Кадия обернулась. Позади нее теснились од-длинги и хасситти — некоторые еще висели на стенах расселины, потому что им некуда было спуститься.
А камни наверху все еще сыплются! Быть может, то, о чем она думает, погребено под ними… но все же, все же…
— Джеган, — обратилась она к охотнику, почти прижатому к ней. — Я должна подняться туда…
Остальные сразу поняли, она услышала шепот, щебет хасситти:
— Если к спящим есть еще вход, мы должны воспользоваться им и напасть сами!
Они посторонились, оставшиеся в расселине прижались к стенам. Джеган полез первым, Кадия следом за ним. Вновь она стиснула меч зубами, терпя его жар, который увеличивался с каждым мигом, и начала подниматься.
Наверху камни больше не падали, но кучи их громоздились на месте бывшего гнезда. И уж конечно, за всем должен был наблюдать дозорный скритек, высматривая, не вернутся ли осажденные.
То, ради чего она поднялась сюда, находилось на открытом месте, хорошо видном сверху. Но выбора не было. Кадия взяла меч за острие и с отчаянием оглядела груды камней. Решетка… она должна быть вон там! И она была не завалена.
Ее толкнули сзади, и она услышала громкий нетерпеливый щебет. Хасситти забрались наверх следом за ней. Она чуть не упала, когда первый протиснулся мимо нее.
Кадия попыталась удержать его, но он упал на живот, прополз вперед и принялся разгребать оставшуюся труху, от которой они еще не освободили решетку. Поднялось облако пыли, неся застарелый запах высохшего помета.
А камни? Кадия взглянула на верхний край обрыва: ни единого скритека.
Она опустилась на четвереньки, потом, как хасситти, легла на живот и поползла к решетке. Пыль ударила ей в нос и горло, но она не могла даже кашлянуть, так как держала в зубах меч и напряженно прислушивалась: не закричат ли, торжествуя, скритеки, не полетят ли снова камни.
Ничего… но это тоже причина для страха. Эти твари ведь, наверное, не ушли и готовы разделаться с теми, кто осмелится вернуться.
Она продолжала ползти. Оказавшись на открытом месте, девушка съежилась, словно могла стать невидимой. Она так поспешно вытащила меч изо рта, что почувствовала резкую боль, и по ее подбородку заструилась кровь.
Они нащупали решетку и очистили ее до конца. Опередивший ее хасситти водил когтями на месте стыка металла и камня, ища трещинку.
Назад! —мысль Кадии была приказом, и хасситти подчинился.
Сверху донесся стук — камень! Кадия вся сжалась. Если он попадет в цель… Она подняла голову, и лицо ей осыпали новые осколки и пыль. Но увидела она и что-то еще: Дже-ган и Смайл карабкались вверх по обрыву. Вокруг них быстро сгущался странный тускло-зеленый туман, все больше их скрывая. Он серел, сливаясь с каменным фоном. Сила… но чья? Раздумывать над этим времени у нее не было.
Кадия снова легла на живот и протянула меч вперед, стараясь думать только о том, что предстояло сделать — напитать меч всей энергией, какую ей удастся собрать.
Меч совсем накалился, она испытывала мучительную боль, но три глаза обрушили лучи на решетку. Она чуть поворачивала меч, и они скользили по металлу взад и вперед. Боль становилась невыносимой, но она упрямо подавляла желание закричать, бросить меч… Ото должно, должно быть совершено!
Решетка замерцала… или ее обманывает зрение? Нет! Металл светился и там, где лучи переставали его касаться. Собрав последние силы, Кадия продолжала чертить светом по решетке, как Ламарил чертил по двери внизу. Но сейчас требовалось не укрепить преграду, но убрать ее… если энергия Света на это способна.
А Сила словно выпивала ее всю! К первому хасситти присоединился еще один. То, что решетка накалилась, им как будто совсем не мешало: они продолжали засовывать когти между ее прутьями.
Резкий треск! Хасситти дружно нажали, и решетка поддалась!
На ее месте теперь зияла черная дыра. Кадия взглянула вниз. Времени терять было нельзя.
Стараясь не думать о камнях сверху, только удивляясь, отчего они не падают, она села и наклонила меч над дырой. Глаза меча почти закрылись и не осветили темный провал. Амулет! Может быть, он? Кадия сняла цепочку с шеи и опустила амулет вниз. Опустившись ниже уровня решетки, он действительно засветился — настолько ярко, что она увидела широкое пространство внизу и пол, на который легко было спрыгнуть.
Губы у нее невыносимо болели, и меч пришлось прицепить к поясу. Кадия повисла в дыре на руках, а затем прыгнула. За ней последовали двое уйзгу, а затем и третий.
Очутились они не в природной пещере. Стены вокруг были гладкими и отражали сияние амулета. У стен стояли металлические сундуки вроде тех, которые она видела в Ялтане. И все.
Медленно поворачивая амулет в руке, девушка увидела на дальней стене темное пятно. Она побежала к нему, уйзгу бросились за ней. К ним присоединилась Салин, а также хасситти, которым пришлось пролететь до пола куда большее расстояние.
Приблизившись к пятну, Кадия увидела, что это дверь, а вернее, проем, словно бы ничем не перегороженный. Однако едва она сделала шаг вперед, как наткнулась на стену — невидимую, но твердую на ощупь.
Ей был известен только один ключ — тот, который хорошо послужил ей прежде. Она вынула меч и подняла его вертикально, направив на неведомое.
Из рукояти заструился свет, но очень слабый — только из одного глаза, того, который походил на ее собственный. Она начала водить лучом взад и вперед, как перед тем по решетке.
Кадия пощупала свободной рукой. Путь был свободен, но она не видела, что ждет их дальше. Блеск амулета словно замкнулся внутри первого помещения.
И все-таки девушка пошла вперед, остальные последовали за ней по пятам. Стоило ей миновать проем, как свет разгорелся настолько ярко, ослепив ее, что она чуть не споткнулась на двух ступеньках, ведущих вниз.
Держа меч в одной руке, а амулет в другой, Кадия осторожно пошла вперед. Пол под истертыми подошвами ее сапог казался гладким. Его покрывала густая пыль, которая заклубилась от их движений, так что они все закашляли.
Затем луч амулета упал на что-то за колышущейся завесой этой пыли. Еще один сундук — но длиной в рост синдона. Бока его были из сине-зеленого металла, которым широко пользовались Исчезнувшие, но крышка даже в слабом сиянии амулета ярко заблестела. Подойдя ближе, девушка увидела, что крышкой служила массивная плита, усаженная острыми кристаллами.
К ней подошла Салин.
— Спящий, — ответила ведунья на невысказанный вопрос Кадии.
Хасситти, оставшиеся за пределами кружка света, отбрасываемого амулетом, просеменили к ним.
— Здесь еще три таких же, запечатанных, и один, вскрытый огнем, — сообщил Куав.
Кадия пошла посмотреть. Хасситти был прав: инкрустированная кристаллами крышка дальнего сундука была разбита и черна от копоти, будто опаленная огнем. На полу валялись ее осколки.
Изнутри поднимался вонючий запах, напомнивший Кадии о «желтой смерти».
— Не подходите к нему, — быстро предостерегла она и направилась к другим сундукам.
Если синдоны, оборонявшие площадку, потерпели поражение, если… если Ламарил пал, то заточенные здесь восстанут, дабы творить волю Тьмы. И займутся они этим усердно. Может быть, нашлют новую заразу, чтобы сгноить трясины уже совсем. Зараза доберется до Рувенды, посеет смерть во всех землях.
Есть только один выход: они не должны пробудиться!
— Салин, Куав! — позвала она ведунью и сновидца. Они обладают некоторой Силой, как и она, хотя и меньшей. Но можно ли сплести их воедино? Надо! И времени не остается. Их чары замкнули внешнюю дверь, но Сила Тьмы теперь наложена поверх их заклятия. Два слоя Зла способны уничтожить тот, что заключен между ними! А синдоны, возможно, в этот самый миг погибают, как, возможно, погиб Ламарил.
Низенькая уйзгу и коротышка хасситти встали справа и слева от нее.
Кадия указала на сундук рядом с вскрытым.
— То, что лежит внутри, не должно проснуться!
— Убить! — мгновенно отозвался хасситти,
— Королевская дочь, нашей Силы не хватит, чтобы сильнее запечатать его. Малыш прав — спящего надо уничтожить.
— Но сначала надо открыть крышку, — Кадия с сомнением посмотрела на плиту, всю в зубцах кристаллов.
К ним подошли остальные воины-уйзгу. Рядом с сундуком они выглядели щуплыми и слабыми, но один уже шарил по краю в поисках замка или задвижки. Затем все встали вокруг сундука. Крышка чуть-чуть выступала по краям, так что ее можно было ухватить, и теперь они дружно попытались ее поднять.
Но ее тяжесть, а может быть, и мощь заклятия сделали их усилия тщетными.
Кадия попыталась подсунуть под нее обломанный конец меча, но крышка не шелохнулась.
— Заклятие! — сообщила ведунья.
Наложенное ли Исчезнувшими в давние времена или сеятелем смерти, который сейчас сражается снаружи и позаботился обезопасить себе подобных до своего возвращения? Так ли, эдак, ей такого заклятия не снять. У нее есть только меч… Но не сделать даже попытки, признать себя побежденной… Нет, только не это!
Она сказала Салин и Куаву:
— Надо соединить наши силы!
Какой внутренней энергией обладал сновидец-хасситти, Кадия судить не бралась. Но за такими снами должна, должна стоять Сила!
Салин приблизилась к ней, ее рука легла на плечо девушки, а хасситти тут же коснулся плеч обеих. Кадия глубоко вздохнула и, подняв меч, навела его вновь открывшиеся глаза на край крышки.
Вспыхнул луч света и сосредоточился там, где крышка смыкалась с боковой стенкой. Затем, хотя ее рука оставалась неподвижной, меч сдвинулся так, что копье света скользнуло по крышке, зажигая кристаллы внутренним огнем, вызывая слепящие вспышки.
Теперь кристаллы словно пылали настоящим пламенем — Кадии даже почудилось, что они плавятся. Взад и вперед скользил луч — девушка подчинялась тому, что теперь овладело ее оружием.
Она смутно сознавала, что позади нее происходит какое-то движение, что к ним подошли другие воины-уйзгу, но она старалась не отвлекаться, сосредоточиться.
Раздался оглушительный треск. Во все стороны брызнули осколки кристаллов. Кадия вздрогнула: боль словно разрезала ее щеку от нижнего края шлема до подбородка. Крышка стремительно ломалась, куски с грохотом падали на пол. Исходящая из руки энергия, казалось, протащила ее вперед на несколько шагов, и девушка едва успела заслонить лицо, как ощутила такую боль, точно в нее впились дротики оддлингов.
Когда Кадия рискнула посмотреть, она увидела, что крышка расколота — часть кусков вывалилась наружу, остальные провалились внутрь.
Меч тускнел. Несмотря на добавочную энергию, он явно был почти истощен. Кадия почувствовала, что ее собственная воля надламывается.
Она была мокра от пота, измучена, но еще держалась на ногах. Сзади раздался пронзительный душераздирающий вой. Она посмотрела через плечо на стену.
Там появились очертания двери — точно такие же, какие она видела снаружи, но обведенные не золотым светом синдонов, а багровым — прислужника Варма.
Стиснув зубы, Кадия занялась саркофагом. Воины-уйзгу встали лицом к наружной стене и поднесли к губам духовые трубки. Девушка не думала, что они смогут оказать сопротивление, если синдоны падут, но дверь еще держалась.
Кадия заглянула в саркофаг. Там висела туманная дымка, словно испарялась вязкая жидкость. Но она различила и подобие человеческой фигуры, сложением напоминающей синдонов.
Она сомневалась, что дротики или копья способны покончить с тем, кто спал там. А жидкость заволновалась, и от нее поднялся гнусный смрад «желтой смерти» — такой отвратительный, что ей почудилось, будто ее по окровавленному лицу хлестнули разлагающейся падалью.
Пламя меча уничтожало следы «желтой смерти», пламя меча — вот все, к чему она могла прибегнуть теперь. Кадия вновь ощутила прикосновение Салин и добавочный слабый, но ровный ток энергии, видимо исходивший от Куава.
Кадия протянула меч горизонтально над тем, что скрывалось в вязкой мути. Возник луч, но не от верхнего ока, а от двух остальных, и он был не толще иглы, совсем не похожий на тот, который ей удалось вызвать раньше.
Однако она продолжала стоять и твердой рукой посылала двойной луч в темную внутренность саркофага.
Свет ударил в то, что покрывало спящего, и растекся по нему, вызывая мерцание, перебегающие вспышки. И вдруг, точно костер, раздутый ветром, вся фигура спящего заполыхала, распространяя зловоние смерти.
В глубине сознания Кадия уловила слабый отголосок исступленного вопля. Действительно ли фигура, еле различимая под пляшущим огнем, судорожно дернулась?
Глаза на рукояти меча закрылись. Приходилось смириться с тем, что они истратили всю энергию, какую могли. Но ведь они обезвредили только одну гробницу, только одну!
В отчаянии Кадия оглядела три оставшиеся. Сделать это у нее нет сил, но она должна. Девушка прислонилась к гробнице с догорающим огнем и со страхом взглянула на очертания двери.
Теперь это были уже не просто очертания. Заключенная в этих линиях часть стены вся светилась. Но ей почудилось, что тусклая багровость посветлела, будто ее чем-то разбавили. Может быть, сопротивление синдонов истощило Силу врага? Однако Кадия не сомневалась, что и остатки этой Силы далеко превзойдут все, что есть в распоряжении у нее.
Она отступила от саркофага, с которым они разделались, и, пошатываясь, приблизилась к соседнему. Ведунья ее опередила, а Куав обхватил девушку за талию, чтобы поддержать, с силой, какой она не ожидала от маленького хасситти.
— Сила трясин, — сказала Салин, — Сила твоего народа, королевская дочь. Быть может, только Сила Древних тут не властна. Но если это Сила трясин…
Она не просто прикоснулась к Кадии, но положила ладонь на правую руку девушки, лежавшую на мече. А Куав встал позади, ухватившись за обеих.
— Продолжим! — это слово прозвучало у Са-лин, как боевой клич.
Кадия с усилием подняла меч и напрягла волю… Она ощутила, что в него вливается более мощная энергия, чем в. предыдущий раз. Теперь она знала, что следует делать, и с помощью уйзгу, поддерживающих меч, быстро обвела кристаллы крышки.
Вновь крышка разлетелась, и краем глаза Кадия увидела, как на плече Салин выступила полоска крови, почувствовала, как осколки кристаллов стучат по ее кольчуге. И вновь лучи только двух глаз пожрали то, что лежало внутри.
Кадия держалась на ногах лишь с трудом. Рука с мечом так отяжелела, что ее охватил страх — сумеет ли она поднять его еще раз? Она не стала смотреть, как огонь уничтожает этого спящего, и в сопровождении Салин с Куавом побрела к следующей гробнице. Их осталось две. Хватит ли теперь энергии?…
Дверь на стене раскалилась так, что воины-уйзгу попятились. Но отливала она золотом. Синдоны? Неужели они выстояли? Ламарил… Но она прогнала мелькнувшее воспоминание о нем, сейчас было не до этого. Сейчас значение имели только эти две гробницы, которые необходимо было выжечь.
Салин тоже пошатывалась, но они вновь сомкнули руки и, получая энергию от хасситти, разбили лучом крышку. На этот раз разлетающиеся осколки ранили ее в шею, хотя, к счастью, шлем надежно оберегал глаза. Вновь свет зажег огонь, покончивший с тем, что лежало внутри.
Они повернулись к последней из гробниц. Кадия подумала, что упадет, не дойдя до нее.
И тут раздался ржавый скрип, совсем не похожий на оглушительный треск разбитой плиты, и они увидели, что крышка последней гробницы медленно поднимается.
ГЛАВА 25
А камни наверху все еще сыплются! Быть может, то, о чем она думает, погребено под ними… но все же, все же…
— Джеган, — обратилась она к охотнику, почти прижатому к ней. — Я должна подняться туда…
Остальные сразу поняли, она услышала шепот, щебет хасситти:
— Если к спящим есть еще вход, мы должны воспользоваться им и напасть сами!
Они посторонились, оставшиеся в расселине прижались к стенам. Джеган полез первым, Кадия следом за ним. Вновь она стиснула меч зубами, терпя его жар, который увеличивался с каждым мигом, и начала подниматься.
Наверху камни больше не падали, но кучи их громоздились на месте бывшего гнезда. И уж конечно, за всем должен был наблюдать дозорный скритек, высматривая, не вернутся ли осажденные.
То, ради чего она поднялась сюда, находилось на открытом месте, хорошо видном сверху. Но выбора не было. Кадия взяла меч за острие и с отчаянием оглядела груды камней. Решетка… она должна быть вон там! И она была не завалена.
Ее толкнули сзади, и она услышала громкий нетерпеливый щебет. Хасситти забрались наверх следом за ней. Она чуть не упала, когда первый протиснулся мимо нее.
Кадия попыталась удержать его, но он упал на живот, прополз вперед и принялся разгребать оставшуюся труху, от которой они еще не освободили решетку. Поднялось облако пыли, неся застарелый запах высохшего помета.
А камни? Кадия взглянула на верхний край обрыва: ни единого скритека.
Она опустилась на четвереньки, потом, как хасситти, легла на живот и поползла к решетке. Пыль ударила ей в нос и горло, но она не могла даже кашлянуть, так как держала в зубах меч и напряженно прислушивалась: не закричат ли, торжествуя, скритеки, не полетят ли снова камни.
Ничего… но это тоже причина для страха. Эти твари ведь, наверное, не ушли и готовы разделаться с теми, кто осмелится вернуться.
Она продолжала ползти. Оказавшись на открытом месте, девушка съежилась, словно могла стать невидимой. Она так поспешно вытащила меч изо рта, что почувствовала резкую боль, и по ее подбородку заструилась кровь.
Они нащупали решетку и очистили ее до конца. Опередивший ее хасситти водил когтями на месте стыка металла и камня, ища трещинку.
Назад! —мысль Кадии была приказом, и хасситти подчинился.
Сверху донесся стук — камень! Кадия вся сжалась. Если он попадет в цель… Она подняла голову, и лицо ей осыпали новые осколки и пыль. Но увидела она и что-то еще: Дже-ган и Смайл карабкались вверх по обрыву. Вокруг них быстро сгущался странный тускло-зеленый туман, все больше их скрывая. Он серел, сливаясь с каменным фоном. Сила… но чья? Раздумывать над этим времени у нее не было.
Кадия снова легла на живот и протянула меч вперед, стараясь думать только о том, что предстояло сделать — напитать меч всей энергией, какую ей удастся собрать.
Меч совсем накалился, она испытывала мучительную боль, но три глаза обрушили лучи на решетку. Она чуть поворачивала меч, и они скользили по металлу взад и вперед. Боль становилась невыносимой, но она упрямо подавляла желание закричать, бросить меч… Ото должно, должно быть совершено!
Решетка замерцала… или ее обманывает зрение? Нет! Металл светился и там, где лучи переставали его касаться. Собрав последние силы, Кадия продолжала чертить светом по решетке, как Ламарил чертил по двери внизу. Но сейчас требовалось не укрепить преграду, но убрать ее… если энергия Света на это способна.
А Сила словно выпивала ее всю! К первому хасситти присоединился еще один. То, что решетка накалилась, им как будто совсем не мешало: они продолжали засовывать когти между ее прутьями.
Резкий треск! Хасситти дружно нажали, и решетка поддалась!
На ее месте теперь зияла черная дыра. Кадия взглянула вниз. Времени терять было нельзя.
Стараясь не думать о камнях сверху, только удивляясь, отчего они не падают, она села и наклонила меч над дырой. Глаза меча почти закрылись и не осветили темный провал. Амулет! Может быть, он? Кадия сняла цепочку с шеи и опустила амулет вниз. Опустившись ниже уровня решетки, он действительно засветился — настолько ярко, что она увидела широкое пространство внизу и пол, на который легко было спрыгнуть.
Губы у нее невыносимо болели, и меч пришлось прицепить к поясу. Кадия повисла в дыре на руках, а затем прыгнула. За ней последовали двое уйзгу, а затем и третий.
Очутились они не в природной пещере. Стены вокруг были гладкими и отражали сияние амулета. У стен стояли металлические сундуки вроде тех, которые она видела в Ялтане. И все.
Медленно поворачивая амулет в руке, девушка увидела на дальней стене темное пятно. Она побежала к нему, уйзгу бросились за ней. К ним присоединилась Салин, а также хасситти, которым пришлось пролететь до пола куда большее расстояние.
Приблизившись к пятну, Кадия увидела, что это дверь, а вернее, проем, словно бы ничем не перегороженный. Однако едва она сделала шаг вперед, как наткнулась на стену — невидимую, но твердую на ощупь.
Ей был известен только один ключ — тот, который хорошо послужил ей прежде. Она вынула меч и подняла его вертикально, направив на неведомое.
Из рукояти заструился свет, но очень слабый — только из одного глаза, того, который походил на ее собственный. Она начала водить лучом взад и вперед, как перед тем по решетке.
Кадия пощупала свободной рукой. Путь был свободен, но она не видела, что ждет их дальше. Блеск амулета словно замкнулся внутри первого помещения.
И все-таки девушка пошла вперед, остальные последовали за ней по пятам. Стоило ей миновать проем, как свет разгорелся настолько ярко, ослепив ее, что она чуть не споткнулась на двух ступеньках, ведущих вниз.
Держа меч в одной руке, а амулет в другой, Кадия осторожно пошла вперед. Пол под истертыми подошвами ее сапог казался гладким. Его покрывала густая пыль, которая заклубилась от их движений, так что они все закашляли.
Затем луч амулета упал на что-то за колышущейся завесой этой пыли. Еще один сундук — но длиной в рост синдона. Бока его были из сине-зеленого металла, которым широко пользовались Исчезнувшие, но крышка даже в слабом сиянии амулета ярко заблестела. Подойдя ближе, девушка увидела, что крышкой служила массивная плита, усаженная острыми кристаллами.
К ней подошла Салин.
— Спящий, — ответила ведунья на невысказанный вопрос Кадии.
Хасситти, оставшиеся за пределами кружка света, отбрасываемого амулетом, просеменили к ним.
— Здесь еще три таких же, запечатанных, и один, вскрытый огнем, — сообщил Куав.
Кадия пошла посмотреть. Хасситти был прав: инкрустированная кристаллами крышка дальнего сундука была разбита и черна от копоти, будто опаленная огнем. На полу валялись ее осколки.
Изнутри поднимался вонючий запах, напомнивший Кадии о «желтой смерти».
— Не подходите к нему, — быстро предостерегла она и направилась к другим сундукам.
Если синдоны, оборонявшие площадку, потерпели поражение, если… если Ламарил пал, то заточенные здесь восстанут, дабы творить волю Тьмы. И займутся они этим усердно. Может быть, нашлют новую заразу, чтобы сгноить трясины уже совсем. Зараза доберется до Рувенды, посеет смерть во всех землях.
Есть только один выход: они не должны пробудиться!
— Салин, Куав! — позвала она ведунью и сновидца. Они обладают некоторой Силой, как и она, хотя и меньшей. Но можно ли сплести их воедино? Надо! И времени не остается. Их чары замкнули внешнюю дверь, но Сила Тьмы теперь наложена поверх их заклятия. Два слоя Зла способны уничтожить тот, что заключен между ними! А синдоны, возможно, в этот самый миг погибают, как, возможно, погиб Ламарил.
Низенькая уйзгу и коротышка хасситти встали справа и слева от нее.
Кадия указала на сундук рядом с вскрытым.
— То, что лежит внутри, не должно проснуться!
— Убить! — мгновенно отозвался хасситти,
— Королевская дочь, нашей Силы не хватит, чтобы сильнее запечатать его. Малыш прав — спящего надо уничтожить.
— Но сначала надо открыть крышку, — Кадия с сомнением посмотрела на плиту, всю в зубцах кристаллов.
К ним подошли остальные воины-уйзгу. Рядом с сундуком они выглядели щуплыми и слабыми, но один уже шарил по краю в поисках замка или задвижки. Затем все встали вокруг сундука. Крышка чуть-чуть выступала по краям, так что ее можно было ухватить, и теперь они дружно попытались ее поднять.
Но ее тяжесть, а может быть, и мощь заклятия сделали их усилия тщетными.
Кадия попыталась подсунуть под нее обломанный конец меча, но крышка не шелохнулась.
— Заклятие! — сообщила ведунья.
Наложенное ли Исчезнувшими в давние времена или сеятелем смерти, который сейчас сражается снаружи и позаботился обезопасить себе подобных до своего возвращения? Так ли, эдак, ей такого заклятия не снять. У нее есть только меч… Но не сделать даже попытки, признать себя побежденной… Нет, только не это!
Она сказала Салин и Куаву:
— Надо соединить наши силы!
Какой внутренней энергией обладал сновидец-хасситти, Кадия судить не бралась. Но за такими снами должна, должна стоять Сила!
Салин приблизилась к ней, ее рука легла на плечо девушки, а хасситти тут же коснулся плеч обеих. Кадия глубоко вздохнула и, подняв меч, навела его вновь открывшиеся глаза на край крышки.
Вспыхнул луч света и сосредоточился там, где крышка смыкалась с боковой стенкой. Затем, хотя ее рука оставалась неподвижной, меч сдвинулся так, что копье света скользнуло по крышке, зажигая кристаллы внутренним огнем, вызывая слепящие вспышки.
Теперь кристаллы словно пылали настоящим пламенем — Кадии даже почудилось, что они плавятся. Взад и вперед скользил луч — девушка подчинялась тому, что теперь овладело ее оружием.
Она смутно сознавала, что позади нее происходит какое-то движение, что к ним подошли другие воины-уйзгу, но она старалась не отвлекаться, сосредоточиться.
Раздался оглушительный треск. Во все стороны брызнули осколки кристаллов. Кадия вздрогнула: боль словно разрезала ее щеку от нижнего края шлема до подбородка. Крышка стремительно ломалась, куски с грохотом падали на пол. Исходящая из руки энергия, казалось, протащила ее вперед на несколько шагов, и девушка едва успела заслонить лицо, как ощутила такую боль, точно в нее впились дротики оддлингов.
Когда Кадия рискнула посмотреть, она увидела, что крышка расколота — часть кусков вывалилась наружу, остальные провалились внутрь.
Меч тускнел. Несмотря на добавочную энергию, он явно был почти истощен. Кадия почувствовала, что ее собственная воля надламывается.
Она была мокра от пота, измучена, но еще держалась на ногах. Сзади раздался пронзительный душераздирающий вой. Она посмотрела через плечо на стену.
Там появились очертания двери — точно такие же, какие она видела снаружи, но обведенные не золотым светом синдонов, а багровым — прислужника Варма.
Стиснув зубы, Кадия занялась саркофагом. Воины-уйзгу встали лицом к наружной стене и поднесли к губам духовые трубки. Девушка не думала, что они смогут оказать сопротивление, если синдоны падут, но дверь еще держалась.
Кадия заглянула в саркофаг. Там висела туманная дымка, словно испарялась вязкая жидкость. Но она различила и подобие человеческой фигуры, сложением напоминающей синдонов.
Она сомневалась, что дротики или копья способны покончить с тем, кто спал там. А жидкость заволновалась, и от нее поднялся гнусный смрад «желтой смерти» — такой отвратительный, что ей почудилось, будто ее по окровавленному лицу хлестнули разлагающейся падалью.
Пламя меча уничтожало следы «желтой смерти», пламя меча — вот все, к чему она могла прибегнуть теперь. Кадия вновь ощутила прикосновение Салин и добавочный слабый, но ровный ток энергии, видимо исходивший от Куава.
Кадия протянула меч горизонтально над тем, что скрывалось в вязкой мути. Возник луч, но не от верхнего ока, а от двух остальных, и он был не толще иглы, совсем не похожий на тот, который ей удалось вызвать раньше.
Однако она продолжала стоять и твердой рукой посылала двойной луч в темную внутренность саркофага.
Свет ударил в то, что покрывало спящего, и растекся по нему, вызывая мерцание, перебегающие вспышки. И вдруг, точно костер, раздутый ветром, вся фигура спящего заполыхала, распространяя зловоние смерти.
В глубине сознания Кадия уловила слабый отголосок исступленного вопля. Действительно ли фигура, еле различимая под пляшущим огнем, судорожно дернулась?
Глаза на рукояти меча закрылись. Приходилось смириться с тем, что они истратили всю энергию, какую могли. Но ведь они обезвредили только одну гробницу, только одну!
В отчаянии Кадия оглядела три оставшиеся. Сделать это у нее нет сил, но она должна. Девушка прислонилась к гробнице с догорающим огнем и со страхом взглянула на очертания двери.
Теперь это были уже не просто очертания. Заключенная в этих линиях часть стены вся светилась. Но ей почудилось, что тусклая багровость посветлела, будто ее чем-то разбавили. Может быть, сопротивление синдонов истощило Силу врага? Однако Кадия не сомневалась, что и остатки этой Силы далеко превзойдут все, что есть в распоряжении у нее.
Она отступила от саркофага, с которым они разделались, и, пошатываясь, приблизилась к соседнему. Ведунья ее опередила, а Куав обхватил девушку за талию, чтобы поддержать, с силой, какой она не ожидала от маленького хасситти.
— Сила трясин, — сказала Салин, — Сила твоего народа, королевская дочь. Быть может, только Сила Древних тут не властна. Но если это Сила трясин…
Она не просто прикоснулась к Кадии, но положила ладонь на правую руку девушки, лежавшую на мече. А Куав встал позади, ухватившись за обеих.
— Продолжим! — это слово прозвучало у Са-лин, как боевой клич.
Кадия с усилием подняла меч и напрягла волю… Она ощутила, что в него вливается более мощная энергия, чем в. предыдущий раз. Теперь она знала, что следует делать, и с помощью уйзгу, поддерживающих меч, быстро обвела кристаллы крышки.
Вновь крышка разлетелась, и краем глаза Кадия увидела, как на плече Салин выступила полоска крови, почувствовала, как осколки кристаллов стучат по ее кольчуге. И вновь лучи только двух глаз пожрали то, что лежало внутри.
Кадия держалась на ногах лишь с трудом. Рука с мечом так отяжелела, что ее охватил страх — сумеет ли она поднять его еще раз? Она не стала смотреть, как огонь уничтожает этого спящего, и в сопровождении Салин с Куавом побрела к следующей гробнице. Их осталось две. Хватит ли теперь энергии?…
Дверь на стене раскалилась так, что воины-уйзгу попятились. Но отливала она золотом. Синдоны? Неужели они выстояли? Ламарил… Но она прогнала мелькнувшее воспоминание о нем, сейчас было не до этого. Сейчас значение имели только эти две гробницы, которые необходимо было выжечь.
Салин тоже пошатывалась, но они вновь сомкнули руки и, получая энергию от хасситти, разбили лучом крышку. На этот раз разлетающиеся осколки ранили ее в шею, хотя, к счастью, шлем надежно оберегал глаза. Вновь свет зажег огонь, покончивший с тем, что лежало внутри.
Они повернулись к последней из гробниц. Кадия подумала, что упадет, не дойдя до нее.
И тут раздался ржавый скрип, совсем не похожий на оглушительный треск разбитой плиты, и они увидели, что крышка последней гробницы медленно поднимается.
ГЛАВА 25
То, что вылезало оттуда, двигалось медленно, словно с большим трудом. С закутанной фигуры сползала вязкая жидкость, похожая на липкие выделения болотного слизня. Фигура высвободила обе руки, скрюченные пальцы ухватились за край гробницы.
Закутанная голова повернулась. Кадия увидела не лицо, а только два глаза, горящие темным огнем Варма.
Она инстинктивно попятилась вместе со своими помощниками и выставила меч против этого ужаса, покидающего свое древнее ложе.
Проснувшийся поднялся на ноги, и на пол плеснула жидкость, зеленоватая, как квинтэссенция гнилости. Одна рука резко вытянулась, и брызги чуть-чуть не долетели до девушки.
Длинная нога свесилась через край, и пробудившийся уже почти выбрался из своего ложа-гробницы.
Меч… Ни единого проблеска в верхнем глазу. Он выглядел остекленевшим, безжизненным, но из двух других вырвались два тонких луча, которые и слившись были не шире камышовой нити.
Кадия прицелилась, сознавая, что может совершить роковую ошибку, не распознав наиболее уязвимого места пробудившегося. Как бы то ни было, она направила слабый луч на шар головы, с которой все еще сползала тягучая слизь. Луч поразил цель, и пробудившийся, пошатнувшись, вскинул руку, словно заслоняясь. В том месте, где луч коснулся головы, вспыхнул огонек, будто загорелся сухой прутик. Огонь этот не нес в себе ни темной багровости Варма, ни золотого сияния синдонов, он был зеленым, точно молодые побеги речного камыша.
Огонек не угасал, и от него потянулись, змеясь по голове, совсем уж тоненькие нити. Вопль пробудившегося ударил не в уши Кадии, а пронизал невыносимой болью ее мозг. Она упала бы навзничь, если бы хасситти не удержал ее.
Голову пробудившегося стремительно окутывала зеленая сеть. Второй его крик вырвался из горла — вопль, в котором ярость преобладала над болью. Он двинулся вперед, протягивая руки, раскидывая их, словно собираясь заключить в объятия всех.
Смерть! Он нес смерть всему живому, к чему прикоснулся бы. Кадия прижалась к уничтоженной гробнице, понимая, что избежать этой атаки невозможно.
Амулет на ее груди словно превратился в еще одно пламенеющее желтое око. Он раскачивался, хотя девушка застыла в неподвижности. В ее ушах стоял оглушительный звон, будто слагавшийся из стонов тысячи обитателей трясин. Оддлинги, всевозможные звери, птицы, водяные твари, а может быть, даже и растения испускали боевые кличи, готовые защищаться.
Голова пробудившегося теперь вся была густо окутана нитями зеленого света, среди которых тлели глаза-угли. Возможно, бушевавшая внутри него огненная буря ненависти сохраняла ему зрение, чтобы он мог сразить своих врагов.
Обе руки поднялись выше, сбрасывая капли гнусной жижи, в которую он был так долго погружен. Меч оттягивал руки Кадии. Теперь остекленели и остальные два глаза.
В воздухе мелькнул дротик и впился в красный глаз пробудившегося. Один из уйзгу за спиной Кадии показал себя метким стрелком.
Пробудившийся будто не заметил этого, хотя Кадия не сомневалась, что оддлинг поразил его отравленным дротиком. Быть может, это исчадие Зла было само настолько ядовито, что змеиный яд ничем не мог ему повредить.
Оно рванулось вперед, и тут в этом наполнившемся смрадом подземелье раздался новый голос:
— Во имя Цветка, стой!
Из-за спины Кадии вылетело облачко золотой пыли. Коснувшись сияния амулета, оно выбросило многоцветные искры, будто состояло из осколков хрусталя. Мерцающий покров окутал пробудившегося, скрывая от взгляда паутину зеленого цвета на голове и плечах. Кадия уже не различала свирепой красноты его глаз. Но его руки еще тянулись к ней.
И тут девушку оттащили, кто-то прижал ее к своей высокой сильной фигуре. Она почувствовала такое облегчение, что все вокруг закружилось. К горлу подступила тошнота, и, стараясь справиться с ней, девушка почти не заметила, что ее подхватывают на руки и выносят из зловония на свежий воздух.
Она открыла глаза. Над ней простиралось безоблачное небо, солнце ласково согревало кожу. И тут Кадия рискнула повернуть голову, чтобы увидеть того, кто ее спас. Он осторожно усадил ее на камень в углу площадки, теперь исполосованной черными линиями, которые оставили огненные лучи.
— Ламарил!
Но он уже упал, когда оружие его товарищей оказалось более слабым…
— Прислужник Варма? — Она чуть повернула голову и увидела среди линий широкое пятно — омерзительное, черное, словно тень, оставленная человеком, который скорчился в смертной агонии.
Ламарил прислонился к скале. Дверь в пещеру спящих была теперь как разинутая пасть.
Кадия поднесла дрожащую руку к лицу, почувствовала сладковатый вкус крови. Ее пальцы скользнули по царапинам, оставленным разлетавшимися кристаллами.
— Значит, все позади? — Она была так измучена, что слова и мысли ей изменяли.
— У Варма больше нет входа в эти земли. С древними ужасами покончено, Кадия. Узы прошлого с настоящим разорваны — наконец-то! Мы допустили роковую ошибку, что не завершили все тогда же. Но хладнокровно убить наших пленников мы не могли, хотя было бы лучше, если бы тогда мы решились на кровопролитие. Ведь он чуть было не победил. Если бы не ты и не сотворенные нами, мы потерпели бы неудачу. Это мы запомнили навсегда. Мы не всемогущи, хотя и одержали победу в те дни. Мы всего лишь мужчины и женщины с особыми способностями, но нас могут постигнуть и несчастья, и смерть.
— Трясины спасены, — вздохнула Кадия.
Это был не вопрос, а утверждение, которое могло послужить утешением в будущем. Зачем ей вдруг понадобится утешение, Кадия не совсем понимала: слишком усталой и измученной она была.
Девушка посмотрела на меч. Ее руки были в крови — она так крепко сжимала его, что даже затупленное лезвие оставило раны. Глаза были закрыты, веки плотно сомкнуты. Кайма блесток на веках исчезла. Всем своим существом она ощущала перемену. Сила, приходившая к ней на помощь, истощилась полностью. В мече не осталось жизни.
Она потрогала амулет. Ее пальцы оставили кровавые пятна на кольчуге, когда она касалась груди. Амулет совсем остыл. Тоже утратил жизнь? Быть может…
Стремления Харамис к Силе у нее не было. Ту, которая ей досталась, она использовала как сумела лучше. А теперь Сила оставила ее. Кадия растерянно посмотрела вдаль — на черное пятно на камне там, где нашел свой конец прислужник Варма. Ее пробрала дрожь. Ветер нес холод горных вершин.
— Куда теперь? — спросила она не столько его, сколько себя.
— Мы возвращаемся в Ялтан, — эта мысль несла с собой холод отчуждения.
Кадия понимала, что значит вернуться в Ялтан: те, кого она вызвала в царство времени, возвратятся туда, где оно не властвует.
— Королевская дочь!
Кадия резко обернулась. К ней приближался Джеган. Одна его рука висела на перевязи, он прихрамывал, и его поддерживал воин-уйзгу.
— Джеган! А что со Смайлом? Охотник улыбнулся.
— С ним целительница. Он сразил трех скритеков, но четвертый чуть не раздавил его о скалу. Когда раздался предсмертный крик пособника Варма, все оставшиеся в живых скритеки бежали. Но мало кому из топителей удалось ускользнуть от наших дротиков и копий.
— Отлично.
Как ни напрягала Кадия свою волю, ее тело все больше поддавалось неодолимой слабости. Веки будто налились свинцом, и она уступила усталости, тяжелой, как камни, которые сыпались в котловину с гнездом. Волны темноты накатывались на Кадию, баюкали ее и нежили, как мягкое одеяло. Со вздохом она предалась целительному забытью.
Долго ли оно длилось, девушка не знала, но потом до нее донесся зов, от которого она не могла уклониться.
Кадия… —ее мысленно звали откуда-то издалека, настойчиво и требовательно.
Она попыталась не отвечать.
Сестра! —теперь звучало близко. Далее противиться было нельзя.
Кадия не могла бы сказать, где они встретились и в каком эфирном пространстве. Возможно, места этого в том мире, какой она знала, вообще не существовало. Харамис оставалась лишь зовом.
Какая беда пришла на нашу родину? —вопрос был настойчивым. — Она была укрыта от моего взгляда много дней. Что вторглось в Рувенду?
—Зло из далекого прошлого. — Кадия ответила не сразу, потому что ее все еще сковывала усталость. Но теперь наконец она знала, что Харамис слышит ее.
И она поведала обо всем-, что случилось в прошедшие дни: «желтая смерть», открытие места, куда удалились Исчезнувшие, их возвращение, поход в горы, битва.
— Ламарил сказал мне, — заключила Кадия, — что земля теперь очищена, а он и его товарищи удалятся в края по ту сторону времени.
Харамис обиделась.
— Меня величают Хранительницей, а это началось и завершилось без моего участия.
Кадия всем существом ощутила горечь сестры. Задета была не просто гордость Харамис, но и ее любовь к родному краю.
— Не знаю, почему это было возложено на меня, — устало сказала Кадия. — Я ведь не обладаю большой Силой. — Она вспомнила мертвенную тусклость меча, амулет, в котором угас огонь. — То есть теперь, мне кажется, я не обладаю никакой Силой. Возможно, мне было просто легче добраться до Великих. Харамис, с Силой я рассталась. Вернее, она рассталась со мной.
— Верь, сестра, — ответила Харамис, — я найду средство предотвращать подобное в будущем. Вина знала так много, а у меня еще совсем не было времени… — Она помолчала. — И часть моих знаний была извращена, так как Орогастус принадлежал Тьме и стремился увлечь меня за собой.
— Но ты устояла, — напомнила Кадия сестре. — И у тебя великие цели. Ламарил и остальные уйдут, но в Ялтане есть хранилища знаний. Мне они недоступны, но, если пожелаешь, я буду охранять их… даже и без Силы, если понадобится.
Харамис снова помолчала и ответила:
— Моя маленькая сестра, ты обладаешь куда большим величием, чем думаешь, и станешь еще более великой. Я знаю. Ну, до встречи, родная.
И вновь ласковая темнота, слияние с ничем, отдохновение для тела и духа.
Закутанная голова повернулась. Кадия увидела не лицо, а только два глаза, горящие темным огнем Варма.
Она инстинктивно попятилась вместе со своими помощниками и выставила меч против этого ужаса, покидающего свое древнее ложе.
Проснувшийся поднялся на ноги, и на пол плеснула жидкость, зеленоватая, как квинтэссенция гнилости. Одна рука резко вытянулась, и брызги чуть-чуть не долетели до девушки.
Длинная нога свесилась через край, и пробудившийся уже почти выбрался из своего ложа-гробницы.
Меч… Ни единого проблеска в верхнем глазу. Он выглядел остекленевшим, безжизненным, но из двух других вырвались два тонких луча, которые и слившись были не шире камышовой нити.
Кадия прицелилась, сознавая, что может совершить роковую ошибку, не распознав наиболее уязвимого места пробудившегося. Как бы то ни было, она направила слабый луч на шар головы, с которой все еще сползала тягучая слизь. Луч поразил цель, и пробудившийся, пошатнувшись, вскинул руку, словно заслоняясь. В том месте, где луч коснулся головы, вспыхнул огонек, будто загорелся сухой прутик. Огонь этот не нес в себе ни темной багровости Варма, ни золотого сияния синдонов, он был зеленым, точно молодые побеги речного камыша.
Огонек не угасал, и от него потянулись, змеясь по голове, совсем уж тоненькие нити. Вопль пробудившегося ударил не в уши Кадии, а пронизал невыносимой болью ее мозг. Она упала бы навзничь, если бы хасситти не удержал ее.
Голову пробудившегося стремительно окутывала зеленая сеть. Второй его крик вырвался из горла — вопль, в котором ярость преобладала над болью. Он двинулся вперед, протягивая руки, раскидывая их, словно собираясь заключить в объятия всех.
Смерть! Он нес смерть всему живому, к чему прикоснулся бы. Кадия прижалась к уничтоженной гробнице, понимая, что избежать этой атаки невозможно.
Амулет на ее груди словно превратился в еще одно пламенеющее желтое око. Он раскачивался, хотя девушка застыла в неподвижности. В ее ушах стоял оглушительный звон, будто слагавшийся из стонов тысячи обитателей трясин. Оддлинги, всевозможные звери, птицы, водяные твари, а может быть, даже и растения испускали боевые кличи, готовые защищаться.
Голова пробудившегося теперь вся была густо окутана нитями зеленого света, среди которых тлели глаза-угли. Возможно, бушевавшая внутри него огненная буря ненависти сохраняла ему зрение, чтобы он мог сразить своих врагов.
Обе руки поднялись выше, сбрасывая капли гнусной жижи, в которую он был так долго погружен. Меч оттягивал руки Кадии. Теперь остекленели и остальные два глаза.
В воздухе мелькнул дротик и впился в красный глаз пробудившегося. Один из уйзгу за спиной Кадии показал себя метким стрелком.
Пробудившийся будто не заметил этого, хотя Кадия не сомневалась, что оддлинг поразил его отравленным дротиком. Быть может, это исчадие Зла было само настолько ядовито, что змеиный яд ничем не мог ему повредить.
Оно рванулось вперед, и тут в этом наполнившемся смрадом подземелье раздался новый голос:
— Во имя Цветка, стой!
Из-за спины Кадии вылетело облачко золотой пыли. Коснувшись сияния амулета, оно выбросило многоцветные искры, будто состояло из осколков хрусталя. Мерцающий покров окутал пробудившегося, скрывая от взгляда паутину зеленого цвета на голове и плечах. Кадия уже не различала свирепой красноты его глаз. Но его руки еще тянулись к ней.
И тут девушку оттащили, кто-то прижал ее к своей высокой сильной фигуре. Она почувствовала такое облегчение, что все вокруг закружилось. К горлу подступила тошнота, и, стараясь справиться с ней, девушка почти не заметила, что ее подхватывают на руки и выносят из зловония на свежий воздух.
Она открыла глаза. Над ней простиралось безоблачное небо, солнце ласково согревало кожу. И тут Кадия рискнула повернуть голову, чтобы увидеть того, кто ее спас. Он осторожно усадил ее на камень в углу площадки, теперь исполосованной черными линиями, которые оставили огненные лучи.
— Ламарил!
Но он уже упал, когда оружие его товарищей оказалось более слабым…
— Прислужник Варма? — Она чуть повернула голову и увидела среди линий широкое пятно — омерзительное, черное, словно тень, оставленная человеком, который скорчился в смертной агонии.
Ламарил прислонился к скале. Дверь в пещеру спящих была теперь как разинутая пасть.
Кадия поднесла дрожащую руку к лицу, почувствовала сладковатый вкус крови. Ее пальцы скользнули по царапинам, оставленным разлетавшимися кристаллами.
— Значит, все позади? — Она была так измучена, что слова и мысли ей изменяли.
— У Варма больше нет входа в эти земли. С древними ужасами покончено, Кадия. Узы прошлого с настоящим разорваны — наконец-то! Мы допустили роковую ошибку, что не завершили все тогда же. Но хладнокровно убить наших пленников мы не могли, хотя было бы лучше, если бы тогда мы решились на кровопролитие. Ведь он чуть было не победил. Если бы не ты и не сотворенные нами, мы потерпели бы неудачу. Это мы запомнили навсегда. Мы не всемогущи, хотя и одержали победу в те дни. Мы всего лишь мужчины и женщины с особыми способностями, но нас могут постигнуть и несчастья, и смерть.
— Трясины спасены, — вздохнула Кадия.
Это был не вопрос, а утверждение, которое могло послужить утешением в будущем. Зачем ей вдруг понадобится утешение, Кадия не совсем понимала: слишком усталой и измученной она была.
Девушка посмотрела на меч. Ее руки были в крови — она так крепко сжимала его, что даже затупленное лезвие оставило раны. Глаза были закрыты, веки плотно сомкнуты. Кайма блесток на веках исчезла. Всем своим существом она ощущала перемену. Сила, приходившая к ней на помощь, истощилась полностью. В мече не осталось жизни.
Она потрогала амулет. Ее пальцы оставили кровавые пятна на кольчуге, когда она касалась груди. Амулет совсем остыл. Тоже утратил жизнь? Быть может…
Стремления Харамис к Силе у нее не было. Ту, которая ей досталась, она использовала как сумела лучше. А теперь Сила оставила ее. Кадия растерянно посмотрела вдаль — на черное пятно на камне там, где нашел свой конец прислужник Варма. Ее пробрала дрожь. Ветер нес холод горных вершин.
— Куда теперь? — спросила она не столько его, сколько себя.
— Мы возвращаемся в Ялтан, — эта мысль несла с собой холод отчуждения.
Кадия понимала, что значит вернуться в Ялтан: те, кого она вызвала в царство времени, возвратятся туда, где оно не властвует.
— Королевская дочь!
Кадия резко обернулась. К ней приближался Джеган. Одна его рука висела на перевязи, он прихрамывал, и его поддерживал воин-уйзгу.
— Джеган! А что со Смайлом? Охотник улыбнулся.
— С ним целительница. Он сразил трех скритеков, но четвертый чуть не раздавил его о скалу. Когда раздался предсмертный крик пособника Варма, все оставшиеся в живых скритеки бежали. Но мало кому из топителей удалось ускользнуть от наших дротиков и копий.
— Отлично.
Как ни напрягала Кадия свою волю, ее тело все больше поддавалось неодолимой слабости. Веки будто налились свинцом, и она уступила усталости, тяжелой, как камни, которые сыпались в котловину с гнездом. Волны темноты накатывались на Кадию, баюкали ее и нежили, как мягкое одеяло. Со вздохом она предалась целительному забытью.
Долго ли оно длилось, девушка не знала, но потом до нее донесся зов, от которого она не могла уклониться.
Кадия… —ее мысленно звали откуда-то издалека, настойчиво и требовательно.
Она попыталась не отвечать.
Сестра! —теперь звучало близко. Далее противиться было нельзя.
Кадия не могла бы сказать, где они встретились и в каком эфирном пространстве. Возможно, места этого в том мире, какой она знала, вообще не существовало. Харамис оставалась лишь зовом.
Какая беда пришла на нашу родину? —вопрос был настойчивым. — Она была укрыта от моего взгляда много дней. Что вторглось в Рувенду?
—Зло из далекого прошлого. — Кадия ответила не сразу, потому что ее все еще сковывала усталость. Но теперь наконец она знала, что Харамис слышит ее.
И она поведала обо всем-, что случилось в прошедшие дни: «желтая смерть», открытие места, куда удалились Исчезнувшие, их возвращение, поход в горы, битва.
— Ламарил сказал мне, — заключила Кадия, — что земля теперь очищена, а он и его товарищи удалятся в края по ту сторону времени.
Харамис обиделась.
— Меня величают Хранительницей, а это началось и завершилось без моего участия.
Кадия всем существом ощутила горечь сестры. Задета была не просто гордость Харамис, но и ее любовь к родному краю.
— Не знаю, почему это было возложено на меня, — устало сказала Кадия. — Я ведь не обладаю большой Силой. — Она вспомнила мертвенную тусклость меча, амулет, в котором угас огонь. — То есть теперь, мне кажется, я не обладаю никакой Силой. Возможно, мне было просто легче добраться до Великих. Харамис, с Силой я рассталась. Вернее, она рассталась со мной.
— Верь, сестра, — ответила Харамис, — я найду средство предотвращать подобное в будущем. Вина знала так много, а у меня еще совсем не было времени… — Она помолчала. — И часть моих знаний была извращена, так как Орогастус принадлежал Тьме и стремился увлечь меня за собой.
— Но ты устояла, — напомнила Кадия сестре. — И у тебя великие цели. Ламарил и остальные уйдут, но в Ялтане есть хранилища знаний. Мне они недоступны, но, если пожелаешь, я буду охранять их… даже и без Силы, если понадобится.
Харамис снова помолчала и ответила:
— Моя маленькая сестра, ты обладаешь куда большим величием, чем думаешь, и станешь еще более великой. Я знаю. Ну, до встречи, родная.
И вновь ласковая темнота, слияние с ничем, отдохновение для тела и духа.