На нашем берегу между двумя башнями стояла каменная арка с так глубоко вырезанным на ней узором, что его еще можно было разобрать. Этот символ я уже видела в рунных свитках Утты - перекрещенные меч и жезл.
На другом конце места снег лежал ровно и гладко, что указывало на наличие мостовой или хорошей дороги. Но племя сочло неосторожным воспользоваться этим преимуществом. Хотя я и не заметила на руинах ничего от Тени, мы сделали широкий обход, чтобы не приближаться к этим покосившимся стенам. Видимо, вупсалы давно усвоили, что такие места могут оказаться ловушкой для неосторожного, и принципиально избегали всевозможных остатков прошлого. Я смотрела на мост, и этот намек на дорогу и гадала, куда она ведет или вела когда-то, и что означают эти символы на воротах. Я же считала, что этот символ имел не рунное значение, а был когда-то геральдическим девизом народа или семьи. В Эсткарпе давно уже не употребляли таких опознавательных знаков, но некоторые из Древней расы, бежавшие от колдеровской резни в Карстен или в пограничные районы, пользовались ими.
Реку мы не переходили, а на этой стороне, похоже, не было и следа дороги. Мы шли параллельно реке, которая шла сначала на восток, а затем повернулась к северу от теплой долины. Я подумала, что эта река впадает в восточное море, которое искали мои спутники.
В конце концов я выбрала себе помощницу в палатку и при нашей второй остановке на ночлег спросила Айфинга, могу ли я взять к себе вдову Вахаи. Он тут же дал согласие. Вероятно, первая жена сына Вахаи была не слишком довольна, потому что Вахаи, несмотря на внешнее слабоумие, была прекрасной работницей. Как только она занялась моей палаткой, наступил тот же порядок, каким окружали нас женщины Утты.
Она не выказала никакого интереса к моим занятиям магией, завертывалась в свои покрывала и храпела всю ночь. Я научилась не обращать на нее внимания, когда искала ключ от своей тюрьмы.
Я вела этот поиск со все возраставшей интенсивностью, потому что чувствовала почти предзнаменование грядущей опасности. Это предупреждение повисало надо мной всякий раз, когда я собиралась посоветоваться с доской, но она всегда успокаивала меня.
Дело в том, что я снова сделала большую ошибку, спрашивая только о себе. Ошибку, о которой до сих пор жалею.
Наш курс вдоль реки вывел нас к морю.
Под зимним небом это место было голым и неприятным. Ветер забирался ледяными пальцами в каждое отверстие плаща или туники.
Но племя искало именно это место, и люди ходили под ветром в таком виде, словно до того были в ссылке и теперь вернулись домой.
Дальше по берегу лежали развалины, которых не было видно, пока мы ехали. Основной массив находился на мысе, глубоко врезавшемся в угрюмо-металлически-серое небо и море. Что это было - укрепленный замок, городок, окруженный стенами, или башня наподобие тех, что салкары строили на побережье Эсткарпа - с такого расстояния нельзя было определить.
А вупсалы хранили это расстояние. Лагерь их находился в середине бухты, в которую впадала река, а развалины были на северном мысе за внутренним изгибом в нескольких лигах и иной раз скрывались туманам.
В первый раз я увидела, что вупсалы пользовались остатками других построек: тут были хорошие каменные стены высотой по пояс, видимо, остатки городка, где когда-то высадились с кораблей люди Древней расы. Наши палатки соединились с этими стенами, что дало нам лучшее жилье и больше тепла, что я особенно приветствовала. Я заметила, что племя хорошо знало этот участок и много раз тут бывало, потому что каждые сани подъезжали к определенному ограждению, как к своему дому. Вахаи, не ожидая моих приказаний, отвела наших собак, к одному из огороженных мест, последнему уцелевшему, расположенному к северу от остальных. Вероятно, это было место Утты, когда она бывала здесь.
Я согласилась с выбором Вахаи: это место отвечало моим намерениям, так как находилось в стороне от остальных.
Я помогла Вахаи сообразить, каким образом можно использовать стены для палатки.
Затем она сделала веник из веток и вымела песок и всякие обломки, и у нас стал чистый и гладкий пол из квадратных плит.
В одном конце жилища находился очаг, который мы немедленно разожгли. Когда мы закончили устраиваться, я нашла, что для меня здесь намного удобнее и уютнее, чем было в других местах после Зеленой Долины.
Я грела руки у огня, пока Вахаи готовила ужин, и думала о людях строивших этот дом, остаток которого укрывает нас теперь, и давно ли строители оставили деревню во власти песка, ветра, дождя, снега и сезонных визитов кочевников.
Не было никакой возможности подсчитать время с тех пор, как Эскор впал в хаос, а остатки Древней расы бежали на запад, в Эсткарп. Однажды я с помощью братьев создала домашнего духа и послала его в прошлое узнать, что случилось с прекрасной страной, попавшей в западню Тени. Мы видели глазами этого ребенка от моего разума историю того, что произошло; каким образом приятная нормальная жизнь была сломана и разорена жадными, безрассудными людьми, искавшими запретного знания. Годы мы не могли подсчитать, но, конечно, не меньше тысячелетия легло между нашим сегодняшним огнем в очаге и первым, загоревшимся на этом месте.
- Это очень старое место, Вахаи, - сказала я.
Она встала на колени рядом со мной и поставила на огонь котелок с длинной ручкой, которым мы пользовались на лагерных кострах.
- Ты много раз бывала здесь?
Она медленно повернула голову и слегка нахмурилась, как бы стараясь придумать или подсчитать, хотя система счета у нее и ее народа была крайне примитивной.
- Я помню, когда я была маленькой, - начала она тихим голосом с паузами, будто говорила так редко, что ей приходилось искать слова, - и моя мать помнила тоже. Мы очень давно были здесь. Это хорошее место. Здесь много мяса, а рыба в море жирная и вкусная. И еще есть ягоды, которые можно сушить. Мы собирали их после первых морозов. Это очень хорошее место, когда нет рейдеров.
- Там есть место многих камней.
Я указала на север.
- Ты была там?
Она судорожно вздохнула и переключила все свое внимание на котелок. Несмотря на ее явное нежелание отвечать, я продолжала расспросы. Было что-то в ветре и воде, штурмовавшей нас, что насторожило меня.
- Что там за место, Вахаи?
Она чуть заметно дернула плечом и испуганно отвернулась.
- Вахаи!
Я и сама не знала, почему настаиваю на ответе, чувствовала, только, что должна получить его.
- Это странное место.
Она запиналась, то ли от страха, то ли ее тупой мозг не мог подобрать слов.
- Утта однажды ходила туда, когда я была еще девочкой. Она вернулась и сказала, что это место Власти, оно не для тех, кто не из Мудрых.
- Место Власти, - повторила я задумчиво. Но какой Власти? В некоторых местах этой несчастной страны были омуты Зла, оставленные жившими там или проходившими мимо слугами Тени, а были и бастионы, в которых такие, как я, могли найти поддержку и помощь. А если развалины на этом далеком от центра страны берегу похожи на те убежища голубых камней, может ли посещение их укрепить то,чего я достигла?
Но руины слишком далеко, и вряд ли рунные чары позволят мне идти туда. Время от времени я проводила эксперименты, чтобы узнать, как далеко я могу отойти от племени, и расстояние это оказывалось небольшим.
Допустим, я уговорю кого-нибудь сопровождать меня хотя бы только до границы Места Власти, раз уж они боятся подойти близко, удлинится ли мой невидимый поводок настолько, чтобы я могла исследовать то место?
Но если это мести Тени, мне нечего и думать идти туда с моей хилой защитой.
Как жаль, что Утта не оставила никаких записей о своем пребывании в племени. Но если бы даже она и начала такой отчет, за столько лет все было бы похоронено. Живя среди людей, которые отмечают лишь немногие события, она, без сомнения, утратила свою меру времени.
Я подумала о двух загадочных свитках в сундуке Утты. Может, они как раз из этой цитадели на мысе? А что, если эти руины и есть те самые, что я видела во сне?
Свитка два, а я использовала только один, когда видела мага, открывавшего Врата. Нет ли в другом свитке какого-нибудь секрета, который даст мне то, что я хочу - свободу? Меня охватило нетерпеливое желание произвести такой опыт снова - постараться увидеть сон и взять из него нужное знание. Но я призвала в помощь крепко вколоченную в меня дисциплинированность. Хотя была почти уверена, что Вахаи нелюбопытна и слабоумна, но такое сновидение может вызвать человека из его тела в пространство, а я не хотела иметь свидетелей.
Я употребила тот же прием, что и с Айфингом - приготовила с помощью трав Утты приятный напиток. Вахаи удивилась, что я угощаю ее такой роскошью, и я упрекнула себя, что не сделала этого раньше. Надо сделать что-нибудь для нее, и сейчас самый подходящий момент.
Когда она уснула, я соткала для нее сонные чары, которые дадут ей радость, какую она желает, и оставит эту радость в ее мозгу. Затем я наложила чары на нашу дверь, чтобы никто не вошел, разделась, прижала второй свиток к груди и уткнулась лбом в его верхний конец, открыв свой мозг.
Снова хлынула волна, непонятная, слишком запутанная для меня. Если бы я имела время разобраться в ней, я вероятно получила бы очень многое, но я была в положении человека, перед которым высыпали груду драгоценных камней и велели за короткое время выбрать камни одного вида, так что мне торопливо пришлось выбирать все изумруды, откладывая в сторону рубины, сапфиры и жемчуг, такие прекрасные, что я жаждала иметь их.
Мои "изумруды" я выхватывала то здесь, то там. Эти кусочки и обрывки оказались для меня, когда я проснулась, неизмеримо дороже любых драгоценностей.
Я убрала свиток в его контейнер и оглянулась на Вахаи. Она лежала на спине и улыбалась. Я ни разу не видела такой улыбки на ее простоватом лице.
Я накинула плащ на свое дрожащее тело и вытянулась, чтобы подкинуть дров в очаг, и снова подумала о том, что можно сделать для моей компаньонки. Небольшие чары могут дать ей возможность видеть хорошие и счастливые сны каждую ночь до конца жизни. Для того, кто хочет от жизни большего, чем спать и видеть сны, такой подарок стал бы проклятием, для Вахаи же сны, по-моему, будут благом. Я еще подкрепила свои мысленные приказы и отработала чары, а уж потом вернулась к тому, что должна была сделать этой ночью.
Мои "изумруды" оказались истинным сокровищем. Как я знала с самого начала, магия Утты была ближе к природе, чем к учению Эсткарпа, и ее связывающие руны были делом крови. Но при некоторых обстоятельствах кровь можно аннулировать кровью же.
Это болезненно и, возможно, опасно для меня, но я решила попробовать этот путь.
Я развернула циновку с рунами и провела рукой по тусклой поверхности. Руны вспыхнули. Затем я взяла длинный нож и воткнула его острие в вену. Из руки ударила сильная струя. Я взяла жезл, который обнаружила при первом осмотре сундука, обмакнула его кончик в кровь и аккуратно перекрасила каждую руну. Они перестали блестеть и потемнели. Несколько раз мне приходилось вводить нож поглубже, чтобы пошло больше крови.
Закончив, я приложила к ране целебную мазь и вернулась к остальным чарам. Я не знала точно, какие именно силы Утта призвала для укрепления этих цепей, но знала, что противопоставили бы им Мудрые женщины.
Я называла имена одно за другим, следя за свертыванием крови. Руны скрылись под ней. Когда я решила, что все готово, я скомкала циновку и бросила ее в огонь.
Это было серьезное испытание. Если я сделала что-то неправильно, то поплачусь жизнью за такое разрушение. Но в любом случае это нелегко.
Когда пламя лизало и пожирало циновку, мое тело корчилось, и я кусала губы, чтобы не закричать от сжигавшей меня агонии. Я в кровь искусала губы, но выдержала и не вскрикнула, потому что это могло разбудить Вахаи.
Теперь я смотрела на циновку, пока она полностью не сгорела, а затем подползла к сундуку Утты и дрожащими руками смазала все тело, задыхаясь от боли. Тело мое покраснело, словно не циновка, а я сама лежала в огне очага.
Так были уничтожены чары, но сама я после этого была в таком скверном состоянии, что не могла идти ни в тот день, ни в следующий. К тому же надо было принять некоторые меры предосторожности, чтобы ни одна собака в лагере не обнаружила мой след и не пустилась в погоню, когда меня хватятся.
Вахаи встала на рассвете довольная, с обычной сноровкой принялась за свои обязанности, а на меня почти не обращала внимания, кроме тех случаев, когда подавала мне еду. Нашему одиночеству способствовал также туман, окутавший словно облаком руины, так что все сидели по своим палаткам.
К вечеру мне стало лучше и я уже могла двигаться, хотя и с трудом. Я занялась подготовкой к бегству. Мысль о развалинах на мысе крепко засела в моем мозгу. Утта была там, сказала, что это место Власти, и предупредила племя не ходить туда, но она не сказала, что это злая Власть. Если я спрячусь там, то избегну преследования, и они припишут мое исчезновение действию магии и побояться искать меня с собаками и следопытами. Я как-нибудь укроюсь и буду ждать хорошей погоды, чтобы снова пуститься в путь на запад.
Пока я разбиралась в имуществе Утты, я размышляла о том, что все оказалось к лучшему и я вышла благополучно из этого приключения. Конечно, я не получила обратно всего того, что потеряла из-за сотрудничества с Дензилом, но все-таки знала достаточно, чтобы не представлять угрозы для своих близких, и теперь могла спокойно вернуться в Долину.
Я приготовила небольшой пакет целебных трав и все, что нужно для чар, которые могут потребоваться для защиты в пути, и когда Вахаи легла спать, собрала запас пищи, взяв то, что при наименьшем объеме долго не портится и дает наибольшую силу и энергию.
Я могла идти открыто, на глазах клана, осматривать руины, и взять сани для части пути, но тогда мог возникнуть вопрос, зачем мне заплечный мешок. Еще одна причина удостовериться, что я полностью излечилась от чар, уничтожив циновку с рунами.
С севера пришел шторм и бушевал три дня. Завывания ветра напоминали зовущие голоса, так что мы с Вахаи тревожно переглядывались, держась поближе к огню, в котором горели последние запасы топлива и немного трав.
К концу второго дня ветер утих. Вскоре послышалось царапанье в дверное полотнище.
На мой оклик появился Айфинг. Он принес охапку топлива, вынесенного морем на берег и рыбу с серебристой чешуей, при виде которой Вахаи радостно засопела.
Освободившись от этих припасов и стряхнув снег со своих тяжелых мехов, Айфинг посмотрел на меня.
- Ясновидящая... - начал он.
Он запнулся, не зная, как выразить свою просьбу.
- Взгляни, какие дни ожидают нас. Такой шторм некогда приводил рейдеров...
Я взяла доску, и он присел на пятки в ожидании. Я спросила его, каков внешний вид корабля, которого он опасается, и его неуверенное описание дало мне мысленный образ салкарского корабля, какие я видела в детстве. Я подумала, что это другие морские волки, возможно, той же крови, что и салкары.
Держа в уме это изображение, я закрыла глаза и повела пальцами по доске. Пальцы быстро дошли до конца красной линии, спустились по золотой, а на третьей, зловеще-черной, остановились, как будто застряли в ямах. Я взглянула. Они закрепились так близко от верха линии, что я испуганно закричала:
- Опасность! Великая опасность... и очень скоро!
Он вскочил, не закрыв за собой дверное полотнище. Я отбросила доску и бросилась к двери. В начинавшихся сумерках я видела, как он идет между стенами развалин, время от времени останавливается у некоторых опущенных полотнищ и выкрикивает предупреждение. Скоро все пришло в движение.
Слишком поздно! Айфинг неожиданно покачнулся и упал навзничь, выхватив меч, которым уже никогда не сможет воспользоваться.
Топор ударил его между шеей и спиной, и взял его жизнь. Метательный топор - это тоже салкарская штучка.
Айфинг еще падал, а между низкими стенами уже собралось множество теней. С другой стороны лагеря донеслись крики: видимо, рейдеры ворвались в некоторые палатки.
Я повернулась к Вахаи, хватая приготовленный мною мешок.
- Беги! Рейдеры!
Она стояла и смотрела на меня с самым глупым видом. Я набросила на нее плащ, повернула к двери и вытолкнула перед собой. Упряжные собаки были выпущены из их общей конуры в центре лагеря и сражались теперь вместе с хозяевами. Я тащила Вахаи, принуждая ее идти за мной к северу. Некоторое время она шла, но потом вдруг громко закричала, как бы проснувшись, и оттолкнув меня, прежде чем я успела снова схватить ее, она уже бежала обратно, к центру свалки.
Я оглянулась. Будь я такой, как Утта, с ее природными силами, я, наверное, смогла бы помочь племени, но от меня им не было никакого толку.
ГЛАВА 8
Метель закрыла все, что происходило в лагере, а поднявшийся ветер заглушил крики. Временами я думала, что выбрала худшее из двух зол, когда убежала, потому что окончательно сбилась с пути. Я шла наугад, пока не наткнулась на едва заметный куст, и отскочила. Это сказало мне, что я отошла от развалин и нахожусь в зоне начала растительности, маскирующей мою далекую цель.
Этот кустарник был достаточно густым и высоким, чтобы скрыть меня, пока я через него продиралась, и я чуть не упала, зацепившись за едва заметный край колеи. Колея была такой узкой, что я сочла ее тропой мелких животных. Она изгибалась и крутилась и явно не выглядела древней дорогой, поскольку человеческий род при строительстве дорог имеет привычку подчинять природу своей воле, а не смиряться с ее вывертами.
Я была уверена, что чувство направления не окончательно покинуло меня и приведет к таинственному мысу.
Наверное, лучше было бы идти на запад прямо от моря, но не в такую бурю, да еще с риском встретить рейдеров. Я считала, что строения на мысе будут для меня отличным убежищем.
Я была так занята своим бегством и своим непосредственным будущим, что почти не думала о судьбе племени. Вообще-то они привыкли жить в постоянном кругу кровавых междоусобиц и нападений, но морские разбойники были худшими из врагов.
Мужчин захваченного племени ожидала смерть, женщины, если они были достаточно миловидными, могли стать младшими женами, а некрасивые рабынями. В любом случае это была тяжелая жизнь, но они в ней родились.
Я прожила свою короткую жизнь в поселке, в постоянной войне: родилась в смертельной борьбе с Карстеном, мои родители были на границе, откуда шла величайшая угроза, мои братья отправились сражаться еще до того, как на их подбородках появился слабый пушок будущей бороды. Я вынуждена была привыкать к борьбе самых разных видов. С тех пор, как мы бежали в Эскор, вызвав этим ярость Мудрых женщин, борьба висела у нас на левой руке, а разящий меч - постоянно был в правой.
Мы с детства носили щит, и снимать его не разрешалось.
Поэтому такое нападение не было для меня неожиданностью. Будь у меня моя прежняя Сила, я обвела бы племя защитным кругом прежде чем убежать. Я взяла бы с собой Вахаи, если бы она согласилась, и с сожалением думала об Аусу. Но среди других членов племени не было никого, кому я была бы обязана, кого я должна была бы защитить.
Извивавшаяся тропа неожиданно вывела меня к более широкой, пересекавшей мою под углом. Я подумала, что под снегом лежит дорога, ведущая к мысу, и свернула на нее.
Вупсалы предполагали, что победа в сражении им обеспечена. Но вряд ли они станут искать меня. Поскольку я оказалась плохой пророчицей, меня смогли бы преследовать из мести, но никак не для того, чтобы вернуть к себе.
Буря усилилась. Ветер не давал идти, пелена снега закрывала все вокруг. Нужно было скорее отыскать какой-то кров, иначе я упаду и буду занесена снегом. Скверный конец!
С одной стороны дороги тянулся кустарник с темными местами между ними. Я обнаружила, что это кучи камней, обломки какой-то постройки. В одной из куч была впадина, и я вползла в нее. Это оказалось чем-то вроде пещеры, образованной упавшими стенами. Пещера дала мне ощущение безопасности, а снежный занавес скрыл меня там.
Время и ветер нанесли в эту впадину сухих листьев. Я вырыла себе в них гнездо и набросала их на себя сверху. Затем я занялась колдовством, частично унаследованным от Утты: сжевала горсть трав и заставила мозг уснуть.
Это не был настоящий транс, я не решилась бы на него в таких условиях, но все же он был сродни ему. В этом состоянии холод почти не имел значения для моего тела, а спать я не могла, поскольку такой холод мог бы вызвать сон без пробуждения.
Я сознавала, что лежу в темноте, но это не имело значения, казалось, будто часть моего мозга вышла из тела, оставив остальное для спокойных дум.
Не было сна, но не было и размышлений, потому что умственная активность могла бы разбить чары, поставленные как буфер между мной и внешними страданиями. Это было длительное и терпеливое ожидание, и тот, кто долго жил в Месте Тишины, знает, как держаться в подобном состоянии.
К утру ветер стих. К отверстию моей норы нанесло снегу, так что снаружи почти ничего не было видно, но все-таки было ясно, что буря прекратилась.
Я вылезла из своего гнезда и достала немного сушеного мяса, растолченного и спрессованного. Его надо было сосать, а не жевать, чтобы не сломать зубы. Взяв кусок в рот, я надела заплечный мешок и вышла.
Линию старой дороги отмечали только верхушки кустарника, торчавшие из снега.
Пробираться к дороге по сугробам было крайне утомительно. Я запыхалась и устала. Я шла и вязла, скользила и падала.
Я чуть не умерла. Хорошо, что лед и снег, бывшие моим несчастьем, оказались тем же и моему врагу. Айлия, намеревавшаяся вонзить мне охотничий нож в спину, поскользнулась, толкнула меня, и мы обе скатились в сугроб. Я вылезла из него, как раз вовремя, чтобы встретить ее нападение и выбить нож из ее руки, а в следующий миг - вообще сбить ее с ног. Нож пропал в глубоком снегу, но Айлия бросилась на меня с кулаками, и я защищалась как могла.
Хороший удар по голове снова уложил ее, и на этот раз я встала на нее коленями и держала, а она плевалась, визжала и, скалила зубы, как дикий зверь.
Я собрала остатки своей воли и направила на нее, и она в конце концов успокоилась и лежала тихо, но в глазах ее горела ненависть.
- Он умер! - сказала она. - Ты убила его!
Неужели Айфинг так много для нее значил?
Я была удивлена. Видимо, я всю жизнь полагалась на мысленную речь и не научилась судить о людях по другим признакам, как судят те, кто не имеет способностей к мысленному общению. Я думала, что Айлии нравится ее место второй жены, даже можно сказать - почти первой, а не сам вождь.
Значит я ошибалась в Айлие, и настоящая скорбь погнала ее выследить ту, которая, по ее мнению была виновата в смерти любимого мужа в большей степени, чем рейдер, кинувший в него топор.
Ненависть не рассуждает, и если Айлия перешла границу, где ее могла достичь моя логика, то я взвалила на себя груз, с которым не знала, что делать. Я не могла ни убить женщину, ни оставить ее здесь. Возвращаться в племя я тоже не собиралась.
Оставалось единственное, очень неприятное решение - идти дальше с нежелательной пленницей...
- Я не убивала Айфинга, - сказала я, стараясь подействовать на ее мозг.
- Ты виновата. Утта была щитом, она правильно предсказывала. Он думал, что и ты будешь делать так же. Он надеялся на тебя.
- Я никогда не говорила, что у меня власть Утты, - сказала я. - Мне не оставили выбора...
- Ну да! - воскликнула она. - Ты хотела уйти от нас, вот ты и позвала рейдеров, чтобы скрыться самой, пока они пускают в ход мечи! Ты черное существо!
Ее слова резали меня, как острый кинжал. Я всего лишь хотела убежать из племени. Неужели я бессознательно предала их?
Не для этого ли я советовалась с отвечающими рунами, чтобы сделать племя беспомощным? Дензил служил Тени, и под его влиянием я близко подошла к таким поступкам, из-за которых могла бы быть проклятой навечно. Неужто на мне осталось пятно, и оно толкнуло меня на такое жестокое решение, в каком обвиняет меня Айлия? Я была так счастлива, получая снова свою силу для собственной выгоды, как я теперь выяснила. А в этих весах существует равновесие. Добро, употребленное во зло, становится злом и растет как снежный ком, так что в конце концов нельзя уже признать добро - приходит только нечто, искаженное Тенью. Неужели я до сих пор ношу в себе то, что все мои поступки всегда будут вредить другим?
Но ведь имеющий власть вынужден пользоваться ею. Это естественно, как дыхание.
Когда я была лишена Власти, я была призраком, оболочкой, идущей по жизни, не чувствуя и не касаясь ее. Чтобы жить, я должна быть собой, должна иметь то, что дано мне от рождения. Но если это сделает меня чудовищем, окутанным покровом Тени?
- Я хотела быть свободной, - сказала я ей. - Я как бы искала ответа и для себя и для Айлии.
- Я могу поклясться Тремя Именами, что не замышляла вреда ни тебе, ни твоему народу. Утта держала меня в плену даже после своей смерти, благодаря своему искусству, и только потом я сумела разбить ее чары. Ты сама подумай: если бы тебя захватили рейдеры и держали в лагере как рабыню, разве ты не воспользовалась бы случаем, попавшим тебе в руки? Я не призывала на вас врагов и никогда не имела ясного предвидения, как Утта. Она не учила меня этому. Айфинг пришел ко мне как раз перед нападением рейдеров. Я читала отвечающие руны и предупредила его.
На другом конце места снег лежал ровно и гладко, что указывало на наличие мостовой или хорошей дороги. Но племя сочло неосторожным воспользоваться этим преимуществом. Хотя я и не заметила на руинах ничего от Тени, мы сделали широкий обход, чтобы не приближаться к этим покосившимся стенам. Видимо, вупсалы давно усвоили, что такие места могут оказаться ловушкой для неосторожного, и принципиально избегали всевозможных остатков прошлого. Я смотрела на мост, и этот намек на дорогу и гадала, куда она ведет или вела когда-то, и что означают эти символы на воротах. Я же считала, что этот символ имел не рунное значение, а был когда-то геральдическим девизом народа или семьи. В Эсткарпе давно уже не употребляли таких опознавательных знаков, но некоторые из Древней расы, бежавшие от колдеровской резни в Карстен или в пограничные районы, пользовались ими.
Реку мы не переходили, а на этой стороне, похоже, не было и следа дороги. Мы шли параллельно реке, которая шла сначала на восток, а затем повернулась к северу от теплой долины. Я подумала, что эта река впадает в восточное море, которое искали мои спутники.
В конце концов я выбрала себе помощницу в палатку и при нашей второй остановке на ночлег спросила Айфинга, могу ли я взять к себе вдову Вахаи. Он тут же дал согласие. Вероятно, первая жена сына Вахаи была не слишком довольна, потому что Вахаи, несмотря на внешнее слабоумие, была прекрасной работницей. Как только она занялась моей палаткой, наступил тот же порядок, каким окружали нас женщины Утты.
Она не выказала никакого интереса к моим занятиям магией, завертывалась в свои покрывала и храпела всю ночь. Я научилась не обращать на нее внимания, когда искала ключ от своей тюрьмы.
Я вела этот поиск со все возраставшей интенсивностью, потому что чувствовала почти предзнаменование грядущей опасности. Это предупреждение повисало надо мной всякий раз, когда я собиралась посоветоваться с доской, но она всегда успокаивала меня.
Дело в том, что я снова сделала большую ошибку, спрашивая только о себе. Ошибку, о которой до сих пор жалею.
Наш курс вдоль реки вывел нас к морю.
Под зимним небом это место было голым и неприятным. Ветер забирался ледяными пальцами в каждое отверстие плаща или туники.
Но племя искало именно это место, и люди ходили под ветром в таком виде, словно до того были в ссылке и теперь вернулись домой.
Дальше по берегу лежали развалины, которых не было видно, пока мы ехали. Основной массив находился на мысе, глубоко врезавшемся в угрюмо-металлически-серое небо и море. Что это было - укрепленный замок, городок, окруженный стенами, или башня наподобие тех, что салкары строили на побережье Эсткарпа - с такого расстояния нельзя было определить.
А вупсалы хранили это расстояние. Лагерь их находился в середине бухты, в которую впадала река, а развалины были на северном мысе за внутренним изгибом в нескольких лигах и иной раз скрывались туманам.
В первый раз я увидела, что вупсалы пользовались остатками других построек: тут были хорошие каменные стены высотой по пояс, видимо, остатки городка, где когда-то высадились с кораблей люди Древней расы. Наши палатки соединились с этими стенами, что дало нам лучшее жилье и больше тепла, что я особенно приветствовала. Я заметила, что племя хорошо знало этот участок и много раз тут бывало, потому что каждые сани подъезжали к определенному ограждению, как к своему дому. Вахаи, не ожидая моих приказаний, отвела наших собак, к одному из огороженных мест, последнему уцелевшему, расположенному к северу от остальных. Вероятно, это было место Утты, когда она бывала здесь.
Я согласилась с выбором Вахаи: это место отвечало моим намерениям, так как находилось в стороне от остальных.
Я помогла Вахаи сообразить, каким образом можно использовать стены для палатки.
Затем она сделала веник из веток и вымела песок и всякие обломки, и у нас стал чистый и гладкий пол из квадратных плит.
В одном конце жилища находился очаг, который мы немедленно разожгли. Когда мы закончили устраиваться, я нашла, что для меня здесь намного удобнее и уютнее, чем было в других местах после Зеленой Долины.
Я грела руки у огня, пока Вахаи готовила ужин, и думала о людях строивших этот дом, остаток которого укрывает нас теперь, и давно ли строители оставили деревню во власти песка, ветра, дождя, снега и сезонных визитов кочевников.
Не было никакой возможности подсчитать время с тех пор, как Эскор впал в хаос, а остатки Древней расы бежали на запад, в Эсткарп. Однажды я с помощью братьев создала домашнего духа и послала его в прошлое узнать, что случилось с прекрасной страной, попавшей в западню Тени. Мы видели глазами этого ребенка от моего разума историю того, что произошло; каким образом приятная нормальная жизнь была сломана и разорена жадными, безрассудными людьми, искавшими запретного знания. Годы мы не могли подсчитать, но, конечно, не меньше тысячелетия легло между нашим сегодняшним огнем в очаге и первым, загоревшимся на этом месте.
- Это очень старое место, Вахаи, - сказала я.
Она встала на колени рядом со мной и поставила на огонь котелок с длинной ручкой, которым мы пользовались на лагерных кострах.
- Ты много раз бывала здесь?
Она медленно повернула голову и слегка нахмурилась, как бы стараясь придумать или подсчитать, хотя система счета у нее и ее народа была крайне примитивной.
- Я помню, когда я была маленькой, - начала она тихим голосом с паузами, будто говорила так редко, что ей приходилось искать слова, - и моя мать помнила тоже. Мы очень давно были здесь. Это хорошее место. Здесь много мяса, а рыба в море жирная и вкусная. И еще есть ягоды, которые можно сушить. Мы собирали их после первых морозов. Это очень хорошее место, когда нет рейдеров.
- Там есть место многих камней.
Я указала на север.
- Ты была там?
Она судорожно вздохнула и переключила все свое внимание на котелок. Несмотря на ее явное нежелание отвечать, я продолжала расспросы. Было что-то в ветре и воде, штурмовавшей нас, что насторожило меня.
- Что там за место, Вахаи?
Она чуть заметно дернула плечом и испуганно отвернулась.
- Вахаи!
Я и сама не знала, почему настаиваю на ответе, чувствовала, только, что должна получить его.
- Это странное место.
Она запиналась, то ли от страха, то ли ее тупой мозг не мог подобрать слов.
- Утта однажды ходила туда, когда я была еще девочкой. Она вернулась и сказала, что это место Власти, оно не для тех, кто не из Мудрых.
- Место Власти, - повторила я задумчиво. Но какой Власти? В некоторых местах этой несчастной страны были омуты Зла, оставленные жившими там или проходившими мимо слугами Тени, а были и бастионы, в которых такие, как я, могли найти поддержку и помощь. А если развалины на этом далеком от центра страны берегу похожи на те убежища голубых камней, может ли посещение их укрепить то,чего я достигла?
Но руины слишком далеко, и вряд ли рунные чары позволят мне идти туда. Время от времени я проводила эксперименты, чтобы узнать, как далеко я могу отойти от племени, и расстояние это оказывалось небольшим.
Допустим, я уговорю кого-нибудь сопровождать меня хотя бы только до границы Места Власти, раз уж они боятся подойти близко, удлинится ли мой невидимый поводок настолько, чтобы я могла исследовать то место?
Но если это мести Тени, мне нечего и думать идти туда с моей хилой защитой.
Как жаль, что Утта не оставила никаких записей о своем пребывании в племени. Но если бы даже она и начала такой отчет, за столько лет все было бы похоронено. Живя среди людей, которые отмечают лишь немногие события, она, без сомнения, утратила свою меру времени.
Я подумала о двух загадочных свитках в сундуке Утты. Может, они как раз из этой цитадели на мысе? А что, если эти руины и есть те самые, что я видела во сне?
Свитка два, а я использовала только один, когда видела мага, открывавшего Врата. Нет ли в другом свитке какого-нибудь секрета, который даст мне то, что я хочу - свободу? Меня охватило нетерпеливое желание произвести такой опыт снова - постараться увидеть сон и взять из него нужное знание. Но я призвала в помощь крепко вколоченную в меня дисциплинированность. Хотя была почти уверена, что Вахаи нелюбопытна и слабоумна, но такое сновидение может вызвать человека из его тела в пространство, а я не хотела иметь свидетелей.
Я употребила тот же прием, что и с Айфингом - приготовила с помощью трав Утты приятный напиток. Вахаи удивилась, что я угощаю ее такой роскошью, и я упрекнула себя, что не сделала этого раньше. Надо сделать что-нибудь для нее, и сейчас самый подходящий момент.
Когда она уснула, я соткала для нее сонные чары, которые дадут ей радость, какую она желает, и оставит эту радость в ее мозгу. Затем я наложила чары на нашу дверь, чтобы никто не вошел, разделась, прижала второй свиток к груди и уткнулась лбом в его верхний конец, открыв свой мозг.
Снова хлынула волна, непонятная, слишком запутанная для меня. Если бы я имела время разобраться в ней, я вероятно получила бы очень многое, но я была в положении человека, перед которым высыпали груду драгоценных камней и велели за короткое время выбрать камни одного вида, так что мне торопливо пришлось выбирать все изумруды, откладывая в сторону рубины, сапфиры и жемчуг, такие прекрасные, что я жаждала иметь их.
Мои "изумруды" я выхватывала то здесь, то там. Эти кусочки и обрывки оказались для меня, когда я проснулась, неизмеримо дороже любых драгоценностей.
Я убрала свиток в его контейнер и оглянулась на Вахаи. Она лежала на спине и улыбалась. Я ни разу не видела такой улыбки на ее простоватом лице.
Я накинула плащ на свое дрожащее тело и вытянулась, чтобы подкинуть дров в очаг, и снова подумала о том, что можно сделать для моей компаньонки. Небольшие чары могут дать ей возможность видеть хорошие и счастливые сны каждую ночь до конца жизни. Для того, кто хочет от жизни большего, чем спать и видеть сны, такой подарок стал бы проклятием, для Вахаи же сны, по-моему, будут благом. Я еще подкрепила свои мысленные приказы и отработала чары, а уж потом вернулась к тому, что должна была сделать этой ночью.
Мои "изумруды" оказались истинным сокровищем. Как я знала с самого начала, магия Утты была ближе к природе, чем к учению Эсткарпа, и ее связывающие руны были делом крови. Но при некоторых обстоятельствах кровь можно аннулировать кровью же.
Это болезненно и, возможно, опасно для меня, но я решила попробовать этот путь.
Я развернула циновку с рунами и провела рукой по тусклой поверхности. Руны вспыхнули. Затем я взяла длинный нож и воткнула его острие в вену. Из руки ударила сильная струя. Я взяла жезл, который обнаружила при первом осмотре сундука, обмакнула его кончик в кровь и аккуратно перекрасила каждую руну. Они перестали блестеть и потемнели. Несколько раз мне приходилось вводить нож поглубже, чтобы пошло больше крови.
Закончив, я приложила к ране целебную мазь и вернулась к остальным чарам. Я не знала точно, какие именно силы Утта призвала для укрепления этих цепей, но знала, что противопоставили бы им Мудрые женщины.
Я называла имена одно за другим, следя за свертыванием крови. Руны скрылись под ней. Когда я решила, что все готово, я скомкала циновку и бросила ее в огонь.
Это было серьезное испытание. Если я сделала что-то неправильно, то поплачусь жизнью за такое разрушение. Но в любом случае это нелегко.
Когда пламя лизало и пожирало циновку, мое тело корчилось, и я кусала губы, чтобы не закричать от сжигавшей меня агонии. Я в кровь искусала губы, но выдержала и не вскрикнула, потому что это могло разбудить Вахаи.
Теперь я смотрела на циновку, пока она полностью не сгорела, а затем подползла к сундуку Утты и дрожащими руками смазала все тело, задыхаясь от боли. Тело мое покраснело, словно не циновка, а я сама лежала в огне очага.
Так были уничтожены чары, но сама я после этого была в таком скверном состоянии, что не могла идти ни в тот день, ни в следующий. К тому же надо было принять некоторые меры предосторожности, чтобы ни одна собака в лагере не обнаружила мой след и не пустилась в погоню, когда меня хватятся.
Вахаи встала на рассвете довольная, с обычной сноровкой принялась за свои обязанности, а на меня почти не обращала внимания, кроме тех случаев, когда подавала мне еду. Нашему одиночеству способствовал также туман, окутавший словно облаком руины, так что все сидели по своим палаткам.
К вечеру мне стало лучше и я уже могла двигаться, хотя и с трудом. Я занялась подготовкой к бегству. Мысль о развалинах на мысе крепко засела в моем мозгу. Утта была там, сказала, что это место Власти, и предупредила племя не ходить туда, но она не сказала, что это злая Власть. Если я спрячусь там, то избегну преследования, и они припишут мое исчезновение действию магии и побояться искать меня с собаками и следопытами. Я как-нибудь укроюсь и буду ждать хорошей погоды, чтобы снова пуститься в путь на запад.
Пока я разбиралась в имуществе Утты, я размышляла о том, что все оказалось к лучшему и я вышла благополучно из этого приключения. Конечно, я не получила обратно всего того, что потеряла из-за сотрудничества с Дензилом, но все-таки знала достаточно, чтобы не представлять угрозы для своих близких, и теперь могла спокойно вернуться в Долину.
Я приготовила небольшой пакет целебных трав и все, что нужно для чар, которые могут потребоваться для защиты в пути, и когда Вахаи легла спать, собрала запас пищи, взяв то, что при наименьшем объеме долго не портится и дает наибольшую силу и энергию.
Я могла идти открыто, на глазах клана, осматривать руины, и взять сани для части пути, но тогда мог возникнуть вопрос, зачем мне заплечный мешок. Еще одна причина удостовериться, что я полностью излечилась от чар, уничтожив циновку с рунами.
С севера пришел шторм и бушевал три дня. Завывания ветра напоминали зовущие голоса, так что мы с Вахаи тревожно переглядывались, держась поближе к огню, в котором горели последние запасы топлива и немного трав.
К концу второго дня ветер утих. Вскоре послышалось царапанье в дверное полотнище.
На мой оклик появился Айфинг. Он принес охапку топлива, вынесенного морем на берег и рыбу с серебристой чешуей, при виде которой Вахаи радостно засопела.
Освободившись от этих припасов и стряхнув снег со своих тяжелых мехов, Айфинг посмотрел на меня.
- Ясновидящая... - начал он.
Он запнулся, не зная, как выразить свою просьбу.
- Взгляни, какие дни ожидают нас. Такой шторм некогда приводил рейдеров...
Я взяла доску, и он присел на пятки в ожидании. Я спросила его, каков внешний вид корабля, которого он опасается, и его неуверенное описание дало мне мысленный образ салкарского корабля, какие я видела в детстве. Я подумала, что это другие морские волки, возможно, той же крови, что и салкары.
Держа в уме это изображение, я закрыла глаза и повела пальцами по доске. Пальцы быстро дошли до конца красной линии, спустились по золотой, а на третьей, зловеще-черной, остановились, как будто застряли в ямах. Я взглянула. Они закрепились так близко от верха линии, что я испуганно закричала:
- Опасность! Великая опасность... и очень скоро!
Он вскочил, не закрыв за собой дверное полотнище. Я отбросила доску и бросилась к двери. В начинавшихся сумерках я видела, как он идет между стенами развалин, время от времени останавливается у некоторых опущенных полотнищ и выкрикивает предупреждение. Скоро все пришло в движение.
Слишком поздно! Айфинг неожиданно покачнулся и упал навзничь, выхватив меч, которым уже никогда не сможет воспользоваться.
Топор ударил его между шеей и спиной, и взял его жизнь. Метательный топор - это тоже салкарская штучка.
Айфинг еще падал, а между низкими стенами уже собралось множество теней. С другой стороны лагеря донеслись крики: видимо, рейдеры ворвались в некоторые палатки.
Я повернулась к Вахаи, хватая приготовленный мною мешок.
- Беги! Рейдеры!
Она стояла и смотрела на меня с самым глупым видом. Я набросила на нее плащ, повернула к двери и вытолкнула перед собой. Упряжные собаки были выпущены из их общей конуры в центре лагеря и сражались теперь вместе с хозяевами. Я тащила Вахаи, принуждая ее идти за мной к северу. Некоторое время она шла, но потом вдруг громко закричала, как бы проснувшись, и оттолкнув меня, прежде чем я успела снова схватить ее, она уже бежала обратно, к центру свалки.
Я оглянулась. Будь я такой, как Утта, с ее природными силами, я, наверное, смогла бы помочь племени, но от меня им не было никакого толку.
ГЛАВА 8
Метель закрыла все, что происходило в лагере, а поднявшийся ветер заглушил крики. Временами я думала, что выбрала худшее из двух зол, когда убежала, потому что окончательно сбилась с пути. Я шла наугад, пока не наткнулась на едва заметный куст, и отскочила. Это сказало мне, что я отошла от развалин и нахожусь в зоне начала растительности, маскирующей мою далекую цель.
Этот кустарник был достаточно густым и высоким, чтобы скрыть меня, пока я через него продиралась, и я чуть не упала, зацепившись за едва заметный край колеи. Колея была такой узкой, что я сочла ее тропой мелких животных. Она изгибалась и крутилась и явно не выглядела древней дорогой, поскольку человеческий род при строительстве дорог имеет привычку подчинять природу своей воле, а не смиряться с ее вывертами.
Я была уверена, что чувство направления не окончательно покинуло меня и приведет к таинственному мысу.
Наверное, лучше было бы идти на запад прямо от моря, но не в такую бурю, да еще с риском встретить рейдеров. Я считала, что строения на мысе будут для меня отличным убежищем.
Я была так занята своим бегством и своим непосредственным будущим, что почти не думала о судьбе племени. Вообще-то они привыкли жить в постоянном кругу кровавых междоусобиц и нападений, но морские разбойники были худшими из врагов.
Мужчин захваченного племени ожидала смерть, женщины, если они были достаточно миловидными, могли стать младшими женами, а некрасивые рабынями. В любом случае это была тяжелая жизнь, но они в ней родились.
Я прожила свою короткую жизнь в поселке, в постоянной войне: родилась в смертельной борьбе с Карстеном, мои родители были на границе, откуда шла величайшая угроза, мои братья отправились сражаться еще до того, как на их подбородках появился слабый пушок будущей бороды. Я вынуждена была привыкать к борьбе самых разных видов. С тех пор, как мы бежали в Эскор, вызвав этим ярость Мудрых женщин, борьба висела у нас на левой руке, а разящий меч - постоянно был в правой.
Мы с детства носили щит, и снимать его не разрешалось.
Поэтому такое нападение не было для меня неожиданностью. Будь у меня моя прежняя Сила, я обвела бы племя защитным кругом прежде чем убежать. Я взяла бы с собой Вахаи, если бы она согласилась, и с сожалением думала об Аусу. Но среди других членов племени не было никого, кому я была бы обязана, кого я должна была бы защитить.
Извивавшаяся тропа неожиданно вывела меня к более широкой, пересекавшей мою под углом. Я подумала, что под снегом лежит дорога, ведущая к мысу, и свернула на нее.
Вупсалы предполагали, что победа в сражении им обеспечена. Но вряд ли они станут искать меня. Поскольку я оказалась плохой пророчицей, меня смогли бы преследовать из мести, но никак не для того, чтобы вернуть к себе.
Буря усилилась. Ветер не давал идти, пелена снега закрывала все вокруг. Нужно было скорее отыскать какой-то кров, иначе я упаду и буду занесена снегом. Скверный конец!
С одной стороны дороги тянулся кустарник с темными местами между ними. Я обнаружила, что это кучи камней, обломки какой-то постройки. В одной из куч была впадина, и я вползла в нее. Это оказалось чем-то вроде пещеры, образованной упавшими стенами. Пещера дала мне ощущение безопасности, а снежный занавес скрыл меня там.
Время и ветер нанесли в эту впадину сухих листьев. Я вырыла себе в них гнездо и набросала их на себя сверху. Затем я занялась колдовством, частично унаследованным от Утты: сжевала горсть трав и заставила мозг уснуть.
Это не был настоящий транс, я не решилась бы на него в таких условиях, но все же он был сродни ему. В этом состоянии холод почти не имел значения для моего тела, а спать я не могла, поскольку такой холод мог бы вызвать сон без пробуждения.
Я сознавала, что лежу в темноте, но это не имело значения, казалось, будто часть моего мозга вышла из тела, оставив остальное для спокойных дум.
Не было сна, но не было и размышлений, потому что умственная активность могла бы разбить чары, поставленные как буфер между мной и внешними страданиями. Это было длительное и терпеливое ожидание, и тот, кто долго жил в Месте Тишины, знает, как держаться в подобном состоянии.
К утру ветер стих. К отверстию моей норы нанесло снегу, так что снаружи почти ничего не было видно, но все-таки было ясно, что буря прекратилась.
Я вылезла из своего гнезда и достала немного сушеного мяса, растолченного и спрессованного. Его надо было сосать, а не жевать, чтобы не сломать зубы. Взяв кусок в рот, я надела заплечный мешок и вышла.
Линию старой дороги отмечали только верхушки кустарника, торчавшие из снега.
Пробираться к дороге по сугробам было крайне утомительно. Я запыхалась и устала. Я шла и вязла, скользила и падала.
Я чуть не умерла. Хорошо, что лед и снег, бывшие моим несчастьем, оказались тем же и моему врагу. Айлия, намеревавшаяся вонзить мне охотничий нож в спину, поскользнулась, толкнула меня, и мы обе скатились в сугроб. Я вылезла из него, как раз вовремя, чтобы встретить ее нападение и выбить нож из ее руки, а в следующий миг - вообще сбить ее с ног. Нож пропал в глубоком снегу, но Айлия бросилась на меня с кулаками, и я защищалась как могла.
Хороший удар по голове снова уложил ее, и на этот раз я встала на нее коленями и держала, а она плевалась, визжала и, скалила зубы, как дикий зверь.
Я собрала остатки своей воли и направила на нее, и она в конце концов успокоилась и лежала тихо, но в глазах ее горела ненависть.
- Он умер! - сказала она. - Ты убила его!
Неужели Айфинг так много для нее значил?
Я была удивлена. Видимо, я всю жизнь полагалась на мысленную речь и не научилась судить о людях по другим признакам, как судят те, кто не имеет способностей к мысленному общению. Я думала, что Айлии нравится ее место второй жены, даже можно сказать - почти первой, а не сам вождь.
Значит я ошибалась в Айлие, и настоящая скорбь погнала ее выследить ту, которая, по ее мнению была виновата в смерти любимого мужа в большей степени, чем рейдер, кинувший в него топор.
Ненависть не рассуждает, и если Айлия перешла границу, где ее могла достичь моя логика, то я взвалила на себя груз, с которым не знала, что делать. Я не могла ни убить женщину, ни оставить ее здесь. Возвращаться в племя я тоже не собиралась.
Оставалось единственное, очень неприятное решение - идти дальше с нежелательной пленницей...
- Я не убивала Айфинга, - сказала я, стараясь подействовать на ее мозг.
- Ты виновата. Утта была щитом, она правильно предсказывала. Он думал, что и ты будешь делать так же. Он надеялся на тебя.
- Я никогда не говорила, что у меня власть Утты, - сказала я. - Мне не оставили выбора...
- Ну да! - воскликнула она. - Ты хотела уйти от нас, вот ты и позвала рейдеров, чтобы скрыться самой, пока они пускают в ход мечи! Ты черное существо!
Ее слова резали меня, как острый кинжал. Я всего лишь хотела убежать из племени. Неужели я бессознательно предала их?
Не для этого ли я советовалась с отвечающими рунами, чтобы сделать племя беспомощным? Дензил служил Тени, и под его влиянием я близко подошла к таким поступкам, из-за которых могла бы быть проклятой навечно. Неужто на мне осталось пятно, и оно толкнуло меня на такое жестокое решение, в каком обвиняет меня Айлия? Я была так счастлива, получая снова свою силу для собственной выгоды, как я теперь выяснила. А в этих весах существует равновесие. Добро, употребленное во зло, становится злом и растет как снежный ком, так что в конце концов нельзя уже признать добро - приходит только нечто, искаженное Тенью. Неужели я до сих пор ношу в себе то, что все мои поступки всегда будут вредить другим?
Но ведь имеющий власть вынужден пользоваться ею. Это естественно, как дыхание.
Когда я была лишена Власти, я была призраком, оболочкой, идущей по жизни, не чувствуя и не касаясь ее. Чтобы жить, я должна быть собой, должна иметь то, что дано мне от рождения. Но если это сделает меня чудовищем, окутанным покровом Тени?
- Я хотела быть свободной, - сказала я ей. - Я как бы искала ответа и для себя и для Айлии.
- Я могу поклясться Тремя Именами, что не замышляла вреда ни тебе, ни твоему народу. Утта держала меня в плену даже после своей смерти, благодаря своему искусству, и только потом я сумела разбить ее чары. Ты сама подумай: если бы тебя захватили рейдеры и держали в лагере как рабыню, разве ты не воспользовалась бы случаем, попавшим тебе в руки? Я не призывала на вас врагов и никогда не имела ясного предвидения, как Утта. Она не учила меня этому. Айфинг пришел ко мне как раз перед нападением рейдеров. Я читала отвечающие руны и предупредила его.