– И ты полагаешь, – спросила его Линда, – что мы теперь отброшены назад в прошлое, которое существовало здесь задолго до того, как наши люди пришли в эту страну? И что... и что мы можем встретить здесь индейцев? – Она вновь бросила короткий взгляд в сторону леса.
– Такое предположение не объясняет ни единорога, ни серебристых оленей... – Ник указал на мирно пасущееся стадо. – Скорее, мы могли попасть в альтернативный мир. – Он разворачивал пакет с едой, но тут его руки замерли, когда он вновь подумал о только что сказанном. Альтернативные миры, путешествия во времени... ничего этого просто не могло существовать – по крайней мере, для Ника Шоу, самого обычного человека, который хотел лишь спокойно провести свой собственный уик-энд. Он Ник Шоу, он жив, и, однако, это случилось! Если только, разумеется, он на самом деле не был выброшен с мотоцикла, а теперь в больнице и погружен в такой абсолютно отчетливый сон...
– Альтернативный мир? Но единороги... они ведь вообще никогда не существовали. Они были только в сказках. – Линда недоверчиво покачала головой. – Ник! – И вновь в ее голосе прозвучали резкие музыкальные ноты, и она ухватилась рукой за Ника. – Ник! Посмотри туда! Неужели это дым?
Она указала на юг, за пределы выгона с пасущимися оленями, а он взглядом проследил за ее пальцем. Она была права! Где-то среди кустов, за широким лугом, как путеводный маяк, поднимался дым. А он мог означать только одно – там люди! Тед и Бен... попавшие здесь в ловушку столько лет назад! Мысли Ника моментально перенеслись к ним.
Он торопливо запаковал продукты назад в пакет и вновь привязал его на прежнее место. Ему очень хотелось, чтобы они ехали на мотоцикле, но было глупо даже пытаться сделать это. А еще им следовало быть очень осторожными с этими оленями. Животные выглядели очень безобидно, но нельзя было сказать, останутся ли они такими же, если их внезапно побеспокоить.
Им хотелось идти быстрее, хотелось бежать, а трава путалась в ногах и в колесах мотоцикла, так что в итоге они передвигались чуть быстрее обычного шага. Кроме того, по настоянию Ника они все-таки обошли поляну с пасущимися оленями, стараясь все время сохранять между Ними и собой защитную "полосу" из кустарника и густой травы. Один раз им пришлось даже остановиться, когда олень-самец, видимо старший среди них, поднял голову и неподвижно уставился на скрывавшие их кусты.
Ник чувствовал себя в тот момент весьма неуютно. Он и раньше слышал, что если вы будете абсолютно неподвижными, то животные очень скоро потеряют к вам интерес, и поэтому он предупреждающе взглянул на Линду. Она кивнула, придерживая рукой пасть Ланга. Но пекинес, казалось, и сам понимал все и даже не пытался на этот раз обрести свободу и залаять.
Олень-самец некоторое время наблюдал за ними, или, как подумалось Нику, оценивал их как добычу. Но затем, когда невольные пленники уже и не наделялись, что им удастся вздохнуть полной грудью, он фыркнул и рысью помчался к озеру. Когда он оказался от них на расстоянии, которое Ник счел безопасным, они вновь отправились в дорогу.
Но вид этого оленя, когда им удалось рассмотреть его поближе, задал им очередную загадку. Эти серебристо-серые животные были гораздо крупнее тех, что обитали в их родном мире. Нику хотелось получить как можно больше фактов, чтобы сформулировать ответ на несколько вопросов, если ответы вообще могли быть даны.
Они продолжили свой путь по кривой, определявшей береговую линию озера. Да, здесь нашлось место и для открытого пространства, где шумел глубокий водный поток. Так что это место в основных чертах соответствовало тому, что осталось в их собственном мире. А дым поднимался как раз недалеко от устья вытекавшего из озера стремительного потока. Ник даже почувствовал некоторое удовлетворение от частичного совпадения некоторых географических данных. Но этот триумф очень быстро закончился.
– Стойте там, где стоите, приятели!
Глава 3
Ланг залился неудержимым лаем, не отрываясь от кустов, из-за которых послышался этот вполне определенный приказ. Ник остановился, хотя Линда сделала еще шаг или два, как будто рвавшийся вперед пес протащил и ее за собой.
Ник одной рукой слегка придержал ее за руку, а другой пытался удерживать мотоцикл.
– Кто вы? – требовательно изрек он в сторону кустов, и был внутренне доволен тем, что мог вполне управлять своим голосом. Тед? Бен? Или еще кто-то, ставший их предшественником в этом незнакомом мире?
Последовал момент тишины, столь продолжительный, что Ник подумал, уж не строит ли себе их противник долговременного укрытия или хитростью принуждает их к бездействию, когда сам тем временем произведет отступление. Но мог ли кто-то оказаться столь опасливым? Ведь прятавшийся там незнакомец должен был видеть, что они абсолютно безобидны.
Затем кусты слегка раздвинулись, и на поляну вышел человек. Он выглядел заурядно, ростом чуть ниже Ника, но шире в плечах, а некая излишняя толщина его тела была, видимо, следствием одежды, которая напоминала некий комбинезон. На голове высоко торчала каска, напоминавшая перевернутую плоскую чашку, на ногах грубые сапоги.
У него было округлое лицо, и густая щетка усов, рыжеватых, с проблесками седины, наполовину прикрывала его рот. В руке он держал...
Рогатку!
Глядя на это, Ник был готов рассмеяться, если бы в облике незнакомца, в его осанке не было чего-то такого, что не разрешало такой детской реакции на его детское вооружение. А еще в глубинах памяти Ника произошел какой-то слабый толчок. Где-то, когда-то он уже видел человека, одетого вот таким же образом. Но где и когда?
Но незнакомец так все еще и не ответил на вопрос Ника. Вместо этого он пристально разглядывал их. Ланг, натянув поводок на всю длину, фыркал, его лай утих, и теперь он хотел втянуть в свой каталог запахов еще и запах этого незнакомца.
Если незнакомец намеревался внушить им благоговейный страх подобным поведением, то в отношении Ника ему это явно не удалось.
– Я спросил, – в очередной раз произнес он, – кто вы?
– А я слышу тебя, приятель. Я пока еще не разучился пользоваться ушами. Я Сэм Строуд, уполномоченный из Харквея, если вам это о чем-то говорит. А вас только двое?
Он продолжал внимательно изучать их, словно инспектируя, как будто представлял авангард большого отряда. Тут в разговор вмешалась Линда:
– Уполномоченный! Ник, он одет как полицейский уполномоченный по гражданской обороне при воздушных налетах... Такие были на картинках по истории Битвы за Англию.
Англичанин! Этим объясняется его акцент. Но что мог делать здесь англичанин, одетый в форму тридцатилетней давности? Ник не желал воспринимать предположение, которое предоставило ему только что сделанное открытие.
– Так она права? – добавил он к первому еще и второй вопрос. – Ты именно такой уполномоченный?
– Да, это так. Предположим. Теперь, приятель, отвечать твоя очередь. Кто ты? И эта молодая леди?
– Она – Линда Дюран, а я – Ник Шоу. Мы... мы американцы.
Строуд поднял мощную руку и потер свою челюсть.
– Так, так... американцы, ну-у? Пойманные в ловушку, прямо в своей собственной стране?
– Да. Мы как раз направлялись к озеру... К озеру, очень похожему на это... когда, совершенно неожиданно, оказались здесь. Нам хотелось бы узнать, где находится это самое здесь?
Строуд издал звук, который мог бы сойти за лающий смех, если исключить, что веселья в нем было очень немного.
– А вот это уже, Шоу, вопрос, на который, похоже, ответить некому. Викарий, тот имеет одну или две идеи на этот счет, правда, весьма туманного толкования, но никто из нас так и не смог найти им того или иного подтверждения. Когда вы появились здесь?
– Не слишком давно, – ответила Линда. – Вот этот дым, он от вашего костра? Мы ужасно проголодались, и только решили устроить привал, как увидели этот дым. Тогда мы тут же пошли в его сторону...
– У вас есть провизия? – Строуд сунул рогатку за ремень. – Отлично, идемте. – Он чуть повернулся к кустам, за которыми только что скрывался, сунул два пальца в рот и свистнул, слабо, но вполне различимо. – Насколько я могу видеть, это не приманка.
– Приманка? – Нику не понравилось это замечание.
И вновь Строуд издал подобие петушиного смеха.
– Приманка, да... Все узнаешь, приятель... все узнаешь. А теперь, вот сюда, и осторожней с кустами...
Он ринулся вперед, сквозь заросли, а они двинулись за ним, и, как показалось Нику, старались передвигаться слишком уж скрытно. Но, если была такая необходимость в маскировке, то зачем они развели этот дым, развевающийся в воздухе, словно опознавательный флаг? Только минуту спустя он понял, что они направлялись не в сторону костра, а значительно левее от него.
Линда, должно быть, сделала то же самое открытие, потому что спросила:
– Разве мы идем не к вашему лагерю?
– Прямо вперед... – донесся до них низкий голос Строуда. – Следите за этой стелющейся лозой, она вполне может опрокинуть человека, работает как подножка.
А Ник должен был особенно следить за всем, что лежало под ногами. Такая лоза вполне могла зацепиться и за ногу, и с таким же успехом за колесо мотоцикла, причем так крепко, что ее можно было бы принять за специально поставленную ловушку. Уже дважды он был вынужден остановиться, чтобы высвободить себя, так что Строуд и Линда исчезли из вида, и только оставленные ими следы указывали ему направление, которое уводило их все дальше и дальше от костра, но в итоге они вновь свернули к ручью.
Наконец, он выбрался на поляну, обнесенную, словно стенами, рядами густого кустарника. И там обнаружил Строуда, Линду и трех других: двух мужчин и одну женщину. Все они смотрели на Линду, но как только появился Ник, с треском пробившись через кусты, они, все как один, повернулись и уставились на него.
Мужчины резко отличались друг от друга, а также и от Строуда. Один из них, самый старший по возрасту, был высокий и худой, седые волосы его непослушно торчали во все стороны, как будто голова слишком дорога ему, чтобы обременять ее расчесыванием волос. У него был резко выступающий крючковатый нос, полетать крепкой нижней челюсти. Но его глаза, скрывавшиеся в тени густых бровей, вовсе не имели того ястребиного выражения, которое ожидал увидеть Ник. Они были умными, полными интереса и указывали скорее на расположенность к взаимопониманию с окружающими, и вовсе не с целью их подавления, что можно было бы предположить на основании остальных черт его лица.
На нем был темно-серый костюм, сильно истрепавшийся от долгой носки. Под пиджаком виднелся свитер, с коротким воротом, так что можно было видеть воротник пасторской рубашки. На ногах грубые, плетеные из шкур мокасины, являвшие резкий контраст со всей остальной одеждой и такие же потрепанные, как и все остальное.
Более молодой его спутник был на один-два дюйма выше Ника и, как и Строуд, носил форменную одежду, но несколько другого вида. Его голубая куртка тоже сильно заношена, но на ее груди можно разглядеть эмблему в виде крыльев, а светловолосую голову украшала летная фуражка.
Та, что представляла здесь женскую часть их компании, была ростом с летчика и тоже носила форму, значки на погонах которой Ник так и не смог опознать. Каска, точно такой же формы, как у Строуда, прикрывала шапку непослушных темных волос. Фигура ее была почти столь же исхудавшей, как и пастора, а лицо, обветренное и загорелое, не претендовало на то, чтобы быть красивым. Тем не менее, оно излучало атмосферу уверенности и авторитета, которая впечатляла.
– Американцы, – заметила она. – В таком случае, – обратилась она к пастору, – вы были всецело правы в своих предположениях, Эдриан. Мы оказались гораздо дальше, чем думали, когда сидели в этой клетке.
Светловолосый летчик тоже имел при себе рогатку.
– Нам бы лучше отправиться в путь, – сказал он, посматривая при этом то в сторону Ника, то в сторону кустов. Вся его поза говорила о том, что он прислушивался к чему-то. – Нет смысла и дальше наблюдать за этим капканом...
– Барри прав, – согласился с ним пастор. – Мы можем остаться ни с чем. Но мы и без того получили замечательный результат, заполучив наших молодых друзей.
– Нам не помешало бы представиться, – с явным оживлением вновь заговорила женщина. – Это Эдриан Хедлет, викарий из местечка Минтон Паве. – Пастор сделал старомодный, скорее величественный наклон головы. – А это офицер-летчик Барри Крокер, а я – Диана Ремси...
– Леди Диана Ремси, – глухо проворчал Строуд, как будто это было чрезвычайно важно.
Она же сделала нетерпеливый жест рукой, в другой руке у нее, как заметил Ник, тоже была рогатка.
– У нас есть еще два человека, – продолжила она, – но вы встретитесь с ними в лагере.
И вот, снова, на этот раз вместе с Ником и Линдой, которые оказались в центре этой энергичной компании, они стали пробираться к берегу ручья. И совсем недалеко от него находился их лагерь.
Жилище было сделано из бревен, укрепленных с помощью камней, и в итоге напоминало полупещеру, полулачугу. Ланг принялся лаять, и огромная серая масса пушистого меха, гревшаяся на солнце у самого входа, ретировалась внутрь, демонстрируя густую щетку хвоста. Затем кот, прижав к голове уши, встретил взволнованного пекинеса угрожающим шипеньем, которое тут же переросло в глухое рычание. Линда бросила на пол сумку и принялась ловить усердного воина, удерживая его, несмотря на отчаянное сопротивление.
– Ну-ну, Джереми, дорогой мой, это ведь не самый лучший способ здороваться с гостями, совсем не подходящий.
Из дверей вышла невысокая женщина, чтобы поймать кота. Она забрала его в охапку и утешала, поглаживая руками, скрюченными от артрита и покрытыми пигментными пятнами. Волосы ее, такие же седые, как и у викария, были забраны в один небольшой пучок, возвышавшийся над круглым лицом, на котором торчал невыразительный кругловатый нос, оставлявший очень мало места для пары очков в металлической оправе.
Она слегка шепелявила при разговоре, так что казалось, будто ее зубы плохо держатся во рту. Но излучала исключительное гостеприимство тем вниманием, которое проявляла к вновь прибывшим. Ее платье было наполовину прикрыто фартуком из старой мешковины. На ногах такие же грубые мокасины, как у викария.
– Джин, – позвала она кого-то, обернувшись через плечо. – У нас гости.
Девушка, которая появилась на ее зов, была, возможно, чуть-чуть старше самой Линды. Она тоже носила темно-синюю форму, хотя поверх нее приколот вместо фартука кусок выцветшей ткани, как будто таким образом она хотела сохранить свою единственную одежду. Ее волосы, с медным отливом, волнистыми прядями обрамляли загорелое лицо – достаточно красивое, как подумалось Нику, чтобы всякий обращал на него внимание.
– Американцы. – Леди Диана вновь занялась ритуалом представления. – Линда Дюран, Николас Шоу. А это миссис Мод Клэпп и Джин Ричардс.
– Ну вот, разве я не говорила вам, что сон, который я видела прошлой ночью, вещий? – Голос миссис Клэпп был оживленным и дружески открытым. – Это означало: жди гостей. А у нас уже готова рыба, с жареной хрустящей корочкой. Что могло бы быть удачней? – спросила она, обращаясь к собравшимся, правда, вряд ли рассчитывая на чей-либо ответ. – Джереми не тронет вашу маленькую собачку, мисс, если она не будет цепляться к нему. Джереми – не очень задиристый зверь.
– Надеюсь, Ланг не будет. – Под присмотром Линды пекинес притих. Она держала его так, что они могли смотреть друг другу в глаза. – Ланг, друг, друг! – проговорила она с неподдельным энтузиазмом, а затем повернула пса мордой к огромному коту, которого миссис Клэпп выпустила на пол. – Друг, Ланг!
Пекинес облизал собственный нос. Но когда Линда опустила его вниз. Пес пристроился возле ее ног и затих, как будто всего минуту назад он и не заливался громким лаем, преследуя родового врага.
Ник предложил свои припасы.
– Хлеб! – Миссис Клэпп открыла пакет и в экстазе понюхала его содержимое. – Свежий хлеб! Боже мой, я почти забыла, как он пахнет, не говоря уже про вкус.
Ник выбрал место для мотоцикла и теперь стоял в стороне, поглядывая то на пилота и Джейн, то на Строуда, в его странной одежде. Крокеру, хотя Ник не очень-то мог оценивать возраст, он мог бы дать лет двадцать, ну а Джин вполне могла быть еще моложе. Но не могли же они иметь возраст, соответствующий тому, что подсказывала ему форма Строуда. Однако...
– Тебя что-то беспокоит, мой мальчик? – Это был викарий. И не раздумывая, Ник задал ему прямой вопрос:
– Не могли бы вы сказать мне, сэр... как долго вы находитесь здесь?
Викарий устало улыбнулся.
– Боюсь... это может оказаться невозможным. Вначале мы пытались вести записи, но после того, как нас поймали и перенесли сюда... – Он пожал плечами. – Если прикидывать по смене сезонов, то должен сказать, что около четырех лет. Минтон Паве бомбили вечером 24 июля 1942 года. Думаю, мы все запомнили эту дату. Мы все были в церкви, вернее в подземной часовне, где было устроено убежище. Миссис Клэпп – моя экономка... бывшая экономка. Леди Диана пришла, чтобы поговорить со мной по поводу больничных фондов. Джин и Барри собирались на поезд, они возвращались на службу после увольнительной. А Строуд зашел, чтобы проверить оборудование нашего бомбоубежища... когда объявили тревогу, и мы все спустились вниз. Раздался такой звук... откровенно говоря, мы все решили, что это конец. А затем... нас каким-то образом вынесло из церкви, и даже из Англии...
Он замолчал в некоторой растерянности. Усталые, но очень добрые глаза изучали лицо Ника. Затем выражение лица викария изменилось.
– Ведь ты знаешь что-то, не так ли, мой мальчик? Что-то беспокоит тебя? Что именно?
– Время, сэр. Вы говорите, что, по вашему мнению, находитесь здесь около четырех лет. Но сегодня... было... 21 июля 1972 года.
Он ожидал, что викарий начнет подвергать сомнению его слова. Это было немыслимо, немыслимо, если только Хедлет говорил правду. А Ник был уверен, что так оно и было.
– Сегодня... 21 июля 1972 года, – медленно повторил викарий. – Нет, я верю тебе, мой мальчик, хотя, возможно, ты ожидал сомнений. Это как раз очень правдоподобно, и это подтверждает все древние свидетельства. Но... 1972 год... тридцать лет... Что произошло там... за эти тридцать лет?
– Какие тридцать лет?.. – Крокер прислушался к их разговору. Он больше был поглощен разглядыванием мотоцикла, чем их беседой, но тут с тревогой взглянул на Хедлета. – Так что по поводу тридцати лет?
– Назови ему свою дату, – сказал викарий, обращаясь к Нику, как будто от этого сообщение произведет более глубокое впечатление.
– Сегодняшняя дата – 21 июля 1972 года, – повторил Ник. Хедлет выслушал это молча, но как воспримут остальные?
– Тысяча девятьсот семьдесят второго года, – тупо повторил пилот. – Но... это невозможно... святой отец, сейчас 1946 год, или мы неправильно вели свой счет, да человек и не может просуществовать тридцать лет, не заметив этого!
На этот раз леди Диана внимательно выслушала их.
– Эдриан, тогда вы были правы. Ведь все, как в этих древних историях, верно? Тридцать лет... – Она смотрела вдаль, туда, где сзади них бежал ручей, и меж камней журчала вода. – Восемьдесят пять... но, Эдриан, я не постарела на столько...
– А это тоже часть все тех же старинных преданий, Диана, – сказал он.
– Нет! – запротестовал Крокер. – Этот парень морочит нам голову, возможно, он один из Них. Откуда нам знать... – Он отодвигался от Ника, в его руке вновь появилась рогатка. – Он служит Им, его послали сюда с этими сказками, чтобы сломить нас!
– Ну, вот... что здесь происходит? – Строуд тут же подскочил к ним. – Что ты сказал про Них?
Крокер буквально взорвался, продолжая свои обвинения. В его голосе был нескрываемый гнев, когда он повернулся к уполномоченному.
– Мы привели сюда эту парочку... вот мы и дождались Их! Теперь они будут рассказывать нам, что мы торчим здесь тридцать лет! Это ложь, в которую никто не поверит!
– Ну, ладно. – Тяжелая рука Строуда легла на плечо пилота. – Не следует распускать язык, Барри. Эти не похожи на Герольда, разве не так? А что касается летающих дьяволов, то когда это они пользовались приманкой? Они гудят прямо у тебя над головой, а затем хватают все, что им нужно, без лишних выкрутасов. Ну, хорошо, ты сказал, что теперь там 1972 год... а что с войной?
Громогласный Строуд будто оживил всех. Они встали полукругом и теперь глядели на Ника, некоторые с интересом, а Крокер с явным недоверием.
– Война закончилась в 1945 году. – Ник напрягал свою память, стараясь вспомнить хоть что-нибудь о конфликте, который закончился еще до его рождения, но для горсточки собравшихся здесь все еще являлся живой угрозой.
– Кто победил? – с яростью потребовал ответа Крокер, как будто от этого ответа зависела судьба Ника.
– Победили мы... союзники. Мы захватили Германию с одной стороны, а русские – с другой... они заняли Берлин. Гитлер покончил самоубийством, прежде чем они добрались до него. А мы сбросили атомную бомбу на Хиросиму и Нагасаки... и затем, в том же году, капитулировала Япония.
– Атомную бомбу? – Крокер говорил раздраженно, но с видимым потрясением.
– Да. Стерли с лица земли оба города. – Ник припомнил некоторые сведения об этом, но надеялся, что ему не придется уточнять детали.
– А что же потом, что сейчас?.. – после некоторой паузы спросил викарий, поскольку его компаньоны уставились на Ника, словно тот говорил на иностранном языке.
– Ну, потом все еще были трудности... Война в Корее, а теперь война во Вьетнаме... Мы противостоим коммунистической экспансии. Китай стал коммунистическим, а Россия все еще оккупирует половину Германии... восточную часть. Зато у нас было два полета человека на Луну. – Он пытался рассказать о том, что относилось к прогрессу, а не только о мрачных столкновениях. – И теперь мы планируем запустить станцию в космос. Но... я ведь не смогу рассказать вам обо всем, что случилось за это время. Англия... она перестала быть империей, и уже долгое время у власти там стоят лейбористы...
– Тридцать лет – да, за такой срок случиться могло многое. – Викарий кивнул. – И по-прежнему эти войны...
– Пожалуйста, будьте добры, – последовавшую тишину нарушила Линда. – Если вы оказались здесь прямо из Англии, а мы с берегов Огайо... Значит, вы каким-то образом пересекли океан? Или это целиком одна страна?
Викарий только покачал головой.
– Нет, скорее, общее географическое положение этого мира таково, что он находится на одной линии с нашим собственным миром. Кажется, что этот континент и Англия располагаются примерно так, как это было в далеком прошлом, когда человек еще не научился обрабатывать землю. Мы оказались здесь как узники. Только милость Божья может позволить нам выбраться отсюда. Боюсь только, что нет в этом мире корабля, который он мог бы предоставить нам. Рассказ же о нашей судьбе так длинен и сложен, что лучше излагать его по частям, возможно, после того, как мы попробуем той замечательной рыбы, которую приготовила миссис Клэпп. Согласны?
Возможно, это было возвращение к проблемам, хорошо знакомым им, и какое-то время это обсуждалось ими, для снятия напряжения. Аппетит подгонял их к столу. А раздача хлеба, привезенного Ником, несомненно, превратила этот обед в настоящий праздник.
Хедлет скатал хлебный шарик.
– Никогда нельзя предположить, как много значат мелочи жизни, – он воспользовался таким стереотипом, чтобы подчеркнуть истинность жизненной правды, – пока вы не лишаетесь их. Хлеб... мы не можем изготовлять его здесь. Хотя миссис Клэпп и экспериментирует с земляными орехами и зернами диких трав, напоминающих овес. И как чудесно вновь отведать настоящий хлеб.
– Вы сказали, что оказались здесь как узники. – Ник хотел узнать, как можно больше обо всем, что могло теперь угрожать им.
– О, да. Это самое главное, о чем вы должны быть предупреждены. – Викарий проглоти кусочек булки. – Это очень необычный и странный мир, и хотя недостатка в попытках изучить его у нас не было, все равно нам не удалось глубоко проникнуть в его секреты. Но мы уверены, что он каким-то образом существует параллельно с нашим собственным миром, хотя, безусловно, отличается от него. Иногда в прошлом, правда, нам неизвестно, как далеко было это прошлое, возникала некая сила, способная проникать в некоторые уголки нашего мира и "похищать" там людей. В том мире, который мы покинули, было множество рассказов о загадочных исчезновениях.
Ник кивнул:
– Многие из них собраны и опубликованы в книгах. Мы сами "явились" сюда из места, имевшего подобную репутацию... за несколько лет там исчезли многие...
– Именно так. И наша церковь, в Минтон Паве, была построена недалеко от подобного волшебного холма...
– Волшебный холм? – Ник вздрогнул. Что бы это могло значить?
– Нет, нет, я не пытаюсь никоим образом кого-то удивить этим, мой мальчик. В Британии существует длинная история – сегодня она стала легендой – относительно исчезновений около подобных мест. Люди, "похищенные неким волшебным образом", иногда возвращавшиеся назад после своего исчезновения с рассказами о том, как они провели день, или месяц, или даже год в совершенно другом мире, были обычным явлением для нашего фольклора.
– Но тогда, – вступила в разговор Линда, – значит, мы можем вернуться назад! – Она держала Ланга, и, возможно, сжимала руки вокруг маленького пса немного сильнее, чем следовало, потому что пекинес запротестовал, изредка поскуливая.