Удар хлыста! Вот что это было! Откуда-то к нам летели три всадника. Один из них на скаку обеими руками размахивал в воздухе черным кнутом, готовясь швырнуть его в нас. Он скакал, не держа руками поводья, и его лошадь летела вперед, оскалив зубы и перебирая сверкающими чешуей ногами с такой скоростью, какой не могло бы достичь ни одно живое существо. Это были необычные лошади, передние ноги у них были короче задних. Седла держались почти на самых их плечах.
Я увидел, как черные кольца хлыста раскручивались, готовые метнуться в нашу сторону. Гру зарычал и встал рядом с Гатеей, оскалив клыки. Я выхватил меч и встал перед Гатеей. Времени бежать обратно в лес уже у нас не было. Действительно, приносящий смерть. Я вызвал Охотника и теперь должен был заплатить ему, принять участие в игре, которой не понимал.
14
15
Я увидел, как черные кольца хлыста раскручивались, готовые метнуться в нашу сторону. Гру зарычал и встал рядом с Гатеей, оскалив клыки. Я выхватил меч и встал перед Гатеей. Времени бежать обратно в лес уже у нас не было. Действительно, приносящий смерть. Я вызвал Охотника и теперь должен был заплатить ему, принять участие в игре, которой не понимал.
14
Нападающие не сделали попытки сблизиться с нами. Они стали кружить вокруг нас на своих чудовищных лошадях. Я крутился, следя за ними, а Гру страшно рычал, подняв голову. Хвост его бил по земле. Вскоре я понял, что всадники сидели вовсе не на лошадях, а на больших ящерицах, которые шипели и поминутно высовывали свои раздвоенные языки. Я не понимал, почему эта троица не нападает сразу на нас.
Времени взывать к помощи, как я это сделал в лесу, сейчас не было. Да я и не был уверен, что эта помощь придет. Ведь, возможно эти трое и появились именно потому, что я вызвал того, к кому не имел права обращаться.
Наконец все трое остановились. Я не мог видеть их под капюшоном. Но я разглядел бледную кожу и заостренные подбородки. Один из них остановился слева, другой справа, а третий, тот, который размахивал черной молнией, в центре.
Говорят, что лучшая защита — это нападение. Но в данный момент, я понимал, что нужно выжидать. Нападение ничего не принесет. Но почему они не напали на нас и не испепелили своими черными молниями? Я этого не мог понять.
Несмотря на то, что я встал впереди, Гатея выдвинулась вперед и ее плечо коснулось моего. Правда, вместо меча в руке она держала свой посох. Мы ждали и тишину нарушало только рычание Гру и шипение ящериц.
Я вспомнил, что Гатея говорила, что холодная сталь отпугивает зло. Может, они боятся именно моего меча, а не моего искусства? А если так… может нужно напасть первым?..
И вдруг из самого воздуха раздался голос, подобный грому. Он отвлек мое внимание от этой троицы и заставил поднять голову к небесам, чтобы отыскать, чей же это голос.
Но в небе не было ничего.
Нет! Нет! В воздухе было какое-то волнение, похожее на то, что вызывает камешек, брошенный в пруд. Неужели звук можно видеть? В воздухе появились следы голубоватого дыма. Дым не исчезал, он извивался над нашими головами, окружал нас. И мы пошли, как бы повинуясь приказу этого еле видимого круга.
Я сопротивлялся изо всех сил, даже старался зацепиться за кусты, за камни. Но тело не подчинялось мне, я был чьим-то пленником. Гру и Гатея тоже двигались вместе со мной, упираясь изо всех сил. Но они двигались, как будто их тянули невидимые веревки.
Тот, кто сидел перед нами на своем скакуне, повернулся и поехал прочь. Мы следовали за ним. По обе стороны от нас ехали двое других. Над нами светило солнце, земля была вся в зелени и цвету, а мы были пленниками, как бы брошенными в тюремную камеру.
Мы пересекли старую дорогу, но тот, кто ехал впереди, не свернул на нее. Он ехал напрямик через поля. Туманный круг над нашими головами не исчезал. Он двигался вместе с нами.
— Ты знаешь что-нибудь о них? — насколько глубоко Гатея знала эту страну, я не имел понятия, но все же она могла дать мне хотя бы намек, который окажется полезным. Я, конечно, беспомощен против колдовства, но если есть хоть малейший шанс…
— Они из Тьмы, — коротко ответила она. — Их господин очень могуществен. Это его голос наложил на нас заклинание, кроме того, что они враги, я не могу ничего больше сказать.
Она прижала руки с жезлом к груди, как будто хотела хотела защитить ее от враждебных сил. Меня тащило вперед, но я меч не вложил в ножны. Будет лучше, если я буду наготове.
Так мы шли, влекомые неведомой силой и наконец пришли в местность, где растительность была намного богаче. Однако все здесь выглядело зловещим, мрачным. Я увидел цветы, которые были похожи на пасти, готовые с жадностью проглотить все, что приблизится к ним. Другие были мертвенно-бледными и от них исходил сладковатый запах смерти. Деревья стояли все перекрученные, покрытые уродливыми отростками, напоминавшими ужасные маски, головы мужчин и женщин, умерших в страшных муках. Зеленые листья деревьев были покрыты беловатым налетом, как будто они были поражены жуткой болезнью.
Земля была темно-серая и при каждом нашем шаге от нее подымались смрадные испарения. Кое-где виднелись грибы странной формы и цвета, очень похожие на разложившуюся плоть.
Но здесь была и жизнь. Иногда мы слышали шорохи, а временами встречались глазами с какими-то существами. Изредка нам удавалось рассмотреть их, и мне казалось, что это были животные, обезображенные каким-то колдовством.
И перед нами темнел лес деревьев, так переплетенных между собой, что я не представлял, как может живое существо пробраться через него. И тем не менее среди этих деревьев возвышалась башня.
Угрюмые камни, из которых она была сложена, зловеще чернели на фоне безоблачного неба. Нас тащили к этой башне, но я не мог разглядеть в лесу никакого прохода.
Однако, когда всадник приблизился к лесу, деревья расступились в стороны, открыв путь. Вероятно, это была только иллюзия. И тем не менее я понимал, что он был бы по-настоящему реален и стал бы непреодолимым барьером на пути того, кто не обладал могуществом.
Всадник ехал вперед, не останавливаясь, а за ним тащились мы трое, не в силах противиться тому, что гонит нас вперед. Когда мы шли по темному лесу, где было гораздо более шумно, чем в обычном лесу, я осматривался по сторонам.
На ветвях торчали острые шипы, длиной больше чем мой кинжал. Между деревьями росли цветы, белые лепестки которых были пронизаны красными жилками. Создавалось впечатление, что это живые существа и по этим жилам течет горячая кровь. В центре цветов желтели капельки и я мог дать голову на отсечение, что это был смертельный яд. Тут все было чужим и зловещим, мрачная атмосфера страха висела над лесом. Но я старался преодолеть этот страх, подавить его.
Здесь все было создано, чтобы потрясти жертву, воздействуя на все органы чувств — на зрение, на слух, на обоняние. Но внутри я оставался самим собой, я всеми силами сопротивлялся колдовству, старался сохранить мужество. Тело мое может и беспомощно, но дух и разум нет. Почему я думал обо всем этом, я не знаю. Вероятно потому, что это был для меня единственный способ сопротивляться злу.
Вскоре мы уже были на поляне, где высилась башня. Вокруг нее не было ни стен, ни других строений. Только вот эта черная, врезающаяся в небо колонна. В стене чернело входное отверстие, там даже не было ни двери ни ворот.
Всадник остановился возле двери, поднял кнут, из которого вылетела черная молния. Видимо, он отсалютовал, сообщая о прибытии. Он не произносил ни слова. Прекратилось даже зловещее шипение его ящерицы. Возле башни на поляне все было спокойно — но ужасно жарко. Воздух был наполнен какими-то душными испарениями и нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха.
Все было тихо, но вот всадник поехал в сторону, как будто получил приказ, которого мы не слышали. Голова его, закрытая капюшоном, повернулась, как бы проверяя, идем ли мы за ним. Он поехал прямо в дверь.
Темнота сгустилась вокруг нас. Здесь не было никаких источников света. Мы оказались в ночи, когда небо затянуто плотными тучами. Темнота была кромешная.
Мы потерялись в ней. Я попытался протянуть руку и почувствовать тело Гатеи или мех Гру. Но мой приказ не дошел до мышц. Руки оставались на месте, как привязанные. Темнота изолировала нас друг от друга и я слышал только свое дыхание. Я почувствовал, что паника охватывает меня.
Мы… или вернее, я… больше не шли, не шел. Дневной свет не проникал сюда, он остался где-то далеко позади. Я не мог даже себе представить, где мы теперь, так как с того момента, как мы вошли в башню, мне казалось, что теперь нас окружают не ее стены. Мне казалось, что я стою в центре невообразимо широкого пространства.
Сколько времени я стоял так? Этого я никогда не узнаю, так как время здесь текло по-другому. В этой башне существовало только здесь и только теперь. Сокрушающая темнота с каким-то садистским сладострастием медленно и неотвратимо давила на меня, превращая мое естество в ничто. Я чувствовал в этом мраке примерно так же, как чувствует себя насекомое, попавшее в липкую сосновую смолу.
Мы, люди, боимся темноты. Это заложено в нас от рождения. Но в нас заложено и то, что мы должны бороться с этим страхом, пытаться подавить его, иначе жизнь наша превратится в кошмар. Но еще ни один человек, я был в этом уверен, не подвергался такому испытанию, какому подвергся я. И к своему удивлению, я обнаружил, что могу сдерживать страх, держать его на расстоянии. Время шло, я отсчитывал его по своим вдохам. Если я до сих пор не поддался страху, значит я смогу держаться и дальше.
Что-то изменилось впереди. Влажные горячие испарения перестали мучить мои ноздри. Вместо него повеяло тяжелым сладковатым запахом разложения.
И это сопровождалось слабым, еле заметным свечением. В воздухе над нашими головами снова появился серый дымный круг, который сопровождал нас сюда. Он еле светился в этом мраке.
Круг постепенно перешел в овал. Серый цвет превратился в болезненно белый, смешанный с желтым. Теперь он стал похож на зеркало, хоть оно не отражало нас. Но вот я понял, что это не зеркало, это овальная дверь. Однако, те силы, что привели нас сюда, не тащили нас к ней. Вероятно, что-то приближалось к двери с другой стороны.
И вот в овале появилась тень. Она медленно сгущалась и постепенно превратилась в туманную фигуру. Только края фигуры были как-то странно искажены. Затем мгновенно изображение стало ясным и четким.
Я увидел женщину с бледной кожей, с волосами темными и длинными, достигающими до колен. Тело у нее было чисто женское, как тело Гунноры, и меня пронизало острое желание, как при виде Гунноры.
Но что это…
Может, меня обманывает зрение? Когда я думал о Гунноре, сравнивая ее с этой женщиной, это совершенное тело заколебалось, подернулось дымкой, а в глазах изумрудно-зеленых, как у Гру, вспыхнуло красное пламя, почувствовал вспышку гнева в ней.
И все же невольно сделал шаг вперед. Меня охватило то же чувство, которое я испытывал к Гунноре. Я ни о чем не думал, я вложил меч в ножны, я хотел, чтобы мои руки были свободны для…
И тут моя рука коснулась выпуклости на моем мешке. Снова женщина, которая ждала меня, манила меня, подернулась дымкой. Кубок…
Она, должно быть, поняла мое смятение. Теперь она протянула ко мне руки и неистовое желание захлестнуло меня, я был готов пройти расстояние, разделяющее нас, коснуться своими руками ее шелковой кожи, ласкать ее, обладать ею… О такой женщине мог мечтать каждый мужчина и она манила меня… Она была…
И тут что-то мелькнуло передо мной. Гру взлетел в воздух одним прыжком. Я вскрикнул, бросился за ним. Я должен спасти ее от этого зверя. Рука моя протянулась к мечу и женская фигура снова подернулась дымкой. Я коснулся рукой мешка, там, где из него выпирал кубок, и моя рука прилипла к нему, несмотря на мои отчаянные усилия освободиться. Но я видел, что Гру не рвет на части эту женщину. Он сцепился в схватке с другим котом и теперь они катались по земле в смертельных объятиях друг друга. Я слышал их рычанье. Но женщины я не видел, здесь были только два кота.
Затем они оба исчезли и в овале снова появилась женщина, ее чары снова стали манить меня. Но теперь в ней было что-то не то, какой-то изъян. По телу ее все время бежала мелкая рябь и я понял, что это только иллюзия. То, что ждало меня, манило меня, возбуждало во мне дикое желание, было всего лишь колдовское создание, предназначенное, чтобы заманить жертву — меня — в западню.
Я крепче прижал руку к мешку. Если кубок обладает каким-то могуществом, то оно мне сейчас очень нужно! Коронованный! Гуннора! Я стремился создать в своей памяти их изображения, чтобы сделать их для себя.
Женщина еще стояла — создание того, кто правил в этом гнезде зла. Возможно, она или он, еще не поняли, что у меня появилась защита. Желание все еще было очень сильным, мое тело помимо моей воли тянуло вперед, к ней, жар сжигал меня. Я отчаянно боролся с собой, пытался убедить себя, что это всего лишь иллюзия — но не мог подобрать нужных слов.
Я упал на колени, распростерся на земле, но меня тянуло, тянуло к ней. Я цеплялся за все в моей памяти, как утопающий хватается за соломинку, как умирающий старается раздуть последнюю искру жизни в себе. Но я не мог совладать со своим телом, хотя твердо знал, что меня ждет смерть.
Коронованный! Курноус… Курноус! У меня не было вина, чтобы вызвать его: у меня не было ничего кроме моей памяти. Вызвать Гуннору? Нет! Я поспешно отмел эту идею. Гуннора только усугубит сжигающее меня желание. Вызвать ее — значит еще шире открыть дверь. Охотник! Убийца!
Фигура в светлом овале изменилась. Теперь там не было манящей женщины. Там был мужчина, высокий, хорошо сложенный, на голове у него была корона из переплетенных оленьих рогов. У него было спокойное гордое лицо настоящего лорда. И он протягивал руку мне, мне, лишенному рода, лишенному клана, лишенному имени. Теперь я никогда не буду одинок. Стоит мне принять эту руку и я больше не буду захудалым дальним родственником, я буду друг великого лорда. Это не Гарн, он неизмеримо выше Гарна. Это лорд, с которым я могу отправиться в большой поход по этой загадочной стране, могу разделить с ним славу. Это я звал его и он пришел ко мне…
Не спуская с него восхищенных глаз, я развязал мешок, чтобы достать кубок — чтобы доказать себе, что это он, тот, кому я клялся, тот, кто снова спас меня от нашествия Тьмы.
Я открыл мешок. Пальцы мои коснулись кубка, скользнули в него.
Мужчина подернулся туманом. Нет! Не уходи… Я могу доказать… Я могу…
Он снова заколебался. И вот я увидел ее. Эту девушку. Она тянулась ко мне. Руки ее были протянуты ко мне…
Это был не мужчина. Не Коронованный Рогами воин. Это была женщина. Не та, что чуть не заманила меня в свои сети, нет, это была иная, стройная, гибкая девушка. Тело ее частично закрывала серебристая туника, застегнутая на одном плече. На голове ее сверкал символ месяца. Она исчезла, снова начал формироваться мужчина.
Я достал кубок, с трудом поднес его к подбородку. Какая-то древняя, заложенная во мне мудрость заставила меня сделать это. В кубке было пусто, но в ноздри мне почему-то ударил резкий чистый запах — запах листьев, шелестящих под утренним солнцем, аромат полевых трав.
С моих глаз как будто спала пелена и я увидел!
Внутри овала клубились облака. В просветы между ними я увидел неподвижно лежащего Гру. на его теле виднелись кровавые красные полосы. Гатея, вытянув руку, пошла к нему. Она прошла мимо меня, но то, что держало нас, уже разрушилось. Прижимая к себе кубок, я бросился вперед и преградил ей путь, когда она подошла совсем близко к клубящемуся тучами овалу.
Лицо ее было несчастным, глаза устремлены туда, где лежал Гру. Сначала она хотела просто оттолкнуть меня, как будто она не понимала, что может ждать ее там. Я знал, что мне не удастся оттащить ее назад одной рукой, ведь в другой у меня был кубок. Но я схватил ее левой рукой за пояс и потащил, но туман овала уже коснулся ее ноздрей.
Она уперлась и упала, но увлекла меня за собой. Мое тело перекатилось через нее. И она начала отчаянную борьбу за свое освобождение. Она наверняка не узнавала меня. Я был для нее только препятствием на пути к тому, куда она должна была попасть. Она пустила в ход зубы, когти, кулаки, а я мог только прижимать ее к земле, тщетно стараясь избежать этих ногтей. Но я знал, что кубок мое единственное спасение, пока я держу его и вдыхаю странный аромат его, моя голова будет оставаться чистой и никакие иллюзии не смогут обмануть меня.
Я держал его и очень надеялся, что кубок поможет ей, как и мне. Я постарался поднести кубок к ее лицу, хотя она вертела головой, стремясь укусить меня…
Мы все еще боролись, когда…
Я изо всех сил держал ее и прижимал к себе кубок. Теперь мы не лежали уже здесь, где царит мрак. Нас охватил холод, такой жуткий, что я был уверен: ни одно живое существо не может его выдержать секунду. И снова вспыхнул свет — красный и обжигающий. Только что нас жег холод, теперь жар лизал наши тела.
Гатея лежала неподвижно, закрыв глаза, но я чувствовал, как вздымается и опускается ее грудь. Я поднялся на колени и осмотрелся. Жар был таким, что мне казалось, что он сжигает мои легкие. Мы лежали на камнях, тоже очень горячих, даже раскаленных. Я приподнял Гатею, чтобы ее поменьше жгло. До меня донесся запах паленых волос и я, повернув голову, увидел Гру, который лежал поблизости не шевелясь.
Мы были окружены стеной пламени, красно-желтой стеной. Когда дул ветер, которого мы не ощущали, языки пламени протягивались к нам, пытаясь лизнуть. Пламя было очень ярким и стена была сплошной, так что я не мог рассмотреть, что находится за ней. Я решил, что тот, кто завлек нас сюда, разгневался на нас и решил покончить с нами, своими узниками, самым простым и быстрым способом. Ведь скоро от нас не останется ничего, кроме обугленных костей.
— Диана! — Гатея открыла глаза. Но она не видела меня, она тревожно осматривалась вокруг. Я был уверен, что она жаждет увидеть, что же еще ждет нас, какую иллюзию создал властитель башни. Она нахмурилась, когда поняла, что к ней вернулось ее настоящее зрение. Она взглянула на меня с такой яростью, что обладай ее взгляд физической силой, я неминуемо был бы брошен в окружающее нас пламя. — Диана… она была здесь! Наконец-то она позвала меня.
Она толкнула меня обеими руками изо всех сил и я действительно чуть не упал в огонь, но успел вскочить на ноги. Однако, я все еще держал кубок, не выпуская его.
— Все это была иллюзия, — возразил я. Она ведь многое знала о колдовстве, неужели она сама не видела этого, не видела, как Гру бросился туда, не видела, как меня дважды чуть не заманили во Мрак?
— Что ты видела? — продолжал я, вставая перед ней и произнося слова с жаром своей души, который заставил даже померкнуть жар неистового огня, окружающего нас. — Гру бросился на другого кота. Я сначала видел женщину,
— тут я не стал вдаваться в подробности. — И затем человека в Рогатой Короне. А ты видела свою богиню? Дочь Луны?
Я уверен, что Гатея не желала слушать меня. Она была так потрясена иллюзией, что ко мне у нее мог быть только гнев. Она подняла руку, сжала кулак, как будто хотела ударить меня, но затем бросилась к Гру и упала на его неподвижное тело.
— Гру! — громко позвала она. Затем она приподнялась, взяла голову Гру в руки, заглянула в его полузакрытые глаза. Она гладила его шерсть, и вдруг глаза ее расширились, как будто она опомнилась, пришла в себя. Она повернулась ко мне.
— Он… он не!.. — пальцы ее глубоко погрузились в шерсть животного.
— Он не мертв. Ты… — Прижимая голову Гру к груди, она смотрела на меня.
— Ты видел? Что случилось с Гру?
То, что она ничего не видела, меня не удивило. Я уже понял, что для каждого из нас создавались разные иллюзии, для каждого свои. Гру бросился на другого кота, который был несомненно самкой. А меня пытались соблазнить, сначала воздействуя на тело, как было с Гру, затем, после неудачи, на более тонкие чувства.
— Его соблазнили, показав ему самку.
— Диана! Диана была здесь! — девушка качала головой, как бы не в силах расстаться с чудесными грезами. — Я нашла Святилище… я была… — Она замолчала, но рука ее все время гладила Гру. — Ты не видел ее. Тебе являлись другие… — Гатея посмотрела на стену пламени за моей спиной, как будто только что обнаружила ее. — Тот, кто создает эти иллюзии… — Она вздрогнула, как будто ее охватил холод, хотя это было немыслимо в такой жаре. — Это один из Мрака. Но почему?.. И Гру… — она посмотрела на неподвижное тело зверя. Как мы попали сюда? — спросила она. Голос ее снова стал твердым, она полностью овладела собой и теперь была готова без страха смотреть в лицо неизбежности.
Я рассказал ей все — о кубке, и о том, как запах из него уничтожил мои иллюзии, и как я удержал ее того, чтобы она не бросилась навстречу гибели и как нас затем перенесло сюда. Она слушала, я был уверен, что она не только понимает все, но мой рассказ, в сочетании с ее знаниями, поможет ей придти к какому-то решению.
— Нас было трое, — медленно проговорила она. — И для всех троих одновременно создавались разные иллюзии. Заклинание, с помощью которого слуги привели нас сюда… Оно управляло нашими телами, но при этом ему помогали и всадники. когда же мы втроем остались против него одного, он не смог справиться с нами. Бедный Гру. Он очень умен, но все же не смог понять, что его обманывают, и поэтому попал в западню первым. А ты… у тебя была защита, о которой он не подозревал.
— Что же видела ты?
— Я видела Святилище. Лунное Святилище — и алтарь был освещен. Я ждала, так как была уверена, что она придет, что это именно то место, которое я искала. Нет, я ничего не видела, что создавалось для тебя. Однако он не мог создавать одновременно иллюзии для всех нас. Когда он потерпел поражение с тобой, тогда появилась Диана, которую я ждала. Кубок помог тебе освободиться от его чар, а затем ты помог мне… Однако, — продолжала она, бросив взгляд на стену пламени. — Куда же он теперь забросил нас, когда его усилия не увенчались успехом?
— Мы в его царстве зла, — ответил я. — Я не знаю ничего больше. Но нам нужно поскорее выбираться отсюда, если мы не хотим быть зажаренными здесь.
Гатея положила щеку на голову Гру.
— Я не могу больше воспользоваться посохом, у меня нет его, — сказала она. — Мои знания здесь ничего не значат. И если мы глубоко в царстве Мрака, то у нас нет надежды выбраться отсюда. Между Мраком и Светом нет переходов. Есть только границы, где они постоянно воюют между собой. Я полагаю, что здесь нам уже ничто не поможет, даже лунная магия.
Я не мог поверить, что она решила безропотно отдаться на милость судьбы. Я знал, я был уверен, что она никогда не сдастся, как бы не безнадежно было положение. То, что мы довольно успешно сопротивлялись тому, чье могущество даже не мог представить себе, вдохновляло меня.
Гатея уже развязала свой мешок. Она достала оттуда пакет с сухими листьями, выбрала семь штук и, сунув в рот, стала жевать.
— Что?.. — хотел спросить я.
Она покачала головой и показала, что не может говорить. Затем она показала на кота и я понял, что она хочет что-нибудь сделать для спасения Гру.
Времени взывать к помощи, как я это сделал в лесу, сейчас не было. Да я и не был уверен, что эта помощь придет. Ведь, возможно эти трое и появились именно потому, что я вызвал того, к кому не имел права обращаться.
Наконец все трое остановились. Я не мог видеть их под капюшоном. Но я разглядел бледную кожу и заостренные подбородки. Один из них остановился слева, другой справа, а третий, тот, который размахивал черной молнией, в центре.
Говорят, что лучшая защита — это нападение. Но в данный момент, я понимал, что нужно выжидать. Нападение ничего не принесет. Но почему они не напали на нас и не испепелили своими черными молниями? Я этого не мог понять.
Несмотря на то, что я встал впереди, Гатея выдвинулась вперед и ее плечо коснулось моего. Правда, вместо меча в руке она держала свой посох. Мы ждали и тишину нарушало только рычание Гру и шипение ящериц.
Я вспомнил, что Гатея говорила, что холодная сталь отпугивает зло. Может, они боятся именно моего меча, а не моего искусства? А если так… может нужно напасть первым?..
И вдруг из самого воздуха раздался голос, подобный грому. Он отвлек мое внимание от этой троицы и заставил поднять голову к небесам, чтобы отыскать, чей же это голос.
Но в небе не было ничего.
Нет! Нет! В воздухе было какое-то волнение, похожее на то, что вызывает камешек, брошенный в пруд. Неужели звук можно видеть? В воздухе появились следы голубоватого дыма. Дым не исчезал, он извивался над нашими головами, окружал нас. И мы пошли, как бы повинуясь приказу этого еле видимого круга.
Я сопротивлялся изо всех сил, даже старался зацепиться за кусты, за камни. Но тело не подчинялось мне, я был чьим-то пленником. Гру и Гатея тоже двигались вместе со мной, упираясь изо всех сил. Но они двигались, как будто их тянули невидимые веревки.
Тот, кто сидел перед нами на своем скакуне, повернулся и поехал прочь. Мы следовали за ним. По обе стороны от нас ехали двое других. Над нами светило солнце, земля была вся в зелени и цвету, а мы были пленниками, как бы брошенными в тюремную камеру.
Мы пересекли старую дорогу, но тот, кто ехал впереди, не свернул на нее. Он ехал напрямик через поля. Туманный круг над нашими головами не исчезал. Он двигался вместе с нами.
— Ты знаешь что-нибудь о них? — насколько глубоко Гатея знала эту страну, я не имел понятия, но все же она могла дать мне хотя бы намек, который окажется полезным. Я, конечно, беспомощен против колдовства, но если есть хоть малейший шанс…
— Они из Тьмы, — коротко ответила она. — Их господин очень могуществен. Это его голос наложил на нас заклинание, кроме того, что они враги, я не могу ничего больше сказать.
Она прижала руки с жезлом к груди, как будто хотела хотела защитить ее от враждебных сил. Меня тащило вперед, но я меч не вложил в ножны. Будет лучше, если я буду наготове.
Так мы шли, влекомые неведомой силой и наконец пришли в местность, где растительность была намного богаче. Однако все здесь выглядело зловещим, мрачным. Я увидел цветы, которые были похожи на пасти, готовые с жадностью проглотить все, что приблизится к ним. Другие были мертвенно-бледными и от них исходил сладковатый запах смерти. Деревья стояли все перекрученные, покрытые уродливыми отростками, напоминавшими ужасные маски, головы мужчин и женщин, умерших в страшных муках. Зеленые листья деревьев были покрыты беловатым налетом, как будто они были поражены жуткой болезнью.
Земля была темно-серая и при каждом нашем шаге от нее подымались смрадные испарения. Кое-где виднелись грибы странной формы и цвета, очень похожие на разложившуюся плоть.
Но здесь была и жизнь. Иногда мы слышали шорохи, а временами встречались глазами с какими-то существами. Изредка нам удавалось рассмотреть их, и мне казалось, что это были животные, обезображенные каким-то колдовством.
И перед нами темнел лес деревьев, так переплетенных между собой, что я не представлял, как может живое существо пробраться через него. И тем не менее среди этих деревьев возвышалась башня.
Угрюмые камни, из которых она была сложена, зловеще чернели на фоне безоблачного неба. Нас тащили к этой башне, но я не мог разглядеть в лесу никакого прохода.
Однако, когда всадник приблизился к лесу, деревья расступились в стороны, открыв путь. Вероятно, это была только иллюзия. И тем не менее я понимал, что он был бы по-настоящему реален и стал бы непреодолимым барьером на пути того, кто не обладал могуществом.
Всадник ехал вперед, не останавливаясь, а за ним тащились мы трое, не в силах противиться тому, что гонит нас вперед. Когда мы шли по темному лесу, где было гораздо более шумно, чем в обычном лесу, я осматривался по сторонам.
На ветвях торчали острые шипы, длиной больше чем мой кинжал. Между деревьями росли цветы, белые лепестки которых были пронизаны красными жилками. Создавалось впечатление, что это живые существа и по этим жилам течет горячая кровь. В центре цветов желтели капельки и я мог дать голову на отсечение, что это был смертельный яд. Тут все было чужим и зловещим, мрачная атмосфера страха висела над лесом. Но я старался преодолеть этот страх, подавить его.
Здесь все было создано, чтобы потрясти жертву, воздействуя на все органы чувств — на зрение, на слух, на обоняние. Но внутри я оставался самим собой, я всеми силами сопротивлялся колдовству, старался сохранить мужество. Тело мое может и беспомощно, но дух и разум нет. Почему я думал обо всем этом, я не знаю. Вероятно потому, что это был для меня единственный способ сопротивляться злу.
Вскоре мы уже были на поляне, где высилась башня. Вокруг нее не было ни стен, ни других строений. Только вот эта черная, врезающаяся в небо колонна. В стене чернело входное отверстие, там даже не было ни двери ни ворот.
Всадник остановился возле двери, поднял кнут, из которого вылетела черная молния. Видимо, он отсалютовал, сообщая о прибытии. Он не произносил ни слова. Прекратилось даже зловещее шипение его ящерицы. Возле башни на поляне все было спокойно — но ужасно жарко. Воздух был наполнен какими-то душными испарениями и нестерпимо хотелось вдохнуть свежего воздуха.
Все было тихо, но вот всадник поехал в сторону, как будто получил приказ, которого мы не слышали. Голова его, закрытая капюшоном, повернулась, как бы проверяя, идем ли мы за ним. Он поехал прямо в дверь.
Темнота сгустилась вокруг нас. Здесь не было никаких источников света. Мы оказались в ночи, когда небо затянуто плотными тучами. Темнота была кромешная.
Мы потерялись в ней. Я попытался протянуть руку и почувствовать тело Гатеи или мех Гру. Но мой приказ не дошел до мышц. Руки оставались на месте, как привязанные. Темнота изолировала нас друг от друга и я слышал только свое дыхание. Я почувствовал, что паника охватывает меня.
Мы… или вернее, я… больше не шли, не шел. Дневной свет не проникал сюда, он остался где-то далеко позади. Я не мог даже себе представить, где мы теперь, так как с того момента, как мы вошли в башню, мне казалось, что теперь нас окружают не ее стены. Мне казалось, что я стою в центре невообразимо широкого пространства.
Сколько времени я стоял так? Этого я никогда не узнаю, так как время здесь текло по-другому. В этой башне существовало только здесь и только теперь. Сокрушающая темнота с каким-то садистским сладострастием медленно и неотвратимо давила на меня, превращая мое естество в ничто. Я чувствовал в этом мраке примерно так же, как чувствует себя насекомое, попавшее в липкую сосновую смолу.
Мы, люди, боимся темноты. Это заложено в нас от рождения. Но в нас заложено и то, что мы должны бороться с этим страхом, пытаться подавить его, иначе жизнь наша превратится в кошмар. Но еще ни один человек, я был в этом уверен, не подвергался такому испытанию, какому подвергся я. И к своему удивлению, я обнаружил, что могу сдерживать страх, держать его на расстоянии. Время шло, я отсчитывал его по своим вдохам. Если я до сих пор не поддался страху, значит я смогу держаться и дальше.
Что-то изменилось впереди. Влажные горячие испарения перестали мучить мои ноздри. Вместо него повеяло тяжелым сладковатым запахом разложения.
И это сопровождалось слабым, еле заметным свечением. В воздухе над нашими головами снова появился серый дымный круг, который сопровождал нас сюда. Он еле светился в этом мраке.
Круг постепенно перешел в овал. Серый цвет превратился в болезненно белый, смешанный с желтым. Теперь он стал похож на зеркало, хоть оно не отражало нас. Но вот я понял, что это не зеркало, это овальная дверь. Однако, те силы, что привели нас сюда, не тащили нас к ней. Вероятно, что-то приближалось к двери с другой стороны.
И вот в овале появилась тень. Она медленно сгущалась и постепенно превратилась в туманную фигуру. Только края фигуры были как-то странно искажены. Затем мгновенно изображение стало ясным и четким.
Я увидел женщину с бледной кожей, с волосами темными и длинными, достигающими до колен. Тело у нее было чисто женское, как тело Гунноры, и меня пронизало острое желание, как при виде Гунноры.
Но что это…
Может, меня обманывает зрение? Когда я думал о Гунноре, сравнивая ее с этой женщиной, это совершенное тело заколебалось, подернулось дымкой, а в глазах изумрудно-зеленых, как у Гру, вспыхнуло красное пламя, почувствовал вспышку гнева в ней.
И все же невольно сделал шаг вперед. Меня охватило то же чувство, которое я испытывал к Гунноре. Я ни о чем не думал, я вложил меч в ножны, я хотел, чтобы мои руки были свободны для…
И тут моя рука коснулась выпуклости на моем мешке. Снова женщина, которая ждала меня, манила меня, подернулась дымкой. Кубок…
Она, должно быть, поняла мое смятение. Теперь она протянула ко мне руки и неистовое желание захлестнуло меня, я был готов пройти расстояние, разделяющее нас, коснуться своими руками ее шелковой кожи, ласкать ее, обладать ею… О такой женщине мог мечтать каждый мужчина и она манила меня… Она была…
И тут что-то мелькнуло передо мной. Гру взлетел в воздух одним прыжком. Я вскрикнул, бросился за ним. Я должен спасти ее от этого зверя. Рука моя протянулась к мечу и женская фигура снова подернулась дымкой. Я коснулся рукой мешка, там, где из него выпирал кубок, и моя рука прилипла к нему, несмотря на мои отчаянные усилия освободиться. Но я видел, что Гру не рвет на части эту женщину. Он сцепился в схватке с другим котом и теперь они катались по земле в смертельных объятиях друг друга. Я слышал их рычанье. Но женщины я не видел, здесь были только два кота.
Затем они оба исчезли и в овале снова появилась женщина, ее чары снова стали манить меня. Но теперь в ней было что-то не то, какой-то изъян. По телу ее все время бежала мелкая рябь и я понял, что это только иллюзия. То, что ждало меня, манило меня, возбуждало во мне дикое желание, было всего лишь колдовское создание, предназначенное, чтобы заманить жертву — меня — в западню.
Я крепче прижал руку к мешку. Если кубок обладает каким-то могуществом, то оно мне сейчас очень нужно! Коронованный! Гуннора! Я стремился создать в своей памяти их изображения, чтобы сделать их для себя.
Женщина еще стояла — создание того, кто правил в этом гнезде зла. Возможно, она или он, еще не поняли, что у меня появилась защита. Желание все еще было очень сильным, мое тело помимо моей воли тянуло вперед, к ней, жар сжигал меня. Я отчаянно боролся с собой, пытался убедить себя, что это всего лишь иллюзия — но не мог подобрать нужных слов.
Я упал на колени, распростерся на земле, но меня тянуло, тянуло к ней. Я цеплялся за все в моей памяти, как утопающий хватается за соломинку, как умирающий старается раздуть последнюю искру жизни в себе. Но я не мог совладать со своим телом, хотя твердо знал, что меня ждет смерть.
Коронованный! Курноус… Курноус! У меня не было вина, чтобы вызвать его: у меня не было ничего кроме моей памяти. Вызвать Гуннору? Нет! Я поспешно отмел эту идею. Гуннора только усугубит сжигающее меня желание. Вызвать ее — значит еще шире открыть дверь. Охотник! Убийца!
Фигура в светлом овале изменилась. Теперь там не было манящей женщины. Там был мужчина, высокий, хорошо сложенный, на голове у него была корона из переплетенных оленьих рогов. У него было спокойное гордое лицо настоящего лорда. И он протягивал руку мне, мне, лишенному рода, лишенному клана, лишенному имени. Теперь я никогда не буду одинок. Стоит мне принять эту руку и я больше не буду захудалым дальним родственником, я буду друг великого лорда. Это не Гарн, он неизмеримо выше Гарна. Это лорд, с которым я могу отправиться в большой поход по этой загадочной стране, могу разделить с ним славу. Это я звал его и он пришел ко мне…
Не спуская с него восхищенных глаз, я развязал мешок, чтобы достать кубок — чтобы доказать себе, что это он, тот, кому я клялся, тот, кто снова спас меня от нашествия Тьмы.
Я открыл мешок. Пальцы мои коснулись кубка, скользнули в него.
Мужчина подернулся туманом. Нет! Не уходи… Я могу доказать… Я могу…
Он снова заколебался. И вот я увидел ее. Эту девушку. Она тянулась ко мне. Руки ее были протянуты ко мне…
Это был не мужчина. Не Коронованный Рогами воин. Это была женщина. Не та, что чуть не заманила меня в свои сети, нет, это была иная, стройная, гибкая девушка. Тело ее частично закрывала серебристая туника, застегнутая на одном плече. На голове ее сверкал символ месяца. Она исчезла, снова начал формироваться мужчина.
Я достал кубок, с трудом поднес его к подбородку. Какая-то древняя, заложенная во мне мудрость заставила меня сделать это. В кубке было пусто, но в ноздри мне почему-то ударил резкий чистый запах — запах листьев, шелестящих под утренним солнцем, аромат полевых трав.
С моих глаз как будто спала пелена и я увидел!
Внутри овала клубились облака. В просветы между ними я увидел неподвижно лежащего Гру. на его теле виднелись кровавые красные полосы. Гатея, вытянув руку, пошла к нему. Она прошла мимо меня, но то, что держало нас, уже разрушилось. Прижимая к себе кубок, я бросился вперед и преградил ей путь, когда она подошла совсем близко к клубящемуся тучами овалу.
Лицо ее было несчастным, глаза устремлены туда, где лежал Гру. Сначала она хотела просто оттолкнуть меня, как будто она не понимала, что может ждать ее там. Я знал, что мне не удастся оттащить ее назад одной рукой, ведь в другой у меня был кубок. Но я схватил ее левой рукой за пояс и потащил, но туман овала уже коснулся ее ноздрей.
Она уперлась и упала, но увлекла меня за собой. Мое тело перекатилось через нее. И она начала отчаянную борьбу за свое освобождение. Она наверняка не узнавала меня. Я был для нее только препятствием на пути к тому, куда она должна была попасть. Она пустила в ход зубы, когти, кулаки, а я мог только прижимать ее к земле, тщетно стараясь избежать этих ногтей. Но я знал, что кубок мое единственное спасение, пока я держу его и вдыхаю странный аромат его, моя голова будет оставаться чистой и никакие иллюзии не смогут обмануть меня.
Я держал его и очень надеялся, что кубок поможет ей, как и мне. Я постарался поднести кубок к ее лицу, хотя она вертела головой, стремясь укусить меня…
Мы все еще боролись, когда…
Я изо всех сил держал ее и прижимал к себе кубок. Теперь мы не лежали уже здесь, где царит мрак. Нас охватил холод, такой жуткий, что я был уверен: ни одно живое существо не может его выдержать секунду. И снова вспыхнул свет — красный и обжигающий. Только что нас жег холод, теперь жар лизал наши тела.
Гатея лежала неподвижно, закрыв глаза, но я чувствовал, как вздымается и опускается ее грудь. Я поднялся на колени и осмотрелся. Жар был таким, что мне казалось, что он сжигает мои легкие. Мы лежали на камнях, тоже очень горячих, даже раскаленных. Я приподнял Гатею, чтобы ее поменьше жгло. До меня донесся запах паленых волос и я, повернув голову, увидел Гру, который лежал поблизости не шевелясь.
Мы были окружены стеной пламени, красно-желтой стеной. Когда дул ветер, которого мы не ощущали, языки пламени протягивались к нам, пытаясь лизнуть. Пламя было очень ярким и стена была сплошной, так что я не мог рассмотреть, что находится за ней. Я решил, что тот, кто завлек нас сюда, разгневался на нас и решил покончить с нами, своими узниками, самым простым и быстрым способом. Ведь скоро от нас не останется ничего, кроме обугленных костей.
— Диана! — Гатея открыла глаза. Но она не видела меня, она тревожно осматривалась вокруг. Я был уверен, что она жаждет увидеть, что же еще ждет нас, какую иллюзию создал властитель башни. Она нахмурилась, когда поняла, что к ней вернулось ее настоящее зрение. Она взглянула на меня с такой яростью, что обладай ее взгляд физической силой, я неминуемо был бы брошен в окружающее нас пламя. — Диана… она была здесь! Наконец-то она позвала меня.
Она толкнула меня обеими руками изо всех сил и я действительно чуть не упал в огонь, но успел вскочить на ноги. Однако, я все еще держал кубок, не выпуская его.
— Все это была иллюзия, — возразил я. Она ведь многое знала о колдовстве, неужели она сама не видела этого, не видела, как Гру бросился туда, не видела, как меня дважды чуть не заманили во Мрак?
— Что ты видела? — продолжал я, вставая перед ней и произнося слова с жаром своей души, который заставил даже померкнуть жар неистового огня, окружающего нас. — Гру бросился на другого кота. Я сначала видел женщину,
— тут я не стал вдаваться в подробности. — И затем человека в Рогатой Короне. А ты видела свою богиню? Дочь Луны?
Я уверен, что Гатея не желала слушать меня. Она была так потрясена иллюзией, что ко мне у нее мог быть только гнев. Она подняла руку, сжала кулак, как будто хотела ударить меня, но затем бросилась к Гру и упала на его неподвижное тело.
— Гру! — громко позвала она. Затем она приподнялась, взяла голову Гру в руки, заглянула в его полузакрытые глаза. Она гладила его шерсть, и вдруг глаза ее расширились, как будто она опомнилась, пришла в себя. Она повернулась ко мне.
— Он… он не!.. — пальцы ее глубоко погрузились в шерсть животного.
— Он не мертв. Ты… — Прижимая голову Гру к груди, она смотрела на меня.
— Ты видел? Что случилось с Гру?
То, что она ничего не видела, меня не удивило. Я уже понял, что для каждого из нас создавались разные иллюзии, для каждого свои. Гру бросился на другого кота, который был несомненно самкой. А меня пытались соблазнить, сначала воздействуя на тело, как было с Гру, затем, после неудачи, на более тонкие чувства.
— Его соблазнили, показав ему самку.
— Диана! Диана была здесь! — девушка качала головой, как бы не в силах расстаться с чудесными грезами. — Я нашла Святилище… я была… — Она замолчала, но рука ее все время гладила Гру. — Ты не видел ее. Тебе являлись другие… — Гатея посмотрела на стену пламени за моей спиной, как будто только что обнаружила ее. — Тот, кто создает эти иллюзии… — Она вздрогнула, как будто ее охватил холод, хотя это было немыслимо в такой жаре. — Это один из Мрака. Но почему?.. И Гру… — она посмотрела на неподвижное тело зверя. Как мы попали сюда? — спросила она. Голос ее снова стал твердым, она полностью овладела собой и теперь была готова без страха смотреть в лицо неизбежности.
Я рассказал ей все — о кубке, и о том, как запах из него уничтожил мои иллюзии, и как я удержал ее того, чтобы она не бросилась навстречу гибели и как нас затем перенесло сюда. Она слушала, я был уверен, что она не только понимает все, но мой рассказ, в сочетании с ее знаниями, поможет ей придти к какому-то решению.
— Нас было трое, — медленно проговорила она. — И для всех троих одновременно создавались разные иллюзии. Заклинание, с помощью которого слуги привели нас сюда… Оно управляло нашими телами, но при этом ему помогали и всадники. когда же мы втроем остались против него одного, он не смог справиться с нами. Бедный Гру. Он очень умен, но все же не смог понять, что его обманывают, и поэтому попал в западню первым. А ты… у тебя была защита, о которой он не подозревал.
— Что же видела ты?
— Я видела Святилище. Лунное Святилище — и алтарь был освещен. Я ждала, так как была уверена, что она придет, что это именно то место, которое я искала. Нет, я ничего не видела, что создавалось для тебя. Однако он не мог создавать одновременно иллюзии для всех нас. Когда он потерпел поражение с тобой, тогда появилась Диана, которую я ждала. Кубок помог тебе освободиться от его чар, а затем ты помог мне… Однако, — продолжала она, бросив взгляд на стену пламени. — Куда же он теперь забросил нас, когда его усилия не увенчались успехом?
— Мы в его царстве зла, — ответил я. — Я не знаю ничего больше. Но нам нужно поскорее выбираться отсюда, если мы не хотим быть зажаренными здесь.
Гатея положила щеку на голову Гру.
— Я не могу больше воспользоваться посохом, у меня нет его, — сказала она. — Мои знания здесь ничего не значат. И если мы глубоко в царстве Мрака, то у нас нет надежды выбраться отсюда. Между Мраком и Светом нет переходов. Есть только границы, где они постоянно воюют между собой. Я полагаю, что здесь нам уже ничто не поможет, даже лунная магия.
Я не мог поверить, что она решила безропотно отдаться на милость судьбы. Я знал, я был уверен, что она никогда не сдастся, как бы не безнадежно было положение. То, что мы довольно успешно сопротивлялись тому, чье могущество даже не мог представить себе, вдохновляло меня.
Гатея уже развязала свой мешок. Она достала оттуда пакет с сухими листьями, выбрала семь штук и, сунув в рот, стала жевать.
— Что?.. — хотел спросить я.
Она покачала головой и показала, что не может говорить. Затем она показала на кота и я понял, что она хочет что-нибудь сделать для спасения Гру.
15
Гатея достала разжеванную массу изо рта и осторожно положила ее на глаза Гру. Затем она положила кончики пальцев на его голову между ушами. Она, казалось, не замечала пламени вокруг нас, хотя его дыхание становилось все жарче. Я пытался взглядом проникнуть сквозь огненную стену, но тщетно.
Огонь всегда был помощником людей, но он же был и их проклятьем… И теперь я чувствовал, что узкое пространство вокруг нас в любой момент может сомкнуться и огонь поглотит нас. Гатея сидела, закрыв глаза и поддерживая голову Гру. Она использовала все свои внутренние силы, чтобы изгнать из тела друга то, что привело его к смерти, почти к смерти.
Гру двинул лапой, показались его страшные когти. какое-то жалобное мяуканье послышалось из его пасти со страшными клыками. Гатея ласкала его голову, поглаживала челюсть.
— Все хорошо. Он пришел в себя.
— Для чего? — спросил я. — Если мы не можем выбраться отсюда, — я показал на пламя, — то может его и не стоило вызывать.
У меня пересохло во рту. Я с вожделением подумал о каплях воды, которые еще остались во фляге, прицепленной к поясу. Пот стекал с головы под рубашку и она плотно прилипла к моему телу.
— Иллюзия, — задумчиво сказала Гатея. — Кажется, это главное оружие нашего врага. И…
Она посмотрела на беснующееся пламя. Не было нужды говорить о том, какая мысль пришла ей в голову. Она все еще гладила кота.
— Может, это и иллюзия, — сказал я. — И все же она такова, что мы не можем уничтожить ее…
— Как сверху, так и снизу… — задумчиво сказала Гатея, не заботясь разъяснить, что она имеет в виду.
— Иллюзия, — продолжала она. — Это введение образа в разум врага, жертвы, и тогда субъект перемещается в другую плоскость — туда, чего он больше всего боится, или чего он жаждет — и он начинает жить в этой плоскости.
— Ты имеешь в виду, что мы сами поддерживаем эту иллюзию, питаем это пламя?
— Пока мы верим, что видим его, наша вера питает это пламя.
— А если ты не права, если это пламя настоящее?
— Только реальность может ответить Могуществу. То, что может быть вызвано, создано, то может быть и уничтожено. Разве ты сам уже не доказал это?
Я видел капли пота на ее лице. Затем голова Гру поднялась с ее колен. Разжеванная масса листьев упала с его глаз, которые раскрылись. Взгляд его остановился на лице Гатеи. У него вырвалось нечто между ворчанием и мурлыканьем.
Да, я сам успешно сопротивлялся иллюзиям, уничтожал их. Но здесь было что-то совсем другое. Я был уверен, что если я суну руку в огонь, то она обгорит до костей. Какие уж тут иллюзии.
Огонь всегда был помощником людей, но он же был и их проклятьем… И теперь я чувствовал, что узкое пространство вокруг нас в любой момент может сомкнуться и огонь поглотит нас. Гатея сидела, закрыв глаза и поддерживая голову Гру. Она использовала все свои внутренние силы, чтобы изгнать из тела друга то, что привело его к смерти, почти к смерти.
Гру двинул лапой, показались его страшные когти. какое-то жалобное мяуканье послышалось из его пасти со страшными клыками. Гатея ласкала его голову, поглаживала челюсть.
— Все хорошо. Он пришел в себя.
— Для чего? — спросил я. — Если мы не можем выбраться отсюда, — я показал на пламя, — то может его и не стоило вызывать.
У меня пересохло во рту. Я с вожделением подумал о каплях воды, которые еще остались во фляге, прицепленной к поясу. Пот стекал с головы под рубашку и она плотно прилипла к моему телу.
— Иллюзия, — задумчиво сказала Гатея. — Кажется, это главное оружие нашего врага. И…
Она посмотрела на беснующееся пламя. Не было нужды говорить о том, какая мысль пришла ей в голову. Она все еще гладила кота.
— Может, это и иллюзия, — сказал я. — И все же она такова, что мы не можем уничтожить ее…
— Как сверху, так и снизу… — задумчиво сказала Гатея, не заботясь разъяснить, что она имеет в виду.
— Иллюзия, — продолжала она. — Это введение образа в разум врага, жертвы, и тогда субъект перемещается в другую плоскость — туда, чего он больше всего боится, или чего он жаждет — и он начинает жить в этой плоскости.
— Ты имеешь в виду, что мы сами поддерживаем эту иллюзию, питаем это пламя?
— Пока мы верим, что видим его, наша вера питает это пламя.
— А если ты не права, если это пламя настоящее?
— Только реальность может ответить Могуществу. То, что может быть вызвано, создано, то может быть и уничтожено. Разве ты сам уже не доказал это?
Я видел капли пота на ее лице. Затем голова Гру поднялась с ее колен. Разжеванная масса листьев упала с его глаз, которые раскрылись. Взгляд его остановился на лице Гатеи. У него вырвалось нечто между ворчанием и мурлыканьем.
Да, я сам успешно сопротивлялся иллюзиям, уничтожал их. Но здесь было что-то совсем другое. Я был уверен, что если я суну руку в огонь, то она обгорит до костей. Какие уж тут иллюзии.