараний, чтобы сохранять видимость близких отношений, но под этим – ничего существенного.
Паркер задумался над словами деда. Это верно, за короткое время знакомства с Мэг они схлестнулись уже дважды. Прав дед и в другом: ни с одной из своих женщин Паркер никогда не ссорился всерьез.
Он с улыбкой вспомнил о том, чем с лихвой компенсировались эти две стычки. Два раза они занимались любовью, и оба раза были не сравнимы ни с чем в его предыдущем жизненном опыте. Паркер попытался задвинуть эти воспоминания подальше, чтобы они не отвлекали его от дела. Нужно постараться ответить деду, не посвящая его в тайные замыслы Жюля.
– Я не могу тебе сказать, чем она меня так задела, но, поверь мне на слово, повод был. Это некий поступок, который мне трудно понять и простить, независимо от того, совершила ли его женщина или мужчина. Однако Мэг – удивительный человек, или мне так кажется? Я все время спрашиваю себя, кто она, могу ли я ей доверять?
– Она не объяснила, почему сделала то, что сделала и что тебя так расстроило?
– Нет… – Паркер вдруг спохватился. – Вернее, объяснила, но должен признаться, я не очень внимательно слушал. Она говорила, будто очень нуждалась в деньгах.
Дед кивнул.
– Знаешь, Паркер, когда я родился, Понтье переживали трудные времена. Ты не изведал бедности, но я хорошо помню, когда мне было пятнадцать, мои отец и дед все еще боролись, пытаясь возродить семейное процветание. Потом сахарный бизнес оживился, они удачно сыграли на бирже, а когда разразился кризис, им хватило здравого смысла и умения уцелеть и даже обойти конкурентов. Когда другие продавали акции, они оказались в состоянии покупать. Но до той поры нам приходилось очень и очень несладко.
Паркер внимательно слушал рассказ деда, понимая, что старик не стал бы просто так, без причины углубляться в историю, не в его это характере.
– Миссис Феннистон немного рассказала мне о том, что пришлось пережить Мэг, когда ее никчемный муж умер, оставив ей и троим детям в наследство одни долги. Поэтому если она что-то сделала, желая заработать деньги для своей семьи, накормить и одеть детей, я бы крепко подумал, прежде чем обливать ее за это презрением.
– Даже… – Паркер осекся. Пусть лучше тайна последнего предательства Жюля уйдет вместе с ним в могилу.
– Даже если это имеет какое-то отношение к Жюлю? Паркер был ошеломлен. Неужели дед знает?
– Что ты имеешь в виду? Дед пожал плечами.
– Женщины и раньше выходили замуж ради денег. Жюль был хорош собой, вполне возможно, что в Лас-Вегасе он помахал у нее перед носом толстой пачкой купюр. Может, она увидела для себя шанс и решила его использовать.
Паркер покачал головой.
– Тогда почему Мэг просила меня перевести все деньги, которые достались ей в наследство от Жюля, на счет Гаса и основать доверительный фонд на его имя?
– Вот как? Значит, все в порядке? Отчего же ей не доверять, если она передает деньги в доверительный фонд? – Старик улыбнулся собственному каламбуру, потом снова посерьезнел. – По-моему, на самом деле тебя тревожит вовсе не то, можно ли доверять Мэг. Думаю, ты боишься собственного сердца.
Паркер молчал, переваривая слова деда.
– Только не слишком долго раздумывай, – сказал старик, – жизнь коротка.
Паркер криво улыбнулся.
– Спасибо, что выслушал, и благодарю за совет. Так что мы будем делать с Гасом?
– Поднимем вопрос об опеке. За ним можете присматривать ты и Мэг.
– Ладно. – Паркер нахмурился. – Только я совсем не разбираюсь в детях, а Мэг возвращается в Лас…
Его прервал звонок селектора.
– Прошу прощения, мистер Понтье, – сказала секретарша, – но на проводе ваш племянник. Он говорит, что дело срочное.
Паркер взял трубку.
В это время в другом районе города, в зоопарке Одюбон, Мэг показала детям на белого аллигатора, появившегося из воды за поваленным бревном.
– Смотрите, ребята, вон он.
– Это не аллигатор, – авторитетно заявила Саманта, – всем известно, что аллигаторы зеленые.
Элен фыркнула.
– Ну да, теперь ясно, как много ты знаешь. Глупышка! Это аллигатор-альбинос. Похоже, ты мало чему научилась в своем детском саду.
Мэг круто развернулась к дочери.
– Элен Маргарет Купер, последи за своей речью! Ты не должна так грубо разговаривать с сестрой.
Элен заморгала, и вдруг, к изумлению Мэг, ее крепкая как гвоздь дочь расплакалась. Саманта тут же последовала примеру старшей сестры.
– Я не глупышка, – всхлипывая, твердила она, – просто я еще маленькая.
Тедди заткнул уши.
– Ох уж эти мне девчонки, – буркнул он, повторяя слова Гаса.
Элен заплакала еще громче. Какие-то влюбленные, до этого не замечавшие никого вокруг, недовольно оглянулись на расплакавшихся детей и отошли подальше, держась за руки. Мэг наклонилась к Элен.
– Не плачь, дорогая, я не хотела тебя обидеть, но очень важно, чтобы ты разговаривала с младшей сестрой уважительно, так же, как ты хочешь, чтобы с тобой разговаривали другие.
– Какая разница, если кругом все так плохо?
Девочка вытерла глаза и сердито посмотрела на мать. Мэг обняла дочерей.
– Ты расстроилась из-за того, что мы возвращаемся домой? И поэтому тебе кажется, что все плохо?
Элен молча кивнула, ковыряя землю носком кроссовки. Саманта в точности повторяла каждое движение сестры.
– Разве вы не хотите вернуться домой? Вы вернетесь к своим подружкам, снова будете спать в своих постельках и… – Мэг замолчала, безуспешно пытаясь найти что-то, что могло бы соперничать с белым аллигатором, уборкой сахарного тростника и новым другом по имени Гас. Но поднять настроение детям было все-таки нужно, и она сказала: – Когда вернемся домой, я свожу вас посмотреть на белых тигров.