Кончик меча уперся в стену. Тупик. Теперь придется пятиться назад, не зная, откуда произойдет нападение. Это был такой же бесконечный кошмар, от какого он, бывало, просыпался в поту, дрожа.
Тишина. Никаких звуков позади. Но Нейл все еще не был уверен, что гнездо пусто. На такую удачу не стоило рассчитывать. Одно неосторожное движение может все изменить. Быть начеку, прислушиваться, ползти… Правда, Нейл не представлял себе, как он сможет повернуться в этом узком проходе, если придется сражаться.
Наконец поверхность под ним стала круто подниматься. Он глубоко вздохнул. Выход! Он воткнул меч в землю, чтобы упереться в него и выползти. И попал под холодный дождь, хлестнувший по его телу. Неподалеку слышался шум реки. Река… А за ней – Ифткан!
Впоследствии Нейл считал, что в эту минуту Айяр полностью овладел им, как в то время, когда болезнь держала его, и обрывки сна окутывали его сознание. Реальны ли были те минуты, когда он лез по мокрым камням, и бурный поток перекатывался над ним, когда он шатался под ударами ливня, и стрелы молний показали ему мертвую башню города из деревьев?
Раздался оглушительный удар грома, молния сверкнула так ослепительно, что почернел весь мир. И о дальнейшем Нейл уже ничего не помнил.
Деревья. Ифтсайга! Нейл лежал и смотрел вверх, на мощную древнюю цитадель, на ее серебристо-зеленую крону, поднимающуюся так высоко, что листья казались цветным туманом в небе, почти так же высоко, как и звезды.
Ларши! Нейл сел и схватился за меч, оглядываясь в поисках врага. Все тело у него болело от ран, полученных в сражении. Он выжил, проскочив во Второй Круг.
– Джагна! Майдар! – позвал он слабым шепотом. Над его головой пронесся свист. Нейл держал меч наготове. Захлопали широкие белые крылья, и ноги птицы коснулись земли. Кваррин подошел к Нейлу, в его клюве болтался мешочек.
– Хурурр! – Нейл выпустил рукоять меча и заморгал, снова ощутив то, что знал Айяр. – Хурурр!
Птица уронила мешочек в руку Нейла, треща и щелкая в ответ. Затем кваррин медленно обошел вокруг Нейла, как бы осматривая его раны. Нейл вернулся под защиту Ифткана, хотя решительно ничего не помнил с того момента, как выполз из норы келрока.
9. Чудовище
Когда Нейл вышел победителем из западни келрока, в лесу бушевала буря, и с тех пор гроза так и не прекратилась. Нейл лечил свои раны тем же лекарством, которое употребил для обожженного крыла Хурурра. Он лежал в Ифтсайге на матах, а живое дерево стен комнаты трепетало и пело под яростным ветром.
Однажды раздался грохот более сильный, чем громовой раскат, и вся Ифтсайга вздрогнула от сотрясения, а Нейл испугался, не угрожает ли землетрясение корням цитадели, но потом понял, что это одно из деревьев-башен разрушено молнией и сбито ветром – потому и грохот.
Невозможно было определить течение времени, не было периодов дневной жары и благословенной прохлады ночи. Хурурр сновал из комнаты в комнату, складывая крылья, чтобы подняться или спуститься по лестнице, навестить Нейла и снова уйти. Кваррин был недоволен, что гроза держала его здесь в плену.
Однажды Нейл проснувшись в тишине, попробовал вытянуть ноги и почувствовал, что они болят значительно меньше. Значит, он уже может кое-как двигаться. И ветер стих, дерево молчало, его не трясло и не било грозой.
Нейл сменил свою рваную и грязную одежду на чистую из здешних запасов, поднялся к выходу и посмотрел на лес при бледном свете закрытого облаками солнца. Гроза и вправду наделала бед. Деревья, что стояли белыми скелетами в зелени молодой поросли, были разбиты, расщеплены. От обугленных стволов поднимался дымок. На западе, где простиралась опустошенная Злом земля, медленно перемещался мрак, будто где-то вблизи все еще горел огонь.
С высокой ветви Нейл видел сквозь обтрепанную бурей листву другой берег реки. В воздухе было по-прежнему холодно. Сколько же времени прошло с тех пор, как он попал на Янус? Нейл попытался подсчитать число прожитых планетных дней, сначала в уме, а потом, по-детски, на пальцах, и обнаружил слишком много противоречий. Козберг взял его в середине лета. В конце сезона дни стали холоднее. И на участке он слышал, что зима в этих краях бывает сухой и жестокой.
Однако – опять подсказывала память Айяра – в давние времена были другие зимы, когда люди не прятались в убежища от ударов шторма, и листья на деревьях оставались, только становились более серебряными, пока открывшиеся новые почки не скидывали их весной. Но это было до смерти Ифткана.
Теперь поселенцы готовятся к холодному сезону. И этот недавний ураган был первым предвестником конца осени. Нейл радовался, что на нем плащ, когда ветер пронизывающе обдувал ветку, на которой он сидел. Зима – это опавшие листья, голый лес, и если случится облава, у беглеца будет куда меньше шансов. Как знать, может, именно приближение зимы и погнало незнакомцев из Ифткана в море? Он, сидя в Ифтсайге, прокручивал эту мысль, соображая. Участки выжигают именно зимой. За огнем никто не следит, как бы далеко в лес он не распространился. Чем дальше вгрызется пламя в лесную страну, тем лучше для поселенцев. А здесь мертвые деревья могли бы превратить умерший город в один гигантский факел.
Уйти куда-нибудь на запад, поближе к морю… В таком походе на запад он может пройти мимо пограничного участка и посмотреть, что случилось с Эшлой. Сегодня… Нет, надо, пожалуй, отдохнуть еще денек. Раны затянутся, и он пойдет легче и быстрее.
В эту ночь он охотился с Хурурром. Птица бесшумно нападала на берфонда, била его крыльями и лапами, а меч Нейла обрывал жизнь животного. Он развел на камнях небольшой костер, поджарил на заостренных прутьях ароматное мясо и нашел его очень вкусным, особенно после долгого пребывания на хлебе из запасов незнакомцев, ягодах и стручках. Память Айяра говорила, что так делалось часто в старой свободной жизни ифтов.
На четвертую ночь после окончания бури Нейл нашел среди запасов дорожный мешок на тот случай, если он не сможет быстро вернуться и путешествие затянется. В него он положил смену одежды, включая сапоги из шкур, хлеб, мешочек с целебной мазью, нож. Нейл осмотрел во время сборов все ящики и сундуки, но ничего из сокровищ нижней комнаты не тронул. Почему-то теперь ему не хотелось иметь дело с этими предметами. Он готов был согласиться с поселенцами, что над тайниками висит проклятие, а проверять эту теорию у него не было желания.
Когда он остановился у подножия Ифтсайги, собираясь уйти, его охватило внезапное ощущение опасности, такое сильное, что лишь усилием воли он заставил себя двинуться.
Откуда-то появился Хурурр и пролетел над Нейлом с беспокойными криками. Кваррин передавал человеку искаженное сообщение: опасность! Встревоженный Нейл остановился и посмотрел на птицу, усевшуюся теперь прямо над его головой.
– Где? – мысленно и вслух спросил он. Но сообщения, полученные в ответ, были настолько отрывочными, настолько чуждыми, что не давали настоящего ответа. Ясно было только, что опасность не новая, что она древняя, древнее, может быть, самого Ифткана.
– Огонь? Поселенцы? – спрашивал Нейл. Нет, это было что-то другое. И затем пришел ответ, более четкий, более ясный. С запада шла угроза – с пустынного пятна. Берегись, держись подальше от него. Там живет древнее зло, оно может снова развиться, если его разбудить.
Каким образом разбудить? Разбудить что? Но Хурурр не дал вразумительного ответа.
– Ладно, – согласился Нейл, – я пойду той дорогой, – он мысленно изобразил юго-западную дорогу вниз к реке, к участку, где жила Эшла.
Круглые глаза Хурурра глядели на него оценивающе. Теперь от птицы не исходило смутной мысли. Может быть, он рассматривал ответ Нейла, поворачивая его в мозгу и сравнивая с собственным мнением?
– Ты тоже пойдешь? – спросил Нейл.
Иметь спутником остроглазого крылатого охотника означало бы для Нейла двойную безопасность. Он не сомневался, что у кваррина чувства куда острее, чем у человека.
Хохлатая голова Хурурра повернулась. Кваррин посмотрел на запад, против которого он только что предупреждал Нейла, расправил крылья, как бы собираясь напасть на добычу или на врага, и негромко зашипел. В этом шипении слышались ярость и холодная змеиная злоба. Он олицетворял собой вызов.
Да, это был вызов! Хурурр выступал против чего-то страшного. Нейл отчаянно пытался добраться до сознания кваррина, получить информацию, скрывавшуюся в этой хохлатой голове. Снова прижав крылья к телу, скребя когтями по ветке, кваррин боком подошел к месту точно над головой Нейла и еще раз подал голос, но уже не шипел, а щелкал клювом. Нейл понял, что это знак согласия.
Вода в реке поднялась, скалы покрылись ожерельем пены. Обломки ветвей, обломанных бурей, во множестве плыли по течению. Переправиться через реку для Хурурра не составляло проблемы: несколько взмахов крыльями – и он сел на дереве на том берегу. Нейл же прошел вдоль берега, изучая положение скал и прикидывая возможность воспользоваться ими, как ступеньками.
Когда-то здесь был мост. Его высокие арки давно уже обрушились и были разломаны многочисленными наводнениями. Наверное, только помять Айяра помогла глазам Нейла найти эти точки, выстроить их мысленно в линию и увидеть, как надо идти. Рискованный путь по мокрым камням, скрытыми под бурлящей водой.
На той стороне реки буря явно поработала в полную силу. Не будь тут Хурурра, Нейл дал бы большой круг, чтобы не запутаться: деревья, такие же высокие, как в Ифткане, и такие же широкие, повергающие инопланетников в изумление, были повалены, как и их меньшие братья. Кратчайшая дорога к участку была так завалена обломками, что прошел добрый час, пока Нейл пробрался через все это, днем послужившее бы ему убежищем.
Когда он услышал этот тонкий жалобный плач? Солнце уже не было бледным: его лучи били в бреши в листве, оставленные яростными порывами бури, и держали Нейла пленником в яме под вывернутыми корнями. Его окружали звуки, издаваемые дневными обитателями леса. Но этот звук…
Нейл лежал, положив голову на мешок, и прислушивался. Нет, это не крик животного, не зов птицы! Низкий, продолжительный, вызывающий жалость звук шел издалека.
Сколько времени прошло, прежде чем этот звук связался в его сознании с болью? Какое-то существо попало в ловушку, томится между поваленными стволами и землей, может быть, покалеченное и страдающее? Нейл сел и повернул голову на юг, прослеживая звук. Иногда он пропадал, а потом снова становился отчетливым, поднимаясь до плача. Наконец Нейл расслышал почти различимые слова. Заблудившийся поселенец?
Нейл пополз к противоположному краю своего убежища, щурясь и пытаясь разглядеть что-нибудь в рассеянном солнечном свете. Ему пришлось раскидать завал из веток.
Близко или далеко? Если он выйдет, то будет, в сущности, слепым. Если он не дойдет до следующего укрытия в лесу, то, вероятно, будет ни на что не способен. Но зов – если это был зов – подгонял его, не позволял ему сидеть спокойно.
Нейл вытянул губы и издал звук, имитирующий крик Хурурра – он научился призывать так птицу. Ответный щелчок клюва пришел сверху – кваррин устроился на вывернутых корнях дерева над головой Нейла.
– Посмотри… кто… зовет… – послал он птице мысль-приказ.
Хурурр протестующе защелкал, но перескочил на другой ствол и пошел вдоль него. Его серо-белое оперение ослепительно горело на солнце, когда он поднялся, взмахнув крыльями. Кваррин предпочитал ночь, но и днем он видел много лучше Нейла.
Нейл попытался отметить кратчайшее расстояние через открытое пространство к деревьям впереди. Плач доносился оттуда.
Он надел заплечный мешок и пошел, щурясь. Споткнувшись о корень, он подвернул лодыжку и ободрал полузажившую рану, так что дальше шел, хромая.
В этом плаче были слова, слившиеся вместе, неразличимые, но все-таки, слова. И шел этот звук откуда-то неподалеку от полей поселенцев. Что случилось? Может, опустошающий ветер снес все постройки, и люди загнаны в лес, которого смертельно боятся?
– Существо… одинокое… неправильно… – пришло сообщение Хурурра.
Существо одно. Но что значит «неправильно»? Вред, ловушка? Нейл заторопился, дошел до края прогалины, и понял.
Козберг показывал своим новым рабочим, как предупреждение, ветхую заброшенную хижину. Эту развалюху все на участке избегали. Здесь была другая такая же, готовая упасть от любого толчка. Хурурр сидел на самой высокой точке ее кровли.
Нейл сделал второй рывок через открытое пространство и остановился у входа в хижину. Голос упал до бормотания. Нога Нейла запнулась за глиняный кувшин для воды. Кувшин был пуст.
На девушке не было ни маски, ни капюшона, платье было разорвано, так что видны голые, непрерывно шевелящиеся руки. Бледная кожа была испещрена зелеными пятнами. Густые спутанные волосы спадали с запрокинутой головы. Глаза были открыты, но ничего не видели.
Нейл приподнял ее качающуюся голову, прислонил к своему плечу и стал смачивать потрескавшиеся губы водой из фляги. Она облизала губы, и он смог напоить ее. Кожа ее была горяча, как огонь, она явно была в жару от зеленой лихорадки. Нейл снова уложил ее и огляделся. Девушка лежала на куче старых, грязных мешков, в которых, вероятно, раньше хранилось зерно. У двери стояло блюдо с какими-то корками и массой подгнивших и совсем испорченных фруктов, по которым уже ползали насекомые. Нейл выбросил блюдо за дверь с сердитым восклицанием. Ничего себе! Пища, вода и постель для больной! Но на что больше могла надеяться грешница? А Эшла – он узнал ее, несмотря на болезненную перемену – конечно, была признана грешницей по законам своего народа. Нейл, злобно оскалившись, взглянул в направлении участка, откуда ее выгнали, как только поняли, что она больна. Но сам-то он выжил и предполагал, что не он один, так что не было причин считать, что с Эшлой будет иначе.
– Воды…
Нейл помог ей напиться еще раз, а затем обтер ей лицо и руки влажной тряпкой. Девушка вздохнула.
– Зеленый… зеленый огонь…
Сначала он подумал, что она говорит о своей болезни, потому что помнил свой собственный бред, но она развела руки, и он вспомнил, как она стояла в тот день, держа прекрасное ожерелье.
– Холодная зелень Ифткана…
Он жадно схватил эти слова. Ифткан! Значит, у Эшлы в ее болезненном жару тоже измененная память и знание того, что никогда не было частью ее поселенческой истории.
Нейл импульсивно взял ее руки в свои и крепко сжал, несмотря на слабые попытки освободиться.
– Ифткан, – тихонько повторил он. – В лесу… в прохладном лесу.
– Ифткан стоит… в лесу.
Голова Эшлы замедлила свое беспрерывное движение, из ее закрытых глаз вдруг покатились слезы, побежали по впалым щекам.
– Ифткан умер, – твердо сказала она, и авторитетность ее тона поразила его.
– Нет, не весь, – тихо уверял он. – Ифтсайга стоит, она еще жива. Прохлада, зелень, живой лес. Думай о лесе, Эшла!
Над ее закрытыми глазами собрались морщинки. Кустистые брови, придававшие грубость ее лицу, исчезли, как и большая часть волос. Нейл удивлялся, как быстро она прошла полное изменение. И глаза… Да, они стали шире обычных человеческих.
Руки ее больше не пытались вырваться, а плотнее прижались к его рукам.
– Лес… Но я не Эшла, – снова твердые решительные нотки. – Я – Иллиль!
– Иллиль, – повторил Нейл. – А я – Айяр.
Если она и слышала его голос, то его слова ничего для нее не значили. Слезы все еще катились по ее лицу. Губы издавали слабый стон, а уже не тот крик, что привел сюда Нейла.
Нужно больше воды. Но идти к реке слишком далеко при свете солнца. Нейл послал мысль Хурурру в надежде, что птица сможет привести его к какому-нибудь лесному ручью.
– Сверху – на листьях, – пришел ответ.
Нейл понял его только тогда, когда вышел на прогалину перед хижиной. Кваррин слетел с крыши на высокую ветку дерева и пошел по ней к грозди различной формы листьев, на которые человек сначала не обратил внимания – какая-то паразитирующая лиана. В центральной части ствола-ветви был большой круглый нарост, вроде чаши. Нейл залез туда и действительно нашел там источник воды – в этом плотном волокнистом резервуаре было по меньшей мере две полных чашки воды. Нейл перелил ее в свою флягу, вернулся в хижину и стал умывать ею лицо Эшлы, когда приглушенный вздох заставил его обернуться. В дверях стояла фигура в маске и в плаще, но маленькая – та же девочка, что сопровождала ее при сборе ягод несколько дней назад. Фигура держала перед собой корзинку. Теперь она отвела ее назад и подняла, как бы собираясь защищаться от неожиданного нападения.
– Ой, не надо! – раздался громкий плач, быстро поднявшийся до визга. – Уходи! Убирайся!
Девочка замахнулась на Нейла корзиной. Из корзины вылетела фляжка и стукнула Нейла по руке.
– Оставь Эшлу, оставь! – снова завизжала девочка.
За его спиной зашевелилась сама Эшла, ухватила его за плечо, встала.
– Самира…
Голос ее был хриплым карканьем, но в нем чувствовалось пробуждение сознания.
Ребенок застыл. Испуг светился в глазах в прорезях маски. Девочка снова завопила, на этот раз без слов – слишком велик был ее ужас. Она упала, перевернулась и поползла, продолжая визжать, и в ее визге было столько ужаса, что Нейл боялся сделать лишнее движение.
– Самира! Самира! – Эшла качнулась вперед, желая подойти к ребенку. Нейл взял ее за плечи и прижал к себе, преодолевая слабое сопротивление. Теперь он в какой-то степени понял ужас Самиры: перемена в Эшле завершилась полностью, он держал женщину, такую же измененную, как и он сам. Эшла действительно стала Иллиль, чудовищем в глазах ее родичей.
10. Иллиль
Глаза Эшлы закрылись, голова свесилась на грудь, и Нейл снова уложил ее в постель. Крики Самиры еще были слышны, но уже слабее – видимо, она отбежала достаточно далеко. Не привлек бы этот шум людей с участка! Нейл присел на пятки. Девушка изменилась достаточно для того, чтобы вызвать страх и отвращение, это было видно по поведению Самиры. Верующие не убивают – это их кредо. Но на участке Козберга его гнали с собаками, а собаки Закону не подчиняются. И теперь Самира могла вызвать такую охоту.
Сам он легко оставит свору позади, но Эшла… Нейл ничего не должен поселенцам, но ведь теперь Эшла – уже не женщина с участка, она из его рода. Сможет ли он поднять ее и унести?
– Иллиль! – Нейл опять взял ее за руки, движимый надеждой, что ему удастся вызвать ифтийку, часть Эшлы. – Иллиль! Ларши идут! Нам пора домой, в Ифткан.
Он медленно и настойчиво повторял эти слова ей на ухо. Она приоткрыла глаза, взглянула на него из-под полуопущенных век и, кажется, узнала. В ее лице не было ни страха, ни отвращения, а что-то вроде узнавания, словно она и надеялась увидеть его таким.
– В Ифткан? – почти беззвучно прошептали ее губы.
– В Ифткан! – подтвердил Нейл. – Пошли!
Когда он стал поднимать ее, она, к его удивлению, оказалась вполне способной встать на ноги. Хотя у Иллиль было получужое тело Эшлы, зато у нее была нужная энергия. Нейл на всякий случай обнял ее за плечи и вывел из хижины, подобрав по дороге свой заплечный мешок.
Когда они вышли, она вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Ай, как больно! – в ее голосе появились совсем другие интонации.
– Не смотри, – посоветовал он, – но иди.
Он полуповел-полупонес ее через прогалину в лес, посылая в то же время мысли Хурурру:
– Последи, не пойдут ли те за нами.
Он услышал шелест крыльев: кваррин улетел. Дух или решимость поддерживали Эшлу, позволяли ей достаточно твердо держаться на ногах. Шаги ее стали тверже. Далеко ли они ушли? Не привлекли ли охотников вопли Самиры? Нейл помнил рассказы людей Козберга о «чудовищах», но никто не говорил об их пленении. Люди никогда не заходили в глубину леса, так как считали, что там «нечисто».
Если он переведет Эшлу через реку, то, конечно, никто не пойдет за ними в Ифткан. Они быстро прошли лесом и опять оказались на открытом месте, где свистел ветер. Вести полубессознательную девушку под ярким солнцем… Нейл сомневался, возможно ли это. Он прислушался, но все еще не слышал собачьего лая. И крики Самиры давно затихли. Наверное, девочка пошла в хижину тайно, вопреки приказу мастера участка. Если это так, то она не выдала своего ужаса другим, чтобы не подвергнуться наказанию.
– Закрой глаза, Иллиль, – сказал Нейл. – Здесь яркий свет.
Он повесил свой мешок на левое плечо, а правой рукой поддерживал горевшее в лихорадке тело девушки. Он сощурил глаза в щелочки и попытался держать курс через завалы поваленной бурей растительности. Несколько раз навесы из сломанных веток давали им временное укрытие, где можно было отдохнуть и попить и протереть закрытые глаза мокрой тряпкой. Нейл боялся останавливаться надолго, чтобы его спутница могла хоть немного полежать, но и подгонять ее тоже не мог. Она шла как в трансе, погруженная в другой мир. По ее бормотанию он понял, что у нее были те же сны, какие посещали и его – бой за Ифткан.
Широкое платье, висевшее на девушке лохмотьями, цеплялось за сломанные ветки. Наконец, Иллиль отстранилась от Нейла, расстегнула пояс и воротник и скинула платье на землю.
– Плохо! – она оттолкнула одежду ногой. На ней осталась только короткая тонкая сорочка.
Когда они продирались через густой кустарник, она потеряла последние оставшиеся волосы, и зеленая пигментация кожи теперь была по всему телу. Раньше она была некрасива, в ней не было ничего привлекательного, кроме юности. Теперь же, если принять такой цвет кожи, лысый череп и длинные остроконечные уши – ну да, она была красива!
Как глубоко проникла Иллиль в Эшлу? Испугается ли она, когда узнает, что с ней произошло, как испугался он?
Подала голос собака, и ей ответила свора позади. Нейл схватил девушку за руку.
– Пошли!
Ее глаза бессмысленно скользнули по нему. Она покачала головой и попыталась вырвать руку.
– Ларши! – воспользовался Нейл древней памятью, и это сработало: Эшла бросилась к ближайшей тропинке, а он, прихрамывая, поспешил сзади. От солнца их скрывала прохлада леса.
Вероятно, память Айяра усилилась в Нейле, потому что он вдруг почувствовал, как сзади бегут и принюхиваются… не собаки с участка, а те, кто еще не были людьми, но ходили прямой походкой, как люди. Нейл чувствовал, что должен добраться до Ифткана, пока ларши не собрались вместе на последнее испытание силы против силы, жизни против жизни…
Над головой зашелестели крылья. Прилетел Хурурр и послал человеку мысленное изображение веревки. Из очередной прогалины Нейл заковылял в заросли зелени, будто ныряя из палящей пустыни в море.
– Трубин! Трубин!
Нейл повернулся. Крик подействовал на него, как удар по лицу. Эшла прижалась спиной к стволу, ноздри ее раздувались, глаза горели, но по щекам текли слезы.
– Иллиль! – Нейл шагнул к ней.
– Ты не Трубин! – резко бросила она и исчезла между деревьями.
Колодцы келроков, обрывы, ее собственная ослабленность – куча опасностей, с которыми она могла встретиться. Нейл захромал следом. Может, та же память, которая вела его в Ифткан, ведет ее теперь? Но неужели она рискнет перебираться через реку одна?
– Хурурр! – позвал он кваррина и увидел только отблеск белых крыльев, машущих вслед за исчезнувшей девушкой.
– Здесь, – пришел с запада ответ Хурурра. Продолжая беспокоиться, Нейл кое-как перепрыгнул через упавшее дерево и бросился налево. Где здесь была ловушка келрока? Даже если ее ужасного хозяина нет в живых, сам колодец по-прежнему опасен для неосторожного.
Нейл нашел Эшлу в лесистой ложбинке у ручья. Она скорчилась, прижав голову к коленям. Все ее тело тряслось.
– Иллиль! – тихо окрикнул ее Нейл, боясь подойти ближе, чтобы опять не спугнуть.
При звуке его голоса Эшла застыла, но не подняла головы.
– Иллиль! – он сделал шаг, второй. Она медленно подняла голову с плотно зажмуренными глазами.
Теперь Нейл понял, что повергло ее в состояние дикого страха. Как он сам увидел в озерце Айяра, так и она увидела Иллиль вместо собственного отражения.
Опустившись на колени, Нейл плеснул воды на свое разгоряченное тело, а затем и на искаженное лицо Иллиль.
Она открыла глаза. Ужасно было видеть, как в ней увеличивается страх. Она отползла от Нейла, рот ее был искажен в беззвучном крике. Видимо, в эту минуту она ничего не соображала. Сознание ее было отгорожено потрясением, и здравый смысл не мог в него проникнуть.
Нейл подался вперед и схватил ее за руки. Она вырывалась. Самым лучшим и быстрейшим способом избавления от паники было бы оглушить ее, но Нейл сомневался, сможет ли он потом донести ее до реки. Он попытался представить себе ориентиры, и снова уловил собачий лай, слабый, но с заметной ликующей ноткой. Собаки обнаружили след беглецов, и шли по этому свежему следу. Нейл надеялся, что их еще не спустили с поводков.
Он сомневался, сумеют ли они перебраться через реку, даже если Эшла очнется от шока и пойдет с ним, но отдать ее в руки людей с участка – гораздо хуже, чем неудавшаяся попытка.
Эшла сжалась в комок и дикими глазами следила за каждым движением Нейла. Если бы ему удалось вызвать память Иллиль на поверхность ее сознания…
– Ты Иллиль из Ифткана, – медленно говорил он. – Ты Иллиль, а я – Айяр. За нами охотятся, мы должны бежать в Ифткан.
Она издала слабый приглушенный звук и наклонилась над водой, притянув к ее поверхности и Нейла. Как видно, сходство Нейла с его отражением успокоило ее.