Кейд остановился на верхней точке подъема, чтобы дать передышку коню, по старой привычке, свойственной людям его племени, соскользнул с седла и ослабил подпругу, чтобы воздух лучше циркулировал под самим седлом, после чего, стараясь быть незамеченным, осторожно прошел к самому краю начинавшегося впереди спуска.

Раскинувшийся перед ним склон был лесистым и укрыт жестким ковром из густых зарослей карликовых деревьев, характерных для высоких мест. Ветер прорывался сквозь них, неприятно обдавая Кейда резкими порывами. Но на этом изгибе холма гулял не только ветер. Не было никаких сомнений относительно тех небольших движущихся точек, поднимавшихся вверх с упорной настойчивостью животных, движимых инстинктом возвращения к дому. Кобылы! И ни на одной из них не был виден всадник.

Кейд бесстрашно свистнул, и каким-то чудом воздушный поток донес этот призыв до чувствительных ушей скачущих внизу лошадей. Ведущая кобыла громко заржала и ускорила бег, ее сестры не отставали от нее. Посыпались камни, и стоявший позади Кейда жеребец издал собственный призывный зов.

Когда кобылы достигли гребня, они были все в поту, с вытаращенными глазами и ослепительно белыми белками. Их шерсть задубела, покрылась засохшей пеной, а хвосты были полны поломанных сучков и коры. По всем признакам, они скакали издалека и очень быстро.

На ведущей кобыле все еще оставалось седло, а поводья зацепились за него с одного края, свободно свисая на другом. Седло при этом было свернуто, и вдоль его края…

Кейд провел пальцем. Тот оказался вымазан кровью, по оттенку отличающейся от его собственной и частично подсохшей. Эта капля, должно быть, некоторое время пробыла на воздухе. Но ее присутствие в таком месте убеждало в том, что была более зловещая причина для исчезновения Докитела. Абориген был убит? Но где? И почему он поскакал на кобыле, уводя с собой лошадей и оставив беспомощного Кейда одного в пустом лагере? Землянин неоднократно пытался сложить полную картину из фактов и подозрений, но они так не складывались друг с другом.

В конце концов, он привел лошадей назад, в долину, полагая, что они будут этим довольны. Ручей дал и ему первую пищу за сегодняшний день: это была рыба, плоская, вытянутая, неприятно напоминавшая змею, но он знал, что она съедобна даже в сыром виде, и поглотил ее быстро и решительно, как необходимое для его тела горючее.

Рыба, к тому же, предоставила ему то, что он хотел иметь так же сильно, как пищу: оружие, или, по крайней мере, его начальную стадию, которая, если приложить немного тщательного труда, может исправно послужить как таковое. Крепкий спинной позвонок, лишенный мелких выступов, заостренный, просто готовый кинжал, узкий и почти такой же смертельный, как сталь.

Интересно, окажется ли такой кинжал полезным против бластеров Стира или копья иккинни? Но, имея в руках хотя бы его, Кейд чувствовал себя не таким безоружным. И он трудился над его улучшением почти всю вторую половину дня, одновременно продолжая строить планы на будущее.

Властители Стира, после безжалостной атаки форта землян, были вынуждены уничтожить любых остававшихся свидетелей, как можно быстрее и решительнее. Предположим, что они подозревают о факте его выживания, и будут посылать отряды охотников для прочесывания развалин в поисках его, или устанавливать засады на путях, ведущих к форту, чтобы схватить его там. В этих условиях для него логичнее было бы вступить в контакт со свободными иккинни, среди которых был Искаг и другие, сбежавшие вместе с ним. Это и должно было бы стать еще вчера его первым делом, до того, как он проснулся связанным, будучи легкой добычей для састи. Теперь же могло быть и так, что ему следует бояться аборигенов, равно как он боялся их угнетателей.

Однако третья перспектива была столь опасной, что попытка действовать в этом направлении требовала особенно тщательной подготовки, включая время на разведку, засаду и изучение местности. Чтобы добраться до разрушенного форта, Кейд должен был бы ускользнуть как от патрулей Стира, так и от аборигенов. И даже если он добрался бы до этого места, то вполне возможно, что не смог бы найти тот скрытый командный пункт или вызвать корабль спасения вовремя. Но он смог бы отправить предупреждение о том, что случилось на Клоре.

Кейд легкими осторожными движениями шлифовал острие своего костяного кинжала. Разведать территорию было бы для него не так трудно, и, кроме того, он должен был бы оценить позиции Стира. Это он с успехом может попытаться проделать завтра. Он был в некоторой степени уверен в дороге отсюда на запад, и был готов добраться до какой-либо достаточно высокой точки в районе холмов, откуда в полдень был бы виден форт.

Землянин последовал примеру Докитела и, собрав кучу подсохшей травы, залез под нее и, пока не уснул, прислушивался к движениям лошадей, понимая, что они обязательно поднимут тревогу с приближением незнакомцев.

Кейд проснулся вскоре после рассвета, услышав тихое ржанье ведущей кобылы, когда она спускалась к ручью. Он выбрался из своего гнезда и тоже подошел к воде. Следуя древним обычаям охоты и военных походов, Кейд выпил воды очень немного, потуже затянув пояс на животе. В тот момент, когда он огибал груды камней у лагеря Докитела, некое крылатое существо скользнуло с вычищенного скелета састи, и еще два, размером чуть меньше, перед тем как улететь и скрыться, скосили свои злобные красные глаза в его сторону.

Взяв ориентацию от трех вершин, землянин направился к западу. Ему предстояло обойти две неприступных скалы и время от времени останавливаться, чтобы скрывать все возможные признаки своего передвижения. Около середины дня он достиг своей цели. К тому времени, когда Кейд поднялся на уступ, солнце приятно согревало его плечи, и он уже не жалел о потере своей туники. На фоне песка и земли его бронзовая кожа и тускло-коричневая ткань брюк должны были быть незаметными.

Хотя от форта его отделяли многие мили, нельзя было ошибиться в том глубоком рубце, который оставил огненный вал Стира на том самом месте. Не осталось ни одной стены, только круглое пятно почерневшей земли слабо поблескивало под солнцем, где смертельный жар огненного хвоста корабля превратил землю и песок в черный шлак.

А на что еще мог он надеяться? Останься там кто-нибудь живой, они должны сидеть под землей, и их единственная надежда на спасенье должна прибыть с другой планеты. Кейд перевел взгляд с этого пятна на ближайший пейзаж. На его стороне было одно небольшое преимущество: Стир ожидал, что землянин будет поставлен в тупик, если окажется один на один с дикой природой Клора, а отряды надлюдей, посланные на розыски всех предположительно оставшихся в живых, будут слишком самонадеянны.

Такая оценка врага подтвердилась, когда Кейд стал осматривать подножье холма прямо под тем выступом, на котором стоял. Там, внизу, определенно были охотники. Он смог разглядеть два отдельных отряда, направлявшихся к востоку, они передвигались, открыто, растянувшись цепочкой, как победители, отправившиеся за легкой добычей. Не было никаких сомнений, что рано или поздно кто-то из тех, что сейчас внизу, нападет на след, позавчера оставленный лошадьми, и, следуя по нему, выйдет в долину састи. А это означало, что он должен уходить и поискать более надежное укрытие.

Кейд только начал осторожно спускаться со своего наблюдательного пункта, как вдруг застыл, прислушиваясь к отголоску знакомого звука, реву космического корабля, опускавшегося на площадку приземления форта. И, при солнечном свете, серебристый корпус спускающегося разведчика землян был одновременно похож как на простое природное явление дрожащего воздуха, так и на карающий удар молнии.


Глава десятая

Если Кейд был только поражен неожиданным прибытием корабля землян в небо Клора, то поисковые отряды внизу выдали свое волнение той быстротой, с которой попытались укрыться. И хотя он больше не мог видеть их, но знал, что они по-прежнему есть и являются барьером между ним и этим кораблем, сейчас совершающим посадку вблизи исчезнувшего форта. У него так и не было ни малейшего шанса добраться до спасательного отряда.

Но он продолжал наблюдать за их активностью с напряженным вниманием. Попытается ли Стир атаковать этот отряд с воздуха? Или они пришлют один из своих быстроходных заатмосферных крейсеров с Кора и продолжат преследование, когда корабль землян вновь поднимется вверх? Кейд не понимал, как они могут позволить, чтобы история о разрушенном форте стала известна на Торговой Базе. Если бы Стир не совершал этой огневой атаки, а предоставил бы доказательства нападения аборигенов, то можно было бы все успешно свалить на мятеж иккинни, не против землян, а из-за импортированных лошадей. Пока Кейд лежал на своем выступе, подперши голову руками, такой план ему казался вполне логичным.

Но почему же они все-таки испортили этот план огневым ударом? Что вышло не так? Если только… если только они не узнали об испорченной коробке управления Бака! Разве могли быть спокойны правители Стира при таких действиях рабов, наблюдая за ними со стороны и зная, что иккинни наконец-то получили оружие для своего освобождения? Приказали ли они загнать в огненную ловушку и своих и землян по одной единственной причине, чтобы быть уверенными в том, что никакой станнер никогда больше не попадет в руки иккинни, и что если они будут действовать быстро и им повезет, то слухи об использовании такого оружия не дойдут до остальных рабов? Это могло бы быть ответом, если бы не одно но… риск блокады со стороны Торговой Базы в обмен на покорность своих рабов? Как он мог соизмерять процессы мышления Стира со своими собственными? Риск для них, как могло оказаться, был тяжелее на другой половине весов.

В любом случае, кто-то был достаточно напуган или достаточно разозлен, чтобы отдать приказ об огневом ударе. Будет ли атакован только что приземлившийся корабль?

Минуты шли, но ни один из кораблей Стира не появился над горизонтом. Не было никаких признаков жизни и внизу, где отряды охотников зарылись в землю. Кейд, несмотря на расстояние, мог различить фигуры, появившиеся на трапе корабля и направлявшиеся к застывшим остаткам форта. И он вновь задумался о том, удалось ли Эбу или Че Ину скрыться внизу и все еще оставаться в живых под остекленевшей от пламени поверхностью?

Возобновившееся оживление под его наблюдательным пунктом отвлекло внимание Кейда от горелого пятна на поверхности прерии. Началось новое движение, не в сторону степи, а вверх по склону, прямо к нему. Минуту или две, ему казалось, что он обнаружен и рабы посланы, чтобы захватить его.

Если вновь пришедшие хорошо знали эту местность, они могли бы пойти в обход того выступа, на котором он полулежал, прижимаясь к земле, чтобы отрезать ему пути к отступлению. И Кейд не отважился предположить, что они не понимают этого: слишком много отрядов было собрано для поисков в этих холмах. Ему следует уходить немедленно.

Землянин бросил последний долгий взгляд на место вокруг корабля. Те маленькие фигурки, представлявшие сейчас его родную планету, собрались в одной из точек опаленного круга. Его догадка о том, что по крайней мере один из членов их отряда, находившийся в подземном пункте, остался в живых, должна быть верной, и они готовились к тому, чтобы выпустить узника подземелья на свободу. Кейд разглядывал участок неровной, покрытой густыми зарослями деревьев земли, лежавшей под ним, и широкий изгиб открытых прерий. Попытаться пересечь мили этого пространства означало просто подставить себя под удар копья… или бластера, если Стир все-таки выдал надлюдям более мощное оружие. Кейд не имел ни малейшего шанса безопасно добраться до корабля, и это было самой горькой правдой, которую нельзя было не принять.

Но предположим, что корабль-разведчик благополучно улетит вместе с тем или теми, кому удалось выжить? Ведь теперь останется открытой та подземная комната, откуда он мог, пусть позже, но попытаться отправить свой собственный сигнал бедствия. Это была надежда, за которую ему следовало держаться, несмотря на вынужденное отступление.

Кейд осторожно спустился со своего уступа, направляясь вниз со склона, который как стена вставал между ним и единственной поддержкой, на которую он мог бы рассчитывать, используя искусство, известное каждому охотнику… и его добыче… тщательно маскировать свой след.


Кейду пришлось заползти под сваленное дерево и тихо лежать там, стараясь изо всех сил заглушить даже биение сердца и шум дыханья, когда рядом с ним, почти на расстоянии вытянутой руки, остановился иккинни, поднявший голову и раздувавший ноздри, как будто мог, в легком утреннем ветерке, растрепавшем хохолок на его голове, уловить запах инопланетянина.

Кейд даже заморгал, когда заметил, что этот старательный следопыт не носил ошейника. Если иккинни-рабы были выпущены в горы, то их свободные собратья тоже пришли в движенье, чтобы не оказаться в непосредственной близости от надлюдей и управляемых ими отрядов.

Землянин наблюдал за аборигеном, скрывшемся в кустах, и еще несколько долгих минут лежал в своем укрытии, пока не убедился в правильности выбранного пути, который не заставит его идти по чужому следу. Кейд так часто путал свои следы, что и сам был откровенно удивлен, когда вновь вышел к тому самому лугу, где паслись лошади. День уже клонился к закату, а он все стоял в укрытии и наблюдал за животными.

Но покой этой сцены действовал ободряюще, особенно когда жеребец нарушил бдительность и поприветствовал Кейда. Если бы на месте землянина был бы иккинни или кто-нибудь от Стира, весь маленький табун, Кейд был уверен в этом, ускакал бы прочь еще до того, как непрошеный гость смог бы приблизиться к животным на дальность выстрела из бластера.

Однако с охотниками, проникающими в горные долины, ни человек, ни лошади, оставаться не собирались, несмотря на наступающую ночь. Кейд сел на ведущую кобылу и направил ее назад, по пути, который он проделал днем раньше, и был рад, что остальные с готовностью потянулись за ними, а жеребец охранял теперь свой табун с тыла.

Землянин прибавил скорости, намереваясь миновать неровную заросшую бурьяном местность до захода солнца. Но он останавливался всякий раз, когда им приходилось выезжать на открытое место, чтобы оглядеться вокруг. И ему стало жаль, что у него не было возможности уничтожить их следы.

Они возвращались назад, в сумерки леса и гор, к заросшему деревьями склону, где незадолго до этого он и встретил кобыл. И в этот момент ведущая кобыла, на которой он скакал, нервно заржала, вынужденная прибавить шаг. Однако Кейд не мог разглядеть ничего, кроме безлюдной местности, раскинувшейся внизу под ними, и к тому же, он был уверен, что они находятся на приличном расстоянии от отрядов охотников. Оставался еще тот, свободный иккинни, но Кейд не забывал о той крови, что оставила отвратительное пятно на кромке седла рядом с его коленом.

Он позволял кобыле выбирать путь, пока она придерживалась общего выбранного им направления. И теперь она двигалась осторожно, останавливаясь, чтобы хорошенько обнюхать воздух и проинспектировать многочисленную растительность впереди себя. Раз или два жеребец фыркал, как будто ему надоело столь медленное движение, но, тем не менее, не бежал вперед.

Кейд ощущал сильный голод, и не мог припомнить подобного случая, кроме той поры, когда он соблюдал пост перед обрядом совершеннолетия, и сейчас, в тени деревьев ему было еще и холодно. А это означало, что рано или поздно, ему придется выбирать место для лагеря.

Кобыла резко остановилась, навострив уши, и на этот раз жеребец присоединился к ней, весь его вид выражал заинтересованность в чем-то скрытом от менее острого слуха Кейда. Но по-прежнему не было ничего видно, кроме деревьев, редкого подлеска и неровно покрытых сумерками окрестностей.

Но вот легкий ветер, который приглушал звуки, на минуту затих, и Кейд уловил в воздухе какое-то дрожание… едва ли что-то большее, чем это. И только ритм этих слабых ударов выдавал их искусственное, наверняка созданное людьми, происхождение, и он все больше убеждался в этом, чем дольше слушал эти звуки. И уж вряд ли отряды охотников Стира будут рекламировать свое появление вот таким способом.

Деревня или сборище горных иккинни? Продолжение какой-то церемонии? Или… Его воображение рисовало другие объяснения. Он надавил пяткой на выпуклый бок кобылы, поторапливая ее. И, как только она подчинилась, эта слабая пульсация звуков стала громче. Затем какой-то порыв ветра донес эти звуки уже в виде регулярно чередующихся, напоминавших звуковую лестницу ударов. И его кровь отозвалась на этот инопланетный ритм учащенным бегом, а сердце начало биться в такт этому барабанному бою.

Человек и лошади вышли из зарослей деревьев на поляну, и здесь звук барабана был слышен словно в эпицентре вибраций, которые давили не только на барабанные перепонки, но и на нервы слушателя. Лошади беспокойно ржали. Наконец жеребец попятился и издал громкое ржанье, в то время как его передние копыта пытались ударить небо. Кейд слишком поздно ухватил свободно висящие поводья, понимая, к чему может привести такой боевой вызывающий клич, разнесенный эхом вокруг них.

Однако не произошло никакого сбоя в рокоте барабана или барабанов, как не последовало никакого ответного движения в окружавшей их тени, из чего следовало, что барабанщик оповещен о незнакомцах. И Кейд понял, что он должен обнаружить источник, откуда исходил этот барабанный бой.

Он соскочил с кобылы и привязал ее за поводья, уверенный, что остальные не отойдут от нее слишком далеко. Затем, доверившись боевой силе жеребца, решил отправиться на нем, увлекаемый этим раскатистым звуком.

К счастью, сумерки полностью еще не наступили. Конь перешел на легкий галоп, и так они быстро пересекли полосу голой земли, покрытой как оспинами, низкорослыми растениями, резко контрастировавшей с расположенными выше буйно заросшими участками склона. Они оказались в лощине, промытой бурными сезонными потоками, а сейчас высохшей, плотной и гладкой, вполне пригодной для того, чтобы служить дорогой. Теперь легкий галоп перешел в скачку во весь опор. Жеребец испугался, когда одна из длинноногих бескрылых птиц выскочила справа от него. Но когда это существо продолжило свой бег прямо впереди них, он, как показалось, принял этот взрыв скорости у своего неожиданного компаньона по скачкам как стимул, и широкий шаг его сильных ног увеличился еще более.

Барабаны теперь звучали громче, разнося постоянный громовой рокот. И, вероятно, они действовали и на лошадь, пытаясь подчинить ее. Но человек не терял голову и старался управлять своим конем, в то время как красноватый свет впереди них подсказывал ему, что он, должно быть, приближается к главному месту действия.

Бежавшая в нескольких ярдах впереди жеребца птица издала мяукающий крик, сделала неожиданный кривой зигзаг в сторону, который и насторожил Кейда. Он вновь отпустил поводья, слегка ударил жеребца ногами, заставляя сделать прыжок, наклоняясь как можно ниже, насколько позволяла спина лошади. Там виднелась тень, припавшая к пересохшему руслу водного потока, которая поднялась, словно пружина. Лошадь прыгнула, а тень, с ужасным криком, пронеслась мимо.

Теперь, когда Кейд натянул поводья, он обнаружил, что лошадь не слушается его. Имея свободное время, он, может быть, и справился бы с жеребцом, но пока землянин мог только стараться удержаться в седле и ждать, когда приступ бешенства у животного пройдет сам собой. Кейд уселся так, что его колени оказались под распущенной подпругой седла, и скакал, как это делали его предки во время охоты на буйволов в местах, отстоящих отсюда почти на половину галактики, разумно полагая, что так скорее всего не выпадет из седла. Как только лошадь и всадник завершили поворот, проделанный бурной водой в русле пересохшего потока, свечение перед ними стало более ярким, в нем теперь выделялись вздымавшиеся к небесам две световые колонны.

Жеребец, не чувствуя понуканий со стороны всадника, начал сдерживать свой безрассудный бег, как только они приблизились к огням, и, в конце концов, остановился. И когда лошадь попятилась назад, издавая неистовый вопль, Кейд понял, что принятые им меры, чтобы не вылететь из седла, были вполне уместны.

И он, отчасти, предполагал, что могло находиться впереди них, потому что никогда не забудет тот смрад, тошнотворный запах от которого проникал через мягкий запах дыма и горящего дерева. Где-то там, сзади туманного блеска этих огней-близнецов, находился састи, или живой, или убитый совсем недавно.

В первый момент эти огни ослепили его. Затем, когда жеребец приноровился к их сложному, извилистому пути, полный подозрений и осмотрительности, землянин охватил эту сверхъестественную картину во всем ее объеме.

Перед ним, по каким-то причудам природы, был как будто специально выдолблен настоящий амфитеатр в форме подковы, три откоса которого поднимались от голой песчаной поверхности, а четвертый был обращен к узкому проходу, по которому двигался Кейд.

Эти склоны были заполнены зрителями, вдоль подковообразной кромки происходило постоянное движение, то здесь, то там, обретая неожиданную резкость. Как только световые колонны слегка колыхались, начинали мелькать лица иккинни. Да, это явно были зрители: так много аборигенов собрались в одном месте. Такого Кейду никогда не приходилось видеть раньше. Он натянул поводья, обнаружив, что жеребец все еще не подчиняется командам. И если бы он не выпрыгнул из седла, он так бы и въехал в световой туннель между этими огнями.

Кейд вытащил костяной нож, понимая всю бесполезность этого оружия против копий, которые наверняка встретят его. И он умолял жеребца, используя и голос, и поводья, но все было тщетно. Потому что лошадь по-прежнему намеревалась идти вперед по какой-то странной кривой, ее копыта двигались в бесконечном танце, то вперед, то назад. Затем выгнутая дугой шея жеребца опустилась, и переднее копыто выбило фонтан гравия и песка.

Какая-то фигура выдвинулась почти в середину пространства между огнями, но находилась все еще в нескольких ярдах от тех двух, что сейчас стояли в ущелье. И Кейд увидел в полном объеме самый центр этого сборища.

Там стоял иккинни, вооруженный копьем и сетью, хотя сеть он держал в руках, а копье лежало на земле, причем одна нога его стояла на древке. Внимание Кейда, привлеченное мерцанием огня на острие оружия, отметило круглое кольцо веревки на лодыжке стоявшего аборигена: нечто, что он еще очень хорошо помнил. Это был пленник, его ноги были связаны точно так же, как и у Кейда в том пустом лагере. Пленник – и, тем не менее, вооруженный типичным для его народа оружием, привязанный за ноги…

И это зловоние састи!

Жеребец двигался вперед, его голова была странно наклонена, как будто он почуял след, который находился на фут или два выше поверхности земли. Шаги лошади были осторожными и короткими, и Кейд чувствовал, как напряглись мышцы животного, ощущал нарастающую энергию атаки.

А затем случилось так, что, должно быть, собравшиеся в амфитеатре аборигены впервые обратили внимание и на лошадь, и на всадника. Крик, суеверный страх, пронзительные вопли, обрушивались из какой-то верхней точки склона слева от Кейда. Он услышал целый хор ответных криков и с других едва различимых секторов амфитеатра. Узник-иккинни повернулся, припадая к земле, и Кейд увидел его лицо. Его вовсе не удивило, что узник этот был Докител.

Как бывший раб из форта попал сюда, Кейд не знал, но то, что он был возвращен в свое прежнее положение для развлечения или назидания врагам своего собственного рода, было ясно. И природа опасности, ожидавшей его, становилась все очевидней с каждым вдохом зловонного воздуха, который втягивал Кейд.

Не сомневался землянин и в том, что животное, на котором он сидел верхом, без всякого сомнения, было приучено на своей природе или тренировками на другой планете разыскивать и уничтожать источник такого запаха, то есть живого састи.

Жеребец по-прежнему продолжал свои неуклюжие танцующие движения в сторону Докитела. И крики, отметившие появление лошади и всадника, неожиданно смолкли. Но ни один зритель так и не двинулся, чтобы помешать ни Кейду, ни его лошади. Возможно, думая о землянине по-варварски, воспринимая его неумелый захват абсолютно неуместного в этой ситуации костяного ножа скользкими от пота пальцами, они вознамерились получить развлечение, которое будет интереснее по меньшей мере втрое, чем они думали.

Докител, после первого испуганного взгляда на вновь прибывших, снова отвернулся от них на пол-оборота, вся его стойка выдавала готовность к действиям, тогда как он внимательно смотрел в какую-то точку позади огней, на закругленный край подковы, явно ожидая опасность именно с этого направления.

Жеребец полностью вошел в полосу света, и Кейд обдумывал, насколько разумным было бы спуститься с седла. Он уже видел животное в успешной схватке с одной из самых фантастических летучих мышей, и вес всадника мог помешать четырехногому бойцу. Высвободив, свои колени из подпруги, он наклонился вперед и стянул недоуздок и поводья с головы лошади. Теперь голова жеребца поднялась, ноздри расширились, мелкие пятна пены показались на освободившихся краях полуоткрытых челюстей.