Когда мы оказались среди руин, Эфутур выпрямился и через плечо посмотрел мне в глаза. Он был очень бледен, но такого напряженного выражения я у него никогда не видел.
— Не делай этого больше! — Слова его прозвучали приказом.
— Не знаю, о чем…
— Ты разбудил древние силы, и тебе ответили. Больше не используй здесь свое колдовство, чужеземец. Я не верил, что ты тоже можешь пробуждать силы…
— Я тоже не верил, — искренне ответил я. — И не знаю, почему это сделал. Я не чародей, а воин.
Я сам не мог поверить в происходившее, хотя был его частью. Мы в Эсткарпе твердо верим, что только мудрые женщины могут контролировать невидимые силы и общаться с ними. Мое поведение совершенно неестественно. Конечно, мой отец обладал некоторыми способностями, и даже волшебницы признавали это. Вместе с нашей матерью леди Джелит он использовал силы не руки и тела, но сознания и воли.
Но что касается меня, то я не хотел иметь с этим ничего общего. Мне хватало ума понять, что эксперименты в таких делах, когда нет нужной подготовки, когда не умеешь принимать предосторожности, отъявленная глупость. Они способны причинить вред не только тем, против кого направлены, но и всем окружающим. Эфутур может быть уверен, что я больше не стану пробовать. Тем не менее, я помнил звук, для описания которого у меня нет слов, и гадал, что это было и откуда пришло.
Наверное, мы оказались надежно защищены ударом, потому что как ни оглядывались и даже возвращались назад, преследователей не обнаружили. Наконец Этуфур убедился, что погони нет, и мы выехали на мощенную плитами дорогу, ведущую из Ха-харка к границам Долины.
Когда мы проезжали мимо резных скал с защитными словами на них, Эфутур время от времени останавливался и делал знаки. Некоторые из них я знал, другие были мне неизвестны. Но я понимал, что он пробуждает защиту Долины, настораживает ее охрану. Наконец мы подъехали к главному камню, самому большому из них, — Этаяну. На камне были глубокие борозды, окрашенные зеленью. Полководец Долины повернулся ко мне и отдал приказ:
— Положи на них свои ладони.
Я испытал легкий гнев, потому что он явно подозревал меня. Ему показалось, что ради блага живущих в Долине меня больше нельзя в нее впускать. Но я подчинился его приказу, слез с потной спины Шила, подошел и прижал ладони к символам, которые были частью Силы, — никакое зло не может взглянуть на них, тем более прикоснуться.
Пальцы мои коснулись холодного камня, грубого и шероховатого, покрытого нанесенной ветром пылью; но под кончиками пальцев поверхность изменилась. Мне показалось, что зеленые полоски стали ярче, а сам камень потеплел. Но меня не поразило ударом, вообще не пришло никакого предупреждения — только ярче зелень и теплее камень. Прижимая ладони, я взглянул на Эфутура.
— Убедился, что я не предатель? — спросил я.
Он изумленно смотрел на камень. Потом протер рукой глаза, словно отгоняя туман. И наконец сказал:
— Не знаю, что скрывается в тебе, Кемок. Но кажется, ты не принесешь нам зла. Мне пришлось это сделать. — Голос его звучал виновато.
— Это твое право. — Конечно, это так, хотя моя гордость и была уязвлена. Как полководец, он не должен допускать в Долину опасность, которая может открыть в нее дорогу Великой Тени. А что он знает о нас, троих беглецах из Эсткарпа, кроме того, что мы сделали, оказавшись в Эскоре?
В конце дня мы подъехали к домам, оплетенным вьющимися растениями и крытым сине-зелеными перьями. По дороге нам встречались люди из племени Эфутура. Но горцев, сопровождавших Динзила, не было видно. Я почувствовал облегчение.
Спрыгнув с рентанцев на открытой площадке, на которой проводили совет, мы увидели, что нас ожидает пестрое общество. Лица у собравшихся были серьезные, настороженные. Первой заговорила Дахаун.
— Произошло… — она замолкла, словно с трудом подыскивала слова, — произошло нечто непонятное. Что случилось? Знаете ли вы что-нибудь об этом?
— Спроси Кемока, — коротко ответил Эфутур, и все посмотрели на меня. Киллан выглядел удивленным, а Каттея рядом с ним слегка нахмурилась.
— Сам не знаю, — сказал я. — Нас собирались трижды окружить Серые вместе с расти. Не могу сказать, почему я это сделал. Но я только произнес слова, которые узнал в Лормте. А потом… потом…
— Тебе ответили. — Это произнесла Каттея. — Неразумно, неразумно вмешиваться в такие дела, если не обучен тайнам.
Впервые в жизни я встретил в ней не удивление, которое проявил Киллан, а отчуждение. Она словно отвернулась от меня, закрыв за собой дверь. И чувства ее я не мог понять. Возможно, долгие годы учения у волшебниц заставили и ее поверить, что мужчина не может иметь дело с невидимым? Если это так, то настолько не похоже на Каттею, что я не могу с этим смириться. Но она отдалилась от меня, и я испытал такую боль, что не хотел ни следовать за ней, ни расспрашивать. Не стану ничего проверять. Иногда мы цепляемся за неопределенность, страшась точных знаний.
И я обратился не к сестре, а к Дахаун.
— Будь уверена, что больше я не стану это делать. Не знаю даже, почему я так поступил тогда.
Она сделала шаг вперед и положила руки мне на плечи. Потом — так как я выше ее — подняла голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Но отвечая, пользовалась словами, а не мысленной посылкой; уверен: она хотела, чтобы слышали все остальные.
— То, чем обладает человек: силой, волей или даром, — всплывает на поверхность в минуту необходимости. То, что тебе ответили, поразительно, потому что мы верили, что Великие давно ушли от нас. Но ты научил нас, что с ними по-прежнему нужно считаться, и это ценное знание. Возможно, в этот день ты оказал нам большую услугу.
Ее слова как будто уменьшили напряжение. Только теперь Киллан задал вопрос о том, чем закончилась наша миссия к кроганам. Услышав, что закончилась она неудачей, он нахмурился. Полководец Долины в свою очередь спросил о тасах, и Дахаун сказала:
— Они даже не явились в ответ на наш сигнал факелом. И мы так и не знаем, означает ли их отсутствие нейтралитет или они уже вступили в союз с кем-то.
— Есть и другие новости, — добавил Киллан. — Часовые с вершин дали знак, что приближается новый отряд с гор.
— Его должна встретить и привести сюда стража, — сказал Эфутур. — Я считаю, что слуги Тени сделают все, чтобы помешать нам собраться.
Я решил выкупаться в одном из освежающих бассейнов зеленого племени и переодеться, но по дороге туда все время искал Динзила или его людей. Подошел Киллан, сел на скамью и смотрел, как я одеваюсь и застегиваю золотые пряжки на груди.
Наконец я вслух выразил то, о чем все время думал:
— Не вижу Динзила.
— Он выехал еще до рассвета. Многое нужно сделать, чтобы поднять Высоты. А что с этими кроганами?
Мне показалось, что Киллан слишком быстро сменил тему. Он как будто избегает разговора о Динзиле. Тем не менее, я пошел ему навстречу и рассказал все, что узнал о водных жителях.
— Они имеют для нас значение?
— Эфутур говорит, что они способны проникнуть всюду, где есть вода, они или существа, которые им служат. Я не видел никакого оружия, кроме копий. Однако эти копья кажутся опасными. Но разве можно быть уверенным, что у них нет другого оружия, которое они просто не показывают? Эфутур считает, что они все еще нейтральны. Он принял их решение без споров.
Это удивило меня, потому что мне казалось: у Эфутура слишком сильный характер, чтобы покорно соглашаться с отказом.
— Он связан обычаем, — объяснил Киллан. — Между этими племенами не было ни принуждений, ни просьб с тех пор, как они достигли своих убежищ. Каждый идет своим путем, и это их устраивает.
— Но обычай сейчас не спасет нас, — возразил я. — А по какому пути уехал Динзил? — Я сознательно вернулся к интересовавшей меня теме. — Киллан, ты ведь знаешь, что между нами было всегда. Неужели я стал бы делиться с тобой тревогой, если бы не был убежден, что нам троим грозит опасность?
Он посмотрел мне в глаза, как недавно сделала Дахаун, и наши сознания соприкоснулись; я раскрыл перед ним все свои тревоги.
— Я верю, что ты в это веришь, брат.
— Но… сам ты не веришь?
— Достаточно верю, чтобы быть настороже и следить за ним, когда он вернется. Однако… вот что я тебе скажу, Кемок: не распускай этот флаг войны перед нашей сестрой, это не поможет.
Я так сильно сжал кулак, что побелели пальцы.
— Вот значит как. — Это был не вопрос — утверждение.
— Она явно проявила свою склонность. И теперь будет настроена не против него, а против того, кто ее попытается переубедить. Она… она изменилась. — В его словах тоже звучала неуверенность и недоумение, похожее на то, которое я испытал час назад, когда Каттея закрыла передо мной свое сознание.
— Она девушка, незамужняя. Мы ведь знали, что когда-нибудь она посмотрит на мужчину взглядом, который не предназначен для нас. И мы принимали это… Но этот человек — нет! — Я словно принес клятву. Киллан понял это, но медленно покачал головой.
— Здесь мы бессильны. Он достойный человек и нравится ей; всякий это заметит. А ты противопоставляешь этому только неясное чувство, ощущение неправильности; она и все остальные примут это за ревность. У тебя должны быть доказательства.
Он говорил правду, но иногда ее так тяжело слышать. Так было и со мной. И снова Киллан уловил мою мысль.
— Трудно поверить, что ты призвал одного из Великих и тебе ответили. Нас учили, что такое доступно только посвященным. Ни один мужчина в Эсткарпе не шел этой тропой, так что ты можешь понять, почему Каттее трудно это принять. Но как ты это сделал?
— Я уже сказал, что не знаю. Эфутур предупредил о тройном кольце; мы скакали, чтобы прорваться до этого. — Я рассказал, что видел слова как огненные стрелы. И потом звук, который едва не уничтожил нас всех.
— Когда мать призывала наше будущее, для тебя она попросила мудрости,
— задумчиво сказал Киллан, когда я замолчал. — Кажется, ты действительно обладаешь некой силой…
Я покачал головой.
— Между ученостью и мудростью большая разница, брат. И не смешивай их. Я, не задумываясь, обратился к своей учености. Возможно, это было неразумно…
— Вовсе нет: ведь это спасло вас, верно? И, как сказала Дахаун, ты дал нам знать, что силы, которые мы считали давно мертвыми, еще существуют. — Он вытянул руки и задумчиво посмотрел на них. — Большую часть жизни я провел в войнах. Но раньше всегда воевал сталью и известным мне оружием. Это другая война, а я не владею такой силой… только той, что заключена в моем теле и сознании.
— И я больше никогда не буду!
Он покачал головой.
— Не клянись в этом, Кемок. Мы не знаем свое будущее и вряд ли хотели бы его знать. Не думаю, что мы можем изменить то, что предстоит. Ты сделаешь то, что тебе предназначено, я тоже, и так же каждое живое существо в Эскоре. Мы потерпим поражение или одержим победу, и каждый при этом сыграет свою предназначенную роль.
Я прервал его серьезные рассуждения.
— Тебе ведь снилось, что на этой земле воцарился мир и наш народ благополучно живет здесь. Помнишь?
— Сны — не явь. Разве тебе самому не приснился недавно кошмар?
— Тебе рассказала Каттея?
— Да. Она считает, что сон был послан какой-то темной силой, это попытка повлиять на тебя.
— А ты как думаешь. Киллан встал.
— Возможно, вы оба правы: ты получил предупреждение, искаженное какой-то темной силой. В этой стране не стоит видеть сны. И позволять друзьям оставаться непредупрежденными и невооруженными…
И вот мы снова выехали на рассвете: Киллан, я, Годгар и Хорван, а также трое людей Эфутура вместе с Дахаун. Мы поехали в горы, откуда должны появиться те, кого мы ждали. Над головой летали двое фланнанов и те птицы, которые служат посыльными и вестниками Дахаун. Они сообщали о тревоге в окружающей местности. На возвышениях мы замечали часовых. Некоторые из них были похожи на людей, другие явно чудовища. Мы не знали, войско ли это противника или только его глаза и уши.
Некоторые места мы объезжали. У реки росла роща, и Дахаун сделала большой крюк, чтобы избежать ее; при этом она поднесла к губам сложенные пальцы и плюнула направо и налево. На мой взгляд, роща ничем не отличалась от тех, что растут в Долине, и я, глядя на нее, не испытывал никакой тревоги. Действительно, беспечного и неподготовленного путника ждет в Эскоре множество разнообразных тайных ловушек.
Даже быстрым рентанцам потребовалось два дня, чтобы достичь места, где мы их оставили и дальше поднимались пешком, чтобы помочь идущим из Эсткарпа. Но на этот раз нам было гораздо легче, чем по пути в Эскор, потому что теперь мы знали горы и двигались более доступной и короткой дорогой.
И снова нас догнало прошлое, которое казалось таким далеким. Мы узнали новости об Эсткарпе: Совет, ослабленный усилиями, которые потребовались, чтобы перевернуть горы по дороге в Карстен, теперь сохранил лишь часть своей власти. Многие погибли в этом усилии, и истинным правителем стал Корис из Горма, давний друг моего отца. Он постепенно усиливал контроль над страной, которая в противном случае впала бы в хаос.
Пограничники оказались патрулем, посланным на поиски нас, потому что Корис заменил нам отца, а его жена, леди Лойз, была нам матерью в большей степени, чем та, у которой оказалось слишком много обязанностей, чтобы она играла для нас эту роль. Итак, если хотим, мы можем вернуться; с нашим изгнанием покончено. Но мы с Килланом знали, что покинули эту дорогу и возврата на нее нет.
Посланцы встретились с людьми Хервона, и их тоже охватило желание уйти на восток. Зачарованно слушали они рассказ Киллана и, кажется, не собирались возвращаться. Нам повезло: под наши изорванные знамена вставали закаленные воины.
Глава 4
— Не делай этого больше! — Слова его прозвучали приказом.
— Не знаю, о чем…
— Ты разбудил древние силы, и тебе ответили. Больше не используй здесь свое колдовство, чужеземец. Я не верил, что ты тоже можешь пробуждать силы…
— Я тоже не верил, — искренне ответил я. — И не знаю, почему это сделал. Я не чародей, а воин.
Я сам не мог поверить в происходившее, хотя был его частью. Мы в Эсткарпе твердо верим, что только мудрые женщины могут контролировать невидимые силы и общаться с ними. Мое поведение совершенно неестественно. Конечно, мой отец обладал некоторыми способностями, и даже волшебницы признавали это. Вместе с нашей матерью леди Джелит он использовал силы не руки и тела, но сознания и воли.
Но что касается меня, то я не хотел иметь с этим ничего общего. Мне хватало ума понять, что эксперименты в таких делах, когда нет нужной подготовки, когда не умеешь принимать предосторожности, отъявленная глупость. Они способны причинить вред не только тем, против кого направлены, но и всем окружающим. Эфутур может быть уверен, что я больше не стану пробовать. Тем не менее, я помнил звук, для описания которого у меня нет слов, и гадал, что это было и откуда пришло.
Наверное, мы оказались надежно защищены ударом, потому что как ни оглядывались и даже возвращались назад, преследователей не обнаружили. Наконец Этуфур убедился, что погони нет, и мы выехали на мощенную плитами дорогу, ведущую из Ха-харка к границам Долины.
Когда мы проезжали мимо резных скал с защитными словами на них, Эфутур время от времени останавливался и делал знаки. Некоторые из них я знал, другие были мне неизвестны. Но я понимал, что он пробуждает защиту Долины, настораживает ее охрану. Наконец мы подъехали к главному камню, самому большому из них, — Этаяну. На камне были глубокие борозды, окрашенные зеленью. Полководец Долины повернулся ко мне и отдал приказ:
— Положи на них свои ладони.
Я испытал легкий гнев, потому что он явно подозревал меня. Ему показалось, что ради блага живущих в Долине меня больше нельзя в нее впускать. Но я подчинился его приказу, слез с потной спины Шила, подошел и прижал ладони к символам, которые были частью Силы, — никакое зло не может взглянуть на них, тем более прикоснуться.
Пальцы мои коснулись холодного камня, грубого и шероховатого, покрытого нанесенной ветром пылью; но под кончиками пальцев поверхность изменилась. Мне показалось, что зеленые полоски стали ярче, а сам камень потеплел. Но меня не поразило ударом, вообще не пришло никакого предупреждения — только ярче зелень и теплее камень. Прижимая ладони, я взглянул на Эфутура.
— Убедился, что я не предатель? — спросил я.
Он изумленно смотрел на камень. Потом протер рукой глаза, словно отгоняя туман. И наконец сказал:
— Не знаю, что скрывается в тебе, Кемок. Но кажется, ты не принесешь нам зла. Мне пришлось это сделать. — Голос его звучал виновато.
— Это твое право. — Конечно, это так, хотя моя гордость и была уязвлена. Как полководец, он не должен допускать в Долину опасность, которая может открыть в нее дорогу Великой Тени. А что он знает о нас, троих беглецах из Эсткарпа, кроме того, что мы сделали, оказавшись в Эскоре?
В конце дня мы подъехали к домам, оплетенным вьющимися растениями и крытым сине-зелеными перьями. По дороге нам встречались люди из племени Эфутура. Но горцев, сопровождавших Динзила, не было видно. Я почувствовал облегчение.
Спрыгнув с рентанцев на открытой площадке, на которой проводили совет, мы увидели, что нас ожидает пестрое общество. Лица у собравшихся были серьезные, настороженные. Первой заговорила Дахаун.
— Произошло… — она замолкла, словно с трудом подыскивала слова, — произошло нечто непонятное. Что случилось? Знаете ли вы что-нибудь об этом?
— Спроси Кемока, — коротко ответил Эфутур, и все посмотрели на меня. Киллан выглядел удивленным, а Каттея рядом с ним слегка нахмурилась.
— Сам не знаю, — сказал я. — Нас собирались трижды окружить Серые вместе с расти. Не могу сказать, почему я это сделал. Но я только произнес слова, которые узнал в Лормте. А потом… потом…
— Тебе ответили. — Это произнесла Каттея. — Неразумно, неразумно вмешиваться в такие дела, если не обучен тайнам.
Впервые в жизни я встретил в ней не удивление, которое проявил Киллан, а отчуждение. Она словно отвернулась от меня, закрыв за собой дверь. И чувства ее я не мог понять. Возможно, долгие годы учения у волшебниц заставили и ее поверить, что мужчина не может иметь дело с невидимым? Если это так, то настолько не похоже на Каттею, что я не могу с этим смириться. Но она отдалилась от меня, и я испытал такую боль, что не хотел ни следовать за ней, ни расспрашивать. Не стану ничего проверять. Иногда мы цепляемся за неопределенность, страшась точных знаний.
И я обратился не к сестре, а к Дахаун.
— Будь уверена, что больше я не стану это делать. Не знаю даже, почему я так поступил тогда.
Она сделала шаг вперед и положила руки мне на плечи. Потом — так как я выше ее — подняла голову, чтобы заглянуть мне в глаза. Но отвечая, пользовалась словами, а не мысленной посылкой; уверен: она хотела, чтобы слышали все остальные.
— То, чем обладает человек: силой, волей или даром, — всплывает на поверхность в минуту необходимости. То, что тебе ответили, поразительно, потому что мы верили, что Великие давно ушли от нас. Но ты научил нас, что с ними по-прежнему нужно считаться, и это ценное знание. Возможно, в этот день ты оказал нам большую услугу.
Ее слова как будто уменьшили напряжение. Только теперь Киллан задал вопрос о том, чем закончилась наша миссия к кроганам. Услышав, что закончилась она неудачей, он нахмурился. Полководец Долины в свою очередь спросил о тасах, и Дахаун сказала:
— Они даже не явились в ответ на наш сигнал факелом. И мы так и не знаем, означает ли их отсутствие нейтралитет или они уже вступили в союз с кем-то.
— Есть и другие новости, — добавил Киллан. — Часовые с вершин дали знак, что приближается новый отряд с гор.
— Его должна встретить и привести сюда стража, — сказал Эфутур. — Я считаю, что слуги Тени сделают все, чтобы помешать нам собраться.
Я решил выкупаться в одном из освежающих бассейнов зеленого племени и переодеться, но по дороге туда все время искал Динзила или его людей. Подошел Киллан, сел на скамью и смотрел, как я одеваюсь и застегиваю золотые пряжки на груди.
Наконец я вслух выразил то, о чем все время думал:
— Не вижу Динзила.
— Он выехал еще до рассвета. Многое нужно сделать, чтобы поднять Высоты. А что с этими кроганами?
Мне показалось, что Киллан слишком быстро сменил тему. Он как будто избегает разговора о Динзиле. Тем не менее, я пошел ему навстречу и рассказал все, что узнал о водных жителях.
— Они имеют для нас значение?
— Эфутур говорит, что они способны проникнуть всюду, где есть вода, они или существа, которые им служат. Я не видел никакого оружия, кроме копий. Однако эти копья кажутся опасными. Но разве можно быть уверенным, что у них нет другого оружия, которое они просто не показывают? Эфутур считает, что они все еще нейтральны. Он принял их решение без споров.
Это удивило меня, потому что мне казалось: у Эфутура слишком сильный характер, чтобы покорно соглашаться с отказом.
— Он связан обычаем, — объяснил Киллан. — Между этими племенами не было ни принуждений, ни просьб с тех пор, как они достигли своих убежищ. Каждый идет своим путем, и это их устраивает.
— Но обычай сейчас не спасет нас, — возразил я. — А по какому пути уехал Динзил? — Я сознательно вернулся к интересовавшей меня теме. — Киллан, ты ведь знаешь, что между нами было всегда. Неужели я стал бы делиться с тобой тревогой, если бы не был убежден, что нам троим грозит опасность?
Он посмотрел мне в глаза, как недавно сделала Дахаун, и наши сознания соприкоснулись; я раскрыл перед ним все свои тревоги.
— Я верю, что ты в это веришь, брат.
— Но… сам ты не веришь?
— Достаточно верю, чтобы быть настороже и следить за ним, когда он вернется. Однако… вот что я тебе скажу, Кемок: не распускай этот флаг войны перед нашей сестрой, это не поможет.
Я так сильно сжал кулак, что побелели пальцы.
— Вот значит как. — Это был не вопрос — утверждение.
— Она явно проявила свою склонность. И теперь будет настроена не против него, а против того, кто ее попытается переубедить. Она… она изменилась. — В его словах тоже звучала неуверенность и недоумение, похожее на то, которое я испытал час назад, когда Каттея закрыла передо мной свое сознание.
— Она девушка, незамужняя. Мы ведь знали, что когда-нибудь она посмотрит на мужчину взглядом, который не предназначен для нас. И мы принимали это… Но этот человек — нет! — Я словно принес клятву. Киллан понял это, но медленно покачал головой.
— Здесь мы бессильны. Он достойный человек и нравится ей; всякий это заметит. А ты противопоставляешь этому только неясное чувство, ощущение неправильности; она и все остальные примут это за ревность. У тебя должны быть доказательства.
Он говорил правду, но иногда ее так тяжело слышать. Так было и со мной. И снова Киллан уловил мою мысль.
— Трудно поверить, что ты призвал одного из Великих и тебе ответили. Нас учили, что такое доступно только посвященным. Ни один мужчина в Эсткарпе не шел этой тропой, так что ты можешь понять, почему Каттее трудно это принять. Но как ты это сделал?
— Я уже сказал, что не знаю. Эфутур предупредил о тройном кольце; мы скакали, чтобы прорваться до этого. — Я рассказал, что видел слова как огненные стрелы. И потом звук, который едва не уничтожил нас всех.
— Когда мать призывала наше будущее, для тебя она попросила мудрости,
— задумчиво сказал Киллан, когда я замолчал. — Кажется, ты действительно обладаешь некой силой…
Я покачал головой.
— Между ученостью и мудростью большая разница, брат. И не смешивай их. Я, не задумываясь, обратился к своей учености. Возможно, это было неразумно…
— Вовсе нет: ведь это спасло вас, верно? И, как сказала Дахаун, ты дал нам знать, что силы, которые мы считали давно мертвыми, еще существуют. — Он вытянул руки и задумчиво посмотрел на них. — Большую часть жизни я провел в войнах. Но раньше всегда воевал сталью и известным мне оружием. Это другая война, а я не владею такой силой… только той, что заключена в моем теле и сознании.
— И я больше никогда не буду!
Он покачал головой.
— Не клянись в этом, Кемок. Мы не знаем свое будущее и вряд ли хотели бы его знать. Не думаю, что мы можем изменить то, что предстоит. Ты сделаешь то, что тебе предназначено, я тоже, и так же каждое живое существо в Эскоре. Мы потерпим поражение или одержим победу, и каждый при этом сыграет свою предназначенную роль.
Я прервал его серьезные рассуждения.
— Тебе ведь снилось, что на этой земле воцарился мир и наш народ благополучно живет здесь. Помнишь?
— Сны — не явь. Разве тебе самому не приснился недавно кошмар?
— Тебе рассказала Каттея?
— Да. Она считает, что сон был послан какой-то темной силой, это попытка повлиять на тебя.
— А ты как думаешь. Киллан встал.
— Возможно, вы оба правы: ты получил предупреждение, искаженное какой-то темной силой. В этой стране не стоит видеть сны. И позволять друзьям оставаться непредупрежденными и невооруженными…
И вот мы снова выехали на рассвете: Киллан, я, Годгар и Хорван, а также трое людей Эфутура вместе с Дахаун. Мы поехали в горы, откуда должны появиться те, кого мы ждали. Над головой летали двое фланнанов и те птицы, которые служат посыльными и вестниками Дахаун. Они сообщали о тревоге в окружающей местности. На возвышениях мы замечали часовых. Некоторые из них были похожи на людей, другие явно чудовища. Мы не знали, войско ли это противника или только его глаза и уши.
Некоторые места мы объезжали. У реки росла роща, и Дахаун сделала большой крюк, чтобы избежать ее; при этом она поднесла к губам сложенные пальцы и плюнула направо и налево. На мой взгляд, роща ничем не отличалась от тех, что растут в Долине, и я, глядя на нее, не испытывал никакой тревоги. Действительно, беспечного и неподготовленного путника ждет в Эскоре множество разнообразных тайных ловушек.
Даже быстрым рентанцам потребовалось два дня, чтобы достичь места, где мы их оставили и дальше поднимались пешком, чтобы помочь идущим из Эсткарпа. Но на этот раз нам было гораздо легче, чем по пути в Эскор, потому что теперь мы знали горы и двигались более доступной и короткой дорогой.
И снова нас догнало прошлое, которое казалось таким далеким. Мы узнали новости об Эсткарпе: Совет, ослабленный усилиями, которые потребовались, чтобы перевернуть горы по дороге в Карстен, теперь сохранил лишь часть своей власти. Многие погибли в этом усилии, и истинным правителем стал Корис из Горма, давний друг моего отца. Он постепенно усиливал контроль над страной, которая в противном случае впала бы в хаос.
Пограничники оказались патрулем, посланным на поиски нас, потому что Корис заменил нам отца, а его жена, леди Лойз, была нам матерью в большей степени, чем та, у которой оказалось слишком много обязанностей, чтобы она играла для нас эту роль. Итак, если хотим, мы можем вернуться; с нашим изгнанием покончено. Но мы с Килланом знали, что покинули эту дорогу и возврата на нее нет.
Посланцы встретились с людьми Хервона, и их тоже охватило желание уйти на восток. Зачарованно слушали они рассказ Киллана и, кажется, не собирались возвращаться. Нам повезло: под наши изорванные знамена вставали закаленные воины.
Глава 4
Мы спускались на равнины, стараясь не задерживаться. Нас ждали рентанцы и жители Долины. Когда мы начали спуск, ярко светило солнце, но над местом встречи собрались тучи. Дахаун почти небрежно приветствовала пришельцев из Эсткарпа, скорее просто повернула голову справа налево, разглядывая их. Над ней вились, улетая и возвращаясь, ее крылатые посланцы.
Мы с Килланом тоже отчасти упали духом, и это состояние было вызвано не облачным небом и не поднявшимся ветром. Это предчувствие, на которое глупо было бы не обращать внимание.
Пришедшие из-за гор выглядели усталыми; среди них были женщины и дети, и для них крутой подъем и последующий спуск стали серьезным испытанием. Надо побыстрей разбить лагерь.
— Нужно уезжать! — Дахаун жестом подозвала рентанца. — Это неподходящее место для встречи с тьмой и с тем, что бродит здесь ночью.
— А что здесь бродит? — спросил Киллан.
— Не знаю, потому что глаза моих пернатых помощников не могут его разглядеть. Но я не сомневаюсь, что оно придет.
Мы тоже не сомневались. Даже пришельцы из Эсткарпа, не обладающие Даром, время от времени огладывались через плечо и собрались вокруг своих женщин. И я заметил, что на головах пограничников шлемы, кольчужные шарфы выпущены.
— Но они не доберутся до Долины без отдыха, — предупредил я Дахаун.
Она кивнула.
— Есть место, оно ближе отсюда, чем мне хотелось бы, но гораздо лучше этого.
Она повела нас. В тени туч волосы ее больше не были рыжими и золотыми, они стали серебристо-черными. Женщин и детей мы посадили с собой на рентанцев. Со мной на Шиле ехала маленькая девочка с головой, плотно повязанной шарфом; руками в перчатках оно ухватилась за мой пояс.
— Лорд, куда мы едем? — Голос ее звучал музыкально и четко.
— Туда, куда ведет нас леди, — правдиво ответил я. — Это ее страна, и она хорошо ее знает. Меня зовут Кемок Трегарт, а тебя?
— Лоэлла, из дома Мохакара, лорд Кемок. А почему птицы летают над этой леди? Но это не птица — это маленький человек!
Один из фланнанов забил крыльями, паря над плечом Дахаун; она повернула голову и посмотрела на него.
— Это фланнан, Лоэлла. Разве ты не слышала сказки о них?
Я почувствовал, как она крепче ухватилась за меня.
— Но ведь это… это только сказки, лорд Кемок! Няня Гренвел говорила, что в них нет правды!
— В Эскоре, Лоэлла, многие сказки оказываются правдой. А теперь держись крепче…
Мы выехали на ровное место, и рентанцы пошли так быстро, что пристыдили бы любую лошадь Эсткарпа. Вела нас Дахаун. Когда стемнело и тучи низко нависли над нами, опасность, которую я ощутил в горах, стала почти осязаемой.
В полумгле виднелись отблески света, напомнившие мне призрачные «свечи», которые мы видели на кустах и деревьях в ту ночь, когда волшебницы Эсткарпа собирали силы, чтобы перевернуть горы. Бледные, едва различимые в окружающей тьме, эти огни цеплялись за скалы, кусты и изогнутые деревья. Глядя на них, я не хотел ближе с ними знакомиться.
Снова местность начала подниматься; на вершине небольшого холма были видны стоячие камни. Не серые, а синеватые; и камни эти светились. Когда-то мы с Каттеей провели ночь среди таких камней, когда исчез Киллан и мы искали его. Тогда мы нашли убежище в месте, где нас охранял большой алтарь из такого голубоватого камня.
В это место и привела нас Дахаун. Здесь не было кольца вертикально стоящих камней вокруг алтаря, скорее просто разбросанные каменные блоки, как остатки давно разрушенного здания. Но голубой отсвет приветствовал нас, и мы, слезая с рентанцев, ощутили свободу от того, что преследовало нас от подножия гор.
Дахаун сорвала ветку с куста, росшего меж камней, и, держа ее в руке, спустилась с холма; при этом она ударяла по земле концом ветки. Она таким образом обошла весь холм, по-видимому, создавая вокруг нас какой-то невидимый барьер. Возвращаясь, она время от времени останавливалась и срывала листья и ветки.
Когда Зеленая Леди вернулась к нам, в руках у нее был превращенный в мешок плащ, а в нем — собранный ею урожай трав. В защищенном от ветра месте между двух камней разожгли костер, и она остановилась перед ним и стала бросать в огонь то щепотку травы, то три-четыре листочка. Поднялся ароматный дым. Дахаун развеяла его так, чтобы он охватил всех собравшихся.
Когда дым рассеялся, я снова смог видеть яснее и заметил, что тьма сгустилась. В этих неестественных сумерках яснее стал огонь «свеч». Но их огонь далеко не распространялся. Мне также показалось, что внизу, у подножия холма, началось какое-то движение; оно было едва заметно и сразу прекращалось, как только посмотришь пристальней.
— Против кого мы обнажили здесь мечи, Кемок? — Вопрос задал Роторф из Долмейна; он остановился за мной, пока я смотрел на это зловещее движение.
— Против неизвестных созданий, — как мог лучше, ответил я ему. Роторф
— полукровка, какие часто встречаются среди пограничников. Мать его была беженкой из Карстена. Спасенная моряком салкаром, она впоследствии вышла замуж за одного из представителей этого народа мореходов. Но брак оказался не очень счастливым. Когда ее супруг пал во время одного из рейдов на берега Ализона, она вернулась к своему народу. У ее сына могучее широкоплечее тело моряка и светлые волосы, поэтому среди Древних он всегда бросался в глаза. По натуре он принадлежал к народу матери и любил не море, а горы. Поэтому он и пришел к пограничникам, и мы получили свои первые раны в одном набеге, прежде чем стали мужчинами.
— Значит, это правда: эта земля заколдована. — Он не задал вопрос; это было утверждение.
— Да. Но когда-то она была прекрасна. Наши усилия снова могут сделать ее такой. Но потребуется много времени…
— Прежде чем мы ее очистим? — закончил он. — А какой враг нам противостоит? — Вопрос его прозвучал резко и напомнил мне прежние дни, когда Роторф разглядывал карты в горах и ждал приказов действовать.
Меня охватила тревога. Конечно, мои старые товарищи испытаны на войне, но та война кажется такой простой по сравнению с тем, что нам предстоит. Не будут ли они подобны детям, блуждающим меж опасностей, которые не могут предвидеть? Зачем мы призвали их? Киллан, вернувшись из Эсткарпа, тоже ощущал это: ему казалось, что он призвал своих соплеменников на смерть. Теперь я понимал, что он чувствовал.
— Враги самые разные, Роторф, и о некоторых мы ничего не знаем. — Я рассказал о Серых и о расти, рассказал о жеребце-кеплианце, который едва не погубил Киллана, и о ловушках, которые ждут слишком любопытных и неосторожных. Роторф серьезно слушал меня, не расспрашивая и не выражая недоверие, хотя многое могло показаться ему невероятным.
— Место, где оживают легенды, — заметил он наконец. — Кажется, стоит вспомнить детские сказки, чтобы быть предупрежденными. Далеко ли эта безопасная Долина зеленого племени?
— Еще день пути. Там мы собираем силы.
— А где нападем?
Я покачал головой.
— Пока не знаем. Хотим собрать под своим знаменем все силы, еще не вставшие на чью-либо сторону.
Приближалась ночь; тучи ускорили ее приход. Мы расставили часовых. Тучи выглядели тяжелыми, как будто несли с собой бурю, но дождя не было. Я видел над горами огненные вспышки, яркие, как силовые хлысты зеленого народа, но понимал, что это молнии, предвещающие грозу.
Киллану, как и мне, не спалось, и мы вместе бродили вокруг руин, в которых разместились наши люди, как когда-то часовыми ходили по стенам города Эс. И все время были настороже, приглядываясь к малейшим переменам за защитным кольцом, начерченным Дахаун.
Леди Зеленой Тишины оставалась у костра, собрав вокруг себя всех женщин и детей; она негромко разговаривала с ними, и в этом уголке безопасности мы замечали улыбающиеся лица и слышали негромкий смех. На коленях у Дахаун сидела Лоэлла, смотрела ей в лицо и слушала все, что она говорит, словно жаждущий ребенок, который пьет из прозрачного журчащего ручья.
Такой ручей протекал меж руинами, впадая в старый, затянутый илом бассейн. Возможно, это остатки фонтана; побежденный временем, этот фонтан больше не бьет.
Еще раньше мы разделили взятые с собой продукты. Наконец сидевшие у костра завернулись в плащи и уснули. Гроза по-прежнему не начиналась, но продолжала угрожать нам. К погрузившемуся в землю камню, возле которого я стоял, глядя вниз по склону, подошел Годгар. Серые свечи мешали смотреть, и я старался не глядеть на них. Но они продолжали привлекать мое внимание, и я обнаружил, что непрерывно подавляю стремление посмотреть в их сторону.
— Что-то готовится этой ночью, — тяжело и напряженно сказал человек Хервона. — Не буря. Может, это место и хорошо для защиты, но мне не хочется обороняться.
— Но мы не можем уехать во тьме. Не в этой местности, — ответил я.
— Это верно. Но здесь есть что-то… Пойдем со мной, сам посмотришь.
Я последовал за ним к бассейну, где журчал ручей. Опустившись на одно колено, он жестом указал на дальний край бассейна. Света от костра было достаточно, чтобы увидеть, что в одном месте каменная стена бассейна была когда-то проломлена и торопливо восстановлена из первых попавшихся камней. То, что стена получилась неплохая, доказывало отсутствие течи. Я не понимал, почему это так заинтересовало Годгара, и вопросительно посмотрел на него.
— Мне кажется, это сделано с определенной целью.
— С какой?
Вместо ответа он поманил меня за бассейн. Земля здесь сместилась и поросла травой. Но все же не совсем закрыла каменную плиту, сохранившуюся небольшую часть вымощенной площадки. Своим охотничьим ножом Годгар принялся копать землю у края плиты, обнаружив щель между ней и площадкой.
— Я думаю, вода должна была уходить здесь.
— А зачем?
— Не знаю. Но для тех, кто строил бассейн, это было очень важно. Бассейн сломан в спешке. И когда его починили, то это было сделано не основательно, а так, чтобы воду можно было освободить снова.
— Но нам какое до этого дело? — нетерпеливо спросил я.
— И этого я не знаю. Но только когда попадаешь в такое положение, как мы сейчас, нужно присматриваться ко всему необычному. И еще… — Он неожиданно замолчал. Руки его лежали на каменной плите; теперь он смотрел на них широко раскрытыми глазами. Затем бросился на землю и прижался ухом к холодной поверхности.
— Слушай! — Я подчинился этому приказу, лег так, чтобы тоже прижиматься ухом к земле.
Звук или дрожь — не могу сказать, что именно. Но исходит из-под земли. Я убедился, что не ошибаюсь, потом подозвал Киллана, а он, в свою очередь, — Дахаун.
Ответ нашелся у нее.
— Возможно, тасы… — Она наклонилась, касаясь пальцами плиты. Глаза ее были закрыты, как будто она призывала на службу иные чувства. Потом медленно покачала головой.
— Это глубоко под землей, в ином мире, не моем. Вот что я скажу: что-то идет на нас снизу. Судьба благоприятствует нам: мы получили предупреждение. Не думала, что тасы присоединятся к нашим врагам. Может быть, они всего лишь любопытствуют, хотя почему… — Она снова покачала головой. — Друг или нейтрально настроенный не станет приближаться тайно.
— Твоя граница… — прервал Киллан.
— Она удержит тех, кто ходит по поверхности, но не под ней. И посмотрите — этот камень не из числа благословенных, он другой.
— Бассейн… — Я встал. — Годгар считает, что он был устроен для того, чтобы противостоять нападениям снизу. Почему бы не использовать его снова?
— Если они только любопытствуют, то такое использование превратит их во врагов. Но забывать об этом не следует. Давайте получше разглядим эту водную ловушку, — сказала Дахаун.
Мы с Килланом тоже отчасти упали духом, и это состояние было вызвано не облачным небом и не поднявшимся ветром. Это предчувствие, на которое глупо было бы не обращать внимание.
Пришедшие из-за гор выглядели усталыми; среди них были женщины и дети, и для них крутой подъем и последующий спуск стали серьезным испытанием. Надо побыстрей разбить лагерь.
— Нужно уезжать! — Дахаун жестом подозвала рентанца. — Это неподходящее место для встречи с тьмой и с тем, что бродит здесь ночью.
— А что здесь бродит? — спросил Киллан.
— Не знаю, потому что глаза моих пернатых помощников не могут его разглядеть. Но я не сомневаюсь, что оно придет.
Мы тоже не сомневались. Даже пришельцы из Эсткарпа, не обладающие Даром, время от времени огладывались через плечо и собрались вокруг своих женщин. И я заметил, что на головах пограничников шлемы, кольчужные шарфы выпущены.
— Но они не доберутся до Долины без отдыха, — предупредил я Дахаун.
Она кивнула.
— Есть место, оно ближе отсюда, чем мне хотелось бы, но гораздо лучше этого.
Она повела нас. В тени туч волосы ее больше не были рыжими и золотыми, они стали серебристо-черными. Женщин и детей мы посадили с собой на рентанцев. Со мной на Шиле ехала маленькая девочка с головой, плотно повязанной шарфом; руками в перчатках оно ухватилась за мой пояс.
— Лорд, куда мы едем? — Голос ее звучал музыкально и четко.
— Туда, куда ведет нас леди, — правдиво ответил я. — Это ее страна, и она хорошо ее знает. Меня зовут Кемок Трегарт, а тебя?
— Лоэлла, из дома Мохакара, лорд Кемок. А почему птицы летают над этой леди? Но это не птица — это маленький человек!
Один из фланнанов забил крыльями, паря над плечом Дахаун; она повернула голову и посмотрела на него.
— Это фланнан, Лоэлла. Разве ты не слышала сказки о них?
Я почувствовал, как она крепче ухватилась за меня.
— Но ведь это… это только сказки, лорд Кемок! Няня Гренвел говорила, что в них нет правды!
— В Эскоре, Лоэлла, многие сказки оказываются правдой. А теперь держись крепче…
Мы выехали на ровное место, и рентанцы пошли так быстро, что пристыдили бы любую лошадь Эсткарпа. Вела нас Дахаун. Когда стемнело и тучи низко нависли над нами, опасность, которую я ощутил в горах, стала почти осязаемой.
В полумгле виднелись отблески света, напомнившие мне призрачные «свечи», которые мы видели на кустах и деревьях в ту ночь, когда волшебницы Эсткарпа собирали силы, чтобы перевернуть горы. Бледные, едва различимые в окружающей тьме, эти огни цеплялись за скалы, кусты и изогнутые деревья. Глядя на них, я не хотел ближе с ними знакомиться.
Снова местность начала подниматься; на вершине небольшого холма были видны стоячие камни. Не серые, а синеватые; и камни эти светились. Когда-то мы с Каттеей провели ночь среди таких камней, когда исчез Киллан и мы искали его. Тогда мы нашли убежище в месте, где нас охранял большой алтарь из такого голубоватого камня.
В это место и привела нас Дахаун. Здесь не было кольца вертикально стоящих камней вокруг алтаря, скорее просто разбросанные каменные блоки, как остатки давно разрушенного здания. Но голубой отсвет приветствовал нас, и мы, слезая с рентанцев, ощутили свободу от того, что преследовало нас от подножия гор.
Дахаун сорвала ветку с куста, росшего меж камней, и, держа ее в руке, спустилась с холма; при этом она ударяла по земле концом ветки. Она таким образом обошла весь холм, по-видимому, создавая вокруг нас какой-то невидимый барьер. Возвращаясь, она время от времени останавливалась и срывала листья и ветки.
Когда Зеленая Леди вернулась к нам, в руках у нее был превращенный в мешок плащ, а в нем — собранный ею урожай трав. В защищенном от ветра месте между двух камней разожгли костер, и она остановилась перед ним и стала бросать в огонь то щепотку травы, то три-четыре листочка. Поднялся ароматный дым. Дахаун развеяла его так, чтобы он охватил всех собравшихся.
Когда дым рассеялся, я снова смог видеть яснее и заметил, что тьма сгустилась. В этих неестественных сумерках яснее стал огонь «свеч». Но их огонь далеко не распространялся. Мне также показалось, что внизу, у подножия холма, началось какое-то движение; оно было едва заметно и сразу прекращалось, как только посмотришь пристальней.
— Против кого мы обнажили здесь мечи, Кемок? — Вопрос задал Роторф из Долмейна; он остановился за мной, пока я смотрел на это зловещее движение.
— Против неизвестных созданий, — как мог лучше, ответил я ему. Роторф
— полукровка, какие часто встречаются среди пограничников. Мать его была беженкой из Карстена. Спасенная моряком салкаром, она впоследствии вышла замуж за одного из представителей этого народа мореходов. Но брак оказался не очень счастливым. Когда ее супруг пал во время одного из рейдов на берега Ализона, она вернулась к своему народу. У ее сына могучее широкоплечее тело моряка и светлые волосы, поэтому среди Древних он всегда бросался в глаза. По натуре он принадлежал к народу матери и любил не море, а горы. Поэтому он и пришел к пограничникам, и мы получили свои первые раны в одном набеге, прежде чем стали мужчинами.
— Значит, это правда: эта земля заколдована. — Он не задал вопрос; это было утверждение.
— Да. Но когда-то она была прекрасна. Наши усилия снова могут сделать ее такой. Но потребуется много времени…
— Прежде чем мы ее очистим? — закончил он. — А какой враг нам противостоит? — Вопрос его прозвучал резко и напомнил мне прежние дни, когда Роторф разглядывал карты в горах и ждал приказов действовать.
Меня охватила тревога. Конечно, мои старые товарищи испытаны на войне, но та война кажется такой простой по сравнению с тем, что нам предстоит. Не будут ли они подобны детям, блуждающим меж опасностей, которые не могут предвидеть? Зачем мы призвали их? Киллан, вернувшись из Эсткарпа, тоже ощущал это: ему казалось, что он призвал своих соплеменников на смерть. Теперь я понимал, что он чувствовал.
— Враги самые разные, Роторф, и о некоторых мы ничего не знаем. — Я рассказал о Серых и о расти, рассказал о жеребце-кеплианце, который едва не погубил Киллана, и о ловушках, которые ждут слишком любопытных и неосторожных. Роторф серьезно слушал меня, не расспрашивая и не выражая недоверие, хотя многое могло показаться ему невероятным.
— Место, где оживают легенды, — заметил он наконец. — Кажется, стоит вспомнить детские сказки, чтобы быть предупрежденными. Далеко ли эта безопасная Долина зеленого племени?
— Еще день пути. Там мы собираем силы.
— А где нападем?
Я покачал головой.
— Пока не знаем. Хотим собрать под своим знаменем все силы, еще не вставшие на чью-либо сторону.
Приближалась ночь; тучи ускорили ее приход. Мы расставили часовых. Тучи выглядели тяжелыми, как будто несли с собой бурю, но дождя не было. Я видел над горами огненные вспышки, яркие, как силовые хлысты зеленого народа, но понимал, что это молнии, предвещающие грозу.
Киллану, как и мне, не спалось, и мы вместе бродили вокруг руин, в которых разместились наши люди, как когда-то часовыми ходили по стенам города Эс. И все время были настороже, приглядываясь к малейшим переменам за защитным кольцом, начерченным Дахаун.
Леди Зеленой Тишины оставалась у костра, собрав вокруг себя всех женщин и детей; она негромко разговаривала с ними, и в этом уголке безопасности мы замечали улыбающиеся лица и слышали негромкий смех. На коленях у Дахаун сидела Лоэлла, смотрела ей в лицо и слушала все, что она говорит, словно жаждущий ребенок, который пьет из прозрачного журчащего ручья.
Такой ручей протекал меж руинами, впадая в старый, затянутый илом бассейн. Возможно, это остатки фонтана; побежденный временем, этот фонтан больше не бьет.
Еще раньше мы разделили взятые с собой продукты. Наконец сидевшие у костра завернулись в плащи и уснули. Гроза по-прежнему не начиналась, но продолжала угрожать нам. К погрузившемуся в землю камню, возле которого я стоял, глядя вниз по склону, подошел Годгар. Серые свечи мешали смотреть, и я старался не глядеть на них. Но они продолжали привлекать мое внимание, и я обнаружил, что непрерывно подавляю стремление посмотреть в их сторону.
— Что-то готовится этой ночью, — тяжело и напряженно сказал человек Хервона. — Не буря. Может, это место и хорошо для защиты, но мне не хочется обороняться.
— Но мы не можем уехать во тьме. Не в этой местности, — ответил я.
— Это верно. Но здесь есть что-то… Пойдем со мной, сам посмотришь.
Я последовал за ним к бассейну, где журчал ручей. Опустившись на одно колено, он жестом указал на дальний край бассейна. Света от костра было достаточно, чтобы увидеть, что в одном месте каменная стена бассейна была когда-то проломлена и торопливо восстановлена из первых попавшихся камней. То, что стена получилась неплохая, доказывало отсутствие течи. Я не понимал, почему это так заинтересовало Годгара, и вопросительно посмотрел на него.
— Мне кажется, это сделано с определенной целью.
— С какой?
Вместо ответа он поманил меня за бассейн. Земля здесь сместилась и поросла травой. Но все же не совсем закрыла каменную плиту, сохранившуюся небольшую часть вымощенной площадки. Своим охотничьим ножом Годгар принялся копать землю у края плиты, обнаружив щель между ней и площадкой.
— Я думаю, вода должна была уходить здесь.
— А зачем?
— Не знаю. Но для тех, кто строил бассейн, это было очень важно. Бассейн сломан в спешке. И когда его починили, то это было сделано не основательно, а так, чтобы воду можно было освободить снова.
— Но нам какое до этого дело? — нетерпеливо спросил я.
— И этого я не знаю. Но только когда попадаешь в такое положение, как мы сейчас, нужно присматриваться ко всему необычному. И еще… — Он неожиданно замолчал. Руки его лежали на каменной плите; теперь он смотрел на них широко раскрытыми глазами. Затем бросился на землю и прижался ухом к холодной поверхности.
— Слушай! — Я подчинился этому приказу, лег так, чтобы тоже прижиматься ухом к земле.
Звук или дрожь — не могу сказать, что именно. Но исходит из-под земли. Я убедился, что не ошибаюсь, потом подозвал Киллана, а он, в свою очередь, — Дахаун.
Ответ нашелся у нее.
— Возможно, тасы… — Она наклонилась, касаясь пальцами плиты. Глаза ее были закрыты, как будто она призывала на службу иные чувства. Потом медленно покачала головой.
— Это глубоко под землей, в ином мире, не моем. Вот что я скажу: что-то идет на нас снизу. Судьба благоприятствует нам: мы получили предупреждение. Не думала, что тасы присоединятся к нашим врагам. Может быть, они всего лишь любопытствуют, хотя почему… — Она снова покачала головой. — Друг или нейтрально настроенный не станет приближаться тайно.
— Твоя граница… — прервал Киллан.
— Она удержит тех, кто ходит по поверхности, но не под ней. И посмотрите — этот камень не из числа благословенных, он другой.
— Бассейн… — Я встал. — Годгар считает, что он был устроен для того, чтобы противостоять нападениям снизу. Почему бы не использовать его снова?
— Если они только любопытствуют, то такое использование превратит их во врагов. Но забывать об этом не следует. Давайте получше разглядим эту водную ловушку, — сказала Дахаун.