Трудной и отчаянной была эта битва в стенах крепости, похожая больше на охоту. Неведомое и страшное оружие равно поражало и привидения, и настоящих людей. А потом вдруг все прекратилось, словно крепость колдеров сдалась, словно сердцу крепости не хватило энергии.
А когда Саймон во главе своих пограничников вместе с отрядом фальконеров-сокольничих ворвался в центральный зал, сердце крепости уже замерло. Ибо в зале сидели шесть колдеров в металлических шлемах, подключенных к пульту. И все они сразу умерли, а вместе с ними умерло и сердце крепости.
И тогда началась новая битва, ибо привидения из-за Врат обратили всю свою ярость на воинов Эсткарпа. Воины умирали в муках, но их стрелы и мечи разили без промаха.
Снаружи, за стенами крепости, бушевал шторм, а в стенах ее бушевала не меньшая буря. Мужчины, уставшие разить и убивать, мужчины, которые в эти часы потеряли многих из тех, с кем были в родстве и боевой дружбе, мужчины, которые сами не верили, что уничтожили твердыню колдеров с помощью мечей, стрел и топоров – собрались наконец в центральном зале.
– Колдеры мертвы! – Саймон высоко вскинул свой топор и восторженно потряс им. Позади него воины сделали то же самое, ибо они понимали, что свершилось в этот великий день, несмотря на тяжелые потери.
– Колдеры мертвы! – эхом откликнулась Джелит. Она вошла вместе с волшебницей и Лойз в зал вслед за воинами. – Но зло, которое они посеяли, все еще живо. И вот это… – Она кивнула на пульт. – Возможно, придут другие и воспользуются этим.
– Нет, – волшебница сняла с шеи камень и поднесла его к панели управления. – Это не так, сестра. Мы с тобой позаботимся об этом!
Обычно бледные щеки Джелит порозовели, она подошла к волшебнице, встала рядом с ней, плечом к плечу. Вместе они устремили пристальный взгляд на волшебный камень. Свет в зале начал постепенно тускнеть, и вскоре стало полутемно.
На пульте управления вдруг вспыхнули крохотные огоньки, в тишине раздались негромкие хлопки взрывов. Искры побежали по всему пульту, вызывая все новые и новые взрывы. В комнате запахло горелой изоляцией, металлические детали стали плавиться на глазах. Энергия, вызванная обеими женщинами, быстро уничтожала созданное колдерами сооружение, разрушая пульт и все, что было к нему подключено. И возможно, эта разрушительная энергия достигла большего, уничтожая ту паутину, что колдеры сплели за морями.
Саймон так и сказал, когда вместе с Ингвальдом и капитанами выслушал рапорты тех, кто осматривал самые дальние щели и переходы крепости, удостоверяясь, что никто из врагов не остался в живых.
– Паутина останется, – волшебница сидела немного поодаль, лицо ее было усталым, а глаза ввалились – напряжение оказалось огромным. – Ведь, хотя соткали ее колдеры, но то, из чего она соткана – ненависть и зависть – все это было в нашем мире прежде, чем колдеры воспользовались всем этим, чтобы соткать свою сеть против нас. Карстен охвачен смятением… Некоторое время этот хаос был нам на пользу, ибо великие лорды в тех краях заняты Карстеном и отвратили от нас свои взоры. Но это не может продолжаться вечно.
Саймон кивнул:
– Да, не может. Из такого хаоса непременно появится какой-то более могущественный вожак, который вполне может объединить всех остальных лордов против Эсткарпа. А возможно и другое: остальные лорды будут так заняты постоянной войной с ним, что им будет не до нас.
Джелит и волшебница согласно кивнули.
–А Ализон? – впервые за все это время подала голос Лойз. – Как идет война с Ализоном?
– Сенешаль сражается, словно лев. И дела у него идут лучше, чем мы могли ожидать. Но все же мы не сможем усмирить Ализон, равно как и Карстен
– слишком велика там ненависть к нам. Но нам, Эсткарпу, это вовсе не нужно
– пусть только оставят нас в покое мирно доживать свой вечер. Ибо мы знаем, что для нас наступает вечер, который постепенно перейдет в ночь, а после нее не будет нового утра. Но ни одно живое существо не захочет добровольно расстаться с жизнью – велик инстинкт самосохранения, он заложен в нас с рождения от природы. И поэтому наш вечер может стать вечером огней и пожарищ, мучений и смерти. И если нам предстоит ночь, полная сражений… – Она торжественно подняла руку. – Что ж, мы будем драться до конца.
– Так не должно быть! – сама натура Саймона противилась столь мрачной картине будущего.
Волшебница посмотрела на него, потом перевела взгляд на Джелит, с нее
– на капитанов и Ингвальда и улыбнулась:
–Я вижу, все в вас противится этому… Что ж, хотя мы сейчас и пробудили в нашем мире неведомые ранее силы, но все равно – настало время великих перемен. И, может быть, из посеянных нами семян, вырастут новые могучие плоды. Во всяком случае, скажу вам, товарищи по оружию: то, что вы сделали сегодня, это великий подвиг, и барды станут прославлять его, и на многие тысячелетия будут славны ваши имена! Нелегко достаются нам победы, и мы гордимся ими! А потому не будем думать о возможных будущих поражениях!
– И все же, колдерам конец! – воскликнул Ингвальд.
– Колдерам конец! – согласился Саймон. – У нас впереди еще немало битв, как сказала Мудрая, но и побед будет тоже немало!
Он протянул руку, и Джелит сделала движение навстречу ему. В этот час Саймон не мог ни о чем думать и не видел ничего – ни возможного поражения Эсткарпа, ни его заката. Ибо сейчас во всей Вселенной для него было только одно – то, что принадлежало только ему одному…
А когда Саймон во главе своих пограничников вместе с отрядом фальконеров-сокольничих ворвался в центральный зал, сердце крепости уже замерло. Ибо в зале сидели шесть колдеров в металлических шлемах, подключенных к пульту. И все они сразу умерли, а вместе с ними умерло и сердце крепости.
И тогда началась новая битва, ибо привидения из-за Врат обратили всю свою ярость на воинов Эсткарпа. Воины умирали в муках, но их стрелы и мечи разили без промаха.
Снаружи, за стенами крепости, бушевал шторм, а в стенах ее бушевала не меньшая буря. Мужчины, уставшие разить и убивать, мужчины, которые в эти часы потеряли многих из тех, с кем были в родстве и боевой дружбе, мужчины, которые сами не верили, что уничтожили твердыню колдеров с помощью мечей, стрел и топоров – собрались наконец в центральном зале.
– Колдеры мертвы! – Саймон высоко вскинул свой топор и восторженно потряс им. Позади него воины сделали то же самое, ибо они понимали, что свершилось в этот великий день, несмотря на тяжелые потери.
– Колдеры мертвы! – эхом откликнулась Джелит. Она вошла вместе с волшебницей и Лойз в зал вслед за воинами. – Но зло, которое они посеяли, все еще живо. И вот это… – Она кивнула на пульт. – Возможно, придут другие и воспользуются этим.
– Нет, – волшебница сняла с шеи камень и поднесла его к панели управления. – Это не так, сестра. Мы с тобой позаботимся об этом!
Обычно бледные щеки Джелит порозовели, она подошла к волшебнице, встала рядом с ней, плечом к плечу. Вместе они устремили пристальный взгляд на волшебный камень. Свет в зале начал постепенно тускнеть, и вскоре стало полутемно.
На пульте управления вдруг вспыхнули крохотные огоньки, в тишине раздались негромкие хлопки взрывов. Искры побежали по всему пульту, вызывая все новые и новые взрывы. В комнате запахло горелой изоляцией, металлические детали стали плавиться на глазах. Энергия, вызванная обеими женщинами, быстро уничтожала созданное колдерами сооружение, разрушая пульт и все, что было к нему подключено. И возможно, эта разрушительная энергия достигла большего, уничтожая ту паутину, что колдеры сплели за морями.
Саймон так и сказал, когда вместе с Ингвальдом и капитанами выслушал рапорты тех, кто осматривал самые дальние щели и переходы крепости, удостоверяясь, что никто из врагов не остался в живых.
– Паутина останется, – волшебница сидела немного поодаль, лицо ее было усталым, а глаза ввалились – напряжение оказалось огромным. – Ведь, хотя соткали ее колдеры, но то, из чего она соткана – ненависть и зависть – все это было в нашем мире прежде, чем колдеры воспользовались всем этим, чтобы соткать свою сеть против нас. Карстен охвачен смятением… Некоторое время этот хаос был нам на пользу, ибо великие лорды в тех краях заняты Карстеном и отвратили от нас свои взоры. Но это не может продолжаться вечно.
Саймон кивнул:
– Да, не может. Из такого хаоса непременно появится какой-то более могущественный вожак, который вполне может объединить всех остальных лордов против Эсткарпа. А возможно и другое: остальные лорды будут так заняты постоянной войной с ним, что им будет не до нас.
Джелит и волшебница согласно кивнули.
–А Ализон? – впервые за все это время подала голос Лойз. – Как идет война с Ализоном?
– Сенешаль сражается, словно лев. И дела у него идут лучше, чем мы могли ожидать. Но все же мы не сможем усмирить Ализон, равно как и Карстен
– слишком велика там ненависть к нам. Но нам, Эсткарпу, это вовсе не нужно
– пусть только оставят нас в покое мирно доживать свой вечер. Ибо мы знаем, что для нас наступает вечер, который постепенно перейдет в ночь, а после нее не будет нового утра. Но ни одно живое существо не захочет добровольно расстаться с жизнью – велик инстинкт самосохранения, он заложен в нас с рождения от природы. И поэтому наш вечер может стать вечером огней и пожарищ, мучений и смерти. И если нам предстоит ночь, полная сражений… – Она торжественно подняла руку. – Что ж, мы будем драться до конца.
– Так не должно быть! – сама натура Саймона противилась столь мрачной картине будущего.
Волшебница посмотрела на него, потом перевела взгляд на Джелит, с нее
– на капитанов и Ингвальда и улыбнулась:
–Я вижу, все в вас противится этому… Что ж, хотя мы сейчас и пробудили в нашем мире неведомые ранее силы, но все равно – настало время великих перемен. И, может быть, из посеянных нами семян, вырастут новые могучие плоды. Во всяком случае, скажу вам, товарищи по оружию: то, что вы сделали сегодня, это великий подвиг, и барды станут прославлять его, и на многие тысячелетия будут славны ваши имена! Нелегко достаются нам победы, и мы гордимся ими! А потому не будем думать о возможных будущих поражениях!
– И все же, колдерам конец! – воскликнул Ингвальд.
– Колдерам конец! – согласился Саймон. – У нас впереди еще немало битв, как сказала Мудрая, но и побед будет тоже немало!
Он протянул руку, и Джелит сделала движение навстречу ему. В этот час Саймон не мог ни о чем думать и не видел ничего – ни возможного поражения Эсткарпа, ни его заката. Ибо сейчас во всей Вселенной для него было только одно – то, что принадлежало только ему одному…