– Обойдусь и без седла, – коротко ответил Сторм.
На самом деле он рассчитывал приспособить легкую седельную подушку и простейший недоуздок. И никто из тех, кто видел, как он объезжал жеребца, не сомневался, что этого ему вполне хватит для объездки всех остальных лошадей.
На Арцоре, похоже, вся галактическая цивилизация сосредоточилась вокруг космопорта. Как только они обогнули и оставили позади стандартный поселок, ничто больше не напоминало ему о недавнем прошлом. Сторм двигался на юг в мягком тумане позднего полудня, благодарно вдыхая свежий чистый воздух и любуясь красотой далекой горной гряды.
Послышалось громкое хлопанье крыльев, и Баку кругами поднялся в розовато-лиловое небо, первым пробуя на вкус новообретенную свободу. Сурра пока нежилась в повозке и зевала, ожидая, когда рассеется туман и наступит ее любимое время – поздний вечер.
Дорога скоро превратилась в пробитую копытами колею. Сторм знал, что Ларкин торопится пересечь равнину, надеясь захватить отрастающую во время влажного сезона траву на корм своим лошадям. Сейчас как раз наступила весна, и очень скоро жесткая выгоревшая трава должна была смениться низинной порослью. А потом на долгих три месяца пересохнут рождающиеся в горах реки, завянет и выгорит сочный травяной ковер, и отгон стад прекратится до следующего влажного периода, который лишь на несколько недель снова оживит эту пустынную землю.
Как только они остановились на ночлег, Ларкин назначил охрану, расписав время дежурств.
– А зачем сторожить? – спросил Сторм у Ренсфорда.
– Здесь, совсем рядом с дорогой, может, и незачем, – согласился ветеран, – но Пат, похоже, хочет наладить рабочее расписание до того, как мы попадем в по-настоящему дикие места. Такие породистые лошади для Низин – огромная ценность. Если мы позволим Мясникам разогнать табун, то вся добыча останется Отверженным. И что бы там не говорил Дорт Лансин, для туземцев это тоже выгодно. Поймают они разбежавшихся для себя или помогут собрать их за соответствующую плату – они все равно будут в выигрыше. Племена, кочующие на окраинах, давно мечтают привнести новую кровь в своих горных лошадок. Привозные породы, такие, например, как эта, могут заставить задуматься и тех, кто до сих пор и слышать не хотел об иноземных лошадях. А есть еще йорис. Для этих гадин лошади – любимое лакомство, а йорис, если рассердится, убивает много больше, чем может сожрать. А лошади, как только учуют зловонье большой ящерицы, тут же начинают беситься, поднимаются на дыбы, сбрасывают всадников и мчатся куда глаза глядят.
Тут Сурра очнулась от своей дремоты, сладко зевнула, потянулась по кошачьему обычаю и подошла к Сторму. Он опустился на корточки, пристально посмотрел ей в глаза и постарался мысленно передать приказ охранять лагерь. Он был совершенно уверен, что за эти дни она прекрасно запомнила запах каждого человека из отряда объездчиков и каждой лошади – и верховой и еще необъезженной. Теперь никто и ничто чужое, не принадлежащее лагерю, не пройдет мимо Сурры. Ренсфорд подождал, пока они закончат разговор, а потом спросил:
– Ты послал ее патрулировать?
– Да. И не думаю, что какая-то там йорис сможет одолеть Сурру. Сссс…
Он просвистел условный сигнал сбора. Хо и Хинг вылезли на свет костра, вскарабкались по его ногам и принялись смешно тыкаться в грудь, требуя ласки.
– А эти чем хороши? – спросил Ренсфорд. – Когти у этих красавцев, конечно, внушительные, но для серьезных схваток они, по-моему, ростом не вышли.
Сторм, улыбаясь, поглаживал серые мордашки с черными бандитскими масками вокруг внимательных глаз.
– Это наши диверсанты, – объяснил он. – Своими когтищами они прекрасно копают и легко отрывают вещи, которые люди считают надежно спрятанными. А наиболее интересные находки приносят прямо на базу. Они прирожденные воришки, волокущие в свою нору все, что приглянется. И зря вы решили, что они такие уж слабые.
Ренфорд присвистнул.
– Значит, если какая-нибудь сила заставит провалиться Салтайр, эти малыши в состоянии прокопать туда дорогу! Слушай-ка, тебе стоит попробовать добраться до Запечатанных Пещер. Может, эти твои приятели откопают там такое, что ты сможешь потребовать правительственной награды.
– Запечатанные Пещеры? – переспросил Сторм. Хоть он еще в Центре и изучил самым внимательным образом все, что смог найти об Арцоре, здесь он то и дело сталкивался с тем, чего не было в документах.
– Это одна из легенд, которые рассказывают в горах, – начал объяснять Ренсфорд. – Хорошо бы тебе послушать, как об этом рассказывает Квад. Он больше всех знает о норби, связавшись кровным братством с одним из их великих вождей. Вот тот-то и рассказал ему о пещерах. Похоже, что в прежние времена норби были более цивилизованы – или мы здесь не первые пришельцы с дальних миров. Туземцы рассказывают, что в глубине гор есть какие-то поселки, или что-то вроде того. И будто построившие их «Древние» ушли в гору и запечатали за собой все проходы. Великие умники из Гальвади заинтересовались этим около года назад, даже послали какую-то экспедицию. Но оказалось, что в тех местах совсем мало воды, ну, а потом началась война, и всем стало не до того. Но они все-таки объявили щедрую награду тому, кто сможет отыскать все это: сорок квадратов земли и четыре года беспошлинного импорта. – Ренсфорд завернулся в свое одеяло и пристроил седло под голову. – Помечтай об этом, сынок, пока ты еще не закружился с нашими стадами.
Сторм осторожно поднял со своего одеяла пригревшихся сурикатов и перенес их в повозку. Там, на самом краю, как на насесте, уже устроился Баку, и подремывал, поджав в перья одну ногу, как обычно спят птицы. И Сторм знал, что если он не разбудит их, то оба зверька и птица так и проспят до самого утра.
Жеребец, которого Сторм назвал Дождь-в-Пыли, за то, что тот весь был покрыт мелким крапом, был еще не проверен в ночных объездах. По расписанию Ларкина Сторм был назначен во вторую смену. Он собрался и без особой тревоги отправился в темноту. За последние годы он привык к тому, что именно ночь давала ему надежное укрытие и обеспечивала безопасность.
Сторм уже заканчивал свой объезд, когда вдруг уловил мысленный сигнал встревоженной Сурры – что-то остро и больно, словно когтями, царапнуло в его душе. На северо-востоке таилась какая-то опасность. Но что… или кто?
Он уже развернул свою лошадь, когда ночную тишину разорвал гневный визг кошки. Сурра атаковала, и Сторм тут же услышал тревожный шум в лагере. Он сорвал с пояса фонарик, засветил его на полную мощность и заметил на тропинке блеск чешуйчатой змеиной головы, поднявшейся для удара. Йорис!
Лошадь под ним присела, не повинуясь больше поводьям, и завизжала от ужаса, когда в ноздри ей ударил тяжелый запах гигантской ящерицы.
Сторм внимательно осматривал поле боя, не слишком тревожась за Сурру. Барханная кошка была бойцом опытным и осторожным, готовым к любым неожиданностям диких миров. Но лошадь, перепуганная свистом и запахом хищной рептилии, окончательно взбесилась, и Сторм, при всем своем мастерстве, не мог с ней справиться.
Тогда он спрыгнул на выбитую копытами тропинку, мельком отметив, что ветер относит пугающий лошадей запах прямо на табун. Рейн, почувствовав свободу, немедленно умчался в темноту.
Сторм действовал автоматически, а сам все раздумывал, как странно выглядит это нападение. О йорис ему рассказывали достаточно много, и все отмечали, что эта рептилия – исключительно осторожный и ловкий охотник, умеющий незаметно подкрадываться и устраивать засады. Почему же сейчас это создание двигалось по ветру, который далеко разносил ее запах, распугивая всю возможную добычу? Обычно ящерицы вовсе не стремились распугать лошадей, они предпочитали подкрасться незаметно и схватить добычу наверняка.
Сейчас загнанная в угол и взбешенная чешуйчатая тварь присела на задние лапы, а передними, украшенными жуткими когтями, молотила воздух, пытаясь достать Сурру. Но если эта восьмифутовая ящерица окончательно потеряла разум и нападала с яростным отчаянием загнанного зверя, то кошка была совершенно спокойна и атаковала играючи, поддразнивая и в тоже время постоянно держась на безопасном расстоянии.
Перекрикивая свист ящерицы, Сторм пропел сигнал вызова.
Ему не пришлось долго ждать. Баку, должно быть, давно уже проснулся, услышав общую тревогу. Хотя ночь и не лучшее время для орла, он явился немедленно и получив сигнал «убивай!» на языке своей породы, тут же обрушился на ящерицу. Его кинжально острые когти глубоко вонзились в чешуйчатую спину, огромные крылья били по глазам противника. Ящерица опрокинулась на спину, пытаясь сбросить своего страшного наездника, и открыла при этом мягкий незащищенный живот. Сюда и направил Сторм всю мощь своего парализатора. Парализующий луч перехватил мягкое горло йорис так же надежно и туго, как петля аркана. Чудище захрипело, молотя воздух всеми своими лапами и вскоре замерло. Сторм, повинуясь давно отработанному автоматизму, прыгнул вперед с ножом в руке. Руки его по локоть залило липкой кровью, прежде чем он окончательно уверился, что эта йорис больше никогда не выйдет на охоту.
К сожалению, смерть йорис уже ничего не могла изменить. Она прожила достаточно долго, чтобы превратить аккуратный табун в неуправляемую лавину. Случись это нападение в глубине пустыни, и Ларкину наверняка не видать бы большинства своих лошадей. Но сейчас оставалась какая-то надежда, прежде всего на то, что лошади завезены на Арцор недавно и еще не успели освоиться. Хоть они и разбежались в панике, но, скорее всего, далеко не уйдут и их удастся окружить и собрать. Но сколько при этом будет потеряно бесценного времени!
На следующее утро Ларкин с осунувшимся лицом и провалившимися глазами подъехал к багажной повозке.
– Дорт! – окликнул он подъехавшего старожила, – говорят, тут недалеко, вниз по Талагру, охотничий лагерь норби. Несколько их следопытов сделают сейчас больше, чем все мы вместе взятые.
Он соскользнул с лошади и на негнущихся ногах шагнул к багажной тележке.
– Ты умеешь говорить их знаками, так что ехать к ним придется тебе. Скажешь их вождю, что я готов заплатить за помощь, скажем, парой годовалых кобыл.
Он тяжело вздохнул и отхлебнул из кружки, которую повар успел сунуть ему в руки.
– Сколько голов ребята привели за это утро? – спросил он.
Сторм махнул рукой в сторону временного загона, куда помещали беглецов.
– Семерых. Но мы можем потерять и верховых, если будем гонять их без отдыха. Для такой работы нас здесь слишком мало.
– Знаю! – Ларкин раздраженно щелкнул пальцами. – Но не думаешь же ты, что эти четвероногие дураки так и будут бежать все это время без оглядки?
– Почему бы и нет, если их разогнали намеренно? – Землянин помолчал, ожидая, пока его намек дойдет до собеседников. И когда мужчины уставились на него, он продолжил: – Почему-то эта йорис напала, когда ветер дул ей в спину.
Дорт Лансин перевел дыхание и одобрительно хмыкнул.
– Малыш попал в точку, Пат! Можно подумать, что эта ящерица действительно хотела перепугать наших лошадей.
Глаза Ларкина стали жесткими, губы сжались в тонкую жесткую линию.
– Если только я буду уверен в этом… – начал он и рука его машинально легла на рукоять парализатора. Дорт жестко рассмеялся.
– И в кого же ты будешь стрелять, Пат? Если какой-то негодяй подстроил все это, то он, конечно, прочешет здесь каждую щель и соберет наших лошадей до того, как мы успеем хоть что-то сделать. И мы даже следов его не найдем.
– Ну, следы-то смогут отыскать норби. Сторм, ты хоть и новичок, хоть и пришел с внешних миров, но у тебя явно есть способности к такой работе. Поедешь вместе с Дортом. Если встретите заблудившихся лошадей, гоните их сюда. Я думаю, если вам встретится еще йорис, твоя дрессированная кошка с ней справится. И я хочу, чтобы разведчики норби обшарили тут каждый метр, раз уж мы думаем, что ящерицу кто-то навел.
Сурра, которая двигалась куда быстрее утомленных лошадей, скоро опередила всех и пошла впереди отряда, направлявшегося к далекому берегу. А высоко в воздушных струях плыл над ними Баку – еще одна пара зорких глаз. Сторм был уверен, что именно Баку первым увидит лагерь норби. И словно подтверждая его уверенность, Баку вдруг сложил крылья и уселся на голой скале, выделяясь ярким черным пятном на фоне красных камней. Убедившись, что землянин заметил и понял его сигнал, он снова взлетел и величественно поплыл к юго-западу.
Почуяв воду, усталые лошади прибавили шаг, проламываясь через густую чащу колючих кустов, у которых на голых ветках вместо цветов висели пушистые семенные коробочки, похожие на маленькие меховые муфты.
Сурра, почти неотличимая по окрасу от полусухой прошлогодней травы, легко бежала впереди, время от времени взлетая в воздух огромным скачком, сразу становясь похожей на какого-то страшного духа этого пограничного мира.
Внезапно Дорт натянул поводья и предупреждающе вскинул руки. Сторм послушно остановился.
Сурра легла на брюхо и притаилась в траве. Баку вернулся и теперь с резкими требовательными криками кружил прямо над головой.
– Похоже, нас обнаружили? – тихонько спросил Сторм.
– Да, обнаружили. Но мы не увидим норби, пока он сам этого не захочет, – ответил Дорт. – Айооо! – закричал он, бросив поводья на шею лошади и поднимал кверху раскрытые ладони.
Физической особенностью норби было нестандартное строение голосовых связок, не приспособленных к членораздельной речи.
Это очень затрудняло общение с ними, поскольку они не могли научиться языку колонистов, а колонисты были не в силах воспроизвести странные щебечущие звуки их языка. К счастью, у них был хорошо развит язык жестов, и Дорт неплохо владел этим искусством.
Пальцы Дорта замелькали с такой быстротой, что Сторм с трудом различал их. Но его поняли. Неясная тень отделилась от ствола дерева, вышла на дорогу перед ними, и тут Сторм впервые увидел венец местной эволюции.
В Центре Сторм внимательно просмотрел все, что касалось Арцора. Это были вполне приличные фильмы, яркие и красочные, но создавались они ради рекламы, и потому в них больше говорилось о красотах и схожести Арцора с Землей и совсем мало о местных формах жизни.
Норби был очень высок по земным меркам, больше семи футов, и возвышался над Стормом на добрые двадцать дюймов. Он казался удивительно тощим для такого роста. Двурукий и двуногий, как все гуманоиды, с красновато-желтой кожей, напоминающий цветом камни Арцора. Но была в их внешности еще одна деталь, которая неизменно поражала всех новичков – рога! Белые, цвета слоновой кости, длиной около шести дюймов, они плавно закручивались назад на голом куполе черепа.
Сторм попытался отвести свой взгляд от рогов и сосредоточиться на летающих пальцах Дорта. Он решил как можно быстрее выучить эти знаки. А сейчас, давно перестав понимать хоть что-то, он, вздохнув, перенес свое внимание с рук Дорта на одежду и оружие туземца.
На нем был длинный панцирь из шкуры йорис, который закрывал тело от подмышек до бедер, оставляя свободными только ноги, обутые в высокие сапоги – совсем такие же носили колонисты для защиты от колючего кустарника. Доспехи эти были перепоясаны двойным ремнем из шкур, и на этом поясе висели несколько мешочков, затейливо расшитых бусами, а еще – ножны с охотничьим ножом. Другое оружие было у туземца в руках, и Сторм достаточно внимательно рассмотрел его. Странно было видеть здесь, на другом краю Галактики, обычный земной лук, но это был именно он.
Дополняло этот необычный наряд широкое ожерелье, лежавшее на плечах, а впереди спускавшееся почти до пояса, целиком собранное из полированных клыков йорис. «Если такое ожерелье может добыть себе каждый норби, вооруженный только ножом и луком, – подумал Сторм, – то эти охотники достойны признания в компании самых крепких парней Галактики!»
Дорт закончил разговор и опустил руки на луку седла, когда туземец начал жестикулировать в ответ. И он буквально замер, когда норби с поразившей землянина быстротой сдернул лук и положил стрелу на тетиву.
– Спасай свою кошку! – крикнул он.
Сторм свистнул, подзывая Сурру. Она тихо вышла из травы и подошла к ним, словно не замечая неумолимо следующего за ней наконечника стрелы. Дорт что-то быстро передавал на пальцах. Но Сторм решил разрядить обстановку по-своему. Он скользнул с седельной подушки, шагнул к Сурре, и та ласково потерлась о его ноги. Тогда Сторм опустился на колени, а огромная кошка положила ему передние лапы на плечи и лизнула в щеку.
На самом деле он рассчитывал приспособить легкую седельную подушку и простейший недоуздок. И никто из тех, кто видел, как он объезжал жеребца, не сомневался, что этого ему вполне хватит для объездки всех остальных лошадей.
На Арцоре, похоже, вся галактическая цивилизация сосредоточилась вокруг космопорта. Как только они обогнули и оставили позади стандартный поселок, ничто больше не напоминало ему о недавнем прошлом. Сторм двигался на юг в мягком тумане позднего полудня, благодарно вдыхая свежий чистый воздух и любуясь красотой далекой горной гряды.
Послышалось громкое хлопанье крыльев, и Баку кругами поднялся в розовато-лиловое небо, первым пробуя на вкус новообретенную свободу. Сурра пока нежилась в повозке и зевала, ожидая, когда рассеется туман и наступит ее любимое время – поздний вечер.
Дорога скоро превратилась в пробитую копытами колею. Сторм знал, что Ларкин торопится пересечь равнину, надеясь захватить отрастающую во время влажного сезона траву на корм своим лошадям. Сейчас как раз наступила весна, и очень скоро жесткая выгоревшая трава должна была смениться низинной порослью. А потом на долгих три месяца пересохнут рождающиеся в горах реки, завянет и выгорит сочный травяной ковер, и отгон стад прекратится до следующего влажного периода, который лишь на несколько недель снова оживит эту пустынную землю.
Как только они остановились на ночлег, Ларкин назначил охрану, расписав время дежурств.
– А зачем сторожить? – спросил Сторм у Ренсфорда.
– Здесь, совсем рядом с дорогой, может, и незачем, – согласился ветеран, – но Пат, похоже, хочет наладить рабочее расписание до того, как мы попадем в по-настоящему дикие места. Такие породистые лошади для Низин – огромная ценность. Если мы позволим Мясникам разогнать табун, то вся добыча останется Отверженным. И что бы там не говорил Дорт Лансин, для туземцев это тоже выгодно. Поймают они разбежавшихся для себя или помогут собрать их за соответствующую плату – они все равно будут в выигрыше. Племена, кочующие на окраинах, давно мечтают привнести новую кровь в своих горных лошадок. Привозные породы, такие, например, как эта, могут заставить задуматься и тех, кто до сих пор и слышать не хотел об иноземных лошадях. А есть еще йорис. Для этих гадин лошади – любимое лакомство, а йорис, если рассердится, убивает много больше, чем может сожрать. А лошади, как только учуют зловонье большой ящерицы, тут же начинают беситься, поднимаются на дыбы, сбрасывают всадников и мчатся куда глаза глядят.
Тут Сурра очнулась от своей дремоты, сладко зевнула, потянулась по кошачьему обычаю и подошла к Сторму. Он опустился на корточки, пристально посмотрел ей в глаза и постарался мысленно передать приказ охранять лагерь. Он был совершенно уверен, что за эти дни она прекрасно запомнила запах каждого человека из отряда объездчиков и каждой лошади – и верховой и еще необъезженной. Теперь никто и ничто чужое, не принадлежащее лагерю, не пройдет мимо Сурры. Ренсфорд подождал, пока они закончат разговор, а потом спросил:
– Ты послал ее патрулировать?
– Да. И не думаю, что какая-то там йорис сможет одолеть Сурру. Сссс…
Он просвистел условный сигнал сбора. Хо и Хинг вылезли на свет костра, вскарабкались по его ногам и принялись смешно тыкаться в грудь, требуя ласки.
– А эти чем хороши? – спросил Ренсфорд. – Когти у этих красавцев, конечно, внушительные, но для серьезных схваток они, по-моему, ростом не вышли.
Сторм, улыбаясь, поглаживал серые мордашки с черными бандитскими масками вокруг внимательных глаз.
– Это наши диверсанты, – объяснил он. – Своими когтищами они прекрасно копают и легко отрывают вещи, которые люди считают надежно спрятанными. А наиболее интересные находки приносят прямо на базу. Они прирожденные воришки, волокущие в свою нору все, что приглянется. И зря вы решили, что они такие уж слабые.
Ренфорд присвистнул.
– Значит, если какая-нибудь сила заставит провалиться Салтайр, эти малыши в состоянии прокопать туда дорогу! Слушай-ка, тебе стоит попробовать добраться до Запечатанных Пещер. Может, эти твои приятели откопают там такое, что ты сможешь потребовать правительственной награды.
– Запечатанные Пещеры? – переспросил Сторм. Хоть он еще в Центре и изучил самым внимательным образом все, что смог найти об Арцоре, здесь он то и дело сталкивался с тем, чего не было в документах.
– Это одна из легенд, которые рассказывают в горах, – начал объяснять Ренсфорд. – Хорошо бы тебе послушать, как об этом рассказывает Квад. Он больше всех знает о норби, связавшись кровным братством с одним из их великих вождей. Вот тот-то и рассказал ему о пещерах. Похоже, что в прежние времена норби были более цивилизованы – или мы здесь не первые пришельцы с дальних миров. Туземцы рассказывают, что в глубине гор есть какие-то поселки, или что-то вроде того. И будто построившие их «Древние» ушли в гору и запечатали за собой все проходы. Великие умники из Гальвади заинтересовались этим около года назад, даже послали какую-то экспедицию. Но оказалось, что в тех местах совсем мало воды, ну, а потом началась война, и всем стало не до того. Но они все-таки объявили щедрую награду тому, кто сможет отыскать все это: сорок квадратов земли и четыре года беспошлинного импорта. – Ренсфорд завернулся в свое одеяло и пристроил седло под голову. – Помечтай об этом, сынок, пока ты еще не закружился с нашими стадами.
Сторм осторожно поднял со своего одеяла пригревшихся сурикатов и перенес их в повозку. Там, на самом краю, как на насесте, уже устроился Баку, и подремывал, поджав в перья одну ногу, как обычно спят птицы. И Сторм знал, что если он не разбудит их, то оба зверька и птица так и проспят до самого утра.
Жеребец, которого Сторм назвал Дождь-в-Пыли, за то, что тот весь был покрыт мелким крапом, был еще не проверен в ночных объездах. По расписанию Ларкина Сторм был назначен во вторую смену. Он собрался и без особой тревоги отправился в темноту. За последние годы он привык к тому, что именно ночь давала ему надежное укрытие и обеспечивала безопасность.
Сторм уже заканчивал свой объезд, когда вдруг уловил мысленный сигнал встревоженной Сурры – что-то остро и больно, словно когтями, царапнуло в его душе. На северо-востоке таилась какая-то опасность. Но что… или кто?
Он уже развернул свою лошадь, когда ночную тишину разорвал гневный визг кошки. Сурра атаковала, и Сторм тут же услышал тревожный шум в лагере. Он сорвал с пояса фонарик, засветил его на полную мощность и заметил на тропинке блеск чешуйчатой змеиной головы, поднявшейся для удара. Йорис!
Лошадь под ним присела, не повинуясь больше поводьям, и завизжала от ужаса, когда в ноздри ей ударил тяжелый запах гигантской ящерицы.
Сторм внимательно осматривал поле боя, не слишком тревожась за Сурру. Барханная кошка была бойцом опытным и осторожным, готовым к любым неожиданностям диких миров. Но лошадь, перепуганная свистом и запахом хищной рептилии, окончательно взбесилась, и Сторм, при всем своем мастерстве, не мог с ней справиться.
Тогда он спрыгнул на выбитую копытами тропинку, мельком отметив, что ветер относит пугающий лошадей запах прямо на табун. Рейн, почувствовав свободу, немедленно умчался в темноту.
Сторм действовал автоматически, а сам все раздумывал, как странно выглядит это нападение. О йорис ему рассказывали достаточно много, и все отмечали, что эта рептилия – исключительно осторожный и ловкий охотник, умеющий незаметно подкрадываться и устраивать засады. Почему же сейчас это создание двигалось по ветру, который далеко разносил ее запах, распугивая всю возможную добычу? Обычно ящерицы вовсе не стремились распугать лошадей, они предпочитали подкрасться незаметно и схватить добычу наверняка.
Сейчас загнанная в угол и взбешенная чешуйчатая тварь присела на задние лапы, а передними, украшенными жуткими когтями, молотила воздух, пытаясь достать Сурру. Но если эта восьмифутовая ящерица окончательно потеряла разум и нападала с яростным отчаянием загнанного зверя, то кошка была совершенно спокойна и атаковала играючи, поддразнивая и в тоже время постоянно держась на безопасном расстоянии.
Перекрикивая свист ящерицы, Сторм пропел сигнал вызова.
Ему не пришлось долго ждать. Баку, должно быть, давно уже проснулся, услышав общую тревогу. Хотя ночь и не лучшее время для орла, он явился немедленно и получив сигнал «убивай!» на языке своей породы, тут же обрушился на ящерицу. Его кинжально острые когти глубоко вонзились в чешуйчатую спину, огромные крылья били по глазам противника. Ящерица опрокинулась на спину, пытаясь сбросить своего страшного наездника, и открыла при этом мягкий незащищенный живот. Сюда и направил Сторм всю мощь своего парализатора. Парализующий луч перехватил мягкое горло йорис так же надежно и туго, как петля аркана. Чудище захрипело, молотя воздух всеми своими лапами и вскоре замерло. Сторм, повинуясь давно отработанному автоматизму, прыгнул вперед с ножом в руке. Руки его по локоть залило липкой кровью, прежде чем он окончательно уверился, что эта йорис больше никогда не выйдет на охоту.
К сожалению, смерть йорис уже ничего не могла изменить. Она прожила достаточно долго, чтобы превратить аккуратный табун в неуправляемую лавину. Случись это нападение в глубине пустыни, и Ларкину наверняка не видать бы большинства своих лошадей. Но сейчас оставалась какая-то надежда, прежде всего на то, что лошади завезены на Арцор недавно и еще не успели освоиться. Хоть они и разбежались в панике, но, скорее всего, далеко не уйдут и их удастся окружить и собрать. Но сколько при этом будет потеряно бесценного времени!
На следующее утро Ларкин с осунувшимся лицом и провалившимися глазами подъехал к багажной повозке.
– Дорт! – окликнул он подъехавшего старожила, – говорят, тут недалеко, вниз по Талагру, охотничий лагерь норби. Несколько их следопытов сделают сейчас больше, чем все мы вместе взятые.
Он соскользнул с лошади и на негнущихся ногах шагнул к багажной тележке.
– Ты умеешь говорить их знаками, так что ехать к ним придется тебе. Скажешь их вождю, что я готов заплатить за помощь, скажем, парой годовалых кобыл.
Он тяжело вздохнул и отхлебнул из кружки, которую повар успел сунуть ему в руки.
– Сколько голов ребята привели за это утро? – спросил он.
Сторм махнул рукой в сторону временного загона, куда помещали беглецов.
– Семерых. Но мы можем потерять и верховых, если будем гонять их без отдыха. Для такой работы нас здесь слишком мало.
– Знаю! – Ларкин раздраженно щелкнул пальцами. – Но не думаешь же ты, что эти четвероногие дураки так и будут бежать все это время без оглядки?
– Почему бы и нет, если их разогнали намеренно? – Землянин помолчал, ожидая, пока его намек дойдет до собеседников. И когда мужчины уставились на него, он продолжил: – Почему-то эта йорис напала, когда ветер дул ей в спину.
Дорт Лансин перевел дыхание и одобрительно хмыкнул.
– Малыш попал в точку, Пат! Можно подумать, что эта ящерица действительно хотела перепугать наших лошадей.
Глаза Ларкина стали жесткими, губы сжались в тонкую жесткую линию.
– Если только я буду уверен в этом… – начал он и рука его машинально легла на рукоять парализатора. Дорт жестко рассмеялся.
– И в кого же ты будешь стрелять, Пат? Если какой-то негодяй подстроил все это, то он, конечно, прочешет здесь каждую щель и соберет наших лошадей до того, как мы успеем хоть что-то сделать. И мы даже следов его не найдем.
– Ну, следы-то смогут отыскать норби. Сторм, ты хоть и новичок, хоть и пришел с внешних миров, но у тебя явно есть способности к такой работе. Поедешь вместе с Дортом. Если встретите заблудившихся лошадей, гоните их сюда. Я думаю, если вам встретится еще йорис, твоя дрессированная кошка с ней справится. И я хочу, чтобы разведчики норби обшарили тут каждый метр, раз уж мы думаем, что ящерицу кто-то навел.
Сурра, которая двигалась куда быстрее утомленных лошадей, скоро опередила всех и пошла впереди отряда, направлявшегося к далекому берегу. А высоко в воздушных струях плыл над ними Баку – еще одна пара зорких глаз. Сторм был уверен, что именно Баку первым увидит лагерь норби. И словно подтверждая его уверенность, Баку вдруг сложил крылья и уселся на голой скале, выделяясь ярким черным пятном на фоне красных камней. Убедившись, что землянин заметил и понял его сигнал, он снова взлетел и величественно поплыл к юго-западу.
Почуяв воду, усталые лошади прибавили шаг, проламываясь через густую чащу колючих кустов, у которых на голых ветках вместо цветов висели пушистые семенные коробочки, похожие на маленькие меховые муфты.
Сурра, почти неотличимая по окрасу от полусухой прошлогодней травы, легко бежала впереди, время от времени взлетая в воздух огромным скачком, сразу становясь похожей на какого-то страшного духа этого пограничного мира.
Внезапно Дорт натянул поводья и предупреждающе вскинул руки. Сторм послушно остановился.
Сурра легла на брюхо и притаилась в траве. Баку вернулся и теперь с резкими требовательными криками кружил прямо над головой.
– Похоже, нас обнаружили? – тихонько спросил Сторм.
– Да, обнаружили. Но мы не увидим норби, пока он сам этого не захочет, – ответил Дорт. – Айооо! – закричал он, бросив поводья на шею лошади и поднимал кверху раскрытые ладони.
Физической особенностью норби было нестандартное строение голосовых связок, не приспособленных к членораздельной речи.
Это очень затрудняло общение с ними, поскольку они не могли научиться языку колонистов, а колонисты были не в силах воспроизвести странные щебечущие звуки их языка. К счастью, у них был хорошо развит язык жестов, и Дорт неплохо владел этим искусством.
Пальцы Дорта замелькали с такой быстротой, что Сторм с трудом различал их. Но его поняли. Неясная тень отделилась от ствола дерева, вышла на дорогу перед ними, и тут Сторм впервые увидел венец местной эволюции.
В Центре Сторм внимательно просмотрел все, что касалось Арцора. Это были вполне приличные фильмы, яркие и красочные, но создавались они ради рекламы, и потому в них больше говорилось о красотах и схожести Арцора с Землей и совсем мало о местных формах жизни.
Норби был очень высок по земным меркам, больше семи футов, и возвышался над Стормом на добрые двадцать дюймов. Он казался удивительно тощим для такого роста. Двурукий и двуногий, как все гуманоиды, с красновато-желтой кожей, напоминающий цветом камни Арцора. Но была в их внешности еще одна деталь, которая неизменно поражала всех новичков – рога! Белые, цвета слоновой кости, длиной около шести дюймов, они плавно закручивались назад на голом куполе черепа.
Сторм попытался отвести свой взгляд от рогов и сосредоточиться на летающих пальцах Дорта. Он решил как можно быстрее выучить эти знаки. А сейчас, давно перестав понимать хоть что-то, он, вздохнув, перенес свое внимание с рук Дорта на одежду и оружие туземца.
На нем был длинный панцирь из шкуры йорис, который закрывал тело от подмышек до бедер, оставляя свободными только ноги, обутые в высокие сапоги – совсем такие же носили колонисты для защиты от колючего кустарника. Доспехи эти были перепоясаны двойным ремнем из шкур, и на этом поясе висели несколько мешочков, затейливо расшитых бусами, а еще – ножны с охотничьим ножом. Другое оружие было у туземца в руках, и Сторм достаточно внимательно рассмотрел его. Странно было видеть здесь, на другом краю Галактики, обычный земной лук, но это был именно он.
Дополняло этот необычный наряд широкое ожерелье, лежавшее на плечах, а впереди спускавшееся почти до пояса, целиком собранное из полированных клыков йорис. «Если такое ожерелье может добыть себе каждый норби, вооруженный только ножом и луком, – подумал Сторм, – то эти охотники достойны признания в компании самых крепких парней Галактики!»
Дорт закончил разговор и опустил руки на луку седла, когда туземец начал жестикулировать в ответ. И он буквально замер, когда норби с поразившей землянина быстротой сдернул лук и положил стрелу на тетиву.
– Спасай свою кошку! – крикнул он.
Сторм свистнул, подзывая Сурру. Она тихо вышла из травы и подошла к ним, словно не замечая неумолимо следующего за ней наконечника стрелы. Дорт что-то быстро передавал на пальцах. Но Сторм решил разрядить обстановку по-своему. Он скользнул с седельной подушки, шагнул к Сурре, и та ласково потерлась о его ноги. Тогда Сторм опустился на колени, а огромная кошка положила ему передние лапы на плечи и лизнула в щеку.
3
Сторм смотрел в желтые глаза норби – вертикальные зрачки туземца почти округлились от удивления – и вслушивался в щебечущие звуки, вырывающиеся из его горла. Туземец от удивления заговорил на своем языке, в то же время спрашивал о чем-то Дорта быстрыми движениями пальцев.
– Если можно, – тихонько сказал Дорт Сторму, – позови сюда и своего орла. Похоже, ты произвел на него впечатление, и это может здорово нам помочь.
Землянин почесал Сурру за ушами и поднялся на ноги. Отойдя немного в сторону, он натянул наплечник и свистнул. Широкие крылья прорезали воздух, и Баку медленной спиралью опустился прямо на плечо землянина. Его огромные когти даже не царапнули тела, когда он привычно примостился на наплечнике. В беспощадном сиянии солнца Арцора его черно-синий плюмаж горел металлическим блеском, а ярко-желтые кончики перьев на жестком голубовато-сером воротнике сияли, словно их только что покрасили.
– Саас! – Сигнал землянина предупредил кошку и птицу о возможной опасности. И пушистая и покрытая перьями головы понимающе кивнули ему в ответ, а две пары хищных блестящих глаз уставились на норби с почти разумным интересом.
– Отлично! – весело сказал Дорт. – Только ты следи за ними хорошенько, когда мы будем в лагере.
Сторм кивнул и изумленно уставился на то место, где только что стоял туземец. Землянин немало гордился своим умением маскироваться, но этот норби дал бы сто очков вперед любому разведчику, какого Остин когда-либо знал.
– Лагерь немного ниже, на берегу озера, – объяснил Дорт, поудобнее устраиваясь в седле. – Да, и еще одно, – он вытащил из кобуры свой парализатор и выпустил весь заряд в воздух. – У нас считается дурным тоном входить в лагерь с заряженным оружием, – пояснил он, пряча парализатор в кобуру.
Сторм молча сделал то же самое. Баку опять поднялся в воздух, а Сурра мягко шла рядом со всадниками, и только легкое подергивание хвоста выдавало ее волнение.
Все в этом мире интересовало и возбуждало ее – запах незнакомой пищи, странно пахнущая, чужая жизнь, копошащаяся вокруг, непривычные звуки, доносящиеся с реки под обрывом.
Лагерь норби был поставлен непривычно на взгляд землянина. Жерди из местной древесины, мягкие и податливые во влажные сезоны и твердые как железо в сухое время лучше всего подходили для каркасов куполообразных жилищ. Сверху эта конструкция обтягивалась пологом, сшитым из кусочков разных шкур, добытых на охоте. Голубые шкуры фравнов соседствовали с серебристо-желтыми шкурами молодых йорис, и все это обрамляли ярко-красные полоски меха речных грызунов. Самый большой шатер был украшен понизу и по дверному проему бордюром из сказочной красоты птичьих перьев.
Сторм сразу же, как только они спустились в лагерь, заметил, что здесь нет ни одной женщины. Зато они оказались в центре внимания всех мужчин лагеря. Молодые и старые, все вооруженные одинаково, они настороженно разглядывали пришельцев. Разведчик, с которым они разговаривали на тропинке, ждал их у шатра, украшенного птичьими перьями.
Не обращая внимания на такой подчеркнутый интерес, мужчины из внешнего мира прошли к шатру, и Дорт лицом к лицу встретился с вождем племени.
Сторм остался стоять немного позади его, стараясь не обнаруживать свой интерес к окружающей обстановке. Он насчитал два десятка круглых шатров и понял, что в каждом таком шатре живет семья из пятнадцати или более туземцев. Он знал, что по обычаю норби воин переходит в шатер отца своей жены на положение сына, пока не обзаведется достаточным количеством детей, чтобы основать собственную семью. Это был обычный поселок норби, племени, поклоняющегося тотему – птице Цамле, чье стилизованное изображение украшало щит, висевший перед шатром вождя.
– Сторм, – тихонько сказал Дорт, продолжая разговор на пальцах с бесстрастными туземцами. – Позови-ка сюда своего орла.
– Ясно, – кивнул землянин. – Они люди племени Цамле и вы надеетесь, что они примут орла за мой тотем.
Он снова свистнул, призывая Баку и натянул наплечник. Но на этот раз все вышло не так гладко. Орел явился, пронзительно крича, что было совсем не похоже на обычное его поведение. И он не опустился на плечо Сторма, а снова взмыл в воздух, явно нацелившись когтями на шатер, словно принял за врага покрывавшие его пестрые шкуры. Сторм торопливо шагнул к шатру.
Баку наконец опустился на землю. Приседая, распустив свои огромные крылья, какой-то странной прискочкой он двинулся к шатру, не обращая внимания на расступающихся туземцев. Он явно был в ярости, хотя землянин не видел вокруг ничего, что могло бы разозлить его до такой степени.
Он так ничего и не понял, пока из шатра не раздался пронзительный клекот и навстречу наступающему орлу метнулся какой-то зеленый смерч. К счастью, Сторм успел среагировать и схватить Баку за ноги, прежде чем он сцепился с противником.
Орел в бешенстве клекотал и бил крыльями, пытаясь освободиться, но Сторм из всех сил сдерживал его, одновременно восстанавливая мысленный контакт, который удержал бы орла крепче, чем руки. Вождь тоже схватил своего пернатого защитника и сдерживал его, пока один из воинов не набросил на разгневанную цамле маленькую сеть. Когда зеленую птицу унесли обратно в шатер, и Баку немного успокоился, Сторм посадил его, как обычно, на плечо и закрепил так, чтобы орел не мог взлететь, пока его не отпустят.
Облегченно вздохнув, он повернулся и увидел, что вождь внимательно разглядывает орла. Пальцы туземца замелькали, и Дорт перевел:
– Вождь Кротаг желает знать, является ли эта птица твоим тотемом?
– Да, – кивнул Сторм, надеясь, что этот жест имеет одинаковое значение и на Земле и на Арцоре.
– Слушай, Сторм, – в голосе Дорта, обычно таким спокойном, явно слышалось возбуждение, – можешь ты показать им какие-нибудь шрамы? Здесь шрамы – своего рода знак отличия. Они докажут, что ты воин, а раз у тебя вдобавок есть птица-тотем, вождь может принять тебя как равного.
Что ж, если им нужны шрамы, Остин был вполне готов их продемонстрировать. Он потянул за свободный конец шнурка своей блузы, дернул вниз шелковистый материал и обнажил левое плечо, украшенное рваной белой линией старого шрама. Это осталось ему на память о встрече с двумя не в меру бдительными часовыми в далеком мире, солнце которого казалось всего лишь тусклой звездочкой в ночном небе Арцора.
– Я воин, и мой пернатый тотем не раз спасал мне жизнь, – сказал Сторм, обращаясь прямо к вождю, словно тот мог понять его без перевода.
Вождь ответил ему щебечущей речью и движениями пальцев.
Дорт улыбнулся.
– Ты добился своего, парень. Они признали тебя настоящим воином и теперь приглашают нас на пир. Там мы и поговорим…
Племя Кротага отпустило с ними пятерых опытных следопытов, и Ларкин был доволен, хотя и знал, что туземцы считают ночное происшествие счастливым случаем, который Тот, кто вызывает гром в горах, милостиво ниспослал для того, чтобы их племя присоединило к своему достоянию новых лошадей.
По мере того, как норби в парах с объездчиками возвращали далеко разбежавшихся животных, становилось все более и более очевидным, что Сторм прав, и вся эта паника была подстроена нарочно. Хотя туземцы и не нашли никаких явных следов человеческого вмешательства, было и так ясно, что лошадей сразу же разбили на небольшие группы и хорошо укрыли в ущельях и каньонах долины.
Сторм очень быстро понял, что норби и не стараются найти причину нападения, особенно после того, как несколько раз получил в ответ на прямые вопросы только невнятное бормотание. Ему и самому стало казаться вполне вероятным, что люди Кротага, которые сейчас так виртуозно отыскивали разбежавшихся лошадей, могли сначала сами их припрятать, чтобы теперь вернуть, получив от Ларкина в уплату за свою помощь жеребца или пару кобыл.
Землянин даже удивился, как скоро наступил день, когда они снова двинулись в путь. Он глотал красную пыль, поднятую табуном, в одной цепи со всеми помогал направлять голову табуна. Землянин остановился, чтобы поправить шейный платок, прикрывающий рот и нос от пыли, и заметил далекий силуэт объездчика, который казался отсюда совсем крошечным и был бы совсем незаметен, если бы не яркая белая лошадь.
Это был Кол Бистер. Вообще-то Сторму следовало благодарить Бистера, ведь именно он нашел и пригнал Рейна, верховую лошадь землянина. Но почему-то бывший командос не находил в своей душе ни малейшей симпатии к этому человеку. Бистер был из тех, кто громче всех протестовал против приглашения норби. К тому же, землянин постоянно чувствовал его скрытую враждебность к себе, хотя кроме него этого не замечал никто.
Обычно землянин держался в лагере несколько отстраненно, используя своих животных как предлог, чтобы селиться отдельно от других. Но его искусство в обращении с лошадьми принесло ему такое признание, на которое обычно не могли претендовать новички из внешних миров. После паники Ларкин задумал объездить новых лошадей на место рабочих, и мужчины охотно собирались понаблюдать его работу.
– Если можно, – тихонько сказал Дорт Сторму, – позови сюда и своего орла. Похоже, ты произвел на него впечатление, и это может здорово нам помочь.
Землянин почесал Сурру за ушами и поднялся на ноги. Отойдя немного в сторону, он натянул наплечник и свистнул. Широкие крылья прорезали воздух, и Баку медленной спиралью опустился прямо на плечо землянина. Его огромные когти даже не царапнули тела, когда он привычно примостился на наплечнике. В беспощадном сиянии солнца Арцора его черно-синий плюмаж горел металлическим блеском, а ярко-желтые кончики перьев на жестком голубовато-сером воротнике сияли, словно их только что покрасили.
– Саас! – Сигнал землянина предупредил кошку и птицу о возможной опасности. И пушистая и покрытая перьями головы понимающе кивнули ему в ответ, а две пары хищных блестящих глаз уставились на норби с почти разумным интересом.
– Отлично! – весело сказал Дорт. – Только ты следи за ними хорошенько, когда мы будем в лагере.
Сторм кивнул и изумленно уставился на то место, где только что стоял туземец. Землянин немало гордился своим умением маскироваться, но этот норби дал бы сто очков вперед любому разведчику, какого Остин когда-либо знал.
– Лагерь немного ниже, на берегу озера, – объяснил Дорт, поудобнее устраиваясь в седле. – Да, и еще одно, – он вытащил из кобуры свой парализатор и выпустил весь заряд в воздух. – У нас считается дурным тоном входить в лагерь с заряженным оружием, – пояснил он, пряча парализатор в кобуру.
Сторм молча сделал то же самое. Баку опять поднялся в воздух, а Сурра мягко шла рядом со всадниками, и только легкое подергивание хвоста выдавало ее волнение.
Все в этом мире интересовало и возбуждало ее – запах незнакомой пищи, странно пахнущая, чужая жизнь, копошащаяся вокруг, непривычные звуки, доносящиеся с реки под обрывом.
Лагерь норби был поставлен непривычно на взгляд землянина. Жерди из местной древесины, мягкие и податливые во влажные сезоны и твердые как железо в сухое время лучше всего подходили для каркасов куполообразных жилищ. Сверху эта конструкция обтягивалась пологом, сшитым из кусочков разных шкур, добытых на охоте. Голубые шкуры фравнов соседствовали с серебристо-желтыми шкурами молодых йорис, и все это обрамляли ярко-красные полоски меха речных грызунов. Самый большой шатер был украшен понизу и по дверному проему бордюром из сказочной красоты птичьих перьев.
Сторм сразу же, как только они спустились в лагерь, заметил, что здесь нет ни одной женщины. Зато они оказались в центре внимания всех мужчин лагеря. Молодые и старые, все вооруженные одинаково, они настороженно разглядывали пришельцев. Разведчик, с которым они разговаривали на тропинке, ждал их у шатра, украшенного птичьими перьями.
Не обращая внимания на такой подчеркнутый интерес, мужчины из внешнего мира прошли к шатру, и Дорт лицом к лицу встретился с вождем племени.
Сторм остался стоять немного позади его, стараясь не обнаруживать свой интерес к окружающей обстановке. Он насчитал два десятка круглых шатров и понял, что в каждом таком шатре живет семья из пятнадцати или более туземцев. Он знал, что по обычаю норби воин переходит в шатер отца своей жены на положение сына, пока не обзаведется достаточным количеством детей, чтобы основать собственную семью. Это был обычный поселок норби, племени, поклоняющегося тотему – птице Цамле, чье стилизованное изображение украшало щит, висевший перед шатром вождя.
– Сторм, – тихонько сказал Дорт, продолжая разговор на пальцах с бесстрастными туземцами. – Позови-ка сюда своего орла.
– Ясно, – кивнул землянин. – Они люди племени Цамле и вы надеетесь, что они примут орла за мой тотем.
Он снова свистнул, призывая Баку и натянул наплечник. Но на этот раз все вышло не так гладко. Орел явился, пронзительно крича, что было совсем не похоже на обычное его поведение. И он не опустился на плечо Сторма, а снова взмыл в воздух, явно нацелившись когтями на шатер, словно принял за врага покрывавшие его пестрые шкуры. Сторм торопливо шагнул к шатру.
Баку наконец опустился на землю. Приседая, распустив свои огромные крылья, какой-то странной прискочкой он двинулся к шатру, не обращая внимания на расступающихся туземцев. Он явно был в ярости, хотя землянин не видел вокруг ничего, что могло бы разозлить его до такой степени.
Он так ничего и не понял, пока из шатра не раздался пронзительный клекот и навстречу наступающему орлу метнулся какой-то зеленый смерч. К счастью, Сторм успел среагировать и схватить Баку за ноги, прежде чем он сцепился с противником.
Орел в бешенстве клекотал и бил крыльями, пытаясь освободиться, но Сторм из всех сил сдерживал его, одновременно восстанавливая мысленный контакт, который удержал бы орла крепче, чем руки. Вождь тоже схватил своего пернатого защитника и сдерживал его, пока один из воинов не набросил на разгневанную цамле маленькую сеть. Когда зеленую птицу унесли обратно в шатер, и Баку немного успокоился, Сторм посадил его, как обычно, на плечо и закрепил так, чтобы орел не мог взлететь, пока его не отпустят.
Облегченно вздохнув, он повернулся и увидел, что вождь внимательно разглядывает орла. Пальцы туземца замелькали, и Дорт перевел:
– Вождь Кротаг желает знать, является ли эта птица твоим тотемом?
– Да, – кивнул Сторм, надеясь, что этот жест имеет одинаковое значение и на Земле и на Арцоре.
– Слушай, Сторм, – в голосе Дорта, обычно таким спокойном, явно слышалось возбуждение, – можешь ты показать им какие-нибудь шрамы? Здесь шрамы – своего рода знак отличия. Они докажут, что ты воин, а раз у тебя вдобавок есть птица-тотем, вождь может принять тебя как равного.
Что ж, если им нужны шрамы, Остин был вполне готов их продемонстрировать. Он потянул за свободный конец шнурка своей блузы, дернул вниз шелковистый материал и обнажил левое плечо, украшенное рваной белой линией старого шрама. Это осталось ему на память о встрече с двумя не в меру бдительными часовыми в далеком мире, солнце которого казалось всего лишь тусклой звездочкой в ночном небе Арцора.
– Я воин, и мой пернатый тотем не раз спасал мне жизнь, – сказал Сторм, обращаясь прямо к вождю, словно тот мог понять его без перевода.
Вождь ответил ему щебечущей речью и движениями пальцев.
Дорт улыбнулся.
– Ты добился своего, парень. Они признали тебя настоящим воином и теперь приглашают нас на пир. Там мы и поговорим…
Племя Кротага отпустило с ними пятерых опытных следопытов, и Ларкин был доволен, хотя и знал, что туземцы считают ночное происшествие счастливым случаем, который Тот, кто вызывает гром в горах, милостиво ниспослал для того, чтобы их племя присоединило к своему достоянию новых лошадей.
По мере того, как норби в парах с объездчиками возвращали далеко разбежавшихся животных, становилось все более и более очевидным, что Сторм прав, и вся эта паника была подстроена нарочно. Хотя туземцы и не нашли никаких явных следов человеческого вмешательства, было и так ясно, что лошадей сразу же разбили на небольшие группы и хорошо укрыли в ущельях и каньонах долины.
Сторм очень быстро понял, что норби и не стараются найти причину нападения, особенно после того, как несколько раз получил в ответ на прямые вопросы только невнятное бормотание. Ему и самому стало казаться вполне вероятным, что люди Кротага, которые сейчас так виртуозно отыскивали разбежавшихся лошадей, могли сначала сами их припрятать, чтобы теперь вернуть, получив от Ларкина в уплату за свою помощь жеребца или пару кобыл.
Землянин даже удивился, как скоро наступил день, когда они снова двинулись в путь. Он глотал красную пыль, поднятую табуном, в одной цепи со всеми помогал направлять голову табуна. Землянин остановился, чтобы поправить шейный платок, прикрывающий рот и нос от пыли, и заметил далекий силуэт объездчика, который казался отсюда совсем крошечным и был бы совсем незаметен, если бы не яркая белая лошадь.
Это был Кол Бистер. Вообще-то Сторму следовало благодарить Бистера, ведь именно он нашел и пригнал Рейна, верховую лошадь землянина. Но почему-то бывший командос не находил в своей душе ни малейшей симпатии к этому человеку. Бистер был из тех, кто громче всех протестовал против приглашения норби. К тому же, землянин постоянно чувствовал его скрытую враждебность к себе, хотя кроме него этого не замечал никто.
Обычно землянин держался в лагере несколько отстраненно, используя своих животных как предлог, чтобы селиться отдельно от других. Но его искусство в обращении с лошадьми принесло ему такое признание, на которое обычно не могли претендовать новички из внешних миров. После паники Ларкин задумал объездить новых лошадей на место рабочих, и мужчины охотно собирались понаблюдать его работу.