Мои глаза и уши были настороже, и я пыталась объединить их с мозгом, время от времени посылая короткий мыслепоиск, но с большими интервалами, так как в этой стране его могут перехватить враги.
В ночи было много звуков и шорохов.
Моя кровь иногда бежала быстрее, и я настораживалась, но потом устанавливала, что эти звуки производят ночные животные и ветер.
Все время я отгоняла от себя желание подумать о Хиларионе, о том, что он сейчас делает в пустом здании, которое когда-то было центром его правления. Все ли он вспоминает прошлое, которого больше не увидит? Или он преодолел этот шок и снова пользуется своими талантами?
Зачем? Врат он больше делать не будет, в этом я была уверена. Хватит с него и этого долгого заключения у Зандора.
Зандор... Я с удовольствием отгородилась от своих опасных мыслей о Хиларионе. Интересно, что произошло с Зандором? Может быть, наш побег из его Места Власти сказался на его машинах сильнее, чем думал Хиларион?
Может, это подорвало силу Зандора?
Ведь мы предполагали погоню, но этого не произошло. Возможно, Зандор так ослаб, что в следующий раз люди башен положат конец его подземному убежищу, и кончится длительная война принесшая миру пепел и смерть.
Но думать о Зандоре - значит, вспоминать Хилариона, так что я прогнала от себя и эти мысли. Оставалось вспоминать о более далеком прошлом, о Зеленой Долине, о Киллане, о Кемоке. Все ли еще война там, на мертвой точке? Или те, кто, о ком я беспокоилась, зажаты в смертельной схватке? Я послала мысль-поиск в ту сторону.
Только дойдет ли?
Я была в таком возбуждении, что забыла, где я, какие обязанности возложены на меня. Я закрыла глаза и уши, склонила голову на руки. Кемок! Я мысленно рисовала его лицо, узкое, длинное, волевое.
Вот!
Создав его, я все дальше посылала зов, вкладывая в него всю свою силу.
- Кемок!
Пришел ответ! Сначала неясный, затем усиливающийся. Он услышал! Он там! Я не ошиблась, значит между нами не было стены смерти!
- Где? - бился в моем мозгу его вопрос, так что у меня тряслась голова, и я вынуждена была придерживать ее рукой.
- Восток...
Больше я ничего не могла сказать: голова моя качалась не от мысленного посыла, а от рук, трясших меня за плечи и разбивавших мысленный контакт. Я открыла глаза с гневным криком.
- Дура! - холодно прошептала мать. Я видела только темный силуэт, но ее крепкие руки все еще держали меня.
- Что ты сделала еще, девчонка!?
- Я говорила с Кемоком. - Я злилась, как и она.
- Крик для всех, кто слушает, - ответила она. - Такой поиск может навести на нас Тень! Если мы не чувствовали их следов, то это не значит, что местность чистая! Не ты ли сама говорила нам об этом?
Она была права, но и я была права тоже, потому что Кемок знает теперь, что я жива, и может прийти к нам. Если между нами и долиной стоит какое-то Зло, то нас предупредят те, кто желают нам добра. Когда я пустила в ход эти доводы, мать отпустила мои плечи.
- Может быть, - проговорила она вслух. - Но хватит... Когда захочешь сделать это еще раз, скажи мне, и вместе мы сделаем больше.
В этом она тоже была права. Но я не могла избавиться от волнения, какое принес мне сам факт ответа Кемока. Ведь в прошлом, с тех пор, как я участвовала в делах Дензила, я была отделена от того, что делало нас троих одним существом.
Пока я мучительно старалась освоить заново свое искусство у Утты, это пришло само собой.
Быть снова той, кем я была...
- А будешь ли когда-нибудь? - снова ударил меня шепот матери. - Ты пошла другой дорогой, с которой уже не свернешь. Я просила для вас троих то, что считала самым полезным для вас в этом мире: для Киллана - меч, для Кемока - свиток, для тебя же дочь - Дар. Но ты пошла по другому пути, чего я не предвидела. Возможно, это очень плохо для тебя...
- Нет! - мгновенно возразила я.
- Посмотрим, что ты скажешь в будущем, - неопределенно заметила она. Так вот, дочка, ты не тревожь нас больше посылами. Нам надо отдохнуть.
Вопреки своим нетерпеливым желаниям я дала ей обещание.
- Не буду... сегодня.
Я снова стала следить только за внешним миром до того часа, когда Джелит сменила меня и я погрузилась в сон.
Перед восходом солнца отец разбудил нас всех. Утром было гораздо холоднее: на ветвях лежал иней.
Мой отец в основном воевал на границах, а мать ездила с ним для обнаружения вражеских разведчиков. Они никогда не ходили пешком. Я тоже не ходила, так что теперь мы все трое находили этот способ преодоления пространства весьма утомительным, и он изматывал нас куда больше, чем мы предполагали сначала. Мы старались идти ровным шагом, но не слишком быстро из-за Айлии.
Девушка шла, куда ее вели, ела, если ей подносили пищу ко рту, пила, когда давали, но была как во сне. Она так далеко отошла от реальности, что я сомневалась, придет ли она в себя когда-нибудь полностью. Мы не могли бы оставить ее в таком состоянии у ее народа, даже если бы и нашли его. Все равно ее убили бы, потому что для кочевого народа она стала бы тяжелым бременем. Утта оставалась с ним так долго только потому, что она имела талант, а Аусу, жена вождя - потому что имела преданную служанку, заменяющую ей руки и ноги.
ГЛАВА 17
Саймон Трегарт был ловок и хитер, как и всякий, кто подолгу лежал в засадах или обходил ловушки врага в диких горах Карстена. Он шел впереди, иногда приказывая нам всем остановиться и оставаться в укрытии, пока он не изучит обстановку и не подаст нам сигнал. Я не могла понять, что вызывало его подозрения, если это что-то не лежало прямо на дороге, но всецело доверяла отцу.
Мысленным прикосновением мы не пользовались, поскольку эта страна не была чистой. Дважды мать приказывала нам поспешно обойти стороной какие-то места, где ее искусство обнаруживало скрытое Зло. Одним из таких мест был холм, на котором стоял каменный монолит, темно-красный в солнечном свете. Там не было ни единой травинки вокруг, земля была на вид твердая и почерневшая, как после пожара. Само здание, если приглядеться, мерцало по контуру и как бы меняло очертания. Я быстро отвела глаза: не годится видеть, какую форму может принять эта субстанция.
Во второй раз мы чуть не погибли. Это был лес с деревьями без листьев, но не потому, что для них еще не настало время, а потому что вместо листвы на ветках были желтоватые утолщения или наросты с красными прожилками, отвратительные на вид.
Они казались открытыми язвами, разъедавшими больную плоть растения. Возникало ощущение, что дело не только в этих деформированных отвратительных деревьях, а в том, что в их тени что-то ползает, крадется, не смея выйти на солнечный свет и ожидает возможности прыгнуть и утолить неистовый голод.
Обходя это зло, мы подались на юг и увидели, что лес гораздо больше, чем мы думали. Его щупальцы пораженных лиан и кустов тянулись в стороны и захватывали растительность. Они дотянулись до берега реки, и мы остановились в нерешительности. Нам оставалось либо пробиваться через них, на что у нас не хватало духу, либо идти по воде, если не удастся пройти по узкой полоске гравия под выступом берега, а с Айлией это будет весьма непросто.
Над водой пронеслись звуки, и мы упали на землю на краю берега за тонким экраном кустарников между нами и водой внизу.
Я задыхалась от ветра, дувшего со стороны зачумленного леса. Вонь стояла нестерпимая.
Теперь у нас не было возможности уйти, так как с дальнего берега доносились голоса, и только слов нельзя было разобрать.
На секунду я подумала, что это спасшиеся из разгромленного поселка, потому что они были той же крови, что и вупсалы, но когда они зашлепали по воде, наполняя водяные мешки, я не увидела ни одного знакомого лица. Я заметила, что хотя одежда у них в основном была такая же, что и у вупсалов, вместо плащей, какие носило племя Утты, у этих было перекинуто через плечо что-то вроде тканого одеяла, сложенного узкой полосой.
Они явно не торопились уходить: женщины и дети разводили костры и ставили котлы на треногах, а мужчины сняли обувь и шли по воде, растягивая рыболовную сеть и покряхтывая от холода.
В первый раз я заметила, что Айлия зашевелилась по собственной воле, и быстро обернулась к ней. Лицо ее утратило пустое выражение, глаза смотрели на эту сцену разумно и узнавающе.
Она подняла голову. Я испугалась, что она закричит и привлечет внимание этих людей, хотя они и не вупсалы и она никого из них не знала. Я хотела схватить ее за руку, но она уклонилась и ударила меня по голове, что на минуту ошеломило меня. Затем она быстро поползла на коленях, но не к тому месту, а в противоположную сторону, как если бы видела в тех людях смертельных врагов. Если бы она просто отступила бы от края берега, все бы обошлось. Но она в своей слепой поспешности поползла к западу, прямо к кошмарным растениям. Ее было необходимо остановить. Мой отец бросился за ней, схватил за лодыжку и дернул назад.
Она молча упала ничком - видимо страх перед людьми племени заставил ее молчать - повернулась и бросилась на отца, защищаясь зубами и ногтями.
Самым скверным было то, что во время этой борьбы злые лианы зашевелились, как змеи, готовые напасть. Мы с матерью объединились в мысленном посыле, предназначенном для подчинения Айлии, яростная борьба которой не только могла выдать нас тем людям, но и позволить лианам, поднявшимся теперь в воздух, схватить ее и отца.
Айлия обмякла, но отец не смог встать сразу. Мерзкие наросты на лианах вдруг лопнули. Мать вскрикнула и побежала туда, а я за ней. Мы ухватились за отца и Айлию и оттащили их подальше. Это было сделано как раз вовремя, потому что один из лопнувших наростов выпустил в воздух струю пыли. К счастью, она не долетела туда, куда мы успели отползти, а упала на землю под корчившимися стеблями.
Похоже, что мы избежали одной серьезной опасности только для того, чтобы попасть в другую. С того берега вдруг донеслись крики, и я увидела там лихорадочное движение. Рыболовы бросили сеть и зашлепали к нам с оружием в руках.
- Цепь! - раздалась в моем мозгу команда матери. - Цепь для галлюцинаций.
Не знаю, какого рода изображение она выбрала, чтобы укрыть нас, но того, что получилось от соединения нашей власти, вполне хватило, чтобы мужчины племени резко остановились среди потока, а их женщины и дети с визгом бросились наутек. На моих глазах мои родители превратились в чудовищ, да и я наверное тоже выглядела устрашающе. Только Айлия, лежавшая как мертвая, оставалась в человеческом образе.
Мать была ошеломлена не меньше меня, но нерешительность ее продолжалась лишь несколько секунд. Затем она выпрямилась на бесформенных когтистых ногах, угрожающе взмахнула передними лапами с громадными птичьими когтями, демоническая маска повернулась к реке, и из ее горла вырвался рев, способный пробить барабанные перепонки. Увидев и услышав ее, мужчины племени повернули назад и побежали вслед за своими женщинами.
- Убрать.
Отец наклонился и поднял Айлию на свое чешуйчатое плечо.
- Мы достигли цели... Теперь можно убрать...
Уничтожить иллюзию? Но мы уже пытались сделать это, как только люди племени побежали обратно, однако иллюзия оставалась в силе. Чудовище, которое было Джелит, медленно повернулось и уставилось на мерзкий лес.
- Видимо, - сказала она, - мы работаем с нашими чарами слишком близко к тому, что может повернуть их к ужасной цели. Мы не добились невидимости, но мы зашли слишком далеко в обратном направлении. Теперь я не знаю, как это уничтожить.
Я затряслась от страха. Однажды я уже носила знак Тени, он вовлек меня в такое, о чем не хотелось вспоминать. Кемок ценой собственной крови вернул меня к человеческому роду. Но я познала ужас и отвращение к себе. Неужели мы снова осуждены нести такое клеймо?
- Плакать будем потом, - сказал отец, - а сейчас нам лучше уйти подальше от этого стока нечистот.
Мы пошли за ним в воду. Я подумала, что теперь нам нечего бояться возвращения племени. Кроме того, вокруг нас была вода, и это в какой-то степени успокаивало, потому что текущая вода сама по себе является барьером для Зла. Я почти надеялась, что моя чудовищная внешность исчезнет, когда поток омоет мою чешуйчатую кожу. Но этого не случилось, и мы вышли из воды, какими вошли в нее, и оказались в наполовину устроенном лагере племени.
Увидев несколько брошенных сумок, я пошла на охоту, ища и складывая в мешок сушеную пищу, разбросанную повсюду. Мать прошла мимо меня, наклонив страшную рогатую голову, как бы обнюхивая след.
Наконец ее когтистые лапы разорвали туго завязанную корзинку, вывалив сухие травы, и она долго сортировала их, пока не отделила горсточку сухих, ломких листочков.
Мы не пошли больше к реке, а повернули на запад. Теперь отец уже не ходил вперед на разведку, полагая, что наше ужасное обличье вполне может служить защитой, а нес Айлию, мы шли по бокам.
Следить за нами было некому, потому что даже большие собаки заразились общей паникой и бежали за хозяевами без оглядки.
- Когда будем в безопасности, - сказала Джелит, - у меня, кажется, есть кое-что, что вернет нам прежний вид.
- Отлично, - согласился Саймон. - Но сначала оставим как можно больше пространства сзади.
На этой стороне реки были луга. Вероятно, когда-то здесь находились фермы, хотя там, где мы проходили, не было и намека на строения. Когда мы подошли к линии деревьев, я убедилась, что раньше здесь жили люди в мире и довольстве. Деревья ничем не напоминали зло того ужасного леса. На них распускались бутоны, это был фруктовый сад.
Некоторые деревья были мертвыми, расщепленными бурей, погибшими от старости, но многие еще цвели, как обещание продолжавшейся жизни. Жизнь действительно продолжалась. Птицы гнездились здесь в изобилии. Видимо, они надеялись на ранние плоды для своего пропитания.
Если тот лес был отмечен клеймом зла, то здесь чувствовался благословенный источник добра. Я ощущала запахи трав, слабые, но бодрящие. Тот, кто сажал этот сад или ухаживал за ним, посадил также и растения, служившие для лечения и блага.
Здесь не было голубых камней безопасности, но был мир и полное спокойствие.
Здесь мы и остановились. Айлия спала.
Мать достала чашу, изображавшую сложенные ладони. Держа ее в когтях, она медленно поворачивала голову, как бы ища впереди направляющую точку, а затем пошла к одному из деревьев и опустилась на землю. Я пошла за ней, ведомая тем же слабым запахом.
В маленьком бассейне журчал источник.
Над ним стояло молодое зеленое растение, с мелкими желтыми цветочками. Мы в детстве называли их "глазастиками". Они были хрупкими и держались всего один день, но это были первые весенние цветы.
Мать встала на колени и до половины наполнила чашу водой из источника. Осторожно держа ее, она вернулась к нашему временному лагерю под деревьями.
- Разведем костер? - спросила она отца.
Рогатая и клыкастая его голова закачалась.
- А это необходимо?
- Да.
- Пусть так.
Я уже собирала под мертвыми деревьями длинные и сухие стебли и ветви, выбирая те, которые дадут сильный, приятно пахнущий дым, и достаточно высохшие, чтобы горели быстро и ярко.
Отец тщательно сложил маленький костер и зажег его. По знаку матери я бросила в огонь щепотку трав, которые она набрала в корзинке племени.
Джелит наклонилась над огнем, держа чашу обеими лапами и пристально вглядываясь в нее. Я видела, что вода в чаше затуманилась и стала как бы фоном для ясного рельефного изображения. В глубине чаши стоял мой отец не чудовище, следившее за костром, а человек. Я поняла, что надо делать, и присоединила свою волю к воле матери. Даже вдвоем это было трудно. Изображение в чаше медленно изменялось. Оно становилось бесформенным, чудовищным, а мы следили и напрягали волю. В конце концов изображение полностью совпало с тем существом, которое вело нас через реку.
Тогда мать дунула в чашу. Изображение исчезло, осталась только вода, такая же чистая, какой была вначале. Когда мы подняли головы, стараясь выпрямить наши горбатые спины, мы увидели, что отец снова стал человеком.
Мать передала чашу отцу, а не мне.
Она смотрела на меня с некоторым сожалением, если такое выражение можно заметить на ее страшной морде, и заметила:
- Он самый близкий...
Я кивнула. Она была права. У него мысленное изображение выйдет наиболее отчетливым. Я послала свою силу отцу, пока мать отдыхала. Я тоже чувствовала нарастающую усталость и принуждала себя к борьбе. Мать в чаше медленно превращалась из высокой статной женщины в чудище, пока мы не решили, что сделано это хорошо, и отец сдул отраженного в воде демона в ничто,
- Отдыхай, - приказала мне мать. - Остальное мы должны сделать сами, как в свое время дали тебе жизнь.
Я растянулась на земле и смотрела, как они наклонились над чашей, и знала, что они рисуют меня такой, какой запомнили.
Но мы были так долго с ними в разлуке. Смогут ли они построить ту "меня", какую я видела в зеркале? Странная мысль, чуточку тревожная. Я перевела взгляд на цветущие ветви деревьев, под которыми лежала. Во мне поднялось великое желание остаться здесь навсегда, сбросить с себя весь груз.
Что-то звякало вдоль моего тела, но я не обратила внимания на это. Глаза у меня закрылись и я, кажется, уснула.
Когда я проснулась, солнце припекало сильнее и клонилось к западу. Значит, добрая часть дня уже прошла. Я удивилась, почему мы не уходим.
Я подняла голову, оглядела себя и увидела, что вернулась в свой облик.
Мать прислонилась к дереву, а отец лежал, положив голову ей на колени. Он, видимо, спал, а она ласково гладила его по волосам, но смотрела не на него, а куда-то в пространство, и на губах ее была улыбка, смягчавшая ее обычно суровое лицо. Теперь оно было даже нежным, как будто она вспомнила о чем-то счастливом.
Меня опять охватило нелепое чувство одиночества, пустоты, которое появлялось и раньше, когда я была свидетельницей их чувств друг к другу. Я как бы смотрела на уютную теплую комнату из темной холодной ночи. Мне даже хотелось стереть эту радость с лица матери, сказав ей: "Ну, а что для меня? У Киллана и у Кемока это есть, а я думала, что найду в Дензиле. Неужели правда, что, как я узнала от него, любой мужчина посмотрев на меня, увидит только оружие для осуществления своих честолюбивых замыслов? Неужели я должна отогнать напрасные надежды и пойти узким, бесплодным путем Мудрых женщин?"
Я встала. Мать взглянула на меня с нежной улыбкой. Я и в самом деле нарушила ее мечтательную задумчивость, но не совсем по своей воле. Ее улыбка стала шире, она согрела меня.
- Такие чары - утомительная вещь. А место здесь хорошее. Обновляются тело и душа.
Отец зашевелился и встал, позевывая.
- Это верно. Но нельзя спать весь день. Нам нужно пройти порядочное расстояние до темноты.
По-видимому, отец прекрасно выспался. Наш отдых хорошо сказался и на Айлие, а может, мать освободила от полного мозгового контроля и ее. Она достаточно пришла в себя, чтобы идти после того, как мы поели из припасов племени.
И вот мы оставили этот оазис добра в старом лесу. Когда я проходила мимо последнего цветущего дерева, то отломила веточку, понюхала цветок и воткнула себе в волосы, как какую-нибудь драгоценность.
Удивительно, что аромат не ослабел, когда цветок начал вянуть, а наоборот усилился, так что я как бы окружила себя этим нежным запахом.
К ночи мы остановились на вершине небольшого холма, с которого можно было наблюдать во всех направлениях. Мы не стали разводить огонь, но когда темнота сгустилась, мы увидели вдали светившуюся точку - несомненно, костер, как решил отец. Поскольку, эта точка была на юге, отец подумал, что там лагерь племени, но очень далеко от реки. Вероятно, они не вернулись на берег даже для того, чтобы подобрать брошенные вещи.
Мы опять спали по очереди. На этот раз у меня была средняя вахта. Когда мать меня разбудила, было очень холодно, и я поплотнее запахнулась в плащ. Айлия лежала чуть подальше.
Вскоре после того, как мать пошла спать, я услышала, что Айлия зашевелилась. Она вертела головой и что-то бормотала. Бормотание сменилось более отчетливым шепотом, и я наклонила над ней голову, прислушиваясь. То, что я услышала, предупреждало об опасности.
- Запад... злой лес... Через реку на юг... снова на запад... сад... затем на запад к холму мимо сухого дерева, более высокого чем два других... На запад в место, которое называют Зеленой Долиной.
Она три раза повторила это, затем замолчала.
Я была уверена, что она не просто вспоминает нашу дорогу, а сообщает кому-то. Кому и зачем? Ее народ погиб или пленен морскими разбойниками, да я и не думаю, что кто-нибудь из них мог вызвать мозг Айлии. Днем она действовала под влиянием страха, когда увидела другое племя.
Нет ли у нее ясновидящей вроде Утты, которая следит за нами? Так могло быть, но это был не первый и не лучший ответ, который я нашла.
Хиларион! Он не стал бы контактировать со мной или с моими родителями, зная, что такой контакт, даже самый легкий, будет тут же замечен, так что ему придется идти на попытку полного захвата. Но Айлия по нашим стандартам, была слабой и легкой добычей для любого владевшего колдовством, поэтому он мог добраться до нее, работать с ней, через нее выслеживая нас. Все мои страхи насчет него вернулись, но в то же время я чувствовала неуверенность, так как помнила, как мысленное прикосновение матери к его мозгу показало мне страшное одиночество Хилариона, узнавшего, что случилось с его миром, о возвращении в который он так долго мечтал, пребывая в плену.
Я никогда не верила в активное зло Хилариона. Я боялась только такого Зла, которое родилось бы от безрассудного интереса к исследованиям, любопытства и самоуверенности. Таким он был раньше, таким мог и остаться, и в этом случае он представлял собой угрозу всему, что мы сделали в Эскоре.
Если он проследит за нами до Зеленой Долины...
Мы могли бы снова заблокировать мозг Айлии, но тогда придется нести ее на руках и постоянно о ней заботиться, а ведь нас наверняка ожидают многие опасности, и такая пленница может стать причиной нашей гибели. Бросить ее тоже немыслимо.
Окончательное решение следовало принимать не мне одной, а нам троим.
Все остальное время своего дежурства я прислушивалась, но от Айлии не исходило ни звука. Она спокойно спала.
Разбудив отца для последней вахты, я рассказала ему о том, что слышала, что бы он был настороже, хотя вряд ли Айлия могла передать что-либо еще.
Утром мы держали совет. Мать задумчиво разбирала мои идеи.
- Не думаю, что у того племени есть ясновидящая, - сказала она. - Твоя Утта - уникальность этого рода. А вот Хиларион - более разумный ответ. Возможно, мы совершили ошибку, оставив его.
- Но... - запротестовала я.
- Да, но... Много "если" и "но" встает перед нами в каждый отрезок времени, и мы выбираем то, что в данный момент считаем лучшим. У нас есть Власть, делающая нас выше некоторых, но мы никогда не должны думать, что мы выше человечества вообще. Не думаю, что стоит блокировать мозг Айлии. Она станет для нас чересчур тяжелым грузом. Я также не поставлю за нами защитные чары. Такой, как Хиларион, легко прочтет их, как следы на влажной земле. Пусть лучше думает, что мы ни о чем не подозреваем, а когда наше путешествие закончится, мы придумаем защиту.
Отец кивнул.
- Ты как всегда привела все в ясность, моя колдунья-жена. Наша главная задача - пройти через эту местность туда, где мы найдем друзей. Пусть считают нас слабее, чем мы есть. Это само по себе уже защита.
Это было весьма логично. Но когда мы на заре выступили в путь, я то и дело оглядывалась, и мне казалось, что за нами ползет какая-то тень, и немедленно прячется, когда я оглядываюсь, так что я ни разу не видела ее, а только ощущала ее присутствие.
ГЛАВА 18
Мы не встретили больше такого солнечного и приятного уголка, как тот фруктовый сад, но зато и не видели такой гнусной клоаки вроде того леса. Мы, можно сказать, шли по земле, где не ступала нога человека. Дикая местность, но не слишком труднопроходимая. Два дня мы шли прямо на запад.
Каждую ночь мы слышали, как Айлия рапортовала о проделанном за день пути.
Можно было подумать, что она шла в полном сознании и смотрела вокруг глазами опытного разведчика.
На третий день далекая голубая линия на северо-западе разбилась на отдельные горные пики, и я обрадовалась приближению к более или менее знакомой местности.
Может, сегодня или завтра я наткнусь на отметки, которые ведут нас в места, патрулируемые людьми Долины.
К полудню мы поднялись на вершину горы и смотрели оттуда на луга. Трава была пожухлая, побитая зимними холодами, но сквозь нее уже пробивалась молодая свежая зелень. Людей не было, была очень старая каменная изгородь, представлявшая теперь только линию упавших камней. От нее шла дорога, упиравшаяся в медленно текущую реку. В воде росло несколько деревьев, тянувших ветви над ее поверхностью, а посредине реки остров.
Увидев, что происходило на острове, мы застыли в страхе. Отец предупредил, свистнув, чтобы мы легли и не высовывались на фоне неба. Мы наткнулись на яростную битву между вооруженными отрядами.
На этой стороне реки скакали туда и сюда черные кеплианцы - чудовища вроде лошадей, что служили сарнам-всадникам. Я думала, что все сарны погибли при поражении Дензила, но оказывается их оставалось в живых еще достаточно, чтобы набрался отряд. Сарны внешне походили, на людей и носили плащи с капюшонами. У одного края воды толпились Серые, вытянув вверх полуволчьи морды, как бы выплевывая и выкрикивая свою ненависть. Но, как всегда, бегущая вода удерживала и тех, и других от атаки острова. Однако в этом сборище слуг Тени вода удерживала не всех; в воздухе пронзительно визжали рузы - птицы, предвестники зла. Они летели, нацелив клювы и когти на отряд на острове.
В ночи было много звуков и шорохов.
Моя кровь иногда бежала быстрее, и я настораживалась, но потом устанавливала, что эти звуки производят ночные животные и ветер.
Все время я отгоняла от себя желание подумать о Хиларионе, о том, что он сейчас делает в пустом здании, которое когда-то было центром его правления. Все ли он вспоминает прошлое, которого больше не увидит? Или он преодолел этот шок и снова пользуется своими талантами?
Зачем? Врат он больше делать не будет, в этом я была уверена. Хватит с него и этого долгого заключения у Зандора.
Зандор... Я с удовольствием отгородилась от своих опасных мыслей о Хиларионе. Интересно, что произошло с Зандором? Может быть, наш побег из его Места Власти сказался на его машинах сильнее, чем думал Хиларион?
Может, это подорвало силу Зандора?
Ведь мы предполагали погоню, но этого не произошло. Возможно, Зандор так ослаб, что в следующий раз люди башен положат конец его подземному убежищу, и кончится длительная война принесшая миру пепел и смерть.
Но думать о Зандоре - значит, вспоминать Хилариона, так что я прогнала от себя и эти мысли. Оставалось вспоминать о более далеком прошлом, о Зеленой Долине, о Киллане, о Кемоке. Все ли еще война там, на мертвой точке? Или те, кто, о ком я беспокоилась, зажаты в смертельной схватке? Я послала мысль-поиск в ту сторону.
Только дойдет ли?
Я была в таком возбуждении, что забыла, где я, какие обязанности возложены на меня. Я закрыла глаза и уши, склонила голову на руки. Кемок! Я мысленно рисовала его лицо, узкое, длинное, волевое.
Вот!
Создав его, я все дальше посылала зов, вкладывая в него всю свою силу.
- Кемок!
Пришел ответ! Сначала неясный, затем усиливающийся. Он услышал! Он там! Я не ошиблась, значит между нами не было стены смерти!
- Где? - бился в моем мозгу его вопрос, так что у меня тряслась голова, и я вынуждена была придерживать ее рукой.
- Восток...
Больше я ничего не могла сказать: голова моя качалась не от мысленного посыла, а от рук, трясших меня за плечи и разбивавших мысленный контакт. Я открыла глаза с гневным криком.
- Дура! - холодно прошептала мать. Я видела только темный силуэт, но ее крепкие руки все еще держали меня.
- Что ты сделала еще, девчонка!?
- Я говорила с Кемоком. - Я злилась, как и она.
- Крик для всех, кто слушает, - ответила она. - Такой поиск может навести на нас Тень! Если мы не чувствовали их следов, то это не значит, что местность чистая! Не ты ли сама говорила нам об этом?
Она была права, но и я была права тоже, потому что Кемок знает теперь, что я жива, и может прийти к нам. Если между нами и долиной стоит какое-то Зло, то нас предупредят те, кто желают нам добра. Когда я пустила в ход эти доводы, мать отпустила мои плечи.
- Может быть, - проговорила она вслух. - Но хватит... Когда захочешь сделать это еще раз, скажи мне, и вместе мы сделаем больше.
В этом она тоже была права. Но я не могла избавиться от волнения, какое принес мне сам факт ответа Кемока. Ведь в прошлом, с тех пор, как я участвовала в делах Дензила, я была отделена от того, что делало нас троих одним существом.
Пока я мучительно старалась освоить заново свое искусство у Утты, это пришло само собой.
Быть снова той, кем я была...
- А будешь ли когда-нибудь? - снова ударил меня шепот матери. - Ты пошла другой дорогой, с которой уже не свернешь. Я просила для вас троих то, что считала самым полезным для вас в этом мире: для Киллана - меч, для Кемока - свиток, для тебя же дочь - Дар. Но ты пошла по другому пути, чего я не предвидела. Возможно, это очень плохо для тебя...
- Нет! - мгновенно возразила я.
- Посмотрим, что ты скажешь в будущем, - неопределенно заметила она. Так вот, дочка, ты не тревожь нас больше посылами. Нам надо отдохнуть.
Вопреки своим нетерпеливым желаниям я дала ей обещание.
- Не буду... сегодня.
Я снова стала следить только за внешним миром до того часа, когда Джелит сменила меня и я погрузилась в сон.
Перед восходом солнца отец разбудил нас всех. Утром было гораздо холоднее: на ветвях лежал иней.
Мой отец в основном воевал на границах, а мать ездила с ним для обнаружения вражеских разведчиков. Они никогда не ходили пешком. Я тоже не ходила, так что теперь мы все трое находили этот способ преодоления пространства весьма утомительным, и он изматывал нас куда больше, чем мы предполагали сначала. Мы старались идти ровным шагом, но не слишком быстро из-за Айлии.
Девушка шла, куда ее вели, ела, если ей подносили пищу ко рту, пила, когда давали, но была как во сне. Она так далеко отошла от реальности, что я сомневалась, придет ли она в себя когда-нибудь полностью. Мы не могли бы оставить ее в таком состоянии у ее народа, даже если бы и нашли его. Все равно ее убили бы, потому что для кочевого народа она стала бы тяжелым бременем. Утта оставалась с ним так долго только потому, что она имела талант, а Аусу, жена вождя - потому что имела преданную служанку, заменяющую ей руки и ноги.
ГЛАВА 17
Саймон Трегарт был ловок и хитер, как и всякий, кто подолгу лежал в засадах или обходил ловушки врага в диких горах Карстена. Он шел впереди, иногда приказывая нам всем остановиться и оставаться в укрытии, пока он не изучит обстановку и не подаст нам сигнал. Я не могла понять, что вызывало его подозрения, если это что-то не лежало прямо на дороге, но всецело доверяла отцу.
Мысленным прикосновением мы не пользовались, поскольку эта страна не была чистой. Дважды мать приказывала нам поспешно обойти стороной какие-то места, где ее искусство обнаруживало скрытое Зло. Одним из таких мест был холм, на котором стоял каменный монолит, темно-красный в солнечном свете. Там не было ни единой травинки вокруг, земля была на вид твердая и почерневшая, как после пожара. Само здание, если приглядеться, мерцало по контуру и как бы меняло очертания. Я быстро отвела глаза: не годится видеть, какую форму может принять эта субстанция.
Во второй раз мы чуть не погибли. Это был лес с деревьями без листьев, но не потому, что для них еще не настало время, а потому что вместо листвы на ветках были желтоватые утолщения или наросты с красными прожилками, отвратительные на вид.
Они казались открытыми язвами, разъедавшими больную плоть растения. Возникало ощущение, что дело не только в этих деформированных отвратительных деревьях, а в том, что в их тени что-то ползает, крадется, не смея выйти на солнечный свет и ожидает возможности прыгнуть и утолить неистовый голод.
Обходя это зло, мы подались на юг и увидели, что лес гораздо больше, чем мы думали. Его щупальцы пораженных лиан и кустов тянулись в стороны и захватывали растительность. Они дотянулись до берега реки, и мы остановились в нерешительности. Нам оставалось либо пробиваться через них, на что у нас не хватало духу, либо идти по воде, если не удастся пройти по узкой полоске гравия под выступом берега, а с Айлией это будет весьма непросто.
Над водой пронеслись звуки, и мы упали на землю на краю берега за тонким экраном кустарников между нами и водой внизу.
Я задыхалась от ветра, дувшего со стороны зачумленного леса. Вонь стояла нестерпимая.
Теперь у нас не было возможности уйти, так как с дальнего берега доносились голоса, и только слов нельзя было разобрать.
На секунду я подумала, что это спасшиеся из разгромленного поселка, потому что они были той же крови, что и вупсалы, но когда они зашлепали по воде, наполняя водяные мешки, я не увидела ни одного знакомого лица. Я заметила, что хотя одежда у них в основном была такая же, что и у вупсалов, вместо плащей, какие носило племя Утты, у этих было перекинуто через плечо что-то вроде тканого одеяла, сложенного узкой полосой.
Они явно не торопились уходить: женщины и дети разводили костры и ставили котлы на треногах, а мужчины сняли обувь и шли по воде, растягивая рыболовную сеть и покряхтывая от холода.
В первый раз я заметила, что Айлия зашевелилась по собственной воле, и быстро обернулась к ней. Лицо ее утратило пустое выражение, глаза смотрели на эту сцену разумно и узнавающе.
Она подняла голову. Я испугалась, что она закричит и привлечет внимание этих людей, хотя они и не вупсалы и она никого из них не знала. Я хотела схватить ее за руку, но она уклонилась и ударила меня по голове, что на минуту ошеломило меня. Затем она быстро поползла на коленях, но не к тому месту, а в противоположную сторону, как если бы видела в тех людях смертельных врагов. Если бы она просто отступила бы от края берега, все бы обошлось. Но она в своей слепой поспешности поползла к западу, прямо к кошмарным растениям. Ее было необходимо остановить. Мой отец бросился за ней, схватил за лодыжку и дернул назад.
Она молча упала ничком - видимо страх перед людьми племени заставил ее молчать - повернулась и бросилась на отца, защищаясь зубами и ногтями.
Самым скверным было то, что во время этой борьбы злые лианы зашевелились, как змеи, готовые напасть. Мы с матерью объединились в мысленном посыле, предназначенном для подчинения Айлии, яростная борьба которой не только могла выдать нас тем людям, но и позволить лианам, поднявшимся теперь в воздух, схватить ее и отца.
Айлия обмякла, но отец не смог встать сразу. Мерзкие наросты на лианах вдруг лопнули. Мать вскрикнула и побежала туда, а я за ней. Мы ухватились за отца и Айлию и оттащили их подальше. Это было сделано как раз вовремя, потому что один из лопнувших наростов выпустил в воздух струю пыли. К счастью, она не долетела туда, куда мы успели отползти, а упала на землю под корчившимися стеблями.
Похоже, что мы избежали одной серьезной опасности только для того, чтобы попасть в другую. С того берега вдруг донеслись крики, и я увидела там лихорадочное движение. Рыболовы бросили сеть и зашлепали к нам с оружием в руках.
- Цепь! - раздалась в моем мозгу команда матери. - Цепь для галлюцинаций.
Не знаю, какого рода изображение она выбрала, чтобы укрыть нас, но того, что получилось от соединения нашей власти, вполне хватило, чтобы мужчины племени резко остановились среди потока, а их женщины и дети с визгом бросились наутек. На моих глазах мои родители превратились в чудовищ, да и я наверное тоже выглядела устрашающе. Только Айлия, лежавшая как мертвая, оставалась в человеческом образе.
Мать была ошеломлена не меньше меня, но нерешительность ее продолжалась лишь несколько секунд. Затем она выпрямилась на бесформенных когтистых ногах, угрожающе взмахнула передними лапами с громадными птичьими когтями, демоническая маска повернулась к реке, и из ее горла вырвался рев, способный пробить барабанные перепонки. Увидев и услышав ее, мужчины племени повернули назад и побежали вслед за своими женщинами.
- Убрать.
Отец наклонился и поднял Айлию на свое чешуйчатое плечо.
- Мы достигли цели... Теперь можно убрать...
Уничтожить иллюзию? Но мы уже пытались сделать это, как только люди племени побежали обратно, однако иллюзия оставалась в силе. Чудовище, которое было Джелит, медленно повернулось и уставилось на мерзкий лес.
- Видимо, - сказала она, - мы работаем с нашими чарами слишком близко к тому, что может повернуть их к ужасной цели. Мы не добились невидимости, но мы зашли слишком далеко в обратном направлении. Теперь я не знаю, как это уничтожить.
Я затряслась от страха. Однажды я уже носила знак Тени, он вовлек меня в такое, о чем не хотелось вспоминать. Кемок ценой собственной крови вернул меня к человеческому роду. Но я познала ужас и отвращение к себе. Неужели мы снова осуждены нести такое клеймо?
- Плакать будем потом, - сказал отец, - а сейчас нам лучше уйти подальше от этого стока нечистот.
Мы пошли за ним в воду. Я подумала, что теперь нам нечего бояться возвращения племени. Кроме того, вокруг нас была вода, и это в какой-то степени успокаивало, потому что текущая вода сама по себе является барьером для Зла. Я почти надеялась, что моя чудовищная внешность исчезнет, когда поток омоет мою чешуйчатую кожу. Но этого не случилось, и мы вышли из воды, какими вошли в нее, и оказались в наполовину устроенном лагере племени.
Увидев несколько брошенных сумок, я пошла на охоту, ища и складывая в мешок сушеную пищу, разбросанную повсюду. Мать прошла мимо меня, наклонив страшную рогатую голову, как бы обнюхивая след.
Наконец ее когтистые лапы разорвали туго завязанную корзинку, вывалив сухие травы, и она долго сортировала их, пока не отделила горсточку сухих, ломких листочков.
Мы не пошли больше к реке, а повернули на запад. Теперь отец уже не ходил вперед на разведку, полагая, что наше ужасное обличье вполне может служить защитой, а нес Айлию, мы шли по бокам.
Следить за нами было некому, потому что даже большие собаки заразились общей паникой и бежали за хозяевами без оглядки.
- Когда будем в безопасности, - сказала Джелит, - у меня, кажется, есть кое-что, что вернет нам прежний вид.
- Отлично, - согласился Саймон. - Но сначала оставим как можно больше пространства сзади.
На этой стороне реки были луга. Вероятно, когда-то здесь находились фермы, хотя там, где мы проходили, не было и намека на строения. Когда мы подошли к линии деревьев, я убедилась, что раньше здесь жили люди в мире и довольстве. Деревья ничем не напоминали зло того ужасного леса. На них распускались бутоны, это был фруктовый сад.
Некоторые деревья были мертвыми, расщепленными бурей, погибшими от старости, но многие еще цвели, как обещание продолжавшейся жизни. Жизнь действительно продолжалась. Птицы гнездились здесь в изобилии. Видимо, они надеялись на ранние плоды для своего пропитания.
Если тот лес был отмечен клеймом зла, то здесь чувствовался благословенный источник добра. Я ощущала запахи трав, слабые, но бодрящие. Тот, кто сажал этот сад или ухаживал за ним, посадил также и растения, служившие для лечения и блага.
Здесь не было голубых камней безопасности, но был мир и полное спокойствие.
Здесь мы и остановились. Айлия спала.
Мать достала чашу, изображавшую сложенные ладони. Держа ее в когтях, она медленно поворачивала голову, как бы ища впереди направляющую точку, а затем пошла к одному из деревьев и опустилась на землю. Я пошла за ней, ведомая тем же слабым запахом.
В маленьком бассейне журчал источник.
Над ним стояло молодое зеленое растение, с мелкими желтыми цветочками. Мы в детстве называли их "глазастиками". Они были хрупкими и держались всего один день, но это были первые весенние цветы.
Мать встала на колени и до половины наполнила чашу водой из источника. Осторожно держа ее, она вернулась к нашему временному лагерю под деревьями.
- Разведем костер? - спросила она отца.
Рогатая и клыкастая его голова закачалась.
- А это необходимо?
- Да.
- Пусть так.
Я уже собирала под мертвыми деревьями длинные и сухие стебли и ветви, выбирая те, которые дадут сильный, приятно пахнущий дым, и достаточно высохшие, чтобы горели быстро и ярко.
Отец тщательно сложил маленький костер и зажег его. По знаку матери я бросила в огонь щепотку трав, которые она набрала в корзинке племени.
Джелит наклонилась над огнем, держа чашу обеими лапами и пристально вглядываясь в нее. Я видела, что вода в чаше затуманилась и стала как бы фоном для ясного рельефного изображения. В глубине чаши стоял мой отец не чудовище, следившее за костром, а человек. Я поняла, что надо делать, и присоединила свою волю к воле матери. Даже вдвоем это было трудно. Изображение в чаше медленно изменялось. Оно становилось бесформенным, чудовищным, а мы следили и напрягали волю. В конце концов изображение полностью совпало с тем существом, которое вело нас через реку.
Тогда мать дунула в чашу. Изображение исчезло, осталась только вода, такая же чистая, какой была вначале. Когда мы подняли головы, стараясь выпрямить наши горбатые спины, мы увидели, что отец снова стал человеком.
Мать передала чашу отцу, а не мне.
Она смотрела на меня с некоторым сожалением, если такое выражение можно заметить на ее страшной морде, и заметила:
- Он самый близкий...
Я кивнула. Она была права. У него мысленное изображение выйдет наиболее отчетливым. Я послала свою силу отцу, пока мать отдыхала. Я тоже чувствовала нарастающую усталость и принуждала себя к борьбе. Мать в чаше медленно превращалась из высокой статной женщины в чудище, пока мы не решили, что сделано это хорошо, и отец сдул отраженного в воде демона в ничто,
- Отдыхай, - приказала мне мать. - Остальное мы должны сделать сами, как в свое время дали тебе жизнь.
Я растянулась на земле и смотрела, как они наклонились над чашей, и знала, что они рисуют меня такой, какой запомнили.
Но мы были так долго с ними в разлуке. Смогут ли они построить ту "меня", какую я видела в зеркале? Странная мысль, чуточку тревожная. Я перевела взгляд на цветущие ветви деревьев, под которыми лежала. Во мне поднялось великое желание остаться здесь навсегда, сбросить с себя весь груз.
Что-то звякало вдоль моего тела, но я не обратила внимания на это. Глаза у меня закрылись и я, кажется, уснула.
Когда я проснулась, солнце припекало сильнее и клонилось к западу. Значит, добрая часть дня уже прошла. Я удивилась, почему мы не уходим.
Я подняла голову, оглядела себя и увидела, что вернулась в свой облик.
Мать прислонилась к дереву, а отец лежал, положив голову ей на колени. Он, видимо, спал, а она ласково гладила его по волосам, но смотрела не на него, а куда-то в пространство, и на губах ее была улыбка, смягчавшая ее обычно суровое лицо. Теперь оно было даже нежным, как будто она вспомнила о чем-то счастливом.
Меня опять охватило нелепое чувство одиночества, пустоты, которое появлялось и раньше, когда я была свидетельницей их чувств друг к другу. Я как бы смотрела на уютную теплую комнату из темной холодной ночи. Мне даже хотелось стереть эту радость с лица матери, сказав ей: "Ну, а что для меня? У Киллана и у Кемока это есть, а я думала, что найду в Дензиле. Неужели правда, что, как я узнала от него, любой мужчина посмотрев на меня, увидит только оружие для осуществления своих честолюбивых замыслов? Неужели я должна отогнать напрасные надежды и пойти узким, бесплодным путем Мудрых женщин?"
Я встала. Мать взглянула на меня с нежной улыбкой. Я и в самом деле нарушила ее мечтательную задумчивость, но не совсем по своей воле. Ее улыбка стала шире, она согрела меня.
- Такие чары - утомительная вещь. А место здесь хорошее. Обновляются тело и душа.
Отец зашевелился и встал, позевывая.
- Это верно. Но нельзя спать весь день. Нам нужно пройти порядочное расстояние до темноты.
По-видимому, отец прекрасно выспался. Наш отдых хорошо сказался и на Айлие, а может, мать освободила от полного мозгового контроля и ее. Она достаточно пришла в себя, чтобы идти после того, как мы поели из припасов племени.
И вот мы оставили этот оазис добра в старом лесу. Когда я проходила мимо последнего цветущего дерева, то отломила веточку, понюхала цветок и воткнула себе в волосы, как какую-нибудь драгоценность.
Удивительно, что аромат не ослабел, когда цветок начал вянуть, а наоборот усилился, так что я как бы окружила себя этим нежным запахом.
К ночи мы остановились на вершине небольшого холма, с которого можно было наблюдать во всех направлениях. Мы не стали разводить огонь, но когда темнота сгустилась, мы увидели вдали светившуюся точку - несомненно, костер, как решил отец. Поскольку, эта точка была на юге, отец подумал, что там лагерь племени, но очень далеко от реки. Вероятно, они не вернулись на берег даже для того, чтобы подобрать брошенные вещи.
Мы опять спали по очереди. На этот раз у меня была средняя вахта. Когда мать меня разбудила, было очень холодно, и я поплотнее запахнулась в плащ. Айлия лежала чуть подальше.
Вскоре после того, как мать пошла спать, я услышала, что Айлия зашевелилась. Она вертела головой и что-то бормотала. Бормотание сменилось более отчетливым шепотом, и я наклонила над ней голову, прислушиваясь. То, что я услышала, предупреждало об опасности.
- Запад... злой лес... Через реку на юг... снова на запад... сад... затем на запад к холму мимо сухого дерева, более высокого чем два других... На запад в место, которое называют Зеленой Долиной.
Она три раза повторила это, затем замолчала.
Я была уверена, что она не просто вспоминает нашу дорогу, а сообщает кому-то. Кому и зачем? Ее народ погиб или пленен морскими разбойниками, да я и не думаю, что кто-нибудь из них мог вызвать мозг Айлии. Днем она действовала под влиянием страха, когда увидела другое племя.
Нет ли у нее ясновидящей вроде Утты, которая следит за нами? Так могло быть, но это был не первый и не лучший ответ, который я нашла.
Хиларион! Он не стал бы контактировать со мной или с моими родителями, зная, что такой контакт, даже самый легкий, будет тут же замечен, так что ему придется идти на попытку полного захвата. Но Айлия по нашим стандартам, была слабой и легкой добычей для любого владевшего колдовством, поэтому он мог добраться до нее, работать с ней, через нее выслеживая нас. Все мои страхи насчет него вернулись, но в то же время я чувствовала неуверенность, так как помнила, как мысленное прикосновение матери к его мозгу показало мне страшное одиночество Хилариона, узнавшего, что случилось с его миром, о возвращении в который он так долго мечтал, пребывая в плену.
Я никогда не верила в активное зло Хилариона. Я боялась только такого Зла, которое родилось бы от безрассудного интереса к исследованиям, любопытства и самоуверенности. Таким он был раньше, таким мог и остаться, и в этом случае он представлял собой угрозу всему, что мы сделали в Эскоре.
Если он проследит за нами до Зеленой Долины...
Мы могли бы снова заблокировать мозг Айлии, но тогда придется нести ее на руках и постоянно о ней заботиться, а ведь нас наверняка ожидают многие опасности, и такая пленница может стать причиной нашей гибели. Бросить ее тоже немыслимо.
Окончательное решение следовало принимать не мне одной, а нам троим.
Все остальное время своего дежурства я прислушивалась, но от Айлии не исходило ни звука. Она спокойно спала.
Разбудив отца для последней вахты, я рассказала ему о том, что слышала, что бы он был настороже, хотя вряд ли Айлия могла передать что-либо еще.
Утром мы держали совет. Мать задумчиво разбирала мои идеи.
- Не думаю, что у того племени есть ясновидящая, - сказала она. - Твоя Утта - уникальность этого рода. А вот Хиларион - более разумный ответ. Возможно, мы совершили ошибку, оставив его.
- Но... - запротестовала я.
- Да, но... Много "если" и "но" встает перед нами в каждый отрезок времени, и мы выбираем то, что в данный момент считаем лучшим. У нас есть Власть, делающая нас выше некоторых, но мы никогда не должны думать, что мы выше человечества вообще. Не думаю, что стоит блокировать мозг Айлии. Она станет для нас чересчур тяжелым грузом. Я также не поставлю за нами защитные чары. Такой, как Хиларион, легко прочтет их, как следы на влажной земле. Пусть лучше думает, что мы ни о чем не подозреваем, а когда наше путешествие закончится, мы придумаем защиту.
Отец кивнул.
- Ты как всегда привела все в ясность, моя колдунья-жена. Наша главная задача - пройти через эту местность туда, где мы найдем друзей. Пусть считают нас слабее, чем мы есть. Это само по себе уже защита.
Это было весьма логично. Но когда мы на заре выступили в путь, я то и дело оглядывалась, и мне казалось, что за нами ползет какая-то тень, и немедленно прячется, когда я оглядываюсь, так что я ни разу не видела ее, а только ощущала ее присутствие.
ГЛАВА 18
Мы не встретили больше такого солнечного и приятного уголка, как тот фруктовый сад, но зато и не видели такой гнусной клоаки вроде того леса. Мы, можно сказать, шли по земле, где не ступала нога человека. Дикая местность, но не слишком труднопроходимая. Два дня мы шли прямо на запад.
Каждую ночь мы слышали, как Айлия рапортовала о проделанном за день пути.
Можно было подумать, что она шла в полном сознании и смотрела вокруг глазами опытного разведчика.
На третий день далекая голубая линия на северо-западе разбилась на отдельные горные пики, и я обрадовалась приближению к более или менее знакомой местности.
Может, сегодня или завтра я наткнусь на отметки, которые ведут нас в места, патрулируемые людьми Долины.
К полудню мы поднялись на вершину горы и смотрели оттуда на луга. Трава была пожухлая, побитая зимними холодами, но сквозь нее уже пробивалась молодая свежая зелень. Людей не было, была очень старая каменная изгородь, представлявшая теперь только линию упавших камней. От нее шла дорога, упиравшаяся в медленно текущую реку. В воде росло несколько деревьев, тянувших ветви над ее поверхностью, а посредине реки остров.
Увидев, что происходило на острове, мы застыли в страхе. Отец предупредил, свистнув, чтобы мы легли и не высовывались на фоне неба. Мы наткнулись на яростную битву между вооруженными отрядами.
На этой стороне реки скакали туда и сюда черные кеплианцы - чудовища вроде лошадей, что служили сарнам-всадникам. Я думала, что все сарны погибли при поражении Дензила, но оказывается их оставалось в живых еще достаточно, чтобы набрался отряд. Сарны внешне походили, на людей и носили плащи с капюшонами. У одного края воды толпились Серые, вытянув вверх полуволчьи морды, как бы выплевывая и выкрикивая свою ненависть. Но, как всегда, бегущая вода удерживала и тех, и других от атаки острова. Однако в этом сборище слуг Тени вода удерживала не всех; в воздухе пронзительно визжали рузы - птицы, предвестники зла. Они летели, нацелив клювы и когти на отряд на острове.